Текст книги "Турция. Пять веков противостояния"

Автор книги: Александр Широкорад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Глава 12
КАМПАНИИ 1890 И 1791 ГОДОВ

14 марта 1790 г. орденом Потемкина Федор Федорович Ушаков был назначен командующим Черноморским флотом.

Войновича Потемкин отправил на Каспий, «как хорошо знающего тамошние места», видимо, намекая на его персидский плен.

Первым делом новый командующий решил заняться каперством. Видно, ему не давали покоя лавры Сенявина и Качиони. 16 мая 1790 г. из Севастополя к анатолийскому побережью [34]34
  34 Анатолийское побережье – азиатское побережье Проливов.


[Закрыть]вышла эскадра Ушакова в составе трех 50-пушечных кораблей (на самом деле это были 46-пушечные фрегаты, названные кораблями на страх басурманам и своим на утешение), четырех фрегатов и 12 крейсерских судов.

21 мая эскадра подошла к Синопу. Крейсерские суда были посланы к порту на разведку, где они захватили два купеческих судна. На рассвете следующего дня эскадра Ушакова вошла в Синопскую бухту, в глубине которой стояли на якоре два фрегата, шхуна, кирлангича, полугалеры, три лансона и чектырма. Ушаков не рискнул атаковать сии корабли, находившиеся под защитой береговых батарей. Вместо этого русские корабли и фрегаты два дня обстреливали город и вызвали тем сильные пожары. Крейсерские суда между тем обошли близлежащие районы, захватили восемь судов и потопили еще четыре. Почти все купцы были гружены пшеницей. Взято в плен 148 турок, освобождено 53 раба, в большинстве своем христиан.

24 мая эскадра Ушакова покинула Синопскую бухту и двинулась вдоль берега к порту Самсун, потопив по пути еще двух купцов.

На следующий день эскадра вошла в Самсун. Бухта была пуста. Постреляв немного по городу, эскадра удалилась.

Из Самсуна Ушаков двинулся к Анапе для взаимодействия с корпусом генерал-поручика Ю.Б. Бибикова, осаждавшим город.

10 февраля 1790 г. корпус Бибикова перешел по льду реку Кубань и двинулся к Анапе. В составе корпуса было 17 609 человек и 16 орудий. Провиант Бибиков взял только на две недели, понадеявшись закупить его у горцев. Вместо продажи провианта горцы начали партизанскую войну против Бибикова.

24 марта корпус подошел к крепости Анапа, гарнизон которой составлял 15 тысяч человек. Тем не менее Бибиков приказал идти на штурм, не обеспечив войска даже штурмовыми лестницами. Турки отбили атаку с большими потерями для русских.

Русские войска оказались без провизии. В корпусе было много больных, с тыла на русских нападали горцы. В такой ситуации 15 апреля Бибиков решил возвратиться. 4 мая на плотах через разлившуюся Кубань переправилось лишь 5407 человек.

Ушаков ничего не знал о приключениях Бибикова. И только подойдя 29 мая близко к берегу, увидел, что русских у крепости нет.

На рейде Анапы стояли турецкие корабль, фрегат, два гребных судна и пять купцов. Турецкие корабли отошли ближе к крепости. Ушаков опять не решился атаковать корабли противника в зоне действия крепостных орудий. При царе, при коммунистах и сейчас, при демократах, не прекращаются славословия в адрес Ушакова. Так, демократический историк В. Овчинников пишет: «Произведя по ним несколько залпов, контр-адмирал Ушаков прекратил огонь. Невозможность ближе подойти к неприятелю и отсутствие бомбардирских судов и брандеров в составе российской эскадры не позволили ей добиться желаемой цели – уничтожить неприятельские суда на анапском рейде. Первого июня Ушаков отошел от Анапы и 5 июня благополучно прибыл в Севастополь» [35]35
  35 Овчинников В. Д. Федор Ушаков. М.: Новатор, 1998. С. 165.


[Закрыть]. Оказывается, уничтожить вражеские корабли 50-пушечным фрегатом нельзя. Нужны бомбардирские корабли, а что касается брандеров, то, видимо, автор не представляет, что это такое. За пару часов в брандеры можно было обратить взятые в плен купеческие суда, или даже собственные «крейсерские» суда. А в принципе, в них и нужды не было.

В аналогичной ситуации Нельсон в Абукире и Копенгагене, Нахимов в Синопе и другие решительные флотоводцы действовали одинаково – входили на рейд, расстреливали эскадру противника, а затем занимались береговыми батареями. А Федор Федорович был, безусловно, талантливый адмирал, но, мягко выражаясь, чрезмерно осторожный.

В конце мая турецкая эскадра появилась у Ялты, но вскоре ушла. 24 июня Ушаков получил приказ Потемкина выйти с Севастопольской эскадрой в море, найти турок и дать им решительную баталию.

2 июля эскадра Ушакова вышла из Севастополя и направилась к Керченскому проливу ловить турок. А турки тем временем курсировали между Феодосией и Анапой.

7 июля эскадра Ушакова встала на якорь у Керченского пролива. В ее составе был 80-пушечный корабль «Рождество Христово»; четыре 66-пушечных корабля – «Преображение Господне», «Св. Павел», «Св. Владимир» и «Мария Магдалина» (новая); три 50-пушечных фрегата – «Св. Георгий Победоносец», «Апостол Андрей» и «Александр Невский»; восемь 40–46-пушечных фрегатов и семнадцать малых кораблей, из которых тринадцать было «крейсерских».

8 июля в 8 часов 30 минут утра была замечена турецкая эскадра, шедшая со стороны Анапы. В эскадре капудана-паши Гуссейна насчитывалось 10 кораблей, 8 фрегатов и 36 малых судов.

При виде турок Ушаков немедленно снялся с якоря и выстроил корабли в линейном порядке, причем ему пришлось поставить в линию и фрегаты, чтобы турки не смогли охватить ее с флангов. Малые суда русских выстроились в три кильватерные колонны за линией кораблей и фрегатов.

Гуссейн выслал вперед бомбардирские суда, которые открыли огонь с дальней дистанции. Под прикрытием бомбардирских судов начала выстраиваться турецкая эскадра – на ветер от нашей и параллельно ей. Эти маневры заняли несколько часов, и только в полдень турки стали спускаться на нашу эскадру, чтобы сблизиться с ней на пушечный выстрел. Их фрегаты составляли резерв в виде второй наветренной линии, а еще больше на ветре держались мелкие суда.

Турки вступили в бой по общепринятому образцу, спускаясь всей линией на всю линию русского флота. Но, как это имело место всегда при таком способе нападения, они подвергались продолжительному обстрелу (здесь оказались кстати в русской линии и фрегаты), и арьергард их отстал. Ушаков немед ленно воспользовался этим, вывел из линии шесть наиболее слабых фрегатов и послал их для подкрепления авангарда, где шел самый горячий бой и где турки делали попытки обойти нашу линию. Остальные корабли и фрегаты сомкнулись. Таким образом, турецкий авангард и часть центра оказались под сосредоточенным огнем всей русской эскадры. Около 3 часов дня ветер изменился и позволил русским кораблям подойти еще ближе, что было им сравнительно выгодно вследствие меньшего калибра артиллерии на фрегатах. Турецкая линия окончательно смешалась: одни корабли поворачивали оверштаг, другие – через фордевинд, и последние дефилировали совсем близко от русской линии, идя с ней противоположным курсом. В этой свалке очень пострадал корабль капудана-паши, а три турецких корабля (из них один вице-адмиральский) из-за повреждения рангоута свалились вообще за нашу линию. Сбитый вице-адмиральский флаг упал в воду и был подобран шлюпками с одного из русских кораблей. Одно из малых турецких судов, сопровождавшее корабль капудана-паши, было потоплено. Так как турки теперь всей своей массой уходили под ветер и наш авангард оставался без противника, то Ушаков повернул на правый галс и дал сигнал всем окружающим кораблям вступить ему в кильватер, не соблюдая порядка номеров, а авангарду – повернуть всем вдруг оверштаг и пристроиться в хвост линии. Это дало возможность быстро устроить линию баталии на новом галсе, а движения флагманского корабля, ставшего головным, показывали примером, чего адмирал хочет от других кораблей. Но турки уже не хотели вступать в бой. В 5 часов вечера Гуссейн подал пример, спустившись на фордевинд, а за ним побежал врассыпную и весь турецкий флот. Ушаков тоже приказал спуститься и бросился в погоню, но здесь сказалось плохое качество кораблей наспех созданного Черноморского флота. И обводы их были хуже турецких, которые к тому же были все обшиты медью, тогда как у нас не было ни одного такого корабля, и парусность меньше (из-за меньшей осадки русских кораблей, которые приходилось пока строить на речных верфях). Турки легко уходили от Ушакова и в исходе 8-го часа скрылись в темноте, а ночью они, вероятно, повернули, так что к утру 9 июля на горизонте не было видно ни одного паруса.

Для исправления повреждений Ушаков встал на якорь сначала в Феодосии, а затем направился в Севастополь.

Наши потери составляли убитыми 2 офицера и 27 нижних чинов и ранеными 4 офицера и 64 нижних чина.

Турки не имели потерь в судовом составе, что же касается личного состава, то тут никаких данных нет, но они существенно превосходили потери русских.

Это было первое сражение, где Ушаков командовал всей русской эскадрой. И тут он отошел от ряда рутинных приемов морского боя. Он не побоялся в начале боя расчленить свой строй, когда это потребовалось для сосредоточения сил в главном месте боя – в авангарде. Он также не задумался и прорезать турецкую линию, когда это позволила перемена ветра, и встал во главе флота, разрешая своим кораблям не соблюдать порядка номеров в то время, когда считалось незыблемым правилом – начальнику или находиться в середине кардебаталии (центра), или наблюдать за боем и управлять им со стороны, имея свой фланг на фронте. Перемешивать же и разбивать свой строй считалось в то время преступлением. Наконец, он в заключительный период боя (5 часов вечера) сделал попытку сосредоточить силы против неприятельского арьергарда, что явилось, вопреки рутине, естественным преимуществом занявшего наветренное положение.

Князь Потемкин не преминул разрекламировать керченское сражение перед императрицей: «…бой был жесток и для нас славен тем паче, что и жарко, и порядочно контр-адмирал Ушаков атаковал неприятеля вдвое себя сильнее, у которого были учители (иностранные инструкторы. – А.Ш.). Как и прежде доносил: разбил сильно и гнал до самой ночи; три корабля у них столь повреждены, что в нынешнюю кампанию, не думаю, быть им в море, а паче адмиральский, которого флаг шлюбкою с корабля „Георгия“ взят. Контр-адмирал и кавалер Ушаков отличных достоинств. Знающ, как Гоу, и храбр, как Родней. Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель. Не оставьте, матушка, его».

Екатерина в том же духе отвечала светлейшему; «Победу Черноморского флота над Турецким мы праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была так весела, как давно не помню. Контрадмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным». Хотя сама прекрасно понимала, что результат сражения был ничейный, или, как говорят в спорте, Ушаков выиграл по очкам. Соответственно, была невелика и награда императрицы Ушакову – орден Святого Владимира 2-й степени.

В Стамбуле было торжественно объявлено о победе Гуссейна над Ушак-пашой и потоплении четырех русских фрегатов. Опровергнуть официальную версию было некому, так как эскадра Гуссейна после боя Ушла в Варну.

Гуссейн и сам не считал себя побитым. 6 августа 29 турецких судов появились около Балаклавы. 10 августа они были уже на траверзе Георгиевского монастыря у Севастополя. А Ушаков спокойно наблюдал в подзорную трубу неприятельскую эскадру и ничего не делал. Была же идеальная ситуация для сражения. В бою у Севастополя могли принять участие и все малые гребные и старые суда, например, 40-пушечные фрегаты «Лука Евангелист», «Осторожный», «Поспешный» и «Матвей Евангелист». Они имели мощную артиллерию, но из-за ветхости корпусов их не отпускали в дальние плавания – в шторм их могла постигнуть участь однотипного фрегата «Крым». При неудачном исходе боя можно было быстро уйти под защиту береговых батарей. Но, увы, русская эскадра так и не подняла якорей. А о причине этого можно лишь только гадать. Не принимать же всерьез версию В. Овчинникова: «Федор Федорович немедленно распорядился о приготовлении флота. Однако выходить немедленно в море не было резона. Завязав бой с частью турецкого флота, он тем самым неминуемо бы подверг Севастополь опасности нападения другой части флота Гуссейна. Федор Федорович ждал случая для генерального сражения» [36]36
  36 Там же. С. 170.


[Закрыть]. Если бы Гуссейн сошел с ума и влез в Севастопольскую бухту, он в течение нескольких часов был бы расстрелян береговыми батареями. Вспомним, как турки еще в 1788 г. ретировались из Ахтиарской бухты, увидев полевые пушки Суворова. А в 1790 г. Севастополь прикрывали многочисленные береговые батареи, часть из которых имела каменные казематы.

Наиболее разумное предположение, что адмирал не успел получить ордер Потемкина с категорическим приказом идти и бить турок.

17 августа турецкая эскадра в составе 45 судов подошла к Днепро-Бугскому лиману и встала на якорь в 20 верстах от берега между Тендрой и Гиджибеем. Об этом немедленно доложили светлейшему, и тот послал грозный ордер Ушакову.

25 августа эскадра Ушакова покинула Севастополь и двинулась к Очакову. В ее составе было 5 кораблей [37]37
  37 Ряд историков, включая и Ф. Ф. Веселаго, в число кораблей включают 50-пушечные фрегаты, как, например, «Св. Георгий Победоносец», «Апостол Андрей», «Александр Невский» и др.


[Закрыть], 11 фрегатов, 17 крейсерских судов, бомбардирский корабль и два брандера.

Утром 28 августа русская эскадра появилась у острова Тендра, где стояли на якорях 14 турецких кораблей, 8 фрегатов и 23 малых судна. Между Гаджибеем и островом Ада находилась Лиманская гребная флотилия генерал-майора де Рибаса. Однако сия флотилия в сражении участия не приняла «за противным ветром и великом волнением». Думается, что волновалось не столько море, сколько сам генерал-майор.

Ушаков двинулся на турок, построив корабли и фрегаты в три колонны, а малые суда – в четыре колонны по пять судов в каждой. Гуссейн-паша выстроил свои корабли в линию, позади которой находилось 8 фрегатов, а за фрегатами – малые суда.

В 3 часа пополудни русская эскадра открыла огонь. Через два часа передовые турецкие корабли сделали поворот и начали уходить. Построение турецкой, а затем и русской эскадр нарушилось. Началась попросту свалка. В таком положении противников застала ночь, когда большинство судов обеих эскадр встало на якорь. Утром капитан фрегата «Амвросий Медноланский» М.Н. Нелединский с удивлением обнаружил, что он стоит посреди турецкой эскадры. Находчивый капитан приказал не поднимать Андреевский флаг (а может, поднял турецкий?!). По приказу Гуссейна-паши «Амвросий» поднял якорь и пошел вместе с турецкой эскадрой, постепенно отставая.

Кроме лжетурка «Амвросия» от эскадры отстали сильно поврежденные корабли: 78-пушечный «Мелеки Бахра» («Царь морей») и 74-пушечный «Капудание» (на нем был второй флагман турок Саит-бей). Отставая, турки были окружены русскими кораблями и фрегатами. Кара-Али, командир «Мелеки Бахра», был убит русским ядром, а экипаж корабля спустил флаг. Корабль был отведен в Херсон на ремонт, где «Царь морей» превратился в «Иоанна Предтечу». При этом число орудий было уменьшено до 66. 29 ноября 1790 г. отремонтированный «Предтеча» прибыл в Севастополь и вошел в эскадру Ушакова.

«Капудание» был настигнут кораблем авангарда «Преображение Господне» и фрегатами «Апостол Андрей» и «Святой Георгий Победоносец». Позже подошли и другие русские суда. «Капудание» вел с ними упорный бой не менее четырех часов. В 2 часа дня к «Капудание» на 30 саженей (64 метра) подошел флагманский корабль Ушакова «Рождество Христово» и открыл огонь. К 3 часам турецкий корабль был полностью разбит и горел, и только тогда на нем спустили флаг.

Русские шлюпки пристали к «Капудание», чтобы захватить его. Но им удалось лишь снять нескольких пленных, среди которых был и раненый Саит-бей. Затем турецкий корабль взорвался.

В это время к эскадре Ушакова присоединилась Лиманская флотилия де Рибаса. По неясным причинам Ушаков не решился преследовать основные силы турецкого флота. По словам того же Овчинникова: «Усиливавшийся ветер и повреждения в рангоуте и такелаже не позволили Ушакову продолжить преследование противника, под всеми парусами уходящего в море. Российский командующий отдал приказ прекратить погоню» [38]38
  38 Овчинников В. Федор Ушаков. С. 174.


[Закрыть]. Туркам уходить ветер не мешал, и у них на всех судах, кроме «Капудание» и «Мелеки Бахра», рангоут и такелаж в полном порядке, а вот у победителя Ушакова на всех без исключения судах рангоут разбит!? Нет, привил-таки Марк Войнович знаменитому флотоводцу принцип: «Тише едешь, дальше будешь».

Так и случилось. Потемкин ордером по Черноморскому флоту торжественно объявил: «Знаменитая победа, одержанная Черноморскими Не Императорского Величества силами под предводительством контрадмирала Ушакова в 29 день минувшего августа над флотом турецким, который совершенно разбит». И царице светлейший отписал: «Вот, императрица, Бог даровал победу и другую над флотом турецким, где он совершенно разбит». Екатерина наградила Ушакова орденом Святого Георгия 2-й степени и дала 500 душ в Белоруссии.

Султан Селим III также объявил капудана-пашу Гуссейна победителем. Гуссейн был объявлен Гази, то есть великим. Ему была пожалована соболья шуба и бриллиантовое перо на тюрбан. Тринадцати его капитанам «были пожалованы золотые перья на тюрбаны». Двум английским «советникам» выдали по пять мешков пиастров на нос.

В кампанию 1790 г. на суше первой боевые действия начала австрийская армия принца Кобургского. Весной австрийцы овладели турецкой крепостью Орсово, а затем осадили крепость Журжу (Журжево). Однако удачная вылазка турок 18 июня заставила австрийцев снять осаду Журжи.

13 июня австрийцам удалось одержать победу над турками у Калефата, но на этом успехи «цесарцев» закончились. Принц Кобург получил известие, что турки собираются наступать от Журжи к Бухаресту. И Кобург традиционно написал письмо Суворову с просьбой о помощи. 13 июля Суворов выступил из Гирлешти и 31 июля прибыл в Ауфмац, где расположился лагерем в трех часах езды от Бухареста.

Но в этот момент ситуация коренным образом изменилась – Австрия начала сепаратные переговоры с Турцией, и было заключено перемирие. Суворов мог быть окружен превосходящими силами турок. В связи с этим Потемкин приказал корпусу немедленно возвращаться назад. 2 августа он писал Екатерине: «Генерала графа Суворова я отправил в подкрепление австрицов к Букарешту, но теперь необходимо его оттуда взять должно, ибо что копилось противу союзников, обратится уже на него одного, и он, будучи отрезан браиловским и силистрийским неприятелем, не в состоянии возвратиться без большой потери». 4 августа корпус Суворова начал отступление. По указанию Потемкина он расположился у Фурчени.

Река Серет стала демаркационной линией между австрийскими и русскими войсками. Согласно соглашению с Турцией, австрийцы не должны были пропускать русские войска в Валахию. Теперь русская армия могла действовать на ограниченном участке, а именно в низовьях Дуная, где господствовала крепость Измаил.

В 1789 г. на Дунае вторично (после 1772 г.) создается русская военная флотилия. В этом году из Днепра на Дунай прибыл отряд судов под командованием капитана 1-го ранга Ахматова.

2 октября 1790 г. Потемкин приказал гребной Лиманской флотилии генерал-майора де Рибаса войти в Дунай. На переходе моря ее должна была прикрывать Севастопольская эскадра Ушакова. Флотилия де Рибаса состояла из 33 судов (22 лансонов [39]39
  39 Тип гребного судна.


[Закрыть], 6 дубель-шлюпок, двух катеров, двух шхун и одного мелкого судна), 48 казацких лодок и нескольких транспортов.

15 октября эскадра Ушакова в составе 18 кораблей и фрегатов, а также 20 крейсерских судов, вышла из Севастополя. Но выход запоздал – эскадра подошла к флотилии де Рибаса близ устья Дуная. Таким образом, Гуссейн-паша имел реальный шанс уничтожить флотилию де рибаса на переходе морем.

19 октября флотилия де Рибаса напала на турецкие суда в Сулинском устье (гирле) Дуная. В ходе двухдневного боя одно большое гребное судно турок было взорвано, захвачено 7 купеческих судов. На берег было высажено 600 гренадер, которые взяли штурмом две турецкие батареи.

Отряд капитана Ахматова атаковал крепость и порт Тульчу. Несколько гребных судов противника было потоплено, а четыре взято в плен. 7 ноября Тульча была взята.

13 ноября русские суда под командованием капитан-лейтенанта Литке подошли к Исакчи. Крепость была взята, сожжено 32 турецких гребных судна.

19 ноября отряды де Рибаса и Ахматова подошли к крепости Измаил, где стояли корабли турецкой флотилии. Русские пустили на турок шесть брандеров, но не учли характера течения реки – брандеры были унесены в сторону от турецких судов. Тогда суда Ахматова подошли к туркам на пистолетный выстрел и открыли огонь. Вскоре 7 турецких судов было потоплено, а одно взорвано. Отряд Литке сжег 4 турецких лансона и 17 купеческих судов. В бою активное участие принимали черноморские (запорожские) казаки полковника Головатого. Потери русской флотилии составили три разбитых запорожских судна, 87 убитых и 239 раненых.

Всего с 19 октября по 19 ноября русская Дунайская флотилия захватила 77 различных судов, уничтожила 210 судов; захвачено 464 пушки и 580 пудов (9,5 тонны) пороха.

21–22 ноября к Измаилу подошла 31-тысячная русская армия. Командовать ею собирался сам Потемкин, но позже раздумал и остался в Яссах. Командовали же армией два не подчиненных друг другу генерал-поручика – Н.В. Гудович и П.С. Потемкин (двоюродный брат фаворита). Командующий речной флотилией генерал-майор де Рибас был младше их по чину, но подчиняться генерал-поручикам не имел ни малейшего желания.

Измаил же являлся одной из самых сильных крепостей Турции. Со времени войны 1768–1774 гг. турки под руководством французского инженера Де-Лафит-Клове и немца Рихтера превратили Измаил в грозную твердыню. Крепость была расположена на склоне высот, покатых к Дунаю. Широкая лощина, простиравшаяся с севера на юг, разделяла Измаил на две части, из которых большая, западная, называлась старой, а восточная – новой крепостью. Крепостная ограда бастионного начертания достигала 6 верст длины и имела форму прямоугольного треугольника, прямым углом обращенного к северу, а основанием – к Дунаю. Главный вал достигал 8,5 метра высоты и был обнесен рвом глубиной до 11 метров и шириной до 13 метров. Ров местами был заполнен водой. В ограде было четверо ворот: на западной стороне – Царьградские (Бросские) и Хотинские, на северо-восточной – Бендерские, на восточной – Килийские. Ворота оборонялись 260 орудиями, из которых 85 пушек и 15 мортир находились на речной стороне. Городские строения внутри ограды были приведены в оборонительное состояние. Было заготовлено большое количество огнестрельных и продовольственных запасов. Гарнизон крепости состоял из 35 тысяч человек. Командовал гарнизоном Айдозли-Махмет-паша.

Русские войска обложили Измаил и бомбардировали крепость. Сераскиру было послано предложение сдать Измаил, на что был получен издевательский ответ. Генерал-поручики созвали военный совет, на котором было постановлено осаду снять и отходить на зимние квартиры. Части генерал-поручиков начали медленно отходить, а флотилия де Рибаса осталась у Измаила.

Еще не зная о постановлении, военного совета, Потемкин решил назначить командующим осадной артиллерией генерал-аншефа Суворова. Суворов был наделен весьма широкими полномочиями. 29 ноября Потемкин писал Суворову: «…предоставляю вашему сиятельству поступить тут по лучшему вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением онаго».

2 декабря Суворов прибыл к Измаилу. Вместе с ним из его дивизии прибыли фанагорийский полк и 150 мушкетеров апшеронского полка. К 7 декабря под Измаилом было сосредоточено до 31 тысячи войск и 40 орудий полевой артиллерии. Около 70 орудий было в отряде генерал-майора де Рибаса, расположенного на острове Чатал напротив Измаила, и 500 орудий – на судах. Орудия отряда де Рибаса не уходили на зимние квартиры, а оставались на прежних семи огневых позициях. С этих же позиций артиллерия де Рибаса обстреливала город и крепость Измаил в период подготовки к штурму и в ходе штурма. Кроме того, по распоряжению Суворова 6 декабря была заложена еще одна батарея на 10 орудий. Таким образом, на острове Чатал было восемь батарей.

Свои войска Суворов расположил полукружьем в двух верстах от крепости. Их фланги упирались в реку, где флотилия де Рибаса и отряд на Чатале довершили обложение. Несколько дней подряд производились рекогносцировки. Одновременно заготавливались лестницы и фашины. Чтобы дать понять туркам, что русские собираются вести правильную осаду, в ночь с на 7 декабря на обоих флангах были заложены батареи на 10 орудий каждая, две – с западной стороны в 340 м от крепости, и две – с восточной стороны, в 230 м от ограды. Для обучения войск производству штурма в стороне был вырыт ров и насыпаны валы, подобные измаильским. В ночь на 8 и 9 декабря Суворов лично показывал войскам приемы эскалады и учил действовать штыком, причем фашины представляли турок.

7 декабря в 2 часа дня Суворов послал коменданту Измаила записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу: Я с войсками сюда прибыл. 24 ч. на размышление для сдачи и воля; первые мои выстрелы уже неволя; штурм – смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение». На другой день пришел ответ от сераскира, который просил разрешения послать двух человек к визирю за повелением и предлагал заключить перемирие на 10 дней 9 декабря. Суворов ответил, что он на просьбу сераскира согласиться не может и дает срок до утра 10 декабря. В назначенный срок ответа не последовало, и участь Измаила была решена. Штурм был назначен на 11 декабря.

Накануне штурма, в ночь на 10 декабря, Суворов отдал войскам приказ, который воодушевил их и вселил в них веру в предстоящую победу: «Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что ничто не может противиться силе оружия российского. Нам предлежит не сражение, которое бы в воле вашей отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании, и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается, в третий раз, или победить, или умереть со славою». Приказ Суворова произвел на солдат сильное впечатление.

Подготовка штурма началась артиллерийским огнем. С утра 10 декабря около 600 орудий открыли мощный артиллерийский огонь по крепости и вели его до глубокой ночи. Турки отвечали из крепости огнем 250 орудий, но безрезультатно. Действия русской артиллерии были очень эффективными. Достаточно сказать, что к вечеру артиллерия крепости была совершенно подавлена и прекратила огонь. «…По восхождении солнца, с флотилии, с острова и с четырех батарей, на обеих крылах в берегу Дуная устроенных, открылась по крепости канонада и продолжалась беспрерывно до самых пор, как войски на приступ приняли путь свой. В тот день из крепости сначала ответствовано пушечною пальбою живо, но к полудни пальба умаялась, а к ночи вовсе пресеклась и через всю ночь было молчание…» В 3 часа дня 11 декабря взвилась первая сигнальная ракета, по которой войска построились в колонны и двинулись к назначенным местам, а в 5 часов 30 минут по сигналу третьей ракеты все колонны пошли на штурм.

Турки подпустили русских на дистанцию картечного выстрела и открыли огонь. 1-я и 2-я колонны Львова и Ласси успешно атаковали Бросские ворота и редут Табие. Под огнем противника войска овладели валом и штыками проложили дорогу к Хотинским воротам, через которые в крепость вошли конница и полевая артиллерия. 3-я колонна Мекноба остановилась, так как на данном участке подготовленные к штурму лестницы оказались недостаточно длинными и их пришлось связывать по две. С огромными усилиями войскам удалось взобраться на вал, где они встретили упорное сопротивление. Положение спас резерв, который позволил опрокинуть турок с крепостного вала в город.

4-я колонна Орлова и 5-я Платова достигли успеха после жестокой схватки с турецкой пехотой, внезапно сделавшей вылазку и ударившей в хвост 4-й колонне. Суворов немедленно выслал резерв и вынудил турок отойти в крепость. Первой взошла на вал 5-я колонна, а за ней – 4-я.

В наиболее трудном положении оказалась 6-я колонна Кутузова, которая атаковала новую крепость. Войска этой колонны, достигшие вала, подверглись контратаке со стороны турецкой пехоты. Однако все контратаки были отражены, войска овладели Килийскими воротами, что позволило усилить наступавшую артиллерию. При этом «достойный и храбрый генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов мужеством своим был примером подчиненным».

1-я, 2-я и 6-я колонны, «исполня мужественно, храбро и с удивительною быстротою по данной диспозиции первое стремление, положили основание победы».

Больших успехов добились 7-я, 8-я и 9-я колонны Маркова, Чепиги и Арсеньева. Между семью и восемью часами вечера они высадились у измаильских укреплений на Дунае. 7-я и 8-я колонны быстро захватили действовавшие против них батареи на укреплениях. Труднее пришлось 9-й колонне, которая должна была вести штурм под огнем с редута Гоби. После упорного боя 7-я и 8-я колонны соединились с 1-й и 2-й колоннами и ворвались в город.

Содержание второго этапа составляла борьба внутри крепости. К 11 часам русские войска захватили Бросские, Хотинские и Бендерские ворота, через которые Суворов двинул в бой резервы. Многочисленный турецкий гарнизон продолжал сопротивляться. Хотя турки не имели возможности маневрировать и без поддержки артиллерии их борьба была малоэффективна, все же они упорно дрались за каждую улицу и каждый дом. Турки «дорого продавали свою жизнь, никто не просил пощады, самыя женщины бросались зверски с кинжалами на солдат. Остервенение жителей умножало свирепость войск, ни пол, ни возраст, ни звание не были пощажены; кровь лилась повсюду – закроем завесой зрелище ужасов». Когда так пишут в документах, нетрудно догадаться, что на самом деле население было просто вырезано.

Известным новшеством было применение русскими полевых орудий в уличных боях. Так, например, комендант крепости Айдозли-Махмет-паша засел в ханском дворце с тысячью янычар. Русские вели безрезультатные атаки более двух часов. Наконец были наведены орудия майора Островского, огнем которых разрушили ворота. Фанагорийские гренадеры пошли на штурм, перекололи всех находившихся внутри дворца. Артиллерией были разбиты армянский монастырь и ряд других зданий внутри крепости.

К 4 часам дня город был окончательно взят. 26 тысяч турок и татар (военнослужащих) было убито, а 9 тысяч взято в плен. Потери же гражданских лиц в те времена афишировать было не модно. В крепости было взято 245 орудий, из них 9 мортир. Кроме того, на берегу было захвачено 20 орудий и 8 лансонов.

Потери русских составили 1879 человек убитыми и 3214 ранеными. По тем временам это были огромные потери, но игра стоила свеч. В Стамбуле началась паника. Султан во всем обвинил великого визиря Шериф-Гассана-пашу. Голова несчастного визиря была выставлена у ворот султанского дворца.