Текст книги "Опиумные войны. Обзор войн европейцев против Китая в 1840–1842, 1856–1858, 1859 и 1860 годах"

Автор книги: Александр Бутаков

Соавторы: Александр Тизенгаузен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Английская армия и флот перед войной 1840–42 гг.

Сухопутные войска:

Перед первой войной английские армия и флот строилась на традициях, заложенных великими Нельсоном и Веллингтоном. «Абукир», «Трафальгар», «Талавера», «Арапилес», «Витория», «Тулуза», «Ватерлоо» были магическими словами, которые казались пропуском в блестящее будущее. В общественном сознании прочно утвердилось мнение, что именно Британия стала главной силой, переломившей хребет «корсиканскому чудовищу». До настоящего момента в английских книгах, посвященных эпохе наполеоновских войн, испанский театр вкупе с действиями британского флота рассматриваются как важнейшие факторы борьбы против Франции.

К 40-м годам XIX столетия английская армия насчитывала около 120 000 человек, включая колониальные части. По сравнению с вооруженными силами других «мировых держав» она была небольшой (главной силой Британии традиционно являлся флот), но профессиональной, хорошо подготовленной и вооруженной по последнему слову военной техники. Особое внимание уделялось частям, размещенным в колониях; самой крупной группировкой являлась индийская.

Еще во время наполеоновских войн англичане избрали основной своей оперативной единицей дивизию. Последняя включала 2–3 бригады и части усиления: резервную артиллерию и кавалерийские полки, часто также сводившиеся в бригады. Базовым тактическим подразделением был полк, насчитывавший порядка 1000 человек. В колониальных войсках бригада (как пехотная, так и кавалерийская) обычно объединяла 1–2 английских и 2 сипайских полка. Сипайские части формировались из представителей различных каст и народностей Индии, но лучшими считались войска, набранные на северных и северо-западных окраинах Индостана: горцы-гуркхи, мусульманская конница пуштунов и т. д. До сипайского восстания 1857–58 гг. из уроженцев Индостана формировали также инженерные и артиллерийские подразделения, однако после 1858 г. все «технологические» виды вооруженных сил вернули в руки англичан.

Главным структурным моментом артиллерии являлась 6-орудийная батарея, включавшая в себя 4 пушки и 2 гаубицы, использовавшиеся для картечного и шрапнельного боя. Батареи также объединялись в бригады, тяжелые орудия находились в резерве командующего армией.

Основным пехотным оружием в английской армии являлось дульнозарядное кремневое ружье, восходящее к эпохе наполеоновских войн[64]64
  К слову, обмундирование английских войск в это время также все еще напоминало наполеоновскую эпоху.


[Закрыть]. Лишь в 40-х годах начнется введение нового типа пехотного оружия, принципиально отличавшегося от кремневого благодаря применению капсюлей. Капсюльное ружье имело более высокую скорострельность (до 2 выстрелов в минуту) и надежность. Середина 40-х гг. станет свидетелем массового внедрения казнозарядного нарезного оружия, обладавшего более высокой дальностью прицельного выстрела[65]65
  Речь идет о штуцерах, прообразе винтовок, уже бивших на расстояние порядка 1000 м – против 300 м кремневых ружей.


[Закрыть], однако большинство солдат Индийской армии, участвовавших в китайской кампании 1840–42 гг., его еще не имело.

В артиллерии главным принципиальным различием с эпохой Наполеона стало принятие на вооружение шрапнельных снарядов, по сути являвшихся разрывными гранатами, начиненными пулями и снабженными дистанционной трубкой. В связи с усилением удельного веса орудий на поле боя началось формирование особых частей горной и т. н. «ездящей» артиллерии[66]66
  Последняя стала наследницей т. н. конных батарей.


[Закрыть] – подвижных частей, которые должны были сопровождать войска как в условиях сложного рельефа, так и во время ускоренных маршей ударных групп.

Тактика англичан со времен Ватерлоо не претерпела кардинальных изменений. По-прежнему войска на поле боя комбинировали линейное расположение и колонны. С целью уменьшить потери от ружейного огня войска части приближались к неприятельской позиции в колоннах (под прикрытием застрельщиков, двигавшихся в рассыпном строю), после чего головы колонн разворачивались в линию, чтобы добиться участия в огневом бое максимально большего числа атакующих. Штыковая атака являлась крайней формой борьбы, особенно редко к ней прибегали в колониальных войнах. Впрочем, мы видели, что одна угроза рукопашной схватки заставляла китайские части покидать свои позиции. В случае же рукопашного боя штыки английской пехоты показали свое преимущество перед саблями и пиками. Для защиты от неприятельской конницы англичане использовали традиционный строй каре.

Английская кавалерия атаковала, разворачиваясь в широкие лавы: несмотря на постепенное изменение условий ее использования, английским офицерам не давали покоя лавры конницы Мюрата, за что они поплатились при Чилианвале (1849 г., англо-сикхские войны), а окончательно были «наказаны» русскими под Балаклавой. Впрочем, во время опиумных войн английская (и французская) конница играла эпизодическую роль (за исключением похода 1860 г.).

Флот:

Хотя английский флот, сильнейший в то время в мире, по-прежнему базировался на мощи линейных кораблей, имевших парусное оснащение, к 40-м годам в военно-морском деле происходят важные перемены.

Новым словом в корабельном вооружении стали бомбические орудия, которые начали вести огонь не только картечью или ядрами, но и разрывными снарядами. Еще в 30-х годах эти орудия (системы французского генерал-инженера Пексана) показали на различных стрельбах потрясающие результаты. Особенно большие разрушения они наносили кораблям; что касается атаки морскими силами сухопутных укреплений, то здесь – из-за относительно небольшой дальности стрельбы – бомбические пушки должны были вводиться в дело лишь при условии массированного использования артиллерийских орудий, которое могло быстро подавить волю противника к сопротивлению, иначе деревянные корабли оказывались слишком близко к береговым батареям.

Появление новой орудийной системы поставило вопрос о бронировании судов. Уже Пексан предлагал заковать в особые «кирасы» наиболее уязвимые части корабля. Постепенно суда, предназанченные для непосредственной борьбы с береговыми артиллерийскими позициями и поддержки десанта (например, канонерские лодки), получили особое защитное вооружение.

Еще одним, причем решающим, шагом в реформе военно-морских сил стало использование паровых двигателей. К 1840 г. Великобритания имела около десятка боевых пароходов, и это число постоянно увеличивалось, в том числе и благодаря переоборудованию коммерческих кораблей. Особенностью их была небольшая осадка, высочайшая маневренность, возможность достаточно свободно размещать на судах такого рода бронирование и использовать их как десантные суда.

Пока пароходы (их водоизмещение было менее 1000 т) не могли соперничать с могучими парусными линейными кораблями или фрегатами. Областью применения военных паровых судов стали прибрежные воды Китая, а также его реки.

Однако именно в 1840–42 гг. английские пароходы показали, насколько отныне расширяются возможности флота. Особенно отличился при этом легендарный «Немесис», чьи рейды совершенно затерроризировали китайцев. Он выступал и в качестве разведчика, и как корабль непосредственной артиллерийской поддержки десанта. Более того, «Немесис» стал грозой речных флотилий китайцев, показав себя как идеальное оружие полицейской войны против тогдашнего Китая. Подвиги этого знаменитого корабля стали стимулом для развития паровых военных судов во всем мире.

Хью Гоф:

Из всех военачальников, участвовавших в войне 1840–1842 гг., нужно выделить командующего сухопутным корпусом Британии Хью Гофа. Будущий победитель китайцев и сикхов родился в Вудстоуне 3 ноября 1779 г. Уже в молодости ему довелось стать участником почти непрерывной серии войн, которые Британия вела против революционной, а затем наполеоновской Франции и ее вольных или невольных союзников, разбросанных по всему миру. Находясь в рядах 74-го шотландского полка, расквартированного на мысе Доброй Надежды, он в 1796 г. принимал участие в захвате Кейптауна и голландского флота в заливе Салданха. Затем Гофа перевели в Вест-Индию, где в составе 87-го королевского мушкетерского полка он последовательно высаживался на Пуэрто-Рико, в Суринаме и боролся с пиратами острова Санта-Лючия.

В 1809 г. его отправили под начало Веллингтона, воевавшего против маршалов Наполеона на Пиренейском полуострове. Получив чин майора и став командиром полка, Гоф отличился во время операций близ города Порту, поспособствовав освобождению последнего от французской оккупации. Вскоре в бою при Талавере под ним погиб конь, а сам Гоф получил серьезное ранение. Первая большая порция славы пришла после битвы при Витории (1813), когда полк Гофа захватил жезл маршала Журдана. Гоф вновь был ранен при Ниве (конец 1813), после чего по указу короля Испании его произвели в рыцари Св. Карла. В связи с ранениями Гоф вернулся домой и несколько лет отдыхал от воинской службы, а затем командовал различными частями, расквартированными за пределами Англии.

В 1830 г. Хью Гоф был произведен в генерал-майоры. Семь лет спустя его послали в Индию для командования майсурской дивизией колониальной армии. Через некоторое время в Китае разразились события, приведшие к первой «опиумной войне». Гофа сочли достаточно энергичным и опытным генералом для того, чтобы действовать в необычных условиях Дальнего Востока. Победы, одержанные здесь, выдвинули его в число «первых мечей» британской империи.

Незадолго до окончания «опиумной» войны Гоф получил первый дворянский титул – стал баронетом. В августе 1843 г. его назначили командующим британскими силами в Индии, и в декабре того же года он лично возглавил английские части во время войны с маратхами, разбив последних в решающей битве при Махараджпуре и захватив более 50 пушек.

В 1845 г. английская армия в Индии оказалась втянута в военный конфликт с сикхами (т. н. первая Сикхская война), которые претендовали на некоторые из территорий Северной Индии. Гоф быстро разрешил этот конфликт, проведя несколько энергичных операций. За свои заслуги он был повышен в дворянской табели о рангах, получив в апреле 1846 г. титул барона, а затем став лордом.

В 1848 г. разразилась новая война с сикхами. Гоф собрал 20-тысячный корпус и ворвался на контролируемую сикхскими вождями территорию. Однако в битве при Чилианвале (январь 1848 г.) его войска не сумели разгромить противника, добившись лишь незначительных тактических преимуществ и понеся тяжелые потери. Обе стороны объявили о победе, после чего наступил почти месячный перерыв в боевых действиях. За это время Веллингтон, давно уже завидовавший успехам некогда служившего под его началом Гофа, а также не любившие строгий нрав командующего индийской армией чиновники из Ост-Индской Компании так обработали общественное мнение Британии, что в Лондоне было принято решение заменить Гофа на Чарльза Нэпира[67]67
  Родственник адмирала Нэпира, во время Крымской войны командовавшего союзной эскадрой в Балтийской кампании 1855 г.


[Закрыть]. Но, прежде чем последний успел добраться до места назначения, Гоф дал сикхам сражение при Гуджрате (конец февраля 1849 г.), которое сломило их военную мощь и предрешило исход войны.

В 1849 г. лорд Гоф вернулся в Англию, где получил от парламента пенсион в 2000 фунтов. 70-летний ветеран полностью отошел от активной военной службы, хотя еще в 1854 г. ему дали почетное звание полковника Королевской конной гвардии, а через два года послали в Крым с торжественной миссией – наградить в связи с победой в Крымской войне маршала Пелиссье и других союзных офицеров знаками ордена Бани. В последние годы жизни почести сыпались на него со всех сторон. Так, Гоф стал рыцарем Св. Патрика (причем это был первый рыцарь данного ордена, не относившийся к ирландской знати), ему даровали звание тайного советника, а в ноябре 1862 произвели в фельдмаршалы. Умер Хью Гоф 2 марта 1869 г.

Китай на пороге опиумных войн

К 1840 г. Китай оказался перед лицом системного кризиса. Эта огромная, преимущественно крестянская, страна включала в себя регионы, населенные различными этносами и исповедовавшими различные религии. Еще в XVIII столетии маньчжурская династия Цин (правившая Китаем с 1644 г.) сохраняла достаточно сил и энергии для внешней экспансии, которая позволяла консолидировать китайское общество. Именно тогда были завоеваны Халха (Северная Монголия), Джунгария и Восточный Туркестан (ныне Синьцзян), Тибет. В сфере влияния Китая находились Корея, Вьетнам, Бирма.

Однако на рубеже XIX столетия эта энергия начала исчезать. Как и многие кочевые народы, завоевывавшие Китай начиная с эпохи Троецарствия, манчжуры постепенно менялись под влиянием китайского образа жизни. Хотя императоры всячески препятствовали этому, стремясь, чтобы маньчжурские поселения были отделены от туземных, а сами маньчжуры оставались правящей военной элитой, фактически они превратились в полицейскую силу, в которой мало что осталось от некогда непобедимых «косоплетов»[68]68
  Не следует забывать и о том, что правители Китая не хотели, чтобы в руках губернаторов отдельных провинций или «генерал-губернаторств» (объединявших несколько провинций) сосредотачивалась слишком значительные вооруженные силы.


[Закрыть].

Императоры династии Цин стремились законсервировать сложившееся положение в стране, в том числе и закрывая порты, чтобы сделать как можно меньшим объем торговли с иностранцами. Христианские проповедники давно находились в Китае под подозрением: считалось, что они приложили руку к появлению в Китае многочисленных сект, ставивших целью этническую реконкисту: свержение маньчжурского правительства и восстановление власти китайской династии Мин.

Однако в то время христианская проповедь не привела к образованию сколь-либо серьезной сектантской прослойки. Куда более опасными для Цин являлись буддийские организации, особенно Байляньцзяо[69]69
  Общество белого лотоса.


[Закрыть], имевшее многовековую историю конспиративной работы и подрывной деятельности против неугодных правительств. По легендарным свидетельствам, это общество приняло активное участие в свержении власти монголов (в XV в.), затем неоднократно поднимало бунты против династии Мин, наконец в 1796–1805 гг. возглавило грандиозный бунт крестьян Южного и Центрального Китая, которое маньчжуры сумели прекратить лишь после поголовного истребления боевых отрядов повстанцев.

Несмотря на размах движения, оно стало лишь провозвестником будущих бурь. В 1813 г. общество Тяньлицзяо[70]70
  Общество небесного начала – одна из ветвей Байляньцзяо.


[Закрыть] подняло восстание в провинции Чжили и на Шаньдунском полуострове – в самом сердце державы Цин. Сектанты подошли к Пекину и едва не захватили императорский дворец. Правительству удалось подавить и это движение, однако теперь антиманьчжурские восстания вспыхивали ежегодно. Особенно их провоцировали мессианские настроения китайского крестьянства, уверенного в скором завершении земной истории, которая будет ознаменована приходом месии, устанавливающего на земле справедливую власть вечных Небес.

Чрезвычайно частыми антиманьчжурские движения были на юге империи[71]71
  Как раз перед первой опиумной войной начались восстания в провинциях Гуйчжоу и Хунань, лежащих в регионе, достаточно близком к театру военных действий.


[Закрыть], а также в недавно приобретенных землях Синьцзяна. Значительная их часть превращалась в затяжные партизанские войны, так что маньчжурская армия все в большей степени была вынуждена забывать о своем великом прошлом, приобретая навыки полицейской силы и привыкая к малой войне.

Постоянное давление на Китай оказывали и европейские страны. Особенную активность с конца XVIII в. развила Англия, надеявшаяся получить исключительные привилегии в торговле с огромной восточной державой[72]72
  В 1808 г., воспользовавшись окупацией Португалии французскими войсками, англичане заняли португальскую колонию Макао, но после ультиматума цинских властей были вынуждены эвакуировать десантный отряд.


[Закрыть]. В 1816 г. она была очень близка к этому. Во всяком случае британский посол лорд Амхерст уже жил в Пекине и вел переговоры о деталях придворной церемонии, во время которой он будет представлен «сыну Неба». Однако английская чопорность сыграла с лордом злую шутку. Отказавшись соблюсти правила этикета и совершить девятикратное преклонение перед императором, он был изгнан из столицы. Этот инцидент побудил маньчжуров принять закон, запрещавший иностранным послам въезжать в Пекин[73]73
  Данный закон и стал причиной событий 1859–1860 гг.


[Закрыть].

Несмотря на все эти факторы, цинское правительство полагало, что находящаяся в его руках армия в состоянии обеспечить единство государства и противостоять внешним врагам. Теперь мы знам, наколько жестоко оно ошибалось.

Состояние китайской армии:

К 40-м годам XIX столетия население Китая насчитывало около 400 млн. человек, то есть превосходило население Европы и Северной Америки вместе взятых. Численность этнических маньчжур составляла немногим более 3% от этого числа, однако костяк сухопутной армии составляли именно маньчжурские части.

Это были так называемые «восьмизнаменные войска», сформированные еще во время завоевания Китая династией Цин. Цветами знамен являлись желтый, белый, красный и голубой, а также желтый, белый и голубой с красной каймой и красный с голубой[74]74
  В корпус, имевший желтое знамя с красной каймой, входила рота потомков русских казаков, взятых в плен еще в 1685 г. во время конфликта из-за Албазина. Они сохраняли православие и, несмотря на полную утрату европейского облика, именовались «русской ротой».


[Закрыть]. Во время войн с династией Мин в цинские армии были включены также монгольские отряды и значительное число китайцев-диссидентов. Из них составили части, имевших то же знамя, что и маньчжурские войска. Иными словами, знаменные части подразделялись на восемь корпусов, каждый из которых состоял из маньчжурских, монгольских и китайских подразделений. Эти корпуса, впрочем, имели лишь административное значение, не играя никакой роли в организации армии на поле боя.

В знаменных войсках, рассредоточенных по важнейшим городам Китая, служили потомки завоевателей Срединной Империи, и только они. Именно с ними столкнулись англичане во время своего наступления на Нанкин.

Особое значение имели знаменные части, расквартированные в Пекине (цзинь-лу). Из них составлялась императорская гвардия, они служили также общим стратегическим резервом полевых войск. В связи с этим цзинь-лу подразделялись на полки, которые выступали и тактическими, и оперативными единицами (подобно «полкам» русской армии XVI столетия), причем в них могло включаться и 5–7, и очень большое количество рот.

Знаменные части, разбросанные по остальному Китаю (чу-фанг), подразделялись только на роты.

В Пекине располагалась примерно половина «восьмизнаменных» войск, общая численность которых составляла к 1840 г. более 200 000 человек.

Второй составляющей армии Цин являлись так называемые «подразделения зеленого знамени» (лу-ин). Они набирались среди китайцев и некоторых меньшинств национальных окраин государства Цин. Это были в массе своей пехотные части, осуществлявшие охранную и гарнизонную службу. Они располагались как в городах, так и в особых лагерях, занимавших наиболее важные в тактическом отношении пункты. Данные части находились под непосредственным руководством губернаторов провинций[75]75
  Тактическая их организация была крайне запутанной, поэтому мы здесь не вдаемся в подробности.


[Закрыть]; в некоторых районах Китая они участвовали в военных действиях против повстанцев и имели определенный боевой опыт. Списочный их состав превышал 400 000 человек, однако, по свидетельству европейских путешественников, он не соответствовал действительности. Многие офицеры и губернаторы вносили в списки «мертвые души», чтобы положить причитающиеся на жалованье и довольствие солдат суммы себе в карман.

Именно эти войска в большинстве случаев противостояли англичанам во время войны 1840–42 гг. Их обмундирование было похоже на обычную крестьянскую одежду, отличаясь о последней только синей курткой (у конницы – оранжевой), да значком, указывающим на роту, к которой принадлежал этот солдат.

В отличие от войск «зеленого знамени», «восьмизнаменные» части имели пестрое обмундирование, по сути являвшееся национальной одеждой маньчжур, монголов и подражавших им потомков китайцев-»диссидентов».

Вооружение китайских войск было крайне архаическим. В первую очередь это касалось огнестрельного оружия. Несмотря на довольно большое количество артиллерии, ее составляли пушки, отлитые многие годы назад, за которыми не велся должный уход и которые уступали как по точности, так и по дальности стрельбы английским орудиям. Естественно, ни о каких опытах с нарезным оружием не шло и речи. Артиллерия использовалась и при защите укреплений, и во время полевых операций, хотя с точки зрения европейцев полевая артиллерия китайцев была крайне малоподвижной.

Что касается ручного огнестрельного оружия, то здесь отставание цинской армии оказалось еще бульшим. Удобным в обращении и относительно скорострельным мушкетам англичан противостояли допотопные фитильные ружья и тяжелые фальконеты, устанавливавшиеся на треножники. Такое ручное оружие только сковывало действия китайских полевых частей, не нанося настоящего урона подвижному противнику. По этой причине значительно бульшую роль оно сыграло во время защиты укреплений.

Основным видом вооружения маньчжурско-китайской пехоты и конницы оставалось холодное оружие: стрелы, сабли, пики. Пехотные части обычно строились таким образом, что в первых рядах стояли люди, вооруженные пиками, за ними находились стрелки из ружей и фальконетов, далее следовали воины, вооруженные мечами и луками, а завершал строй ряд солдат с копьями, на которых крепились знамена данной части – необходимый атрибут китайского военного дела.

Все это построение напоминало эксперименты с сочетанием в едином порядке пикинеров, мечников и первых аркебузьеров в европейских армиях середины XVI столетия.

Маньчжурская и монгольская конница являлась одним из видов конных стрелков. Маньчжурские всадники атаковали противника лавой, но, не доезжая до него, пускали стрелы, чтобы перейти к рукопашной только тогда, когда строй противника будет нарушен.

Обучение войск велось на старинный манер и исходя из традиционных для Китая представлений о военном деле. В частности, необходимым считалась тренировка солдат в духе ныне популярных восточных единоборств, когда владение холодным оружием приобретало почти акробатический характер, однако, при всей внешней эффектности движений, заимствованных из практик, напоминающих ушу, было совершенно неэффективным не только в условиях использования огнестрельного оружия, но и в борьбе с отрядом английских солдат, вооруженных ружьями и знающих всего пять-шесть приемов штыкового боя.

Донесения русских офицеров, побывавших в Китае в XIX столетии (уже после «опиумных войн»), пестрят следующими наблюдениями:

«В то время в западном Китае не было редкостью встретить войска, вооруженные луками и стрелами и занимающиеся упражнениями, походившими на представления клоунов или на пляску малайцев…

Кроме построений, ни с чем не сообразных, при таком строе войска убивали много времени на фехтование на саблях, пиках и алебардах, заучивая несколько приемов и производя их с акробатической ловкостью»[76]76
  Прапорщик 4-го Западно-Сибирского линейного батальона Лютик. Цитируется по: Вооруженные силы Китая и Японии. СПб, Военно-учетный комитет Главного Штаба, 1883 г., с. 79.


[Закрыть].

«Все передвижения и все маневры этих войск {вооруженных уже по-европейски. – Р. С.} более всего походили на представление в цирке. Солдаты толком не умели обращаться с ружьями.

После некоторого отдыха солдаты вернулись с местным вооружением (с луками, стрелами, длинными саблями, пиками и гингальсами). Видно было, что теперь они себя чувствовали несравненно лучше: ловко действовали своим первобытным оружием, кувыркались с обнаженными саблями и т. д. Стрельба стрелами производилась успешно, и все предпочитали ее стрельбе из ружей. В конце смотра каждый из присутствующих мог подумать, что побывал в театре…»[77]77
  Резидент Главного Штаба в Пекине подполковник Бодиско. См. там же, с. 77–78.


[Закрыть]

Таким образом европейцы в XIX столетии не испытывали никаких восторгов по поводу практического военного значения знаменитых «китайских боевых искусств».

Что касается офицерского корпуса китайской армии, то он формировался исходя из двух противоположных принципов. С одной стороны, в маньчжурских войсках низшие офицерские должности были наследственными. С другой, в китайских существовала система экзаменов, лишь сдав которые можно было получить офицерский чин и должность. Продвижение по службе, по крайней мере в мирное время, также было связано с последовательным обучением и участием в конкурсах. Основными критериями при этом являлось владение традиционными видами воинского искусства – то есть демонстрация комплексов упражнений из разного рода единоборств, стрельба из лука и т. п. Нет ничего удивительного, что офицерский корпус в Китае оказался столь же косным и не готовым к встрече с европейской армией, как и рядовой солдат.

Китайский флот также не шел ни в какое сравнение с английским. Правда, он был многочисленен, так как с рубежа XVIII–XIX вв. пекинское правительство почти безостановочно боролось с пиратскими эскадрами, базировавшимися на многочисленных островах и островках близ юго-восточного побережья страны. Однако китайские джонки, вооруженные устаревшей артиллерией, уступали и в мореходных качествах, и в огневой мощи любому из английских боевых кораблей. Что же касается пароходов, то это английское «экспериментальное оружие» позволяло справиться с китайской речной флотилией практически любой численности.

Определенные проблемы для европейцев создавало массированное использование китайцами брандеров. Однако, даже в случае, если атака подобными судами получалась неожиданной, китайцам не удавалось довести ее до конца: лучшая маневренность английских кораблей, а также неприученность экипажей брандеров выдерживать плотный огонь из огнестрельного оружия приводили к тому, что все подобные попытки цинского флота оказывались неудачными.

Что касается боевых качеств армии Цин, то события XIX столетия выработали у европейцев крайне скептическое отношение к ним. Ни офицерский, ни рядовой состав не проявляли и той доли стойкости, которая требовалась от солдата. Лишь маньчжуры в исключительных ситуациях, оказавшись в безвыходном положении, сопротивлялись до последнего, но это становилось мужеством отчаяния, а не проявлением настоящей доблести.

Правда, нужно отметить, что многие из поражавших европейцев качеств китайского солдата (трусоватость, неумение действовать в быстро меняющихся условиях, вероломство, рабское подчинение невежественному и часто малодушному командиру) на самом деле были вызваны тем, что ему приходилось сражаться в совершенно непривычной ситуации. Мы знаем, что во время восстания тайпинов происходили сражения, когда не только отдельные герои, но целые армии проявляли чудеса мужества, хладнокровия, выучки. Но то была китайская война, которая велась по китайским канонам. Англичане же разрушали представление защитников Срединной Империи о военных действиях, доселе казавшиеся китайцам незыблемыми. Европейцы не чтили традиций, не соблюдали военного этикета и даже не думали знакомиться с каноном Сунь-цзы, то есть воевали как самые настоящие варвары.

Каковыми, собственно, они и были.