Текст книги "Приключения первоклассника"

Автор книги: Александр Власов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 4. Лекари

Вспоминаются мне не только победы и удачи, но и поражения. Очень было обидно, когда не удалось спасти самого забитого мальчика в классе – Дмитрия Минаева. Если 1 сентября он пришёл в школу совершенно здоровым и в меру упитанным ребёнком, то к концу первой четверти словно бы стал тенью прежнего себя. Несмотря на то, что ему ежедневно перепадала кое-какая пища из нашего фонда, и на то, что Наталья Михайловна лично следила, чтобы его не вышвыривали из столовой и не съедали его порцию, он день ото дня становился всё слабее и слабее.

Мы с Костей Ерёминым и Виталием Обуховым относились к Диме хорошо, поэтому и решили во что бы то ни стало помочь. Обухов выдвинул предположение, что Минаев исхудал из-за глистов, и мы с этой версией согласились. Решено было достать лекарство от этой хвори, для чего требовалось посетить медицинский кабинет на втором этаже (он находился рядом со столовой).

Мы планировали попросить школьную медсестру дать нам либо микстуру, либо таблетки, либо – на крайний случай – средство для инъекций, но, когда пришли, её на месте не оказалось, хотя кабинет и был открыт. Пользуясь случаем, мы тихонько туда заскочили (болтавшиеся по коридору старшеклассники не обратили никакого внимания на такую мелюзгу), вытащили из шкафчика со стеклянными дверцами два приглянувшихся нам пузырька, а со стола взяли большой шприц с толстой иглой.

Вернувшись, мы обнаружили, что Минаеву совсем худо; он побледнел, покрылся мелкими каплями пота, громко икал и всё стремился сползти с парты на пол. Стало ясно, что действовать надо быстро. Подхватив товарища под руки, мы оттащили его в тамбур под лестницей, где был запасной выход на улицу, и принялись лечить.

Из трёх докторов грамоте обучен был только я, потому мне пришлось читать надписи на пузырьках. В первом была желтоватая прозрачная жидкость; называлось лекарство «Ивермеквет». Все очень обрадовались, когда я сообщил, что это противопаразитарный препарат – именно то, что нужно. Правда, предназначался он для сельскохозяйственных животных, в первую очередь для крупного рогатого скота и свиней, но на данный аспект никто внимания не обратил.

На этикетке было написано, что инъекцию коровам надо делать из расчёта 1 миллилитр на 50 килограммов живой массы, и я предложил вколоть Минаеву полмиллилитра. Но Костя и Виталик не согласились со мной и заявили, что мы имеем дело с запущенным случаем, поэтому такой маленькой дозой никак не обойтись. Если уж колоть, то весь пузырёк, то есть десять миллилитров. Доводы показались мне убедительными, и я согласился.

Опыта проведения подобных процедур ни у кого из нас не было, но всё прошло на удивление хорошо: Константин зажал Минаеву рот, я скрутил ему сзади руки, а Обухов набрал лекарство в шприц и вкатил пациенту укол прямо через штаны. Вслед за этим Обухов наполнил шприц тёмно-красным содержимым второго пузырька (это был «Ферровет», использующийся для профилактики и лечения железодефицитных анемий у сельскохозяйственных и домашних животных) и сразу же сделал ещё одну инъекцию, объяснив свои действия необходимостью закрепления результата.

Проведённые процедуры сначала принесли хорошие, как нам показалось, плоды: Дима Минаев воспрянул духом, своим ходом дошёл до класса и как ни в чём не бывало сел за парту, стараясь только не беспокоить ту сторону задницы, в которую были сделаны уколы. Обрадованные (можно даже сказать, окрылённые), мы поздравили друг друга с успешно проведённым лечением и поспешили занять свои места, так как в это время прозвенел звонок на урок.

У нашей учительницы Натальи Михайловны было приподнятое настроение: мы это поняли по тому, что она не рявкнула как обычно: «А ну-ка достать учебники и смотреть картинки!», а стала развлекать нас страшными историями про упырей, леших и русалок. Мы любили слушать эти сказки, хотя и тряслись от ужаса (а о том, что они были действительно жуткими, говорит следующий факт: уж на что Витя Колобков был хулиганистым и безбашенным, но даже он однажды в ходе прослушивания этих побасёнок припустил жидким в штаны; воняло потом на весь класс!).

Раскрыв рты, мы ловили каждое слово учительницы. Никто не вертелся, не шептался. И вдруг, когда в звенящей тишине Наталья Михайловна замогильным голосом произнесла: «Тут крышка гроба со страшным грохотом упала, и оттуда поднялся мертвец», действительно раздался грохот. Все дружно взвизгнули; менее дружно, а именно через одного-двух, обкакались и описались. Но это не мертвец восстал из гроба: это рухнул на пол бедный Минаев.

Дима был мёртв как камень, и, что весьма интересно, оказался настолько закоченевшим, будто находился несколько часов в морозильной камере. А ведь с того момента, как мы оказывали ему помощь, прошло не более получаса! Мы с Костей Ерёминым и Виталиком Обуховым впоследствии сошлись на том, что это было побочное действие от смешения ударных доз ивермеквета и ферровета.

И опять было громкое разбирательство. К счастью, никто не видел, как мы лечили Минаева, а то бы пришлось нам худо (разве же кому объяснишь, что он и без нашего вмешательства помер бы не сегодня-завтра, мы же делали всё из лучших побуждений, и не наша вина, что у нас не оказалось под рукой действительно нужных препаратов). В случившемся обвинили Наталью Михайловну: мол, это она своими глупыми россказнями довела мальчонку до инфаркта. Её даже хотели уволить, но закончилось всё объявлением выговора.

Глава 5. Сквозь дремучий лес

Думаю, всё то, о чём я уже успел рассказать, даёт некоторое представление о том, каким опасностям во время учёбы приходилось подвергаться школьникам, особенно ребятам из младшего звена. Но я не описал, пожалуй, и десятой части тех кошмаров, с которыми мы сталкивались. Чтобы картина была более полной, чтобы нынешние учащиеся образовательных учреждений смогли ещё глубже погрузиться в тягостную и гнетущую атмосферу тех лет, необходимо коснуться такой проблемы, как преодоление пути из дома до школы и обратно.

Нынешним детям, привыкшим вышагивать в удобной обуви по чистым асфальтированным дорожкам, по бокам которых растут либо аккуратно подстриженные кустарники, либо ухоженные деревца, и невдомёк, каково было путешествовать нам, маленьким свидетелям распада некогда великой Советской державы. Кто-нибудь из ребят, живущих сейчас в одном доме со мной, воскликнет: «Дяденька, ты, наверное, умом тронулся. От нас до школы – меньше пятисот метров, такое расстояние неспешным шагом можно преодолеть за десять минут! Что же тут опасного?».

Эх, детушки, ничего-то вы не знаете… Да, расстояние небольшое, но то, каким оно было в годы моего детства, и то, что оно представляет собой в наши дни, невозможно сравнить.

Опишу всё в деталях. Итак, представим такую картину: у первоклассников закончились четыре урока, стрелки часов приближаются к часу дня. На школьное крыльцо выходят три шкета: Виталик Обухов, который живёт в микрорайоне Юбилейном, Юра Костров, обретающийся в микрорайоне Центральном, и я, путь которого лежит на улицу Первомайскую.

Мне надо идти прямо, и это с самого начала является сложной задачей, потому что практически вплотную к школьным ступеням подходит лес. Да-да, сегодняшний светлый парк с ровными тротуарами, ведущими к выходу со школьной территории и к школьным гаражам, тогда был дремучим лесом. Вид могучих дубов, ветвистых лип, раскидистых елей и прочих деревьев, а также густого подлеска навевал мысли о некоей первобытной мощи, враждебной человеку, и даже взрослые чувствовали себя здесь слабыми и незащищёнными, что уж говорить о нас, мелких букашках.

Там, где сейчас проложен асфальт, видна тропа. Она довольно широкая – точно побольше метра, её границы чётко обозначены, и не дай Бог свернуть с неё в сторону. Сколько учеников в возрасте от семи до семнадцати лет, сколько родителей сгинуло здесь – сложно сказать. Не один десяток – это абсолютно точно.

Главная опасность, подстерегающая в лесу, – дикие звери, и в первую очередь волки. Правда, если пока ещё находишься близ школы, вероятность встретиться с ними невелика (шанс наткнуться на них особенно высок на середине тропы), но зато здесь юного путника могут поджидать одичавшие собаки. Они кормятся на мусорных кучах, одна из которых навалена прямо под окнами спортивного зала (тут собаки, как правило, слабые, хилые – кожа да кости), а другая – сбоку школы, близ служебного входа в столовую (а вот здесь животные крупнее и агрессивнее). Что четвероногие друзья человека, превратившиеся в лютых врагов, находят на этих кучах – загадка, ведь как только дежурные выливают помои, сюда сбегается полшколы в поисках чего-нибудь съедобного. Но, видимо, и собачкам тоже что-то достаётся.

Если меня на первом отрезке пути не загрызут собаки, а на втором – не растерзают волки, это не значит, что я уже в безопасности и без проблем проделаю остальной путь. Хоть лес по мере движения к выходу с территории школы и редеет, зато опасность сгущается и становится почти осязаемой. Её эпицентр – двухэтажное кирпичное здание бывшего интерната. В настоящее время оно полностью отремонтировано, здесь располагается районное управление по образованию, а тогда…

Идея создать здесь интернат для детей, живших далеко от школы и не имевших возможности каждый день ездить домой, изначально была обречена на провал – то и дело кого-нибудь из интернатских ребят по пути туда или обратно съедали звери. В конце концов администрация нашего образовательного учреждения махнула рукой и разрешила ученикам ночевать прямо в школе (об этом я уже писал), а интернат был заброшен.

Но пустовало здание недолго. Вскоре оно превратилось в центр сборища разных тёмных личностей – бродяг, разбойников, беглых каторжников и прочих отморозков. Расположение интерната рядом с тропой, по которой постоянно ходили школьники, родители и педагоги, давало им отличную возможность творить ужасающие злодеяния, в частности, грабить несчастных путников. Милиция несколько раз устраивала облавы на извергов, а однажды (это было за год до моего поступления в школу) сотрудники правоохранительных органов были вынуждены даже пойти на штурм здания, обитатели которого наводили ужас на всю округу. В ходе столкновения один милиционер погиб, четверо получили ранения, были убиты шесть преступников, а десять негодяев схвачены и в кандалах отправлены в тюрьму. С тех пор лиходеи поутихли, но интернат по-прежнему пользовался дурной славой, поскольку там продолжали собираться подонки всех мастей, разве только не в таком количестве, как раньше.

Предположим, я целым и невредимым дошёл-таки до интерната. Миную ли я его? Это бабушка надвое сказала. Возможно, в этом вертепе никого нет, все разошлись кто куда, чтобы обтяпывать свои грязные делишки. Но, может быть, кто-то внимательно следит за моим передвижением сквозь грязное стекло на втором этаже и думает: «О, пацан идёт. Да ну его к едрене фене!» или «О, пацан идёт. Спущусь-ка да шибану его по голове камнем – вон какой у него портфель хороший, можно будет потом продать».

Интернат можно обойти, свернув вправо с основной тропы на второстепенную, более узкую и менее натоптанную. Здесь, пожалуй, самый безопасный участок пути – кусок леса, который надо преодолеть, невелик, волков тут почти никогда не бывает, единственное, что плохо, – много поваленных деревьев, через которые замучаешься перелезать. Свалили их для обеспечения личной безопасности мужики из школьных гаражей – преподаватель автодела Павел Сергеевич Качалин, инструктор по вождению грузового автомобиля Андрей Иванович Ларин и инструктор по вождению трактора Фёдор Алексеевич Самарин.

Перебравшись через засеки, странник оказывается на небольшой ровной площадке у гаражей. Здесь можно встретить поименованных выше субъектов и с ними – завхоза Рыбкина. Все они – большие любители выпить, и любовь эту активно прививают занимающимся вождением старшеклассникам. Звон бутылок и гранёных стаканов, рёв моторов, крики, мат – всё это звучит в ушах дивной музыкой, потому что понимаешь: в этом месте тебе ничего не грозит. Конечно, десятиклассника мужики наверняка заставят пить вместе с ними, но до первоклассника им нет никакого дела. Выйдя к гаражам, можно быть спокойным: ни волк из леса, ни душегуб из интерната сюда не сунутся, а сунутся – сразу же получат какой-нибудь тяжёлой деталью промеж глаз.

Двигаясь параллельно гаражам мимо школьного автопарка – двух видавших виды грузовиков (ГАЗ-52 и ГАЗ-53) и трактора МТЗ-82, выходишь к стоящему на полутораметровой земляной насыпи небольшому зданию из красного кирпича. Это так называемый крольчатник. Когда-то здесь действительно выращивали кроликов для нужд школьной столовой, но те времена минули безвозвратно. Теперь внутри только пустые клетки да всякий мусор.

С левого бока к крольчатнику на уровне земли примыкает маленькая пристройка из того же красного кирпича. В ней рядышком – две двери: одна ведёт в подсобное помещение, где завхоз хранит всякий инвентарь, который выдаёт периодически выходящим на субботники ученикам, другая – в погреб. Точнее, погреб для хранения сельскохозяйственной продукции существовал здесь до тех пор, пока на пришкольном участке выращивались различные культуры: картофель, морковь, свёкла, капуста, брюква, лук и чеснок. Теперь же участок в одном из двух внутренних дворов выстроенной в форме буквы «Н» школы порос сорняками в рост человека, а погреб, куда больше нечего затаривать, переоборудован под карцер.

Сам я не в курсе, что там внутри, но два главных прохиндея из нашего класса, Поляков и Жуков, которые, кажется, знают всё на свете, рассказывали, что за дверью, обитой ржавым железом и закрывающейся на огромный амбарный замок, – небольшая площадка, где стоят несколько увесистых палок; тут же в стену, в раскрошившийся цементный раствор между двумя кирпичами, забит большой гвоздь, на котором висит истрёпанный, но оттого выглядящий не менее угрожающе кнут.

Далее начинаются ведущие вниз узкие бетонные ступени – всего десять-двенадцать. Там, где они заканчиваются, – ещё одна площадка такого же размера, как и наверху, совершенно пустая. Направо – низкий коридорчик длиной не более трёх метров, он делает ещё один поворот направо, и здесь, где царят мрак и сырость, располагаются две комнатёнки в четыре квадратных метра. Прежде они были местом хранения всевозможных овощей, ныне же стали промозглыми и затхлыми камерами. Их обстановку составляют охапка грязной соломы, трёхлитровая банка с позеленевшей мутной водой, бадья для отправления естественных нужд да ржавые оковы, прикреплённые к стенам.

Сюда сажают самых отъявленных бузотёров из числа учеников, – тех, на кого не действуют никакие другие меры дисциплинарного воздействия. Попасть в карцер считается у школьников наиболее страшным наказанием, способным сломать и сделать шёлковым любого. Это действительно ужасно – провести здесь несколько суток на одной лишь тухлой воде в компании здоровенных крыс, шныряющих там и сям, и к тому же в полной темноте (в коридоре рядом с камерами есть факел, но приводящие в карцер провинившихся ребят завхоз Рыбкин, сантехник Собакин или физкультурник Грачёв всегда гасят его за собой).

Если подойти к крольчатнику поближе, то в том случае, если в карцере кто-то находится, можно услышать приглушённые стенания несчастного, идущие из-под земли. Но лучше этого не делать и не портить тем самым себе настроение (а вдруг сам там когда-нибудь окажешься? От сумы да от тюрьмы на зарекайся), а обойти здание справа, постепенно оставляя и его, и гаражи позади. Кстати, если оглянуться, можно увидеть дворик за гаражами, заваленный всяким металлическим хламом; старшие ребята рассказывают, что вплоть до начала восьмидесятых годов в этом дворике специально приглашённые сотрудники районного отдела внутренних дел расстреливали из табельного оружия учеников, совершивших серьёзные проступки.

Ну вот, ещё три десятка метров, и показываются ворота. Самая опасная часть пути позади. Теперь можно выйти на дорогу и идти по обочине. Зверей и разбойников можно не бояться – их здесь нет, – но бдительность терять всё же не рекомендуется: то и дело по дороге с ветерком проносятся извозчики на своих дребезжащих тарантасах, а иной раз промчится звенящая бубенцами тройка, везущая какого-нибудь подгулявшего партийного работника. Попасть под колёса повозок после стольких треволнений – перспектива не самая радужная, так что нужно держать ухо востро.

К слову сказать, по дороге движется не только гужевой транспорт; иногда со страшным рычанием, наполняя воздух удушливым облаком выхлопных газов, проезжают и автомобили. Это может быть грузовик какого-нибудь предприятия, милицейский «козёл» или даже «Волга», везущая вальяжно развалившегося на заднем сиденье первого секретаря РК КПСС Балабанова.

Ура! Вот я и дома. Дошёл! Живой! Радость-то какая! Здесь меня ждут вкусные обед и ужин, интересные книги, любимые игрушки, просмотр телевизионных передач «Международная панорама», «Спокойной ночи, малыши», «Время» и «Прожектор перестройки». Вечером меня искупают в синей пластмассовой ванночке, подогрев на газу воду, а потом уложат спать в уютную кроватку на чистое постельное бельё. Мне приснятся прекрасные сны, но в 7.15 утра пронзительный звонок будильника безжалостно вырвет меня из волшебного мира сновидений, разобьёт хрустальные грёзы… Опять в школу, опять на мучения!

Глава 6. Раньше здесь занимались спортом

Но я несколько отвлёкся от основной темы повествования. Самое время рассказать, как добирался до дома мой приятель Обухов (напомню: ему было нужно в микрорайон Юбилейный). Если я по выходе из школы двигался прямо, то ему предстояло сразу же свернуть направо. Таким образом, он первоначально оказывался в лучшем, чем я, положении: ему не надо было идти через лес. Но на этом все преимущества Виталика заканчивались, потому что следующий отрезок пути лёгким нельзя было назвать никак.

Ему требовалось пройти через спортивное ядро, где возвышались лестницы и трубы для лазания, располагались баскетбольная площадка и футбольное поле. Близ лестниц и баскетбольной площадки начиналась густая поросль, состоящая из каких-то причудливым образом переплетённых кустарников высотой метра под три. Здесь в большом количестве водились – возможно, кто-то не поверит, но я говорю чистую правду! – обезьяны, похожие на мартышек, но более крупные, необыкновенно пушистые (это, думаю, объяснялось нашими суровыми климатическими условиями), а главное – чрезвычайно злобные и кровожадные.

Никто не знал, откуда они взялись в нашей местности, где прежде обезьян днём с огнём нельзя было сыскать. Учителя вешали нам лапшу на уши: говорили, что это, мол, плохие ученики, которые безобразничали на уроках, не слушались взрослых и ругались матом. Дурной образ жизни привёл их к деградации и превращению в животных. Но это были сказки для мелкоты детсадовского возраста, мы же, первоклассники, в такую ерунду не верили.

Нам, в общем-то, было глубоко безразлично, как и откуда появились приматы; всех гораздо больше волновал другой вопрос – как не попасть им в лапы. Конечно, по степени опасности обезьяны не шли ни в какое сравнение с волками, но вместе с тем представляли реальную угрозу здоровью и жизни. Ловко скача по высоким металлическим лестницам и стойкам с закреплёнными на них баскетбольными щитами, они швыряли в продиравшихся сквозь заросли людей увесистые камни. Если человек получал камнем по темени и, оглушённый, падал, мерзкие твари дружно спускались вниз и облепляли тело упавшего, как мухи – кусок дерьма. Отчаянно вереща, они терзали острыми зубами и когтями податливую плоть, и во все стороны разлетались кровавые ошмётки.

Чтобы миновать зловещих созданий, дети применяли следующую тактику: подходили к мусорной куче возле служебного входа в столовую и принимались дразнить обретающихся там собак; несколько собак неизменно бросались на обидчиков; ребята скрывались от них в зарослях, собаки не отставали; обезьяны, ненавидевшие собак ещё больше, чем людей, принимались закидывать их булыжниками, ну а ученики, пока звери разбирались между собой, успевали прошмыгнуть на открытое пространство. В девяти случаях из десяти такой алгоритм действий срабатывал, но порой случались и сбои: то какого-нибудь ребёнка, не отличавшегося умением быстро бегать, настигали голодные псы, то обезьяны слишком быстро прогоняли собак из своих владений и обращали свой гнев на ещё не успевших убежать детишек.

Благополучно миновав заросли, школьники, жившие в Юбилейном, сталкивались с очередной проблемой. Перед ними открывалось то, что раньше было большим футбольным полем, а ныне являлось школьным кладбищем. Обилие могил – одни с внушительными гранитными памятниками, другие с крестами, третьи с небольшими плитами, четвёртые просто в виде земляных холмиков, покрытых дёрном, – красноречиво говорило о том, что далеко не каждый школьник доживал до выпускных экзаменов и выдачи аттестата.

На кладбище обитали два вида представлявших опасность существ. Первые – вконец опустившиеся мужчины и женщины без определённого места жительства. Их лежбище располагалось в самом дальнем конце стадиона, среди кустов ирги и барбариса: там была целая деревенька из деревянных ящиков и картонных коробок. Бомжи жили за счёт того, что воровали с могил цветы и венки, а также отбирали у ребятишек учебные принадлежности, завтраки и даже одежду.

Встреча с ними не сулила ничего хорошего, хотя случаев с летальным исходом не помнили даже десятиклассники, тем более что убежать от бомжей не составляло особого труда: все они страдали от целого букета тяжёлых заболеваний, в первую очередь от хронического алкоголизма, вследствие чего передвигались очень медленно. Но всё же попадаться им на глаза не стоило: не раз случалось, что они брали жертву в кольцо и обирали до нитки.

Другими кладбищенскими обитателями, от которых следовало держаться подальше, были зайки. Не знаю, кто дал этим существам такое название, но придумать что-то более неподходящее вряд ли возможно. Зайка представлял собой гигантскую, размером с приличного поросёнка, крысу с жёсткой грязно-бурой шерстью. В отличие от обыкновенной крысы у зайки были совсем маленькие уши, короткий хвост, а резцы достигали такой длины, что торчали из челюсти вниз не менее чем на пятнадцать сантиметров. Также зайки не обладали проворством своих маленьких сородичей: живущие под землёй и питающиеся трупами и корнями растений, наверху они ходили неторопливо, вразвалку, во время бега неуклюже подпрыгивали, а видели не дальше своего носа. Сообразительностью они тоже не отличались.

Зайки не были бы опасными существами, если бы не одно «но». Прокладывая свои туннели под кладбищем, они разрыхляли почву, и дети неоднократно проваливались в их ходы и галереи. Участь такого ребёнка была предрешена: он начинал что есть мочи вопить, подпрыгивал, судорожно цеплялся за комья земли, которые сразу же рассыпались под его пальцами, и на шум уже через считанные секунды прибегали зайки, обладавшие феноменальным слухом. Огромные жёлтые резцы впивались в горло ученика, вопли переходили в хрип, а затем – в страшное бульканье. Подземные жители подхватывали истекающего кровью бедолагу и уносили в глубь своих мрачных владений, чтобы полакомиться парным мяском самим и покормить своих голодных деток.

Чтобы не быть обобранным бомжами или, что гораздо хуже, сожранным зайками, кладбище стоило обходить по правому краю, с той стороны, где когда-то была стометровая беговая дорожка, двигаясь параллельно школьной ограде. Эту ограду из толстых металлических прутьев, заострённых вверху и расположенных так близко, что нельзя было и руку просунуть, увенчивала колючая проволока в несколько рядов. По всему периметру в ограде было только четыре выхода (и, соответственно, входа): один – главные ворота, через которые возвращался домой я; второй – небольшая калитка, в которую ныряли ребята из Юбилейного, в частности, Обухов; о третьем и четвёртом речь пойдёт ниже.

Миновав калитку, каждый, кто шёл данным маршрутом, мог облегчённо вздохнуть: впереди уже не было ничего такого, что с высокой степенью вероятности могло привести если не к гибели, то к тяжёлым увечьям. Конечно, переходя располагающуюся поблизости дорогу, нужно было, как и в моём случае, внимательно смотреть по сторонам, дабы не оказаться раздавленным автомобилями либо лошадями. Кроме того, следовало крайне осторожно проходить мимо дома номер пять: весь участок между этим домом и дорогой густо порос берёзами и тополями, и сюда с территории школы, случалось, забредали дикие звери. Но по сравнению с тем, что осталось позади, это была сущая ерунда.