Текст книги "Проклятая кровь(СИ)"

Автор книги: Александр Белых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Белых Александр Александрович
Проклятая кровь

ПРОКЛЯТАЯ КРОВЬ

Роман

ГЛАВА 1.

ИГРАЮЩИЙ С СУДЬБОЙ В ПЯТНАШКИ.

Мое имя Стефан Лефевр и я младший сын герцога Герарда Лефевра – человека известного в нашей стране не иначе как «опора трона». Отец, чья родовая кровь может поспорить по чистоте и древности с королевской, вот уже пятнадцать лет является советником его Величества, главой Монетного двора и обладателем нескончаемых громких титулов, бесконечных имен и званий. Наше имя известно каждому, наши заслуги трудно переоценить, наше богатство не дает покоя многим другим знатным родам. Но я не собираюсь углубляться в повествования о роде Лефевров, упомянул о своем происхождении я лишь с той целью, дабы вы лучше поняли кто я такой, и почему выбрал столь странный путь...

Моя история начинается 23 марта 1884 года, серым ненастным вечером, в трактире, расположенным в близь Болони, на Северном тракте.

Погода сыграла с нами злую шутку. Утром, собирая саквояж, Паскаль – мой камердинер, умилялся ясной погоде, безоблачному голубому небу и благодарил святых за посланную благодать.

– Отличная погода для путешествия, сэр, – говорил он, складывая дорожные чемоданы в ожидающий у ворот постоялого двора экипаж. – Думаю, к вечеру пройдет легкий дождь, но не больше.

Я лишь пожал плечами, и сонно зевнул, потирая красные воспаленные глаза. Всю ночь, проведя за работой в свете зажжённых свечей, мне удалось вздремнуть не больше нескольких часов, и поэтому всего чего я хотел на тот момент, это как можно скорей устроиться в уютном салоне экипажа и продолжить прерванный сон.

К сожалению, слова Паскаля не оправдали себя. Несмотря на огромный перечень талантов, и способностей моего расторопного слуги, дар метеорологии в список не входил.

Легкий дождь обернулся сильнейшим ливнем. Грозовой фронт, достигший нас у Тренса, затянул покрывалом весь небосвод, словно гигантская птица, погрузив окрестные земли под свою тень. Вспыхнуло сильно и ярко, будто в небеса запустили так обожаемые на карнавалах фейерверки и шутихи, а затем земля вздрогнула от мощнейшего раската. Двойка гнедых, запряженных в экипаж, испуганно заржали, и лишь благодаря умелому кучеру лошади не бросились сломя голову по старому тракту, грозя угробить карету вместе с людьми в ней.

Плети ливня ударили гулко по крыше, словно свинцовые пули. Отдернув занавесь, я видел, как вспучилась земля, превращаясь в непроходимое болото с пугающей скоростью.

– Если ливень не утихнет, скоро тракт станет непроходим, – заметил я с опаской. Ночевать в богом забытом месте, да еще и в карете я не был настроен.

– Проскочим, – уверенно ответил Паскаль, наблюдая за вспышками молний, пронзающих серую пелену. – Леон хоть и мастер залить за шиворот, но кучер отменный, уж не извольте сомневаться сэр.

Слова камердинера меня полностью удовлетворили и успокоили. Я привык доверять мнению этого невысокого человека, обладателя шляпы-котелка, с которой тот не расставался, даже готовясь ко сну. А маленькие глаза старого плута, хитро поблескивали за круглыми очками в золотистой тонкой оправе.

Сопровождаемые криком кучера, хлопками плети, подстегивающей и без того взмыленных лошадей, мы продолжали нестись по пустому тракту, вглядываясь в лица друг друга. Творящаяся за окном иллюминация то погружала нас во тьму, то неожиданно на краткий миг освещала бледные лица, играя зловещими тенями в обитом бархатом салоне.

Кучер успел. Пролетел опасный участок за миг до того, как разбушевавшиеся и набравшие силу пенящиеся волны захлестнули камень тракта, стирая широкую ленту, будто ее и не существовало вовсе.

– В Болонь не успеем, – заявил Паскаль, сверившись с карманными часами. Золото блеснуло в очередной вспышке, и я заметил удовольствие, с каким мой слуга рассматривал роскошный циферблат. Часы стоили целое состояние. Баснословные деньги. Разумеется, купить подобные Паскаль не смог бы, копив даже не один год. Их мужчине подарил я. В признание за верную службу и преданность. Пять лет этот хитрый, расчетливый и прозорливый человек находился подле меня, одновременно совмещая роль камердинера, советчика, спутника и собеседника. Паскаль находился всегда рядом, мог понять чего я желаю раньше меня самого и служил безукоризненно, отвечая всем моим немалым прихотям. Говорят, что нет незаменимых людей. Лгут! Безбожно лгут. Паскаль был незаменим. Исколесив пол земного шара, я смог убедиться в этом. Никто не умел так ловко как плут Паскаль общаться со служащими, извлекая драгоценные сведения. Никто лучше моего камердинера не смог бы отыскивать самые нужные вещи в местах, где, казалось бы, их просто невозможно найти. Он бронировал отели и постоялые дворы, нанимал экипажи, находил людей, договаривался с капитанами кораблей. Одним словом, напоминал фокусника, достававшего из чудной шляпы-котелка все, о чем я его просил.

– О чем-то задумались, сэр? – учтиво осведомился рыжий камердинер, придерживая шляпу кончиком пальцев, когда карету занесло на очередном крутом повороте.

– Нет, – ответил я, чуть помедлив, после поправился, – точнее ни о чем важном.

Слуга кивнул. После чего мы вновь замолчали. И снова тишину нарушил Паскаль.

– Могу ли я спросить, сэр? – очень вежливо спросил мужчина.

Этот тон мне хорошо был известен. И я знал, какой вопрос он мне задаст. Потому что наш спор продолжался очень давно, и никто никак не мог одержать верх.

– Да наш визит в Дартмур необходим, – непреклонным волевым голосом заявил я.

– Вспомните, чем для вас все закончилось в прошлый раз, сэр, – умоляюще застенал Паскаль. – Вряд ли с тех пор что-то изменилось!

– Ничего не изменилось, – согласился с мнением камердинера я. – И я прекрасно понимаю. Но есть такое понятие как долг! Мой долг заключается в том, чтобы увидеть отца и поддержать его. А также старшего брата. Моя помощь не будет лишней. Сам знаешь как нелегко сейчас Филиппу.

– Политика! – скривился Паскаль, корча столь кислую гримасу, будто съел лимон. – На вашем месте я бы держался подальше от всего, что с ней связано!

– Ты не на моем месте! – холодно и резко отдернул я слугу. – Я герцог Лефевр и желаю того или нет, но политика уже в моей крови! Мой долг быть рядом.

Паскаль нахохлился как воробей, попавший под дождь, и обиженно засопел.

Поняв, что переборщил, я смягчил тон:

– Я должен нанести визит в Дартмур. Всего одна неделя. Согласись, это не так много!

– Много, не много, – проворчал тихо мужчина, – вляпаться в неприятности много времени и не нужно. А Дартмур никогда не шел на пользу вашему здоровью, сэр. Сами понимаете правоту моих слов.

Я не ответил. Однако Паскаль был опять прав.

Столицу я не любил. Будто выброшенный на берег окунь, я задыхался в высшем обществе, ослепляющем своей фальшью и пышностью. С юности я не любил приемы, балы, маскарады и карнавалы. Роскошные костюмы, поддельный смех и улыбающиеся, услужливые лица с мертвыми холодными глазами. Но наш род был одним из самых древних, фамилия столь уважаема и богата, что мир просто не мог не крутиться вокруг нас. "Лефевр – постигая мудрость – преумножаем богатства". Именно таким являлся девиз нашего рода.

Из трех сыновей герцога Герарда Лефевра я родился последним. Старшего брата Филиппа с детства, как приемника отца воспитывали будущим защитником рода. Во всем подражая отцу, Филипп стремился везде быть первым. Блистательно окончил университет, став лучшим выпускником года, затем перешел в коллегию лордов, после прорвался в Совет и теперь желал стать Верховным смотрителем. Старший брат выбрал путь политики и власти.

Средний брат – Михель, политику, как и я не переносил на дух. Наверное, поэтому во всем мы старались помочь Филиппу, и никогда не пытались оспорить его право на главенство нашей семьи. Признаться, ни я, ни Михель не желали водрузить на свои плечи такую непосильную ношу. От того Михель окончив с отличием военную академию, получил новенькие лейтенантские эполеты и роскошный мундир, и отправился постигать воинскую службу.

Отправив старшего сына по стезе интриг, пера и заговоров, а среднего нелегким путем солдатских ботфорт, сабли и пороха, отец сильно задумался какой путь выбрать для младшего отпрыска.

Воевать я был не склонен, но и лезть по головам и рваться к власти я тоже был не намерен. Отец это понимал так же хорошо, как и то, что насильно нельзя выбрать за другого его жизненный путь. Поэтому оставив всякие попытки женить меня, тем самым объединиться с другим знатным родом и преумножить могущество, Герард Лефевр дал младшему самому выбрать путь.

Мой выбор его озадачил. Сказать, что отец обрадовался, значит сильно посмеяться. Старый герцог неистововал, однако, еще раз повторюсь – глупцом отец отнюдь не был. И в итоге даже нашел немалую выгоду от странного образа жизни младшего нерадивого сына.

А выбрал я весьма сомнительную профессию, с еще более сомнительным образом жизни, став первым писателем среди высшего света. Публикуя приключенческие романы, я вечно путешествовал, из города в город, из страны в страну. Я видел столь много удивительного, что книги писались буквально на одном дыхании, одним росчерком пера.

И еще более удивительно, но мой талант оценили. Так нелюбимый мне высший свет принял по достоинству мои труды. Сам того не желая, я прославил имя Лефевр не на жалкий Дартмур и даже не на страну, а на весь континент.

Воспоминания оборвал внезапный треск, грохот и отборный мат из уст кучера, стремительно натягивающего поводья. Лошади заржали. Колеса заскрежетали, и экипаж резко остановился.

– Случилось чего? – прокричал бородатому извозчику Паскаль, высунувшись по пояс.

– Дерево на дорогу повалило ураганом, ваше благородие! – прокричал в ответ кучер.

– Объехать сможем? – поинтересовался камердинер.

– Потрясет изрядно, по бездорожью проедем. Но объехать сможем.

– Спроси, долго ли до ближайшего трактира, – подал я голос.

– До трактира долго еще? – вновь принялся вопить Паскаль извозчику, стараясь перекричать шум дождя.

– Не извольте беспокоиться! Мигом доставлю! – поклялся кучер.

– Скоро будем, сэр, – передал слова извозчика слуга, – учитывая желания этого бородатого пса выпить, доставит он нас до ближайшего заведения стоит глазом моргнуть.

– Быстрей бы уж, – сказал я, надеясь, что в трактире окажется сносная еда да чистая пастель. О такой роскоши как ванна с горячей водой или хотя бы бочка, я и не рассчитывал.

Но в путешествиях не всегда присутствует комфорт, это я уже понял давно.

Много славных рассказов рождались именно в подобных заведениях как таверны или трактиры. Где как не здесь можно встретить такой пестрый контингент. Купцы, торговцы, наемники, воры, бандиты и разбойники всех мастей. Одинокие путники или компании, отшельники и паломники – всех их объединяла долгая дорога и вот такие заведения, где можно сыто набить желудок и промочить горло, да вздремнуть перед очередным днем.

Бывало нередко, со мной делились такими историями, в коих я никогда бы не рискнул поучаствовать или не вышел бы из них живым. Дармовое вино объединяет, развязывает языки и делает тебя лучшим другом этой сомнительной пестрой братии. Тратя жалкие крохи нескончаемых богатств, я узнавал, записывал, запоминал рассказы, легенды и просто байки, после чего самое интересное описывал в своих книгах.

Но эти вечером я желал лишь покоя и уединения. Как всегда Паскаль быстро договорился с хозяином о комнате и ночлеге. И если в тот момент, когда мы перешагнули порог пустых комнат, не нашлось, то спустя уже считанные минуты трактирщик щербато улыбаясь, предложил занять собственную комнату, услужливо согласившись переночевать в конюшне. Разумеется за небольшую оплату.

На нас сначала косились. Но мой решительный вид и вид моего спутника, а также сабля на левом боку и два внушительных пистолета на перевязи отбили всякое желание узнавать подробностей про новых посетителей.

Сняв мокрый, отяжелевший редингот, я бросил его на стул. Туда же отправил и саблю с пистолетами. Паскаль, расставшийся с собственным сюртуком, аккуратно повесил мой плащ на стул, и лишь затем сел подле.

Услужливая официантка принесла вина, жареную корицу с печеными яблоками и удалилась, встретив хмурый взгляд Паскаля.

– Не лучшее заведение в кое нам довелось побывать, – констатировал камердинер после минуты изучения помещения.

– Но и не худшее, – с толикой безразличия промолвил я.

Настроение у меня ухудшилось. Накатила апатия и усталость. Лишь голод мешал тотчас отправиться наверх в комнаты и уснуть.

– Не нравятся мне местные рожи, – протянул слуга. – Надо бы зарядить еще пару пистолетов.

– Успокойся, – остудил я пыл камердинера, с безразличным спокойствием глядя на людей, – мы почти в Болони. Здешние территории принадлежат графу Булорду. Никто в здравом уме не попытается ограбить герцога, иначе исход один.

– Петля. Да знаю, – согласился Паскаль, – но безумцев всегда хватает. Тем более, сэр, никто не признает среди местной шпаны в вас герцога Лефевра.

– Одно упоминание кто я такой превратит стаю этих волков в покорных овец, – напыщенно, но абсолютно уверенный в собственной правоте сказал я.

– Ваша, правда, сэр. – Почтительно кивнул камердинер.

С родом Лефевр шутки плохи. Об этом знают все. И дворяне и простолюдины. Сорок лет назад мой род объявил кровную вражду столь же влиятельному и древнему роду – Ламбер. А все из-за денег и власти. Никто не хочет быть вторым. Долгие годы продолжалось истребление. Наши предки гибли, унося с собой в могилу поверженных врагов, и вот спустя двадцать лет, мой отец – Герард Лефевр, наконец, выполнил обещание, данное моим предком Абрахамом Лефевром – навсегда стереть с лица земли имя Ламбер до последнего носителя этой древней крови. Незыблемый завет, данный еще на заре эпохи, гласил: «Чей род объявит другой род кровным врагом, должен искоренить врага своего до последнего носителя крови, будь то невинным младенцем или беззащитным стариком, мужем или девой. Ибо не будет покоя тому, кто слово нарушит, и обрушатся страшные проклятия на тот род, который не выполнит завет древний». В итоге спустя десяток лет кровавых побоищ, уничтоживших почти оба рода, отец выполнил обет, данный предками.

Декабрьским утром, люди Лефевр напали на поместье последних уцелевших Ламбер, уничтожив всех, кто там находился. Поместье предали огню, тела поверженного врага похоронили на родовом кладбище, отдав последние почести. Все земли Ламбер перешли к Лефевр, а само имя рода Ламбер предали забвению.

Отец не любил рассказывать про то морозное декабрьское утро. Я знал, что там произошла бойня. Жуткая и беспощадная. Густав Ламбер – глава рода был побежден отцом честно. В поединке один на один. Но вот оставшихся убивали как простолюдинов, грязно и без почестей.

Не знаю, хватило ли бы у меня мужества сделать то, что смог отец. Выполнить обет, и не дать страшному проклятью обрушиться на наш род. Пусть даже такой ценой, как смерти невинных женщин и детей.

И вновь уже второй раз за сутки меня отвлекли от собственных мыслей.

На этот раз им оказался один из посетителей трактира.

К нашему столику уверенно, но с почтением подошел мужчина. Остановился предо мной, поклонился.

– Милорд, – тихо сказал незнакомец, – позвольте представиться.

– Милорд изволил побыть наедине, – грубо перебил мужчину Паскаль, сердито посмотрев на незнакомца. – И не тебе его нарушать.

– Но я хотел кое-что предложить, – попытался противиться незнакомец.

– Ничего не интересует, – так живо ответил камердинер, и стал теснить мужчину вон.

– Постой, Паскаль, – остановил я слугу, с интересом разглядывая незнакомца.

По моему велению хозяин зажег с десяток свечей вокруг нашего стола, и их света хватило, чтобы рассмотреть лицо человека. Но меня заинтересовало отнюдь не лицо, а татуировки человека. Не оставалось свободного места на теле, где их бы не оказалось.

– Сэр? – удивленно приподнял бровь мой спутник.

– Пусть останется, – сказал я, и велел незнакомцу. – Сядь.

– О! Благодарю! – воскликнул он и тотчас же уселся напротив.

Мужчина был старше меня на пять-шесть лет. Не больше. Живое лицо, но что главное живые глаза – яркие, наполненные энергией и силой.

– Вижу, у нас есть общая любовь, – заметил я. – К путешествию. К сожалению, большинство символов мне не известно, но даже та толика рассказывает удивительное и непостижимое.

Незнакомец криво улыбнулся.

– Да, милорд, путешествовал я изрядно. С меньшим комфортом, чем вы, правда.

Теперь улыбка мужчины стала дерзкой.

– Клеймо рудников Гейморра, отметка заключенных тюрьмы Парса, тюрьмы Ноксвилла, штрафника батальона Грондермейрских войск, – перечислял я, все больше и больше удивляясь. – Не знаю кто ты, но точно счастливчик раз все еще жив и на свободе.

– Меня зовут Делмер вон Кей. Человек так меня назвавший был большим весельчаком, так как с перевода на мой язык это звучит не иначе как: играющий с судьбой в пятнашки. Так что вы весьма прозорливы, милорд. Как и тот человек. Я действительно еще тот везунчик. Вот только везенье чередуется с неудачами. Но сегодня мне повезло – я встретил вас в этой дыре.

Мужчина улыбнулся.

– Ты знаешь кто я такой?

– Герцог Стефан Лефевр. Сын герцога Герарда Лефевра. А также писатель-путешественник. Я многое слышал о вас, милорд. Нет такого на земле места, где бы о вас не слышали. А уж я то побывал во многих краях, будьте уверены.

– И чего тебе нужно от герцога? – вмешался в разговор Паскаль, все еще недовольный тем, что мужчина остался и потревожил мой покой. – Желаешь продать свою историю?

– Деньги были бы не лишними. Это да, – согласился Делмер вон Кей, проигнорировав Паскаля, будто того не существовало, отчего слуга вспыхнул от негодования. – Но кроме истории о себе я хотел предложить вам, милорд, кое-что еще.

– Вряд ли герцогу может понадобиться что-то от такого как ты, – заявил Паскаль, недобрым взглядом посматривая на наглого гостя.

– Как знать, – загадочно обронил вон Кей, – вы много путешествуете. Да. И не везде вас встречаются друзья. Да?

– С недругами у нас разговор короткий, – обронил Паскаль, указывая на пистолеты.

– Ты предлагаешь услугу телохранителя? – усмехнулся я с сомнением в голосе. Мужчина был невысок, не тощий, но и заметной силой не обладал. – Пока мы справлялись с Паскалем вдвоем. Видишь ли, я неплохо фехтую, в то время как мой друг отлично владеет пистолетами.

– При всем уважении, милорд, но саблей много не повоюешь в узких улочках портовых городов. Там лучше подойдут нож или кулаки. Да и пистолеты долго перезаряжать. Скольких вы убьете? Одного, двух? Трех! Не больше.

– А что умеешь ты?

Татуированный улыбнулся.

– Многое, милорд. Я постигал науку боя в монастыре Шон-Кай. И единственный вернулся обратно. Мне нет дела, чем драться. Могу кулаками, могу саблями или дубинами. Да хоть метлой. В умелых руках все может стать смертоносным оружием.

– Я не люблю бахвальства, Делмер вон Кей, – оборвал я мужчину.

– Так я и не задаюсь. Проверьте меня, милорд. На деле. Да. Понравлюсь, так и поговорим о службе. Да.

На краткий миг наши глаза с Паскалем встретились. Рыжий камердинер хитро улыбнулся и стекла очков зловеще блеснули. Ни объясняя ничего татуированному, слуга поднялся и громко, привлекая всеобщее внимание, прогремел на весь зал.

– Слушайте внимательно, господа! Мой хозяин герцог Стефан Лефевр! Все без исключения знают это имя. А также то, что этот благородный и богатейший род всегда держит данное слово! Но тебе буду разглагольствовать впустую! Тот, кто первым победит вот этого человека – кивок в сторону вон Кея – получит лично от меня полновесный золотой!

Блеск золотой монеты возникшей на мгновение в пальцах Паскаля загипнотизировал взгляды всех посетителей.

– Золотой за недомерка? – не веря собственному счастью, воскликнул здоровяк, по телосложению больше похожий на буйвола. – Да я ему первый шею сверну!

Гигант угрожающе хрустнул костяшками пальцев и медленно поднялся из-за стола.

Остальные присутствующие в зале тоже имели взгляды на дармовое золото, однако идти наперекор первому добровольцу, оказавшемуся самым могучим, никто не пожелал.

Невысокий мужчина по имени Делмер, увидев соперника лишь хмыкнул, нисколько не потеряв присутствие духа. Спокойно повернулся ко мне и Паскалю спиной и сделал шаг навстречу.

– Ставлю месячное жалование на то, что наш друг не протянет и раунда против верзилы, – предложил с хитрой усмешкой камердинер пари. – Родителями не в меру большого человека скорей были титаны, а не люди!

Я сравнил обоих мужчин. Давид и Голиаф предстали сейчас перед нами за секунды до схватки. Однако обычно прозорливый Паскаль ошибался. Я чувствовал уверенность, исходящую от татуированного. Ни рост, ни вес, ни бугры мышц соперника не на мгновение не смутили его. Гигант словно гора возрастал перед ним, жалким чахлым кустом. И все же я поставил на вон Кея. Один раз уже Давид сумел побороть непобедимого и могучего Голиафа. А история рано или поздно повторяется.

– Идет. Месячное жалование. – Я кивнул, дав понять о согласии на пари, и немного отодвинув стул назад, принялся наблюдать за представлением, разыгрывающимся у меня на глазах.

Скажу сразу, что описывать поединки я не большой любитель. В моих книгах я редко отвожу им много времени. Ибо мало кто разбирается в тонкостях мастерства фехтования, всех этих финтов, выпадов и контратак. Людям не интересно знать сухие точные сведения. Куда интересней описывать царящий накал страстей, азарт и восторг толпы, разгоряченных борцов, жаждущих крови и зрелищ.

Здоровяк приблизился к татуированному без опасений. Ухмылка, играющая на лице, не сулила ничего хорошего. Могучие руки, попытались схватить, сжать вон Кея, раздробить позвонки. Взмах! И гигант ловит пустоту. Еще мгновение назад неподвижно замерший Делмер неуловимо сместился, оказавшись сбоку. Здоровяк зарычал и наотмашь ударил, грозя расплющить соперника будто муху. Однако муха оказалась на удивление проворной. Делмер ушел от удара, а потом еще и еще. Противники кружились по комнате. Гигант рычал, наносил удары, но каждый раз попадал в пустоту. Будто издеваясь, вон Кей даже не пытался атаковать, он приплясывал, уклонялся, ускользал, смеялся уголками губ.

Собравшаяся в трактире пестрая компания, не отрываясь, смотрела на схватку, затаив дыхание, ожидая, кто выйдет победителем.

Здоровяк начал уставать. Руки-молоты стали наносить удары уже не так проворно и быстро. Грудь заколыхалась, заходила ходуном, будто кузнечные меха. Собрав всю оставшуюся силу, мужчина размахнулся и ударил.

Вон Кей ловко увернулся, а затем сблизился с обидчиком столь стремительно, что мгновение, когда он оказался подле него пропустили почти все зеваки. Мгновение. И в следующий миг один четкий, сильный удар в висок заставил могучего телосложением воина пошатнуться и рухнуть горной лавиной на пол. Несокрушимого Голиафа повергли.

В помещении сделалось необычайно тихо. Не веря собственным глазам, люди не могли поверить в то, что случилось. Но затишье продолжилось недолго. Слишком хорошо обыватели помнили о золоте, обещанном за победу. Желание заработать взяло верх над страхом.

И Делмера атаковали. Сразу с нескольких сторон, скопом, пытаясь зажать в угол, сбить с ног. Кто-то перевернул стол, создав искусственную баррикаду. Кто-то подхватил увесистый табурет вместо оружия. Блеснула сталь ножей. Послышался звон битых бутылок. Свора голодных шакалов жадно набросилась на одинокого волка.

Но вон Кей смог удивить меня еще раз. И не только меня. Всех присутствующих. Могу признаться честно – подобного мне не доводилось видеть за жизнь ни разу.

Ни отличающийся, ни ростом, ни мощной фигурой, мужчина на первый взгляд не походил на воина. Лишь на первый взгляд. В каждом движении, неспешном, вымеренном до мелочей, и плавном, чувствовалась в татуированном сокрытая сила. Цепкий взгляд, холодный, отрешенный. Ровное дыхание. И необыкновенная быстрота вихря. Стоило ему начать движение, как контуры тела словно поплыли, перестали быть четкими, столь быстро он двигался. Одиночные точные удары, сыплющиеся градом на превосходящих в численности противников, не давали толпе зажать мужчину в угол. Первым покинул сражение толстый одутловатый купец, решивший застигнуть Делмера врасплох, ударив бутылкой сзади. Но татуированный боец крутнулся и выбил из мужчины дух, отправив отдыхать на пол. Затем последовала очередь остальных. Как трава под взмахами косы, ложились дерущиеся на грязные доски. Двоих наемников, Делмер зашвырнул за барную стойку, будто и, заметив, что каждый весит значительно больше его самого. Еще троих вон Кей выбросил остудиться в окно. Большую часть просто расшвырял по залу.

Не прошло пары минут, как в помещении осталось стоять на ногах всего четыре человека. Я, мой слуга Паскаль, разинувший от удивления рот и не скрывающий чувств удивления, трактирщик, пришедший в ужас от картины погрома, и сам Делмер.

Послышались жалобные стоны. А следом взвыл хозяин заведения, подсчитывая в уме убытки.

– Следующий месяц ты отработаешь бесплатно, – непоколебимо напомнил я камердинеру, а после зааплодировал. – Браво! Ваш талант доставил мне много удовольствий, человек по имени Делмер вон Кей.

Я бросил вверх золотую монету. Вон Кей ловко поймал ее, сначала попробовал на зуб, и лишь убедившись в ее качестве, отвесил поклон.

– Удалось ли столь непримечательному человеку заинтересовать Вашу Светлость его скромным талантом? – полюбопытствовал подошедший Делмер с хитрой улыбкой.

– Паскаль, – обратился я к камердинеру. – Отныне сей человек у нас на довольствии. Позаботься, чтобы ему подыскали на ночь комнату. А также уладь финансовую сторону вопроса. И рассчитайся с хозяином. Покрой сполна все убытки. Зрелище того стоило.

Ни говоря, ни слова, рыжий слуга приподнял тулью шляпы, дав понять, что понял поставленную задачу. Хотя от меня не укрылась гримаса неудовольствия. Вон Кей Паскалю не пришелся по душе.

– Делмер, – теперь мое внимание коснулось на новоиспеченного слугу, – вопросы о жаловании, провианте и прочем, в чем будите нуждаться, обговорите с Паскалем. Я же удаляюсь в комнату на покой. Будь готов утром отправиться в путь.

– Не извольте сомневаться, господин, – поклонился мужчина. – Встану с первыми петухами.

Я кивнул, и удалился в комнату, оставив за спиной суетящегося трактирщика, поверженных посетителей заведения, важного Паскаля, пытающегося уладить скандал. И невозмутимого Делмера вон Кея, человека со странным именем и отныне по совместительству моего нового слугу.

ГЛАВА 2.

СТАРЫЙ МИЛЫЙ ДОМ.

– Отчий дом, – тихо проговорил я, пробуя на вкус произнесенные слова, – пять лет я отсутствовал у родного очага. Ты можешь себе представить подобное, Паскаль?

– Пять лет два месяца и восемь дней, – сухо дополнил мои слова камердинер, – исключительно для точности, сэр.

Я лишь покачал головой. Старый, добрый, верный Паскаль всегда переживал за меня сильнее, чем я сам. Мой слуга точно щит всегда прикрывал меня от ударов судьбы, с какой бы стороны они бы не начались.

– Я должен был приехать.

– Знаю, сэр, – немного с печалью откликнулся рыжеволосый и проскрипел точно несмазанное колесо телеги. – Долг!

Наш разговор оборвался едва начавшись. Мы оба пребывали в замешательстве. Каждый разбирался в странных чувствах, пришедших неожиданно в душу вместе с прибытием в столицу.

Экипаж катил по вымощенной камнем дороге, поскрипывая и подпрыгивая время от времени. Смотреть на пейзажи и архитектуру не хотелось. Мы молчали, слыша, как о чем-то оживленно переговариваются Делмер и кучер. Новый слуга, так неожиданно свалившийся мне на голову, рассказывал какие-то истории из собственной жизни. Кучер в ответ то и дело разражался хохотом, время от времени, судя по звукам бил дружески вон Кея по плечу. А иногда крепко выражался, тем самым показывая, как сильно он проникся сопереживанием.

– Бесов корень, ну ты и даешь, бродяга! – восхищенно присвистывал он, или разражался. – Зеленый ельник! Да быть такого не может! Вот хня!

Паскаль, прислушивающийся к беседе, недовольно прокомментировал:

– Подобрали на свою голову, сэр. Голытьба и головорез! Он же душегуб! Прирежет нас, коль придет такая мысль в пустую головенку и пиши пропало! На нем же места живого нет от татуировок. Это как же так получилось! Собрать на таком неказистом теле все клейма тюрем и каторг не то что ближайших провинций, а чуть ли не со всего континента!

– Уникальный экспонат, не правда ли? – улыбнулся я негодованиям камердинера. – Любопытно будет услышать историю, как он собрал столь обширную коллекцию и при этом остался жив.

– Вам бы лишь истории поинтересней собрать, – буркнул Паскаль, – а то, что из-за этих истории мы в таких передрягах оказываемся, так-то пустяки! Зато книги, будто свежую выпечку раскупают. Бестселлер! Вот как нарекли.

– Жизнь без приключений лишь существование, милый мой Паскаль, – ласково отозвался я, хлопнув камердинера по плечу. – Можно всю жизнь прожить лягушкой в болоте, спокойно и мирно, а можно подобно аисту увидеть прекрасные теплые края.

– Каждой свинье своя лужа, – проворчал рыжий камердинер и снова недовольно умолк, сопя, демонстрируя негодование.

Я лишь улыбнулся, совсем не обижаясь на слова слуги. Мы пробыли слишком много времени вместе и слишком многое разделили на двоих, чтобы обижаться друг на друга по пустякам. У каждого бывает дурное настроение. Порой бедолаге Паскалю приходится терпеть мой несносный характер, а я упрям не меньше нерадивого ишака.

А главное мы оба прекрасно понимали нелепость слов Паскаля. Рыжий камердинер любил путешествия и приключения не меньше моего. Возьми и начни я сидящий образ жизни, заковав досуг стенами дома, кто знает, чей бы вопль боли раздался раньше. Не усидел бы Паскаль подобно лягушке. Это знал я, знал и он, оттого собственно и дулся.

– Подъезжаем, сэр, – коротко изрек слуга, отодвинув занавески и выглянув в окно.

Экипаж проехал еще немного, колеса шуршали по мелкой гальке, усыпанной в изобилии на дороге, а затем остановился. Устало фыркнули лошади, а кучер спрыгнул с козлов, пророкотав:

– Прибыли, господин!

Я следом за Паскалем неспешно покинул салон экипажа. Глубоко вздохнул, ощущая чистый прохладный воздух и душистый аромат ранних цветов и новой листвы. Затем огляделся.

Старый милый дом!

Как давно я здесь не появлялся! Пять лет? А словно все двадцать. И ничего ведь не изменилось! Мраморный фонтан, на пьедестале которого в виде морской волны парило два дельфина. Ярдов десять правее уютная беседка, увитая алым плющом. А еще дальше, на открытой площадке находились стенды для стрельбы из луков. Там мы часто пропадали с Филиппом и Михелем, оттачивая мастерство. Надо признать Михель всегда стрелял лучше остальных. А Филиппу удавалось искусней отвертеться от наказаний, каждый раз, когда стрела промахивалась и разбивала стекло оранжереи, находящейся недалеко от нашего стрельбища.