Текст книги "ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были"

Автор книги: Александр Чуманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– No Pasaran! (а это, если кто не знает, вовсе даже не по-английски) – скандировали исступленно многотысячные людские стада, маршируя с одинаковой решимостью как по городам, так и по сельской местности, расшугивая последних зазевавшихся глобалистов, будто крыс.

Однако не только предупреждение, поступившее неизвестно от кого, так всколыхнуло народные массы, а еще и глобализация – такая самодовольная и сытая, пышно празднующая и празднующая свою, как ей казалось, блистательную победу, когда абсолютное большинство людей никак, хотя бы в душе, не может и не хочет примириться с этой грандиозной обезличкой всего на свете, мучается и страдает в окружении совершенно чужих и чуждых лиц, обычаев и морально-нравственных стандартов – достала, допекла всех!

Кроме того, перемешанным самым вульгарным образом человеческим атомам ничто не было по-настоящему дорого в местах, куда забросил их злой рок. И они с легкостью соглашались переместиться еще куда-нибудь, но чтобы уж там все вокруг были своии была перспектива, хотя бы отдаленная, назвать однажды это место Родиной…

Так слаженно человечество еще не действовало никогда. Хотя, конечно, понимало, что жуткие конфликты из-за того, что кому-то досталась земля более плодородная и более богатые недра, а кому-то – наоборот, в будущем неизбежны. И многое другое понимало. Но пока задумываться об этом не хотело. Будет еще время. Если будет.

И мир стал многополярным. Хотя при этом все равно везде сохранилось определенное количество чужаков. Всякие же могут быть у людей обстоятельства. И никто за этими чужаками не думал охотиться, как недавно – за глобалистами, потому что все прекрасно понимали: совсем-то без чужих тоже нельзя! Они, наоборот, необходимы, чтобы бодрить коренное население и вносить свежую струю.

И сразу было отмечено чуткими приборами, что угол наклона оси меняться перестал. А потом и пополз в обратную сторону. Медленно, однако – пополз.

Кроме того, евреи наконец-то обрели территорию, на которую никаких исторических притязаний ни у кого не могло быть. В Антарктиде. Там, правда, ничего пока не росло, но зато был очень теплый климат и практически нетронутые недра, так что в скором времени получился истинный Эдем. А палестинцев разместили на другом конце планеты. И еще некоторые народы, давно требовавшие суверенитета, получили по куску нового континента.

И, в конце концов, благодарное человечество воздало дань заслуженного уважения в первую очередь Иванушке, потому что его имя попало в Интернет, а во вторую – и деду, воспитавшему юного гения. Они на всех памятниках так вдвоем и были. Дед – сидячий, а Иванушка – подле него. Стоя и одну руку на плечо возложив, а другую – воздев. В общем, как Минин и Пожарский. Да еще Иванушку сделали своим почетным членом почти все научные академии мира. И мантии прислали. Да еще одна конфессия причислила к лику святых. А другие не успели. Могли бы и – позже? Да нет, знать, не могли. Знать, не положено.

Однако свой привычный образ жизни нашим героям и после всего этого удалось сохранить. Как и все прочее. Потому что им, находящимся на своей исторической и какой угодно Родине, даже менять местожительство не пришлось.

11. ПУЩЕННАЯ В БЕЛЫЙ СВЕТ

Жили-были в одном довольно скучном, но зато почти что самом безопасном, в смысле природных катаклизмов, месте нашей планеты Иванушка и дед, горя, в общем и целом, не зная. Точнее, благополучно и с честью преодолевая любые напасти, поскольку оба были только с виду простоваты и даже, возможно, малость придурковаты, а на самом-то деле – пацаны реальные и порой страшно башковитые. Особенно Иванушка, который обещал с годами вырасти в самого настоящего Царевича. Ну, а дед уж в силу возраста ничего такого, понятно, не обещал, мечтая лишь увидеть внука взрослым и счастливым.

И вот однажды пристал Иванушка – сделай да сделай, дед, настоящий лук, какой у всех порядочных Иванов Царевичей имеется. И, само собой, – колчан со стрелами.

А у деда к тому моменту уже был печальный опыт. Он увидел как-то у больших пацанов рогатки, и до того эти рогатки несерьезные да просто неправильные были, что деду стало жаль явно умирающей вековой традиции, и он сам, не дожидаясь, когда Иванушка попросит, сделал классную рогатку. Из которой не просто – в белый свет пулять, а вполне серьезно охотничать. На воробьев, на кошек, а если жалко тех и других – по бутылкам можно. Вроде как – стендовая стрельба.

К счастью, Иванушка тогда глаз никому не вышиб, а только – одно маленькое стекло у соседей в кухне. Зато уж настыдили деда… Все кому не лень. И в основном сомнения относительно здоровья дедовой головы высказывали. Мол, конечно, что старый – то малый. И ведь не возразишь ничего по сути. И не объяснишь, что возраст тут ни при чем, что мы всегда такими были. А объяснишь – так тем хуже.

И стал дед всяко изворачиваться. Мол, луками теперь только полные дикари на островах Полинезии да затерявшиеся в джунглях африканские пигмеи пользуются. А так лук безнадежно и навсегда устарел.

А Иванушка – свое. Знает, что все равно по его, в конце концов, выйдет.

А дед ему, чуть не плача:

– Слушай, внук, у тебя и дома, и здесь оружия всякого – арсенал! И автоматического стрелкового с лазерными прицелами, и гранаты всех систем. Средних размеров пехотное подразделение вооружить можно. Стыдно же будет – с луком-то. Засмеют же!

А Иванушка:

– Сделай, говорю, мне лук! И колчан со стрелами.

– Может, лучше – воздушного змея?

– Давай – змея. Но потом все равно – лук.

– Да на фига он тебе?!

– А – вот…

И дед наконец начал догадываться. Парень-то – в пору входит. Семь лет уж через пару месяцев стукнет… Как, однако, время летит… Видать, надумал внук личную жизнь начать устраивать. Да не как-нибудь примитивно и обыденно, а так, чтоб… Подобающе, в общем. Как Иваны Царевичи да Иванушки Дурачки, которые многих царевичей умней, обычно поступают. Сам же давеча ему – очередную сказку про такое-эдакое впаривал. Вот и…

А не рановато ли? Да, пожалуй, нет. Девки-то нынче чуть не с пеленок порочные… Куда-то придем… К тому ж «начинать устраивать» – это ведь не жениться еще!.. Нет, впрямь – пора…

– Ладно, внучек, будь по-твоему. Но если опять начнешь стекла бить, то лучше я сразу – опять в маленькую серую птичку…

– Стекла бить не буду.

– Что ж… Однако если выйдет не так – не обессудь. Мы в «полинезиях» не обучались. Сделаю, как умею. А вот колчан… Колчан вообще не умею. Мы без колчанов замечательно обходились.

– Колчан, так уж и быть, не делай, – неожиданно легко согласился внук на компромисс.

– Но придется тебе терпением запастись…

И работа закипела. И дед уж постарался, ни в чем не схалтурив. Полдня в лесу разыскивал можжевеловую палку нужной длины и толщины да чтоб еще прямая. Насилу нашел. Сушил эту палку несколько дней, хотя видно было, что запас терпения внуку удалось скопить не очень большой. Да и у самого-то деда с терпением всю жизнь не ахти.

Великолепная тетива получилась из капронового, что ли, шнурка. В дедовом детстве таких веревочек еще не существовало. И когда загибал – не сломал, хотя такая опасность всегда более чем реальна. Ведь хочется как следует загнуть, а не то что…

А вот со стрелами намучился дед. Он их в детстве выстругивал ножиком из расколотой предварительно доски. Из такой доски, которая ровно раскалывалась. Конечно, теперь у него в хозяйстве был инструмент и более прогрессивный, чем ножик, но дед решил ничего в отработанной технологии не менять. Во избежание дополнительных проблем. Мол, пусть не быстро, но – наверняка. И нечего тут мудрить.

Он, выстругав кое-как только одну стрелу, уже завалил стружкой весь двор. А надо ж было – хоть несколько.

Впрочем, и одну-то еще предстояло до конца довести. Для чего требовался наконечник, который изготавливался из консервной банки. Но тоже дед несколько банок перепортил, прежде чем у него получилось более-менее. Да и то… Между тем когда-то – запросто. А теперь – не загибается жестянка, как надо, и все тут! Видать, какой-то был технологический прием, но забылся напрочь. И руки, которые якобы могут что-то такое помнить помимо головы – нет.

Видать, слишком много времени прошло. Вот если бы дед сыну своему луки мастерил, то, может, теперь было легче. Но у деда сыновья вообще никогда не получались.

Наконец была готова и стрела. И внук незамедлительно приступил к баллистическим испытаниям. Сперва – на втыкаемость и на целкость. Стрела легко вонзилась в нужную доску забора, и даже ее кончик вибрировал по-настоящему. Тогда Иванушка вышел на улицу и запулил вертикально. На – взлетаемость. Стрела взлетела высоко и упала на лужайку возле дома, довольно глубоко уйдя в грунт. Потом был выстрел на улетаемость. И стрела улетела далеко. Так что ее не удалось найти.

Однако за это время была готова – вторая. Мастерство росло не по дням, а по часам, и руки, кажись, все-таки что-то помнили.

Вторая стрела упала к соседям в огород, Иванушка и дед очень вежливо попросили соседей поискать, соседи нашли, но предупредили, укоризненно глядя деду в глаза, что – первый и последний раз. Поэтому когда стрела упала к ним на крышу, дед кротко вручил внуку – третью.

– Иди-ка ты, Иванушка, уже в чистое поле. Ты ведь туда собирался. А я сделаю тебе еще пару штук, и все. Видишь, мозоль какая. Кровавая. Щ-щас прорвется, дак…

И пошел Иванушка в чистое поле. В смысле, на пустырь, где раньше стояла какая-то воинская часть, которую потом расформировали и военные, побросав весь хлам, разъехались кто куда, но оставшееся пространство, наверное, так и числилось за их ведомством. А дед, доделав стрелы и прорвав-таки мозоль, пошел отдыхать, потому что устал, как собака.

Но только он задремал, слышит – Иванушка. Да и не один. С девушкой годов пяти. Принцесса не принцесса, но – ничего. Во всяком случае, одета чистенько, и сопли под носом не блестят. И, кажется, некурящая. Хотя что из нее вырастет, с определенностью, конечно, не скажешь, однако – не лягушка-квакушка, точно.

– С кем это ты, Иванушка?

– Дед! – А у самого глаза – «по семь копеек». – Дед, это – Лиза!

И дед аж вскочил на диване. Но тут же охнул, за поясницу схватился, в глазах потемнело.

– Лиза – это! – повторил внук, думая, что дед все позабыл.

Но дед ничего не позабыл. Бедную Лизу из Антарктик-Сити, которая им обоим очень нравилась, но с которой ни у деда, ни у внука ничего серьезного в силу возрастных причин быть не могло, никогда ни на миг не забывал.

– Вижу, – молвил наконец дед, когда боль слегка отпустила. – Проходи, Лиза. Сейчас мы будем пить какао. Ты любишь какао, Лиза?

– Не знаю. Мы дома его почему-то не пьем, – ответила смущенно девочка, но прошла в комнату.

И деду все в ней понравилось. И голос, и смущение, и непосредственность, с которой она в чужой дом вошла. К мужчинам. Хотя на туЛизу она нисколько не походила. Ну, нисколечко. Потому что имела типично азиатский тип внешности и фамилию «Судзуки». Лизавета Судзуки. В чем после всемирного Потопа ничего странного нет. Как и во многом другом.

Сели пить какао. Стали разговаривать. Дети – просто так, а дед – чтобы все разузнать и выведать. А потом выводы сделать. И обобщения, если получится.

– Дед, я две стрелы потерял. Но последняя – вот! Лиза подобрала. Я, представляешь, чуть ее не подстрелил!

– Это большое счастье, что – чуть. А то нам бы… Мог бы и международный скандал выйти… Лиза, а у тебя наше гражданство есть?

– Откуда? – девочка тяжко вздохнула. Как маленькая, уставшая от жизни старушка.

– А что – так?

– Да мама с папой пробовали, но это очень-очень сложно. И если даже – то нескоро.

– Хм-м… Точно. У нас, как говорится, имеет место быть… А кто твои мама с папой, девочка, в смысле, чем занимаются?

– Папа – инженер. А мама – учительница. В школе японский преподает. Только, говорит, часов мало, поэтому и денег…

– Но папа-то хорошо зарабатывает?

– Папа – хорошо! Но тоже мало.

– Ясно. Все ясно… А что поделаешь – трудные времена. Может, скоро полегче станет… Извини за бестактность, но многие ваши назад уехали, когда мы земную ось правили…

– Нам тогда не хотелось. Но теперь, наверное, уедем скоро. Правда, пока окончательно не решили, но…

– Уедете? – вздрогнул Иванушка.

– Еще не точно…

– Да, от вашей прекрасной страны мало осталось. Мы, правда, чисто по-русски поделились с вами как с погорельцами, чем могли, хребет Сихотэ-Алинь – чуть не весь, что поболе несчастных Курил, а про нас все равно… Хотя – замнем…

– От нашей прекрасной страны, которая была и так небольшая, остался один архипелаг. Вроде Курил бывших. А Сихотэ-Алинь… Нет, спасибо, конечно, только там все чужое… Так, во всяком случае, папа с мамой говорят. А они мне добра желают… – Пожалуй, это была и впрямь маленькая, но изрядно пережившая старушка. Каких немало и в иные, более стабильные времена.

– Но зачем же вы – тогда?

– Как, разве вы не слышали?!

– Что? – это Иванушка и дед спросили хором.

– Как что? Ну, вы даете! У нас же там теперь – микадо опять!

– Это что? – ляпнул Иванушка, столь явно выказав свое невежество, что дед аж болезненно поморщился.

– Ваня, так шутить глупо! – почти что прикрикнул он на внука и, чтобы внук его правильно понял, быстро добавил: – Про микадо, про то, что у вас восстановлена монархия, мы, разумеется, знаем и сердечно рады. Но просто нам показалось, что ты про другое сказать хотела, ведь про микадо сейчас весь мир только и говорит.

– Я лишь хотела добавить – но об этом вы тоже, значит, слышали – что микадо приказывает всем японцам… Потому что Родина…

– Ясно, Лиза, все ясно. Святое дело. Конечно. Раз сам микадо…

– Ой, мне домой пора, меня родители потеряют!

– Да-да, конечно, Иван, проводи Лизавету. Приятно было познакомиться, заходи к нам еще, девочка.

– Можно?

– Нужно.

– Хорошо. Если только родители мне сейчас не запретят.

– Так уж постарайся, чтоб не запретили!

– Обязательно. До свидания, дедушка.

– До свидания, внучка…

И молодежь ушла, но у деда весь сон пропал, мысли всякие тревожные да не особо веселые одолевать начали…

«Конечно, это, должно быть, очень тяжело, когда все вокруг чужое и все чужие. Сам, правда, на собственной шкуре не испытал, но чувствую. А глобалисты хотели – через колено. Какое счастье, что не вышло…»

А Иванушка между тем довел новую подружку до ее дома, оказалось, что они в пятиэтажке снимают однокомнатную, где, кроме Лизы, мамы и папы, еще два братика-близнеца годовалых. И все – японцы!

Иванушка мужественно довел Лизу до двери квартиры, потому что именно в подъездах любят шалить ужасные злые маньяки, открыл Лизин отец – щуплый невысокий очкарик, а за его спиной маячила миниатюрная мама, будто сошедшая со старинных японских акварелей времен Хокусая, что ли. Тоже в очках. Оба, однако, обрадовались с чисто местной непосредственностью. Стало быть, она, непосредственность, не такая уж местная. Оба, значит, уже начинали беспокоиться.

– Это – Иванушка, – сказала Лиза родителям, – мы с ним сегодня случайно познакомились и уже подружились.

– Здравствуй, Иванушка! – сказал Лизин папа. – Меня зовут дядя Игорь. – И пожал Иванушке руку. Его рука показалась Иванушке очень сильной. Хотя и маленькой.

– А меня – Мария Ивановна, – сказала мама и улыбнулась.

Улыбнулся и дедов внук, но ничего не сказал, только молча удивился, что всех по-русски зовут.

Он, вообще-то, имел твердое намерение только проводить новую подружку и немедленно уйти. Однако когда его пригласили на чай, он вспомнил, что Лиза-то какао у них пила, и, чуть поколебавшись, решительно шагнул внутрь. Сразу разулся, конечно, понятия не имея, что у японцев тоже есть обычай разуваться, чем доставил хозяевам явное удовольствие. Но неужто они, живя здесь уже довольно долго, до сих пор не замечали, что русские им хотя бы в этом ничуть не уступают? Наверняка замечали. Но, должно быть, это их продолжало умилять…

Чай оказался таким, какой Иванушка и дома пил, но в то же время – совсем не таким. Гораздо, гораздо вкуснее. И подумалось: а ведь будь у них под рукой своя японская вода да все остальное, то каким бы получился чай? И еще подумалось, что и наши бы люди, имея возможность пить такой напиток, тоже, может, сделались трезвыми, как японцы. Но тут же встали перед глазами противные дядьки да тетки, день и ночь неприкаянно слоняющиеся по поселку, которых после Потопа совсем не стало, но со временем откуда-то опять появились – они б тогда наверняка так же ханыжили насчет чая и все равно на работу не ходили.

А вот печенье, которое к чаю подали, Иванушка не любил. Они с дедом такое никогда не покупали. А покупали дорогое и рассыпчатое…

Таким образом, побывав в гостях, Иванушка, по обыкновению, и десятка слов не сказал вслух, но подумать успел о многом. Хозяева же решили, что мальчик этот очень хорошо воспитан – заметил, что за ширмой годовалые близнецы спят, и моментально сообразил, как следует себя вести. И не стали запрещать своей дочке с ним дружить. Потому что должен же у нее быть какой-то круг общения.

– Дед, – спросил Иванушка с порога, – а почему они все по-русски называются?

– Это, как им кажется, должно нравиться нам, – не задумываясь, ответил дед, – да еще они уверены, что мы их настоящие имена будем обязательно и даже нарочно коверкать. Хотя имена-то у них… Вот у монголов – да! Язык сломаешь. Был у меня в институте приятель – Алдаберген Букей. Так я почти уверен, что никакой он не Букей, но – на порядок заковыристей. А японские – семечки. Кстати, брать себе русские имена – не только японская причуда. Многие и, что характерно, чаще всего азиаты этим грешат. Европейцы – редко.

– А-а-а… – сказал Иванушка и тоже стал раздеваться.

Но дед-то намеревался основательно с внуком побеседовать! И о вещах куда как серьезных. Так что пришлось допытываться. Впрочем, как обычно.

– И что вы там делали?

– Чай пили, чего еще в гостях делают?

– А о чем говорили?

– Ни о чем.

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем. Там же за ширмой мелкие спали.

– Тогда конечно… И как вы теперь будете? С Лизой-то.

– По-моему, я произвел на них хорошее впечатление. Так что – будем как-нибудь, наверное…

– Это хорошо. Мне Лиза тоже понравилась. Серьезная мадемуазель. Не то что наши некоторые. Только ты, Иванушка, не очень-то… Они ж скоро уедут.

– Может, еще раздумают.

– Вряд ли.

– Будет плохо. Очень плохо. Я даже не знаю…

И дед понял, что его любимый внук серьезно влип. И если он по натуре тоже однолюб – а это, скорей всего, так, то – беда. И надо как-то, что-то… Может, не поздно еще…

– Я, Иванушка, конечно, не вправе вмешиваться в твою личную жизнь, однако, видишь ли… Очень уж мы и они – разные! До такой степени разные, что у нас – «гора», а у них – «яма». Мы – чужие им. Они – чужие нам. И в таких случаях редко что-то хорошее выходит.

– Да ну! – отмахнулся внук. – Шовинизм какой-то. Пережиток. Все люди – братья.

– А земная ось? Или уже забыл?

– Прекрасно помню. Но отдельные случаи ничего не решают. И мой случай – отдельный.

– Отдельный? А представь, Иванушка, что вот бы у нас тут тоже свой микадо вдруг выискался! И кинул бы какой-нибудь клич. От имени Родины, само собой. И мы бы все – как стадо баранов… Можешь ты такое представить? Я – нет.

– А я – запросто. Хотя, допустим, лично ты на этот клич не побежишь. И я не побегу. Но бараны-то найдутся и у нас. Сколько угодно.

– Увы, найдутся. Но эти-то, Судзуки твои, баранами точно не выглядят. Однако – едут. На клич. Как это объяснить с помощью нашей логики?

– Никак.

– Вот. А разные логики, это – как разные планеты. Пропасть!

– Да, может, не уедут они!

– Может. Давай спать.

– Давай.

И они выключили свет, Иванушка отвернулся к стене, дед – в противоположную сторону, и стали спать. Даже без обычной сказки. То есть внук засопел почти сразу – может, надеялся увидеть во сне свою Лизу, а дед, по обыкновению, еще долго-долго не мог уснуть. Его одолевали думы.

Иванушка больше лук даже в руки не брал. Вот до чего дед заморочил ребенка своими сказками – с девчонкой по-нормальному не познакомиться! И этот же самый дед еще пытается кого-то…

Все лето Иванушка и Лиза были, можно сказать, неразлучны. И никакого внимания не обращали на пытавшихся дразниться. Вековечное «жених и невеста поехали по тесто…» их, похоже, ничуть не волновало. Хотя еще совсем недавно Иванушка убежденно говорил деду: «На фиг! Никогда я ни в кого не влюблюсь – дурак, что ли!» Правда – несколько позже: «Жениться мне, вообще-то, неохота. Но раз все рано или поздно женятся, то, наверное, придется когда-то и мне… Но ты не думай, дед, я спать все равно с тобой буду. Всегда…»

А теперь дед глядел и думал: «Ишь ты – каков! Ноль внимания на всех, фунт презрения! Я в его годы так не мог. „Царевич“, да и только!»

А потом пришлось прощаться. В присутствии взрослых, конечно. Лиза все же всплакнула. Хотя и сдержанно. Иванушка тоже обронил две скупых мужских слезы. Одна из правого глаза выкатилась, вторая – из левого. Но не целовались. Даже в щечку.

И Судзуки уехали.

А внук затосковал. Как-то явно не по-детски. На рыбалку не хочет, с пацанами гонять мячик не хочет, к родителям не хочет, сказок не хочет. Дед склеил великолепного бумажного змея, раскрасил его и украсил на японский манер, объяснил, что именно Япония – родина данной детской и недетской забавы, хотя, возможно, Китай, но это ж рядом, сам этого змея в небо запустил, дети со всей округи сбежались, а Иванушка – как будто из вежливости только. То есть без интереса и ожидавшегося блеска в глазах, который в иное бы время – непременно.

– Иванушка, а давай письмо Лизе отправим! – предложил дед.

– Давай! – И в глазах тут же маленько вроде бы блеснуло. – А как?

– Просто! Берем вот эту бумажку, на нитку ее вот так делаем, слюнями склеиваем, и… Понеслось!

– А-а-а, по шутке… – протянул разочарованно, и все. И нет никакого блеска…

Разумеется, посылалось и настоящее письмо в Японию. Обыкновенно, по старинке. Иванушка как раз писать уже немного научился, правда, мысли излагать – пока не очень, но дед-то на что. Но либо их письмо не дошло, либо ответное в долгой дороге затерялось, либо еще какая неувязка – ни ответа, ни привета, как говорится…

Да уж, конечно, они бы, как все нормальные люди, прежде всего электронной почтой воспользовались либо того проще – по сотовому звякнули, сколько бы это ни стоило, либо – «сэмэску», мол, как добрались, как здоровье, что с погодой у вас там? Мол, ждем ответа как соловей лета. Но вся-то и закавыка в том, что Япония в данный период времени была далеко не та, что до Потопа, при котором одни страны пострадали очень сильно, другие – средне, а некоторые – мало. Японии же досталось чуть ли не больше всех. Она не только почти полностью утратила свою историческую территорию – это ей, напомним, в значительной степени компенсировали – и лидерство в мировой экономике, но и политические проблемы нажила такие, что не дай Бог никому, отчего, в сущности, опять погрузилась в свое экзотическое средневековье, в забытый, казалось бы, изоляционизм впала. Более того: сихотэалиньская часть – Новая Япония, как ее стали именовать – тяготела к мировому сообществу, а исторические остатки, где и объявился новый микадо, – наоборот. Отчего – почти что гражданская война. То есть – не полномасштабная с «кольцом фронтов», но все равно…

Так что – ни электронной почты, ни сотовой связи. И это – с Японией…

Так что Иванушка, приготовившись, видимо, к длительной да изнурительной осаде, только-только на пробу «закинул удочку»:

– Дед, а не сгонять ли нам в Японию?

Дед хотя и вздрогнул, но явно обрадовался, потому что внук, можно сказать, погибал на глазах, и требовалось его срочно любыми способами спасать, но ничего путного в голову не приходило и не приходило.

– Не вижу, почему бы нам с тобой не сгонять в Японию! – ответил дед, ни секунды не колебавшись, чем, во-первых, очень удивил внука, а во-вторых, мгновенно зажег в его глазах долгожданный блеск.

– Ты – серьезно?

– Конечно. Тем более что Япония – не Антарктида. Не растает. Но и продолжать тонуть вряд ли надумает – сколько можно.

– Так ведь – тоже далеко. И дизель-электроходы туда не плавают. И Президент твой давно уж… Только ведь – самолетом. Но летают ли туда коммерческие рейсы?

– Летают – не летают, не имеет значения. Все равно денег таких нет, чтобы самолетом – на край света.

– Тогда – как? Пешком?

– Можно и пешком. Ты же, помнится, однажды – в стальных кроссовках, да с чугунным посохом…

– Ну, это когда было! Да и долго так-то.

– Долго. Поэтому – на мотике сгоняем! «Ёшкин конь»-то на что?

– Тоже – не быстро. Да и доедет ли «Ёшкин конь»?

– Удивляюсь, почему ты до сих пор не понял, что «Ёшкин конь» хоть докуда доедет. Были бы запчасти. А они есть!

– Не быстро! – повторил Иванушка.

– А куда нам особо торопиться-то? Или уже – перехотел?

– Вот еще! Не перехотел я. И никогда не перехочу.

– Тогда – спать! Утро вечера мудренее! А утром, по холодку, и рванем!

– Ур-р-ра, спать!

И они утром рванули. По холодку. И гнали, не останавливаясь, километров сто пятьдесят. Только «шуба заворачивалась». Словно передумать боялись…

И опять – «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Ехать пришлось и впрямь ужас как долго. Потому что дорога-то через всю Евразию так толком и не построена. В смысле, по документам и заявлениям правителей она давно и успешно функционирует, но на деле попадаются такие участочки, что уж лучше бы их не было, и водители гоняли кто во что горазд, не питая пустых надежд, а рассчитывая лишь на свое мастерство да крепость матчасти.

Зато – масса увлекательных приключений да впечатлений. Множество новых знакомств с интересными и бывалыми людьми.

Вот, например, едут-едут, глядь – опять очередной «кирпич». И стрелка – «объезд». Что ж, поехали по стрелке. Ехали, ехали, а потом вдруг спохватились: куда остальной-то транспорт подевался?! И поняли – заблудились. Где-то своротку проглядели. Назад? Ну – нет, такой моды, чтобы – назад, они сроду не имели, только – вперед! Ведь колея есть, значит, она куда-нибудь да приведет.

А темняться стало. Придется опять – палатку, костер. Эта романтика, конечно, давно поперек горла, но что поделаешь. Но тут, по счастью, у дороги избушка. На курьих ножках, натурально. Ничего подобного они еще не видели, но слышать-то, само собой, слышали сто раз, и знают – как надо.

– Избушка-избушка, встань ко мне передом, а к лесу задом! – крикнул Иванушка что есть мочи. И загудели под избушкой невидимые электромоторы, и повернулась избушка. Но только они на крыльцо ступили – она! Баба-яга здешняя. На Светку с острова Непьяного нисколько не похожая, но, небось – тоже… Ишь, подбоченилась и глядит сурово.

– Кто такие? Откуда? Зачем? И с какой стати я должна вас в избушку пускать да прислуживать?

– А ты, баушка, прежде чем допрос вести, баньку нам истопи, потом накорми-напои да постель постели и – тогда уж! – шалея от собственной наглости, заявил дед, а сам думает: «Неужто и это сработает?»

Сработало!

– Шляются всякие… – проворчала баба-яга и пошла баню топить. Вот она – сила традиции народной!

Помылись-попарились ребята наши в древней баньке, в чистое белье переоделись, а грязное на лавке бросили – постирает, поди, как положено – в избу зашли, а на столе щи жирные дымятся, для деда стопарик налит, для внука – бутылочка «Пепси». Попили-поели – на пуховике – дома такого отродясь не бывало – развалились вольготно. Лафа! Так бы и ни в какую Японию… Тут, небось, кругом в речках-озерах рыба непуганая, грибы небраные…

– Бабушка, а почему у вас телевизор так плохо показывает? – спрашивает Иванушка.

И только тут дед видит в углу телевизор, который – действительно…

– Пес его знает, Иванушка! Наверное, – другой надо. Хотя и этому всего два года, но так, должно быть, нынче делают, чтобы у потребителя деньги лишние случайно не завалялись…

– Дед! Де-е-д!

– А? Чего?

– Дрыхнешь уже! А по существу заданных нам вопросов кому отвечать?

– М-м-да… Сморило… Старость…

– Дед, у бабушки, похоже, с антенной что-то. Сползай-ка на крышу, погляди! А я пока, так и быть, – на вопросы…

– На крышу?! Сейчас?!

– А когда еще? Утром уедем же.

– Ох-хо-хонюшки-хо-хо, грехи наши тяжкие!.. Щ-щас.

И полез дед на крышу – антенна впрямь в лежачем положении находилась, закрепил ее подручными средствами, назад спустился, а там телевизор кажет, как новый, но баба-яга и его внук на «ящик» – ноль внимания, потому что один рассказывает про свою Лизу, а другая вся уревелась. Она-то думала, что такие шекспировские страсти могут позволить себе только те, которые с жиру бесятся, и уже не шибко сочувствовала несчастным, притом иностранным богачам, а тут – сама жизнь! Наша, простая, русская. Правда, и нерусская немного тоже, но оттого – даже жальче. Ведь – дети еще, а – уже…

Наутро, когда путешественники чуть свет, наскоро позавтракав, собрались дальше ехать, баба-яга дала им в дорогу не только положенные по регламенту пирожки-подорожники, но и клубок пряжи, чтоб он впереди катился – выезд на тракт указывал, да пару аптечных пузырьков в придачу.

– В этом, – сказала она деду, – «вода живая», а в этом – «мертвая». Как пользоваться, небось, знаешь. Да понюхай оба сейчас же, чтобы не перепутать!

Дед понюхал – «живая вода» сильно воняла серой, ну, в смысле, сернистым ангидридом, а «мертвая», наоборот, шибала аммиаком. Хорошие запахи. В смысле, хорошо запоминаются.

Замотали волшебные препараты в тряпицу, чтоб целей были, баба-яга деду руку крепко, по-мужски, пожала, а Иванушку обцеловала всего. И махала, махала им платочком вслед…

Долго ли, коротко ли, проехали они всю свою страну и в океан передним колесом уперлись. Куда? Казалось бы – не вопрос. Прямо, конечно, на Японские острова. Лиза ведь там. Но дед Иванушку переубедил. Мол, теперь уже точно спешить нельзя. Наступает самое трудное и ответственное. Поэтому надо с Новой Японии начать. Она все-таки на бывшей нашей территории находится и хочет вместе со всем человечеством… И она не любит микадо, который нам тоже сомнителен… В общем, во внутренние дела мы, само собой, встревать не станем, но там нам будет легче понять, как действовать в Старой Японии.

И они повернули влево. И приехали, куда намеревались. И там действительно немало разузнали. Затем «Ёшкиного коня» угнали на свалку, потому что запчасти кончились, простились с ним, как с боевым товарищем, до конца испонившим свой долг, взяли с собой только кое-какие пожитки да Иванушкин меч на всякий случай и сели на морской паром. И вскоре оказались, считай, на месте.

А та-а-м…

А там какой только экзотики не навидались! Экзотика же и не позволила сразу мчаться к Лизавете. Потому что опять расплодившиеся в Японии древние огнедышащие драконы да еще сравнительно недавно впервые объявившиеся годзиллы – и пластмассовые, и такие – просто проходу не давали никому. Не дали они проходу и вновь прибывшим Иванушке с дедом.