Текст книги "Исход (СИ)"
Автор книги: Александр Цзи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Мы остановились неподалеку от этого архитектурного кайдзю, вылезли из машины и, раскрыв рты, озирали сию красоту. Рядом мирно шелестела река.
Как Решетников поднимал эти блоки и бревна? Без крана не обойтись. Я слышал, что китайцы ухитряются вручную поднимать стройматериалы на второй, третий и так далее этажи без крана, с помощью хитрых блоков и рычагов, но Решетников, во-первых, на китайца не похож, во-вторых, один.
Выходит, кроме броневика у него есть и кран. Стоит вон там, под навесом, за дворцом…
На крыше шизофренического сооружения торчали несколько солнечных антенн и ржавая цистерна – очевидно, для нагревания воды. В реке, прямо у бетонного берега вальяжно вращалось деревянное колесо мельницы или электростанции (или того и другого сразу).
Вдоль путей выстроились столбы. Многие из них обрушились в стародавние времена. Провода были оборваны, но на тех столбах, что располагались возле дворца, висели прямоугольные светодиодные фонари. Уверен, они работали и исправно включались каждую ночь, освещая дворец.
Решетников – шиза, но не лишен здравого смысла. Иначе не выжил бы.
Хозяйство серьезное, хотя и отдает отчетливым запахом безумия. Витька одобрительно поцокал языком, затем покачал вихрастой головой.
Между колесом электростанции и гаражами дымил костер. Его покрывали сырые ветки и покрышка от небольшого колеса, отчего дым был черным и жирным.
Налюбовавшись, мы сели в мусоровоз и подъехали ближе. Я припарковался так, чтобы при малейшей надобности сразу выехать на мост и дать деру. Кроме следов от наших широких колес в грязи пролегли следы броневика, похожие на танковые. Судя по этим следам, броневик загнали под навес.
Когда мы подошли к станции, переоборудованной в первый этаж дворца, деревянная дверь сама собой открылась. С внутренней стороны к ней крепился металлический рычаг, который и двигал створкой.
Жажда Повелителя Поганого поля производить впечатление никуда не делась.
Я отвязал от зеркал портянки, развевавшиеся во время езды, как флаги, и накрутил на ноги. Они оставались немного сырыми, но это терпимо. Затем я нацепил и зашнуровал берцы. Мы с Витькой выбрались из машины и, поправляя висевшие автоматы, направились во дворец.
Внутри нам открылось обширное помещение с белеными в доисторические времена стенами. Сразу обнаружилось, что несмотря на гениальность по части изобретений, Решетников уборкой апартаментов себя не утруждает: пол в высохшей грязи, нанесенной на подошвах обуви, в углах скопилась жухлая листва и прочий сор, пауки свили паутину вокруг ламп, между стенами и потолком, в оконных проемах. Помещение заполняли коробки, дрова, стопки пыльных книг, провода, части неизвестных механизмов, пара лысых манекенов. Закрытые двери вели в другие комнаты.
Напротив двери на стене знакомый барельеф солнца и луны, но его крест-накрест перечеркивают изображенные сажей линии, а рядом нарисован мужской член.
– Вот это по-нашему, – хмыкнул я.
Справа разнокалиберное барахло заполняло самодельные полки, слева вверх уходила железная винтовая лестница. В потолке между входной дверью и Знаком зияло круглое отверстие, из которого с жужжанием спускался узкий подъемник. На подъемнике стоял Решетников в старом шелковом халате с полуоторванными карманами.
– Добро пожаловать, гости дорогие! – провозгласил он. – Идемте же ко мне!
Он распростер объятия, не обращая внимания на наше оружие.
Я посмотрел на Витьку, тот на меня. Я мотнул головой, приглашая пацана пройти на подъемник, и сказал:
– Я пешком по лестнице…
Если Решетников нападет на Витьку, я сразу вмешаюсь. Оказываться обоим с этим психом на движущемся пятачке глупо. Неизвестно, какие у него в подъемнике встроены ловушки.
Нахмурившись, Витька побрел к изобретателю с таким видом, словно ступал на эшафот. Я двинулся к лестнице, не спуская взгляда с Решетникова. Указательный палец нервно поглаживал спусковой крючок.
Но ничего особенного не произошло. Решетников нажал рычаг, подъемник зажужжал, приподнялся на полметра и застыл.
Решетников крякнул.
– Прошу прощения, перевес! Лучше ступайте-ка оба по лестнице. А я вознесусь в одиночестве.
Витька охотно спрыгнул с подъемника, и изобретатель, приняв картинную позу, поднялся один. А мы с пацаном проследовали на второй этаж по раскачивающейся лестнице.
На втором этаже дворца было темновато, сначала мы ничего не разглядели, кроме пробивающихся сквозь мутные стекла узких окон солнечных лучей, в которых плавала пыль. Решетников, который уже “вознесся”, хлопнул в ладоши и приказал:
– Наташа, включи свет, темно же!
Немедленно по углам захламленной комнаты, занимавшей всю площадь этажа, загорелись разномастные торшеры. Здесь было еще больше всякой всячины, чем внизу: разная потрепанная мебель, кипы тряпья, разбросанные по полу инструменты, детали, провода, компьютерные платы. На простом деревянном столе стояла шахматная доска с обглоданными краями (крысы постарались?), на ней выстроились батарейки вместо фигур.
В дальнем конце светился большой монитор. Я с любопытством подошел к нему, обходя столы, кушетки, полки, поддерживающие потолок бревна и сломанные комоды с наваленным на них хламом. На экране светились строки кода, написанного кириллицей, что само по себе редкость. Слова вроде бы русские, но звучат странновато: “Отворить перву портал”, “Додать Кси линью на координатну осу”… Это на каком языке?
– А где Наташа? – спросил Витька.
– Нигде, – ответил я, не оборачиваясь. Во мне проснулся айтишник, и я на мгновение забыл о настороженности. – Это как Алиса или Сири. Только Наташа.
– Че-е-е? – протянул Витька. – Сумасшествие передается по воздуху?
Я обернулся, с неохотой отрываясь от чудного кода.
– Нет, шкет, это такой бот.
Витька хлопал глазами. Не понимал, что значит “бот”. В Вечной Сиберии есть камеры виртуальной реальности, комбайны-гибриды, мусоровозы на электрическом двигателе, но нет ботов. Как это объяснить?
Встрял Решетников:
– Наташа, поздоровайся с нашими гостями!
– Здравствуйте! – сказал ровный женский голос.
Он исходил из древних динамиков по обе стороны от монитора. А не Наташин ли код программы?
– В Вечной Сиберии нет таких вещей, – сказал Решетников, с удовольствием озирая свою мусорку. – У них много чего нет. Это реликт былого величия, которое на самом деле никогда не было величием. Есть только мания величия.
Трудно спорить с этим утверждением. Я открыл рот, чтобы задать вопрос о Вечной Сиберии, но Решетников переставил батарейку на шахматной доске и радостно провозгласил:
– Вот!
– Слон на аш три, – ответила Наташа. – Шах ладьей.
Я с запозданием разглядел камеру на потолке прямо над доской. Похожую на камеры в Посаде. А что если все они сделаны в Республике Росс? Камеры и прочая продвинутая техника? Тогда понятна эта разница между технологиями и кошмарным состоянием прочей инфраструктуры.
У Решетникова затряслась бородка от бешенства, седые брови насупились, лоб собрался в гармошку.
– Чтоб тебя! – заорал он. – Ну ничего, я с тобой разберусь! В крайнем случае сожгу твои платы.
– Тогда вам не с кем будет беседовать, – невозмутимо парировала Наташа.
– Ладно, живи пока, – тут же успокоился старичок. – Я могу найти и других собеседников, знаешь ли… О твоей судьбе, Наташа, я подумаю позже.
Я снова открыл рот, но меня опередил Витька:
– Как вы нас засекли? Следили за дорогой? Камеры где-то запрятаны?
– Я увидел свечение ваших ламп, когда объезжал свои владения, – не стал тянуть с ответом изобретатель.
Я сжал челюсти. Подбешивала его манерность и самомнение, хотя я понимал, что передо мной психически больной человек. Владения он объезжал… среди ночи в грозу. Мы чуть в штаны не навалили из-за его ночного каприза.
И все же он гений. Создать “дворец”, броневик, электростанцию и бог знает что еще практически в одиночку, из всякого хлама (прав Витька, хлама не бывает, хлам только в башке у дураков), а иногда выстраивать Уродов шеренгами – обычному человеку это не под силу.
– Ночью? – уточнил Витька, будто прочитав мои мысли.
– Да, – с невероятным самодовольством проговорил Решетников, оглаживая бородку. – Чтобы показать Уродам, кто у них хозяин.
– Вы их провоцируете? – спросил я.
– Ставлю на место. Уроды – тупые существа, которым запросто задурить голову так же, как и всем людям. И время от времени надо указывать их место, иначе на шею сядут и ноги свесят. Они сюда не приближаются, знают, что со мной не побалуешь.
– Опасно же! – сказал Витька.
Решетников мигом убрал с лица самодовольную ухмылку – у него вообще очень быстро менялось выражение лица – и уставился на малого.
– Вы сомневаетесь в моей гениальности?
Витька быстро сказал:
– Нет-нет!
Снова включилась улыбка – как лампочка. Решетников с благосклонным видом повел рукой в сторону лестницы.
– Пройдемте! С третьего этажа моего дворца открывается отличный вид!
И сам затопал по гулким ступеням, потому что подъемник работал только до второго этажа – исключительно, как я понял, для того, чтобы производить впечатление для редких гостей. Как часто у этого чудака бывают гости? Как долго он готовится к их появлению? Наверняка по нескольку лет ему не с кем разговаривать, кроме Наташи. Если бы не бот, совсем сдурел и одичал бы.
Третий этаж представлял собой деревянный, грубо сколоченный сруб, где пахло стружкой, пластиковые окна были втиснуты в проемы как попало, а щели наспех замазаны цементным раствором. В сравнении с предыдущими уровнями третий этаж был почти пустым: из мебели стулья, одно продавленное кресло и стол без скатерти, но с самоваром, пряниками на тарелке с выщербленными краями, несколькими банками консервов, двумя сточенными ножиками и тремя ложками.
Повелитель действительно ждал гостей!
Я выглянул в окно – вид и вправду прекрасный: тонущий в легчайшей дымке бескрайний лес до самого горизонта, сверкающие извивы реки, краешек заводских строений, чистейшее небо. Посадов не наблюдалось.
Этот живописный вид подействовал на меня двояко: с одной стороны восхитил, с другой – расстроил. Никаких намеков на цивилизацию… Долго же придется ехать по необитаемым местам, населенным Уродами и психами.
– Нашел неподалеку запасы консервов, – сообщил Решетников, – вот, питаюсь… Не выращивать же огород! Это не пристало Повелителю, а Уроды слишком тупы, чтобы их заставить копаться в земле. А у Наташи нет тела, к сожалению.
Вздохнул.
Мы уселись, причем я и Витька остались при автоматах. Сумасшедший изобретатель устроил званый завтрак на третьем этаже из-за вида, но я держал в уме вариант, что это попросту ловушка – в случае чего из окна не выпрыгнешь… Решетников полностью игнорировал наше обмундирование, радостно хлопотал, изображая гостеприимного хозяина, показал, как ножами вскрывать консервы, в которых были кильки в томате, разные каши, тушенка и сгущенка. Мы с Витькой уже перекусили, но приготовились перекусить повторно.
– Вы живете один в этом дворце, Владимир Степанович? – спросил я, загребая ложкой рыбешку в томате. В слове “дворец” вопреки моему желанию просквозило ехидство, и Решетников поджал тонкие губы.
Положение спас Витька:
– Расскажите о своей жизни, ваше величество!
Вот в его тоне был искренний интерес.
– Вы очень воспитанный молодой человек, – сказал ему Решетников, улыбаясь. – Так и быть, расскажу. Я живу в Поганом поле… Кстати, предпочитаю называть его Полем Чудес, а не Поганым… Погань там, где люди… Так вот, живу я здесь десять лет, с тех пор, как покинул эту пародию на государство, Вечную Сиберию.
Я кашлянул и спросил:
– Почему это пародия, ваше величество?
Я и сам прекрасно представлял, почему, но заинтересовало мнение этого чокнутого, но талантливого чувака, которому Рептилоиды почему-то позволяют обитать за пределами Вечной Сиберии.
– Потому что если нет народа, а есть только рабы, то это не государство, а жуткая пародия на него. Не человек, а лишь скелет в одежде.
Меня против воли передернуло – в памяти воскресла сцена с пугалом. Решетников, не замечая мои корчи, продолжал:
– Рабско-диктаторские режимы вроде нашей хваленой Сиберии иногда творят великие вещи – как правило, на костях миллионов рабов. Египтяне построили свои пирамиды, древние китайцы – Великую Стену. Но цена чрезмерно велика и отзывается эхом боли в веках… Страна надрывается и спустя короткое время обращается в прах, как это случилось с Египтом времен фараонов и династией того императора-гигантомана. И на протяжении многих столетий людям остается грезить былыми достижениями, но сами они не достигают ничего особенного… Я имел несчастье родится в Вечной Сиберии, дорогие гости. Но несчастьем это было бы для нормального человека. Для гения же рабская страна – возможность проявить свой гений еще сильнее, лучше, выше, круче. В условиях тоталитаризма изобретатели куда более изощрены, нежели при мягких режимах, они прошли жесткий отбор, и финиша достигли наидостойнейшие. В свободной стране у изобретателей есть все условия для своей деятельности, у нас же – нет. Я считаю, что для дара изобретательства, а это то же самое, что самопожертвование, мученичество и подвиг, нужна авторитарная подавляющая система.
– А Республика Росс – свободная страна? – спросил я.
Витька взглянул на меня с недоумением и любопытством.
– Что? – удивился изобретатель. – Какая республика? Никогда не слышал.
Я не стал разъяснять. Старик не в курсе, ну и ладно. Вместо этого спросил:
– Как считаете, Поганое поле покрывает весь мир?
– А как же иначе? Если Поле Чудес покрывает не все земли, тогда были бы другие страны, и их жители рано или поздно забрели бы к нам на огонек! Нет, мой дорогой, Вечная Сиберия, увы, последний оплот подобия цивилизации. Поле Чудес когда-нибудь захватит и Вечную Сиберию, и она падет. В сущности, Поле постоянно теснит наше хваленое недогосударство. Совсем недавно случился прорыв Поля, и многие Посады остались заброшенными. Вы их должны были проехать. А завод, где мы познакомились? Думаете, его оставили по своей воле? Нет, нет и нет! Против прорывов Поля Сиберии нечего противопоставить – и Чистая Дружина, и божественный Председатель собственной персоной совершенно бессильны! Совсем скоро новый прорыв сотрет с лица земли Князьград и все оставшиеся Посады, и вся планета станет Полем Чудес.
Сказанное мне не понравилось. Если у “Его Величества” нет гостей из других стран, то из этого не следует, что других стран не существует. Поганое поле, вероятно, имеет барьер, за который просто так не пробраться. Заплутавшие грибники и охотники на Вечную Сиберию не наткнутся, геологоразведчики и путешественники ни с того, ни с сего в гости к Решетникову не заявятся.
Преодолеем ли мы с Витькой этот гипотетический барьер? Что он из себя представляет?
– Когда это случится? – с тревогой спросил Витька.
– Вопрос десятка лет, если не меньше.
– И ничего нельзя сделать?
Решетников рассмеялся блеющим смехом, задрав голову и показав острый кадык под бородкой.
– Отчего ж нельзя? Можно! Можно ускорить наступление Поля! Когда я обрету полный контроль над тварями Поля, то сам лично поведу их на Невечную Сиберию! К сожалению, пока удается созывать одних Уродов, а не все порождения Поля – и строить их в подобие армии… Да вы это сами видели… Но чтобы вести их в бой – этого у меня пока не получилось провернуть. Потом – эта их светобоязнь…
– Зачем вам это, ваше величество? – воскликнул Витька.
– Чтобы эти тупоголовые идиоты поняли, кого изгнали! Достойнейшего из всех обитателей!
– Может, их надо пощадить? Раз они глупые, то не отвечают за себя!
Мой малолетний спутник был, судя по всему, неравнодушен к дальнейшей судьбе задницы мира, из которой с такой радостью выскочил.
– Вы весьма добры, – отметил Решетников. – Но над несправедливостью должна состояться справедливая кара!.. К тому же, если я буду сидеть сложа руки, Поле все равно сделает все за меня.
Я перехватил взгляд Витьки. Взгляд как бы понукал заступится за сиберийцев. Но я пожал плечами. Плевать мне на Вечную Сиберию, глаза б мои ее никогда не видели… Решетниковым движет шизофрения, месть и мазохизм – иначе не ждал бы падения Сиберии, злобно потирая ручки. И не разглагольствовал бы так много о стране, которую десять лет как покинул. А вот я, едва вернусь домой, выкину эти дни из памяти, как дурной сон.
– Куда едете? – сменил тему изобретатель.
– К Отщепенцам, – упавшим голосом сказал Витька. Понял, что Решетникова не переубедить, а от меня пользы ноль.
– Да, слышал о них, – оживился старичок. – Их много, но государства у них нет. Полная анархия, воля вольная.
Раньше я допускал, что Отщепенцами прозвали жителей обычного мира, но сейчас усомнился – воли вольной у нас отродясь не бывало.
– Далеко до них? – спросил я.
– Где-то за рекой. Не знаю точно. Кроме того, Отщепенцы не привязаны к одному месту, они кочуют.
С этими словами изобретатель показал пальцем в окно с чудесным видом. Солнце поднялось высоко, дымка над лесом испарилась, в открытые ставни веяло теплым свежим воздухом. Я заерзал – пора ехать.
– Ваше величество, – сказал Витька, – разрешите попросить вас не рисковать с вашими экспериментами. Уроды – они опасные!
Решетников расплылся в растроганной улыбке. Витька быстро приспособился к заскокам этого гениального дурачка. Сказался опыт жизни с придурочными родителями.
– Вы мне симпатичны, юноша… Не желаете остаться со мной во дворце, побыть подмастерьем? Я научу вас создавать удивительные приборы!
У Витьки вспыхнули глаза. Предложение его захватило, и я напрягся. Витька, конечно, откажется, но псих может попытаться принудить его силой. Я потихоньку развернул автомат дулом к Решетникову.
Со вздохом пацан произнес:
– К сожалению, мы спешим. Но я постараюсь вернуться как-нибудь…
Последние слова он сказал на полном серьезе.
Усы Решетникова грустно повисли, старик помялся и сказал:
– Что ж… Не судьба. Моя судьба – творить в гордом одиночестве! Но я сделаю вам подарок, чтобы вы не забывали меня. Мое новейшее изобретение, о котором все так называемые ученые Сиберии лишь мечтают: водородный аккумулятор, срок эксплуатации которого – сто лет!
***
В дворцовом гараже мы с Витькой изучили царский подарок. Водородный аккумулятор выглядел как громоздкий металлический ящик, залитый веществом, похожим на смолу, с торчащими из разных углов свинцовыми клеммами. Корпус этого ящика размером с крупный дорожный чемодан был небрежно окрашен синей краской, черной же краской сбоку было выведено: ВСР-5. Очевидно, это значило “Владимир Степанович Решетников, модель № 5”.
Достав из кучи разных вещей в кузове мультиметр, Витька проверил напряжение – оно не отличалось от такового в наших обычных батареях. По словам Решетникова его аккумулятор способен работать без перерыва сто лет подряд, и я, естественно, в это не поверил – не бывает таких аккумуляторов. Разве что это миниатюрный термоядерный реактор. Сам изобретатель в ответ на вопросы хихикал и принцип работы прибора не разъяснял.
Мы с Витькой прямо в гараже вынули из гнезд все наши аккумуляторы и подключили “ВСР-5”. Я включил двигатели, выехал из-под навеса – все работало нормально.
В гараже обнаружился давешний броневик с ультразвуковым излучателем. Мы с Витькой обошли его со всех сторон, долго облизывались на антенну. Машина качественная, никакие Уроды в ней не страшны, настоящий танк с амбразурами вместо окон. Но Решетников ее, конечно, не отдаст по своему желанию.
Разумеется, у нас есть оружие, и с его помощью нетрудно отжать броневик силой, но, во-первых, мы не разбойники с большой дороги, а во-вторых, неизвестно, какое оружие в распоряжении самого Решетникова. Вряд ли он слаб и безоружен, раз выживает в Поле десять лет кряду.
Кроме броневика в гараже находились электромотоцикл с широкими колесами – старый и потрепанный, – решетчатые фермы разобранного механизма, скорее всего, пресловутого крана, который использовался при постройке верхних этажей дворца, и много разного не-хлама.
Мы попрощались. Как ни странно, без эксцессов и неприятных сюрпризов: Решетников не потребовал стать его рабами, не взбеленился на пустом месте, как это бывает с клиническими психами, не выкинул еще какую-нибудь фортель. Он раскланялся и, сославшись на занятость государя, удалился во дворец. До нас донесся его крик:
– Наташа! Сегодня я тебя порву! Начинаем новую партию!
Прямо не верилось, что все прошло так гладко. Я не осмелился просить ультразвуковой излучатель. Наших фонарей хватит за глаза. Что касается “ВСР-5”, то мне загорелось проверить его на радиоактивность. Витька сказал, что счетчик Гейгера у нас есть, но нерабочий, нуждающийся в починке. Пока я прикидывал, как поступить, включился интерфейс моего мозгового апгрейда.
БАТАРЕЯ ИЗ ВОДОРОДНЫХ ТОПЛИВНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ
СТАБИЛЬНОСТЬ – 98%
РАДИОАКТИВНЫЙ ФОН – 32,4 МИКРОРЕНТГЕН В ЧАС
– Ну надо же! – вырвалось у меня.
– Что? – спросил Витька.
Я нетерпеливо спросил:
– Нормальный радиоактивный фон – это сколько?
Витька был не в курсе.
Апгрейд снова ожил:
РАЗРЕШИТЬ ПОДКЛЮЧЕНИЕ АРХИВНОЙ ПАМЯТИ
ДА/НЕТ
И снизу шли буквы помельче – возможно, они были там и в тот раз, когда я замешкался с замком на секретной мастерской, но я их не разглядел из-за стресса:
ДАЛЕЕ НЕ СПРАШИВАТЬ
Я откашлялся и громко произнес:
– Разрешить и больше не спрашивать!
– Чего? – не понял Витька.
Я не ответил – не сейчас.
НОРМАЛЬНЫЙ РАДИОАКТИВНЫЙ ФОН – НЕ ВЫШЕ 50 МИКРОРЕНТГЕН В ЧАС
– Спасибо, – сказал я.
– Да с кем ты базаришь?
Взволнованный, я разъяснил ситуацию, попутно садясь за руль и включая двигатели. Индикаторы батарей показывали стопроцентный заряд – если Решетников не наврал, то этот показатель не должен меняться в течение лет пятидесяти. Да и то, если все эти пятьдесят лет мы будем ехать без остановки. Если наврал, то мы всяко сэкономим на наших “родных” аккумуляторах.
Я вырулил к основной дороге и повернул на мост. Через мост мы перебрались благополучно и снова углубились в лес.
Некоторое время молчали, переваривая события утра.
Молчание первым нарушил Витька:
– Там… в Посаде ты назвал себя другим человеком… Сказал, что у тебя была другая жизнь. Что ты имел в виду?
Вот, блин, вспомнил! Ладно, кажется, пришло время ввести моего спутника в курс дела, времени полно.
Вводил в курс дела я Витьку целый час, пришлось отвечать на массу вопросов об обычном мире – что такое визитки, как можно быть безработным, куда смотрят Модераторы, почему за жилье надо платить и почему кафе – это не столовая, где похавать можно бесплатно, и зачем вообще туда ходить.
Когда я закончил, описав пробуждение в “Квест-зале”, Витька спросил:
– А вдруг вся твоя предыдущая жизнь и есть глюк?
– Да не может этого быть! – неожиданно для самого себя крикнул я.
– Ладно-ладно…
– Тогда надо предположить, что прямо сейчас у меня глюк и ты мне мерещишься!
– Но я же знаю, что настоящий…
– Вот и я знаю! И жизнь моя прежняя настоящая! Ваша Вечная Сиберия с этим дерьмовым полем – всего лишь зона экспериментов плохих людей, вы все марионетки, просто не понимаете этого. А вокруг вас обычный мир… И он гораздо лучше вашей Сиберии.
Витька помолчал. Ровно гудели двигатели, машина покачивалась на неровностях, шелестела трава под днищем, о лобовое стекло разбивались мошки.
– В вашем мире все счастливы? – внезапно спросил Витька.
– Не все, но возможности для счастья есть у всех.
– И нет рейтингов, Модераторов и Админов?
– Я же сказал, что нет, – проворчал я, а сам подумал о базах данных и социальном рейтинге в некоторых странах. И про ментов, которые не лучше Модераторов. Твердо повторил: – Нет. Ни рейтинга, ни чипов в башке. И Модераторов тоже нет.
– Классно! – обрадовался Витька. – Значит, мы едем в твою страну?! Получается, жить там хорошо! Наверное, это Республика Росс, о которой ты говорил?
– Нет, про Республику Росс я ничего не слышал. Моя страна называется Россия, и это не Республика, а Федерация.
Я рассказал о надписи на пластине под капотом. Витька об этом впервые слышал.
Мы ехали примерно часа два. Солнце поднялось над головой, было жарко, как в тропиках. Дорога ухудшилась, мы ползли еле-еле, объезжая бездонные ямы и поваленные замшелые стволы. Нас окружал лес без признаков жилья. Возле небольшой речки с заросшими берегами мы остановились на обед. Индикаторы батареи по-прежнему показывали 100 %, хотя должны были немного подсесть. Я старался сильно не радоваться этому обстоятельству, чтобы не сглазить.
Во время стоянки Витька заглянул под капот, убедился насчет надписи о Республике Росс и Поганом поле. Наглядное подтверждение моих слов его поразило, будто он до последнего мне не верил. Долго молчал, потом, когда тронулись в путь, заговорил:
– Почему раньше не сказал, что из другого мира? И про апгрейд?
– Когда раньше? – недовольно спросил я.
– Да хотя бы вчера, когда мы полдня в грозу в том доме прятались. Нам разговаривать не о чем было.
Я поджал губы, не отрывая взгляда от дороги. Чувствовался некий наезд от Витьки.
– Не хотел.
– А что ты хотел?
– Я просто хотел домой! – раздраженно сказал я. – И до сих пор хочу! Это моя главная и единственная цель!
– Я заметил. Ты перед гением не защищал Вечную Сиберию, хотя некоторые жители к тебе отнеслись с добротой.
Вот чего не люблю, так это того, когда кто-то – особенно салага – начинает мне читать мораль и в чем-то упрекает.
– А некоторые отнеслись не с добротой! – огрызнулся я.
– Теперь будешь им мстить? Как Решетников?
Я с трудом удержал в себе зародившийся огненный ком злости. Спокойно сказал:
– Я никому ничего не должен, усек? Всем не поможешь, вот я и не рыпаюсь. Я человек маленький и прекрасно это осознаю. Моя хата с краю.
– Тебе начхать на всех, да? Как и на меня. Ты меня взял с собой, потому что я тебе нужен.
– Мы оба друг другу нужны, – поправил я. Злость немного отступила.
– Я понял, – не стал спорить Витька.
– Ты вроде не имел ничего против того, что у нас деловые взаимоотношения.
– И сейчас не имею. Просто хочу тебя понять.
– Понял теперь?
– Нет. Вот ты хочешь домой. Но ты не дома – ты в Поганом поле. А рядом я и иногда другие люди. Почему бы тебе с нами не подружиться по-настоящему, а не просто использовать, когда нужно? Ведь когда я тебе перестану быть нужным, ты меня бросишь?
– Усыновлять точно не буду.
– Родители мне не нужны. Только друзья.
– Вот и найдешь друзей среди Отщепенцев.
– Если Великая Сиберия – зона экспериментов, то нет никаких Отщепенцев. Можно спрятать в тайге маленькие посады, но нельзя скрыть большие поселения.
Он был прав. Я не ответил. Некоторое время ехали молча, тайга не менялась, небо в узкой полоске между кронами наверху бледнело. Я начал дремать – наступил водительский транс, – но в какой-то момент рывком пришел в себя: лес неожиданно кончился, потянулись поля.
Вдали, прямо по курсу над горизонтом вздымались циклопические небоскребы – повыше нью-йоркских, наверное. Прямоугольные, цилиндрические, треугольные, трапециевидные, всевозможных причудливых форм. На сверкающих стенах некоторых высоченных зданий зеленели пятна растительности – на балконах росли целые рощи.
Обомлев, я нажал на тормоз слишком резко, и мусоровоз нырнул носом вперед, Витька уперся ладонями в панель, я вцепился в руль.
– Что… за… херня? – выдавил я.
Витька несколько раз вдохнул и выдохнул. Проговорил:
– Зона экспериментов, говоришь?..
