Текст книги "Ксенос и фобос (СИ)"
Автор книги: Александр Карнишин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Документики ваши можно?
– А?– дернулся в испуге Димка – уж больно внезапно это было.– Да-да, конечно.
Он расстегнул куртку, повозился в карманах, достал паспорт, который всегда носил с собой – мать настояла и проверяла ежедневно, не забыл ли. Милиционер – старший лейтенант, рассмотрел звездочки Димка – взял паспорт, но не стал его даже раскрывать:
– Пройдемте в машину. Темно тут у вас.
– Да тут была лампочка, но, наверное, опять алкаши разбили,– вроде как извиняясь говорил Димка, двигаясь за ним.
Перед открытой дверцей он помешкал, посмотрел еще раз на горящее желтым светом окно кухни на третьем этаже – там мама, она сидит одна и ждет его. Волнуется.
– Ну, садитесь уже!– поторопил старший лейтенант.
Димка сел на заднее сидение, где кто-то уже был. Тут же за ним влез еще кто-то, тесно прижав его, дверца захлопнулась, заработал включенный двигатель, зажегся на мгновение свет.
– Он?
– Он!
Машина рванула с места, и как будто не приходил Димка к своему дому, как будто и не было его у родного подъезда.
Глава 2
Подразделения специального назначения (спецназ) – специально обученные подразделения государственных разведывательных и контрразведывательных служб, армии, авиации, флота и полиции (милиции), личный состав которых имеет высокую боевую, огневую, физическую и психологическую подготовку, в задачу которых входит решение специфических боевых задач силовыми методами в чрезвычайно экстремальных условиях.
Материал из Википедии – свободной энциклопедии
...Другие заводы дают различные станки, оборудование для шахт, сельских гидростанций и нефтяных промыслов, строят суда, экскаваторы. Молотовский домостроительный комбинат поставляет разборные дома в рабочие поселки угольных бассейнов страны. Молотовский завод имени Дзержинского...
Завод имени Орджоникидзе выпускает суперфосфат, а также химикаты для борьбы с вредителями сельского хозяйства.
Путеводитель "Волга. Кама. Ока. Дон"
Совет Европы начал расследование утверждений Белграда о том, что во время войны в Косове албанцы похищали сербов и продавали для донорских целей внутренние органы похищенных, сообщает радио «Свобода».
– Вон он, туда побежал, гаденыш!
– Вали его!
Разгоряченные погоней, сталкиваясь плечами, они рванули налево, где мелькнула куртка "черного". Черт его знает – таджик он или туркмен, или узбек какой-то. Говорит с акцентом, боится. А раз боится...
Ну, и еще дело было в девчонках. Компания спортивно одетых молодых ребят сидела со своими девчонками на скамейке в парке, попивала не торопясь ядовитую смесь из водки и сладкого персикового сока.
Было достаточно тепло, снежки лепились крепкие и упругие. Снежками этими пытались попасть по фонарю высоко над головой, но только облепили весь бетонный столб белой сыпью попаданий. А тут еще идет какой-то непонятный тип мимо. Обходит по большой дуге их, таких веселых, шумных, горячих... Странно. Боится, выходит. Слово за слово. Он – ноги делать. Они – за ним.
– Черт, да где же он?
– По следам смотрим, ребзя, по следам!
Даже в темноте следы в сугробах, наметенных за месяц, видны были хорошо. Компания рванула дальше. Догнать! Что делать потом, когда догонят – а это уж наверняка, не зря же они в качалку ходят вместе – еще не думали. Ну, поучить немного надо, наверное. Попинать, может, немного "чурку".
Они с шумом проломились сквозь кулису кустов, рванули дальше, цепляясь на крутых поворотах за сосновые стволы, злясь все больше на неуловимого, зайцем мечущегося по парку.
Еще через час, плюнув на все, девчонки с руганью побрели домой. Выпивка и закуска закончилась, ухажеры-кавалеры так и не появились, мороз к ночи крепчал...
Заявление в милицию о пропаже пришло от родителей ребят только через три дня, как положено.
***
– Ну, и кто у вас разрабатывал эту операцию? Опять твой аналитический отдел со штабными оперативниками, небось?– скептически хмыкнул, не отрываясь от окуляров бинокля, невысокий и худощавый на вид спецназовец.
– Нет. Я им что-то не доверяю последнее время. Есть у меня информация некоторая, и мнение такое у меня сложилось, что у нас где-то наверху – протечки,– хмуро пробурчал, не вынимая сигареты из угла рта широкий как шкаф Кириенко. Он был в такой же черной куртке, как его собеседник. Только серая каракулевая шапка, выглядывающая из-под наброшенного черного капюшона, показывала на его звание.– Понимаешь, гнилью какой-то сверху тянет... Вот, чувствую я что-то, носом чую, подозреваю, а вот что...
– Да, мне-то что – гниль ваша. Чувствует он... Будет команда, мы и управление быстро в порядок приведем. И кого угодно. Не впервой. Вот лично мне – не впервой. Команды вот только пока нет,– не поворачивая головы, парировал спецназовец.– Это вот что у тебя тут на карте? В бинокль не видно.
Оба склонились над картой под прозрачным пластиком в офицерской сумке.
Штабная машина с высокой антенной стояла за пригорком, невидимая снизу, от проходной, а два офицера стояли на самой круче под деревом, не торопясь, с остановками и рассуждениями, рассматривая лежащий внизу завод и сравнивая увиденное с картой.
Завод был очень старый, еще довоенной постройки. Стандартный бетонный забор в два с половиной метра, такая же стандартная колючка в пять рядов поверху. Черно-красные кирпичные корпуса за забором. Побеленная, с большими окнами проходная. Перед центральной проходной, как голова богатыря в "Руслане и Людмиле", хитро улыбался из-под кепки бетонный товарищ Серго.
Раньше-то, в "старые времена", завод, как считали все в городе, работал только на войну. К нему регулярно подходили эшелоны, после разгрузки которых местная пацанва щеголяла перед "соседями" из других районов кусочками и кусками и даже иногда настоящими кусочищами красного фосфора, подобранными на насыпи под путями. Их гоняли, но всю насыпь за забор не заведешь, и на каждом метре охрану не поставишь.
Обратно, от завода, под плотной охраной регулярно уходили короткие составы в два-три вагона или несколько цистерн.
– Фосген повезли,– уважительно говорили местные. И на все возражения людей со стороны, не местных, не знающих ничего, показывали на оранжевый хвост дыма из высокой трубы посреди завода.– Фосген это, а что еще!
Еще они утверждали, что популярная одно время песня про оранжевое небо, оранжевое море и так далее оранжевое – была написана именно об этой местности.
– Вон и море у нас здесь свое, Камское. И небо оранжевое. И земля такая же.
Вообще-то фосфор при производстве фосгена не используется, а производить там могли, скорее всего, зарин или зоман. Но не будет же местная власть говорить об этом населению!
Тем более, что большинство, а вернее сказать, практически все заводы промышленного города Молотова в той или иной мере работали тогда на армию, на оборону. Это именно отсюда пришел анекдот, облетевший всю страну, о том, как с велосипедного завода таскал мужик детали, чтобы собрать сынку дорогую складную "Каму". Но как ни соберет – все почему-то пулемет получался.
Постепенно, с переориентацией всей промышленности, с переходом на мирные рельсы, завод перестал пускать регулярные длинные хвосты красивого на фоне неба ярко-оранжевого дыма из главной трубы. И трава вокруг завода потихоньку ожила и вновь позеленела. И цвет земли вокруг стал – землистым, как положено. До того был он ярко-красным и местами даже фиолетовым, и по той земле босиком ходить не рекомендовалось. А популярную шутку насчет того, что желтый снег есть нельзя, понимали в округе совсем не так, как везде.
Дыма оранжевого не стало, по фасаду заводоуправления вытянулись рекламные щиты разных фирм, арендующих в нем офисы, но сам завод продолжал работать, не прогорал, не продавался никому, и регулярно, как по часам, из боковых ворот тепловоз вытаскивал очередной короткий эшелон готового продукта.
Теперь весь город говорил: сельхозудобрения делают, аммофоску в поля повезли.
– Так. Там, слева – Вторчермет, да? Он, что, тоже охраняется? Чтобы металлолом не свистнули?
– Охрана-то есть, но чисто для вида, формальная. Два человека ночью сидят вон в том вагончике у ворот.
– Ага. Значит, выходит, у них с этой стороны как будто два забора и еще двойная охрана, если не вдумываться в ее качество... Это понятно. Значит, твой план – именно здесь, слева?
– Ну, да. А иначе-то никак. С реки их сейчас не взять, потому что берега обледенели, не пролезешь. С фасада? Это просто объявить о себе прежде времени, значит... Справа – там нефтебаза, а за ней сразу автозаправка. Не дай бог, стрельба будет – ох, тогда весь город осветим.
– Ну, ладно, с этим ты меня убедил. А что и как внутри? Разработка была? Сколько времени? Что твои аналитики говорят?
– Да, какая там, к чертям собачьим, разработка? Ты что? Тут штурм унд дранг нужен, пока не разбежались, как тараканы! Я и сам пойду вместе с твоими!
Спецназовец повернул, наконец, голову, оторвался от бинокля:
– А вот этого нам не надо. Не хватало мне тут еще отцов-командиров в строю...
– Не командиром, ты что! Бойцом! Я могу, я в форме! Не поверишь – даже справка у меня есть,– хмыкнул Кириенко.
– Да знаю я, знаю, что в форме ты... А вот, если что?
– Ну, ты мои основания тоже знаешь,– нахмурился, глядя исподлобья, полковник.
– Что, неужели надеешься еще? Извини, извини...
– Пока живу, сам понимаешь. Вот ты бы сам, если бы так, а? Что бы делал?
– Не знаю... Ладно. Ты командуешь операцией, тебе и карты в руки. Хочешь бойцом – иди бойцом. Только броник натяни обязательно. Иначе не пущу.
– Спасибо.
– Спасибо скажешь, если все получится. Штаб оставляем тут, на горке?
– Да, по плану – тут.
– Резерв?
– Резерв лучше высадить после начала операции прямо у въездных ворот, у проходной. Пусть там постоят, поотвлекают внимание, а заодно и близко им будет, если что.
– И еще троих, говоришь, направо?– прикидывал спецназовец количество бойцов.
– Да можно бы и четверых даже. Если есть у тебя. С приборами ночной видимости, с пулеметом. Пусть делают там страшно, пусть пугают всех, кто попытается выбраться в ту сторону. Главное – не пропустить к бакам с бензином. Постреливать изредка по забору, отгонять.
– Значит, повторим в последний раз: первая группа обезвреживает охрану Вторчермета и прикрывает продвижение второй через ограду завода. Так? Затем они объединяются и широким бреднем прочесывают территорию. А в это время, под шумок на заводе, группа захвата по-над берегом проскальзывает в темноте в самую середочку, во-от сюда, куда ты указал,– палец командира ОМОНа постучал по карте.– Я, значит, на связи, иду с резервом. Ты, я так понял, с группой захвата хочешь. Я ведь правильно все понял?
– Да. Сбор по плану в двадцать ноль-ноль. В двадцать один ноль-ноль начинаем.
– Ну, вроде, все правильно. Поехали тогда к нам на базу.
Серый невидный "уазик" без лишних опознавательных знаков, урча, съехал с кручи по наискось проложенной дороге на трассу и быстро умчал командиров через весь город на базу.
В принципе, этот выезд на местность был чистой проформой. Завод всем известен, все карты и схемы тоже давно изучены, план операции подписан и на нем проставлена нужная печать. Да и мотивы полковника Кириенко были всем хорошо известны.
В городе еще в прошлом году поговаривали сначала на бытовом уровне, а потом и в местных желтых листках, что исчезновения людей, изредка случающиеся, – дело рук неведомых похитителей, охотящихся за человеческими органами с целью их продажи за границу. В каждом городе каждый год пропадают люди. Сотни и тысячи. Иногда они находятся. Иногда их находят. Чаще – нет. Форма заявления о пропаже человека была привычной, и дежурные в отделах милиции не заморачивались особо, принимая такие заявления.
Но после Нового года заявления о пропажах вдруг пошли в местную милицию просто косяками. А тут еще по центральному телевидению как нарочно показали сюжет о подобной банде "похитителей тел" в одном южном городе. И не то чтобы заявления о пропажах людей поступали прямо очень уж часто, но – значительно чаще обычного. Статистика говорила, что-то не то творится в городе.
В общем, аналитики в управлении походили вокруг карты, понавтыкали булавок с красными головками, и оказалось, что заявления в этом году поступали уже практически во все районные отделения милиции, и везде стали глухим "висяком". И по адресам или местам пропажи – тоже равномерно все распределялось. Вся карта города постепенно покрывалась красной болезненной сыпью. И только в верхнем углу карты было небольшое белое пятно. Тут пропаж, вроде бы, не случалось. Во всяком случае, заявлений не было. Или было значительно меньше. И это было странно.
Завод "разрабатывали" бы еще долго, обложив его техникой, собирая информацию, внедряя агентов, но как раз внезапно пропала дочь начальника аналитического отдела управления. Очень странно пропала – буквально с порога собственной квартиры. То есть, без всяких преувеличений – с порога. Им были нажаты все кнопки и рычаги, сказаны все слова, подтянуты дружеские отношения и деловые связи, и на базу спецназа полковник Кириенко приехал с нужным ему документом.
Бойцы на базе отдыхали. Только караулы у ворот и по углам ограждения следили за окружающим простором. Раньше тут был ведомственный санаторий для легочников, но потом он был закрыт из-за недостатка финансирования, чуть не развалилось все, а в девяносто пятом всю его территорию отдали местному СОБРу. Теперь здесь "жил" спецназ.
По плану реформирования армии, который был принят еще в конце пятидесятых, огромная неповоротливая мощная машина, предназначенная для отпора агрессору и захвата территорий, постепенно заменялась небольшими мобильными, вооруженными новейшим оружием и укомплектованными лучшими бойцами, группы специального назначения, располагавшиеся во всех областных центрах. Остальная армия, сократившаяся более чем втрое, стала как бы огромной школой, через которую пропускали ребят-срочников, отсеивая тех, кто оставался в войсках на сверхсрочную, а то и на всю жизнь.
За годы и годы медленной реформы (а чем больше аппарат, тем труднее его модернизировать) спецназ уже показал свои качества. Прибалтика, Молдавия, Средняя Азия, Кавказ – везде они были первыми, и возникавшие очаги напряженности гасились малой кровью. Вернее, так: гасились кровью – но малой.
Полковник Кириенко лежал на койке, распустив ремни амуниции и скинув обувь. Он не спал, хотя поспать было необходимо. Он не спал по-настоящему уже две недели, с того момента, как дочь не вернулась со свидания. Вернее, она дошла до дома, и он даже слышал ее голос на лестнице. А вот до своих дверей Ирина так и не дошла. Или ему все это показалось? И голос ее, и слова, что уже идет?
"Эх, Ирина!"– он помотал головой по жесткой быстро нагревшейся подушке. Единственный ребенок. Любимая дочка, которой многое прощалось. Настолько многое... Ну, почему он тогда не вышел к ней? Почему не затащил силком? Мало ли что там могло быть. Не зря же пришлось уже один раз оформлять академический отпуск по состоянию здоровья, когда он дочку сам, силком, увез в закрытый наркологический санаторий. Ох, и кричала она тогда на него. Ох, и ненавидела. Но потом, вроде, опять успокоилась...
Кириенко после ее внезапной пропажи пустил в ход все свои связи, он поднял на ноги всю агентуру, он до сих пор надеялся, что она где-то близко, что она еще жива. Потому что время, вот оно, потому что все надо делать быстро. И плевать ему было, что никого из пропавших, из тех, кто по заявлениям, пока не нашли. Он искал не всех – свою единственную дочь.
Ревун прозвучал как всегда неожиданно.
По коридорам топали тяжелыми ботинками спецназовцы, забегали в оружейку, получали оружие и патроны, тут же заряжали, пробегали дальше. Через полчаса в большом туристическом автобусе с затемненными окнами спецназ получал задание:
– Внимание! Объект – Кислотный завод. Входим через Вторчермет. Группа первая – Иванов.
– Я!
– Все твои с тобой. Задача: обезвредить охрану Вторчермета, прикрыть проход второй группы на территорию завода. После того, как они переберутся через ограду, присоединиться к ним. Позывной – Альфа.
– Есть!
– Группа два – Кузькин.
– Я!
– И его мать...,– отчетливо прозвучало сзади под общий хохот.
– Мужики, ну вы уже достали, ей-богу. На задание идем, не на учебу, мать вашу!– обернулся обиженно Кузькин, и все опять покатились с хохоту.
Командир сделал паузу, приподнял ладонь, успокаивая бойцов.
– Тишина. Дело серьезное, мужики, не учеба – честно говорю.
– Наконец-то. А то разжирели тут уже...
– Кто сказал – разжирели? Лежнев? После выполнения задания – два наряда вне очереди.
– Есть два наряда!
– И спарринг.
– За что, товарищ майор?
– За "за что", боец.
– Есть, спарринг.
Теперь все сидели молча и слушали указания.
– Вторая группа под прикрытием ивановских ребят преодолевает ограду и рассредоточивается вдоль нее. После подхода первой группы создаются парные патрули и идет зачистка местности. Шумная зачистка, с топотом и стрельбой. Чтобы, как зайцев, всех гнали перед собой! Ясно?
– Так точно!
– Позывной – Бета.
– Есть!
– Группа три. Старший – прапорщик Мартичук,– майор уважительно назвал по званию только одного, опытнейшего и умелого.– Твой позывной – Захват. Понял, Степан?
– Понятно, товарищ майор, не впервой, – степенно прогудел огромный шкафообразный старослужащий.
– В третьей группе – боец Кириенко. Он доведет нужную информацию и укажет цели.
– Есть,– приподнялся полковник с места. Его обмундировали, как всех, и теперь он ни звездами своими, ни каракулем не отличался от таких же крепких спецназовцев.
– Товарищ майор...,– приподнялся Мартичук.
– Степан, так надо. Потом я тебе все объясню.
– Есть,– немного обиженно прогудел Мартичук. Давние отношения с командиром позволяли ему знать заранее новости. А тут – такое. Неизвестный боец в спаянной группе. Но – команду надо исполнять.
– Но если что...,– поднял он ладонь-лопату.
– Степан, всё, как обычно. Он в полном твоем подчинении.
– Есть.
– Оперативный штаб с рацией и выходом на город – на круче над заводом. Я – с резервом. Все остальные – со мной. А теперь, внимание всем! По оперативным данным мы идем на базу похитителей людей,– командир сделал долгую паузу.
– О-о-о... Ух, ты-ы-ы... Ну, наконец-то.... Так, все правда, значит... Народ-то говорил... И по телику не зря показали...,– зашевелились, загомонили спецназовцы, за ежедневными тренировками заскучавшие по настоящему делу.
– Всем понятно? Поэтому действовать надо быстро, максимально жестко, но без лишних жертв, поняли? Нам нужны люди, контакты, свидетели, документы. Заводи,– бросил он водителю и присел на откидное сидение, на котором в другое время сидела бы симпатичная молодая экскурсоводша.
Уазик со связью и с операторами штаба вылетел вперед, и короткая колонна пронеслась по темному зимнему городу. После нескольких дней с морозами и ясными днями и ночами погода не подкачала: густо шел снег, крупные хлопья ложились мягко, быстро покрывая дорогу. К ночи заметно потеплело.
Перед переездом легковушка приняла вправо, из нее выскочил оперативник, подбежал к будке обходчика, и автобус резко затормозил перед опустившимся вдруг шлагбаумом. Из него быстро и бесшумно выгрузились первые две группы спецназа, тут же рассыпавшиеся в кустах вдоль насыпи, а потом темными тенями парами перебежавшие к бетонному забору Вторчермета. Вот, были вроде какие-то люди в черных куртках с капюшонами – а вот, и нет их уже, только автобус какой-то стоит у переезда, ожидает, когда пройдет электричка и поднимут шлагбаум.
– Собак здесь нет?
– А кого тут охранять собаками? Чушки чугунные? Рельсы? Вон, в вагончике охрана.
– Вперед!
Четверо подскочили к дверям вагончика, замерли на мгновение, тут же раздался треск отжимаемой двери, и первая двойка ворвалась в ярко освещенное тесное помещение, взяв под прицел двух мужиков в пятнистых комбинезонах, распивающих чай и поглядывающих в маленький черно-белый телевизор, бубнящий какие-то новости.
– Сидеть! Не двигаться! Спецназ!
Зашедший за ними еще один боец споро связывал за спиной руки опешивших охранников капроновым шнуром.
– Оружие у вас есть?
– Да вы что, мужики? Это – Вторчермет! Вы что, наркодилеров тут ловите, что ли?– хохотнул было тот, что выглядел покрепче, побывалее, что ли, но тут же свалился на пол с табуретки, выбитой из под него.
– Лежать! Отвечать ясно и тихо: оружие есть?
– Н-н-нет,– запинаясь, произнес второй.– Не положено нам.
– Связь?
– Телефон вот у нас...
– Ложись!
Охранник послушно упал на грязный пол, и был быстро связан спина к спине со своим товарищем.
– Связь – рвать!
– Есть!
С крыльца была дана отмашка, и вторая группа спецназовцев, сосредоточившаяся под бетонным серым забором, привычно, как на тренировке, начала переправляться через него, помогая друг другу.
Еще пара минут, и на дворе Вторчермета не осталось никого.
Как раз в это время поднялся шлагбаум, и автобус покатил дальше по трассе, приближаясь к проходной завода.
– Альфа на территории. Бета на территории. Захват готов,– почти одновременно прозвучало в рации командира.
– Штаб?
– Штаб на месте!
– Начали! Мы уже на подходе.
Прямо у бетонной головы автобус притормозил, и из него высыпалась резервная группа во главе с командиром, тут же становясь в какое-то подобие строя, колонной по двое. А автобус рванул дальше, выпустив на следующем перекрестке еще троих в странного вида шлемах с ручным пулеметом и автоматами в руках.
Площадь перед заводом была ярко освещена, и появление вооруженных людей перед проходной не могло остаться незамеченным. Засуетилась охрана, закрывая стеклянные двери на железные скобы, вдруг громко и заунывно зазвучала сирена.
– Шумим, братцы, шумим,– командир, спокойно прикурив и выиграв еще несколько секунд, выдохнул дым первой затяжки и медленно двинулся вперед. За ним по двое в ряд двигались его бойцы, ощетинившиеся стволами в разные стороны.
– Штаб,– проговорил он, слегка повернув голову к микрофону,– доклад!
– Пять минут. На территории тишина. Наши идут по плану.
– Что от вас видно?
– Охрана носится, товарищ майор, свет включили у проходной.
– Ну, это так и должно быть. Смотреть и докладывать, если что.
– Не в первый раз...
– Не понял.
– Есть смотреть и докладывать!
– Ишь, расслабились у меня,– пробормотал командир, поднимаясь по ступенькам. Подняв руку, он вежливо постучал в толстое мутное стекло двери рукояткой пистолета. Оглянулся, одобрительно кивнул головой, видя, что бойцы резервной группы уже подтянулись парами под стены, встали возле дверей, готовые прыгать в окна, не закрытые решетками, врываться в двери. Найдя взглядом урну, метко щелчком отправил туда окурок, и снова постучал.
– Чего надо? Здесь режимное предприятие!
– Спецназ. У нас задание. Откройте, пожалуйста, двери,– вежливо проговорил он в щель.
Сирена, продолжавшая нудно выть, вдруг замолкла. И в наступившей тишине как взрыв прозвучала начавшаяся плотная стрельба где-то в центре завода, ближе к берегу.
– Штаб, что там, вашу мать?
– Командир, ребята в засаде! Там с двух сторон пулеметы, похоже!
– А-а-а, блин, полковника мать-перемать! Ломать все! Вперед, спецназ!
Под звон посыпавшихся стекол двое скакнули в окна, кто-то дважды врезал по крайней двери кувалдой, потом еще, его тут же оттерли в сторону, и два автомата расстреляли дверь в стеклянную пыль, сквозь которую в проходную тут же кинулись фигуры в черном.
Очередь в потолок:
– Лежать, суки, всех положим! Лежать, говорю!
И мимо лежащих охранников, по лежащим охранникам, по рукам, по головам, под крики от боли, они кинулись туда, где стрельба становилась все ожесточеннее, где сейчас гибли их товарищи.
– Командир, сзади!– раздалось в наушнике.
– Что за...
На площадь перед заводоуправлением выпрыгнули из темноты два БТР и замерли, наставив стволы пулеметов на проходную. Из той же темноты показались медленно идущие грузовики, из которых в открытые задние борта прыгали и тут же рассыпались вдоль площади с оружием наизготовку фигуры в защитном с темно-красными, почти черными в темноте погонами на плечах.
– Прекратить огонь!– раздался громовой голос из динамиков по всей территории завода.– Всем немедленно прекратить огонь! Мы начинаем войсковую операцию!
– Черт... Это что еще такое?
– Командир, из города еще колонна грузовиков!
– Да куда же это мы влезли? Спецназ, к бою!
Спецназовцы бросились к окнам, но тут задергались, задвигались пулеметные стволы, загремело, посыпались стекла из всех дверей, и тот же голос прокричал:
– Приказываю лечь, руки за голову! Иначе начинаем огонь на поражение!
Стрельба в центре завода тоже вдруг затихла.
– Альфа, Бета, Захват, что?– тихо прошептал майор, выдвигаясь через разбитые двери на площадь.
– Здесь Альфа. У нас потери, командир. Захвата больше нет.
– Бета. Командир, мы в жопе. В полной жопе.
Навстречу майору, стоящему на крыльце, от оцепления вышел молодцеватый подтянутый, двигающийся, как на пружинках, подполковник:
– Подполковник Клюев,– махнул он рукой у виска.– Сложите оружие и выходите на площадь невооруженные и по одному.
– Мы – спецназ,– с горечью, уже понимая, что случилась какая-то совершенно невероятная, нелепая и от того еще более страшная ошибка, протянул спецназовец.– Майор Сидорчук.
– А нам – так хоть сам Кремлевский полк. По одному, без оружия. Иначе никакого спецназа в нашем городе просто не будет. Мне тут с вами разбираться некогда. Мое дело – объект сохранить. Все понятно?
– Слушай, Клюев, у меня там раненые...
– Раненым окажут помощь. Возвращайся, майор, и выводи своих. Но без оружия. И без ваших там шуток спецназовских. Я тебя очень прошу.
Сидорчук опустил голову. В наушнике вдруг тонко запищало и сразу – как ватой забило.
– На горе твои были, майор?– полковник прикоснулся пальцем к такому же черному наушнику со спиралькой провода, уходящего куда-то за спину.
– Мои.
– Ну, там без стрельбы обошлись, так что успокойся. Давай, выводи, наконец, свой спецназ.
Майор медленно возвращался к своим, тяжело думая почему-то только об одном: и чего он такой чистенький, наглаженный такой, этот Клюев, и сапоги-то у него, блин, хромовые начищенные, аж блестят...
Глава 3
Перед музеем – сквер, где установлен бюст Д. Н. Мамина-Сибиряка; отсюда вглубь города ведет широкий бульвар Комсомольского проспекта. ...
...На углу улиц Карла Маркса и Большевистской – дом, в котором некогда останавливался Радищев. В 1917 году, как об этом свидетельствует мемориальная доска, в том же доме помещался Пермский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.
Направляясь по улице Маркса в сторону Камы, мы заглянем в примыкающий к улице Комсомольский сквер. В его центре в 1954 году открыт памятник В. И. Ленину.
В глубине сада – здание Государственного ордена Трудового Красного Знамени театра оперы и балета.
Путеводитель "Волга. Кама. Ока. Дон"
– Коля, вынеси ведро!– голос матери был сух, и по тону ее было ясно, что она очень и очень чем-то недовольна.
– А чо – я-то?– уныло пробасил Колька, не поворачиваясь от компьютера, на экране которого как раз развернулось меню установки "демки" новой игры.– Чо такое-то, чуть чо-то – так сразу я? Я тут не один живу, между прочим...
– Коля, ты весь день просидел дома, ничего не делал.
– Ну, я же болею, типа.
– Да, в школу-то ты не ходил, а вот у компьютера сидеть...
– Ну, мам... Ну, чо ты сразу – у компьютера, у компьютера...
– Ты весь в своего отца!– почти закричала, выйдя из кухни в коридор, мать.– Он тоже может сидеть целый день на диване, задницы не оторвав ни разу! Вам бы только жрать и телевизор свой смотреть!
– Тань, ну, Тань, ты, это...– предупреждающе приподнялся с дивана отец.
– Мам, да ладно, вынесу я. Чего тут нести-то,– вмешалась, выглянув из спальни, дочь.– Колька пусть дуреет дальше за своим компьютером.
Она еще и голосом подчеркнуло презрительное "своим".
– Дочка, ты одна мне тут помощница,– чуть не расплакалась мать.
– А чо это – дуреет?– начал было Колька, но тут же заткнулся, увидев отцовский кулак.
Оля, недавно пришедшая из школы, открыла дверцу под мойкой, выволокла помойное ведро, полное до самого верху, возле дверей скинула шлепки и сунула ноги в ботинки.
– Я не закрываю!– крикнула из коридора, ставя замок на защелку.
– Хорошо-хорошо,– откликнулся из комнаты отец.– И вообще нечего закрываться, когда я здесь,– бормотал он уже тише себе под нос. Устал уже ругаться по этому поводу: и кого они все время боятся, все время запираются от кого-то, если он – здесь?
Через пять минут из кухни раздался грохот и крик матери:
– Оля! О-ля! Да куда же ты ведро-то дела? Мне мусор выкидывать надо!
– В коридоре, небось,– предположил в полголоса Колька, не отрываясь от монитора.– Выкинула мусор, и оставила ведро там, под дверями.
Отец, вздохнув, отложил газету, поднялся с дивана и отправился на кухню, "помогать".
– Тань, так, нету тут ведра, в коридоре-то...
Он толкнул дверь, и она легко распахнулась на лестничную площадку.
– И дверь чего-то не заперла... А она вернулась хоть, нет?
– Как это... Что?– мать показалась на пороге кухни.– Оля не вернулась? Беги, козел старый, ищи девку-то!
Мусоропровод был выше и ниже их лестничной площадки. Отец, как был, в носках, метнулся к лестнице, глянул вниз сквозь частую решетку, закрывающую лестничный проем, потом в три прыжка поднялся вверх. Через минуту он вернулся с пустым ведром в руках.
– Вернулась она?
– Так нету же!
До вечера он с сыном, которого внезапным увесистым подзатыльником оторвал от компьютера, бегал по всем знакомым, выскакивал на улицу, спрашивал соседей и прохожих, а поздно вечером мать с опухшими от слез глазами, несмотря на все уговоры подождать еще немного, набрала двузначный номер на диске старого телефона.
***
– Даша, зайди, пожалуйста, ко мне!– выглянул в курилку заместитель редактора. Дашка дисциплинированно затушила сигарету – все равно уже почти докурила – и, скорчив потешную рожицу остающимся коллегам, скрылась за дверью кабинета.
Курилка была устроена так, что была постоянно на виду, если смотреть от дверей редактора или его заместителя, расположенных напротив друг друга. Молодежная газета традиционно не имела больших площадей: коридорчик, который она занимала, начинался с дивана и столика с пепельницей, всегда полной окурков, и заканчивался окошком в торце старого дома, выходившим в темный двор городского издательства. Всего кабинетов было четыре: редактор и заместитель сидели отдельно, а все журналисты, работающие "в штате", в оставшихся двух, деля их с техническими работниками – курьером, корректором и секретарем. Раньше, говорят, было еще машбюро в отдельном помещении, куда носили свои тексты, которые писали от руки, но теперь на каждом столе стоял хоть и старенький, но рабочий компьютер, и каждый сам набирал и готовил свои материалы.
