Текст книги "Актуальные сказки (СИ)"

Автор книги: Александр Карнишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Штампик

– Сержант Васильев, – козырнул неловко худой длинный пацан в сером. – Предъявите документы, пожалуйста.

– А что случилось?

– Плановая проверка. Просто предъявите паспорт, покажите регистрацию. Можете не давать мне в руки, если опасаетесь, – он так говорил, как будто сам стеснялся чего-то.

– Ну, вот…

– Спасибо. Еще минуту. Ладошку вашу, – он ловко перехватил мою левую руку, посветил фонариком, нахмурился.

– Ну? Еще один? – подплыл сбоку толстый капитан.

Интересно, подумал я, как он надевает сапоги? И как вообще можно так раскормиться?

– Э-эй, гражданин, вы меня слышите?

– А?

– На выборы, значит, опять наплевали? Свой гражданский долг не исполнили? Или думаете, раз регистрация в паспорте есть – у вас все в порядке? Что?

– Что?

– Дразнитесь? Законов не знаете?

– Да о чем вы, в конце концов? Мне домой надо!

– Вот сейчас штраф с вас возьмем, тогда домой и отправитесь. Согласно кодексу, в случае отказа от исполнения гражданского долга, взимается штраф в размере – сколько, сержант?

– Пять тысяч, товарищ капитан!

– Молодец, выучил. С вас пять тысяч. По протоколу.

– За что?

– А вы выборы воскресные игнорировали? Вам на город свой, на страну свою – наплевать? Ну, вот за это с вас пять тысяч. По протоколу.

Я обратил внимание на этот повтор и тут же вполголоса спросил:

– Товарищ капитан, а как бы без протокола-то?

– Ну, это не положено, вы же понимаете? Но – две с половиной. Это – минимум.

– У меня нет с собой столько…

– Значит, пишем протокол, – вздохнул капитан. – Пройдемте в сторонку, не будем мешать народу. Сержант, выписывай пока, а я еще погляжу на народ.

– Товарищ сержант, ну что вы, в самом деле, какой протокол? И с чего вы взяли, что я на выборах не был? Очень даже был. И проголосовал, как надо.

– Вы мне сказки не рассказывайте. Всем, кто голосовал, штампик ставят несмываемый на руку. Специальная краска, только в ультрафиолете видна. Краска импортная – месяц держится. Вот у вас штампика-то нет. А еще пытаетесь обмануть… А я – при исполнении… Вот вам протокол, распишитесь. И постарайтесь поскорее оплатить. Эти дела будут рассматриваться в первую очередь.

Опять подплыл капитан.

– Все? Счастливой дороги. Будьте внимательны в толпе. Берегите свои вещи. Бойтесь террористов.

И тем же тоном:

– Да, протокол-то прочитайте!

Я развернул свернутую бумажку и прочитал ярко-красные слова: "Улыбайтесь! Вас снимает скрытая камера!".

– Вот черти! А я ведь поверил!

– Это хорошо. Хорошо, что поверили. Потому что на следующих выборах будет именно так. Ну, улыбайтесь, улыбайтесь же! И – до свидания!

Открытие

– Помогите! Помогите мне!

Дежурный скучно смотрел через толстое пуленепробиваемое стекло на вбежавшего растрепанного гражданина.

– Мне угрожают! Меня могут убить!

– Угрожают? Хм… Это личное или связанное с бизнесом?

– О! Я ученый! Я не бизнесмен! Мне угрожают, за мной следят…

– Тогда это не к нам, – дежурный зевнул, аккуратно прикрыв ладошкой рот. – Это вам с торца нужно, с той стороны. Там отдел по борьбе с организованной преступностью. Вот когда угрожают или там требуют чего – это к ним.

– Я же не могу отсюда выйти! Меня сразу убьют! Я совершил великое открытие…

– А-а-а… Великое открытие – это в нобелевский комитет. Или, если все совсем запущено и уже мания преследования – могу помочь, позвонить. Вас вылечат, вы не волнуйтесь так.

– Вы издеваетесь?

– Да не дай бог! Меня тогда уволят, а до пенсии еще пять лет! Я просто объясняю вам, что и как.

– Но меня же преследуют!

– Пока мы с вами беседуем, вам ничто не угрожает. Вот, смотрите, я нажимаю большую красную кнопку – видите, да? Смотрите же, смотрите! – он нажал ладонью большую красную кнопку, занимающую значительную часть стола. – И все. Вы теперь в полной безопасности. Ну, по крайней мере, пока не выйдете отсюда. Итак, повторите, что у вас случилось. Медленно и спокойно. Идет запись на видео: камеры вон там и там.

– Я ученый, – приосанился посетитель, поглядывая над очками в углы с камерами. – Я совершил открытие!

– Повторяю: открытия – это не к нам, – дежурный подпер щеку ладонью, рисуя одновременно что-то карандашом в раскрытом перед ним блокноте. – Вы по делу, по делу.

– О моем открытии узнали враги!

– Так всегда и бывает. А вы хотели скрыть его от всего мира? Тогда в чем смысл делать открытия?

– Но они не просто украли результаты моего труда! Они теперь стремятся убить меня!

– Стремятся – это красивое слово. Вы его употребили правильно, да? Понимаете, стремления и убеждения у нас не наказываются по закону.

– Но мне угрожают!

– И это я вам уже говорил: по поводу угроз – в отдел по борьбе с организованной преступностью. Это как выйдете, сразу налево и вокруг здания.

– Но они пытались меня убить!

– Ах, уже пытались? Промахнулись?

– Вы издеваетесь?

– Нет, мне для записи.

– За мной гнались. Я еле успел вбежать к вам!

– Ага, – теперь дежурный заштриховывал свой рисунок, часто-часто водя карандашом по листу. – Все?

– Ну… Да, все.

– Тогда давайте ваши документы, я зафиксирую обращение – и можете идти спокойно домой. Ваше дело будет расследовано.

– Как домой? Вы мне не выделите охрану?

– Ах, вам охрану? Ну, так это же как выйдете от нас – уже направо сразу и буквально десять метров – отдел охраны. Они вам помогут.

– Да что же это творится? Вы же должны помогать мне! Охранять и спасать! Меня же на улице ждут убийцы!

– Да кто вам сказал, что кто-то вас ждет? Откуда вы взяли, что вы кому-то нужны? Что вы там изобрели такого интересного?

– Я совершил открытие, которое поможет всему человечеству! Я изобрел лекарство для роста зубов! Выпил таблетку, лег спать, а к утру у вас здоровый зуб. Вы понимаете? Вот заболел или раскололся, или просто кариес только начинается. Вы пьете таблетку, ложитесь спать… А утром у вас – здоровые зубы!

– Вон оно как, – насторожился дежурный. – А стоить такая таблетка будет миллион долларов?

– Что вы, сущие пустяки – любой бомж будет сиять белоснежной улыбкой!

Дежурный захлопнул блокнот, надел фуражку, поправил портупею, открыл дверь и вышел к посетителю.

– Руки покажите, – попросил он вежливо.

– Что?

– Руки, говорю, покажите. Ап! – на запястьях неизвестного ученого защелкнулись наручники. – Так-то лучше будет. А теперь, – ткнул в бок стволом откуда-то взявшегося в руке большого пистолета, – Двигай ногами, ты, мерзость!

– Что вы делаете? Идет запись!

– Да нет у нас тут никакой записи! Кризис у нас, понимаешь? А тут еще и ты… Вперед!

Он вывел ученого на крыльцо и оглянулся вокруг.

– Ну, где тут твои убийцы? Что ты мне тут трепался?

– Они есть, есть! Они ждут меня дома!

– Не дождутся, думаю. Вот туда шагай, к стеночке, на траву, быстро-быстро, пока народ не собрался!

– Что вы делаете? Я ученый!

– Был ученый, станешь труп. Подумать только: я прекращу жизнь такого врага нации! Ты не понял? А подумай головой своей глупой, ученый… Ты изобрел таблетку. Стоит она копейки. И что мы имеем?

– Здоровые зубы у всех!

– Зачем? В каждом доме, практически в каждом доме внизу – зубоврачебный кабинет. Это как минимум четыре врача посменно и восемь медсестер. И еще пара офис-менеджеров. И еще производство медицинское – те, кто делает все эти шпатели, буры, дорогущие кресла, обезболивающие средства, цементы, вкладки, коронки… Тысячи человек задействовано, понимаешь? В каждом доме – клиника. А ты – таблетку. И куда пойдут эти люди? На улицу? А еще – твои копейки вместо тысяч и тысяч рублей на лечение зубов. Прекращается денежный оборот. Народу не на что купить товар. Останавливается спрос. Нет спроса – нет производства. Твоя таблетка может погубить весь мир похуже мирового кризиса и мировой войны! Но ничего, я спасу этот мир.

– Но ведь зубы! И вам надо делать зубы, и вашим детям…

– А вот за то, что я сегодня сделаю, меня и моих детей, и моих внуков будут лечить совершенно бесплатно. И как раз это экономику не подорвет ни в коем случае. Ну, становись уже к стенке, вот туда, на травку.

Политтехнологии

– Да-да, у нас очень надежная организация. Мы на этом рынке с 1992 года, знаете ли…

– И что? Вот так, все успешно и все в вашу пользу?

– Так ведь – профессионалы! Мы занимаемся выборами профессионально. А не так, как эти любители, что раз в четыре года вспоминают…

– Так, Дума…

– И не только! Спорим, я знаю, какая мысль у вас появится, если я скажу: "выборы-выборы"?

– Э-э-э…

– Да не смущайтесь вы! Нормально! Вы думаете, Шнур сам вот так сам взял и написал: "Выборы, выборы, депутаты-пидоры"?

– Вы хотите сказать…

– Чего тут говорить? Стояла задача: уменьшить число мелких фракций в Думе. Вот и уменьшили.

– Таким путем?

– В том числе, в том числе… Но вы-то, как я понимаю, не в депутаты?

– Мне бы – президентом.

– Можно и президентом. Только дороже.

– А какая разница?

– У-у-у-у… Клиент не понимает… Одно дело – партию двигать вперед, придумывая слоганы и очерняя соперников, и совсем другое – человека вверх поднимать! Президент – это ведь не просто человек. Это Человек. Поняли? С большой буквы! Харизма должна быть!

– Как – харизма? А если этот, как его, административный ресурс?

– Ресурс уже есть? Это хорошо. Но без харизмы и ресурс не поможет. Вот, помните, как Ельцин плясал на сцене? А как Путин говорил: "Добрый вечер. Буду краток" – и все по-доброму смеялись? Это вам не толпой батьку пи-и-и-и-и-и… Извините, привычка.

– Ничего-ничего… Так, на что деньги-то? На харизму?

– Харизму не купить и не продать, батенька. А вот подделать… Ну-ка, скажите, ваши дети какой фильм хвалили в последнее время?

– У меня же маленькие еще.

– А какая разница? Ну?

– "Кунг-Фу Панда".

– Вот! Вот на что нам с вами понадобятся ваши ресурсы.

– На кунг-фу?

– На панду! Конечно же, на панду! Сделаем вам глазки – есть у нас пластический хирург. Сделаем выражение на лице. Сделаем… О! Рост немного уменьшим. Уменьшать – это вам не вытягивать. Отрезать всегда легче.

– Что-то страшно мне… Может, лучше Шнура запустим?

– Можно и Шнура. Пусть он снова напомнит о депутатах. Но и вами займемся. На противопоставлении. Значит, так: малый рост, ласковая улыбка, тихий голос и самое главное – глаза! Все. По этому плану и пойдем. Так – победим!

– А программа? Программу сочинять будем?

– Зачем? Считайте, вы уже выиграли! Даже и спорить с соперниками не придется. Они уже заранее проиграли. Потому что они пишут программы, а мы их – пандой: рост, улыбка, тихий голос, и самое главное – глаза!

Титаник

На самом деле «Титаник» не затонул.

Он успел спуститься еще южнее, дрейфовал несколько дней, выплевывая откачанную мотопомпами воду, пока не уткнулся носом в небольшой островок, не отмеченный ни на одной карте. Климат там был не очень, чтобы очень. Вот и айсберги кружили вокруг, навевая мороз и дождь со снегом.

Склады огромного теплохода, поставленные под охрану вооруженных револьверами матросов, скоро оказались захваченными наиболее активными и ничего не боящимися слоями нового населения островка. Сопротивляющихся новому перестреляли сами матросы. Из выданных им прошлой властью револьверов. А тех, кто просто не поддержал новую власть и введенную строгую карточную систему, посадили на быстро сколоченные плоты и отправили по течению, огибающему остров. Мол, убивать вас мы не убиваем, но и позволить есть нашу еду не можем. Авось, ваш бог вам поможет.

Паек же получали только те, кто признал новую власть. Признал и активно участвовал в ее укреплении.

Первые годы были самые трудные. Паек все время уменьшался. Дела не было. За банку тушенки разворачивались настоящие боевые действия.

Наконец, к власти пришла наиболее радикальная группировка, не боящаяся никого и ничего. Первым ее шагом было открытие складов для народа. Идите и берите, что хотите – все ваше! Однако, взять было нечего. Среди пустых полок бродили тенями голодные островитяне, перешептываясь:

– Все взяли до нас! Опоздали мы! Раньше надо было!

Но потом, когда от голода начали умирать прямо на берегу, кто-то первый сказал, что мясо – оно, как ни смотри, мясо и есть.

Его тут же публично расстреляли, после чего погрузили в котел, сварили, и островитяне получили, наконец, корм, спасший всех от голодной смерти.

Власти рассчитали точно, какова продолжительность жизни человека, сколько детей может родить женщина, сколько корма надо каждому, чтобы прожить и чтобы делать что-то полезное.

Все, кто казался не нужным или просто выражали даже не протест, а сомнение в правильности избранного курса, заносились в длинные списки, которые регулярно обновлялись. По спискам матросы отбирали необходимое количество и расстреливали. Остальным поэтому еды хватало.

А полезное дело быстро нашлось.

– Вы понимаете, – спрашивали, глядя в глаза островитянам, представители власти, – что сделают, найдя нас? Вот подумайте: приходят корабли. Сходят на берег спасатели: матросы и ученые. Заглядывают в ваши котлы… А там? Вот, то-то! Теперь-то вот такое уж положение сложное вышло, что все вокруг – враги. И у них у всех, кто вокруг, будет только одно желание: убить вас, всех, кто здесь.

– Но мы же не виноваты, – пытались протестовать отдельные непонятливые. – Это же все вы! И голод опять же…

– Что значит – мы? Что вы с больной головы на здоровую? Мы, между прочим, спасли вас от голода. Мы, что бы там ни клеветали, накормили вас. А теперь мы обороним вас и спасем от тех, кто вокруг!

И все взрослое население стало теперь работать на оборону острова.

Строились многокилометровые баррикады вдоль всего берега. Прямо из того металла, из которого был создан "Титаник". Минировались пляжи.

А недовольными, как обычно, кормили исполнительных.

Но время шло. Те, первые, самые активные, постарели и умерли. Дети и внуки уже не понимали – а что, собственно такого? Корм – он и есть корм. И когда пришли корабли к неотмеченному на карте острову, то жители его спокойно вышли встречать моряков, ученых, туристов…

А те…

Они ужасались. Они везли еду, чтобы отучить от страшного. Они открыли свои школы, чтобы учить морали. Они изучали местную жизнь и качали головами…

Прошло еще немного времени.

И уже правнуки тех, первых, кто имел билеты на "Титаник", уплетая жареную картошку со свининой, запивая ее вином, поглощая на десерт ананасы и киви, сыто рыгая, переговаривались между собой:

– Нет, неплохо это все, неплохо… Вон, и песок наш белый пригодился, продавать можно… Но все же – тс-с-с – говорили тут мне – тс-с-с – что при прежней-то власти порядка было гораздо больше, а то мясо было не в пример слаще… Только – тс-с-с! Мы же – за порядок. Не за мясо, в самом деле!

Все-таки они были уже окультурены, и вслух признаваться в каннибализме им не хотелось. Не культурно как-то. Хотя…

– Но ведь с тем-то мясом мы выжили, остров поднялся из дикости, и нас, что самое главное, боялись!

В Москву! В Москву!

– Ну, и что мне вам еще рассказать? – к концу уроков учитель расслабился, успокоился, стал улыбчивее и добрее.

– Расскажи нам про Москву, учитель! Да, да, про Москву! Хотим слушать про Москву!

– Это в который уже раз-то? Небось, наизусть уже все знаете?

Классная комната в школе была всего одна. Если поперек, то шагов пять, а вдоль – все десять. На лавках, уставленных по периметру и застеленных цветными яркими половичками, связанными на уроках труда девчонками, сидели школьники. Вся школа большого села. Все пять человек. Это на трудах мальчишек и девчонок учили отдельно, потому что потом у них труд будет другой, разный он будет. В прошлый раз, например, трех девчонок водили на ферму и учили доить коров. А парни в это время помогали резчику колоть барана.

А на обществознание и на историю все собирались вместе. Говорят, раньше тут сидели плотно-плотно, и даже зимой открывали форточки, потому что было душно. Теперь вот – всего пятеро. Но это еще хорошо, потому что у соседей, говорят, в этом году школа вовсе не открылась – некого учить.

– Ну, что ж… О Москве вам, значит…,– учитель подошел к окну, выглянул на улицу зачем-то, посмотрел наверх, на серые осенние тучи, обложившие небосвод. В школе было тепло. Дров заготовили в этом году с запасом, и если что – детей можно было держать здесь, под хорошим присмотром, хоть целый день.

– Москва, говорили те, кто видел ее, очень велика. Если к нашему селу добавить еще пять соседских, то и все равно получилось бы меньше, чем Москва.

– Потому и называли ее всегда – большое село! – выкрикнул с места чернявый Аман, сын местного кузнеца.

– Да, за размеры так и называли, – подтвердил учитель. – Только жили там совсем не так, как мы живем. Не было у них садов и огородов, не было чистой речки, из которой носим мы воду в наши бани, не было колодцев и ключей. А жили они в многоэтажных домах. Вот если дом поставить на дом, а тот еще сверху, и еще, и еще, то и получается такой многоэтажный дом.

– Хи-хи…,– кто-то хихикнул, не сдержавшись, потому что знал, о чем будет речь идти дальше.

– …И сортиры в таких домах были прямо там, где люди живут. А все то, о чем вы сейчас подумали, стекало по трубам и растекалось толстым слоем по земле на специально выделенных полях около Москвы, пока там не высохнет полностью и не впитается в землю…

– Ой, фу-у-у! – сморщился кто-то из девчонок.

– Да-да, запах в Москве стоит тяжелый. Много народа, очень много. Много машин. Вот у нас в селе есть трактор, и вы нюхали, как пахнет из выхлопной трубы. А представьте, что этих тракторов сто или даже двести, и они стоят возле домов, разъезжают по улицам, из труб вылетают облака вонючего дыма… А в домах люди гадят прямо там, где едят, где живут, и все это ползет по трубам, частично сливаясь в воды реки Москвы, частично на те самые поля орошения…

…

– А еще Москва брала дань. Самую тяжелую дань за все времена, самую позорную. Дань людьми. Она требовала присылать к себе самых умных, сильных, активных. И они никогда не возвращались обратно. Так что мы даже не можем сказать, зачем их туда свозили, что там с ними делали. Но из моего рассказа, надеюсь, вам стало ясно, насколько тяжело жилось нашим предкам, и как страшен город Москва, оставшийся для нас на сегодня просто исторической легендой.

После уроков Аман с Джохаром забежали за общинный амбар.

– Ну? Ты и теперь будешь говорить, что учитель всегда прав? Он рассказывает эту сказку о страшной Москве уже десятый раз, я считаю! И ни разу ни в одном слове не запнулся, слово в слово повторяет. Заучил – и теперь рассказывает из года в год.

– Ну и что? А может, он правду говорит?

– Может и правду. Только как проверить? Вот когда опыты химические показывает – там проверить можно. А про Москву… Уйду я сегодня, – вдруг резко оборвал обсуждение учителя Джохар.

– Куда?

– На Север пойду. В Москву. Дядька мой ушел туда. И дед мой туда ушел…

– Так они же не вернулись…

– А ты не подумал: может, там так хорошо, что и уходить оттуда не надо?

– Если хорошо, они вернулись бы за нами.

– Ага, как же. А если там хорошо, но очень тесно? На всех хорошего-то не хватит. Наоборот, надо всем сказки рассказывать, как страшно в Москве, как плохо, как гадко…

– Так ты не веришь, что там дома, как каменные пещеры, вонючие и тесные? Что на улицах там дышать нечем? Что…

– Да все это сказки. Ты подумай головой. Ну, поставишь ты дом на дом. А там второй и еще. Сколько он говорил? Девять домов? А как входить и выходить? А? Не бывает таких лесенок! А там, в Москве, наверное, чистые реки и ручьи, булыжная гладкая мостовая, большое подворье у каждого дома, арыки к огородам, чтобы не таскать воду ведрами, большие теплые сортиры со стеклянным окном в двери, откуда виден весь огород, огромные поля, чтобы скакать на лошади, леса с грибами, птицей и зверем… Там хорошо, в Москве. Потому никто оттуда и не возвращается. Ну, что им после Москвы у нас может понадобиться.

– А я?

– А ты оставайся. Но помни, если я не вернусь – там очень хорошо. Тогда ты тоже приходи в Москву. Будем там вместе на лошадях скакать, на медведя ходить. Будем, как братья.

– А что сказать в школе?

– Ничего не говори. Не надо. Пусть сами у родителей спрашивают, если хотят. Ну, брат…

Они подняли кулаки, стукнулись ими слегка, и тихим полушепотом проскандировали:

– В Мос-кву. в Мос-кву, в Мос-кву!

Одна голова – хорошо?

– Я – царь зверей! – оглушительно громыхнул лев. – Я иду гулять! Кто не спрятался – я не виноват!

Саванна замерла на мгновение, а потом все засуетились, стараясь как можно скорее убраться из тех мест, где может пройти огромный хищник.

Только пантера не шевельнулась. Она лежала высоко на ветке, свесив хвост, и никого не боялась. Обезьяны устроили шумный концерт, передавая друг другу то, что сказал лев. Птицы поднялись стаей, сделали круг в угасающем свете солнца и снова опустились в приозерных зарослях. Тишина опустилась сверху и придавила тяжелой лапой всех, кто слышал льва. Лежать, молчать, бояться!

Лев шел гордо, мягко ставя лапу за лапой. Он не бежал, не спешил. Он шествовал.

Все вокруг было знакомо и глубоко справедливо. Самый сильный был царем. Это справедливо. Слабые боялись и подчинялись. И это было справедливо. Зимой шел дождь. В самый разгар лета бывали засухи. Слабые от этого умирали. Сильные выживали. Мир был устроен правильно.

Лев тряхнул роскошной гривой, и снова над саванной раздался его грохочущий голос:

– Я иду! Я – царь зверей!

Вверх он даже не глядел – что ему могут сделать какие-то птицы? И вообще, причем здесь птицы, если он – царь зверей?

– Кто у нас сегодня главный? – спросила одна голова с крючковатым жутким клювом у другой. – Ты, что ли?

Огромная птица напоминала гору. Только вершина была не одна, а сразу две, разделенных седловиной. На фоне этой птицы лев выглядел мышью полевкой перед ночной совой на охоте.

– Ну, я, – откликнулась вторая голова. – И что?

– Да вон, пищит тут, что, мол, царь…

– И что?

– Так командуй. А я исполню, как договаривались.

– Царь, значит? – на мгновение задумалась вторая голова. – А мы есть хотим?

– А мы всегда есть хотим!

– Ну, тогда полетели, покушаем. Только без шума, ясно?

– Обижаешь, начальник, – каркнула первая голова. Развернулись чудовищные крылья, поднявшие настоящий ураган на земле, в три скачка поднялась в небо страшная птица Рух о двух головах, лениво развернулась и, скользя по воздуху и набирая скорость, ринулась вниз.

– Я иду! – кричал лев. – Ой… Я, кажется, уже лечу…

– Какой-то он тощий, не находишь? – спросила первая голова, с сомнением рассматривая зажатого в когтистой лапе льва.

– Тут соглашусь с тобой. Тощенький он и маленький. Отпустить его, что ли? Пусть массу нарастит сначала?

– Ты сегодня командир – ты и командуй.

– Ну, пусти его, пусти. Пусть подрастет немного. Завтра ты будешь командовать, а я слетаю за ним, тогда и посмотрим, не подрос ли уже.

Черная тень накрыла саванну, ошеломленный лев, поджав хвост, порскнул в колючие кусты и затаился, дрожа.

– Слушай, а как они всего с одной головой управляются? В нее же есть надо – когда думать-то?

– Потому и не думают они. Всё жрут и жрут, – меланхолично заметила первая голова.

– Это нам везет.

– Это нам везет.

Птица снова обратилась в гору, замершую посреди огромного континента. Одна голова уставилась на восток, другая – на запад.

– Если что вкусное увидишь – скажи.

– Обижаешь, начальник! Сразу и полетим!