Текст книги "Очерки и почерки"

Автор книги: Александр Раскин

Охота на критика

 
Рыжим утром, изюбрем лазоревым
Я выхожу. (Вы? Хожу! Ж-жу! В-вы!)
Дичь ли, стрелять ли, пороть ли? Горе вам
Я! Выхожу! Из! Себя! С! Головы!
Критики-тики, рики-тики-тави,
Брысь! Я пускаю горловое: Х-ха!
Х-ха! Громыхающее, как бой в «Полтаве».
(Помните Шаляпина?) (Эс) «Блох-ха!»
Что с таким поделаешь? Тыкайте, выкайте,
Встаньте вратарями во всех дверях.
P-раз! И прошел я, очки на выкате,
Руки, эх да ноги, в золотых кудрях.
Детство… Тома «Мушкетеров» и «Виконта
Де Бражелона», (Эс) Дюма! Отца!
Юность… штудированье Канта да Конта,
Ночи, да гитара, да любовь (Ца-ца)…
Да, мы стареем, (Эс) моя золотая.
Рифмы да ритмы исчерпаны до дна.
Белою вороною слетая с Алтая,
Тая и не тая, снежит седина!
Ты наглоталась поэм до одурений,
Миллионы! Миллиарды! Биллиарды! Строк.
Избранный сборник моих столпотворений
Палевым тигренком лег. У ног.
Критики строятся в роты, эх да взводы.
Грифели да перья, (Эс) карандаши, мелки…
Что есть критик, в сущности? Жиры, да углеводы,
Да свирепо вытаращенные (Эс) белки!
Я еще не памятник, и я меняю позу.
Я по натуре (Бац!), пожалуй, камчадал.
Да, я впадал в, так называемую, прозу,
Но регулярно обратно выпадал.
Разве старых взыскивали столько вин с кого?
Кто из нас не грешен, не писал кто пьес?
Лично я, товарищи, люблю Сельвинского.
Матерый поэтище! Эс! Эс! Эс!
 

•

Из цикла «Я да ты, да мы с тобой»

Названья ласковые, птичьи

На ум не шли нам. Вдалеке

Мы тосковали по-мужичьи,

На грубом нашем языке.

                          (К. Симонов)

 
Как подобает взрослому мужчине,
Коньяк, табак, две порции тоски,
В одной руке держу свои морщины,
В другой руке – седые волоски…
Недаром я прозвал тебя судьбою,
Играй же мной, ликуя и скорбя!
Присядь ко мне, я кончу цикл «С тобою»,
А то – гуляй, есть цикл и «Без тебя».
Довольно петь нам о любви по-птичьи,
Пора нам стать и проще и сильней.
Пора нам по-простому, по-мужичьи,
По-холостяцки рассказать о ней.
Я шел к тебе по дьявольской дороге.
О, я мечтал не год, не два, не три
Про эти губы, зубы, руки, ноги,
Про эти уши, черт меня дери!
Садитесь все и пейте бога ради!
А ты детей, голубка, отзови…
Читаю три лирических тетради
В объеме курса «Странности любви».
Твои глаза прищуренные узки…
Когда-нибудь и мне лежать в гробу…
Давайте, братцы, выпьем без закуски,
Закусывая нижнюю губу.
Простите все бродягу-непоседу!
Уходит поезд ровно в десять семь…
Опять уеду я, опять приеду
И уж тогда доеду вас совсем.
 

•

Стал я сильным, как терн, и железным,

Словно окиси привкус во рту.

                                   ___

           И таяла в области рта

           Ослабшая смутная жалость.

                                    ___

           Обращаюсь к друзьям

           (Не сочтите, что это в бреду):

           Постелите мне степь,

           Занавесьте мне окна туманом,

           В изголовье поставьте

           Ночную звезду.

                                             (Я. Смеляков)

 
Всмутной области среднего уха,
Где еще не ступала нога,
В вековом заповеднике слуха
Я хватаю быка за рога.
Презирая и охи и ахи
(Не сочтите, что это в бреду!),
Я пройду твои трубы, Евстахий!
И огонь я и воду пройду.
Не сочтите, спокойно прочтите,
Передайте другим, прочитав,
Подметите мне степь. Отойдите.
Пожую зеленеющих трав…
На меня бесконечно похожий,
Русой статью своей и лицом,
Пятикратно робеет прохожий,
Вероятно, за речкой Донцом.
Был я мальчиком, стал я мужчиной,
Видно, девочкой мне уж не быть,
Не ходить мне походкою чинной,
Синим взглядом друзей не губить.
За морями, лесами, горами
Трудной славе моей не греметь…
Окисляться я стал вечерами,
Выделяя железо и медь…
Я грущу, но металл не солома,
Ты душой за меня не болей.
На такое количество лома
Накуплю я тебе соболей.
Ни к кому я тебя не ревную,
Только, знаешь, я лучше уйду…
Ты на память мне дай не дневную,
Не ночную, вообще не «Звезду».
Дай мне «Знамя», и пусть марсианин,
Разглядев меня сквозь облака,
Восторгнется на Марсе, как Данин [1]1
  Автор восторженной статьи о творчестве Я. Смелякова.


[Закрыть]
На Земле восторгался… Пока!
 

•

Сперва Смирнов, потом Смирнова,

Потом еще один Смирнов.

                       ___

Бабушка моя живет на свете

Без больших запросов и затей.

                                   (С. Смирнов)

 
Ежедневно делая зарядку,
Я легко и весело живу,
Потому что общую тетрадку
Лично я своей не назову.
Жизнь я прожил без велосипеда,
Не хватало иногда чернил…
Перманентно бабушку и деда,
Несмотря на это, я хранил.
Я старушке покупал варенье,
Деду ставил хлебное вино…
– Цып-цып-цып… – манил в стихотворенье,
Говоря по правде, не в одно.
Не мечтал я о нарядах новых,
Уникальных не носил штанов,
Для стихов хватило бы Смирновых,
А других не надо мне обнов.
Не терплю излишней облицовки,
Мой багаж принципиально мал.
Я, друзья, как родился в спецовке,
Так ее с тех пор и не снимал.
Кто куда, а я вот не в сберкассу!..
Я влюблялся восемь раз на дню,
Две косички я с шестого класса
На груди застенчиво храню.
Я их вырвал, презирая слезы,
А потом окончил институт…
Где ты, детство? Каша из березы?
Загрустил я и женился тут.
Стал я шурин, зять, супруг, папаша,
Семьянин от пяток до бровей:
Дочка, под заглавием Наташа…
Теща – персональный суховей…
Мой район, конечно, не центральный,
Но держусь конкретных я идей:
Надо жить в квартире коммунальной,
Потому что больше там людей.
С каждым я о том о сем судачу,
Каждый даст мне тему не одну,
А потом уедут все на дачу,
И тогда я тоже отдохну.
 

•

Все сведены дорожной далью:

И тот, и та, и я, и вы,

И даже – к счету – поп с медалью

Восьмисотлетия Москвы…

(А. Твардовский. «За далью – даль»)

 
Читатель, друг, айда со мною!
Я не из тех, кто врет хитро,
Пошли, поехали в родное,
Мое, Смоленское, метро.
– Готов! – И, подмигнув соседу,
Молодожену-крепышу,
Я еду, еду, еду, еду,
Пишу, пишу, пишу, пишу-у-у…
Метро! Заснул, потом проснулся,
Наполнил вечное перо,
Встал, пересел, переобулся,
И погрустил, и усмехнулся,
Взглянул в окно и отвернулся,
И закурил, и поперхнулся,
А все вокруг метро, метро…
И ты сидишь как именинник
И вспоминаешь кузню, мать…
И начинаешь за полтинник
Весь мир подземный понимать.
И ты уже не автор праздный,
Ты – пассажир. Летит дугой
Пейзаж простой, однообразный,
Но чем-то сердцу дорогой.
Сидят читатели: мужчина,
Девица, дама, старичок…
В углу меня читает чинно,
Крестясь и охая, дьячок.
И, радость лучшая поэта,
Мечте дающая простор:
Редактор ехал без билета,
Его выводит контролер.
Кто где судьбу свою находит,
А я отсюда ни ногой.
Ведь если кто-нибудь выходит,
То входит кто-нибудь другой.
И разговор неторопливый
За все про все течет, течет…
Мой друг, читатель терпеливый,
Тебе спасибо и почет!
Ты дал мне путь, наметил темы,
Так уж теперь ты не бунтуй,
Читай стихи! Читай поэмы!
Вот это, братцы, сабантуй!
 

•

Мечта поэта

Давай-ка, Танечка, на бревнах посидим,

Поговорим о жизни, помечтаем.

                              ___

          Помечтаем вместе, дорогая Настя,

          Посидим тихонько рядом у окна.

         (А. Фатьянов. «Лирический цикл»)

 
Отгремели пушки, отошло ненастье,
У меня на сердце только ты одна.
Сядь поближе, Таня, помечтаем, Настя,
Хорошо нам, Лида, вместе у окна.
Чтой-то ты, Маруся, приуныла словно?
Почему, Наташа, не глядишь в окно?
Помечтай тут, Нина, я пойду на бревна,
Потому что Галя тоже не бревно.
Посидим тихонько: дуся, дроля, донька,
Даша, Глаша, Паша, Саша и т. д.
У окна-окошка помечтать немножко
Я люблю с Анютой при луне-звезде…
Девушки-невесты! Всем найдется место!
Что для песни надо? Ухнуть да начать.
Помечтаем вместе… р-раз! И два! И песня!
Эй, зеленая, сама пойдет… (в печать!)
 

Философемы

1

 
Колосится в поле рожь,
Нет на солнце пятен.
До чего же я хорош!
До чего приятен!
 

2

 
Вчера весь день смотрел на мост.
Как он велик и как он прост!
Вот так и мы с тобой, дружок,
Когда выходим на лужок.
 

3

 
Тот двух любил, а этот трех,
А этот даже четырех.
А я любил всегда одну
Свою законную жену.
 

4

 
Мой милый друг, чем ты старее,
Тем ты мне нравишься скорее.
 

№ 1

Про школу

 
До свидания, школа,
Шумный двор наш и сад,
Молодой и веселый,
Я держу аттестат.
Мы тебя не забудем
Никогда, никогда.
Приходить сюда будем
И грустить иногда.
Стану я инженером
Или даже врачом,
Но забыть свою школу
Не смогу нипочем.
 

№ 2

Про девочку

 
Не зря ночами летними
Стою я у ворот,
У дома, там, где девочка
Знакомая живет.
Косая, конопатая,
Курносая навзрыд,
Но нету лучше девочки,
С тех пор как мир стоит.
Пройдет и не оглянется,
Чуть покривится рот…
Пока планета вертится,
Стою я у ворот.
 

№ 3

Про нас

 
Мы с тобою – мальчишки,
Своенравный народ.
Прочитаем все книжки,
Или наоборот.
Прочитаем все книжки
И – вперед со всех ног,
Не боятся мальчишки
Неизвестных дорог.
Не боятся мальчишки
Никого и нигде.
Устремятся мальчишки
К неизвестной звезде.
 

№ 4

Про жизнь

 
Яживу и не фыркаю,
Ибо с жизнью знаком.
Я как прачка над стиркою
Вот над этим листком.
Я как пекарь над булкою,
Как над горном кузнец,
Я как токарь над втулкою,
Как поэт наконец.
Мне живется и дышится,
Видно мне далеко.
Потому мне и пишется
До чего же легко.
 

№ 5

Вообще

 
Справа друзья и слева друзья,
          Посередине – я.
Очень большая моя семья,
          В сущности – вся земля.
Вся зеленеет она весной,
          Летом – горячий зной,
Снегом заносит ее зимой,
          Осенью дождь сплошной.
Это не нами заведено,
          Так повелось давно.
Светится ярко твое окно,
           В девять – сеанс в кино.
 

•

Лучший подарок молодому переводчику – это, конечно, стихи без рифмы. На радостях иной переводчик считает, что и прочие художественные средства тоже необязательны. Если добавить к этому слабое знание языка и элемент случайности в выборе профессии, то результаты вполне естественны. Они примерно таковы.

Дождливый день

 
Дождик, дождик… Моросит все кругом.
Холодно, отчасти мокро, грязно и не
Хочется выходить на улицу из
Дома, где давно над нами уж
Не каплет, не каплет и снова не каплет.
Надо отметить, что летом наблюдалось солнце,
Наличествовали цветы разных цветов
И отдельные птицы, на деревьях имевшие место,
Издавали большим тиражом
Популярные песни с припевом.
Почему тебя нет? Ты отсутствуешь почему?
Я запрашиваю, вопрошаю, вопросы
Задаю регулярно и не получаю,
Не могу получить причитающихся мне ответов.
Нет тебя, и, увы, безответственен я.
 

Рассказывают, будто один редактор, начитавшись подобных «переводов» с разных языков, начал производить слова «зарубежные стихи» от глагола «зарубить». Нас это не удивляет.

 
Светит солнце ярко,
                                 поле, яр.
Встретились доярка
                                 и дояр.
Не мычат коровы
                            и быки,
Парень чернобровый
                                  у реки.
Парень чернобровый,
                                    молодой…
– Коровы здоровы?
                               Как удой? —
Голубые пашни,
                          теплый взгляд…
Силосные башни
                           встали в ряд.
Что ж не отвечала
                             ты ему?
Только промычала:
                              – Му… му… му-у… —
Светит солнце ярко,
                                 поле, яр.
Разошлись доярка
                              и дояр.
 

 
Кто помнит смех, кто помнит слезы,
А у меня всегда в груди
Четыре дуба, три березы
И две осины позади.
Они шумели возле дома,
Где я родился и возрос.
Четыре дуба мне знакомы,
Я не забуду трех берез.
Мела метель, гремели грозы,
Но видел я в свое окно
Четыре дуба, три березы,
И две осины, все равно.
Весной под этими дубами,
В тени осин, вблизи берез,
С тобой мы встретились губами,
Мой друг, надолго и всерьез…
Пусть пальмы строятся в аллеи
И золотится апельсин.
Осины мне всего милее,
Хочу осин, осин, осин!
Кто помнит смех, кто помнит слезы,
А у меня всегда в груди
Четыре дуба, три березы
И две осины позади.
 

 
Весною-весною
Сторонкой лесною
С тобою одною вдвоем
Ходить нам приятно
Туда и обратно,
Об этом мы песню поем.
             Припев:
          Весенняя-осенняя
          Погодка хороша,
          И просит, просит
                               пения
          Моя-твоя душа.
Цветут мухоморы,
Поют птичьи хоры,
Поет и цветет все кругом.
Мы ходим и бродим,
Друг друга находим
Весною с тобою вдвоем.
              Припев.
Как майские грозы,
Гудят паровозы,
Плывут пароходы вперед.
Споем же, подруга,
И наша округа
И мне и тебе подпоет.
              Припев.
 

Подробности в афишах

(Драматурги)

Так вам и надо

Приятная драма в трех действиях

Действующие лица

Миронов– женат.

Иванов, Петров, Сидоров– друзья-приятели.

Вера– жена Миронова.

Муся– жена Иванова.

Марфа– баба. С лопатой.

Лавр Барбарисович Кипарисов– очередной профессор.

Управдом– человек будущего.

Действие первое

Квартира Миронова. Друзьяпьют. В стороне дремлет Кипарисов.

Иванов (Миронову).Ну!

Миронов.Ну, ну!..

Наливают, пьют, наливают, пьют, наливают, пьют.

Петров, Сидоров (поют):

 
Наш приятель, коновод,
Не любил фруктовых вод.
Пил он водку и вино
Или что-нибудь одно!
 

Наливают, наливают, наливают, пьют, пьют, пьют.

Вера (пробегая по комнате с кокетливым смехом).Ах… (Пьет.)

Сидоров.Баба! (Пьет.)

Миронов.Моя баба! (Пьет.)Хорошая баба! (Пьет.)

Сидоров (упорно).Баба! (Пьет.)

Кипарисов (просыпаясь).По-стариковски скажу я вам, по-профессорски: была и у меня какая-то жена. А вот какая и где – не помню… да… (Пьет, давится.)

Сидоров (убийственно).Баба! (Пьет.)

Миронов (Сидорову).Твоя где сейчас? (Пьет.)

Сидоров.На Мадагаскаре. (Пьет.)

Миронов.Ну и черт с ней!

Пьют, наливают, пьют.

Кипарисов (бодрясь).Я старичок еще бодрый… кхе-кхе. Эх, скинуть бы мне десятка два пьес с плеч, я бы вам всем показал… (Засыпает.)

Миронов.Пора! (Пьет.)Be! (Пьет.)Ра! (Пьет.)

Вера (вбегает, кокетливо смеясь).Ах… (Пьет.)

Миронов.Ну! (Встает, прячет бутылку в книжный шкаф, забрасывает папиросы в ящик для мусора, швыряет телефон на вешалку, выламывает дверную ручку и сует ее под матрац.)Кажется, все. (Хватает спящего Кипарисова, кладет его в холодильник, запирает холодильник.)Да, все. (С подоконника.)Жди меня! (Прыгает в окно.)

Вера.Ах…

Занавес

Управдом (перед занавесом).Ничего, товарищи! Вернется наш жилтоварищ Миронов. А я за него квартплату сам внесу, вещички сберегу, жену соблюду. Потому хороший человек я, хоша и управдом. (Уходит.)

Действие второе

Там же, то же и те же, кроме Миронова.

Иванов, Петров, Сидоров.С отбытием вас!

Вера (ортодоксально).Я! Буду! Ждать! Его!! Я! Хорошая! (Не пьет.)

Муся (разнузданно-упадочнически).А я плохая, плохая! Да! Да! И пусть! А-а-а! О-о-о! (Пьет.)

Сидоров.Эх! И зачем только людям бабы нужны? (Пьет.)

Вера.Сейчас же уходи! И все вы уходите! Вы мешаете мне ждать!

Вот я жду полчаса, потом буду ждать час, два, три.

Я знаю, чувствую, понимаю, верю, ощущаю, сознаю, что он вернется. Я буду ждать! (Застывает в кресле.)

Марфа (входя с лопатой).Правильно! (Пьет, уходит.)

Занавес

Управдом (выходя).И за воду внесу, и за электричество. Думаете, управдом не человек? А я, может, сам стихи пишу. И очень даже просто. (Уходит.)

Действие третье

Там же, еще через полчаса.

Вера (напевает).

 
Я жду, жду, жду, я жду, жду, жду!
Я жду, жду, жду, жду, жду…
 

Сидоров.Жди, жди… А (пьет)он (пьет)не (пьет)придет (пьет).

Вера (мистически).Он вернется! Так говорил автор!

За сценой Марфа одобрительно стучит лопатой. Входит Миронов.Он молча вынимает бутылку из книжного шкафа, папиросы из мусорного ящика, достает телефон из-за вешалки, дверную ручку из-под матраца. Долго ставит все на место.

Миронов.Ну, кажется, все! (Пьет.)

Вера (припадая к нему).О, как я ждала тебя!

Иванов, Петров, Сидоров.С прибытием вас! (Пьют.)

Миронов.Я опоздал на поезд, друзья! Выпьем за дверную ручку. Она чертовски кстати дьявольски плохо отламывалась! Я часто ухожу, но прихожу еще чаще. А главное, я иду. Я иду, вот что важно! Ура! (Целует Веру, пьет.)

Кипарисов (из холодильника).Эх, скушная моя стариковская работа. Хоть бы по-латыни сказать что-нибудь, да все авторы попадаются какие-то малоквалифицированные. Ну, выньте уж меня, что ли, отсюда. Ишь куда старика запихали.

Занавес

Управдом (выходя).Ну вот, и я хороший, и все хорошие, и всем хорошо. Так и будет. Так вам и надо. А кому плохо, пусть сам себе пьесы пишет. Я люблю, когда жильцы этим занимаются. Глядишь, и похвалит кто-нибудь. А что лифт не работает, так он будет работать. Чтоб мне провалиться на этом месте. (Проваливается.)

•

Смешной ребенок

Действующие лица

Владимир Яковлевич Пенкин– пожилой папа.

Ева Адамовна Пенкина– пожилая мама.

Ваня Пенкин– их дочь.

Колумбия Христофоровна– акушерка.

Ирочка– ее дочь. Фифа.

Простоволосов– муж Ирочки.

Рубаха– парень.

Почтальон.

Прохожий чудак.

Кошка Пенкиных.

Действие третье

Картина вторая

Комната Пенкиных. Пенкинавяжет за столом. Пенкинне вяжет (лыка) у окна.

Пенкин.Мне что обидно? Мне всё обидно.

Пенкина.Тебе всегда всё обидно.

Пенкин.Нет, ты мне скажи, почему наш Ваня вдруг юбку надел? На что это похоже?

Пенкина.Уж ты ни одной юбки не пропустишь! Смолоду таков!

Пенкин.Вот и говори с ней!

Кошка.Ку-ку-реку! (Скрывается.)

Пенкин (дико).Что это?

Пенкина.Известно что – кошка.

Пенкин.Чего ж она петухом поет?

Пенкина.Переквалифицируется, значит. Жалко тебе, что ли?

Колумбия Христофоровна (врываясь).До каких пор это кошачье отродье будет здесь кукурекать? Как акушерка и ответственная съемщица, я протестую!

Пенкина.Сами вы кошачье отродье! Сами кукурекаете!

Колумбия.Ах, вы так! Простоволосов!

Простоволосов (входит).Я-с! Да-с! Ну-с!

Колумбия (трагически).Простоволосов! Меня опять оскорбляют!

Простоволосов.Кто-с?

Пенкин (вызывающе).Я-с! Мы-с!

Простоволосов.Плюньте, Колумбия Христофоровна!

Колумбия.Тьфу на вас! (Плюет, уходит.)

Пенкина.Ах!

Простоволосов.Я подотру-с! (Подтирает.)

Ирочка (входя).Кто это трус? Конечно, вы?

Простоволосов.Не трус, а подотру-с!

Ирочка.Значит, еще хуже? Боже мой, как низко я пала! Ах, когда мой девятый муж увидел моего двенадцатого мужа, он тогда еще сказал, что дальше будет еще хуже.

Пенкин.Ваши мужья нам без надобности. У нас свое горе.

Ирочка.Подумаешь! Простоволосов! Домой!

Уходят.

Кошка.Гав! Гав! (Скрывается.)

Колумбия (за сценой).Тьфу!

Пенкина.Где же наш Ваня?

Пенкин.Где-то наш Иван-дурак?

Ваня (вбегает в женском платье).Вот и я пришла!

Пенкина.Почему пришла? Ты пришел!

Ваня.Нет, я пришла! Папа, мама! Простите меня, мои милые старички. Двадцать лет я вас обманывала. Я не мальчик, а девочка. Я – не он, я – она!

Пенкин.Что я слышу? Он не он! Он – она! Она не он! Она – оно! Я не я и Ваня не моя! (Падает в кресло.)

Пенкин.Ваня, Ваня! Что ты с нами сделала!

Ваня.Папа, мама! Я не хотела вас обидеть. Я думала, смешно будет. А вышло не смешно.

Почтальон (входит).

 
Вам телеграмм,
А с вас сто грамм!
 

Пенкин (яростно).Телеграмма! Она! Не телеграмм!

Почтальон.Вам же хуже! Вам телеграмма. А с вас сто пятьдесят два грамма! (Уходит.)

Рубаха (входит).Ванька дома?

Ваня.Я им все сказала. Папа-мама, вот мой муж!

Пенкин.Черт с вами! Прощаю! Только чтобы тройня мне была!

Все целуются.

Чудак-прохожий (в окно).Ребеночек! А кой тебе годик?

Все хором.Трид-ца-тый! Ми-но-вал!

Чудак-прохожий. Вот то-то и оно! (Аплодирует в окно.)

Занавес

•

Живой Прут

Драма в трех погибелях, с прологом и катафалком

Действующие посмертно лица

Мстислав Удалой– машинист на пенсии.

Майнриддер– капитан подлодки.

Жюльвернский– старпом.

Торпедюк Игнат Назарыч– круглый сирота.

Торпедюк Донат Назарыч– его брат.

Мотоциклидзе– кавказец.

Бонжур Мишель– француз.

Гаудеамус Игитур– турок.

Колобок– мальчик.

Заваруха– подводник.

Стыдоба– куплетист.

Затяжной– парашютист.

Марина– их сестра. Милосердия.

Пролог

Отсек затонувшей подводной лодки. Тусклый свет электрической лампочки. По ходу действия он все слабеет и вскоре гаснет. Смутно выделяются в кромешной тьме силуэты изнемогающих героев, чуть слышен их хриплый шепот.

Майнриддер.Докладываю обстановку: настроение бодрое. Лодка лежит на дне моря. Все механизмы отказали. В левом отсеке начинается пожар. Правый отсек затоплен. Сверху нас бомбят. Снизу происходит землетрясение… Воды нет, еды нет. Кислород на исходе. А впереди еще три действия…

Заваруха.Амба! (Стреляется.)

Занавес

Погибель первая

Подлодка. Еще темнее и безвыходнее. Почти беззвучно бредит старый машинист.

Мстислав Удалой.Опять же, значит, собрал он нас, Прут то есть, в одна тысяча девятьсот девятнадцатом году. Тоже пьеса была, как сейчас помню. Было нас тринадцать, ни один не ушел. Меня на руках унесли. Ну, он мне так сказал, Прут то есть: ты, говорит, старик, все равно не жилец на этом свете, потому как я тебя в следующей пьесе выведу. Уж больно ты колоритен. Вот за колорит теперь и погибаю. Не поминайте, значит, лихом. (Кончается.)

Торпедюк Игнат.Да будет тебе земля Прутом! Хороший был машинист… (Отдает концы брату.)

Торпедюк Донат.

 
Терпенье и Прут
Всё перетрут!
 

(Отдает концы. В темноте не видно, кто взял их.)

Занавес

Погибель вторая

Полный мрак и абсолютная безвыходность.

Мотоциклидзе (с трудом выдыхает).Марина… Мариночка… Хороший ты девушка… Слушай сюда… У меня, понимаешь, чума начинается…

Марина (нежно).Ты всегда был какой-то чумовой…

Мотоциклидзе (мечтательно).Люблю я тебя, Мариш, и все тебя здесь любят… хорошая из тебя мать-героиня вышла бы…

Марина (мечтательно).Может, еще выйдет…

Мотоциклидзе (бешено).Не выйдет! Ничего не выйдет! У Прута всё выйдет. У нас никто не выйдет… (Хрипит. Затихает.)

Марина.Милый… (Поняв.)Любовь – всегда любовь! Смерть – всегда смерть! (Застывает в красивой позе.)

Занавес

Погибель третья

Сверхмрак. Безвыходность доходит до предела и переходит его.

Майнриддер, Жюльвернский, Затяжной, Стыдоба, Бонжур, Гаудеамус Игитур (хором).И мы, Прут, тоже! (Дружно вымирают.)

Колобок (один, мечтательно).А у меня была тетя в отделе распространения. И уж она печатала, печатала, печатала. (Заходится.)

Занавес

Ввиду отсутствия живых героев пьеса на этом кончается.

•