Текст книги "Врата джихада"
Автор книги: Александр Чагай
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
У Галлиулина появилась мысль, что в сложившейся ситуации временного поверенного можно было бы использовать. Пусть хоть иногда что-нибудь полезное делает.
– Тебе на нее биоданные присылали?
– Да, да, конечно, – Баширов перебрал бумаги, лежавшие на столе, быстро отыскал нужную:
– Наталья Владимировна Агапова, сорок два года, из Пятигорска. Была замужем, развелась. Работала программисткой, потом подалась на вольные хлеба. В Питер. Создала веб-газету «Женщины – в политику!», которая неожиданно приобрела популярность. Дальше – больше.... Везде стала появляться, участвовать. Либералы тогда ее приметили – им голоса женщин понадобились. Думали поматро– сить и бросить, а Наталья Владимировна на удивление прочно встала на ноги, этого клоуна, их президента, потеснила. Ну, потом они как-то уживаться стали. Дамочка на лидерство не претендовала, все за какие-то сумасшедшие проекты хваталась. В Корею ездила, в Бирму, миротворчеством увлеклась.. Вот и к нам пожаловала.
–Читал, читал. «Цель визита – ликвидация последнего очага афганской войны». Журналюги – полные кретины, им бы только хлесткий заголовок. Этих очагов у нас хоть ж.й жри.
– Все удивились, когда Дзардан согласился.
– Ему это выгодно. Получает передышку, перегруппировывает свои силы, может восстановить связи с саудовцами или с кем там еще. или законсервирует свои базы, а сам на время исчезнет. Так что, не исключаю, что миссия госпожи Агаповой, скорее всего, не прекратит, а, в конечном счете, пролонгирует конфликт. Как ты понимаешь, американцам это не на руку. Они предпочли бы не экспериментировать, а прихлопнуть Дзардана раз и навсегда.
Баширов удивился.
– Вчера госдеп заявил, что США поддержат Агапову, если ей удастся.
– Они еще не то заявят. Американцы не дураки, постараются, чтобы у Агаповой ничего не вышло. Вот поэтому, сдается мне, главная угроза безопасности нашей гастролерши от них будет исходить. Не от боевиков или дакойтов, а от них, наших главных защитников демократии. – Галлиу– лин прищелкнул языком. – Злокачественную опухоль надо не лечить, а вырезать – в данном случае янки именно этого подхода придерживаются. Смысл просекаешь?
– Слушай, это же отличный анализ, готовая телеграмма. – Баш-Баш сделал вид, будто его только сейчас осенило. – Как раз то, что от меня ждут. Даришь идею, а? – Уловив иронию во взгляде Галлиулина, понял, что зарвался. – Ну, за двумя подписями. Прямо сегодня и отправим, чтобы видели, как мы тут.
Рашид Асланович, умело разыгравший эту сцену, был доволен, что Баш-Баш попался на крючок:
– Можно и за двумя.
Баширов радостно потер руки и собрался уже было распрощаться, но Галлиулин остановил временного поверенного.
– Только, знаешь, я ведь бесплатно идеи не раздаю. За идею и поработать не грех. Надо кое-что реальное сделать. Я имею в виду – сходить к американцам, поговорить аккуратно. Чтобы поняли нашу озабоченность и воздержались от жестких шагов. Не знаю, насколько это подействует, но попробовать надо. Как бы мы ни относились к Агаповой и к ее миссии, но о тетке надо позаботиться. От тебя же этого требуют?
– Ну да, ну да, – закивал головой Баш-Баш. – Сейчас же запрошусь к ним в посольство на встречу. Это вообще потрясающе получится! Даем анализ, информируем о наших практических шагах. Потрясающая телеграмма выйдет! За двумя подписями.
–За двумя, за двумя, – поощрительно улыбнулся Рашид Асланович.
–Прямо сегодня, чтобы видели, как мы тут. Ну, а насчет встречи в аэропорту я распоряжусь. Организуем.
После беседы с временным поверенным настроение Ра– шида Аслановича улучшилось: как будто все сделано правильно. Официально довести до сведения америкосов, что судьба Агаповой нам не безразлична – уже кое-что. Но этого мало, очень мало.
Когда Хамзат проснулся, Ксан накормил его бульоном, рисом и заставил проглотить таблетки, прописанные доктором. Юноша послушно выполнял все предписания, однако в его глазах читались тоска и безразличие. Это объяснялось не только физической слабостью: Хамзат чувствовал себя одиноким, никому не нужным. Полулежал в кресле, говорил безучастно:
– Я не хочу быть предателем, не могу.. Это так трудно. больно.
–Мой мальчик, что за слова! Какой ты предатель! Наоборот, ты помогаешь своей стране. По-настоящему помогаешь. Мужественно, честно. – Ксан старался, чтобы его голос звучал уверенно и обнадеживающе. —
Конечно, тебе тяжело. Никаких друзей, безденежье, родители не помогают. Но я-то помогаю!
–Отца у меня нет, – тихо произнес Хамзат, – вы знаете. А где мать... Она бросила папу, была против того, чтобы я ходил в медресе.
– Ну, ее можно понять: не хотела видеть своего единственного сына муллой. Хотела, чтобы ты учился в Москве или Петербурге, и этот семейный конфликт...
– Мне тогда еще десяти не было, а она так ставила вопрос: или с ней, или с отцом.
–Женщины вовсе не такие, какими хотят казаться, – принялся вразумлять парнишку Ксан, – когда взрослеешь, относишься к ним по-другому.
–Мой отец был мусульманином. Они поженились совсем молодыми. Папа был фотографом, а ей был нужен. Это Кавказ, там женщины любят крутых. И она его бросила. Он так переживал, что решил переехать. Нашел работу в Махачкале. Скрывал от меня, где она, что с ней. Говорил, мы ей не нужны, она забыла о нас. Его убили, когда он вступил в ополчение, пошел сражаться с бандитами. Виновата она, она, потому что бросила его, это из-за нее он погиб!
Хамзат заплакал.
– Хватит, не надо. – Ксан положил ему руку на плечо. – Тебе нельзя волноваться..
– Мне муфтият помог, дал рекомендацию, денег.. У меня в России никого не осталось. И здесь никого не будет. Потому что вы.
– Потому что я предложил тебе свою дружбу? Потому что мы сотрудничаем? В жизни, мальчик, за многое надо платить. Сейчас ты платишь за свое будущее, и поверь – цена не такая уж высокая. Ну, встанешь вместе со своими однокурсниками под флаг – что ж, это будет красиво. Это будет приятно. Но тебя перестанут считать изгоем, ты уже не сможешь работать у Кази, и наше с тобой сотрудничество потеряет смысл.
Хамзат попробовал возразить, но Ксан оборвал его на полуслове.
– Дослушай сначала. Кази доверяет тебе, ты вошел в его окружение. Твоя информация высоко оценивается. Мы тогда еще, год назад, все с тобой обсудили. Ну, поступил в университет. ну, закончишь. даже с дипломом ты здесь никому нужен. С тобой могут пообщаться, пропагандистски использовать, но продвигать не станут. Потому что ты русский, и карьеры тебе в Пакистане не сделать. А я даю тебе шанс отлично заработать, продолжить образование в Каире, в Джидде, реально стать человеком. Я уважаю тебя за то, что ты любишь Россию. Но любить можно по-разному. Можно стоять под флагом на неделе землячеств, перед президентом, местными властями, гордиться собой, тешить самолюбие. А можно делать дело. Издержки не так велики, как тебе кажется. И то, что ты пытался наложить на себя руки – стыдно и недостойно мужчины. Я предлагаю обо всем забыть. Поживешь у меня пару дней, придешь в себя, потом вернешься в университет. Идет?
– Идет, – вяло согласился Хамзат. Не со всем сказанным он был согласен, но не знал, как возразить, его подавляла воля взрослого друга. Да и аргументы Ксана звучали достаточно убедительно.
За завтраком Ксан и Хамзат смотрели выпуск новостей. Местный телеканал сообщал о приезде в Исламабад Натальи Владимировны Агаповой, депутата Госдумы, члена Комитета по международным делам. Ее встречали представители министерства иностранных дел, российский временный поверенный в делах и Галлиулин. Агапова недурно выглядела для своих лет. Моложавая, светлые волосы, сколотые на затылке. Фигура чуть расплылась, но ноги стройные. Ей впору мини носить, однако положение обязывает: депу– татша была облачена в строгую юбку чуть ниже колен.
Местный корреспондент трещал без умолку: «.Событие особой важности, русские вновь готовы заявить о себе как о региональном арбитре. Госпожа Агапова входит в руководство одной из ведущих партий России... Она намерена сделать то, что до нее никому не удавалось. Ни Вашингтону, ни Пекину, ни пакистанским властям. Неужели красивая, элегантная женщина сумеет поставить точку в кровопролитном конфликте? Если ей удастся договориться.».
Хамзат буквально впился в экран. Даже о еде забыл – в правой руке сжимает вилку с куском омлета, который уже давно пора отправить в рот.
Ксан провел у парня ладонью перед глазами:
– Эй! Ты чего?
Хамзат, словно очнувшись, невнятно ответил:
– Что? Ничего.
– Интересно?
– Интересно. – Дагестанец потыкал вилкой в остывший омлет.
– Тут, брат, любопытный сюжетец развертывается. Эта дама.
Ксан оборвал фразу на полуслове. Внезапно он ясно и четко увидел решение мучившей его проблемы. Как просто! И главное, может сработать. Вот только парня, конечно, жаль. – Он потрепал его по плечу:
– Ну, ты ешь, ешь.
Хамзат механически поглощал омлет, тосты. Взгляд у него отрешенный, мысли где-то блуждают.
– Э, да тебе, вижу вредно смотреть телевизор за едой. Смотри, выключу, новости закончились.
– У нас в общежитии нет телевизоров. Запрещено исламскими обычаями. И компьютеров тоже нет. Мы электронную почту отправлять на ближайший марказ ходим.
– Тогда понятно, – усмехнулся Ксан. – А я думаю, что там парень углядел в этом ящике? Кайфуй, пока у меня. А вернешься – терпи. Но помни: у тебя и телевизор свой будет, и компьютер, и ди-ви-ди и все прочее. И вообще, давай, побыстрее заканчивай. Нам нужно поговорить.
Хамзат отложил вилку.
– Спасибо. Я уже сыт. Что вы мне хотели сказать?
Ксан предложил перейти в гостиную и пересесть в кресла.
– Дело серьезное, мой мальчик. Помнишь эту женщину, которую показывали по телевизору?
Хамзат вздрогнул, молча кивнул.
– Так вот, ей грозит серьезная опасность.
Рашид Асланович был доволен и смотрел на своего помощника ласково, почти с восторгом.
– Мысль тебе в голову пришла хорошая. Лежала на поверхности, а мы ее не замечали. Молодец! Итак, этот твой Хамзат, ссылаясь на тебя, расскажет Кази.
Что американцы могут угрожать Агаповой и мы этим обеспокоены.
– Баширов посольство их посетил, они вроде как иносказательно дали понять, что тетку постараются поберечь.
– То, что такой визит состоялся, конечно, очень полезно, – согласился Ксан, – но, сами знаете, насколько можно верить этим нашим друзьям.
– Да знаю, знаю! – махнул рукой Галлиулин. – Только ты мне скажи, насколько все это подействует на Кази?
–Думаю, что подействует. Парню он доверяет, к его информации отнесется серьезно. Американцев ненавидит и не упустит возможности утереть им нос в зоне племен. Дзардана, правда, Кази тоже терпеть не может, его задача– максимум самому возглавить всех исламистов. Но в данном конкретном случае амбиции этого деятеля, пожалуй, могут сыграть нам на руку.
– Что ж, – медленно, словно продолжая размышлять, произнес Рашид Асланович. Иными вариантами не располагаем.
Хамзат шел пешком, и когда он добрался до цели, было уже темно. Это был один из самых дорогих особняков в Исламабаде, расположенный в тихом месте, неподалеку от центральной городской мечети, построенной на деньги саудовского короля Фейсала. У входа, как водится, дежурил чо– кидар, который знал юношу и пропустил его. Однако главная охрана внутри – бравые парни с автоматами, преградили путь.
– У меня срочное сообщение для Кази! – возбужденно объявил Хамзат.
Охранник оттолкнул наглеца. Тот чуть не упал, однако упорно продолжал требовать встречи.
На галерее верхнего этажа появился элегантный пакистанец – в европейском костюме, туфлях из крокодиловой кожи. Гладко выбритые щеки, подвижный рот. Это был Мушахид, личный секретарь муллы Кази Хуссейна Рах– мана, председателя религиозной партии «Джамиат– уль– Мохаммад».
– Пропустите. – Мушахид сделал знак охранникам.
Хамзату и прежде доводилось бывать в этом доме, и всякий раз его поражала здешняя роскошь, обилие бронзовых статуй и картин, изображавших обнаженных женщин. Озираясь по сторонам, он поднялся вверх по лестнице, следуя за Мушахи– дом. Наконец, они вошли в комнату, где увидели Кази. В антураже столь необычном, что у Хамзата дух перехватило.
Знаменитый клерикал, известный своими требованиями о замене светских судебно-процессуальных норм Шариатом, о неукоснительном соблюдении закона о святотатстве, полулежал на широкой софе в обществе двух девиц. Кази был после бани – розовый распаренный. Вся его одежда ограничивалась простыней, прикрывавшей жирные чресла. Однако седую голову традиционно увенчивала каракулевая папаха, без которой Кази практически никто никогда не видел. Юные создания, вооружившись маникюрными инструментами, возились с руками и ногами лидера партии. Рядом восседала в кресле еще одна дама – дебелая, затянутая в прозрачный шальвар-камиз, сквозь который выпирали раскормленные груди. Это знаменитая на весь город мадам Тахира, содержательница элитного публичного дома, услугами которого пользовались представители местной знати.
Студент ошарашено пролепетал:
– Кази.
Рахман сурово глянул на гостя и принялся его отчитывать:
– Ты везде искал меня, привлекая ненужное внимание. Явился без приглашения. Надо было обождать. Ты перешел допустимые границы.
Хамзат сглотнул слюну. Он растерялся, сник.
– Вторгся в мою частную жизнь, – не унимался мулла. – Я распорядился пустить тебя, потому что. Я считаю тебя искренним юношей, ты мне близок.
Хамзат стоял красный как рак, на парня было жалко смотреть.
Кази, решив, что пришла пора сменить гнев на милость, «сбавил обороты».
– Ну, ладно, ладно, надеюсь, это послужит тебе уроком. Ты не лицемер, не ханжа, все понимаешь. Почти все свое время я отдаю служению Аллаху, и только пару часов в неделю трачу на себя.
Повернувшись к девицам, Кази бросил:
– На сегодня хватит.
– Кази-сааб – великий человек, – важно сказала мадам Тахира. – Его нельзя судить по обычным меркам.
– Прошу тебя, бегум[24]24
Уважительное обращение к женщине (урду, пушту).
[Закрыть], распорядись насчет ужина.
– Когда бандерша удалилась, вновь обратился к Хамзату. – Так что у тебя стряслось? – Цепким взглядом охватил фигуру юноши, схватил за локоть, завернул рукав рубахи.
Хамзат потупился.
– У меня был нервный срыв. Меня считают предателем. Свои же. У нас будет неделя землячеств, а я отказался стоять под российским флагом.
Черты лица Рахмана смягчились, морщины разгладились.
– Россия – твоя страна, но не твое государство. Оно убивает мусульман, обрекает их на голод и лишения. Нечего стыдиться своей позиции. Нужно иметь мужество и силу, чтобы настоять на ней. Разве я, наша партия не помогаем тебе? Разве ты не черпаешь силы в нашей коллективной мудрости? – Кази укоризненно покачал головой.
– Это не все. не главное. Когда я это сделал. У себя в общежитии. Меня нашел этот русский. дипломат. Я рассказывал о нем. Он отвез меня к себе.
– Разведчик, – нахмурился Кази. – Ищет осведомителей и агентов. Как же ты допустил?
– Я был без чувств. А потом. Я решил, это шанс кое– что узнать.
– Он снова вербовал тебя?
– Да. – нерешительно признался Хамзат.
– А ты?
– Сказал, что вообще-то не против, но должен подумать.
Во взгляде Кази просквозило одобрение.
– Я случайно увидел у него на столе одну бумагу.. По– моему, это важно, и я решил, что вы должны знать.
Внимательно выслушав Хамзата, Кази некоторое время напряженно размышлял.
– Вы всегда говорили, что не хотите кровопролития, – напомнил студент. – Что осуждаете террористов.
– Я приказал нашим боевым отрядам помогать рейнджерам, – рассеянно отозвался мулла.
– Военное крыло «Джамиат-уль-Мохаммад» – большая сила, почти десять тысяч. Сделайте что-нибудь. Американцы не хотят мира. Они хотят убивать всех, чтобы навсегда остаться в Афганистане, чтобы захватить Пакистан тоже.
– Это легче сказать, чем сделать, – помрачнел Кази. – Дзардан и ему подобные, русские, американцы, наш президент, все тянут одеяло на себя. Никто из них не в состоянии увлечь за собой людей, никого не заботит их духовное будущее, вера. Но это так, к слову. – Мулла испытующе посмотрел на Хамзата. – А тебя, вижу, заботит судьба этой русской.
Стараясь казаться спокойным, Хамзат ответил:
– Я не хочу, чтобы пострадала женщина. Она ведь виновата лишь в том, что хочет мира. Но важнее всего, это проклятые амрике[25]25
Американцы (урду, пушту).
[Закрыть] . Нечего им там хозяйничать, если их вовремя не остановить, потом будет поздно.
Кази потер лоб.
– Ты прав. Я пошлю кого-нибудь к Дзардану. Каким бы он ни был.
– Меня! Пусть это буду я! – горячо воскликнул Хамзат.
– С какой стати ты рвешься в этот ад? – В голосе Рахмана почувствовалось недоверие.
– Доказать. – поторопился объяснить юноша. – Что я на что-то способен. – Заметив подозрительное выражение лица Кази, добавил: – Мне бы на время уехать из Исламабада. Мне здесь тяжело.
Последний аргумент вызвал у Кази понимание.
– Будь по-твоему. Только знай – я расстроюсь, если ты погибнешь. – Он почти не кривил душей. Приподнявшись на диване, посмотрел на часы. – Пожалуй, пора ужинать. – Взял со стола золотой колокольчик, резко тряхнул. В ответ на мелодичные переливы на пороге возник Мушахид. Кази покосился на Хамзата. – Тебя одного отправлять нельзя. Поедете оба.
Маленькая кавалькада продвигалась на северо-запад. Она состояла всего из двух джипов. Один из них – старая «тойота» с охранниками – поднимал клубы пыли. В более комфортабельной машине (тоже «тойота», но последних лет выпуска) устроилась Наталья Агапова. С ней ее личный секретарь Рожков – пожилой дядька из думского управления международных связей, которому подобные приключения вовсе не по вкусу. Впрочем, он привык – доводилось сопровождать неугомонную депутатку и в Бирму, и в Корею, и на Восточной Тимор. В любых климатических условиях Рожков не менял манеры одеваться – в консервативную черную «тройку». Третий пассажир – Фарзана Ношаб, выполнявшая функции гида и переводчика.
В первый день пути они миновали Кохат, пересекли Инд, успели проскочить Ванну и заночевали в Мирам Шахе. Это уже зона племен, здесь нечего было рассчитывать на защиту армии и полиции, вся надежда на гостеприимство Муалима Дзардана. Фарзана связывалась с ним через надежных людей, и были получены заверения в том, что путешествие будет абсолютно безопасным.
Из Мирам Шаха выехали рано утром. Рожков привычно дремал на переднем сиденье, Фарзана и Агапова устроились сзади, беседовали – в основном, о пустяках. Однако пакистанка упорно переводила разговор на серьезные вопросы, ей хотелось узнать, что за человек русская гостья.
– Все удивляются – что вас заставило приехать сюда. В России за это хорошо платят?
–Мне никто не платит, – терпеливо разъяснила Агапова, – на правительство я не работаю, хотя с его стороны мои усилия оцениваются положительно.
– Тогда, наверное, вы хотите прославиться. Но о вас и так пишут. В Европе, в Америке.
–Не это главное. Трудно жить в благополучии, комфорте, когда вокруг столько мерзостей, насилия. Конечно, этому нельзя положить конец, это будет всегда, но сидеть сложа руки и делать вид, что тебя ничего не волнует. Так тоже нельзя.
Фарзана авторитетно заявила:
– Это все от одиночества, Наталья-бегум. У вас нет семьи, а женщине нужно быть матерью, заботиться о детях. В вас столько неизрасходованной любви.
Агаповой ответила неопределенно:
– Может и так.
– А муж у вас был? – любопытствовала пакистанка.
– И муж, и семья. Курбан был мусульманином, мы жили на Кавказе.
– А почему расстались?
Агапова не отличалась словоохотливостью, но, бывает, с малознакомыми людьми тянет на откровенность. Через пять-шесть дней она навсегда уедет из Пакистана и больше никогда не встретится с Фарзаной. Так почему же не дать себе выговориться?
– Курбан довольствовался малым. Дом, жена, сын, немного денег. Жить в провинции, вдали от всего, наслаждаться семейным уютом. Я уговаривала его переехать в Петербург. Он согласился, но сказал, чтобы сначала поехала я, потом, мол, они с сыном подтянутся. Прошел месяц, два, полгода, Курбан не торопился. И я поняла: он не хочет расставаться с Кавказом. Писал, что можно жить порознь, навещать друг друга – летом, на Новый год. – Агапова горько усмехнулась. – Лгал и сам верил в свою ложь. В общем, мы расстались, хотя развестись так и не успели. Потом началась война. Курбан записался в ополчение, и его убили. Вот такая история.
– Как печально, – посочувствовала Фарзана. – А сын?
Агаповой разговор стал неприятен, она уже пожалела о своей откровенности.
– Деревню сожгли. Наш дом . – Она замолчала, потом резко оборвала беседу:
– Все. Хватит. Я устала.
Наталья Владимировна расколола волосы, стянутые на затылке в узел. Фарзана с интересом разглядывала стальную шпильку. Она была сделана в виде тонкого клинка с маленькой рукояткой, украшенной крупным полудрагоценным камнем.
– Чудесная работа.
– Подарили в Бирме. «Тигровый глаз».
Оставалось меньше четырех часов до назначенной встречи, когда путь преградило неожиданное препятствие – два огромных валуна. Что еще хуже: рядом стояла группа вооруженных людей. Джипы остановились в нескольких десятках метров. Фарзана побледнела. Агапова ничем не выдавала своих чувств. Молча наблюдала за развитием событий, словно не ей суждено было стать их непосредственным участником.
Охранники вышли из джипа, грозно трясли «калашниковыми», что-то кричали, дали несколько выстрелов в воздух. Со стороны валунов им ответили автоматной очередью. От группы моджахедов отделился человек, по виду – начальник. Одет в расшитую курту – цельнокроеный кафтан с вышивкой. Это костюм городской знати, высших воинских чинов. Спереди – дорогая застежка. Он помахал рукой, потом сложил ладони рупором и громко заговорил на пушту. Охранники Агаповой озабоченно переглянулись, затем главный из них рысцой подбежал к ее джипу, начал взволнованно докладывать.
– Что он говорит? – спросила Агапова.
–Это Сакеб, правая рука Дзардана, – перевела Фарза– на. – Говорит, ему приказано нас встретить. Мне это кажется подозрительным, такой договоренности не было.
Агапова упрямо мотнула головой.
– Пошли.
Она вышла из джипа, уверенно двинулась вперед. Охранники едва поспевали за ней. Русская вплотную приблизилась к Сакебу, посмотрела на него в упор. Несколько секунд они молча стояли друг против друга. В глазах пуштуна – выражение ироничное, пренебрежительное. А как по– другому можно относиться к женщине, возомнившей себя мужчиной? Примчалась из другой страны, хочет нажить капитал на местных страданиях, раздорах. Можно подумать, ей удастся то, что уже много лет не удавалось здешним обитателям. У женщин иное предназначение.
Сакеб бесцеремонно мерил ее взглядом. Ишь, даже не потрудилась одеться, как полагается. Нацепила комбинезон, купленный в европейском бутике, голова не покрыта. Хоть шею сподобилась задрапировать – шелковой дупат– той горчичного цвета. Но все же хороша. Старовата на вкус Сакеба, но хороша. Белокожая, густые брови, сочные губы.
– Меня должен ждать Муалим Дзардан.
– Зря ты сунулась к нам, – Сакеб с трудом подбирал английские слова. – Здесь всегда воевали. Это наша жизнь.
– Меня должен ждать Дзардан. Мы поедем к нему?
– Поедем. Садись в машину.
Рожкову и Фарзане вежливо, но настойчиво предложили пересесть в другой джип. Агапова оказалась в обществе Са– кеба и его неразговорчивых телохранителей. Причем Сакеб устроился рядом с водителем, а женщина оказалась зажатой между двумя верзилами. Попытки завязать разговор, что-то узнать ни к чему не приводили. Главарь отвечал односложно, он явно не был настроен на общение.
– Если вы решили похитить меня. Потребовать выкуп.
Лениво обернувшись, Сакеб процедил сквозь зубы:
– Я воин, не бандит. Пуштунвали[26]26
Свод пуштунских обычаев и традиций.
[Закрыть] свято, законы мелма– стийа[27]27
Гостеприимство (пушту).
[Закрыть] нарушать нельзя.
Пейзаж менялся. Редколесье и каменистая почва, изрезанная стекавшими с гор потоками, уступали место плодородным полям, где выращивали пшеницу, просо. По краям дороги росли финиковые пальмы, фруктовые деревья. Начиналась долина, по которой протекала река Точа. Скоро взору путешественников открылась она сама – быстрая, изобилующая перекатами и порогами.
Рядом с излучиной машины остановились. Здесь их ждали около сотни вооруженных бойцов, люди Сакеба. Помимо них – пятнадцать американцев. Привычные к комфорту, они поставили несколько палаток и расположились со всеми удобствами. В их распоряжении – походные столик и стулья, электроплитка, раскладушки и гамаки. Командовал группой капитан Маккалоу – высокий, чуть нескладный, с равнодушными глазами за стеклами круглых очков. В тот момент, когда в лагерь прибыли Сакеб и группа Агаповой, он брился. Не торопясь, скоблил щеки «жиллетом», жмурясь под лучами горного солнца. Рядом загорали коротко стриженые, «накачанные» морпехи.
В присутствие американцев Агапова и ее спутники сразу почувствовали себя увереннее. Вместе с тем, как выявила беседа с капитаном, он никоим образом не намеревался помогать Наталье Владимировне в осуществлении ее миссии.
– У меня есть указание – проследить, чтобы с вами ничего не случилось. В том, что касается остального.. инструкций не имею. У нас свое задание.
–Какое же? – кокетливо улыбнулась Агапова. – Разве мы не союзники?
Сакеб отошел, чтобы не мешать беседе. Возможно, равнодушие моджахеда объяснялось тем, что ее содержание было известно ему заранее. А вот Фарзана внимательно прислушивалась. Рожков сидел на земле, облокотившись на обломок скалы. В этих диких местах он выглядел нелепо – все в том же чиновничьем костюме, темном галстуке.
– Союзники, мэм, – бесстрастно согласился американец. – Я знаю, что в России вы занимаете высокое положение, но здесь война, и.
– Капитан, – резко заметила Агапова. – Вы верно сказали насчет моего статуса. Когда я была в Штатах, меня принимал президент. И эта поездка предпринималась с учетом мнения и оценок посольства США в Москве. – Она блефовала, но только отчасти, президент ее действительно принимал.
На лбу Маккалоу выступили капли пота. Он нервничал.
– Война, мэм... Нам поручено уничтожить банду Дзар– дана. Была получена информация, что сегодня он спустится с гор и станет лагерем на излучине Точи.
–Хианат! Хианат![28]28
Предательство (пушту).
[Закрыть]; – выкрикнула Фарзана. Потрясая маленькими кулачками, подбежала к Сакебу. Тот грубо ее оттолкнул, женщина оступилась и упала, заливаясь слезами.
Агапова произнесла с деланным спокойствием:
–Это предательство, капитан. Мы должны были встретиться с командиром Дзарданом, вступить в переговоры. Он хотел прекратить сопротивление. Моя миссия согласована.
Маккалоу надоело препираться.
– Об этом я уже слышал, мэм. Я выполняю приказы. Если есть вопросы – разбирайтесь в посольстве, в Белом Доме, в Кремле, раз вы туда вхожи. А встретиться с Дзар– даном не так трудно. Считайте, я вам уже помог. – Он щелкнул пальцами, подзывая бритоголового крепыша. – Сержант, проводи.
Сержант проводил Агапову в одну из палаток. Слегка нагнувшись, она забралась внутрь, за ней – Фарзана. Там, на брезентовом полу, сидел Муалим Дзардан. На руках, просунутых под коленями – наручники. Рубаха порвана, на плече запеклась кровь. В такой же позе, со скованными руками, в палатке находились еще два человека. Мужчина лет сорока, в котором не так уж легко было распознать Мушахида – грязные спутанные волосы, осунувшееся, измученное лицо, следы побоев. Хамзат выглядел лучше, как видно, его пока еще не били. Однако парень был изрядно напуган – уткнул нос в колени, старался ни на кого не смотреть.
– Тепленького взяли, – ухмыльнулся сержант. – Схватил Дзардана за волосы: – Подставил тебя твой Сакеб?
– Оставьте нас, – попросила Агапова.
– Не могу, мэм.
– Хотя бы отойдите.
Когда сержант удалился (встал у входа в палатку, внимательно наблюдая за пленными и русской), она обратилась к Дзардану: – Мы должны были встретиться с вами. Я из России.
Взгляд Дзардана ничего не выражал. Еще бы! Над его физиономией изрядно потрудились.
– Я ошибся.. Не надо было. – Он закашлялся: долго, натужно, выплюнул темный сгусток. – Сакеб. Это Сакеб. Как я ошибся.
– А вы кто? – Агапова обратилась к другим пленникам. Мушахид никак не отреагировал. У юного дагестанца дрогнули плечи, но и он промолчал.
В палатку заглянул Маккалоу.
–Это шпионы, хотели предупредить Дзардана. Напоролись на Сакеба, тот их скрутил. Откуда им стало известно. Словно язык проглотили. Ничего, заговорят.
–Мы их на Гуантанамо, – засмеялся сержант. – В «тигровую клетку».
Агапова вышла из палатки.
–Капитан, почему американцы не хотят мира? Как вы можете иметь дело с такими, как Сакеб?
Маккалоу покачал головой.
– Это не предмет для разговора.
– А, можете и не говорить! – воскликнула Наталья Владимировна. – И так все ясно. Вы. вы. вы мерзавец и подлец! Как и Сакеб!
Повернувшись, она хотела уйти, но Маккалоу схватил ее за плечо.
– Вы сами должны все понимать. Этим людям нельзя доверять. Нельзя верить. Ненавидят нас, но друг друга еще больше. Не надо было вам сюда приезжать.
Агапова дернула плечом.
– Вы мне отвратительны.
Американец устало вздохнул.
– Мы вас накормим. До утра останетесь здесь.
Вечером Агапова и Фарзана прогуливались по территории лагеря, стараясь не замечать любопытных и не особенно доброжелательных взглядов моджахедов. Наслаждались чистым горным воздухом, весело бурлящей рекой. От пока еще сильного солнца защищали заросли олеандров, дикого граната, фисташковых деревьев. Когда женщины дошли до палатки, в которой держали пленников, послышались голоса, звуки ударов.
Агапова и Фарзана встревожено переглянулись, ускорили шаг. Им открылась малоприятная картина. Сержант и один из морпехов стояли на расстоянии метра-полутора друг от друга, водрузив на плечи толстую жердь. На ней, словно забитый барашек, за руки и за ноги был подвешен Хамзат. Рядом – Маккалоу, вооруженый бамбуковой палкой. Голова юноши откинута назад, глаза закрыты. На ягодицах брюки намокли от крови, однако американец продолжал безжалостно наносить хлесткие удары. Заметив Агапову и Фарзану, недовольно фыркнул, однако бить Хамзата перестал.
– Хватит с него, все равно больше ничего не расскажет. Этот, – кивок в сторону Мушахида, которого тоже вытащили из палатки, – потверже оказался. Надо всегда искать слабое звено, ха!
Агапова не скрывала негодования:
–Я буду выступать в парламенте. Перед журналистами. Расскажу о том, что увидела. как американские офицеры прибегают к пыткам.
Маккалоу повел плечом:
–Сделайте милость, мэм. Нас каждый день могут убить, и ради того, чтобы это не произошло, грязному шпиону можно и по заднице врезать. Знаете, кто они? Из «Джамиат-уль– Мохаммад», посланы Кази Рахманом, чтобы спасти Дзарда– на. А Кази, небось, настучал кто-то из ваших. Русские всегда были двуличными: вы обхаживаете иранцев и североко– рейцев, только и ждете, что мы оступимся.
