Текст книги "Время Пасьянсов"

Автор книги: Александр Грог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Александр Грог
Время Пасьянсов

© Copyright Грог Александр ( [email protected] ) Обновлено: 17/01/2008. 261k.

обновление + вторая часть (редакции 12.12.2006)

А-др Грог

«ВРЕМЯ ПАСЬЯНСОВ»
(сокращенная версия)

"…В трехмерных шахматах есть такая фигура – Джокер. Неоднозначная. Не все умеют ею пользоваться, поскольку не знают правил, а правила держатся в строжайшем секрете. Это вовсе не для того, чтобы хозяева игры имели преимущество – фигура и их пугает, озадачивает. В секрете для тех, кому знать не положено, что для Джокера вовсе нет правил. Подобные знания пугают. Они не предназначены для людей.

Отменить фигуру, смести нельзя. Без нее игра не игра – она становится слишком предсказуемой. Без нее выигрывает тот, кто умеет лучше играть.

Фигура «Джокер» всего одна. Одна на всех игроков, и за кого играть, выбирает сама. Это может произойти несколько раз или не произойти вовсе, и тогда игра будет сыграна без Джокера. Что произойдет, чем все кончится – никто не знает до последнего хода…

Фигура эта изначальна – она была до игры. Она – сама игра…"

Часть ПЕРВАЯ

Опять чужая муть снится. То одно, то другое. Мне больше нравится другое – когда про свалку – тоже чужой сон, но занятный, в нем не соскучишься. Там стрельбы больше. Там такие же стрелки, вроде меня, отстреливают всяких страхолюдин. Мастерски их бьют, иногда влет, как по тарелочкам. Вот только пистолеты у них допотопные. Каждый всего на три заряда. Таких не бывает, я бы знал. Все каталоги пролистал – нет подобных моделей. Но интересно! Хорошо, если б можно было сны заказывать, а то некоторые повторяются, мне уже надоели. А вот про свалку никогда не скучно. И у нас на работе не скучно.

Мне – 14. Взрослый уже. Если постараться, могу и нормально речь расфасовывать: специально для вас напрягнуться. Только с чего начать-то? С момента, когда влип по крупному, и понял, что теперь по-прежнему уже никогда и ничего?… Тогда должен быть – "Следак". Про него первый рассказ. Но потом тут, хочешь не хочешь, чтобы вы поняли о чем речь, про ТИР придется рассказывать. Вот "Тир", он всегда был, еще до следака, и не один десяток таких переживет. Про "Тир" будет много – он у нас огромный. В него, если попал, сразу не выйдешь. Иные и вовсе не выходят – выносят их. Но про это еще дальше – сейчас рано. Надо, чтобы по порядку шло. Как некоторые шутят – труп к трупу, а то совсем запутаемся. Тогда пусть будет…

СЛЕДАК

…Представился – мол, следователь он, и не простой, а важный.

Ну, конечно же! У них тут неважных не бывает – все жутко важные – специальные, генеральные и задвинутые. Прибалдел от почета, а мне бы насторожиться – и чего это самый особый особист сам поперся меня запаковывать? Не его это работа! Такие свой зад отклеивают, из кабинета пулей мчатся, если только какое-то дело быстрый раскрут сулит – громким обещается и откозыряться можно, что раскрыто уже: дырку под медаль в парадном кителе провинтить. А я на момент как-то все мимо мозга и только переживаю – какие тут рожи полагается корчить? Какая самая наивная к моему дурному случаю? Слепил нейтральную, потом решил, что не то это, неправдоподобно получается. Вежливый интерес стал изображать, хотя уши горят, а внутри холод. Смотрю на этого… как его? Он-то назвался, но я мимо спустил. На кой запоминать, если имя у него неправильное? Совсем не русское, хотя языком и руками чесал очень по-нашему – будь здоров! Выделился, когда меня забирали…

У меня все время звон в ушах шел. И не оттого, что досталось – я ведь тоже не промахнулся – а от прилива крови. Щеки рделись от стыда, что так ловко скрутили меня. Буквально у ворот собственных смастрячили – на понт, на домашнюю заготовку взяли. Обычный дворовый понт, когда один вроде бы спрашивает, заслоняет, а другие делом занимаются. Я таких "подходов" за жизнь много перевидал, казалось, все знаю, а тут так обидно, задешево… Очень уж они невинно смотрелись, словно интеллигелы из западной резервации. Доброжелательные такие – руки открыты, ладони чистые… Нарочито руки помыли – это я потом сообразил. Все нарочно. Когда что-то хотят из кармана или из-за пояса хватануть, руки так не держат. Они специально показывали, знали, с кем дело имеют – что стрелка сегодня вяжут. Слишком я к мишеням привык, к тому, что против тебя обязательно либо ствол должен быть, либо нож. А ведь человека можно и руками паковать, да так, что не пикнет.

Мне бы пораньше сообразить! У нас у подъезда обычно расхлебаи кучкуются – не пройти, чтобы словом не зацепили. Но подъездных не трогают – только тех, кто мимо просвистывает, а то в следующий раз здесь не устоишь. Цепляют, но в оборот не берут – необоротистое место. Куда отсюда подрывать? Да и засвечены все давно – начнут копать глубоко, всех и откопают. В оборот возьмут: если и очухается, то с яичницей в штанах, с глазоньками в грудном кармане, и с ушеньками в ближайшей урне (мусорить на улице – это плохо), а потому очухается, что нос свой откушенный выплюнуть захочется. Это я серьезно. Потому только придуриваются, так, вроде спортивного интереса, словно не зная, что собственный интерес может в чужом интересе заклинить. Не битые еще по настоящему, когда не только кровью харкаешь, но и кровью писаешь. А здесь, вдруг, не те, а другие…

Когда в тиски взяли, да на залом, я вырвался – был у меня на то один приемчик – Ивыч поставил. Кувыркнулся в лужу. Не побрезговали следом, обложили, десяток рук потянулось, не слинять – поздно. Пошла суета – ушные козыряния. Ой, как жалел, что без пистолета, без "макарыча" я! Я бы на этом упражнении в четыре секунды уложился – знай, дави на закругляк. Даже два пальца выставил и потыкал ими во все стороны. И еще голосом – "бу-бу-бух"! Трое с боку – ваших нет! Оторопели, едва не уделались, потом сильно рассердились, и дальше грамотно пошло – перехватили, чуть руку в плече не вывернули. Их масть…

Пинали не сильно, почти символически, видно установка такая дана – потерпеть до центральной управы – обычно ни в чем себе не отказывают. Значит, сперва разговаривать будут. Но со мной по любому не пройдет. Слабые отфильтровываются. Естественный отбор.

У нас в резервации как? Свадьба ли, похороны, отмечают одинаково. Обязательно кто-то задираться начнет. Дружеский мордобой. Виновного в окно, дальше гуляют. Звонок в двери, уже стоит – на лифте поднялся. О, Коля, где ж ты был!? Штрафную! Подносят. Не помнят уже ни черта. И Коля не помнит, то ли жених он, то ли покойник. Три дня гуляют. Потом смотрят, а тот, что посередине, зарезан. Кто, что, когда? Возмущаются, муниципалам названивают. Приезжают орлы с нашивками, вяжут, естественно. Трезвят, по почкам бьют. Тут бей не бей, все одно никто ничего не помнит. Но тот, кто духом слаб, на себя возьмет. Подлечат его, откормят чистым продуктом и в камеру с удобствами. Жди, пока кому-то из западников орган понадобиться. Вырежут и отпустят – гуляй дальше, раз кровью искупил и… Тут, как повезет. Иные до ворот на собственных ногах доходят.

Я под облавы не раз попадал, и в общих упаковщиках катали. Но, чтобы такой разгон – на одного целую бригаду, а потом в пятисотом мерсе решили прокатить, да водила мигалку с сиреной врубил, гнал по осевой, на семафорах не сбавляя – прямо президентский кортеж! – такое попадалово впервые.

Проникнуться не дали – вспомнили, что в моем особом случае, к наручням еще и мешок на голову прилагается. Словно шпиону какому-то!

Куда-то завезли. На муниципальный отстойник не похоже. Лампа в рыло. Тут теперь моргай-моргай, а не проморгаешься.

– Ну, что? Побалакаем?

Вот разоряется… Почти по-нашему – а ведь еще недавно типичный гамбургер был. По совести, я их на дух не перевариваю, со всякими ихними "экскюзимью". Они всегда извиняются, прежде, чем в карман тебе через душу проникнуть. Много их сейчас… проповедников в галстуках. И у этого на шее петля висит пятнистая.

– Будем говорить или воспитываться? Какую последовательность выбираешь?

– О чем говорить?

– О стрельбе твоей в нерабочее время. Считай, я очень любопытен.

Печаталка у него дешевая – бренчало матричное. Преобразователь речи мне под нос выставил – ну-ну, я им тут наговорю, чернил не хватит.

– Ну?

Воздуха побольше набрал, наклонился и стал в его накопитель буквы наговаривать:

– Первые опыты с ручным огнестрельными орудиями можно отнести к 14 веку, когда…

Пошел чесать, как по писаному – парю бабу в красных кедах. Печаталка выстукивает, не поспевает, вот-вот загнется… А он терпит.

– Однако, в 16 веке, спустя почти двести лет после первых образцов ручного огнестрельного оружия, когда был изобретен, так называемый, "замок", оно стало приобретать гармоничную форму и изысканность…

Некоторое время он еще крепился, только щеки надувал, потом совсем заскучал, верно, сообразил, что об оружии я могу болтать часами.

– Хорош! Тормозни! Сюда смотри!

И картинки мне под нос. А на картинках вроде штрихкода, что на каждый товар лепят.

– Вот пуля в развороте. Вот вторая – накладываем, совмещаем… Видишь линии? Точки совпадения здесь, здесь и здесь!

– Вам виднее, – говорю осторожно. – Я на рисунках глаз не набивал

И так на меня смотрит, будто я на кактус рухнул. А я на них так – словно это они.

Мне в их полные кайфоломы записываться стремно. Не на столько коротко знакомы, чтобы совсем страху не иметь, чтобы вокруг одой точки их водить или вовсе на пальце вертеть их мнение.

– Одинаковые! Эта, вот – отстреляна на специальном уловителе. Характерный след определенного ствола.

Вот дает – депутата корчит… Интересуюсь, что за след такой? Не понимаю, и все тут. Не обижайте маленького! Я в казенку не ходил – на дому учился. Какая в казенке учеба? На корпус оторвался – уже, считай, чужак общему.

А он про то, что все стволы, которые в страну официально прибывают, отстреливаются контролькой – на предмет получения сертификата. Или же имеют такой сертификат, тогда только данные в компьютер вносятся – отпечаток следа. И тут уже неважно, в магазин ли ствол поступает, в армию, полицейские ли части – обязательная процедура для всех – каждому положен сертификат. Он столь же индивидуален, как отпечатки пальцев или сетчатка глаза – что скоро введут на всех новых мордоподтверждаловках.

– Да! – киваю. – Бобикам, вон, уже давно электронные чипы под кожу вживляют, чтобы влет идентифицировались. А чем люди хуже собак? Отстаем мы сегодня от животных, куда юнески смотрят.

А сам думаю – забодали они своими компьютерами! Скоро шага в сторону не шагнешь. Совсем забугрились. Только и подфартило, что от идеи с личным штрихкодом отказались – я к татуировкам отношусь весьма непритижабельно. Сколько с этим носились, нервов попортили, а тут…

– Вывод абсолютно однозначный – эти две пули выпущены из одного ствола. Показать заключение экспертов?

– Зачем? – говорю. – Я вам верю. Ко мне это только каким таким боком раком?

– Пистолеты все из тира, где ты работаешь. Проходят почти по всем громким за последние два месяца. И подчерк у киллера больно занятный. В заказных "контрольный" в голову делают. А здесь?

– А здесь-то, что не так? – обиделся я.

(Так и знал, что привычка моя – головы не портить – когда-нибудь мне антифэйсом выйдет!)

– Пуля одна, а ранение не совместимое – не подчерк? Ты, бляха муха, как свои чучела в Тире валишь?!

Это он уже проорал. На две восклицалки больше, чем ему по погонам положено, голоснул. Одно слово – опер! Какие они все… невыдержанные.

Я бы под копчик стрелял, если б до такого дошло – теперь мало открытых мест оставляют. Сейчас почти все, кого стрелять надо (без суда и следствия), на шкуру свою костюмные броники одевают. Даже галстуки, да манишки у них уже специальные – не отличишь. Но и под копчиком нащупывать, это тоже суета – вот еще! – дуло пачкать. Потому решил, что тут лучше всего, как и в Тире люблю – прямая под кадык. Если шейные не перебил, все равно захлебнется. И орать не будет, как тот мой "самый первый"… да теперь и следак этот орет. Он волну гонит, а я почему-то о том думаю, что теперь мне от прыщей не избавиться. Вот влип! Попал под раздачу… Но стою до конца. У нас так принято, чтобы до последнего патрона, а патроны экономить, время тянуть. Еще побарахтаемся…

– Когда это было? – спрашиваю.

А сам уже готовлюсь воскликнуть: "Во! Надо же, какое совпадалово! А я те дни как раз и дежурил!"

Он мне, будто мысли прочитав:

– Правильно! Дежурил ты в те дни, но это тебя не спасает, скорее наоборот.

– Это почему это? Если в те дни я как раз на ночных был?

Даже не страшно, а интересно стало на мгновение – как выкручиваться будет? А он, подлюга, с подковыркой:

– Я разве говорил, что ночью? Или в газетах об этом писали?

Черт меня за язык тянул! Вот, ментозавр! Вцепился, а теперь зажевывает…

– Так днем я тоже в тире! И у нас там система есть такая – пропускная, между прочим, там каждый обязан на входе-выходе отметиться!

Иду в полный отказ. А что еще остается? Вот попал. Разгулялась шиза по отделу.

– Меня и мастер видел – Семеныч! Я все время спал у себя. Дважды два струею пальцы! Вход-выход, кстати, и на компе фиксируется.

– Ваш старший техник, если и видел что, то лишь, будто бы кто-то, либо что-то лежало под одеялом на топчане. А кто? Недоказуемо. Ты или кукла? Вон сколько у вас там кукол. Иные и от человека не отличишь…

Каким образом в те дни пистолеты опечатанную оружейку покидали, он даже не щупает. Как и про то ему не интересно, каким способом я смывался и обратно проникал, когда сигнализация везде и охрана? Вгонялось мне тогда, что эта невозможность и составит для меня это… не помню – как то слово называется? Но после него уже до человека докапываться не должны. Если тебе телесно невозможно оказаться где-то "там", кроме как "тут"?

А он, невооруженным глазом видно, и доказывать он ничего не собирается. Уже определился, а теперь только на признание ломать будет. У меня даже почки заныли. Особенно левая – должно быть почувствовала, что ей первой достанется. А если уберегу, сломаюсь, то с нее же опять и начнут вырезания… Если уж выяснилось, что все стволы из нашего Тира, не отвяжутся. Тут либо копать, либо закапывать. Жаль, что за пистолеты (что у кого-то заранее отпечатки пуль могут быть) я как-то не подумал. Мой промах. Теперь будут прессовать, пока всех покойников на себя не возьму – своих и чужих до кучи.

Лихорадочно размышляю, какой бы ему тут пурген подогнать…

А как все грамотно получалось! По описи, ни один ствол за пределы клуба не выходил, хранился в запертом оружейном шкафе. Да и сама комната-оружейка была запрета, и вовсе не из ДСП сложена – кованной решеткой! Еще и опечатано все. Оружейка – клетка из толстенного прутка. Вся насквозь просматривается. Сквозь клетку руку, может, и сунешь (если только кисть маленькая), но приличный ствол уже не пропихнешь – ни туда, ни обратно. Еще и шкафы – попробуй дотянись! Даже если какой-то дурью один из шкафов сумеешь открыть, что дальше делать будешь?… А про камеры, с постоянной круглосуточной записью, забыли? У нас же не просто так! Даже штатное расписание на случай непредвиденных обстоятельств есть – куда кому бежать, и что делать по тревоге – пожар там, землетрясение или война.

Военную обязаловку, по правде говоря, мы разыгрываем только теоретически – типа, прибыть "туда", а вот остальное по полной программе, даже в защитных комплектах. Мне на эти военные игрища, прямо сказать – начхать, тут я вне штата пожизненно. Они только для тех, кто по категории "потомственный" проходит. Мне и оружие, кстати, совсем запрещено. Если на воздухе, вне Тира повяжут – хиляй на малолетку до полвзросления. И не столько в силу возраста, а как в силу фамилии… Впрочем, это долго объяснять. Законы у нас такие. Плющит от них.

Ну, скажите, и как тут ствол вынесешь? Хотя бы из той оружейки?…

А все просто. Я, как допетрил, неделю себя гением обзывал. Не можешь слямзить? Подмени! Подсунь имитацию! Сейчас в любой детской забегаловке пластиковую модель купишь – один в один. Только подправить чуть, чтобы красочка не блестела. Наш каптер вечно грузит, чтобы после чистки мы пистолеты сами расставляли по гнездам. Потом он только вдоль открытых шкафов пройдется, шнобель свой сунет – нет ли пустых мест с подписными ячейками? А то, что пластик это, каптерским глазом не отличишь, для этого ему надо в руки. Хорошо с ленивыми.

Отработаешь с той пушкой, что понравилась, ночную смену на улице, на следующий день, уж не поленись, обратно верни. Просто и оригинально…

А вы думали – почему стволы так хорошо знаю? По каталогам, что ли? Счас! Я давно стволы беру. Несколько лет уже… Наиграюсь и на место кладу.

Правила не меняются. Все оружие после чистки каптеру под подпись, и… никаких новомодных понтов. Чтобы просто и надежно. Во всяком случае, так считалось, пока я эту лазейку не нашел. Каптер в толстенной книге учета расписывается, что принял он ружпарк, все единицы на месте. А за что конкретно расписывается – сам не знает. Положено с обязательной сверкой номеров? Кто их сверяет! Да на каждый ствол мельком взгляни, скажешь чей. Это для европейца все японцы на одну харю, да и японцы с бледнолицыми путаются. А потрись с теми или другими несколько лет, научишься различать. Да что там! Даже характер у оружия разный, хотя партия может быть с одного завода, потока даже. Но пружинка ли разной закалки, затвор с другого станка, вот тебе и характер сложился. Не тот характер, что техническими характеристиками называют, а человечий – капризный, вздорный, добротный, надежный… Мы стволы так называем.

Бывало, говоришь:

– Слышь, у меня сегодня клиент вздорный, дай ему шестой номер, под характер.

Думаете, ему "надежного" или "добротного" дадут? Нет! Такой же вздорный ствол. Пусть между собой спорят, ругаются, глядишь, клиент больше не появится, или пистолет перевоспитается, притрется. Только не говорите мне, что именно от количества выстрелов характер у вздорного ствола поменялся – детали притерлись, и пружина разработалась. Это перевоспитался он. О добротных, надежных руках мечтает. Надоело ему мимо целей пулять. Коллеги на полках посмеиваются. Так-то… Такое мое понимание. Я с клиентами, да со стволами вечность целую. На рост, на вид и даже возраст не смотрите – вам за всю жизнь столько не перепулять! Я в мозолях, большой палец так совсем побелел, гвыль нарос, а вот у куркового своего наждаком кожу снимаю, чтобы нежным был, чувствительным.

Мы все чуточку глуховаты – это потому, что наушниками редко пользуемся. Но зрение у каждого… На сто метров комара от комарихи отличим! А уж ствол-то…

Каптер – не стрелок – он только рожу сунет – все ли полки заняты? – и запирает шкаф. Потом ему еще и всю клетку под сигнализацию ставить, шнуры вязать, печати на них лепить пластилиновые. Он и тогда думает – что бы кому втюрить, загнать, хотя бы тот самый пластилин…

Но теперь ситуевина хреновая.

Следак меня крутит по каждому эпизоду в отдельности. Тут хоть как изображай, что тебе это все фиолетово (по барабану, то есть), а слово за слово… Он еще уйдет отдохнет или перекусит, а вместо него костолом садиться напротив. Дубинкой резиновой в ладонь постукивает – ухайдаколкой. Молчит и дыры на мне глазами буравит. Ум просроченный! Я сквозь него смотрю – просеиваю. Играем с ним в такие погляделки… Потом он опять с этим чистым меняется. Следак садится чай шевелить. Чаевничает дешево. Покойника – памперсика – из стакана выловит, отожмет насухо и с краю блюдца пристроит. Много уже напристраивал. Курить он их потом собирается, что ли?

– За два неполных месяца, не многовато ли – десять мокрых?

А сам на меня смотрит внимательно.

Я тут так возмутился, что чуть не брякнул во весь голос:

– Фильтруй, что плещешь! Семь всего!

Мол, три приписать пытаются, но вовремя язык прикусил, только что и взвинтился на стуле на метр какой. Боюсь, заметил он.

Мы все суеверные. Я на семи решил остановиться, и больше так не делать. Видно зря, мог бы еще пару гадов завалить, какая уже тут разница – одним больше, одним меньше…

– Ошиблись, – говорю. – Не я тот Робин Гуд.

– Слишком точно и быстро – это тоже подчерк. Ладно бы, еще пару раз – тогда могло сойти за гастролера.

– Я ведь в войнах не участвовал. По людям никогда не стрелял.

– Ой, ли? – улыбается к ушам.

Чуть по шву не трещит. Мне от этой улыбки не слишком хорошо, но зеркалю в ответ, и глазками моргаю часто-часто. Пора умоотводы ставить. Представил себя им – этим следователем – он озабочен, и я озабочен, он грустит, и я в печали. Лучший способ растащить собеседника – играй в отражение. Вспомнил, как когда-то Ивыч учил. Мол, собственную игру всегда выплескивай – встречную, особенно, если убить собираешься. А для себя я решил, что чистого этого, при случае, обязательно завалю. Не потому, что не нравится он мне. (Ни в жисть не поверю, что кому-то следак понравится может.) Я ему собственное не прощу. Не дал мне с сестренкой попрощаться! Решил все про него, и как-то сразу успокоился. Будто сил прибавило. Теперь только случай выбрать… Смотрю на него с нежностью. Он улыбку, я вдвойне, он вопрос – я пару встречных.

Ох, и помурыжились на пару! И дальше бы, если бы…

– Достаточно!

Вошла… О-па! Еще одно головное несварение… Тут я не на чуточку прибалдел. Так вот откуда ноги растут! Ноги эти, кстати, не далее как вчера наблюдал…

Вот тут, хочешь не хочешь, про вчера надо рассказывать, а с ним про Тир. Но про него сразу не получится, он ведь не маленький, это с заглавной у нас…