Текст книги "Конспирология"

Автор книги: Александр Дугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 52 страниц)

Геополитика

Чтобы понять общий контекст, с которым имеют дело метастратегические организации, необходимо кратко напомнить основные положения геополитики, подробно изложенные в нашем учебнике “Основы геополитики”.

Геополитическая картина мира исходит из того, что ход истории предопределен географическими параметрами. Но речь в данном случае идет не о решающем влиянии строго внешнего природного фактора на человеческую цивилизацию, а о том, что качество пространства становится цивилизационным фактором в тот момент, когда оно переходит на уровень сознания. Таким образом, неверно в случае геополитики говорить о географическом детерминизме. География становится судьбой, т. е. превращается в собственно геополитику тогда, когда она переходит с уровня природы на уровень культуры. Иными словами, геополитика – это осознанная на уровне культуры география, ставшая цивилизационным, духовным фактом, осмысленным вектором макроцивилизационного развития.

Геополитика как наука выделяет два глобальных полюса – сушу и море. Суша порождает свой тип цивилизации, море – свой. Из этого дуализма проистекает пространственная предопределенность истории. Суша противостоит морю, море – суше. Между этими двумя реальностями, полюсами, возникает поле напряженности, которое и есть содержание истории, точнее, пространственное содержание истории, цивилизационное ее содержание. Море предрасполагает к цивилизации торгового, “карфагенского”, либерального типа, к цивилизации, основанной на идее свободного обмена, индивидуализма, социального контракта. Влажная и гомогенная природа морских просторов диктует жесткое разделение на человеческое (экипаж корабля) и нечеловеческое (однообразие морского пейзажа), на технику и отчужденную внешнюю реальность. Так возникает противопоставление человека и мира.

Суша предопределяет “римский”, иерархический, героический тип цивилизации, основанный на идее сакральности и жертвенности. В центре Суши стоит дом как культурный венец природного бытия. Человек сухопутной цивилизации укоренен в почве и живом окружающем мире, в мире качественного пространства, естественный рельеф которого предопределяет формы социальной организации и государственности.

Между Сушей и Морем идет постоянное цивилизационное противостояние, “великая война континентов”. Это динамика геополитической истории человечества.

В ходе исторического процесса обе цивилизационные формы тяготеют к тому, чтобы вобрать в себя максимальное количество территорий и очистить свой цивилизационный идеал от случайных примесей. Так постепенно складывается геополитическая картина противостояния атлантизма и евразийства. Атлантизм – последнее воплощение метастратегического вектора Моря, опирающееся на последние столетия цивилизационного развития Запада и особенно англосаксонского мира. Соответствующей атлантизму социально– экономической формацией является “либерал-капитализм”, “буржуазно-демократический мир”. В последнее столетие инициатива флагмана атлантизма окончательно переходит от Европы и Англии к США. Начиная со второй половины XX века, именно США воплощают в себе полюс Моря, оплот торговой цивилизации, Мировой Остров, гигантский торговый корабль, плывущий в мировом океане.

Противоположный евразийский, сухопутный полюс исторически формируется вокруг Москвы, и постепенно в советский период русской истории евразийский блок достигает своего максимального пространственного воплощения, раздвигая пределы цивилизационного влияния почти на половину земного шара. В этом геополитики видят не исторический произвол, но естественную и закономерную логику организации самого земного пространства, в котором акцентирован Мировой Остров (Америка, континент вытянутый вдоль меридиана) и Мировой Материк (Евразия, континент, вытянутый вдоль широты). Между Америкой и Евразией на глобальном уровне вновь воспроизводится противостояние Карфагена и Рима, завязываются узлы планетарного конфликта новой пунической войны.

Евразия имеет свою ось: это “сердцевинная земля”, heartland, совпадающая с землями России. Она находится в глубине евразийского континента, в максимальном удалении от южных и западных теплых морей, освоенных ранее атлантистами. Между “сердцевинной землей” и мировым островом лежат промежуточные пространства, наиболее значимыми из которых являются “береговые зоны” Евразии, rimlands. Эти береговые зоны подвергаются одновременно двум противоположным геополитическим импульсам – центростремительному, евразийскому, сухопутному, идущему из “сердцевинной земли”, и центробежному, атлантистскому, морскому, идущему от внешнего по отношению к Евразии мирового острова. По историческим причинам позиции атлантизма в береговой зоне особенно устойчивы и сильны на Западе и менее устойчивы на Востоке. Но с геополитической точки зрения, независимо от этого вся полоса “береговых зон” – от Западной Европы через Ближний Восток вплоть до Китая и Индокитая – представляет собой сущностно двойственную реальность, определяемую воздействием разнонаправленных сил.

Среди геополитиков нет единодушного мнения относительно того, что является наиболее значимым пространственным образованием. Первые геополитики (особенно Х.Макиндер) считали, что решающим в вопросе мирового господства является контроль над Евразией. Отсюда знаменитая максима – “кто контролирует Евразию, тот контролирует мир”.

Некоторые позднейшие геополитические школы несколько пересмотрели эту позицию, заявив, что Евразия как “сердцевинная земля” в огромной степени зависит от “береговых зон”, без контроля над которыми она остается планетарно беспомощной. Но в обоих случаях признается важность битвы за Евразию и за контроль над ее береговыми зонами.

Цивилизационная значимость “береговых зон” отмечается геополитиками и в сфере культуры, так как, находясь на перекрестье двух геополитических импульсов, соответствующих двум цивилизационным стихиям, береговые народы традиционно считаются создателями наиболее совершенных форм человеческой культуры и ареной того, что принято называть “историей”. Геополитический подход повлиял на многие современные философские и исторические школы, которые признали культуру следствием двух векторов давления противоположных разновидностей качественного пространства.

Эта кратко изложенная нами геополитическая картина мира описывает контекст и приоритеты деятельности и планирования тех секретных организаций, которые ответственны за разработку и осуществление метастратегических операций планетарного масштаба. Именно с такой картой цивилизаций, их противостояния и их пространственной диспозиции имеет дело узкая группа людей, компетенция которых намного превышает уровень глав государств и их силовых ведомств.

Независимо от конкретики государственных интересов, от благосостояния наций и экономических императивов, часто вопреки поверхностно понятой государственной и социальной целесообразности, вынужденно действуя в атмосфере строгой секретности, иерархи практической геополитики ставят и осуществляют долговременные, крупномасштабные планетарно-исторические задачи, связанные с этапами невидимой непосвященным “великой войны континентов”.

На основании даже беглого изложения основ геополитики применительно к структуре спецслужб становится ясно, что существует всего два центра метастратегической деятельности, два источника глобальной геополитической воли. Один из них представляет собой централ “атлантистских сил”, другой – “евразийских”; один стоит на страже геополитических интересов Атлантики, моря, другой – Евразии и суши.

Бросается в глаза, что оба центра имеют надгосударственный уровень, так как не всегда и не во всех случаях интересы даже таких осевых государств как США или Россия строго совпадают с интересами Атлантики или Евразии. Если взять эти страны как геополитические явления, то тождество интересов будет очевидным. Но на более низком и относительном уровне, эти вещи не столь понятны и не столь сами собой разумеются. И поэтому геополитические центры и организации, о которых идет речь, с необходимостью должны быть тщательно закрыты как внутри, так и вовне этих государств.

Сверхсекретный характер геополитики и геополитических центров с еще большим основанием проступает в иных государствах, нежели осевые цивилизационные центры. Здесь деятельность геополитических служб является проявлением особой воли, посторонней относительно кратополитической структуры самого государства. Поэтому для секретности здесь есть еще больше оснований. Вместе с тем, в государствах, являющихся геополитическими сателлитами или ареной противодействия двух планетарных геополитических сил – даже в том случае, если они представляют собой мощные центры кратополитического суверенитета, – необходимо постоянное взаимодействие между обычными спецслужбами, осуществляющими задачи в рамках кратополитических интересов государства, и глубоко законспирированными геополитическими централами. Иными словами, сфера действия оперативных геополитических организаций является секретной надстройкой над основным зданием традиционных спецслужб, и в осевых геополитических полюсах и во второстепенных “ауксилиарных” пространствах.

Геополитические операторы руководствуются только суммарными интересами суши или моря, а остальные стратегические и кратополитические интересы своих и чужих государств представляются им второстепенными и подчиненными реальностями.

Метастратегов интересует абсолютным образом лишь интересы сухопутной цивилизации, Евразии, ее геополитическая мощь. Если эта цель входит в противоречие с локальными интересами одного из объективно евразийских государств, с конкретным правительством или социально-экономическими приоритетами отдельного народа или общества, метастратеги по уровню своего положения будут действовать вопреки локальным интересам даже в том случае, если речь идет о собственной стране, ее правительстве и населении. Это касается как представителей суши, так и представителей моря. Таковы закономерности геополитики как дисциплины и сферы действия.

Ордена

Все изложенное выше дает нам априорно логическую парадигму, в которую должны быть помещены модели действия и противодействия спецслужб. Эта парадигма сводится к следующей общей формуле.

Существует два геополитических центра, соответствующих цивилизации моря и цивилизации суши. Им соответствуют сверхсекретные метастратегические организации, которые координируют, предопределяют, планируют и осуществляют шаги планетарного масштаба, надзирают над ходом борьбы цивилизаций. Это своеобразные генеральный штаб суши и генеральный штаб моря. Иными словами, соответствующие центры решений и анализа могут быть названы “орденом Евразии” или “орденом Атлантики”.

Сам факт существования этих организаций не может быть фиксированной очевидностью, не может иметь верифицируемых конституционных или легитимных основ или документов. Этому противоречит сам цивилизационный характер их деятельности, не санкционированной никакими инстанциями и обязанной по своей природе оставаться строго секретной. В отношении этих инстанций бесполезно пытаться обнаружить их подлинное название или аббревиатуру, под которыми они фигурируют во внутренних документах. Ни таких названий, ни таких аббревиатур не существует. Эта реальность не подлежит исторически достоверной верификации, и на этом основании ее часто относят к области “мифа”. Поэтому названия, которые мы все же к ней применяем, являются в достаточной степени условными и обобщающими. Вместе с тем, на ином более конкретном и доступном историческому анализу уровне – и в первую очередь, на уровне кратополитики – постоянно прослеживается наличие ясной, последовательной, управляемой единой волей и единой логикой деятельности, которая не может быть случайной или бессознательной, не может быть сведенной к серии странных совпадений. Эта деятельность проявляется в самых разнообразных сферах политической, социальной, культурной или религиозной жизни народов, и при всем многообразии факторов отчетливо прослеживается как таковая следованием предначертанному плану.

Конечно, можно было бы отнести конкурирующую геополитическую стратегию двух альтернативных цивилизаций к “хитростям мирового разума”, к объективной логике истории, не осознаваемой людьми, действующей помимо их сознательной воли. Но это опровергается тем фактом, что при всей закрытости и неизвестности геополитической науки и ее основополагающих позиций, они все же спустя какое-то время попали в сферу внимания интеллектуальной общественности.

В этом отношении можно провести параллель с марксизмом: до какого-то времени законы “смены формаций” и “соотношения производительных сил и производственных отношений” действовали объективно без их полного осознания субъектами экономической истории (Трудом и Капиталом, антагонистическими классами и т. д.), но, начиная с определенного момента, эта закономерность осознается и становится активным учением, взятым на вооружение заинтересованными сторонами. Этот переходный момент есть точка рождения идеологии. В отношении марксизма не представляет труда исторически отметить эту точку, и показать, где начинается осознанное отношение к экономическим законам, а где это отношение инерциально и пассивно. В области геополитики аналогичный момент наметить труднее в силу крайней деликатности той области, с которой геополитика имеет дело. Но все же на рубеже ХХ века становится совершенно очевидно, что базовые геополитические принципы вполне осознаются рядом политологов и идеологов, и есть все основания предположить, что параллельно создаются и “закрытые организации”, соответствующие данной аналитической и проективной парадигме, реализующие ее на практике.

Так как подавляющее большинство современных мировоззренческих структур – идеологий, движений, партий, обществ и т. д. – возникли под прямым или косвенным воздействием европейских тайных обществ масонского или парамасонского типа (в том случае, если речь не шла о секуляризированных проекциях чисто религиозных организаций или сект), то можно предположить, что и геополитические центры имеют сходное происхождение. Утверждать это со всей определенностью невозможно, но по логике вещей дело должно было обстоять именно так или приблизительно так.

Еще раз подчеркнем, что формулы “орден Евразии” и “орден Атлантики” являются наименованиями условными. Они точно соответствуют характеру и сфере деятельности высших геополитических центров, недвусмысленно характеризуют ее направленность и ее рамки. Вместе с тем это не самоназвание и не шифрованный код. Добавление слова “орден” в этом сочетании призвано акцентировать “закрытый”, “обособленный” характер этих структур, солидарных, замкнутых, связанных строжайшей тайной и дисциплиной. Все эти черты были в какой-то мере свойственны историческим рыцарским и религиозным орденам, да и сами масоны сплошь и рядом называют себя “орденом” без всяких дополнительных пояснений.

Итак, “орден Евразии” и “орден Атлантики”. Их цели вытекают из объективной геополитической картины мира. “Орден Евразии” стремится укрепить стратегические и метастратегические позиции Heartland’а, Суши, сухопутной цивилизации, теллурократии.

На уровне стратегическом это означает максимальную интеграцию евразийских пространств вокруг “географической оси истории”, создание мощного и стратегически единого “континентального блока”. Если рассматривать ту же задачу в географическом смысле, то она будет выражаться в необходимости распространить контроль внутриматериковых пространств Евразии (расположенных в России и вокруг нее) вплоть до ее естественных границ, совпадающих с морским побережьем.

Это означает, что первоочередной задачей “Ордена Евразии” является достижение полного контроль над “береговыми зонами” материка, rimlands, превращение всего материка в единое геополитическое пространство с осью и центром в просторах Heartland’а.

Конечной метастратегической задачей является второй этап экспансии, теперь уже основанной на покорении морской стихии, направленной на распространение геополитического контроля в регионы мирового острова, т. е. постепенное отвоевывание Атлантики, начиная с береговых пространств американского континента, которые должны, в свою очередь, быть превращены в стратегические базы Евразии.

Но отдельные изолированные стратегические вылазки в пределы, контролируемые Морем и талассократией, могут предприниматься и на ранних стадиях в целях дестабилизации геополитического противника.

Кроме того, “орден Евразии”, безусловно, заинтересован в максимальной провокации внутренних катастроф на базовой территории “атлантического блока”, в подрывной деятельности, в провоцировании масштабных процессов, способных ослабить противника в его центрах.

Эта задача имеет вместе с тем и культурное, духовное измерение, так как основные положения евразийского, “восточного” духа, в основных своих положениях противоположны “духу западному”. “Восток”, отстаивая свою цивилизацию на силовом уровне, защищает и утверждает также особую систему или соцветие систем, духовных и культурных ценностей, выработанных тысячелетиями особого пути.

И наконец, огромным и до некоторой степени самостоятельным значением обладает экономический фактор, так как Евразия имеет собственные экономические интересы и специфику разнообразного, но по основным параметрам сходного хозяйственного уклада, который необходимо защищать, а по возможности и навязывать геополитическому противнику и особенно промежуточным зонам. Совершенно симметричная задача и у “ордена Атлантики”. Единственная разница состоит в том, что обе структуры находятся в разных геополитических стадиях. Цивилизация моря завершила стратегическую интеграцию своего гигантского “островного государства” и не имеет “береговых зон”, которые контролировались бы соперником (не считая Кубы и латиноамериканской партизанской герильи). Вместе с тем она не только контролирует большинство морских пространств на планете, но имеет и огромное и устойчивое влияние на всем протяжении евразийских береговых зон, начиная с такой ключевой территории, как Западная Европа, которая во всей геополитической конструкции играет едва ли не решающую роль.

Но общий смысл стратегии “ордена Атлантики” остается тем же: ему необходимо сохранить собственное стратегическое единство, усилить контроль над морями, укрепить присутствие в береговых зонах Евразии, и максимально расширить их, причинив как можно больше вреда Heartland’у на его собственной территории, а в пределе, вообще уничтожить всю евразийскую конструкцию, превратив континентально-стратегическое, цивилизационное единство в осколки.

Стратегическая цель также сосуществует здесь и с духовно-культурными и экономическими задачами: атлантизм имеет собственное культурное кредо, свои экономические интересы и экономико-социальные парадигмы. Все это является различными сторонами единого геополитического вектора развития. И поэтому мир моря в своей борьбе с сушей помимо чисто силового фактора использует – и надо признать крайне эффективно – активное насаждение на подконтрольных суше и даже враждебных морю территориях своей собственной культурной парадигмы и своих экономических моделей.

Таким образом, столкновение идет одновременно на многих уровнях, а их координация сходится к тем таинственным инстанциям, которые мы определили как “орден Евразии” и “орден Атлантики”. Тот факт, что в данном противостоянии геополитических миров важную роль играет вся совокупность цивилизационных элементов, убеждает, что в высшей инстанции “орденов” должна присутствовать довольно сложная и емкая парадигматическая модель, которая соотносит между собой процессы и тенденции, протекающие на разных уровнях и имеющих разную природу и структуру. Это заставляет нас предположить, что методология этих структур, а также личности людей, ответственных за их функционирование, должны быть очень необычными, выдающимися, выходящими за рамки традиционных дисциплин и психологических типов.

Четырехчленная структура геополитических централов

В соответствии с перечисленными задачами интересующих нас “орденов” легко представить себе их внутреннюю структуру или подразделения, которые должны в них существовать.

“Орден Евразии” должен иметь центр континентальной интеграции. Это подразделение ответственно за укрепление стратегических связей с теми геополитическими образованиями, которые уже входят в единую систему с центром Евразии, Heartland’а. Это охранительно-консервативная функция, которая, однако, сопряжена с превентивным предупреждением центробежных процессов и реальным укреплением структурного единства. Так как геополитическая система является динамической, то центробежные импульсы присутствуют всегда (хотя и с разной силой и степенью интенсивности) во всех ее точках, даже самых близких к центру. Кроме того, здесь же возникает проблема давления внешнего, “нейтрального” пояса, который вполне может быть стратегической зоной сепаратистских импульсов, идущих извне и координируемых противником. Следовательно, задача “укрепления и сохранения” становится отнюдь не простой. К этому следует добавить, что геополитический враг действует и на самих евразийских территориях, через сеть геополитической агентуры, базирующейся на слабых элементах. По этой причине возникает необходимость в контрразведывательной деятельности.

Заметим, что сходство с традиционными системами безопасности здесь далеко не полное. Важно всегда строго разграничивать сферу кратополитики и геополитики. Между ними существует лишь аналогия, но не тождество. Каждое или почти каждое государство стремится к сохранению территориальной целостности и к противодействию разведслужбам иностранных держав. Но семантическая квалификация “угрозы” или “агента влияний” в обоих случаях различна. Серьезную “геополитическую угрозу” могут представлять тенденции, которые, напротив, представляются совершенно безобидными с позиции государственной целостности, кратополитики. Так же обстоит дело и с проблемой идентификации “агентов влияния”. На уровне геополитики ими являются те деятели или организации, которые – даже косвенно и через довольно отвлеченные парадигмы – способствуют в перспективе ослаблению евразийских позиций и усилению сил атлантизма. Но на кратополитическом уровне, на уровне обычных спецслужб, такая деятельность – если, конечно, она не сопряжена с прямой вербовкой представителями иностранных спецслужб – никак не квалифицируется и повлечь за собой никаких оперативных мер не может.

Иными словами, “орден Евразии” оперирует с реальностями, угрозами и тенденциями, намного превышающими компетентность конвенциональных кратополитических структур. Отсюда вытекает обособленность и уникальность внутреннего, “контрразведывательного”, охранительного подразделения “Ордена Евразии”.

Вторым подразделением (или управлением”) “Ордена Евразии” должен логически являться “отдел береговых зон”. В задачу этой структуры входит организация интеграционистских процессов в категории геополитических территорий, называемых “rimlands”, и противодействие в тех же областях противоположным действиям атлантизма. Здесь также существует аналогия с традиционной разведкой (военной, политической, стратегической и т. д.), но уровень снова совершенно иной. Главное отличие заключается в том, что усиление влияния в “береговых зонах” и включение их в единый стратегический союз отнюдь не всегда и не напрямую связаны с конкретикой политической ситуации той страны, которая является осевой в евразийской конструкции. Так как внешняя разведка подчинена исключительно кратополитическим (в нашем случае практически совпадающим с государственным) интересам, она вынуждена следовать за конкретикой реальной политической обстановки и подстраивать свою деятельность под сиюминутный политический курс центра. Деятельность “ордена Евразии” в “береговых зонах”, напротив, совершенно не зависит от тактического плана, ориентируясь на долгосрочную, фундаментальную цель. Следовательно, и в этом секторе существует серьезный методологический и организационный зазор. Третьей структурой “ордена Евразии” является “морское отделение”, т. е. организация, ответственная за противодействие талассократии за пределом евразийского континента, ориентированная на создание возможных очагов стратегического присутствия Евразии в нейтральных территориях и, если возможно, в “береговой зоне” атлантистского противника (которым приоритетно являются сегодня США).

И, наконец, четвертым подразделением является “диверсионный отдел”, сосредоточенный на организации и проведении субверсивных масштабных цивилизационных операций против талассократии на ее собственных землях, “ в тылу”. Поскольку речь идет в данном случае о цивилизационном противостоянии, то критерии и методология такой подрывной работы, создание “агентуры влияния” и системы провоцирования долгосрочных катастрофических процессов выходят далеко за рамки традиционных разведывательных средств.

Точно такой же четырехчленной структурой должен обладать и “орден Атлантики”, и к нему можно отнести все сказанное относительно структуры “ордена Евразии”. Единственное отличие состоит в том, что “орден Евразии” имеет одну внутреннюю, “охранительную”, “контрразведывательную” часть, и три “наступательных”, “инициативных”, ориентированных на критические, экстремальные, неравновесные процессы, а “орден Атлантики”, по меньшей мере, в его актуальном состоянии, напротив, имеет три “охранительных” (по сути “контрразведывательных) отдела, и лишь один “наступательный”. Такая асимметрия отражает общую картину геополитики: “атлантисты” уже добились интеграции территорий своего материка, прочно закрепились в береговых зонах Евразии, и им остается только продвигаться вперед, расширяя эти зоны в глубь континента и дестабилизируя внутреннюю обстановку в пределах Heartland’а. Евразийцы же находятся в менее выгодном состоянии, так как они еще не интегрировали свой материк, не перешли к “морской” фазе и, соответственно, не закрепились в береговой зоне противника. Поразительно, что такая асимметрия запечатлена и в самой структуре двух противоборствующих геополитических реальностей: Евразия вытянута по широте, Америка по долготе. Но существует геополитическая закономерность, отмеченная К.Хаусхофером и заключающаяся в том, что интеграция по меридиану проходит гораздо легче, чем интеграция по параллели. Возможно, в случае Евразии и Америки огромную роль играет также расположение горного хребта, который в одном случае представляет собой важную естественную границу (евразийская гряда гор от Пиренеев до Тибета и Манчжурии), а в другом нет (Скалистые гора, Кордильеры, Анды). Как бы то ни было, асимметрия орденской структуры вытекает из самой геополитической картины мира, а та, в свою очередь, тесно связана с географией.

Пока же необходимо ясно усвоить, что уровень геополитических операций по всем четырем выделенным направлениям является качественно иным, нежели действия и операции, традиционно разворачивающиеся в пределах кратополитики, т. е. обычных спецслужб.

Четыре подразделения геополитических орденов являются невидимой надстройкой над всей системой спецслужб, проводящей собственную линию совершенно самостоятельно, но использующей в качестве инструментов классические кратополитические механизмы и организации. В определенные периоды истории геополитический рельеф “ордена Евразии” и “ордена Атлантики” выступает на поверхность, и в таком случае, возникает резонанс между геополитикой и кратополитикой. В другие периоды эти две реальности разделяются. Но сам рисунок резонансных периодов позволяет очертить общую траекторию геополитической деятельности метастратегических центров, дедуктивно выстроить и те отрезки, которые не отмечены данным резонансом и проходят за пределами явной и верифицируемой истории спецслужб.