Текст книги "Народный быт Великого Севера. Том II"

Автор книги: Александр Бурцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Бова Королевич

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был князь по имени Гвидон. Мудро управлял он своим обширным владением, был храбр и в добавок еще обладал несметным богатством. Соседи князья все уважали его и наперерыв один перед другим спешили предложить ему дружественный союз.

Однажды вздумалось ему отправиться в один из соседних городов, в котором правил народом Кирбит Верзеулович.

Князь Кирбит был очень рад дорогому гостю, встретил Гвидона у городских ворот и тотчас же пригласил к себе в терем – откушать хлеба-соли. – Нечего и говорить, что стол был приготовлен необыкновенно роскошно. – Но, что всего более поразило Гвидона, так это красота дочери князя Кирбита Мелетрисы Кирбитовны. Увидав ее, он влюбился в нее, как говорится, по уши и вознамерился во что бы то ни стало взять ее за себя в замужество. Долго думать он не любил, а потому, когда вернулся в свои владения, то ни мало не медля написал к Кирбиту Верзеуловичу письмо, в котором изъявлял ему свое желание – соединиться браком с его дочерью. – Письмо это должен был доставить один из приближенных его вельмож.

Князь Кирбит прочел письмо Гвидона и с радостию согласился исполнить его желание, но Милитриса Кирбитовна никак не хотела вступить с ним в брак и только по настоянию отца решилась отдать ему руку. Посол возвратился к Гвидону с благоприятным ответом, а вслед за ним прибыл и великолепный поезд невесты, сопровождаемый отцом и первейшими его вельможами.

Сочетавшись браком, князь Гвидон жил с Милитрисою Кирбитовною три года с половиною и у них, к общей их радости, родился сын, котораго назвали Бовою Королевичем.

Милитриса Кирбитовна была постоянно окружена всевозможною роскошью… Чего бы ей кажется не доставало? – Всего у нее вдоволь: и нарядов дорогих и сластей заморских. Словом сказать, не успеет она, бывало, глазом мигнуть, а уж перед нею все является по ея желанию; грешно было сказать и то, чтобы муж не любил ее; напротив, он сам не знал как бы приласкаться к ней; но на все это Милитриса Кирбитовна смотрела с пренебрежением, не разделяла никаких удовольствий двора своего. Не могли придумать, чтобы могло быть причиною ея безпрестанной грусти.

Раз, проснувшись ранее обыкновеннаго, она позвала к себе преданнаго ей слугу Личарда и голосом несколько взволнованным сказала ему:

– Личард! Вот тебе письмо, отвези его к храброму и сильному князю Додону! Но смотри, чтобы оно было непременно передано ему в руки: если же да ты не исполнишь верно моего поручения, то поплатишься за это своею жизнию.

Личард привык уже безпрекословно повиноваться воле своей повелительницы, а потому, не мешкая ни минуты, спешил исполнить в точности ея приказание.

Письмо, которое передала ему Милитриса Кирбитовна, было следующаго содержания:

«Любезный князь Додон!

Родителю моему угодно было, совершенно против моего желания, отдать меня замуж за князя Гвидона. – Находясь в таком неприятном положении, я решаюсь, наконец, просить тебя: освободи меня силою своего оружия от моего мужа, котораго я ненавижу».

Додон, прочитав письмо, немедленно приказал трубить в рог и сзывать свою дружину на брань. – Живо собралось сорокатысячное войско и ожидало приказания от своего князя. Додон повел его к столичному граду Гвидонову и расположился с ним на лугах княжеских.

Как скоро Милитриса Кирбитовна увидала из окна своего терема белеющиеся на лугах шатры и войско Додоново, в ту же минуту нарядилась в самое лучшее платье и веселая вошла к своему мужу Гвидону.

– Знаешь ли, о чем я хочу просить тебя! – сказала она ему с притворно-ласковою улыбкою.

– О чем? Говори! Будь уверена, что я все исполню для тебя, – произнес Гвидон, обрадованный, что жена его весела и ласкова.

– Вот видишь ли, – отвечала она, еще более ласкаясь к своему мужу, – мне захотелось мяса дикаго вепря и я желала бы, чтобы ты сам заколол его и принес ко мне. Ах, как бы ты этим утешил меня и свое детище, которое я теперь в себе чувствую.

Ласки жены до того разнежили Гвидона, что, в угождение ей, он поехал за город; а Милитриса Кирбитовна приказала запереть городския ворота, поднять подъемные мосты и отнюдь никого не впускать внутрь города; сама же начала внимательно всматриваться в окно своего терема… Вдруг видит: муж ея, преследуемый погонею, обратил быстро коня и скачет назад в город; вот он подъехал к подъемному мосту, на минуту остановился, как бы раздумывая, что делать, вот пустился вплавь. – Обезсиленный конь его тонет: с ним вместе гибнет и муж ея.

Обрадованная, что коварный замысел ея удался, Милитриса Кирбитовна приказала снова отворить городския ворота и опустить подъемные мосты; в это же время уведомила она князя Додона, что он безпрепятственно может вступить в город, сама вышла на встречу ему, взяла его за руку и повела в свои терема.

Там посадила его за столы дубовые, за скатерти бранныя, предложила ему яства роскошныя, да напитки заморския. – И начали они пить, есть и сладкия речи вести.

Бова Королевич был еще ребенком и ничего не понимал, но, увидев, что мать его сидит с незнакомым ему человеком, испугался и с отвращением выбежал из терема. Приставленный к нему дядька Симбальда насилу мог отыскать его. – И сколько потом ни старался Симбальда внушить Бове Королевичу, что он не должен выходить из повиновения своей родительницы и что всякое неуважение его к князю Додону может быть для него пагубно, все было напрасно: Бова Королевич, предчувствуя что-то недоброе, не хотел и не оказывал ни малейшей ласки к своему отчиму. Додон замечал это в ребенке и, угрызаемый совестью, решился к одному злу присоединить и другое, то есть задумал извести совершенно невиннаго младенца.

– И вот, раз призывает он к себе Милитрису Кирбитовну и говорит ей, что видел во сне, будто бы Бова Королевич выехал на статном коне и поразил его, Додона, копьем прямо в сердце.

Разсказав Милитрисе Кирбитовне сон свой, он прибавил:

– Я боюсь, чтоб не случилось со мною на самом деле, если возрастет и возмужает Бова и вздумает отомстить мне за смерть своего отца, а чтоб устранить такую опасность, угрожающую мне в будущем, я прошу тебя предать Бову смерти.

Выслушав последния слова, милитриса Кирбитовна крепко призадумалась: жаль ей было погубить свое детище, и вот она, став перед Додоном на колени, предложила ему, что будет гораздо лучше – посадить Бову в темницу и там заставить его умереть голодною смертию. По крайней мере так, предложила она, я не буду видеть его мучений и смерть своего сына перенесу гораздо спокойнее. Додон согласился с нею и Бову заперли в темницу.

Прошло несколько дней. Милитриса Кирбитовна пошла прогуливаться по широкому двору, окружавшему терем княжеский. На этом дворе возвышалась башня, а в ней томился Бова Королевич.

Увидав из темничнаго окна мать свою, он стал ей жаловаться, что умирает с голоду.

Стон ребенка тронул материнское сердце Милитрисы Кирбитовны: она быстро возвратилась в терем и приказала своей девке отнести тайно к Бове несколько кусков хлеба.

Девка-Чернявка подала Бове хлеб и горько прослезилась при виде несчастнаго.

Бова Королевич благодарил ее за участие и, утолив голод принесенным ему хлебом, просил Чернявку, чтоб она не запирала за собой двери темницы.

Та, сочувствуя его ужасному положению, сжалилась над ним и оставила двери отпертыми.

Бова Королевич не почел за нужное оставаться более в темнице, вышел наружу. Но, опасаясь быть узнанным, он спешил удалиться от места своего заключения, выступил за город и продолжал пусть свой до тех пор, пока обезсиленный не упал на землю. В это время мимо него проходила шайка подозрительных людей, промышлявших грабежом. Такой прекрасный мальчик, как Бова Королевич, показался им выгодною добычею, они взяли его, отвезли к корабельной пристани, которая находилась по близости и предложили его на продажу корабельщикам.

Пленяясь красотою мальчика, корабельщики охотно купили его.

– Чей ты сын? – спросил его тогда один из корабельщиков.

– Отец мой музыкант, а мать прачка, – отвечал простодушно Бова. – и сам стал прохаживаться по кораблю и с любопытством осматривал все предметы; потом, подкрепив силы свои сытною пищею, Бова лег спать.

Корабельщики начали спорить между собою, кому владеть этим мальчиком.

Бова прислушался к их спору, встал и отвечал им:

– Вы спорите кому владеть мною? Не спорьте, я буду принадлежать и прислуживать всем вам.

Умный и скромный ответ очень понравился новым хозяевам Бовы и за это они еще более полюбили его.

После долгаго плавания, корабль пристал к одному знаменитому городу, которым управлял князь Зензевей Андронович.

Как только донесли князю Зензевею о прибытии чужеземнаго корабля, он тотчас же послал вельмож своих узнать от корабельщиков, с каким товаром они прибыли.

Пришли вельможи на корабль и, взглянув на Бову, до того очаровались красотой его, что совершенно позабыли о возложенном на них поручении, и когда возвратились к князю, ни о чем больше не разсказывали ему, как только про прекраснаго мальчика. Зензевей едва верил разсказам их и, чтобы удостовериться в истине, пошел на корабль сам. – но лишь только корабельщики, по его требованию, подвели к нему Бову, он также, как и вельможи, изумился красотой мальчика и, не входя ни в какия подробности, настоял на том, чтобы корабельщики продали его за триста литр золота.

– Какого ты роду? – спросил Зензевей Бову, когда он привез его к себе во дворец.

– Отец мой музыкант, а мать прачка, – отвечал ему скромно Бова Королевич.

– А когда ты простаго роду, – сказал Зензевей, – то будь моим старшим конюшим.

Бова поклонился Зензевею, поблагодарил его за милостивое к нему расположение и пошел на конюшню.

В это время дочь Зензевея Андроновича, прекрасная Дружевна, увидела Бову из окна своей комнаты и пленилась красотой его и, узнав, что ему уже назначена должность конюшаго, стала его упрашивать, чтобы мальчика этого оставили при ней. Зензевей охотно согласился на ея просьбу, будучи доволен тем, что Бова нравился его дочери точно также, как и ему.

Началось для Бовы житье самое приятное. Все любили и ласкали его, как потому, что видели расположение к нему князя и его дочери, так и за то, что он старался всем угодить своею кротостию и услужливостию.

Так прошло несколько лет. Бова из прекраснаго мальчика сделался красивейшим в мире юношею.

В это время к столице Зензевеевой подступил с огромным войском князь Маркобрун и трбовал, чтобы Зензевей отдал за него дочь свою, прекрасную Дружевну, в противном же случае грозил весь город истребить, самого князя в полон взять, а дочь его силою принудить выйти за него замуж.

Сильно призадумался Зензевей, струсил на порядках, но делать нечего; собрал он кое-какое войско и вышел на встречу к неприятелю. Началась битва жестокая; с обеих сторон дрались отчаянно; однакоже, как храбро не сопротивлялся Зензевей, но должен был уступить превосходству сил. Маркобрун, одержав победу, уже готовился вступить в город, чтобы привести в исполнение свои угрозы.

Раздосадовал Бова, как узнал, что Зензевей проиграл сражение, что войско его бежит в безпорядке. В первый раз тут он почувствовал в себе силу богатырскую и крепкия руки его как бы сами просились поразведаться с Маркобруном. Минуты были дороги. Он пошел к княжне и сказал ей:

– Княжна, позволь мне идти сражаться за твоего батюшку; прикажи мне только дать коня и меч.

– Как это возможно, Бова, – возразила Дружевна, – ты еще очень молод, чтобы сражаться с таким сильным неприятелем. Враги тебя раздавят как муху… Нет, нет, я не пущу тебя на явную смерть…

Но Бова не посмотрел на запрещение княжны, побежал в конюшню, выбрал коня, взял метлу и выехал за городския ворота. Маркобруновы воины, увидав, что против них выехал витязь в таком возрасте и в добавок еще с метлою в руке, начали смеяться над ним, а Бова, слыша их насмешки, пришел в такую ярость и так начал размахивать метлою, что побил до двух сот тысяч неприятелей… Остальные вместе с Маркобруном едва спаслись бегством.

Дружевна, как узнала о подвигах своего любимца, не могла нарадоваться на него, а Зензевей не находил даже слов, чтобы достаточно выразить ему свою благодарность.

Через несколько времени к столице Зензевея подступил новый неприятель – князь Лукопер, у которого голова была с пивной котел, а между глаз целая пядень укладывалась.

Снова начались требования в замужество княжны Дружевны и повторились угрозы разорить город и взять ее силою. Зензевей и в этот раз проиграл битву. Пришлось опять Бове снаряжаться в поход; взял он коня богатырскаго да меч-кладенец, выехал против врагов и как начал размахивать мечом своим в разныя стороны, так куда и несметное войско девалось: всех перебил до единаго, даже и сам Лукопер с большой головой своей не избег смерти.

Подвиг, совершенный теперь Бовою Королевичем, был гораздо важнее перваго, а потому, когда он подъехал к городским воротам, жители вышли к нему на встречу и громкими криками приветствовали победителя. На крыльце же дворца княжескаго встретили его сам Зензевей Андронович с своею дочерью и со всеми вельможами. Тут Бова соскочил с коня своего и, низко раскланявшись, поздравил князя с победою. Зензевей поблагодарил Бову за храбрость, пожаловал ему чин и приказал немедленно записать его в бояре; потом он взял Бову за руку и вместе с ним и с прекрасною Дружевною пошли впереди всех во дворец. Тотчас же загремела веселая музыка, засветились безчисленными огнями огромныя залы княжеския и полилось рекою в золотых кубках вино драгоценное. Все поздравляли Бову.

Дружевна еще более полюбила его и раз, беседуя с ним, высказала ему, что никак не верит, чтобы он мог быть сын простолюдина.

– Да, княжна, – отвечал ей на это Бова, – твое предчувствие справедливо: я сын славнаго Гвидона, а мать моя Милитриса Кирбитовна, дочь знаменитаго князя Кирбита Верзеуловича.

Обрадованная княжна была вне себя от восторга. Теперь ей не стыдно было оказать своему любимцу ласку и ея сердце могло биться свободней при той страсти, которую она уже питала к нему.

Казалось, все благоприятствовало Бове: его ожидали и почести и слава, а вдобавок и еще любовь княжны Дружевны, которой так домогались многие из храбрых и сильных князей. – Но взамен всего этого коварная зависть готовила ему удар и удар решительный.

– Он должен непременно погибнуть!

Так разсуждал один из придворных князя Зензевея, – и с этою целью изготовил подложное письмо, передал его Бове и от имени князя велел ему тотчас же отвезти пакет к князю Султану Султановичу, отцу убитаго Лукопера.

Не подозревая нисколько злодейскаго умысла, Бова поспешно сел на коня и отправился по назначению. Путь был не близок: солнце сильно палила землю; пот крупными каплями катился с лица утомленнаго путника. Ему захотелось пить; но куда ни озирался он, нигде не было ни одного ручья, из котораго мог бы утолить свою жажду. – Бова поехал далее. Вдруг видит в стороне дуб, под которым стоит старик и пьет из кружки воду. Он живо подскакал к нему и спросил:

– Кто ты такой, старичок?

– Я странник, – отвечал тот.

– Дело похвальное, – заметил Бова, – однако я вижу, что ты пьешь воду, а меня Вильно мучит жажда: сделай одолжение, позволь и мне напиться.

– Изволь, я налью тебе в кружку воды, – сказал странник. – После чего он отвернулся, наполнил кружку водою и незаметно всыпал в воду усыпительнаго порошку. Бова, чувствуя жажду, с жадностью выпил всю воду. Не прошло и двух минут, как его одолела сильная дремота, он упал с коня и заснул крепчайшим сном. Но каково же было его негодование, когда, проснувшись, он увидел, что возле него не было ни меча-кладенца, ни коня богатырскаго. Почтенный старик, тоже скрывшийся из глаз, лишил его и того и другого.

– Ах, проклятый бродяга, – говорил в досаде Бова, – какую сыграл со мною пакостную штуку.

Потужил, погоревал Бова о своих верных товарищах, но делать было нечего пошел пешком. Чрез несколько дней, пред глазами его открылся обширный город. Он направил шаги свои прямо к нему и перваго встретившагося ему прохожаго спросил:

– Скажи, любезный, как называется этот городок и кому он принадлежит?

– Он принадлежит славному и знаменитому князю Султану Султановичу, – отвечал прохожий.

– А! его-то мне и нужно, – сказал про себя Бова и пошел прямо во дворец к Султану.

Султан распечатал письмо и вдруг суровое лицо его побагровело. Он взглянул на Бову с яростным видом и вскричал:

– А! это ты, злодей, убил моего сына Лукопера и побил все мое храброе воинство. Хорошо, что ты сам пришел ко мне на смерть. Теперь ты жив не останешься. Эй, стража! – продолжал он, захлопав в ладоши.

Стража немедленно явилась.

– Возьмите вот этого злодея и отведите прямо на виселицу, – приказал Султан.

Стража появилась и повели Бову на виселицу.

Грустно стало Бове. Он никак не ожидал, чтобы Зензевей вместо благодарности отослал его на явную смерть. Но, рассуждал Бова, неужели в самом деле я должен погибнуть как преступник? И за что же? За то, что верно служил Зензевею, что несколько раз спасал его от врагов… Нет, этого не будет! Я не позволю лишить себя жизни, не предприняв ничего к своей защите.

В одно мгновение бросился он на близ стоявшаго воина, вырвал у него саблю и начал работать ею направо и налево. Головы летели, как мячики, трупы ложились, как снопы, у ног богатыря; многие были побиты, а другие от страха разбежались.

Увидя себя на свободе, Бова выбежал за город. Но Султан, уведомленный о поражении своей стражи, приказал трубить в рог и со стотысячным войском погнался за Бовою. Его схватили, и Султан стал говорить ему.

– Ты хотел убежать от казни, но я все-таки велю тебя повесить.

Бову повели обратно в город и отдали под крепкую стражу; необыкновенная красота юноши на этот раз спасла его.

У Султана Султановича была дочь, прекрасная Мельчигрия Султановна. Увидя Бову, она влюбилась в него и ей стало жаль такого красавца. Она пошла к отцу своему и стала просить его об оказании милости витязю.

– Государь мой батюшка! – говорила она, сына своего не воскресить тебе, а войска побитаго не воротить; так не вели же казнить этого богатыря. Пусть он останется между нами, привыкнет к нашим обычаям и возьмет меня за себя в замужество; такой храбрый и сильный богатырь, как он, может быть очень полезен для нашего отечества.

Выслушав слова своей дочери, Султан разсудил, что в самом деле полезно было бы иметь его зятем, а потому приказал тотчас освободить Бову. Мельчигрия призвала его к себе и сказала:

– Из сожаления к тебе, я выпросила тебе свободу у моего родителя; но за это, в знак благодарности, ты должен взять меня за себя замуж.

Живо тут представилась воображению Бовы княжна Дружевна и он впервые почувствовал, что его сердце ни к кому не могло питать столько страсти, как к ней. Не желая однако же огорчить Мельчигрию, он уклончиво отвечал ей.

– Прекрасная княжна Мельчигрия! Я еще очень молод и мне рано думать о женитьбе, а потому взять тебя замуж я не могу.

Оскорбленная дерзким ответом, Мельчигрия объявила отцу своему, что решительно отказалась от вероломнаго богатыря и теперь он может поступать с ним как ему угодно.

Разгневанный Султан приказал посадить Бову в темницу. Прошло три дня, назначена была казнь заключенному. Воины подошли уже к башне и стали отодвигать тяжелые засовы, которыми были заперты железныя двери.

Услышав этот стук, который был для него предвестником близкой казни, Бова стал осматриваться кругом и что же? Вдруг видит он в углу темницы меч-кладенец, точь-в-точь как тот, который был похищен у него странником. Он схватил его и приготовился к обороне.

Между тем двери темницы отворились и вошли воины, чтобы взять Бову и вести его на казнь. Но он не допустил до себя дотронуться; взмахнул раза два мечом и из посланных стражей не осталось ни одного, все были убиты; некому было известить Султана о случившемся.

Уложив стражу на месте, Бова бросился бежать за город. Он уж успел достигнуть морскаго берега к корабельной пристани, у которой стоял корабль, готовый к отплытию. Корабельщики приняли его и подняли все паруса. Корабль поплыл с такой быстротою, что и сам сокол на всем лету не перегнал бы его.

Через несколько дней плавания показался вдали берег, на котором раскинут был обширный город. На встречу попалась им рыболовная лодка. Бова подал знак, чтоб она приблизилась, и спросил сидевшаго в ней старика:

– Кому принадлежит этот город?

– Князю Маркобруну, – отвечал рыбак.

– Маркобруну! – воскликнул Королевич, – не тому ли, что сватался за дочь Зензевея Андроновича?

– Тому самому, и завтрашний день будет его свадьба с прекрасною княжною Дружевною.

Такое неожиданное известие поразило Бову. Он начал упрашивать старика, чтоб тот довез его до города. Рыбак согласился, и проворно подплыл с ним к берегу.

Высадившись из лодки, Бова немедленно стал пробираться по городу. Его тревожила мысль, как могло случиться, что княжна Дружевна согласилась выйти замуж за Маркобруна.

В таких-то тяжелых размышлениях он продолжал пусть свой все далее и далее и вдруг набрел на того самаго странника, который увел у него коня и унес меч. Узнав в нем похитителя, Бова схватил его за ворот и начал сильно трясти.

Сказывай, бездельник, куда девал ты коня моего и меч? – заговорил он.

Почувствовав на себе богатырскую силу, странник отвечал умоляющим голосом:

– Не трогай меня, добрый витязь, а прежде выслушай. Меч-кладенец ты уже получил.

– Как он очутился в темнице?

– Об этом долго разсказывать, довольно того, что он у тебя; коня своего ты тоже получишь, он находится в конюшнях Маркобруна и тебе только стоит подойти к ним и вскрикнуть: гей ты верный конь, стань передо мной, как лист перед травой, и он в то же мгновение явится к тебе. В награду за похищение мое я дам тебе три зелья, которыя имеют чудное действие: одно из этих зелий делает человека стариком, другое снова обращает его в молодого, а третье зелье усыпляющее: нужно только дать понюхать и оно наведет сон ровно на девять дней.

Бова взял от старика зелья и пошел от него в сторону.

Дорогою задумалось ему испытать силу одного зелья; развел он его в воде, вспрыснул на себя и сделался таким стариком, что, повидимому, малейший ветерок мог бы сдунуть его с ног, даже и самый меч его кладенец и тот обратился в клюку. В таком виде направил он шаги свои прямо ко двору Маркобруна. В это время по двору княжескому прогуливалась прекрасная княжна Дружевна. Бова подошел к ней и сказал:

– Прекрасная Дружевна Зензевеевна, помоги бедному старику, ради Бовы Королевича.

Услыша имя Бовы, Дружевна вдруг вспыхнула.

– А ты разве знаешь его, старик? – спросила она.

– Как же! – отвечал он, – мы с ним вместе сидели в одной темнице и вместе убежали из нея.

Дружевна увела мнимаго старика во внутренние свои покои и стала разспрашивать его подробнее о Бове.

Старик высказал ей все: как томили Бову в темнице и как хотели повесить его на виселице за то, что он отверг любовь дочери Султана Султановича прекрасной Мельчигрии. – И все это, – добавил старик, – он перенес и переносит ради любви к тебе, княжна Дружевна.

Дружевна начала плакать только.

– Ах, старик, если бы я знала, где он находится, то пошла бы к нему, хоть за тридевять земель, в тридесятое царство… С ним только одним я могу быть счастлива.

– Если так, княжна, – продолжал старик, – то узнай, что Бова здесь, в городе Маркобруна. – Сам он, опасаясь быть узнанным, не посмел сюда прийти, а прислал меня поразведать: помнишь ли ты об нем.

– Как! он здесь? – вскричала обрадованная княжна: так пойдем же к нему, старик; сегодня я могу убежать, завтра должна буду принадлежать другому, ненавидимому мною человеку…

– Позволь, княжна, предложить тебе одно средство, которое предохранит тебя от опасности, в случае если Маркобруну вздумается послать за тобою погоню; возьми эту баночку: втней хранится зелие, имеющее снотворное действие; всыпь зелие хоть например, на руку и дай понюхать Маркобруну. Он заснет на девять дней, а в это время ты можешь быть с своим Бовою далеко. Прощай же. Завтра я зайду за тобой.

На другой день старик подошел ко дворцу. К нему вышла на встречу Дружевна и, объявив, что Маркобрун спит, настаивала, чтобы он поскорее вел ее к Бове.

– Постой, княжна, – сказал ей тогда старик, – я только возьму коня своего и мы отправимся. Княжна осталась одна. А старик подошел к княжеским конюшням, кликнул богатырскаго коня своего, и тот в один миг подлетел к нему. Проворно вскочив на коня, старик подъехал к княжне, помог ей сесть с ним рядом и быстро они помчались из города. Отъехав недалеко, старик слез с лошади, вспрыснул себя водой с другим зелием и принял настоящий вид свой Бовы Королевича. Радость и удивление Дружевны были до того велики, что едва верила глазам своим. Однако же нужно было спешить. И они снова пустились в путь на богатырском коне своем.

Поздно проснулся Маркобрун; невеста его была уже обвенчана и находилась далеко. Напрасно также он приходил в гнев и посылал несметное войско свое в погоню. С Бовою был меч-кладенец и он по-прежнему разбил всех до единаго.

Поразив этого врага, он задумал разсчитаться с другим – с своим отчимом – князем Додоном, о котором живо теперь помнил, как о виновнике всех его бедствий. С этою целию он направил путь свой прямо к столице матери. Додон, узнав о приближении Бовы Королевича, испугался, собрал огромное войско и выступил сам против него. Опять заходил меч-кладенец Бовы-Королевича, снова все поле усеяно было трупами и сам Додон не миновал смерти. После этого он уже беспрепятственно вошел в город отца своего Гвидона. Милитриса Кирбитовна стала пред ним на колени и просила прощения. Бова Королевич приподнял ее и обещал предать все забвению. В этот же день он вступил на престол и вместе с княжною Дружевною до глубокой старости управлял своим владением. Мир и довольство были всюду.