Текст книги "Народный быт Великого Севера. Том II"

Автор книги: Александр Бурцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Будто в старину, когда просватывали невесту, мать делала из пояса круг посередь полу, а невеста становилась на лавку. Отец с матерью оглашали дочери жениха. Дочь должна была отвечать: «Хоцу вскоцу, не хоцу не вкоцу». Если она соглашалась, то становилась в круг, а если нет, то начинала плакать.

ПЕТЕРБУРЖЦЫ

Питер бока вытер.

В Петербурге денег много, только даром не дают.

Питер кому мать, кому мачиха.

ПОДОЛЬЦЫ

Пан дере с жида, с пана юриста, и с юриста по триста.

Он хуже Лютера и Кальвина.

ПЕНЕЖАНЕ

Покупала по цетыре денецки, продавала по два грошика; барыша куца куцей, а денег ни копеецки.

Одна пенежанская крестьянка приехала когда-то из деревни в город Пенегу торговать рыбою. Накупила товару, продала весь его, да возвратилась домой. Когда муж спрашивал у ней, что она делала в городе? Жена ему отвечала вышеприведенными словами.

ПОШЕХОНЦЫ

Слепороды.

В трех соснах заблудились.

За семь верст комара искали, а комар у пошехонца на носу сидел.

На сосну лазили Москву смотреть.

Бывало, когда пошехонец начнет хвалить свою родину, то говорит: «У нас боста не бьютче, не борютче, а тот добрый молодец, кто 33 пирога с пирогом съест». Из такого порядка счисления выводили, что они не знали счету далее 33-х.

О старинных проказах пошехонцев у нас на Руси была издана особенная книга: «Анекдоты древних пошехонцев». Соч. Василия Березайскаго. СПБ, 1798. Второе издание было напечатано в 1821 году, с прибавлением словаря. Но это собрание пошехонских анекдотов состоит больше. Частию из произвольных вымыслов, а часть даже переведена с польскаго.

РЖЕВЦЫ

Батьку на кобеля променяли.

РОМАНОВЦЫ

Схорони концы.

Барана в зыбке закачали.

Когда-то в старину один из романовских поселян украл ягненка. Встасковался хозяин по ягненку! Нельзя жить без него – всем он говорил. Наложу руки на себя – кричала его жена. Сжалились православные над бедняками, ударили в набат. Сошлись миряне на сходку. Вот мир и придумал: идти с повальным обыском по домам, а как виноватаго найдут – так без пощады в реке утопить. Приходят к вору с обыском. Романовец, прослыша про мирской приговор, спеленал ягненка, и положил в колыбель. Входят миряне. Романовец качает барана, будто своего дитя. «А где, родимой, ты спрятал-то барана?» – говорили ему старики. – «Вот вам правая рука! Даю чрез милое дитя и чтобы ему с матерью на поторчать», – отвечал романовец старикам.

РОСТОВЦЫ

Вислоухие.

Лапшееды, огородники.

Озеро соломой зажигали.

У нас-ти в Ростове, чесноку-ти, луку-ти много, а навоз-ти все конский.

Вислоухими – старики прозвали Ростовцев за зимнюю шапку с длинными ушами, лапшеедами – за любимое их кушанье – лапшу.

Когда-то в Москве понадобилось много рыбы. Послали батраков с наказом по городам: свозить рыбу в Москву. Такия прибыльныя вести дошли до Ростова. В то время на дворе стояли крещенския морозы. Озера все замерзли. Думают ростовцы: где же взять рыбы? Не стать из снегу валять. Думали день – не придумали; на другой собрались и порешили: снять с крыши солому, да соломой и растопить озеро. Сняли солому с крыш и привезли на озеро. Ну, ребята, говорит староста, зажигай на счастливую! Запылала солома, что твой Иванов день. Озера не растопили, только деревню спалили.

РЯЗАНЦЫ

Кособрюхие.

Мешком солнышко ловили.

Блинами острог конопатили.

Макары.

Мужик для поговорки шел до Москвы.

Когда на походе Петра I под Полтаву жители известнаго села Деднова Рязанской губернии отправили от себя старосту с отборными крестьянами, встретить государя хлебом-солью.

Приняв усердное приношение крестьян, государь спросил старосту об его имени, последний отвечал, что его зовут Макаром. Государь промолвил – хорошо, и спросил о том же других дедновцев, те, думая, что имя старосты понравилось царю – все назвались Макарами. Петр I промолвил: «Будьте же вы все Макарами».

Когда-то рязанцы воевали с москвичами. Сошлись стена со стеной, а драться никому не хочется. Вот москвичи и догадались: пустить солнышко на Рязанцев: «Ослепнут де они. Тогда и без бою одолеем их». Засветило солнышко с утра, а москвичи и стали махать шапками на рязанскую сторону. Ровно в полдень солнце поворотило свой лик на Рязанцев. Догадались и рязанцы: высыпали из мешков толокно, и стали ловить солнышко. Поднимут мешки вверх, наведут на солнышко, да и тотчас завяжут. Поглядят в верх, а солнышко все на небе стоит, как вкопанное. Не сдобровать нам, говорили рязанцы. Попросим миру у москвичей; пускай солнце возьмут назад. Сдумали и сделали.

Когда-то прогневался воевода на Рязанцев и грозил им большой бедой. Проходит год, проходит два, а воевода все не выдумает большой беды. Наступила масленица. Запировали рязанцы. Бьет воевода в набат; сбираются православные на базар. Идет воевода, не кланяется, а подошед к людям молвил: «Вы де не забыли, что острог не замшен? Конопатить скорее!» – До того ли рязанцам было; у всех одно на уме – блины.

Вот и придумали мужики: всех блинов непоедим, пост на носу. Законопатим острог блинами. Сдумали и сделали. Идет воевода смотреть острог. Смотрит: везде крепко. Давно бы так-то, говорил воевода рязанцам, слушались меня.

СИБИРЯКИ

Сибирь – золотое дно.

Тепло, жарко да масляно – сибиряк любит.

Чевотники.

СМОЛЬЯНЕ

– Якой губернии? – Смоленской. Якого уезда! Города? – Дарогобужа. – Якой волости? – Демьяновской посады. – Якова барина? – Про то не ведам.

Кружники.

Хоть бейся о Малаховския ворота.

Крепки как Малаховския ворота.

СЕРПУХОВЦЫ

Дядя едет от Серпухова, бороду гладит, а денег нет.

СОЛИГАЛИЧАНЕ

Бревенщики.

Известняки.

СПАСЦЫ

Откуда ты молодец?

Спасский купец. – Чем торгуешь? – Красным товаром: свещами и чистым дегтем.

СТАРОРУССЫ

Лошадь съели да в Новгород писали, чтоб еще прислали.

СУДИСЛАВЦЫ

Грибовики.

Сыроежники.

СОЛЬВЫЧЕГОДЦЫ

Язык на сговоре.

СУЗДАЛЬЦЫ

Мазанщики.

В Суздале да Муроме Богу помолиться, в Вязниках погулять, в Шуе напиться.

СТАРИЧАНЕ

– Возьми сорок алтын? – Сороци, не сороци, а меньше рубля не отдам.

– Петуха встречали с хлебом-солью.

Прослышали старичане, что в их город Старицу идет грозен посол. Надо умилостивить грознаго посла – говорили старики на мирской сходке. «Вы, люди старые, придумайте, пригадайте, а мы, молодые, не прочь от вас». Придумали старики: напечь пирогов с яйцами и идти за город с поклоном на встречу послу. По сказанному, как по писанному, все было сделано. Прибежали ребята с поля, поведали всем: «Пришел грозен посол, стоит у города; шуба на выворот, сам низенек, а поперек его о пяти охват, словечка не молвит, а шипит только». То не грозен посол подходит к Старице, а залетел индеский петух. Вышли старичане встречать грозна посла. Встречали по старому, все без шапок, а старики говорили петуху: «Вот тебе пирог и яйцы, не погуби наш город Старицы».

ТВЕРИТЯНЕ

Ряпучиники.

– Забегай, забегай! – А что? – Не видишь, что куница бежит? – Это собака с Клементьева двора. – Ну, так пускай бежит.

Новоприведенная девонька.

Цвякалы, цуканы.

ТАМБОВЦЫ

Молоканы.

Хрептуки степные.

ТИХВИНЦЫ

Свято то место, где тихвинца нет.

Козу на колокольню тащили.

ТОРОПЧАНЕ

Рак не рыба, а грек не человек.

Таботеры.

Топчанина обманет цыган, цыгана – жид, жида – грек, а грека – чорт.

Цыгану лошадь на лапти променял.

Говорят старики, что такое новгородское присловье о торопчанах разошлось из Новгорода по всем городам, когда цыган выменял лошадей на лапти во всем Торопце.

ТРОЙЧАНЕ

Поляк с пушками, а мы с клюшками.

ТУЛЯКИ

Живет в Туле, да ест дули.

Бей челом на Туле, ищи на Москве.

Стальная душа.

Блоху на цепь приковали.

Бачика присядь, присядь – чижи летят.

Хорош заяц, да тумак, хорош малый, да Туляк.

Очень, очень давно было, когда тульские оружейники занимались разными проказами, а этого времени, по всем расспросам, никто уже не помнит; тогда, говорят, старожилы, они любили сидеть под мостом и встречали проезжих гостей. В эти-то времена они заслужили себе присловье: «Хорош малой, да туляк».

В старину тульские оружейники бывали большие охотники до чижей и соловьев. С начала весны они отправлялись по местам ловить певчих птиц. Когда-то отец с сыном долго бродил по лесам без всякой удачи. Отец влез на дерево посмотреть, а сын разставлял тенета и сыпал для приманки семячко. Вдруг полетели чижи. Отец этого не видал. Сын кричит ему: «Бачика! Присядь, присядь – чижи летят». Отец все посматривает вдаль. С досады и отчаяния потерять чижей, сын берет дубинку и сталкивает отца с дерева.

УСОЛЬЦЫ

Огуречники.

УГЛИЧАНЕ

– Небось, небось батька! Ведь это не наше.

Было время, – говорят старики, – котораго давно никто не помнит, – ненастное и голодное; в это-то время собрались углицкие мужики, отец с сыном, поворовать с горя. Ночь была темная, а отец на беду еще был и подслеповат. Как вышли из двора, то и дорога пропала. Пропели третьи петухи, и дорога сыскалась, когда уже прошло золотое время. Поди, батько, так говорил сын отцу, ты посмелей меня. Как на беду, отец, куда не придет, везде мерещится ему свой дом. Сын указал отцу чужой дом. Лезет старик на сыниных плечах и за что не дотронется, все как будто свое берет, а сын ему кричит: «Не бось, не бось, батько! Ведь это не наше!»

УСТЮЖАНЕ

Мазы.

Черносеребренники.

Красноязыки.

ФИНЛЯНДЦЫ

Упрям как финн.

В Швеции говорят об упорстве финляндцев: «Упрямы, как чухны», «залили за шкуру сала», «Выборгский треск».

ХОЛМОГОРЦЫ

Заугольники.

Царя из-за угла встречали.

Когда-то Петр Великий проезжал в Архангельск, то холмогорские староверы из страха, боясь приблизиться к государю, смотрели на него из-за угла. С тех пор будто соседи стали их называть – заугольниками.

ЧУХЛОМЦЫ

Рукосуи.

Чухломский рукосуй!

Рукавицы за поясом, а других ищет.

ШЕНКУРЦЫ

Не по одежке протягивает ножки: у него расход, как в Кириллове монастыре, а приход как в репной пустыне.

Вышеприведенное присловие объясняется следующим: сколь богат был Кириллов монастырь (в Новгородской губ.) именовавшийся в древности Городом, столь бедна была Репная пустынь (Вологодской губ.), упраздненная при состоянии штатов.

ШУЯНЕ

Беса в солдаты отдавали.

В Питере бывал, на полу сыпал и тут не упал.

Кабы мне крепкаго мыльца.

ЮРЬЕВЦЫ

Китаешники. Балалаешники.

ЯРОСЛАВЦЫ

Красавцы – белотелы, песенники.

Ярославль городок – Москвы уголок.

Пуд мыла извели, а родимаго пятна у сестры не смыли.

Народныя поверья, приметы, предсказания, предразсудки и обычаи

Русския народныя поверья, приметы, предсказания, предразсудки и обычаи вмещают в себе подробности тайных сказаний, передаваемых из рода в род русским народом. Наши письменные памятники намекают о них, когда наука заставляла указать народу на какия-либо вредныя следствия.

Здесь мы представляем те из наиболее интересных преданий, которыя содержат в себе различныя сказания о тайнах, доселе признаваемаго народом нашим, мнимаго чернокнижия.

А также помещаем здесь и те многие случаи из обыденной жизни народа, котореы, на основании многократных опытов, признаны мудростию народной за знаменательные, и потому в понятиях простолюдина сложившиеся в форму чего-то роковаго, неизбежнаго, и на основании таковаго понятия все подобные случаи, в глазах народной массы, являются уже не как простая случайность или оыкновенное стечение обстоятельств, а чем-то в роде фатума, заранее предрешающаго то или иное положение человеческой судьбы, а иногда и самой жизни человека, и вследствие такого решающаго значения, все подобные случаи начинают играть в обыденной жизни народа одну из важных ролей, которая всегда и везде, в мало культурных населениях, сводится к всему фатальному и таинственному, чего не в состоянии объяснить себе простой человек.

Вместе с тем, здесь же мы помещаем и все то, что так или иначе имеет связь с фатальным или таинственным; так как, подобно случаям, в силу каких-либо обстоятельств, становящимся в глазах народа приметою, – все сказания, поверья и обычаи, имеют основанием своим один и тот же корень, то есть – все таинственное и фатальное, – и раз где-либо привившись и войдя в строй народной жизни, – потом уже все эти приметы, поверья, сказания и т. п. как устно, так и письменно переходят из рода в род и делаются вечной и необходимой принадлежностию простаго русскаго человека.

О народных поверьях, приметах и проч

Все суеверныя народныя поверья, приметы, чудесные секреты, не имея основанием своим никаких уважительных причин, проистекают от младенческаго легковерия, от односторонняго на все предметы воззрения.

С распространением истиннаго просвещения, основанного на твердых понятиях религии и чистой нравственности, умы людей укрепляются, делаются самостоятельными, и не покоряя себя легковерию, разсматривают предметы со всех сторон. Почему все страннее кажется, когда и теперь еще встречаем людей, имеющих доверие к старинным повериям и приметам.

Заблуждения сии так многоразличны, что даже невозможно собрать всех бредней, которым верят, особенно в провинциях. Достаточным считаем показать здесь только те немногия, которыя в большом доверии были у многих в старину, а также некоторыя иностранныя для сравнения, что и сии не прочнее наших имеют основание. Так, например:

Древние имели большое доверие к некоторым дням; от них идут предания: что накануне Иванова дня, искать должно кладов.

Накануне Новаго Года узнают судьбу свою. Для сего льют олово, воск; льют свежее яйцо в стакан воды, полют снег, слушают прохожих, кидают башмаки, стелют мост под изголовьем и проч.

А.

Аграфенин день. – (Аграфена купальница).

Июня 23 дня церковь празднует память святыя мученицы Агриппины, которая в простонародии прозвана Купальницею по следующей причине:

Древние славяне признавали идола Купало богом плодов и праздновали ему 23 и 24 июня. Разложив огонь, они плясали перед ним, производили разныя игры и перескакивали через него, часто припевая имя Купалово, за это ожидали они в тот год изобилия плодов и великаго урожая. Следы этого языческаго обряда остались во многих деревнях и между нынешними христианами, а потому Святая Агриппина всеми простолюдинами и называется Купальницею, по проивзодству этого прозвания от имени идола Купало.

К числу мест, почитавшихся у древних язычников за святыя, принадлежит и находящаяся по Рижской дороге, в десяти верстах от Санктпетербурга, липа, ветки которой, переплетясь с отраслями ближайших дерев, составляют как бы природную беседку, замечательную еще тем, что император Петр Великий неоднократно отдыхал под ея тенью. На этом месте, накануне Иванова дня, то есть на Аграфенин день, сходятся Ижорки и разложив большие огни, препровождают всю ночь, распевая песни, в которых повторяется имя Купало; потом сожигают Белаго петуха, начинают плясать, скакать и вся эта сцена, совершаемая в ночном мраке, при зареве пылающих огней, заключает в себе что-то фантастическое и необыкновенное в нашем христианском быту.

* * *

Антихрист – то есть противник Христа.

Раскольники утверждают, что Антихрист воцарился уже мысленно, в то самое время, как началось в Москве исправление церковных книг, что Москва есть Вавилон и престол Антихристова царства, и что настало уже время пришествия Христова; по этому некоторые, зажигая свечу, молятся ночью всегда до пения петухов, в ожидании Страшнаго суда и потом уже ложатся спать.

* * *

Аршина на кровать не класть – покойник будет.

* * *

Аметист имеет симпатическую силу удерживать и исцелять человека, имеющаго его при себе, от пьянства и запоя.

* * *

Ассо – азиатский камень, имеющий силу съедать без всякой боли дикое мясо и наросты. Он собою легок, мягок и покрыт мучною пылью.

Б

Брак. – В русском простонародии брак сопровождается следующими обрядами:

Накануне венчания призывается в дом жениха шести или семилетний мальчик; он укладывает в нарочно-купленный для того ларчик разныя вещи, которыя в этот же вечер жених должен отвезти в подарок к невесте, а именно: башмаки, опахало, серьги, пряжки, белила, румяны, перчатки и т. п. В бытность жениха у невесты, он садится на мохнатой шубе, в знак благополучной, будущей жизни в супружестве. На другой день перед поездом в церковь тот же мальчик, или другой, с невестиной стороны, должен обуть невесту в новыя башмаки, и продает ея косу за гривну или за рубль, то есть, что дадут. Невеста, в знак ея покорности, обязана разуть жениха, причем он кладет в правый сапог деньги, а в левый плеть: когда невеста примется сперва за левую ногу, то жених, вынув плеть, ударяет невесту, а когда за правую, то отдает ей деньги. Новобрачных никогда не кладут спать в жилом покое, но в пустом и нетопленном, как бы холодно ни было; и некоторые нарочно для этого строят покой, но земли на потолок не кладут. Под постелью раскладывают ржаные снопы или солому. Если на невесту в церкви, чтобы не испортить головнаго убора, не надевают венца, а держит его какой-нибудь мужчина, то верят, что этот брак будет не действителен и что жена непременно будет иметь любовников, потому что она венца не надевала, или потому, что венчалось их три вместо двух.

На другой день свадьбы, если невеста, находясь в девичестве, не сохранила своего целомудрия, матери ея подносят стакан с дырою, из котораго, когда она возьмет его в руку, потечет напиток, потому что дружка, поднося ей, ототкнет скважину, до того времени зажатую его пальцем.

У Донских казаков жених приезжает за своею невестою верхом на лошади, обвешанной колокольчиками, чтобы невеста могла слышать приезд его. Эти колокольчики хранятся потом или у родителей новобрачных, или у них самих для памяти; невеста не приносит за собою никакого приданаго, но жених должен одеть ее с головы до ног. У Яицких казаков к сговоренной невесте, до самой свадьбы, собираются каждый вечер ея подруги, поют песни, пляшут и играют с молодцами. В это время, продолжающееся иногда до двадцати недель, жених может обходиться с невестою почти также, как муж с женою. В девишнике он должен принести ей в подарок венчальное платье и весь женский убор, невеста же дарит ему шапку, сапоги, рубаху и штаны. После венчания невеста едет из церкви на телеге, позади сидят мать и сваха, у которой на всех пальцах должны быть надеты кольца; та и другая прикрывают невесту с обеих сторон, чтобы зрители не могли видеть ея лица. Перед телегою едет жених с отцом и дружкою; позади телеги едут провожатые на лошадях верхом; один из них держит, как знамя, на длинном шесте, полосатую плахту, какую черкеския жены обыкновенно надевают вместо юбки; эта плахта тем замечательнее, что здешния женщины не носят ея. Собравшиеся к новобрачным гости проводят день бракосочетания в питье, в плясках, песнях и притом по большей части на улице. У этих казаков был прежде такой обычай, что если кто не хотел долее жить с своею женою, то выводил ее на площадь и продавал.

Вот какия обыкновения при сочетании браком у жителей Восточной Сибири, и преимущественно у камчадалов. Когда кто намеревается жениться, то, высмотрев себе невесту обыкновенно в другом, а не в своем острожке, переселяется туда жить, и объявя невестину отцу или матери о своем желании, несколько времени работает у них, стараясь выказать удальство свое и проворство, и услуживая всем пуще наемнаго работника, а наиболее своему будущему тестю, теще и невесте, потом требует позволения хватать невесту. Если поступки его понравятся родителям и сродникам невесты, а также и ей самой, то он получает соизволение на свою просьбу; в противном случае или вовсе пропадают его услуги, или отпускают его с некоторым награждением. Иногда случается, что такия женихи, ничего никому не сказав, приходят жить в чужой острожек и работают там, хотя всякий, по их услугам может догадаться, с каким намерением они это делают, однако их о том не спрашивают и не говорят им ни слова, пока они или сами или через других, не объявят родителям невесты о своем желании.

Получив позволение хватать невесту, жених ищет такого случая, чтобы где-нибудь напасть на нее в малолюдстве, потому что она находится тогда под охранением всего женскаго пола того острожка, и эти охранительницы ея редко от ней все отлучаются. Сверх того, во время хватанья она бывает опутана рыболовными сетями и обвязана ремнями, так что не может поворотиться, и если жениху удастся улучить свою невесту в малолюдстве, то он со всех ног бросается к ней и дерет на ней платья и сети, чтобы коснуться ея грудей, потому что в этом заключается весь обряд бракосочетания. Между тем, как сама невеста, так и сопровождающия ея девки и бабы производят ужасный крик, и хотя она не желала бы, да и не может противиться, но проводницы ея поступают с женихом без всякой пощады и милосердия, бьют его, таскают за волосы, царапают у него лицо и употребляют все уловки, чтобы не дать ему схватить невесту. Если жениху посчастливиться и он достигнет своей цели, то сам отбегает прочь от невесты, а она провозглашает его победу умильным или жалобным голосом. В этом состоит весь брачный обряд; однако эта церемония тянется иногда целый год или больше, и после каждаго хватанья жених принужден бывает поправлять свои силы и залечивать раны. Бывали примеры, что некоторые, после семилетняго хватанья, вместо невесты получали увечье, будучи сброшены бабами с балаганов. Кто схватит невесту, тот в следующую ночь приходит к ней безпрепятственно; на другой день он увозит ее в свой острожек, и для празднования брака возвращается к невестиным сродникам, по прошествии некотораго времени.

* * *

Женитьба детей у калмыков зависит единственно от воли родителей, но прежде сватовства они приходят к своему гелюню или главному духовному лицу, и объявляют ему имя жениха или невесты, год и число, когда они родились. Гелунь справляется в своем сударе и объявляет соизволение бурханов. Если, по его мнению, предвещание о свадьбе будет худое, то брак ни под каким видом совершится не может; тогда отцы дарят гелюня столько, что он этими подарками может и бурханское соизволение переменить в хорошее предзнаменование.

Получив от гелюня доброе предзнаменование, родители договариваются о Колыме или выкупе при свидетелях с обеих сторон. Невеста обыкновенно должна принесть в приданое жениху новую кибитку, несколько всякого скота и ясырь, т. е. прислужников и прислужниц.

Брак совершает гелунь во время новолуния: он сперва приводит новобрачных к бурханской присяге, во взаимной верности, потом выводит их из кибитки, приказывает им смотреть на солнце и читает свои молитвы, при которых жених с невестою кладут земные поклоны. По совершении молитв гелюнь накладывает на них руки, и этим все оканчивается.

После этой церемонии невесту сажают в кибитку за занавес, а жених садится спереди, между тем родня жениха и невесты берет сырую овчину и тянет ее сколько силы есть; если женихова родня втянет в кибитку невестину родню, то невестина родня принуждена бывает исправлять свадебную попойку, и обратно. При начатии пирушки невесту вводят в ея кибитку, где она веселится с женским полом, при звуках музыкальных инструментов, состоящих из волынок и гудков. Молодой воспрещается видеться с свекром и с старшею мужниною роднею, даже отца своего может она посетить не прежде, как по прошествии года; тогда она получает от него назначенную ей долю, как то: верблюдов, разный скот и пр.

Калмыкам, по их вере, воспрещено иметь много жен, но этот закон не так строго соблюдается, чтоб у кого-либо из их знатных людей или начальников не было по две или три жены; впрочем, такие примеры редки. Хотя им не позволено разводиться с женою, однако разводныя такого рода у них довольно не редки, особенно у знатных. Если калмык имеет причину быть недоволен своею женою, или она сама пожелает развестись с ним, то ему предоставляется право раздеть ее до нага и прогнать плетью; если же он хочет разстаться с нею честным образом, то сзывает ея родственников к себе на пир, дает жене оседланную лошадь и столько скота, сколько хочет или может дать, и с этими дарами отпускает ее от себя.

* * *

Древние Россияне при брачных сочетаниях поступали следующим образом: перед поездом в церковь, жених садился с невестою рядом или на соболи или на какой-нибудь другой мех; сваха чесала им головы, обмакивая гребень в меду или в инее, которое держал нарочный в ковше. Потом осыпали их осыпалом, то есть деньгами или хмелем, тут же зажигали брачныя свечи, которыя бывали слишком по пуду, смотря по состоянию новобрачных, а для зажигания употребляли особую Богоявленскую свечку. В церковь возили с собою вино в стклянице, и когда священник давал пить жениху и невесте, то при последнем разе жених разбивал сткляницу с оставшимся вином об пол и топтал бутылку ногою. Брачныя свечи скатывали потом вместе, ставили в кадку с пшеницею и оставляли на целый год в сеннике, у изголовья постели. Сенник приготовляли следующим образом: ставили по всем четырем стенам иконы, в головах постели, над дверьми вешали по воздвизательному кресту, по всем четырем углам втыкали по стреле, на них по соболю или по кунице и по калачу, а на лавках по углам ставили по оловянному меду. Постелю стлали на двадцать одном ржаном снопе, и когда подавали на стол последнее кушанье, то есть жаркое, то дружко, обернув блюдо с жарким, калачем и солонкою, относил к постеле в сенник, куда потом отводили и молодых.

В дверях у сенника отец посаженный сдавал с рук на руки новобрачную ея мужу, и говорил увещательную речь о содержании супруги на узаконенных порядках. Когда подходили они к постеле, жена тысяцкаго, надев на себя две шубы – одну как должно, а другую навыворот, опять осыпала молодых осыпалом, т. е. деньгами, хмелем и зернистым хлебом, и кормила их уже в постеле. По утру приходили те же лица, которыя и накануне участвовали в свадебном обряде, снимали одеяло с молодой и свидетельствовали ея невинность; потом водили молодых в мыльню, по выходе из которой кормили их кашею, после чего молодая наделяла пришедших гостей разными дарами и овощами. Когда молодой, на другой день после брака, бывал в мыльне, тогда теща присылала ему все платье, то есть такое, в каком из мыльни или бани можно дойти до покоев.

Во время венчания в церкви подстилали молодым под ноги камку или другую какую-либо материю, а сверх ея расстилали соболи или куницы, или другую мягкую рухлядь. Впрочем, во время брачнаго торжества, когда молодой брал за руку свою молодую, то должен был вести ее до назначеннаго места, не опуская ее руки, а иначе, как говорили, между ними было бы вечное несогласие. У малороссиян женихов отец посылает двух сватов к невестину отцу и дает им хлеб. – Если отец невесты изъявить свое согласие, то сваты оставляют у него хлеб в залог, а на обман от него берут другой, и потом назначают день свадьбы. На все время свадьбы избирается из девушек одна светилка, которая, сидя в продолжении стола в большом углу, держит увитую калинными ветвями с ягодами казацкую саблю; на этой сабле налеплена восковая зажженная свеча – тройчатка. После венчания, вышед из церкви, новобрачные расходятся по своим домам, а пообедав, жених благословляется от отца и матери хлебом и солью и едет к невесте в дом. Посредине невестина дора ставится квашня, накрытая скатертью, а на квашне лежит хлеб и стоит стклянка. Мать невесты выходит навстречу в вывороченной шубе, сидя на вилах или кочерге, и держа в руках горшок с водою и овсом, она дарит его зятю, а он выливает из него воду на гриву своей лошади, и отдает пустой горшок старшему дружке; тот бросает его в сторону – и если горшок разобьется, то молодая родит сына, а если уцелеет, то дочь. Потом брат или сродник продает невесту, говоря, что она в пятнадцатилетнее пребывание у них съела пять бочек бураков, то есть свеклы, три бочки капусты, четыре вола или быка, шесть кабанов или боровов, десять овец, сто гусей, двести кур, семьдесят пять уток, двадцать кулей хлеба; выпила пять бочек пива, две бочки меду, пять бочек горелки, то есть хлебнаго вина, за что получает две или три копейки. По выезде из дома невесты, жених стегает ее несколько раз плетью, приговаривая – покидай нравы отца и матери и привыкай к моим.

При въезде в дом жениха, в воротах зажигается пук соломы, через который все должны переехать. После ужина, невеста разувает жениха, который бьет ее голенищем, и она получает лежащия у него в сапоге деньги. Если невеста сохранила свое девство, то все гости идут в дом ея отца, и с радости бьют у него окна, ломают печи, лавки, столы, стулья и все, что ни попадется по руку, – за что отец не только не досадует, но еще дарит их. Потом, взяв невестин красный передник, по ихнему запаску, привязывают его на высокий шест и выставляют у ворот на целый день в знак целомудрия невесты. Отпраздновавши у всех, приходят опять в дом жениха, где свекор, взявши палку, тычет ею в глаза невестку и спрашивает у ней: не слепа ли она? Потом подчивает горелкою – Это еще не все: дружка, жених и все гости идут опять в дом невесты и приносят с собою курицу, окладенную ветвистою калиною и пирогами без начинки, называемыми стульни. Дружка разрезывает курицу и дает отцу голову и два пирога, теще столько же пирогов и гузку; а потом всем гостям по куску пирога и курицы. В этих обрядах и пирушках проходит целая неделя, и гости веселятся: идет у них разливанное море, не умолкают песни и музыка. Описав свадебные обряды некоторых наиболее замечательных, обитающих в России племен, нельзя не заметить, что нигде невесту, входящую в дом жениха, не поносят так, как в городе Торопце. – Там жених и все его домашние нарочно призывают для этого девушек, которыя при входе невесты от венца в дом ея будущаго мужа, стоят на пороге и поют:

«Нам чильбы Василисчика во трех шубах, ажно она беременна, ты несешь ли люлечку, ты ведешь ли нянечку. Оглянись-ко ты назад, полюбовники стоят, да по грамотке держат».

Баран каменный. – Камчадалы, когда желают найти неизвестнаго вора, похитившаго вещи, принадлежащия другому, жгут становыя жилы этого барана, при многочисленном собрании посторонних людей и в присутствии Шаманов, потому что по их мнению, как сводит огнем жилы, так точно после того судороги схватывают и корчат похитителя.

Береза. – Некоторые из древних Чудских народов обитали в таких местах, где было очень мало лесу, а березовых дерев и вовсе не находилось. Наконец увидели они не только на степях своих, но и внутри самых жилищ возрастающия березовыя деревья. Это не свойственное странам их растение, покрытое белою корою, привело суеверных в несказанный ужас. Они прибегли к гаданию, и волхвы их рассказали им, что это предвещает завоевание их земель белым Царем, потому что это растение переселилось к ним из его владений. Легкомысленный народ, поверив этому предсказанию, оставил свои города и жилища и перебрался в другия места.