Текст книги "Поганое поле. Возвращение (СИ)"

Автор книги: Александр Цзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Я начал многозначительно почесывать Знак Глаза, когда вдали что-то засвистело. Вукол и Ипат, которые успели смести с тарелок еду и явно тяготились необходимостью слушать мамашу, взлетели вверх по склону оврага.

– Поезд! – заорал один из них.

– Россы едут! – вторил ему второй.

***

Все в едином порыве побросали чашки, и выскочили из оврага на пригорок. Мы с Кирой опередили всех остальных.

На западе над равниной висела серебристая точка. От нее и доносился тот самый свист. Точка быстро увеличивалась, превращаясь в округлый серебряный объект. В свисте проявлялись басовитые оттенки, и через пару секунд это уже был не свист, а гулкий низкий вой разрезаемого воздуха.

Скорость, с которой несся поезд, была сумасшедшая. Я всего два раза моргнул, и вот совсем рядом над шестиугольниками гравитационной дороги завис сплюснутый “локомотив”, сверкающий хромированными поверхностями. Секунду назад он казался точкой на горизонте. Скорость не превышала звук, иначе мы бы услышали свист и вой разрезаемой атмосферы уже после того, как поезд пронесся бы мимо, но и без того поезд, казалось, летел как самолет.

Локомотив и пара вагонов таких же стремительных очертаний летели в метре над “дорогой”, не касаясь ее. Никаких колес не было.

Свидетели Прекрасной Аннит запрыгали на месте и заорали. Пара мужчин сняла рубахи и замахала ими на манер флагов.

– Не остановится, – пробормотал я, напряженно сжимая эфес шпаги. – Чересчур быстро едет…

– Нет! – воскликнула Кира. – Смотри! Он тормозит!

Она тоже была возбуждена видом приближающегося чуда техники, рядом с которым все комбайны и мусоровозы Вечной Сиберии смотрелись как телеги Средневековья рядом с ракетами “Спейс Икс”.

Кира оказалась права: поезд затормаживал – и делал это так стремительно, как летел до этого; пассажиров внутри должно было размазать по стенам.

Издав торжествующий рев, лунопоклонники сломя голову бросились к дороге. На сей раз мы с Кирой отстали.

В километре от нас поезд сбавил скорость настолько, что шум от движения стал совсем низким и тихим, а затем окончательно пропал, и наступила неестественная тишина. Поезд скользил над шестиугольниками неслышно и плавно, как облако. Каждый раз, когда сплюснутый нос локомотива нависал над очередным шестиугольником, его блестящую поверхность сотрясала беззвучная вибрация, от которой в стороны рассыпался весь мусор, что копился на шестиугольнике. Вибрирующие пластины смахивали на динамики мощных колонок, вздрагивающие от могучего бита.

Гравитационный поезд Республики Росс остановился в считанных метрах от нас. Лунные фанатики перестали вопить и прыгать. Они стояли с разинутыми ртами и повисшими, как плети, руками. Восторг сменился испугом.

У локомотива и вагонов не было окон – так же, как и колес и прочей “фурнитуры”. В нижней части из блестящей поверхности выступали точки-бугорки, как у шрифта Брайля. Такие же знаки имелись на визитках клятого Димона. Совпадение? Я не думал, что это шрифт для слепых. Просто похоже. Но что это такое на самом деле, не представлял.

В полной тишине часть стены вагона завораживающе сложным образом свернулась внутрь, как мятая фольга, и образовался проем – шестиугольный, но вытянутый в длину. Из проема вывернулась лестница, также похожая на смятую фольгу, которая на сей раз разворачивалась, образуя ступени.

Я обнаружил, что не дышу. Затаил дыхание от ожидания.

Из проема вышли три фигуры в темных комбинезонах без швов и гладких шлемах, сделанных будто из одного куска темного металла. Отверстий для глаз или носа не было видно. Я присмотрелся и увидел, что комбинезоны на самом деле не просто одежда, а особого рода гибкая броня, состоящая из мелких шестиугольников, которые как-то ухитряются перемещаться друг относительно друга.

Фигуры держали в руках короткие автоматы с широкими шестиугольными дулами.

– Просим отойти на несколько шагов! Не пытайтесь использовать волшбу, иначе будете уничтожены! – раздался ровный голос, не мужской и не женский. Я не распознал, от какой именно фигуры он исходит. – Требим двинуться на севральни шаги! Ни трайтесь волшебствовать, ино вилу дестройны!

Первая часть речи была на тру-ру, а вторая на наречии, чем-то похожем на отщепенский, но с вариациями.

– Слава Прекрасной Аннит! – завопил один из мигрантов позади меня. Я вздрогнул и обернулся. Человек с голым торсом, со свернутой рубахой в руке, щерился во весь рот, лицо было перекошено. Кажется, он переволновался. – Они услышали! Услышали и остановились! Это промысел богини!!!

– Не двигайся, идиот! – прорычала Мальва уголком рта. Глаза ее перебегали с фигур в броне на экзальтированного земляка и обратно.

Но дурак, бросив рубаху, бросился с распростертыми объятиями к россам. В следующий миг одна из фигур выстрелила из “автомата”. В мои уши ввинтился инфра-низкий звук, словно лопнула самая толстая струна на невидимой гигантской гитаре. Незримая сила отшвырнула “экзальтанта” метров на пять назад.

Над мигрантами прокатился полувскрик-полувсхлип.

Но дурачок, целый и относительно невредимый, сел в траве и со стоном схватился за поясницу.

– Ради Прекрасной Аннит, не дергайтесь! – прошипела Марфа, поднимая руки плавным движением. – Хотите погибнуть в двух шагах от нашей конечной цели?

Все, в том числе и мы с Кирой, последовали ее примеру и подняли руки.

Последовала краткая пауза, заполненная шепотом поднявшегося ветерка, чьими-то невнятными молитвами и постаныванием мужика позади нас.

Фигуры в сотовой броне не двигались. Безликие головы ничего не выражали. Я не чуял В-токов, но воспринимал поток внимания, исходящий из-за непрозрачных шлемов.

А затем из проема вышли люди с настолько необычной внешностью, что я на миг перестал сканировать окружающее пространство.

Первыми по лесенке спустились две женщины. Вроде бы это были именно женщины, хотя я ни в чем не уверен. Одна с торчащими вверх разноцветными волосами, а другая с лысым черепом. У радуговолосой были большие фиолетовые глаза, у лысой – ультрамариновые. Обе могли похвастать огромным количеством пирсинга в ушах, носу, губах и бровях. Уши к тому же были заткнуты гладкими кругляшами вроде беспроводных наушников.

Одеты они были в бесформенные балахоны, по которым скользили цветные узоры. Они постоянно меняли форму и оттенки, точно одежда являла собой экран.

Следом за этими диковинными существам возникли мужчины (вроде бы), которые, собственно, не слишком отличались от женщин. Те же бледные гладкие надменные лица с пирсингом, неопределенный возраст, балахоны-экраны. Оба были лысыми.

Глаза одного из них были желтые, а другого – оранжевые. Причем у всех четверых в радужках не было признаков зрачка.

У “мужчин” уши были заткнуты теми же наушниками, а у желтоглазого еще и ноздри закрывала причудливая скоба. Как он дышит? И как они видят мир сквозь свои дурацкие линзы?

У желтоглазого балахон показывал то, что находится позади него, и создавалось впечатление, будто у него вовсе нет тела – только туманное нечто.

Лысая женщина оглядела нас, потом чуть повернула голову к спутнице и произнесла, манерно растягивая слова:

– Вэйчим задавать ли гарбу, Мони́к?

Та отозвалась с аналогичной манерностью:

– Интрестин симпли. Лешь то́каться круглые таймы сприваешься, Лиин? Для яких смыслов мы триггернулись и из загона аут-двинулись? Не для интрестина ли?

На нас они больше не обращали внимания. Чудилось, они вообще нас не видят, потому что слепые. Такое впечатление создавалось из-за отсутствия зрачков.

Оранжевоглазый глядел на нас (или сквозь нас) без интереса. Желтоглазый, напротив, переводил взгляд с одного на другого, словно пытаясь узнать кого-то.

Вспомнив о нас, Лиин улыбнулась нам всем сразу. Улыбка получилась снисходительная и рассеянная. Так улыбаются суперзвезды на красной дорожке своим почитателям, изнемогающим от восторга за линией охраны.

Лиин обратилась к застывшей от напряжения Мальве:

– Вы, кажется, говорите на северном наречии? – спросила она на правильном тру-ру, но с заметным акцентом.

– Нет, – пробормотала Мальва. – То есть да, на северном… Хотя и на южном разумеем…

– Кто вы такие? – осведомилась росска. – Чего вам надо? Почему вы остановили поезд, а потом спровоцировали симбота?

“Симбот – это робот? – соображал я, стоя с поднятыми руками. – Симплый, простой робот? У них, выходит, есть и непростые роботы?! Это какие?”

– Мы не провоцировали, панньё! – Мальва, забывшись, опустила руки и прижала к груди. – Это случайно вышло, простите нас! Мы – переселенцы, земли и деревни свои потеряли, враг все пожег, пришлось уходить с родины-то…

В голосе ее прорезалась плаксивость с подвыванием профессиональных попрошаек.

– Возьмите нас к себе, ради Прекрас… Ради всего для вас святого! Мы – люди здоровые да работящие. Польза от нас вашему государству будет!

Вот вруша, подумал я. Мне они отрекомендовались как слабые и больные. Артисты погорелого театра, блин!

Лиин искренне удивилась. Уточнила:

– Какому именно государству?

Вмешалась пестрая Моник:

– Они думают, что Республика Росс – это одно государство. В Прикордонье они пригодятся, как считаешь?

– Содомиты будут против, – буркнул на тру-ру оранжевоглазый. – Прикордонье – это их радость и забава.

“Какие еще содомиты?” – подумал я. Отчего-то россы вызывали подспудные отвращение и страх. Не были они похожи на людей – в Отщепенцах и то больше знакомого, человеческого. Казалось, что мы для россов абсолютно пустое место, хуже животных и в любой момент они могут приказать симботам стереть нас в порошок. Они еще и переговариваться друг с другом начали на тру-ру, словно бы для того, чтобы мы понимали, что сейчас решается наша судьба.

Моник сказала:

– Тогда к Гринам? Они к природе ближе, костры разводят да на экологии помешались. А эти бедняги и вовсе из лона природы никогда не выбирались.

Пока происходил этот в высшей степени занятный разговор, желтоглазый молча пялился на меня. Остальных он уже осмотрел и теперь буравил меня немигающим желтым взглядом.

Оранжевоокий лениво протянул:

– В прошлом году брали небольшую группу в Грин. Они там все вокруг загадили. Обычно мигрантов нужно держать в Буфере столько, сколько нужно для изменения ментальности. Но Буфер переполнен. Некоторые мигранты не желают отказываться от пси-маркеров даже под страхом изгнания и смерти. Зачем, спрашивается, было бежать из своих тухлых деревень и плестись в Республику, если тухлая деревня остается в твоей башке навсегда?

– Ну и гнали бы их обратно в ПоПо, – скривила проколотые пирсингом губы лысая Лиин.

– Погнали бы, если б не Секуляры со своей пост-этикой. Шум ведь поднимут, в интерактив-суды подадут! И не на уровне Спайдера, а Сеньора!

– Или Сюзерена… – кивнула Лиин. – Да, знаем мы эти Секуляров – те еще скандалисты… Короче, что будем делать?

– А пусть они сами нам расскажут, зачем их брать в Республику Росс! – предложила Моник. Повернулась к нам: – Ну? Говорите! Только не надо втирать о трудолюбии, нам Слэвины не нужны… то есть слуги и рабы. Своих хватает с избытком.

Я посмотрел на “мигрантов”. Они растерянно переглядывались. Никто и не задавался вопросом, нафига они сдались технологически развитой и мощной державе. Все думали только о том, как бы туда поскорей попасть. Ну, и чтобы обратить россов в свою единственно верную религию.

Дед Бажен неожиданно выпалил:

– Мы развлекать можем! – и запел глубоким грустным баритоном:

Поганое поле, Поганое поле!

Сколько несчастий ты шлешь нам и боли!

Как долго терпеть и страдать нам доколе?

Поганое поле, Поганое поле!

Лиин, Моник и оранжевый закисли от смеха. Желтый продолжал смотреть прямо на меня, и это начинало не по-детски подбешивать.

– Как они про ПоПо, а? – выдавила наконец Моник, смахивая пальцем слезу с щеки. – Сколько экспрессии! Может, взять этого старого Слэвина? Будет песенки напевать не хуже домашнего умбота!

Лиин помотала головой.

– Нет, – твердо сказала она, видимо, придя к какому-то определенному мнению. – Это бесполезный мусор. Вы должны понимать, дорогие мои мигранты, что для удачной миграции нужно в первую очередь представлять, кто кому нужнее. Вы – стране или страна – вам. И исходить в мотивациях и активности с этой точки зрения. Вы думаете только о себе: как приедете к нам, как устроитесь жить, как будете получать преференции и всяческие льготы… А потом еще и начнете навязывать свое понимание мира, этики и сотериологии, верно? Мигранты и потребительское мировоззрение – понятия неразделимые! Я могу дать вам бесценный совет, Слэвины. Если хотите мигрировать куда-либо, задайтесь вопросом: а зачем вы нужны? И если не найдете ответа, научитесь чему-то, что будет востребовано. Тогда наш поезд приедет лично за вами, и симботы понесут вас на руках прямиком в Секцию Тэк!

Она повернулась к остальным.

– Пойдемте, друзья, здесь нечего больше делать. Я сразу вам сказала, что не надо останавливаться. Вот, остальные даже не потрудились выйти и правильно сделали. Мы выехали в ПоПо как туристы, а не переговорщики.

– Подождите! – выкрикнул я и опустил руки. Подумалось, что упускать шанс нельзя. Сейчас они уедут, и поминай, как звали. Скажу им, что у меня нейрочип в голове, позволяющий собирать и использовать допарты – вдруг заинтересуются? Если они сейчас ретируются, придется ехать невесть сколько на запад. Чтобы в итоге получить от ворот поворот.

Лиин обернулась через плечо:

– Нам не интересны твои магические способности, колдун. Да-да! Мы видим, на что ты способен! Все это очень примитивно. В Республику ты не попадешь.

– Да не очень-то и хотелось! – выпалил я. Жар бросился в лицо, и раны на щеке ожгло огнем злости. – То есть хотелось, но сейчас расхотелось – после того, как я увидел, кто вы такие! Вы – высокомерные твари! Чем вы по сути лучше Уродов Поганого поля? Своими крашеными патлами и цветными линзами на глазах? Своими понтами, роботами и киберпротезами?

У Лиин и Моник брови полезли на лоб. Нет, они не разгневались – просто сильно удивились. Оранжевоглазый начал как-то неуверенно улыбаться. Показалось, что еще мгновение – и он зааплодирует.

– Откуда ты такой боевой, колдун? – мягко полюбопытствовала Лиин.

– С Вечной Сиберии, – честно сказал я.

– Знаем-знаем, – кивнула женщина-росс. – Вы, сиберийцы, живете в рабстве и восхваляете своего Председателя. Вы целуете кандалы, что вас сковывают. Вы полны глупого самомнения. Чем же вы лучше Уродов ПоПо?

– Мы остаемся людьми, – сказал я.

Вот так всегда получается: начинаешь спорить и в итоге занимаешь позицию, которая тебе, в сущности, чужда. С чего я заступаюсь за Вечную Сиберию? Это ведь кусок гарба, а не страна… Но сейчас, когда на меня взирали высокомерные разноцветные глаза этих ушлепков, я ощутил себя патриотом Вечной Сиберии.

– Если вы остаетесь людьми в вашей Вечной Сиберии, – мягко сказала Лиин, – то идите обратно и оставайтесь людьми сколько влезет. Никто вам не мешает. Зачем вы прибыли сюда, так далеко от вашей любимой родины?

Я бессознательным движением закатал рукав и сжал левую кисть с кольцами Морока в кулак. Симбот передо мной ожил и направил на меня короткое дуло. Отчетливо представилось, как невидимая сила отшвыривает меня на десяток метров прочь и катит по земле, а камни и песок сдирают кожу…

– Я не мигрант, – сказал я. – А путешественник.

– Неважно, как вы себя называете, – отмахнулась Лиин.

И пошла по лесенке наверх. Остальные двинулись было за ней, но заговорил молчавший до сих пор желтоглазый, с фильтром в носу.

– Меня зовут Габриэль БуфСпик, – представился он, не сводя с меня немигающего взора. – Я вижу, что ты непрост…

Он повернулся к товарищам, оторвавшись наконец-то от меня.

– Я его возьму с собой. – Он не спрашивал дозволения, а просто ставил в известность. Никто и не возражал.

– Я не один… – начал я, но Габриэль БуфСпик оборвал:

– Мигранты останутся здесь!

– Я не про них, – сказал я, стараясь не смотреть на Мальву, деда Бажена и прочих лунопоклонников, немо и жалобно поедавших меня глазами. – У меня есть спутница, мы уже давно путешествуем вместе. А этих мигрантов мы встретили только вчера.

Я показал на Киру. Россы взглянули на нее. Габриэль прищурился. Я не чувствовал вокруг него никакой волшбы, но почему-то не сомневался, что Габриэль каким-то образом сканирует Киру – как до того сканировал меня. Видимо, использовал технические достижения Республики.

– Хорошо, – легко согласился Габриэль. – Идите оба за мной и не делайте глупостей.

Симботы передо мной и Кирой отступили, подчинившись неслышному приказу, и мы, плохо соображая и совсем забыв о наших пожитках, мусоровозе и лошадях, оставшихся в овраге, направились к гравитационному поезду. В следующий миг раздался дикий визг:

– Чтоб вы все там сдохли, твари ряженые! И ты, Отщепенец недоделанный со своей шлюхой! Чтоб вы сгнили заживо! Ты ел нашу еду, а теперь нас бросаешь? Да проклянет тебя Тинна на веки вечные!

Я ошарашенно оглянулся. Кричала Мальва. Но при этом не трогалась с места под прицелом оружия симботов.

Это был последний шанс лунопоклонников попасть в Республику, и они его благополучно профукали. Отсюда ненависть к тем, кому повезло. Нас с Кирой Мальва и остальные наверняка ненавидели сильнее, чем всех россов вместе взятых.

Я собирался что-то сказать, но не нашел слов. Габриэль положил мне руку на плечо и увлек в прохладное и темное нутро вагона, а Лиин с Моник заливисто захохотали, отчего Мальва умолкла.

Симботы зашли последними, а дверь стянула-зарастила проем. Сквозь стены была отлично видна вся равнина. Она скользила в сторону, из чего выходило, что мы уже едем, но я не чувствовал движения. Будто смотрел на экран телевизора, который показывал виды из окна поезда. Мигранты смотрели на ускользающий поезд, а Мальва зло рыдала.

Глава 6. Лего и Карго

Сердце сократилось всего раза три, а поклонники Аннит исчезли вдали. Равнина превратилась в смазанные горизонтальные полосы: снизу – желто-зеленые, сверху – широкая голубая полоса неба.

Я спохватился:

– Стойте! Подождите! Наши вещи – они остались там!

– И лошади, – встрепенулась Кира.

Верно – и лошади! Я и позабыл о них совсем, держа в уме лишь мусоровоз и драгоценный лут. Кира стреножила лошадей с утра и пустила пастись вдоль ручья.

Мы с Кирой и Габриэлем стояли в узком вагонном коридоре. Своими размерами он мало чем отличался от обычных коридоров в пассажирских вагонах эпохи буржуев. Но в мелочах сильно отличался. Пол был мягкий, пружинистый, хотя текстурой не отличался от твердых стен. Никаких сидушек и поручней не было и в помине. Равно как и ламп и надписей. Стены, пол и потолок были бежевого цвета. Поверхность мягко отсвечивала, но это не раздражало.

Одна стена выше пояса была прозрачной – причем настолько, что практически не воспринималась зрением, будто ее и не было вовсе. Окна не имели рам и перегородок – вот непрозрачная часть, а вот прозрачная, и никакой четко очерченной границы.

За окнами равнина летела в сторону с сумасшедшей скоростью. Земля превратилась в сплошные мутные полосы. Даже редкие кучевые облака в небе ползли в устрашающем темпе.

Другая стена коридора была сплошной, без дверей, ручек, щелей и проемов. На уровне моей груди по ней шел ряд пупырышек наподобие шрифта Брайля. Естественно, это был вовсе не шрифт для слепых и слабовидящих. Россы со своими линзами и киберпротезами, наверное, видели куда лучше нас.

Лиин, Моник и оранжевоглазый прошли немного дальше по коридору. В сплошной стене открылись дверные проемы – нет, скорее протаяли, как отверстия в ледяной глыбе под лучами знойного солнца. Россы при этом не оглянулись и ничего не сказали – ни вам привета, ни ответа.

Симботы неподвижно стояли в коридоре, как статуи.

Габриэль беспечно махнул рукой.

– Вещи заберете на обратном пути. Мы двигаемся на восток – у нас там кое-какие дела. Потом повернем назад, в Росс.

– Когда повернете? – встревоженно спросил я, подумав, что религиозные фанатики прямо сейчас приступают к потрошению мусоровоза.

Габриэль поджал бледные губы, на миг закатил желтые глаза, выражая этим жестом то ли досаду, то ли пренебрежение нашими глупыми и мелкими заботами.

– Через две ночи, – ответил он. – У вас там что-то действительно ценное?

– Там лошади! – сказала Кира сдержанно, но не без некоторого напора.

– В Республике Росс лошади вам не понадобятся. Ну, возможно, в Секции Грин, но там вам дадут каких нужно скакунов. При этом вакцинированных и с модифицированным нейро-интерфейсом. Такой скакун не взбрыкнет и не лягнет!

Габриэль коротко хохотнул высоким голосом – будто взвизгнул.

– В конце концов, – продолжил он, – вам повезло попасть в поезд Республики Росс, который поедет, пусть и не немедленно, в ту страну, куда мечтают попасть тысячи бродяг ПоПо. Чем вы недовольны?

Я вздохнул и промолчал. Кира тоже не произнесла больше ни слова. Мы оба понимали, что спорить бесполезно: поезд вряд ли остановится снова по прихоти “мигрантов-слэвинов”. И как прикажете забрать на поезд мусоровоз? А лошадей?

Габриэль в своем изменчивом балахоне прошел несколько шагов по коридору, остановился, провел ладонью по “шрифту Брайля”. В стене открылся вытянутый шестиугольный проем.

– Прошу в мою хату, – пригласил росс и почти что улыбнулся. По крайней мере, губы у него самую малость растянулись. – Это экохата, вас такими не удивишь – вы ведь сами из лона природы… Хотя… кому я объясняю? Заходите и сами поймете.

Мы вошли. Купе было просторное, намного просторнее стандартного из эпохи буржуев, о которой я никак не мог забыть. Наверное, и тогда были такие купе – в специальных элитных вагонах для очень богатых Буратино. “Экохата” Габриэля состояла из двух помещений. Стены и потолок вроде бы деревянные, источающие даже специфический древесный запах. На стенах висят небольшие картинки, вроде бы обычные, но изображение двигалось, будучи зацикленным, как гифка.

Всадник на коне, с тающим на дыбы… Облака медленно ползущие над горами… Бурное штормовое море…

Ничего особенного.

Компактный круглый столик вытесан из огромного пня. Для ног тех людей, кто пожелал бы сесть за него, вырезаны округлые углубления. Три стула также вырезаны из пней, но поменьше. На них мягкие вязаные подушечки, очень домашние на вид. На столе сиротливо лежал желтоватый лист пергамента, рядом с ним стояла чернильница с гусиным пером. Пол устилали соломенные татами.

Открытая дверь в другое помещение занавешена пестрой тканевой ширмой. Видимо, экохата не предполагает использование тающих по желанию внутренних дверных проемов. Или это личное предпочтение Габриеля.

Я был вынужден признать, что в “хате” по-домашнему уютно.

– Садитесь, – велел Габриэль, махнув рукой на кресла-пеньки.

Пока мы усаживались на удивление эргономичные и комфортабельные пеньки, росс снял свой плащ-невидимку и, не глядя, швырнул на стену. Стена, казавшаяся деревянной и непроницаемой, расступилась и вобрала плащ без следа. Габриэль остался в свободной рубахе без рукавов и шортах из тонкой зеленоватой ткани.

Руки у него оказались неожиданно мускулистые. Кожа белая, “прошитая” серебряной нитью, чей узор напоминал огромную микросхему (“огромная микросхема” – это оксюморон, конечно, но впечатление странная татуировка – если это татуировка – производила именно такое).

Ноги у Габриэля были босы, но на подошвах я разглядел тонкий и гибкий слой вещества – что-то вроде усиленной био-подошвы.

Он сел напротив и сложил руки на столешнице.

– Вы проделали большой путь, – сказал он. – От самой Вечной Сиберии. Вашей целью изначально была Республика Росс?

Я честно ответил:

– Сначала мы хотели просто сбежать из Сиберии. Потом – присоединиться к Отщепенцам. Но…

– Жизнь у Отщепенцев не понравилась? – хмыкнул Габриэль.

– Не то, чтобы не понравилась… – начал я, но осекся, заметив взгляд Киры. – Я и сам толком не знаю, чего хочу.

Я замолк. Выкладывать все подробности своей непростой биографии перед первым встречным россом неразумно.

– Вас тянуло сюда… на уровне бессознательного? – уточнил Габриэль.

– Я не… Что вы имеете в виду?

– То, что все дороги ведут в Росс, – загадочно улыбнулся Габриэль и сменил тему: – Отщепенцы приняли вас за своего, и вы переняли у них кое-какие магические техники, верно?

– Верно, – настороженно ответил я.

– Сколько Знаков вы собрали?

Я выпрямился. Правая кисть сама собой легла на рукоять рапиры. Ее, кстати, никто из россов не попросил оставить вне поезда. Я подозревал, что в этом поезде никакое оружие не причинит вред россам – включая автомат, который я благополучно оставил в палатке в овраге.

– Откуда вы знаете про Знаки?

– Я – Спикер Секции Буфер, поэтому и зовусь БуфСпиком. Моя работа – многое знать. Пожалуй, для начала мне нужно кое-что объяснить относительно жизни в Республике Росс. Но прежде мне все же хотелось бы уточнить: сколько Знаков вы собрали?

– Два.

Габриэль помолчал.

– Маловато. Я рассчитывал на большее. Ну что же, это тоже неплохо. Вы добрались до нас… примерно за месяц, остались живы-здоровы и обзавелись двумя Знаками. Это очень даже неплохо…

Я подскочил:

– А про месяц откуда знаете?

Охватила дрожь. Творилось что-то несусветное.

Габриэль усмехнулся.

– Вечная Сиберия напичкана средствами слежения. Вы заметили? А где, по-вашему, сделаны все эти видеокамеры и микрофоны?

– В Республике Росс!

– Вот именно. Конечно, технологии, которые мы отдаем в эту кошмарную страну, устарели давным-давно, но их вполне достаточно, чтобы быть в курсе всего, что твориться в ваших гнилых бараках.

– Зачем вам шпионить за Вечной Сиберией? И почему вы отдаете технологии? Все эти комбайны и квест-камеры…

Я замолк, перехватило дыхание.

– Мой глюк… Это вы спланировали, да? Отвечай!

Я направил на него Знак Урода.

– Не пытайся меня заколдовать, сибериец, – презрительно проговорил Габриэль. – А то я могу и обидеться. Я все расскажу, но тогда, когда сам сочту нужным. Итак, вы будете слушать?

Во мне клокотал гнев. Руки чесались вынуть шпагу и добавить россу еще несколько дырок в дополнение к естественным отверстиям организма и тем, что проколоты пирсингом. Слабый голосок здравого смысла подсказывал, что надо потерпеть – глядишь, все само проясниться, но бушующие эмоции гнули свое. Пока я колебался, Кира положила прохладную ладонь на мое предплечье.

– Пусть расскажет, – сказала она.

Габриэль мерзко захихикал.

– Вы меня умиляете! Знаете, что самое наивное может быть в человеке? Его вера в то, что он что-то контролирует!

Но я уже пришел в себя и решил не давать повода россу хихикать над нами. Откинулся на спинку пня-стула и сложил руки на груди, молча ожидая рассказа. Габриэль сразу посерьезнел и сказал:

– Итак, начнем с базовых основ. Во-первых, Республика Росс – это не совсем республика. Ее так называют, чтобы было понятно ПоПовцам – то есть жителям Поганого поля. На самом деле Росс – это конгломерат Секций, и в каждой Секции – свои законы. Есть что-то общее, есть различия. Общее – это право на скрытое ношение оружия и запрет насилия.

– Эти вещи противоречат самим себе, – не удержалась Кира.

– Вовсе нет. Когда все граждане вооружены, уровень насилия падает в разы. Если же оружие совершенно, как у нас, то насилие исчезает совсем. Насилие существует только тогда, когда есть неравенство в силе. Иными словами, когда есть соблазн обидеть слабого. Если же все сильны, никто не пытается совершать насилие.

– В человеческой природе драться и воевать, – снова вставила Кира. Похоже, она лучше меня разбиралась в теме, поднятой Габриэлем. Меня же вся эта философия вовсе не интересовала; я ждал, пока разговор коснется лично моих проблем. – Есть личности, которых не остановит даже то, что любая его потенциальная жертва вооружена.

– И таких мы отправляем в Секцию Буфер, – подхватил Габриэль. – Ту часть страны, где идет договорная война с Отщепенцами. Они называют ее Прикордоньем. Горячие головы и любители риска спускают там пар, а Отщепенцы имеют возможность не терять воинских навыков, которые так ценят. Они же нас развлекают, и за это мы даем им кое-какую устаревшую технику.

“Вот откуда у них комбайн! – подумал я. – Но откуда комбайны у сиберийцев? Они-то как развлекают россов?”

– Вы – Спикер именно этой Секции? – уточнила Кира.

– Верно. Росс состоит из Секций, таких как Грин, Резорт, Оазис, Тек, Содом, Эдем и так далее… Это то, о чем я хотел рассказать “во-вторых”. Какими бы ни были потребности росса, он всегда найдет себе Секцию по душе. Нравятся развлечения и вечный кураж – добро пожаловать в Содом. Любишь природу – к вашим услугам Грин. Хочешь как следует расслабиться – вот вам Резорт, а если жаждешь создавать новые технологии и произведения искусства – езжайте к Секцию Тек. Но запрет на насилие по отношению к гражданину Росс и право на оружие сохраняются везде.

– А Эдем?

– Эдем надо заслужить, – непонятно ответил Габриэль и продолжил: – В-третьих, мы, россы, делимся на касты. Восемь каст, включая ту, куда входят только ПоПовцы. Речь, конечно, о Слэвинах – слугах и рабах. Дальше идут Солаги – они практически бесправны и набираются из Слэвинов, которые заслужили гражданство; далее идут Серферы, Спайдеры, Спикеры, Сеньоры, Сюзерены и Спириты… Гм… Спириты считаются мифической кастой, но пусть будут… Чем одна каста отличается от другой – тема отдельной большой лекции. Вам пока надо знать, что я перечислил касты в порядке возрастания прав на собственность и возможностей.

– Над вами, получается, только Сеньоры и Сюзерены? – не удержался я. – Если не считать Спиритов?

– Правильно, – осклабился Габриэль. – В этом поезде мой статус – самый высокий. Поэтому я и позволил себе забрать вас с собой на туристический поезд.

– Зачем мы вам нужны? – спросил я, не особо надеясь на ответ. Я помнил, как он сверлил нас глазами, а потом сосредоточился на мне. Что показывают ему желтые линзы? Что он видит? В-токи?

– Не вы, а ты лично, колдун из Вечной Сиберии. Зачем ты мне понадобился, я объясню в Республике Росс, не раньше. Пока же помни, что все тобой пережитое не было случайным. И ты ничего не контролировал… и не контролируешь.

– Я это уже понял, – не без раздражения сказал я. – К чему повторять одно и то же?

– К тому, что смирение упростит тебе жизнь, колдун.

– Меня зовут Олесь.

– Да? – вроде как удивился Габриэль. – Неважно. Смирение и ненасилие – вот что важно. Если выполните эти простые правила, проблем не будет, обещаю.

– Смотря что называть насилием, – вмешалась Кира. – Если я сейчас вас обругаю, это будет моральным насилием или нет? А если расскажу о том, какой вы нехороший человек, большому количеству знакомых? Или попытаюсь манипулировать и шантажировать вас? Это будет психическим насилием?

– А ты умна, – отметил Габриэль. – Как тебя звать?