Текст книги "Искры революции"

Автор книги: Александр Панов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

В цепи красных то там, то тут появлялась плечистая фигура Чеверева.

– Держитесь, товарищи, держитесь! Враг не вытерпит огня, отступит! – подбадривал он.

Но враг решил во что бы то ни стало взять город. Вот он стягивает в одно место всех всадников.

– Пулемет сюда! – приказал Чеверев и лег за пулемет сам. – Всем приготовиться к прицельной стрельбе! Сейчас казаки пойдут лавиной! Бейте их без промаха!

Прекратился треск, замерли стрелки. Лавина стремительно покатилась к центру красногвардейской обороны. Снежный вихрь кружился над конницей, блеснули обнаженные шашки. Но красногвардейцы не стреляли, подпускали казаков как можно ближе, чтобы бить без промаха. И только когда затрещал чеверевский пулемет, они открыли прицельный огонь. Кубарем перевернулось несколько казацких лошадей. Через упавших прыгали следующие. Перевертывались и они, но появлялись другие. Казалось, не будет конца этой орущей лавине. Но меткий огонь заставил дутовцев повернуть своих коней.

– Урр-аа! Атака отбита! – ликовали красногвардейцы. А Чеверев улыбался, вытирая вспотевший лоб.

– Товарищи! Приготовьтесь к новой атаке, – крикнул он, – гады еще попытаются!

Красногвардейцы воспользовались передышкой: запаслись патронами, гранатами, заняли более удобные позиции и вновь залегли. Местные рабочие и казачья беднота сформировали свою группу в помощь красногвардейцам. Однако дутовцев было больше. Красные нуждались в подкреплении, и верхнеуральцы послали за ним своих людей в Белорецк и ближайшие села.

Казаки не замедлили возвратиться. Но наткнувшись на огненный шквал, они поворачивались, скрывались и вновь появлялись.

Пять атак отбили чеверевцы. Уже раскалились стволы винтовок и пулеметов, осталось мало патронов, а враг шестой раз пошел в атаку. Он обошел красногвардейцев глубоким рейдом и ударил с тыла, не прекращая наступления и с фронта.

Разорвалась красногвардейская цепь. Чеверев метался туда и сюда, увлекая боевиков своим мужеством и удивляя их находчивостью в решении самых сложных задач боя.

Вот уже в ход пущены гранаты. Первая цепь с фронта отшвырнула казацкую кавалерию. Стволы пулеметов и винтовок повернулись в противоположную сторону, срезая первых всадников, ворвавшихся в город с тыла.

Казаки уже предвкушали победу. Они дико орали: «Руби красную сволочь!» – лихо мчались все ближе и ближе к красногвардейцам. И погибли бы чеверевцы, не отстояв города, если бы на помощь не пришли верхнеуральцы с казацкой беднотой из Форштадта. Они ударили в спину дутовцам. Огонь с тыла вызвал замешательство в дутовских рядах. Они не выдержали натиска и бежали в станицу Краснинскую.

Освободители города залегли в цепи, ожидая седьмую атаку. Но Дутов не успел подготовиться к новой атаке, в Верхне-Уральск прибыли новые силы красных.

Чеверевцы с радостью встретили подкрепление. Смешались новые шинели с потрепанными тужурками и шубами. Заколыхались в ликующей толпе шлемы со звездами, шапки и папахи с красными лентами. Бойцы обнимались, целовались. В этот миг раздался крик:

– Саша!

К Чевереву бросилась женщина с красным крестом на рукаве и сумке.

– Лида!

Сестра встретилась с братом.

– Лида, Лида, хватит, дай и мне поцеловать нашего земляка.

Александр Михайлович Чеверев в 1918 году.

Чеверев поднял голову.

– Лебедев! Вот так встреча!

И «пошел по рукам» наш герой. Чеверева тискали со всех сторон. А он только восклицал: «Ураков! Горбунов! Тараканов! Масленников!», узнавая все новых и новых земляков. Но вот круг разомкнулся и перед Чеверевым встал одетый в форму со звездами и стрелами на рукавах, улыбающийся командир прибывшей части.

– Ба! Товарищ Кадомцев! – воскликнул Чеверев. – Я едва узнал тебя. Что за форма на тебе?

– Это форма командира Красной Армии, – ответил Михаил Кадомцев.

– Армии?! – удивился Чеверев.

– Да. Теперь, друг, не гвардия, а армия создается. В феврале наше правительство издало декрет о создании Красной Армии и ввело форму для нее. Вот я и оделся, да половину своей части обмундировал. Всех-то не мог: не хватает пока.

Добровольцы чеверевского отряда с завистью осматривали форму красноармейцев.

Ночью Кадомцев повел объединенные силы в наступление.

В предрассветной мгле дутовцы заметили перебегающих красногвардейцев. А через несколько минут затрещали пулеметы.

Кадомцев приказал развернуться по фронту. В центре наступления оказался симский отряд.

Симцы попытались подползти к окопам врага и забросать его гранатами. Первый пополз Лебедев. Казаки открыли огонь по ползущим. Лебедев сунулся носом в подтаявший снег. По цепи пронеслось: «Ранен командир!»

Чеверева Лида бросилась к раненому.

– Лида, Уракова ко мне, – с трудом произнес Лебедев.

Через две минуты Ураков был около командира.

– Миша, прикажи отряду перейти в укрытие и командуй отрядом… Я… не могу, – сказал Лебедев.

…Не вынесли смертельного огня казаки, отступили. А над ними рвались и рвались шрапнели, пока кони не унесли ездоков за гору. Атака с тыла не удалась.

* * *

Комиссар Симского завода Осокин метался из угла в угол умовского кабинета.

Волнуясь, он говорил своему другу:

– Деловой Совет округа обязывает наш завод производить продукцию для сельского хозяйства. Дескать, это сейчас легче сбыть, чем военные повозки, которые завод изготовлял еще для царской армии. Кто, говорят, кроме вас, сможет изготовить такую продукцию? Аша? Она выплавляет чугун. Миньяр? Он катает железо, сырье для переделочных заводов. Вам и карты в руки.

– Ну и правильно! – вставил свое слово Немчинов.

– Правильно-то оно правильно, – с жаром заговорил Осокин, – но это производство требует увеличения рабочей силы. А у нас она убывает. В прошлом году отпустили военнопленных? Вот те сто человек ушли с завода. Нынче в январе против Дутова послали сто пятьдесят гвардейцев? Вот уже двести пятьдесят рабочих нет!

– Но на завод пришли новые люди, – возразил Немчинов.

– Да ты, Миша, пойми. Ведь и они у нас сейчас как бы временные!

– Это почему же?

– Как «почему?» А ты слыхал, что говорит Салов? Ведь он, как вернулся с каторги, каждый день твердит – «готовьтесь к бою». Ведь все рабочие и мы с тобой тоже каждый день по команде Салова ползаем по-пластунски, барахтаемся по-японски, колем штыком по мишеням и бьем прикладом по-русски. А для чего? Стало быть, для того, штобы в любую минуту быть готовым выступить против врага. Выступить, значит, оставить завод!

– Ну это же, Трофим Дмитриевич, на случай большой опасности.

– Так-то оно так, – продолжал Осокин. – А опасность-то нарастает. Не случайно созван Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов. Вот вернется наш делегат со съезда, что-то он нам скажет?

Вопрос о том, что сообщит делегат со съезда, волновал не только Осокина. Всех рабочих завода встревожил декрет Совета Народных Комиссаров, опубликованный в «Правде» 22 февраля. В нем прямо сказано, что социалистическое отечество в опасности. И о красногвардейцах, ушедших на дутовский фронт, ползут разные слухи. То говорят, что наши бьют, то будто наших бьют. На заводе во всех цехах ежедневно обсуждались эти вопросы. Тревога с каждым днем нарастала. Многие матери добровольцев обращались в Совет – «Скажите, где наши дети?» Председатель Совета Чевардин не знал, что ответить. Он уже готовился послать делегацию на фронт. И в тот момент, когда давал наказ делегатам, он услышал песню.

На главной улице поселка появилась колонна вооруженных солдат. Она четко отмеряла шаг за шагом по апрельскому ледку. Над колонной сверкали штыки. Легкий морозец уходящей зимы разрумянил радостные лица солдат.

– Наши, наши вернулись! – понеслось по улицам поселка. И за колонной солдат уже образовалась толпа радостно кричащих женщин и детей.

Возвратившихся добровольцев встретил у штаба Андрей Федорович Салов.

– Товарищ командир Симской Красной гвардии, – звонко воскликнул Ураков, вытянувшись перед Саловым, – докладываю вам, что вверенный мне отряд выполнил наказ симских рабочих, совместно с красногвардейцами других заводов мы разгромили дутовцев и по приказу губернского штаба возвратились домой до особого распоряжения!

Салов не мог ответить ни слова. Он обнял Уракова.

– Вольно! Можно разойтись! – приказал Ураков.

Красногвардейцев моментально поглотила пестрая толпа, поплывшая в разные стороны.

– А где же Лебедев? – спросил Салов.

– В Уфимском лазарете, – ответил Ураков, – с ним еще пятеро раненых, наших земляков, да пятнадцать человек оставил при себе командующий фронтом.

– Что, что я говорил, вернулись! – восторженно воскликнул Осокин, появившийся возле Салова. – Слышь, Андрей Федорович, сил-то на нашем заводе теперь прибавится!

Вечером во многих домах Сима гремела музыка, слышались песни, смех и дробный топот солдатских сапог.

* * *

В Сим возвратился из Москвы делегат четвертого Чрезвычайного съезда Советов Рындин Кузьма Васильевич. Он рассказал гражданам поселка как проходил и что решил съезд.

– Когда на съезде речь зашла о подписании договора с Германией о мире, – сказал Рындин, – поднялся такой галдеж, что вы и представить не можете. Вылезли на трибуну представители разных партий: и анархисты, и максималисты, и эсеры, и центровики, объединенцы и черт те знает еще какие-то партии, о каких я и не слыхал раньше. Одни орали, что наш ЦИК продал Россию, другие требовали объявить революционную войну немцам, третьи предлагали сложить оружие и воскресить Учредительное собрание. Нашлись даже такие, что нашего Ленина обозвали предателем революции.

Ну, товарищи, скажу вам прямо: многие из нас чуть было не бросились в драку. Но Свердлов сдержал бушующих делегатов. Однако крикуны не давали говорить даже Ленину. А он выступил и сказал так, что мне, например, стало сразу все понятно. А таких, как я, на съезде было большинство. Мы поняли, что все эти крикуны, нарядившиеся в форму разных партий, пусть как угодно называют этот мир: похабным, поганым, а мы его все же подпишем! Пусть болтуны, предлагающие объявить революционную войну, обзывают большевиков изменниками, но мы-то знаем, что должны идти на этот мир и на него пойдет вся сознательная трудовая Россия! Должны идти за тем, чтобы спасти завоевания революции! И мы утвердили мирный договор!

Кузьма Васильевич Рындин (фото 1919 г.).

Участники собрания, слушавшие своего делегата с большим вниманием, зааплодировали.

– Да здравствует Ленин! Даешь мир! – кричали в зале.

– Не меньший спор, товарищи, – продолжал Рындин, – разгорелся по вопросу о перенесении столицы из Петрограда в Москву. Когда докладчик сказал, что Петроград сейчас в стратегическом отношении находится в чрезвычайно критическом положении, с мест посыпались реплики: «Чемоданов не хватает!», «Мешочники!». Крики, шум, брань мешали докладчику. Председательствующий Свердлов еле успокоил зал. Но крикуны не унимались. Однако и по этому вопросу они потерпели поражение. Столица перенесена в Москву.

– Товарищи! Свердлов предупредил, что новая революционная война в защиту социалистического отечества может разразиться гораздо скорее, чем здесь мы можем предположить. Надо всем нам готовиться к бою с контрреволюцией!

Рындин закончил доклад. Собрание еще долго бурлило. Оно решило мобилизовать всех мужчин в Симе от пятнадцати до пятидесяти лет для военной подготовки и зачислить в резерв для пополнения Красной Армии.

ВСТРЕЧА С КОРОНОВАННЫМ ПАЛАЧОМ

Уфимский штаб сформировал небольшой отряд из симцев, миньярцев, усть-катавцев под командой Борцова и передал его Яковлеву.

В Петрограде отряду предоставили специальный поезд с двадцатью орудиями, тремя броневыми автомашинами и отправили в Москву.

– У, как нам повезло! – радовались красногвардейцы.

В Москве Яковлев побывал в Кремле и возвратился сияющий.

– Ну, друзья, мы получили правительственное задание.

Заинтригованный отряд всю дорогу строил догадки: какое задание? Куда еще поедем?

На станции Уфа Яковлев приказал:

– Товарищ Борцов, сдайте вооружение в уфимский арсенал и отведите отряд в казармы на отдых до моего распоряжения. Товарищ Морин и товарищ Кузнецов, заберите вот этот мешок и пойдемте со мной в губштаб.

Уфимский штаб Красной гвардии размещался в здании бывшей семинарии. Сюда в час ночи и пришли Яковлев, Морин и Кузнецов. В одной из комнат они расположились на ночлег.

– Мешок-то бросьте под головы, товарищи. В нем деньги, большущая сумма! Завтра половину отдадим штабу, остальные заберем с собой.

– Куда?

– В Тобольск, товарищи.

– Зачем?

– Молчать умеете? Тогда слушайте. Правительство поручило нам перевезти из Тобольска в Москву царя и его свиту.

– Ну-у! – враз произнесли Морин и Кузнецов, – а почему он там?

– Туда его отправило Временное правительство Керенского в надежде на «лучшие времена», – ответил Яковлев. – Расчет прост: подальше от революционных центров и железной дороги, поближе к морским путям, по которым в крайнем случае можно сплавить царя за границу.

– Ишь ты! Как они его переправили в Тобольск? Неужели народ-то не знал?

– В том-то и дело, что тайно от народа. Отправили с почестями. С личной охраной, в которой подобраны георгиевские кавалеры. Более двухсот человек. Царь забрал с собой лакеев, камердинеров, поваров и поварят, заведующих погребом, кухонных служителей, официантов, прислугу, нянек, гардеробщика, парикмахера – всех больше сорока человек. С ним поехали князьки Долгоруков, Татищев, графиня Гендрикова и прочая свита.

– Вот это орава!

– Вот именно. Посадили их в роскошные международные вагоны. На вагонах написали: «Японская миссия Красного Креста» и под японским флагом с бешеной скоростью умчали в Тюмень, а оттуда на пароходах в Тобольск.

– Ну и пусть живут там, пока народ их не повесил.

– В том-то и дело, что оставлять их там больше нельзя. Нашему правительству стало известно, что там собираются генералы, офицеры, жандармы, всякая контрреволюционная сволочь затем, чтобы освободить царя, его свиту и переправить в Англию.

– Вот оно что…

В Уфе Яковлева ожидал представитель Уральского Совета рабочих и крестьянских депутатов Голощекин. Он сообщил Яковлеву, что ВЦИК, после отъезда Яковлева из Москвы, распорядился доставить царя и его свиту в Екатеринбург и что в помощь Яковлеву Уралсовет посылает красногвардейские отряды Хохрякова, Заславского, Авдеева.

Через неделю из Уфы под командованием Чудинова отправился в далекий путь отряд особого назначения.

На первой остановке, за Тюменью, где отряд расположился на ночь и менял подводы, их догнали екатеринбургские красногвардейцы. В Тобольск приехали все вместе вечером.

Чтобы не вызвать переполоха появлением большого числа вооруженных, отряды остановились на окраине города. Яковлев и Чудинов взяли с собой только одного кавалериста для связи и отправились к месту расположения семьи Романовых. Их появление на охраняемой территории удивило начальника охраны:

– Откуда, кто вы?

– Разрешите представиться? – обратился Яковлев, вытянувшись перед полковником.

– Слушаю вас.

– Я уполномоченный Советского правительства из Москвы, а это мой помощник.

– Ваши документы?

– Пожалуйста, – Яковлев подал только свой документ.

– Зачем пожаловали?

– Правительство послало нас выдать вашей охране заработную плату. Вы, кажется, уже давно ее не получали?

– Да, уже шесть месяцев.

– Нам приказано выдать за все месяцы и дать возможность всей подчиненной охране отдохнуть.

– Это как же отдохнуть?

– Правительство считает, что вы нуждаетесь в подкреплении и потому командировало со мной отряд красногвардейцев. Они помогут вашей охране нести службу.

– Очень хорошо. Где ваш отряд?

– Прикажите отвести ему квартиры.

– Располагайтесь в задней половине губернаторского дома.

– Хорошо. Отряд сию минуту будет здесь. – Яковлев кивнул Чудинову. Он на минуту вышел и возвратился.

– Позвольте попросить вас еще об одной услуге? – спросил Яковлев.

– Пожалуйста.

– Прикажите вашей охране собраться завтра. Я информирую о цели приезда, чтобы не было недоразумений.

– Пожалуйста.

Утром собралось 230 императорских телохранителей. Все как один: молодец к молодцу – высокого роста, крепыши! К ним пришел Яковлев: побритый, подтянутый, в офицерской форме, с кавказской шашкой в серебре и револьвером в новой поблескивающей лаком кобуре. Он поздоровался с лейб-гвардейцами и сказал:

– Я прибыл из центра. Привез вам заработную плату за семь месяцев. Совнарком республики поручил мне ознакомиться с порядком охраны, с положением семьи Романовых и усилить охрану. Так как эти вопросы обсуждать на многолюдном собрании невозможно, то прошу вас для переговоров со мной избрать вами уважаемых представителей.

Охранники были удивлены названиями нового правительства и обрадованы щедрой оплатой их легкой службы. Они охотно выделили своих представителей.

Заработную плату немедленно выдали сотрудникам особых поручений. Яковлев собрал представителей охраны и заявил им:

– Наше правительство считает, что императору оставаться здесь опасно и потому приказано мне перевезти его со всей семьей и слугами в Москву немедленно. Но так как наступила распутица, апрельское солнце сгоняет последний снег, а до навигации по рекам еще долго, то придется некоторых оставить здесь до вскрытия рек. Вам, представителям охраны, предлагаю поехать с нами сейчас же.

Верноподданные охранники были ошеломлены предложением и вместе с тем обрадованы возможностью вырваться из осточертевшего Тобольска, напоминавшего ссылку, а не службу. Они безропотно согласились поехать и обещали подготовить лейб-гвардейцев.

– Ну, слава любому аллаху, – с облегчением сказал Яковлев, проводив царских телохранителей. – Я больше всего боялся схватки с этими божьими рабами. Теперь дело за царской персоной. Ну ему-то я прикажу.

Николай Второй, бывший самодержец империи, вышел в гостиную в курточке военного покроя, в мягких туфлях, без головного убора. Невзрачный, низенький, белобрысый, с густыми рыжими усами, с одутловатым красным лицом и свинцовыми пустыми глазами, он вызвал у Яковлева улыбку.

– Что вам угодно? – подергивая плечом и пряча за борт руку, покрытую рыжеватым пушком, – спросил Николай Второй.

– Я уполномочен Советским правительством перевезти вас и вашу семью в Москву.

– В Москву?! – с удивлением переспросил бывший император.

– Да. И немедленно, – подтвердил Яковлев, рассчитывая на то, что переезд именно в Москву не вызовет никаких возражений.

– Я должен посоветоваться с Алисой. – Николай сослался на свою, жену Александру Федоровну.

– Пожалуйста, советуйтесь при мне.

Алиса, сморщив нос, высокомерно заявила:

– Я не могу пускать его одного. Когда будет это… О, да, отъезд?

– Сегодня ночью, – ответил Яковлев.

– Очшень тяжело сегодня. Нет навигации по рекам. И мой мальчик больной…

– Даю вам полчаса на размышление. Если не согласитесь ехать добровольно, буду вынужден применить силу. – Яковлев повернулся, намереваясь уйти.

– Позвольте! – крикнула Алиса, – куда ехать?

– В Москву.

– Ах, в Москву! Поедем! – без особого восторга сказала Алиса. – Но прошу оставить до навигации больного сына и прислугу с ним.

– Согласен оставить. Всех все равно сейчас по такой дороге не увезти. Решайте сами, кто с вами поедет, приготовьтесь к выезду.

На семейном совете Романовы решили, что с Николаем поедут жена, дочь Мария, доктор Боткин, князь Долгоруков, камердинер Чемодуров, горничная Демидова и слуга Седнев.

В Тобольске появилось много бывших офицеров и пошли слухи, что создано общество по спасению Романовых. Чтобы предупредить нападение, Чудинов попросил губисполком выставить на ночь надежный караул от губернаторского дома до реки Иртыш.

Предложение Яковлева царю встревожило командира Екатеринбургского отряда Заславского, имевшего задание доставить царя в Екатеринбург. Он усомнился в поведении Яковлева и поспешил сообщить об этом в Екатеринбург Уралсовету. Яковлев узнал об этом и немедленно потребовал из Уфы полторы сотни кавалеристов под командой Гузакова.

В Уфе и Екатеринбурге срочно сформировали новые отряды и отправили в Тюмень.

В полночь с 25 на 26 апреля 1918 года в бывший губернаторский двор в Тобольске въехало пятнадцать троек, запряженных в тарантасы. В пути встретились с вызванным подкреплением.

Яковлев возложил командование всем эшелоном на Гузакова, а Чудинова назначил его помощником.

Загрохотали тарантасы и телеги, зацокали по грязи копыта лошадей, полетели от колес комья грязи. Только теперь впереди каждой тройки мчались всадники, а сзади и спереди «поезда» колыхались кавалерийские колонны. Яковлев с Гузаковым сели в тарантас Чудинова, а его посадили к царю.

Колесо швырнуло комок грязи за ворот шинели царю. Николай крякнул и вытащил его из-за ворота.

– В бытность вашу царем, – заметил Чудинов, – вам бы следовало здесь проложить железную дорогу. Ведь право же удобнее было бы ехать теперь в вагоне.

– Да, да, конечно, лучше… Романов замолчал, но, видимо, почувствовал неловкость и потому задал вопрос:

– Скажите, какое воинское училище окончил ваш командующий Яковлев?

– Насколько я знаю, он окончил только электротехническую школу во время эмиграции в Бельгии.

– Гм, да. А вы?

– А я каторжное.

Такого ответа, царь, вероятно, не ожидал и больше вопросов не задавал.

В Тюмень поезд на тройках примчался в полночь.

30 апреля экспресс прибыл в Екатеринбург. На перроне стояли цепи вооруженных красногвардейцев. Все выходы на вокзал и привокзальная площадь были переполнены народом, рвущимся к экспрессу. Сопровождавший отряд оцепил поезд с обеих сторон. Яковлев и Гузаков уехали в город.

Николай с дочерью выглядывали в окна. Алиса негодовала, гнала их от окон. Толпа увидела Романовых в окнах и ринулась к вагонам. Красногвардейские цепи но устояли.

Чудинов пытался успокоить толпу:

– Граждане, не напирайте! В этих вагонах английская миссия! Царя здесь нет! Он в Тобольске!

– Шиш, не проведешь! – отвечали из толпы. – Давай сюда этого палача!

Чудинов приказал железнодорожной администрации пустить маневровый паровоз по пути, отделяющему толпу от экспресса и перевести поезд подальше от вокзала.

– У-у-у! – с перерывами ухал пришедший паровоз.

– Берегитесь, берегитесь! – кричали красногвардейцы, сдерживающие толпу.

Дрогнул и покатился экспресс. Толпа отстала. Поезд вышел к воинским платформам. Сюда же подкатились две легковые автомашины и одна грузовая. Вернулись Яковлев и Гузаков с представителями Екатеринбургского Совета. «Важных» пассажиров перевели в автомобили и увезли в город. Вместе с ними уехали Яковлев и Гузаков.

Пока Яковлев «передавал» царя, Чудинов разоружил лейб-гвардейцев приехавших с «экспрессом», и «передал» их екатеринбургским красногвардейцам.

Южноуральские рабочие доставили кровавого царя Николая екатеринбургским рабочим и покинули Екатеринбург. Чудинов с отрядом поехал в Уфу. Гузаков с Яковлевым уехали в Москву.

– Счастливого пути! – восклицали екатеринбургские красногвардейцы, провожая южноуральцев, – будьте уверены, товарищи, из наших рук царь не вырвется!