Текст книги "Россия. История успеха. Перед потопом"
Автор книги: Александр Горянин
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Александр Борисович Горянин
Россия. История успеха. Перед потопом
Большинство правильных слов о России произнесены и написаны.
Почти ни одна черта ее истинного образа не осталась неотмеченной.
Но во-первых, «почти». Во-вторых, не в едином тексте, а в разных.
А в-третьих, поди их опознай в окружении совсем других слов…
Мудрец, пожелавший остаться неизвестным
Введение
О чем эта книга
1. Ничто не предвещало…
История России – это история успеха. Ничто не предвещало полторы тысячи лет назад, что безвестный и малочисленный юный народ, поселившийся в глухом краю лесов и болот, вдали от морей и страшно далеко от существовавших уже не одну тысячу лет цивилизаций, что этот окраинный, незаметный среди многих десятков других народ выйдет на первые роли в мире, создаст сверхдержаву и самое большое по территории и ресурсам государство. Сама возможность появления единого государства на пространстве от Черного, Каспийского, Балтийского, Белого и Баренцева морей до Тихого океана и превращения его в мировую державу выходит за пределы вероятия.
Попытки мысленно смоделировать процессы создания и возвышения российской державы приводят к выводу: такое государство невозможно. Его не удалось бы ни создать, ни удержать – какой век ни возьми! – слишком уж много сил и факторов препятствовали как собиранию, так и удержанию. Избыток скромности или недостаток зоркости до сих пор не позволял нам оценить российский путь как чудо, хотя это несомненная истина.
То, что русский этнос создал свою великую страну, не имея изначально никаких шансов на успех, – это, среди прочего, еще и аванс истории, и он пока не вполне отработан нами. Или отработан? Ведь в двадцатом веке именно мы – и никто больше в мире! – сумели, ценой огромных жертв, победить два самых грозных тоталитарных режима в истории: один вовне, другой внутри. Эти жертвы спасли и остальное человечество. Скинутая под откос Россия сумела вернуться к цивилизационному выбору, который однозначен на всем ее пути – от Крещения и до 1917 г., – вернуться к своему «я».
Наша родина дважды на протяжении одной человеческой жизни совершила невозможное, но эта истина, несмотря на ее самоочевидность, пока не проникла в российское массовое сознание и школьные учебники. А значит, мы растим поколение, лишенное чувства исторической правоты.
В мозаике, из которой складывается портрет России, есть непозволительные лакуны и зияния. Продолжая метафору, можно сказать, что в этой мозаике отсутствуют или выпали целые куски и блоки смальты, а другие имеют неверную окраску. За этим не обязательно стоит злой умысел, чаще – некритически усвоенный вывих мысли, но от этого не легче.
Только не подумайте, что это будет книга, написанная на западный манер национального самовосхваления. О сложившейся на Западе нарциссической традиции подачи собственной истории замечательно высказался автор монументальной «Истории Европы» Норман Дэвис: «Европейские историки часто подходили к своему предмету, как Нарцисс к пруду: они искали в нем только отражение своей красоты…», их стиль – это «стиль самовосхваления»[1]1
Норман Дэвис. История Европы. – М., 2004. С. 12.
[Закрыть], они буквально «источают национальное самодовольство». Сам Дэвис не вполне избежал того же – вырваться из рамок традиции, пересмотреть сложившуюся фразеологию безумно трудно даже при наличии доброй воли.
За что хвалит французский политолог Ален Безансон школьный учебник знаменитого историка Эрнеста Лависса?
Вот за что: «Парижская коммуна казалась ему столь печальным эпизодом, что он даже не упомянул о ней, не желая, чтобы школьники что-нибудь об этом узнали»[2]2
Русская мысль, 27 апреля 2000 г.
[Закрыть]. В 1921–1923 гг. в Ирландии шла настоящая гражданская война, с тысячами убитых и расстрелянных, но школьные учебники истории в Ирландии ее замалчивали. «Гражданская война воспринималась как некий конфуз, о ней почти не упоминалось» («Learning about the past» // The Economist, 17.03.07). О своем прошлом только хорошее!
Не обойтись и без английского примера. У «главных» историков Англии полностью отсутствует критическая рефлексия. Один из самых известных среди них, Джордж Тревельян (1876–1962), даже не упоминает о чартистском движении в своей книге «Социальная (!) история Англии». Восстание Уота Тайлера в изложении Тревельяна – это скорее некий курьезный эпизод. А ведь это было крупнейшее народное восстание в Европе XIV в., восставшие захватили Лондон, овладели неприступным Тауэром, убили семь тысяч горожан и архиепископа, требовали отмены крепостного права и барщины, возврата отнятых общинных земель. В том же духе «заинтересованного заступничества» писал родной дед Тревельяна, знаменитый английский историк Томас Маколей, так писали и пишут все крупнейшие английские историки. «Тень» может бросить историк, изучающий сугубо узкую тему, или историк – «ревизионист», ссылаться на которого не принято.
Огромный массив самовосхваляющих западных сочинений исправно переводился, начиная с XVIII в., на русский язык, и все их содержимое бралось в России на веру. Брались на веру и западные версии русской истории, достаточно нелестные по преимуществу. Параллельным курсом двигалась русская историография, уже полтора века настроенная, начиная с 29-томной «Истории России» (1851–1979) С. М. Соловьева, мрачно и обличительно. Как следствие, контраст между «галантной» европейской историей и «кровавой и косной» российской порождал и порождает необратимые перекосы в головах читателей.
Уже упомянутый Безансон прекрасно знает, что имеет в виду, когда говорит: «Для российской историографии характерно то, что с самого начала (т. е. с XVIII века) она в большой мере разрабатывалась на Западе»[3]3
Русская мысль, 4 декабря 1997 г.
[Закрыть]. Самое невинное из последствий этой доверчивости состоит в том, что едва ли не большинство образованных людей у нас думает, что Россия до того, как стала именоваться Россией, прозывалась Московией, а ее жители величали себя московитами и были довольно дики.
Ни один отечественный автор просто не смог бы сегодня написать «нарциссическую» версию российской истории по западному образцу – отсутствуют необходимая фразеология, заготовки, схемы и целые смысловые блоки, на выработку которых все у тех же англичан ушло почти два века. Трудно ожидать даже, что появится просто настольная книга для миллионов, не по-прокурорски, а с любовью объясняющая феномен России. В Европе традиционно выходило и выходит множество подобных сочинений, назову «Происхождение современной Франции» Ипполита Тэна, «Народ» Жюля Мишле, «Что такое Франция» Фернана Броделя, «История английского народа» Джона Ричарда Грина, «Германский народ» Карла Лампрехта и т. д., а в России до сих пор нет ничего похожего, а если и появится, то еще не завтра.
В Польше есть Polonistyka, во Франции – Etudes francaises, в Канаде – Canadian Studies и так далее, а россиеведения в России нет. Оно пока лишь робко формируется и сформируется не скоро. В этом меня убедили работа в Межвузовском центре по изучению России и участие в написании учебника «Отечествоведение». Предмет россиеведения – не история России, не ее география, культура, экономика, демография, этнография, право, литература, искусство и т. д., а Россия как цельный объект изучения.
Данной книгой я хочу привлечь внимание читателя к тем абсолютно уникальным чертам и особенностям России, о которых постоянно забывают, а то и делают вид, что никогда о них не слышали. Или действительно не слышали.
Любой народ нуждается в целостном, системном, внутренне непротиворечивом представлении о себе и своей стране. Увы, такого представления о России у ее жителей нет – слишком много взаимоисключающего мы слышали о себе в XX в. и продолжаем слышать в XXI в.
Достоинство свободного и уверенного человека требует, чтобы нация, к которой он принадлежит, была о себе достаточно высокого мнения. Образ нации (любой нации), образ родины – всегда предмет негласной и даже неосознанной договоренности в обществе. По всей Европе, от Португалии до Польши, от Исландии до Греции, эта договоренность исключает очернение национального образа жизни, народного характера, общественного устройства, традиций. Добродушная ирония – это максимум. Наша же «договоренность» достигнута на базе негативных мифов (или, пользуясь модным термином, матриц), искусно внедренных в российское сознание. Для миллионов людей эти мифы и есть реальность, другой они не знают.
Миф, усвоенный в качестве истины, формирует эту действительность. В нынешнем российском случае негативные мифы навязывают нам преуменьшенную самооценку, подрывают нашу веру в себя, подрывают дух нации.
2. Примеры странной слепоты
Ни одна страна не тождественна своим портретам, но случай России, видимо, все же особый. То ли она и впрямь настолько трудна для понимания, то ли, глядя на эту громаду, сложно сохранить непредвзятость, но значительная часть выдаваемых (и принимаемых) за истину сведений о России – былой и современной – прямо-таки изумляет. Впечатление, что речь идет о какой-то другой стране.
О «нелепой русской земле» говорил «сам» Максим Горький, и ему с восторгом вторили: «Россию все били» (И. В. Сталин), развитие России неизменно «катастрофично», а ее душа – «вечно бабья» (Н. А. Бердяев), «Русским коллективно присущ маниакально-депрессивный психоз, каковой и определил всю историю страны» (В. И. Новодворская), «Какцивилизация, мы, русские, – пример того, чего не должно быть» (Виктор Ерофеев).
Слово журналистам, своим и чужим. Юрий Рост, 27.02.2008 (http://grani-tv.ru/entries/95/): «6 этой стране никогда ничего не будет». Для справки: в «этой стране» за последние 20 лет было столько всего, что, проведя их не в обмороке, можно было кое-что заметить.
Trevor Kavanagh, из английской газеты «The Sun» (9.03.2008): «По всей России за решетку бросают бесчисленных политических заключенных, доносятся ледянящие душу рассказы о пытках и казнях» (Не верите? Вот оригинал: «…countless political prisoners caged across Russia, amid chilling reports of torture and executions»). Газета «Правда» за 1950 год отдыхает.
Георгий Бовт (Газета. Ру, 18.04.2005): «Сталинская индустриализация во многих своих чертах была слизана с индустриализации гитлеровской». Для справки: индустриализация в СССР началась за пять лет до прихода Гитлера к власти.
Макс Хастингс («The Guardian», 27.11.2006): «Почему они [русские] хотят вернуться к кровавым методам сталинизма?» Без комментариев.
Послушаем ученых. Профессор А. А. Нещадин (Утро. Ру, 28.04.2005): «Численность населения России к 2010 г. может упасть до 94 млн человек». Для справки: на 1 марта 2009 г. население России составляло, по данным Росстата, 141,9 млн (на самом деле больше; об этом ниже).
Профессор международной дипломатии Колумбийского университета (Нью-Йорк) Стивен Сестанович: «В случае с Россией ВВП раздувается за счет черного хлеба, водки и запущенных квартир» (The Wall Street Journal, 17 декабря 2007 г.)[4]4
Дословно: «In the Russian case, black bread, vodka and run-down apartments pump up GDP».
[Закрыть].
Фраза едва ли понятна самому ее автору, бывшему специальному советнику госсекретаря США по странам СНГ.
Доктор исторических наук, генерал-полковник Л. Г. Ивашов (24.12.2002): «Мы пришли к однозначному выводу, что Россия идет к завершению своей истории как целостного государства… еще полтора-два года, и Россия начнет разваливаться по кускам. А сейчас эти процессы даже несколько ускоряются» (http://supol.narod.rU/archive/2003/2/SU0685. HTM). Для справки: прошло семь лет. Да и семь лет назад поводов для столь нелепых заявлений было не больше, чем сегодня.
Профессор Ричард Пайпс (США) в статье со свежим и остроумным названием «Почему рычит медведь» (The Wall Street Journal, 1.03.2006) уверяет: «Треть россиян [т. е. 47 млн человек. – А. Г.], проживающих в сельской местности и маленьких городках, не знает о том, что советского режима больше нет». Это не метафора, как вы подумали, а прямое утверждение.
Профессор Блэр Рубл (США) в «Литературной газете»(!), 21–27 мая 2003: «Весь годовой бюджет России меньше той суммы, которая выделяется на школьное образование в городе Нью-Йорке». Уважая здравый смысл читателя, оставляю без комментариев.
«Оказавшись на историческом распутье, Россия неизменно выбирала катастрофическое направление», – пишет историк Яков Гордин. Страна, которая «неизменно» выбирает «катастрофическое направление», после двух-трех таких «выборов» перестает существовать. Достаточно очевидно, что Россия – страна исторического успеха. Не беспрерывного успеха – такого не было ни с одной страной в истории человечества (и не будет), – но совокупного успеха. А это означает, что, «оказавшись на историческом распутье», Россия чаще делала правильный выбор – пусть это не всегда было очевидно сразу и даже не всегда осознается историками.
Иностранцы черпают свои удивительные представления о нас чаще всего у наших же мудрецов. Так, французская католическая газета «La Croix» дословно повторяет Я. А. Гордина – правда, в номере от 1 апреля (2005 г.): «Судьба России – всегда идти по трагическому пути, и это не исправить». Или дело в дате?
А уж представления о новейшей истории! Листаю труд Людвига фон Мизеса «Запланированный хаос». Что ни слово, то шедевр: «Россию спасли британские и, в первую очередь, американские силы. Американские поставки позволили русским преследовать врага по пятам, когда скудость вооружений и угроза американского вторжения вынудили немцев отступить из России. Русские даже смогли громить арьергарды отступающих нацистов. Они смогли захватить Берлин и Вену, когда американская авиация разрушила немецкую оборону… Единственной причиной, которая не дала немцам взять Сталинград, был недостаток снаряжения, самолетов и бензина. Великими стратегическими событиями войны были завоевание Африки и Сицилии и победа в Нормандии. Сталинград был едва ли больше, чем тактическим успехом». Это не розыгрыш, это написано всерьез. Хотя и в бессилии ненависти.
Каждый из нас припомнит дюжину-другую прогнозов постперестроечного времени. Все они были мрачными и катастрофическими – это считалось (да и продолжает считаться) хорошим тоном профессионального сообщества. Некоторые из прогнозов должны были сбыться к определенной дате. В 1995 г. ассоциация преподавателей-математиков МГУ объявила, что через 10 лет, в 2005 г., число студентов в России сократится «во много раз». На самом же деле оно выросло к названному сроку в 2,5 раза (с 2,8 млн до 7,1 млн человек; сегодняшняя цифра – свыше 7,5 млн). Для справки: даже на пике советского времени в РСФСР не был достигнут показатель в 3 млн студентов.
Еще один пример. На пороге XXI в. какое-то время было популярно мнение, что хорошим мерилом перспектив развития любой страны является быстрота развития в ней сотовой связи. Под этим углом зрения был сделан прогноз перспектив развития сотовой связи в России, а значит, и российского развития вообще, его выполнили некие отечественные эксперты. Их вывод выглядел так (цитирую Интерфакс, 22.02.2000): «Количество абонентов сотовой связи в России к 2005 г. составит, согласно прогнозу, 10–15 млн человек»[5]5
Интерфакс, 22. 02. 2000
[Закрыть]
Соображения, выводы и прогнозы в духе процитированных настолько распространены, что из них можно составить целую антологию. Не откажу себе в удовольствии приводить их время от времени. Подобная умственная продукция отражает, скажем помягче, слабое ощущение страны по имени Россия.
3. В поисках верного тона
Вплоть до 1917 г. в восьмых классах российских гимназий изучался предмет «Отечествоведение», и был очень популярен, не в пример многим другим предметам. Патриотизм русской эмиграции первой волны, так поражавший многих, не в последнюю очередь был связан с этим гимназическим курсом.
Все современные опросы, к счастью, подтверждают, что и нынешний россиянин любит свою родину, болеет за нее, однако ему остро нужны подтверждения того, что он прав в своей любви – слишком часто ему намекают, а то и говорят прямым текстом, что она любви не заслуживает.
Если же он, не поверив, отправится на поиски позитива в родной истории, то, очень вероятно, наткнется на слащавую и неумелую апологетику, изложенную псевдонародным стилем с прилагательными после существительных. Еще больше шансов у него будет набрести на сочинения, в аннотациях которых говорится примерно следующее: «Русской империи 35 тысяч лет, это самая древняя в мире страна, от нее произошли все современные народы и государства Северного полушария». Либо, что совсем уж печально, он вляпается в труд какого-нибудь рехнувшегося шовиниста.
С шовинистами ситуативно и типологически смыкаются конспирологи. Они изображают Россию многовековой жертвой мировых заговоров – масонских, талассократических, мондиалистских, католических, иудейских, исламских, вампирических, плутократических и проч., – обиженной и обведенной вокруг пальца всеми кому не лень. Но горе народу, который усвоит психологию обиженного – он станет завистлив, ущербен, жалок. Лучшие душевные силы он потратит на вычисления, кто и когда его обсчитал и обвесил.
В лабиринте книг с бодрыми названиями «Прощай, Россия!», «Опасная Россия», «Россия в историческом капкане», «Россия на дне», «Российская трагедия», «Россия на обочине мира», «Страна воров», «Мир без России» и так далее наш искатель истины, проявив настойчивость, доберется и до мировоззренчески адекватных авторов. Беда, однако, в том, что даже им почему-то никак не удается (исключения редки) найти верный тон и верную точку отсчета.
Один (из лучших побуждений, разумеется) призывает: «Россия, поднимись с колен!», тем самым внедряя в сознание читателя мысль, что его родина стоит перед кем-то на коленях.
Другой пишет: «Легко и естественно любить свое Отечество, когда можно им гордиться… Но когда оно повержено и лежит, оплеванное, осмеянное…» (и т. д.), нанося страшный удар по психике и самолюбию своей аудитории не только фантастической картиной лежащего Отечества, но и презумпцией, что гордиться им без специальных усилий не очень естественно.
Третий, вместо того чтобы высмеять или с презрением игнорировать тот или иной антироссийский вздор, начинает обиженным или оправдывающимся тоном суетливо его оспаривать, невольно этот вздор рекламируя.
Но не все допустимо игнорировать. Развенчанию мифов, которые нельзя пропускать мимо ушей, я посвятил свою книгу «Мифы о России и дух нации». Ее характеризовали как «манифест либерал-патриотизма» и даже как «декларацию российского оптимизма» – и то, и другое не вполне точно. Она печаталась в виде журнальных статей в 1998–2001 гг., после чего вышла отдельным изданием (М., 2002, 336 с.). Попав в Интернет, она была растащена на цитаты и даже на целые книги и, могу сказать без ложной скромности, содействовала перелому настроений в обществе. То, что у этого перелома были куда более увесистые причины, не мешало бы мне гордиться своим скромным вкладом, если бы не сознание того, что до коренного перелома еще далеко.
Ряд положений «Мифов», встреченных сперва с недоумением и даже гневом, сегодня вызывают другую реакцию: да кто же этого не знает?
Года три-четыре назад получил некоторое хождение тезис о том, что решающими предпосылками прорывного развития той или иной страны в XXI в. является наличие в этой стране традиций свободы и собственности. Тезис не обязательно верен и уж в любом случае неполон без третьего условия, которое следовало бы даже поставить на первое место. Это условие – культурная самодостаточность. Правда, пропагандисты тезиса придумали и внедряли его с достаточно узкой целью: убедить нас, что России на развитие рассчитывать нечего, ибо названные традиции у нас отсутствуют. Сама возможность такого утверждения показалась мне столь удивительной, что я посвятил истории этих традиций специальную книгу «Традиции свободы и собственности в России от древности до наших дней» (М., 2007, 360 с.). Есть она и в Сети.
* * *
История российского успеха, как и всякого успеха, терниста, но, ценя специалистов по терниям, приходится признать: они почти никогда не способны увидеть цельную картину. Всякий успех – итог сложного развития. Именно об этом развитии у нас и пойдет речь – о развитии пространственном и общественном, о созревании этноса, адекватного своей географии и своей истории, об успешном преодолении этим этносом исторических катастроф и негативных факторов длительного действия, о движении, которое прерывалось, но всякий раз возобновлялось вновь, о формировании национального характера.
Особое внимание будет уделено тому, что представляло собой российское общество накануне таких исторических переломов, как Петровские реформы, большевистская революция, распад СССР, и что представляет собой сегодня.
Рассказать обо всем этом сколько-нибудь исчерпывающе нечего и думать – тема «Россия: история успеха» имеет сотни аспектов, одному автору не по силам. Но и уклониться от этой задачи не считаю для себя возможным.
Предлагаемый читателю рассказ о чуде России, о феномене российского успеха – не перечисление общеизвестных фактов. Наоборот, я пропускаю почти все общеизвестное. В связи с этим просьба не удивляться, если в книге окажутся ни разу не упомянуты какие-то периоды, деятели, события и битвы.
