сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
По всей вероятности, это было случайностью, но эта случайность сделала меня счастливым.
С этого дня я часто встречал Маргариту в театре, на Елисейских полях. Она всегда была весела, я — всегда взволнован.
Прошло две недели, но я ее нигде не встречал. Я увиделся с Гастоном и спросил о ней.
— Она очень больна, — ответил он.
— Что с ней?
— У нее больные легкие, и, так как ее образ жизни не может способствовать выздоровлению, она слегла и близка к смерти.
Сердце наше странно устроено: я как будто обрадовался ее болезни.
Каждый день я ходил справляться о ее здоровье, но не расписывался в книге и не посылал карточки. Я узнал таким образом о ее выздоровлении и отъезде в Баньер.
Так прошло много времени. В моей памяти мало-помалу сглаживалось непосредственное впечатление, но воспоминание оставалось. Я путешествовал. Связи, привычки, занятия вытеснили память о той встрече, и когда я вспоминал об этом происшествии, то видел в нем только страсть очень молодого человека, страсть, над которой позже смеются.
В конце концов жизнь одержала победу над воспоминанием; я потерял Маргариту из виду со времени ее отъезда и, как я вам уже рассказывал, когда она прошла мимо меня по коридору «Варьете», не узнал ее. Правда, она была под вуалью, но раньше, два года тому назад, мне не нужно было бы видеть ее лицо, чтобы узнать, я бы почувствовал ее.
Мое сердце все-таки забилось, когда я узнал, что это она, и двух лет, проведенных в разлуке, словно не бывало.
VIII
— Однако, поняв, что я по-прежнему влюблен, — продолжал Арман после небольшой паузы, — я вместе с тем почувствовал себя сильнее, чем раньше, и у меня было желание встретиться с Маргаритой, чтобы показать ей, что я больше не нуждаюсь в ней.
Какими доводами, какими уловками пользуется сердце, чтобы добиться желаемых результатов!
Я не мог дольше оставаться в коридоре, вернулся на свое место в партере и окинул быстрым взглядом всю залу, чтобы найти ее ложу.
Маргарита была в бенуаре совсем одна. Она сильно изменилась, как я вам говорил, и на ее губах я уже не находил больше безразличной улыбки. Она много выстрадала и, видимо, не переставала страдать.
Уже наступил апрель, а она была одета по-зимнему — вся в бархате.
Я смотрел на нее так упорно, что мой взгляд привлек ее внимание.
Она смотрела на меня несколько секунд, потом взяла лорнет, чтобы лучше разглядеть, и, должно быть, узнала, но не могла точно вспомнить, кто я. Когда она отложила лорнет, по ее губам скользнула улыбка, приветливая улыбка женщины в ответ на поклон, которого она как бы ждала от меня, но я не ответил на ее улыбку. Я хотел иметь над ней превосходство и забыть в тот момент, когда она вспомнила, кто я.
Ей показалось, что она ошиблась, и она отвернулась.
Подняли занавес.
Я часто видел Маргариту в театре, но никогда она не интересовалась тем, что играли.
Что касается меня, то спектакль меня тоже очень мало занимал и я все время следил за ней, стараясь чтобы она этого не замечала.
Я видел, что она обменялась взглядом с женщиной, занимавшей ложу напротив, я посмотрел на эту лож и узнал в ней свою хорошую знакомую. Раньше она была на .содержании, потом поступила на сцену, но не имела успеха. Теперь, рассчитывая на свои связи с парижскими кокотками, занялась коммерцией и открыла модную мастерскую.
Я решил с ее помощью встретиться с Маргаритой. Воспользовавшись моментом, когда она посмотрела в мою сторону, я приветствовал ее жестом и взглядом.
То, чего я ожидал, случилось: она меня позвала в свою ложу.
Прюданс Дювернуа была толстой сорокалетней женщиной, с ней не нужно было церемониться, чтобы узнать все, что захочешь.
Я дождался, когда она снова стала переглядываться с Маргаритой, и спросил ее:
— На кого это вы так смотрите?
— На Маргариту Готье.
— Вы ее знаете?
— Да, я делаю ей шляпы, и она живет рядом co мной.
— Вы живете на улице д'Антэн?
— В седьмом номере. Окно ее уборной находится напротив моего.
— Говорят, она мила.
— Вы с ней не знакомы?
— Нет, но мне бы очень хотелось с ней познакомиться.
— Хотите, я позову ее к нам в ложу?
— Нет, я предпочитаю, чтобы вы меня представили ей.
— У нее?
— Да.
— Это труднее.
— Почему?
— Потому, что ей покровительствует очень ревнивый старый герцог.
— «Покровительствует»! Это мило.
— Да, покровительствует, — сказала Прюданс. — Бедный старик, должно быть, не сумел стать ее любовником.
Прюданс рассказала мне, как Маргарита познакомилась с герцогом в Баньере.
— Поэтому она одна здесь? — продолжал я.
— Конечно.
— Но кто ее проводит?
— Он.
— Он приедет за ней?
— Сию минуту.
— А кто вас проводит?
— Никто.
— Предлагаю вам свои услуги.
— Но вы не один.
— Располагайте нами обоими.
— Кто ваш друг?
— Очень милый и умный малый, он будет весьма рад познакомиться с вами.
— Хорошо, согласна, по окончании спектакля мы уедем вместе.
— Отлично, я только предупрежу своего приятеля.
— Идите.
— Посмотрите, — сказала Прюданс, когда я выходил из ложи, — вот герцог входит в ложу Маргариты.
Я взглянул. Действительно, позади молодой женщины уселся семидесятилетний старик и подал ей мешочек с конфетами, которые она сейчас же начала с улыбкой доставать, потом она положила его на барьер ложи и сделала Прюданс знак глазами, казалось говоривший: «Не хотите ли?»
— Нет, — ответила Прюданс.
Маргарита опять взяла мешочек, повернулась к герцогу и начала болтать с ним.
Смешно рассказывать все эти подробности, но все, что касается этой женщины, так свежо в моей памяти, что я не могу не рассказать об этом.
Я пошел предупредить Гастона о том, что решил за него и за себя. Он согласился.
Мы оставили свои, места и отправились в ложу мадам Дювернуа.
Едва мы открыли дверь из партера, как должны были остановиться и пропустить выходивших Маргариту и герцога.
Я отдал бы десять лет жизни за то, чтобы быть на месте этого старика.
На бульваре он усадил ее в фаэтон, которым сам правил, и они исчезли из виду.
Мы вошли в ложу Прюданс.
Когда пьеса была окончена, мы сели на простого извозчика и поехали на улицу д'Антэн. У дверей своего дома Прюданс предложила нам зайти к ней посмотреть мастерскую, которой она очень гордилась. Вы поймете, с каким восторгом я согласился.
Мне казалось, что я мало-помалу приближаюсь к Маргарите, и вскоре перевел разговор на нее.
— Старый герцог у вашей соседки? — спросил я Прюданс.
— Нет, она, вероятно, одна дома.
— Но ей, должно быть, ужасно скучно, — сказал Гастон.
— Мы почти всегда проводим вечера вместе, и когда она возвращается, то зовет к себе меня. Она никогда не ложится раньше двух часов ночи, так как не может уснуть раньше.
— Почему?
— Потому, что у нее больные легкие и почти всегда повышенная температура.
— У нее нет любовников? — спросил я.
— У нее никто не остается, когда я ухожу, но не ручаюсь, что кто-нибудь не приходит, когда меня нет. Я часто встречаю у нее вечером некоего графа N. Он хочет понравиться ей тем, что приходит в одиннадцать часов и посылает ей массу драгоценностей, но она его презирает. Она не права, он очень богат. Я часто говорю ей: «Дорогая моя, вам такого человека и нужно!»
В других случаях она меня слушает, но тут упрямится и отвечает, что он слишком глуп. Пускай он глуп, не спорю, но ведь он дал бы ей положение, тогда как этот старый герцог может умереть со дня на день. Старики — эгоисты; семья постоянно упрекает его за привязанность к Маргарите — вот две причины, по которым он ей ничего не оставит. Я разъясняю ей все это, а она отвечает, что никогда не опоздает забрать графа после смерти герцога. Вовсе не весело, — продолжала Прюданс, — жить так, как она живет. Я отлично знаю, что мне бы это не подошло и я прогнала бы прочь этого старикашку. Он несносен, зовет ее своей дочкой и постоянно следит за ней. Я уверена, что сейчас кто-нибудь из его слуг стоит на улице и следит, кто выходит от нее и особенно кто входит.
— Ах, бедная Маргарита, — сказал Гастон, садясь за пианино и наигрывая вальс, — я не знал этого. Недаром мне казалось, что последнее время она не так весела.
— Шш! — сказала Прюданс, прислушиваясь.
Гастон остановился.
— Мне показалось, она зовет меня.
Мы прислушались. Действительно, какой-то голос звал Прюданс.
— Ну, господа, уходите, — сказала нам мадам Дювернуа.
— Ах, вы так понимаете гостеприимство, — сказал Гастон со смехом. — Мы уйдем, когда захотим сами. Зачем нам уходить?
— Я иду к Маргарите.
— Мы подождем здесь.
— Этого нельзя.
— Тогда мы пойдем с вами.
— Этого тоже нельзя.
— Я знаком с Маргаритой, — сказал Гастон, — и вполне могу нанести ей визит.
— Но Арман не знаком с ней.
— Я его представлю.
— Это невозможно.
Мы снова услышали голос Маргариты, звавшей Прюданс.
Прюданс побежала в свою уборную, мы за ней. Она открыла окно.
Мы спрятались, чтобы нас не было видно снаружи.
— Я зову вас целых десять минут, — сказала Маргарита из своего окна сердитым голосом.
— Что вам нужно?
— Приходите сию минуту.
— Зачем?
— Граф N. сидит у меня и до смерти мне надоел.
— Я не могу сейчас прийти.
— Почему?
— У меня сидят двое молодых людей и не хотят уходить.
— Скажите им, что вам необходимо выйти.
— Я им уже говорила.
— Ну так бросьте их. Когда они увидят, что вы ушли, они тоже уйдут.
— Они все перевернут вверх дном.
— Но что им надо?
— Они хотят видеть вас.
— Как их зовут?
— Одного вы знаете, Гастон Р.
— Да, я его знаю, а другой?
— Арман Дюваль. Вы его не знаете?
— Нет. Ну, приведите их обоих с собой, все же лучше, чем граф. Я жду вас, поторопитесь.
Маргарита закрыла окно, Прюданс тоже.
Маргарита раньше вспоминала мое лицо, но в памяти у нее не осталось моего имени. Я предпочел бы неприятное воспоминание этому полному забвению.
— Я знал, — сказал Гастон, — что она с восторгом нас примет.
— Ну, восторг тут ни при чем, — ответила Прюданс, надевая шаль и шляпу. — Она вас принимает только затем, чтобы прогнать графа. Постарайтесь произвести на нее более приятное впечатление, не то она со мной поссорится: я знаю Маргариту.
Мы спустились вниз.
Я дрожал, мне казалось, что этот визит будет иметь решающее значение в моей жизни. Я был еще больше взволнован, чем в тот вечер, когда впервые был ей представлен в оперетте. Когда я подходил к дверям знакомой вам квартиры, сердце у меня билось так сильно, что мысли мои путались.
До нас донеслись звуки рояля. Прюданс позвонила. Звуки рояля умолкли.
Нам открыла дверь женщина, которая была больше похожа на компаньонку, чем на горничную.
Мы прошли в гостиную, а из гостиной в будуар, который имел такой же вид, как и тогда, когда вы его видели. Какой-то молодой человек стоял, прислонившись к камину. Маргарита сидела у пианино, пальцы ее бегали по клавишам, она начинала какую-нибудь вещь и не кончала.
Вся эта картина производила впечатление скуки: молодого человека тяготило его собственное ничтожество, женщину — присутствие этой мрачной особы.
Услышав голос Прюданс, Маргарита поднялась нам навстречу, обменявшись с мадам Дювернуа взглядом благодарности.
— Входите, господа, милости просим.
IX
— Здравствуйте, Гастон, — сказала Маргарита моему приятелю, — я очень рада вас видеть. Почему вы не зашли ко мне в ложу в «Варьете»?
— Я боялся быть некстати.
— Друзья, — Маргарита сделала ударение на этом слове, чтобы дать понять всем присутствующим, что, несмотря на фамильярное обращение с Гастоном, он был всегда только ее другом, — никогда не бывают некстати.
— Позвольте мне в таком случае представить вам моего друга Армана Дюваля.
— Я дала свое согласие Прюданс.
— Я уже имел раз честь быть вам представленным, — поклонившись, сказал я едва слышно.
Маргарита всматривалась в меня и старалась припомнить, но не могла или делала вид, что не может.
— Сударыня, — продолжал я, — я вам очень благодарен, что вы забыли об этом первом знакомстве, потому что я был весьма смешон и показался вам, вероятно, очень скучным. Это было два года назад в оперетте, я был с Эрнестом.
— Да, я вспоминаю! — сказала Маргарита с улыбкой. — Нет, не вы были смешны, а я смешлива. Впрочем, я и теперь легко смеюсь, но не так, как раньше. Вы простили меня?
Она протянула мне руку, и я поцеловал ее.
— Знаете, — продолжала она, — у меня есть дурная привычка сбивать с толку людей, которых я вижу в первый раз. Это очень глупо. Мой доктор говорит, что это оттого, что я очень нервная и всегда больная. Вы должны поверить моему доктору.
— Но у вас цветущий вид.
— Ах, я была очень больна.
— Я знаю.
— Кто вам сказал?
— Все это знали. Я часто приходил справляться о вашем здоровье и обрадовался, узнав о вашем выздоровлении.
— Мне никогда не подавали вашей карточки.
— Я никогда не оставлял ее.
— Так это вы приходили каждый день справляться о моем здоровье и ни разу не хотели назвать свое, имя?
— Да, я.
— Значит, вы не только снисходительны, вы великодушны. Вы, граф, не сделали бы этого, — прибавила она обращаясь к графу N., и бросила на меня один из тех взглядов, которыми женщины дополняют свои слова.
— Я с вами знаком только два месяца.
— А этот господин знал меня только пять минут. Вы всегда отвечаете невпопад.
Женщины безжалостны к людям, которых они не любят.
Граф покраснел и начал кусать губы.
Мне стало жаль его, потому что он был, по-видимому, так же влюблен, как и я, и жестокая откровенность Маргариты, особенно в присутствии посторонних, делала его очень несчастным.
— Вы играли, когда мы вошли, — сказал я, чтобы переменить разговор. — Пожалуйста, смотрите на меня как на старого знакомого и продолжайте.
— Ах, — сказала она, бросаясь на диван и делая нам знак, чтобы мы тоже сели, — Гастон знает мою музыку. Она может сойти наедине с графом, но вас я не хочу подвергать такой пытке.
— В этом вы мне оказываете предпочтение? — спросил граф, стараясь придать своей улыбке ироническое выражение.
— Напрасно вы меня укоряете в этом единственном предпочтении.
По-видимому, несчастный малый не мог сказать ни слова. Он бросил на молодую женщину умоляющий взгляд.
— Прюданс, — продолжала она, — вы сделали то, о чем я вас просила?
— Да.
— Отлично, после вы расскажете мне об этом. Мне нужно с вами поговорить, не уходите, пока я не поговорю.
— Мы, может быть, мешаем? — спросил я. — Теперь, когда состоялось вторичное знакомство и забыто первое, мы можем уйти.
— Зачем? Мои слова относятся не к вам. Напротив, я хочу, чтобы вы остались.
Граф вытащил роскошные часы и посмотрел, сколько времени.
— Мне пора в клуб.
Маргарита ничего не ответила.
Граф отошел от камина и подошел к ней.
— До свидания, сударыня.
Маргарита поднялась.
— До свидания, милейший граф, вы уже уходите?
— Да, я боюсь, что вам скучно со мной.
— Не больше, чем всегда. Когда мы вас опять увидим?
— Когда вы позволите.
— Прощайте.
Согласитесь, что это было жестоко.
Граф, к счастью, был очень хорошо воспитан и миролюбив по характеру. Он поцеловал небрежно протянутую руку Маргариты и вышел, поклонившись нам.
Переступая порог, он оглянулся на Прюданс.
Та пожала плечами, и жест ее, казалось, говорил: «Я сделала все, что могла».
— Нанина! — крикнула Маргарита. — Посвети господину графу.
Мы слышали, как открылась и закрылась дверь.
— Наконец-то! — воскликнула Маргарита, появляясь в будуаре. — Он уехал. Этот малый ужасно действует мне на нервы.
— Дорогая моя, — сказала Прюданс, — вы слишком суровы с ним. Он так хорошо, так внимательно относится к вам. Посмотрите, на камине лежат часы, которые он вам подарил, они стоят по крайней мере тысячу экю.
Мадам Дювернуа подошла к камину и поиграла драгоценностью, бросая на нее жадные взгляды.
— Дорогая, — сказала Маргарита, садясь к пианино, — когда я взвешиваю на одной чаше весов то, что он мне дарит, а на другой — то, что он мне говорит, мне кажется, что визиты ко мне обходятся ему слишком дешево.
— Бедный малый влюблен в вас.
— Если бы я выслушивала всех, кто в меня влюблен, у меня не хватало бы времени на обед. — И пальцы ее забегали по клавишам, но тут же она обернулась к нам и сказала: — Не хотите ли закусить? Мне очень хочется пуншу.
— А я с удовольствием съем кусочек цыпленка, — сказала Прюданс. — Не поужинать ли нам?
— Отличная идея, пойдемте, — сказал Гастон.
— Нет, мы поужинаем здесь.
Она позвонила. Явилась Нанина.
— Пошли за ужином.
— Что взять?
— Что хочешь, но поскорей, поскорей.
Нанина ушла.
— Ах как хорошо! — сказала Маргарита, подпрыгивая, как ребенок. — Мы поужинаем. Господи, какой несносный этот граф!
Чем дольше я видел эту женщину, тем больше она меня восхищала. Она была дивно хороша. Даже ее худоба была прелестна. Я не переставал ею любоваться.
