Текст книги "Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918 (СИ)"

Автор книги: Александр Дорнбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Я преподам этой армии вторжения урок, который они никогда не забудут. Наши силы были несоизмеримы, но мы тщательно подготовили для наступающего противника смертельную ловушку на безымянном полустанке. Пара цистерн со спиртом, маня соответствующими надписями, послужили прекрасной приманкой. Первое правило войны – всегда заставляй врага сражаться на твоих условиях. Сильно укрыться там было негде, хотя мы и сумели окопаться, что грозило нам нешуточными неприятностями, если красноармейцы вышлют впереди лазутчиков, которые могут засечь наши части и поднять тревогу. И тогда все пропало. Дерзко. Следовало ли идти на такой риск? Но, альтернативы пока нет, так как предстоящее сражение для нас уже превратилось в отчаянную борьбу за выживание. Нельзя оставаться и ждать, когда враги придут в наши дома. Слишком велики ставки. Мы должны действовать. Немедленно. Оставалось лишь одно: биться здесь и сейчас. А на поле боя нет никаких правил: убей или убьют тебя!

К счастью, потерявшие всякий страх "красные" в эту ловушку бодро вляпались всеми четырьмя лапами, без всякой разведки, так как были пьяны от пролитой крови. Обычный порок правящей большевистской верхушки! К тому же, дым многочисленных пожарищ прекрасно замаскировал скрывающиеся до поры до времени донские войска. Кое-что, под эту сурдинку здесь мы подожгли сами, чтобы дымило в нужный момент. Помимо всего прочего, жаркое южное солнце светило от наших скрытых позиций прямо в глаза украинским захватчикам, мешая им нормально целится. Профаны!

Большой начальник Клим Ворошилов решил выпендриться, не просчитав все возможности, и его солдаты дружно вляпались в дерьмо с ним вместе. Человек, попавшийся на такую простую уловку, опасен для себя самого и, что еще хуже, для тех, кем он командует. Прежний плохой слесарь теперь явно мнил себя настоящим вундеркиндом-полководцем. Его пустая голова была забита мечтами о «славной победе», которая принесет ему великие почести. А что не так? Сейчас, в Советская времена, каждая кухарка стремиться управлять государством, а каждый истопник – армиями. Всегда найдется невежда, который считает себя самым умным и не хочет учиться. А сам тупой, как остывшая каша. Нам же лучше. Сейчас это кстати. Как нельзя кстати. Мы быстро захлопнули капкан! Теперь дело стало за отвагой и артиллерией с пулеметами!

– Огонь!

Первый наш залп разметал в клочья передовую линию красноармейцев, и пули пронзали воинов с такой силой, что те буквально отлетали назад, сбивая с ног своих товарищей. Тут же дружно вступили орудия и пулеметы. Красные валились оземь целыми рядами и шеренгами, словно под взмахами невидимой косы Смерти. Местами складывалось впечатление, что огромные звери оставили широкие просеки в рядах завоевателей, беспощадно убивая большевистских солдат одного за другим.

Секунду Ворошилов и его люди, отказываясь верить собственным глазам, были слишком ошеломлены, чтобы сделать хоть одно движение. У них на лицах застыло поражённое и изумлённое выражение, в глазах застыла растерянность. Такое оцепенение обычно бывает у барана за миг до того, как ловкая рука мясника перережет ему горло. Но потом это ошеломление быстро прошло и бывалые солдаты поспешили вжаться в землю. Но не так быстро, как хотелось бы. На беду красноармейцев не все сообразили укрыться сразу, тут было немало бывших штатских. Отнюдь не бедных овечек, а буйных выходцев из заводских трущоб, где человек либо быстро обучается разговаривать с помощью кулаков, либо его в первой же драке буквально вбивают в землю и выбрасывают в сточную канаву.

Метким попаданием цистерны со спиртом загорелись и огненный вал стал широко распространятся по земле, открывая врата ада. Воздух содрогнулся от жуткого вопля горящих заживо людей, распространявших вокруг тошнотворную вонь горелой человеческой плоти. Свинцовый ливень все усиливался, смертельно жаля красноармейцев, словно огромный рой разъяренных пчел. В оборонительных порядках вражеских полков, попавших под перекрестный обстрел, моментально возникли огромные бреши, одни мужчины были ранены, другие убиты, третьи попросту бросали винтовки и падали на землю в надежде укрыться от смертельного урагана выстрелов. На месте передних шеренг врагов уже просто штабелями лежали тела – некоторые еще дергались, – и потери от удачной стрельбы Донской Армии все продолжали расти. Наши артиллеристы, состоящие исключительно из опытных офицеров, с закрытых позиций с отменной меткостью посылали снаряд за снарядом в расположение вражеских войск, молотили их, как снопы пшеницы, начиная страшную увертюру сражения. Густая россыпь взрывов перепахивала позиции противника из конца в конец. Внезапно пушки замолчали, экономя скудный боезапас.

– В атаку!

Теперь, воспользовавшись запланированной паузой, в атаку на оборонительные порядки проклятых "красных дьяволов", которые больше не напоминали ощетинившихся иглами штыков дикобразов, а превратились в поднимающуюся с земли беспорядочную толпу перепуганных воинов, устремились наши грозные всадники.

– За Дон!

Вся эффективность конной атаки основана на точном математическом расчете. Необходимо тщательно держать строй, после чего броситься всей массой вперед, но вместе с тем наращивать скорость так, чтобы вре́заться во врага на полном ходу и нанести мощный, сокрушительный удар. Всадники скакали на застигнутого врасплох и не успевшего сомкнуть ряды врага, плотной прямой линией, почти соприкасаясь друг с другом лодыжками.

– Сомкнитесь каждый с товарищем! Защищайте друг друга, – зазвучали поспешные крики красных командиров. – Стреляйте!

В результате ответный залп получился довольно хилым. Неудержимые, подобно лавине камней, сорвавшейся с вершины горы, барс степей, Фицхелауров со своими бойцами, высекая искры копытами коней, рьяно бросился во фланг вражеского войска и расколол его, пройдя насквозь, как нож сквозь масло, и нагромоздив целый вал трупов. Мы пришли сражаться за свою Родину! Красным резко поплохело…

Пушки и пулеметы большевиков не успели вступить в дело. Ломовые лошади, запряженные в десятки повозок, разгружающие эшелоны, груженые оружием, ящиками, мешками и бочками, испуганно ржали, и возницы встали на облучках, стараясь укротить их. Несколько вагонов, разбитых казачьей артиллерией, так же загорелись, огонь распространялся, и солдаты из них посыпались как горох во все стороны, чтобы не сгореть заживо.

Все шло не по-детски. Равнина содрогнулся от сладкого ужаса слитного кавалерийского удара казачьей лавы. Столкнулись в приливе ярости, с сокрушительной силой! Пики разлетались в щепы, лошади вставали на дыбы и пятились назад, всадники вылетали из седел, но и упертые пехотинцы, решившие стоять насмерть, отлетали назад как мячики, их ряды рушились. Казаки, в остервенении боя сея смерть и разрушение, пробивали вражеские ряды, как молот – стекло, без устали рубили и кололи, выискивая все новые и новые бреши в обороне противника. Их ждали победа и слава – или поражение и смерть.

Размахивая клинками, они ревели, как раненые звери, вгоняя себя в боевое безумие. Схватка была жестокой. Неистовый натиск был беспощаден. От молний сабель черепа раскалывались с мокрым треском, как переспевшие арбузы.

Пешие казаки, унаследовавшие от прадедов первобытную ярость в битвах, так же пошли в стремительную атаку и теперь бойцы безжалостно осыпали друг друга ударами, сойдясь в рукопашную; они валили врагов на землю, с размаху наступая им на пальцы, круша челюсти прикладами и втыкая короткие штыки в горло, под ребра, или в живот, разрезая кишки врага на ленты. В тесноте битвы хорошая подготовка профессионального солдата много значила. Все решали резкие, отчаянные удары штыками, прикладами, руками, ногами и головой.

Станичники, сердца которых клокотали яростью, довольно бодро продвигались вперёд, шаг за шагом, вгрызаясь в массу красноармейцев. Это была чисто мясорубка. Летели брызги, сабли разили плоть, разрубая мышцы и кости, распарывая хрящи и связки, смертоносные штыки со звоном высекали искры, сталкиваясь друг с другом. Некоторые воины в азарте схватки бросили оружие и сражались голыми руками, пытаясь задушить противника или выдавить ему глаза. Размышлять о дикости и ужасе было некогда. Вперед! Сбивать с ног все новых врагов. Наносить один удар за другим. Сломить их волю!

– Мы побеждаем, станичники! – закричал разгоряченный сотник, убивая врагов, которые пытались оказать ему сопротивление. – Ублюдки дрогнули! Бейте их!

Выражение его лица напоминало застывшую маску ненависти и ярости.

– Тесните, сминайте их, не давайте опомниться, рубите гадов! – отозвался с хищным азартом сражающийся донской генерал, пытающийся пробиться к Ворошилову, чтобы убить его. – Момент внезапности, равно как и стремительность броска, не будут длиться вечно! Ломи их, братцы! Круши!

Время отдавать приказы истекло – сейчас он был таким же бойцом, как и остальные казаки. Говорили, что в сражении он начинал побеждать уже одним взглядом, а заканчивал силой рук. Пена с морды его могучего коня, бесстрашно рвущегося к красному командарму, отлетала обороняющимся прямо в лицо. Вокруг бурным морем расстилалось бурно кипящее, орущее скопище пехоты и конников. Повсюду лилась кровь, и люди и лошади кричали от испуга и боли. Режь! Коли! Накал битвы сразу достиг своего предела. Отряд Фицхелаурова, состоявший из людей злобных и яростных как волки, действовал решительно, но зловещие красноармейцы значительно превосходили их числом. Сейчас наступил тот самый момент, когда исход схватки балансировал на кончике меча. К счастью, большевики, не привыкшие храбро воевать, быстро сломались. Слишком большие потери они уже понесли. Желание воевать покидало красных, сливаясь, словно моча в канализацию. И хотя нападавших казаков было не слишком много, но их отчаянная отвага не оставляла никаких сомнений в исходе боя. Сражение быстро превратившись в кровавую бойню.

Черепа раскалывались на куски, кровь лилась рекой, плоть разверзалась страшными ранами, лопаясь на куски, когда пули и острия пик насквозь пронзали тела солдат, смерть, как продажная девка, без разбора увлекала в свои темные объятия и безусых юнцов, и ветеранов многих битв. Под копытами лошадей возникла кровавая каша, вместо глухих ударов звучало мокрое чавканье – это ломались руки, ноги и позвоночники. Головы лежащих превращались в кровавое месиво. На исход битвы еще можно было повлиять, время шло на минуты, но Ворошилов, этот лживый шлюхин сын, как-то сумел утратить последнее подобие командования над своими огромными войсками, в ужасе разбегающимися перед наступающим свирепым противником. Крики раненых, орущих от боли и ужаса, сливались в жалобный и протяжный вой. Из сочных алых ран так и хлестала кровь. Поражение красных, оборонявшихся довольно бездарно, каждый за себя, было сокрушительное. Ни дать ни взять свиньи на убое. Повсюду зазвучали крики:

– Отходим! Отходим!

Сам Ворошилов со своей свитой возглавил поспешное отступление, больше похожее на паническое бегство, вздымая клубы пыли. Он уже понимал, что сражение проиграно и оставил свою Великую армию из рабочих и крестьян умирать. Единственная надежда для этих людей заключалась или в том, чтобы спастись бегством, или умереть быстрой и легкой смертью. Страх оказался заразителен. Кругом царила страшная паника, распространявшаяся по плотной толпе как степной пожар жарким летом и красная пехота, перед лицом поражения и смерти, резво бежала по степи, иногда даже обгоняя конницу. Лишь только запахнет жареным, как большевики готовы бежать прочь, как куры безголовые, только бы свои жалкие жизни спасти.

Тех бегущих, кого казакам удавалось настигнуть, попросту безжалостно изрубали на куски, одного за другим. Слишком поздно они поняли, что обрекли себя на верную смерть. Впору тут воскликнуть: «Какое страшное самоубийство!» Теперь задачей донских повстанцев, ревущих от ярости было добить противника, истребив всех, вплоть до последнего человека. Несколько раскочегаренных эшелонов на всех парах уносили свои побитые пулями и осколками вагоны вперед, под прикрытие действующего где-то в авангарде эрзац-бронепоезда. Красные знамена, объединившие против нас целую нацию, охваченные ужасом беглецы просто во множестве побросали на землю. Потери колоссальные. Похоже, Бог в этот страшный день оказался на нашей стороне. Это был день скорби и печали для Советской Украины. История, казалось, поворачивалась на 360 градусов. Одним могучим ударом генерал Фицхелауров уничтожил большую часть армии этого новейшего государства и его лидеров. Поставил им детский мат в два хода.

Уцелевшим кровавые остаткам великих армий большевиков, этим мерзким клубкам пороков, совсем еще недавно реявшим на пике могущества, а теперь подобным дворняжкам с консервной банкой на хвосте, все же удалось с боями пробиться дальше на восток, сметая все, что осмелилось преградить им дорогу, на соединение с Морозовским отрядом красных, что поставило северные партизанские войска генерала Мамонтова в весьма критическое положение, вынудив их отбиваться сразу на две стороны. Хотя Мамонтов волк еще тот, самыми отмороженными у нас считались "лорды Пограничья" – а генерал был как раз из тех мест.

Но дело обстояло там неважно. Помрачневшие большевики, оправившись от разгрома, мечтали о реванше. И шанс у них был неплохой. Мобилизовав все мужское население до 55 лет включительно, донские партизаны, солдаты до мозга костей, сумели собрать для обороны западных станиц всего 4 тысячи человек. Маленький отряд смертников! Спартанцы на Фермопилах! Нам нужен каждый, кто сумеет держать в руках оружие. Лишь тысяча из них было вооружена огнестрельным оружием: винтовками, охотничьими ружьями и дробовиками.

Остальные брали в руки все, что придется: топоры, вилы и лопаты. Почти половина бойцов была вооружена дрекольем – древками пик без наконечников. Плохое вооружение казаков совершенно не смущало и они не собирались отступать. По сути дела, им вообще некуда бежать, так как они были окружены. Они могут лишь стоять и обороняться на одном месте и умирать там. Естественно, что против многочисленных бронепоездов, броневиков, аэропланов и артиллерии большевиков они бы не выстояли. У красных после разгромного поражения на западе области еще оставалось под ружьем около 36 тысяч человек, включая местные подкрепления и гарнизоны. А побитый пес может больно укусить.

Чтобы спасти отчаянное положение, было приказано храброму генералу Фицхелаурову во что бы то ни стало разбить эту группу противника. Основное ядро казачьих войск составили закаленные в боях части, взявшие г. Алексадровск– Грушевский. Кроме того, к ним были присоединены отряды: 1-го Донского округа Войскового старшины Старикова, полковника Шиплова и есаула Веденеева и Донецкого округа: подъесаула Попова и Войскового старшины Конькова. Эту задачу Фицхелауров блестяще выполнил, сбив с заранее укрепленных позиций после семидневного упорного боя, когда орудия громыхали от рассвета до заката, а подкреплений больше не осталось – ни одного человека, Морозовский отряд красных. Тот, ежась от злости и уничтожая склады, отступил дальше на восток, в район станции Суворино, на железнодорожной линии Лихая-Царицын. Целые составы, состоящие из пригнанных на Дон с северных и западных станций вагонов, теперь отступающие враги поджигали. Слава богу, что не все.

Кстати сказать, эти победы не всегда легко давались казакам. Здесь ситуацией владели красногвардейцы, и они не собирались сдаваться. В материальном обеспечении же они просто купались. Численностью нас превосходили в разы. Грохотала артиллерия, трещали винтовки. Канониры большевиков хорошо знали свое дело, целясь картечью чуть впереди атакующих казаков, так чтобы все осколки отскакивали им прямо в лицо. У нас людей и оружия не хватало катастрофически. Красные временами оказывали необычайно упорное сопротивление, особенно если они, успев основательно похозяйничать, уже награбили достаточно имущества, которое держали при себе. В таких случаях, не желая расстаться с награбленным, красногвардейцы проявляли большую стойкость и иногда встречали конные атаки донцов даже штыками.

Отличное вооружение, богатая техника, включительно до броневых автомобилей и поездов, большие запасы огнестрельных припасов и, наконец, владение железными дорогами – сильно облегчали красным оккупантам условия для продолжения борьбы. Красным завоевателям сильно помогали «большевизированные» части кадровой российской армии, расквартированные на юге страны. Добро сражалось со Злом всерьез, без комплексов.

Среди отбитой добычи в красногвардейских поездах нередко можно было найти абсолютно все, начиная от богатой домашней обстановки, огромных роялей (интересно кто на них собирался музицировать?), колясок и кончая дамской парфюмерией и бельем, а так же дорогими винами, вплоть до шампанского. Так как эти мерзкие "товарищи", направляясь с фронта домой, попутно в больших городах совершали набеги и без разбора грабили все, что им попадалось, набивая этим добром свои эшелоны.

Первое время захваченную у врагов добычу казаки дружин и полков считали собственностью своей части. Оружие давали казакам, которые еще его не имели, снаряды и патроны оставляли себе, а все остальное слали в станицу, как подарок женам или в общую станичную казну. К пленным пришлым большевикам казаки относились, в общем, свысока, пренебрежительно и чаще безразлично. Без суда не расстреливали. Пленных использовали, главным образом, на черных работах у себя, или с той же целью отсылали их в глубокий тыл. Зато пленным "красным казакам" пощады не давали. Градус ненависти зашкаливал. Глубина конфликта между Доном и большевистскими захватчиками не оставляла сомнений насчет того, какая судьба ждет тех несчастных, которые попадут в плен к врагу. Один лишь Ленин знают, зачем "красный император" так сильно возжелал добавить наши вольные степи к Советской империи. Были многочисленные случаи, когда отец сына или брат брата приговаривали к смертной казни.

Характерна здесь судьба бывшего всесильного диктатора Донской Советской Республики Подтелкова, того, что пользовался самой скверной репутацией мошенника, палача и фальсификатора, и его людей. Когда начались казачьи восстания, то Подтелков с отрядом в 75 человек (все казаки), резко "утомился и стал нуждаться в отдыхе". Предатели резво бежали из Ростова в родные станицы, чтобы там спокойно отсидеться, пока обстановка не прояснится. У хутора Пономарева красный диктатор был захвачен, вместе с двумя своими помощниками и 73 казаками его конвоя. По получении об этом донесения, было решено не доставлять его в Новочеркасск, а судить за предательство прямо на месте. Полевой народный суд, состоявший исключительно из рядовых казаков, приговорил Подтелкова и его двух помощников к повешению, а 73 казака к расстрелу.

Казнь была приведена в исполнение немедленно в присутствии всех хуторян. Характерно, что среди выбранных народом судей были казаки, чьи сыновья находились в конвое Подтелкова. Сердце у судий не дрогнуло. Они уже наслушались звуков плетей и насмотрелись на кровь, понаблюдали за детьми, которых насиловали их "любимые деточки". Воистину нет более страшного врага, чем свои же, сражающиеся на другой стороне. Любопытно, что при этом редактора революционной газеты "Донревком" еврея Френкеля, как не участвующего самолично в расправах и убийствах, казаки мирно отпустили восвояси.

В городах и поселениях за северной границей Донского края, название Морозовск стало синонимом скорби и, стоило кому-нибудь упомянуть его, как все – и мужчины, и женщины – шептали молитвы или ругательства. Сражение при Морозовске стало очередной катастрофой для красного Севера, не только из-за потерь, которые были незначительными по сравнению с кровавыми событиями, последовавшими после него, и не из-за стратегических последствий этой битвы, которые были минимальны, а скорее по причине того, что Совнарком под влиянием этой катастрофы создал Объединенный Комитет по ведению войны на Дону, который, скармливая Ленину свои фантазии о мощи донских повстанцев, своими неэффективными приказами и нелепыми телодвижениями положил в могилы еще более огромное количество людей. Военные поражения никогда не воодушевляли чернь и вольный Дон надолго стал для Кремля символом всех несчастий! Тем не менее, не вызывает сомнения тот факт, что в эти месяцы Красный Север потерял свой самый лучший шанс в начале войны нанести серьёзный удар по Донскому восстанию, используя для этого выведенные с территории Украины Красные Армии и большевизированные части кадровой армии.

1-го июня войска генерала Фицхелаурова, в лице которого казачий Юг нашел одного из величайших военных деятелей всех времен, продолжая свое наступление совместно с героическими частями генерала Мамонтова, овладели станцией Суворино, принудив противника, бывшего здесь, отступить дальше к Царицыну, за реку Лиску, в район станицы Чир.

При выполнении указанных операций, Донскому командованию пришлось столкнуться с весьма прискорбным явлением, а именно – нежеланием казаков далеко отрываться от своих родных станиц или выходить за пределы своего округа и лезть в пекло. Стали появляться признаки сепаратизма отдельных округов, грозившие иногда большими осложнениями. Станичники утверждали, что лишь защищают свои округа против внешнего агрессора, и многие сомневались в своем праве переносить войну через границу.

Только беспощадными репрессиями и широким применением полевых судов, а также примером отдельных полков, вышедших из пределов своего округа, Донскому командованию, в конечном итоге, удалось сломить этот узкий казачий патриотизм и повести казаков на освобождение всей Области.

В течение всего мая и особенно между 20 и 26 числами войска генерала Мамонтова, оперировавшие в районе Нижне-Чирской станицы, выдержали сильнейший напор нашего жестокого противника с северо-запада и юга и только ценой непомерного их упорства, все бешеные атаки краснобрюхих были отбиты. Казаки, загнанные в угол, стиснув зубы держались без надежды на помощь, имея на руках дрянные карты. Им, собственно, ничего иного и не оставалось, хотя с каждым днем ситуация становилась все хуже. Казачьи части, частью безоружные, из-за хронического недостатка патронов, под шквальным огнем артиллерии понесли большие потери.

Шуму не было ни конца, ни края, лишь долгий ужас раскалывал небеса, заполнив воздух свистящим свинцом. Раненые ковыляли в тыл, но у станичников не было лишних людей, чтобы отнести их к врачам. Раненые партизаны просто истекали кровью до смерти, или ползли назад на четвереньках, под оглушающим шумом огромных пушек. Но когда красногвардейцы пошли вперед, думая, что уже перемешали восставших в кровавый фарш вперемешку с грязью, к их огромному удивлению из мертвых вдруг восстала хрупкая шеренга казаков.

Застигнутые врасплох хмурые большевики, казалось, остановились в недоумении. Пришел их черед узреть, как возрождаются мертвецы. Казалось, ряды станичников охватило чудовищное безумие. Они уже готовились отступить, но теперь дружно бросились в атаку, вместо того чтобы удирать, и в яростной схватке отбросили красногвардейцев. Враг шел в атаку трижды, и трижды его отбрасывали. Сражение превратилось в уличную драку, ярость против ярости, солдаты бились отчаянно и умирали на превратившемся в царство смерти пшеничном поле. Это было воистину солдатское сражение, ибо дрались обычные солдаты, безо всяких приказов, и дрались они с небывалым мужеством.

Общее число понесенных Мамонтовым потерь составило более пятнадцати процентов, что для Донского края, испытывающей нехватку в солдатах, явилось угрожающим количеством. Все они были хорошими бойцами, слишком ценными, чтобы рисковать их жизнью, но выбора не оставалось. Станичники дали отпор, несмотря на свою малочисленность, с такой энергией, что противники опять отступили. Долгие годы тренировок сделали свое дело, даже с плохим вооружением наши бойцы были на порядок лучше. Бо́льшая часть врагов были новобранцами – шахтеры, крестьяне и рабочие, не прошедшие обучения искусству войны, – и теперь в рукопашных схватках они платили очень высокую цену за то, что решились воевать с казаками. Хотя, расстреливать безоружных издалека из пушек и пулеметов они уже очень хорошо научились.

Разгромленный враг – не повод для долгой радости. Одновременно с развитием боевых действий в центре Области, на севере группа Хоперцев, объединившись вокруг Зотовской станицы, с 14 мая также начала активную борьбу с красными бандами. Рядом боев и особо одного из них, весьма упорного 29 мая под станицей Урюпинской, хоперцы разбили превосходящего противника и 31 мая с боем заняли свою окружную станицу.

В конце апреля и начале мая на северо-востоке Области в Усть-Медведицком округе, бывшем до того пока пассивным, почти сразу между станичниками возник консенсус: драться. И хрен с ним, что враги с броней. В бою у мужчины, по крайней мере, был выбор – как сражаться и как погибнуть. И дрались. Слабых людей испытания ломают, сильных – закаляют. Эти люди были партизанами, жителями северных округов Дона, фермерами днем и солдатами ночью, только в эти горячие дни они решили отложить свое фермерство, чтобы посмотреть, что можно сделать с незваными оккупантами. Их ненависть к большевикам питалась частыми набегами красных сил на их земли.

Их грабили, оскорбляли и обрекли на нищенское существование, и теперь они искали отмщения с яростью голодной собаки, которая набрасывается на мертвечину. Это были жилистые люди с суровыми лицами, пахнущие махоркой, навозом, лошадьми и кожей. Они непрерывно и неустанно вели борьбу с врагами партизанскими методами, в которых были большим мастерами. Вспоминать подробно вылазки, безнадежные атаки, беспорядочные перестрелки, в которые постоянно ввязывался этот непобедимый партизанский легион – это значит начать славную, но бесконечную повесть. Сообщу лишь, что произошло несколько стычек, преимущественно, казаков-партизан, которым удалось изгнать красных из Усть-Медведицы, и оттеснить их с линии железной дороги Поворино-Царицын.

Результатом изгнания центральной группы противника, явилось объединение казаков южных округов с казаками Верхне-Донского, Донецкого и 2-го Донского и установление контакта с северной частью Области. Освободилась обширная, густо населенная территория для пополнения рядов армии, отпала угроза в самом центре Области и, наконец, развязались руки для дальнейшей борьбы по очистке от врага тех частей Донской земли, которые еще оставались под игом красного террора.

Воспользовавшись отвлечением основных сил генерала Мамонтова на Суворинское направление, могущественные большевики, в начале мая, собрав огромные силы ударили нам прямо в центр, как тараном вонзились, и заполонили всю богато населенную левобережную полосу Дона: от станицы Потемкинской до Каргальской. Вот так всегда. Только уладишь одно дело, как на его месте возникает в шесть раз больше… Наш грозный враг не дремлет и не почивает на лаврах. Красным главкомверхам, как азартным игрокам, предложили шанс на победу, и теперь они с нехарактерным проворством прыгнули, чтобы ее ухватить. "Коварство – доблесть подлеца".

Против восставших станичников здесь были брошены регулярные части новенькой РККА и отряды карателей из мадьяр. Они набросились на нас, как бездомные псы на кость. Апофеоз войны. Холокост по-русски. Вот тут-то белая полоса кончилась. Если наступления северных большевистских орд, любимцев дьявола, успешно продолжатся, тогда отряды казаков будут уничтожены, одно за другим, схватка за схваткой, окружение за окружением, станица за станицей – так завершится эта героическая история. Уже сейчас, занимая указанную территорию, красные лишали нас возможности пользоваться рекой Дон, как коммуникацией для питания весьма важного северного Чирского фронта и, следовательно, отдаляли на неопределенное время окончание операции по очистке Области в главнейших районах.

Сверх того, частые восстания донцов в тылу противника и, как результат этого, постоянные неудачи красных, чрезвычайно их озлобляли. Всю свою месть и злобу безумные красногвардейцы, обссыкаясь от злости, изливали в грабежах, издевательствах и жестоких глумлениях над мирным населением. Они массово насиловали девушек, зверски пытали священников и уважаемых в станицах стариков. Чтобы показать, что будет с теми, кто осмелится вновь помышлять о мятеже!

Были случаи, когда они привязывали свои жертвы к крыльям ветряных мельниц и пускали их в ход, или живыми закапывали в землю. Веселые люди, ничего не скажешь… Подробно описывать не стану, что такое ужасы "красного террора" – каждый, в принципе, может представить и сам. Да и нельзя! Нет таких слов! Это надо видеть самому! Резали не щадя никого, не различая старых и малых, мужчин и женщин. Ежедневно десятки невинных человеческих жизней приносилось в жертву дикому безумию красных ублюдков. Над Доном потянулись запахи смерти и дыма. Что значит эти частности («кровавые и без пощады») на фоне мировой Революции… Это была ужасающая расовая война. Геноцид в чистом виде.

Казачество стонало, но будучи разоружено, не могло противодействовать красным насильникам. Жизнь спасал только тот, кто успевал удрать подальше. Одним словом, обстановка сложилась – горшок на огне. Или пороховой бочонок ждущий искры?

Учитывая это обстоятельство, Донское командование решило в кратчайший срок ликвидировать осевшие здесь большевистские банды, страдающие шизофренией в самой тяжелой форме. Не на тех людей красные псы напали, это я Вам прямо скажу! Возникшее ожесточение к большевикам казаки носили в себе, поближе к сердцу, и оно, закаленное в огне страдания и тоски, постепенно превращалось в холодную решимость. Операция по окружению противника и очистке прибрежной полосы среднего течения Дона, чтобы выиграть войну и отомстить за своих, возложены были на особый экспедиционный отряд из боевой флотилии и десанта под общим командованием полковника Дубовского. Нами предусматривалась одновременная атака со всех сторон, десант с воды и единовременное восстание местных казаков."… Дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь". Как сказано в Библии, в Послании к Римлянам.

5-го июня названный отряд, при содействии казаков Камышенцев, озверевших от увиденного, после яростной атаки и сверхчеловеческой отваги, выбил противника из станицы Каргальской, а к утру 6-го занял и станицу Романовскую. Одновременно местные казачьи отряды, возникшие здесь по собственному почину, поднялись все как один, с отчаянной яростью ринулись в кошмар сражения, за Дон и к 7 июня весь левый берег Дона был очищен от красных. Донцы прошли сквозь скопище врагов и шквальный огонь как смерч. Зарвавшиеся армии большевиков были фактически размазаны в пыль. Все эти огромные силы оказались сметены впустую, как ненужный хлам.