Текст книги "Четвертая власть (СИ)"

Автор книги: Александр Андрианов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 16

Александр думал, что после расставания с Оксаной ему станет легче. Но нет. Избавившись от мук совести, он окончательно избавился и от света в своей золотой клетке, и теперь здесь всегда было мерзко и неуютно. И надежды на просвет не было никакой. Не спасали ни книги, ни телевизор, ни рестораны. Александр более не испытывал ни положительных, ни отрицательных эмоций – все потеряло смысл. Ему стало наплевать на то, что будет завтра или через неделю. Потому что и завтра, и через неделю ничего не изменится. Он пошлет репортеров на съемки, получит порцию трепки от Красницкого и Ладыгина, «замочит» заказанную персону и возведет на престол того, кто за это заплатит. А одурманенные ложью люди будут все так же сидеть перед экранами телевизоров в надежде услышать хоть толику правды и в неведении принимая за нее чьи–то проплаченные сюжеты или заученные назубок комментарии… Все как обычно…

Иногда к нему в кабинет забегали люди. Кто–то требовал положенный по закону отпуск, кто–то строчил кляузы на коллег, а всякий молодняк заходил просто подмазаться и выторговать себе съемку поинтереснее. Все это тоже было обычным явлением, и Соловьев, действуя на автомате, отдавал какие–то приказы, чтобы поскорее избавиться от очередного визитера.

Когда к нему в кабинет зашел посетитель и принялся что–то громко кричать, Александр поначалу даже не обратил на это внимания. Пусть кричит. Какое ему до этого дело? Но гость не унимался, и тогда, подняв голову, Соловьев увидел перед собой Володьку, который размахивал руками и, судя по всему, был явно чем–то взволнован.

– А, это ты, – сказал Александр равнодушным голосом. – Я и сам тебя искал. Надо бы поговорить.

– Поговорить? Неужели? Я вас уже три дня разыскиваю, а вас все на месте не застать! Я пришел сообщить, что подаю заявление об уходе.

– А зачем?

– Что значит зачем? Вы подставили меня! В самый последний момент запретили программу. А потом в моем столе кто–то копался, украл все кассеты и папку с документами.

– Бумаги и записи изъяли по просьбе из Кремля. И программу запретили тоже оттуда. Какие ко мне претензии?

– Так вы знали, что кто–то рылся в моем столе?

– Да. Более того, я это и санкционировал. Собственно, об этом я и хотел поговорить. Конечно, мы должны были это с тобой согласовать, но совсем не было времени. Нужно было срочно закрывать вопрос, поэтому случилось то, что случилось. Согласен, история не слишком красивая, но…

– Не слишком красивая! – закричал Володька. – Да это ни в какие ворота не лезет! Я ухожу! Больше не могу находиться в этом гадюшнике.

– Иди, – равнодушно ответил Соловьев. – Думаешь, тебя будут насильно держать? На твое место найдется сотня желающих. Ты всего лишь один из многих.

– Ах так! Один из многих! Ну ладно! Прощайте! Мне очень жаль, что я вообще сюда влез! Но учтите, губернатора я в покое не оставлю! Есть у меня на него кое–что в загашнике! Посмотрим, как вы через неделю запоете!

С этими словами Володька развернулся и ушел, громко хлопнув дверью. А Соловьев открыл свежую газету и стал читать. Ему было абсолютно наплевать и на Володьку, и на губернатора, и даже на себя самого…

***

Предвыборная кампания Полищука обещала получиться как никогда грандиозной. Увидев, что стало с опальным Бархатовым, крупные бизнесмены области не жалели средств в надежде, что подобная участь обойдет их стороной. Виктору Сергеевичу и его помощникам даже не пришлось кого–то просить – деньги сами текли рекой и под чутким руководством Лазарова вкладывались в самые различные проекты: от газет и телевидения до рекламных растяжек и постеров. Ни один конкурент действующего губернатора не мог похвастаться столь солидным бюджетом и административными возможностями, поэтому Полищук нисколько не сомневался, что одержит очередную победу и сохранит свой пост. После того, как компромат был уничтожен, а на дерзкий ЛТН нашлась управа на самом верху, все шло довольно гладко, и губернатор мог чувствовать себя спокойно.

Виктор Сергеевич как раз собирался на встречу с избирателями, когда в его кабинет заглянул Лазаров.

– Есть проблемы, – сказал он, сразу переходя к делу.

– Что опять? – спросил недовольный чиновник.

– Помните тот компромат, что собирался пустить в ход ЛТН?

– Забудешь тут! Ну и что? Его ведь уничтожили, насколько я понимаю.

– Уничтожили, да не весь.

– Не понял! – взревел губернатор! – Я вам за что деньги плачу? Что значит не весь! Ты понимаешь, что будет, если он всплывет?

– Понимаю, поэтому и зашел вас предупредить. Тот мальчишка, который собирался делать программу, как оказалось, кое–что припрятал.

– Что именно?

– Это неизвестно. Наш источник в компании сообщил, что сегодня он подал заявление об уходе и намеревается пустить в ход некий материал на вас.

– Вот черт! Ну так разберитесь с этим мальчишкой! Что он о себе возомнил! Выбейте из него дурь, а лучше уберите, чтоб не мешался под ногами! И быстро, Лазаров, быстро! У нас мало времени!

– Не волнуйтесь, мы все сделаем. Только убирать его не следует. Мы с ним поговорим. Жестко. Если не поможет – будем действовать по–другому.

– Ладно, мне наплевать, что именно вы сделаете. Главное – заткнуть ему рот. И уничтожьте, наконец, все эти компроматы! Чтоб ни одна сволочь ни о чем не узнала!

***

Володька не собирался сидеть сложа руки. Надеясь в глубине души, что Соловьев удержит его от отчаянного шага, начнет уговаривать остаться, Володька был крайне разочарован, когда к заявлению об уходе шеф отдела вечерних новостей отнесся столь равнодушно. Но ничего. Он докажет всем, что не один из многих. Он не остановится, не сдастся. Что знают о нем эти люди, возомнившие себя богами? Что он такой же как все? Маленький дрожащий щенок, взирающий на своих хозяев? Ну нет! Он не такой!

Взяв из дома кассету, Володька первым делом отправился на ОРТ. Но там на него посмотрели, как на сумасшедшего и даже не стали ничего смотреть – просто выставили вон. На РТР ситуация повторилась. Затем раздались отказы с менее крупных каналов. Одни говорили, что шпионские расследования – не их тема, другие отвечали, что не принимают документы от посторонних лиц, а предпочитают готовить репортажи сами. Третьи, только заслышав имя губернатора, захлопывали перед Володькой двери. Они боялись. Боялись бросить вызов столь могущественному лицу, не хотели портить отношения с властью, поставив тем самым крест на своей карьере.

Лишь на частном АСБ, еще только набирающем обороты, кассету хотя бы согласились взять. Один из редакторов, крупный мужчина лет сорока пяти, вместе с Володькой просмотрел пять минут программы, которая так и не вышла в эфир, а затем достал кассету и передал ее юноше.

– Парень, если бы я был на твоем месте, то уничтожил бы эту запись, а затем смотался из Москвы на пару–тройку месяцев.

– Но почему? Почему все так боятся?

– Потому что всем хочется жить. Послушай доброго совета – забудь об этом. Никто не даст такой материал в эфир.

– Но ведь его хотели поставить на ЛТН. Просто в последний момент передумали.

– Ветер изменился.

– Какой еще ветер?

– Политических перемен. Он подул в другую сторону. Сейчас твою кассету ни один здравомыслящий человек даже в руки не возьмет. Будет открещиваться от нее, как от чумы. Так что напрасно рискуешь жизнью, парень. Ты молод, у тебя вся жизнь впереди.

Резко вскочив с кресла и крепко зажав кассету в своих руках, Володька выбежал из комнаты и спустился на первый этаж. Больше в телецентре было нечего делать – его материал оказался никому не нужен. Гнев и отчаяние охватили юношу. Он просто не знал, что делать дальше, к кому идти? У кого хватит смелости быть честным перед самим собой и перед собственными зрителями? Кто не побоится бросить вызов власти? Есть такие люди или каждый беспокоится только о собственной заднице?

«Что это за мир телевидения? Что за продажная четвертая власть, которая может поносить людей только по чьей–то указке, но отказывается исполнять свой долг, когда запахнет жареным? Где люди, готовые бросить вызов? Где люди, ставящие собственную репутацию и честь выше меркантильных соображений и страхов? Где люди, не желающие быть чьей–то подстилкой под ногами? Есть ли они? Или, попав в иерархию четвертой власти, их благие цели жестоко перемалываются системой, превращая их в послушных болванчиков, способных лишь тупо кивать головой?

Толстозадые лгуны, трясущиеся за свои кресла. Интриганы и склочники, предатели и доносители! Вот что такое четвертая власть! Читать написанный по указке текст и ставить отобранные цензурой сюжеты! В тебе нет могущества, четвертая власть! Ты блядь! Блядь, вылизывающая ноги господам и предпочитающая получать пинки под зад, нежели пойти напролом. В тебе никогда не взыграет гордость! Ее у тебя и нет! Проклятое телевидение, так вот какое ты с изнанки! Я ненавижу тебя! Я тебя презираю!» Спрятав кассету в портфель, Володька поехал домой. Сдаваться еще рано. Выход должен быть, и он его непременно найдет.

Выйдя из метро, Володька вдруг вспомнил, что его мама сегодня не пошла на работу. Красницкий уехал с семьей в какое–то путешествие и предоставил выходной день. Его мама… Пожалуй, единственный человек на всем белом свете, который никогда не отвернется от Володьки, не подставит его, не предаст. А ведь в череде последних дел и переживаний юноша практически совсем не общался с мамой. Раньше они болтали почти каждый день, а сейчас… Сейчас от всех вопросов он тщательно отнекивался, говорил «отстань», «некогда», «не могу». Володька думал лишь о своей карьере, а вот о матери совершенно забыл. Несколько раз услышав от сына грубость, она больше и не пыталась вызвать его на разговор, просто молча готовила еду, собирала вещи, стирала… Эта мысль больно кольнула юношу в самое сердце, и он тут же решил сделать маме какой–нибудь сюрприз.

Он купил ей огромный букет цветов и радостный побежал домой. Решив удостовериться, что мама никуда не ушла, он достал телефон и набрал номер. Трубку сняли лишь на пятом гудке.

– Алло, – раздался взволнованный голос мамы.

– Привет! – сказал Володька. – Ты дома? А я тебе такой классный сюрприз приготовил! Я сейчас приду!

– Нет! – закричала вдруг женщина. – Беги отсюда! Тут ловуш…

Не понимая, что произошло, Володька набрал номер еще раз и еще. Но трубку больше никто не снимал. Юноша был в панике. Неужели кто–то пробрался к нему в дом? Неужели прихвостни губернатора пришли по его душу? Но почему? Ведь кроме Лешки и Соловьева никто не знал, что у него оставалась копия кассеты. Впрочем, рассуждать об этом было некогда. Вызвав милицию, Володька поднял с земли палку и побежал к дому.

Юноша не знал, сколько человек скрывается в квартире, вооружены ли они. Да это было и не важно. Выбросив цветы, он выбежал из лифта и кинулся к квартире, принявшись судорожно ковыряться ключом в замочной скважине. А затем резко распахнул дверь и, приготовив для замаха палку, вошел внутрь. Но прежде чем он успел сориентироваться, прежде чем окликнул маму и даже прежде чем хотя бы раз взмахнул своим нехитрым оружием, чей–то сильный удар в грудь отбросил его на лестничную клетку. Палка вылетела из рук, а сам Володька распластался на холодном полу и принялся с жадностью глотать воздух. Из квартиры выбежали двое крепко сложенных парней и быстро направились к Володьке. Превозмогая боль, он кинулся на них, как слабенькая пташка кидается на хищника, защищая собственное гнездо, но…

Он не смог нанести ни одного удара. Бандит легко уклонился от прямолинейного взмаха руки и больно ударил в живот, а второй, недолго думая, добавил ногой в голову. «Остановитесь! Прекратите!» – закричала мама, выбежавшая из квартиры, но ее легко отпихнули и затолкали обратно в комнату. Бандит склонился над Володькой и, схватив его за воротник, потащил в квартиру, чтоб не мозолить глаза соседям. Но в этот самый момент где–то вдалеке завыли милицейские сирены.

– Это по вашу душу, – прошептал юноша.

– Ах, сопляк, хана тебе теперь, – крикнул бандит, и нападавшие побежали вверх по лестнице.

С трудом поднявшись на ноги, Володька вошел в квартиру и закрыл дверь. Он помог маме добраться до кровати и сел возле нее, тщетно пытаясь успокоить и заставить забыть о пережитом кошмаре.

– Сыночек, куда ты влез? – плакала женщина. – Они весь дом вверх тормашками перевернули. Все шарили, искали чего–то.

– Не волнуйся, мамочка. Все позади.

– Кто это, Володька? Что им нужно?

– Это бандиты, обычные бандиты. Вот увидишь, они больше не сунутся.

– Но ведь они могли тебя убить… За что? Что ты им сделал?

Юноша не успел ответить. В дверь настойчиво позвонили, и чей–то грубый бас предупредил, что если им мне открыть – они ворвутся силой. На пошатывающихся ногах Володька добрался до двери и впустил милиционеров, которые тут же зашли внутрь и принялись обследовать помещение.

Покончив с формальностями, майор, который был главным в этой компании, поинтересовался, будут ли потерпевшие писать заявление.

– Нет, – ответил юноша. – Это все равно бесполезно.

– То есть? Что–то я вас не понимаю.

– А чего тут понимать, вы все равно не сможете наказать виновных.

– Ну почему же? Если найдем – обязательно накажем.

– А если я знаю, кто к этому причастен?..

– Да? – удивился милиционер. – И кто же?

– Люди губернатора Полищука.

– Ты что, парень, травы обкурился?

– Все ясно. Я ведь говорил, что бесполезно.

– Послушай, ты вообще в своем уме? Мы ведь тебя по ложному доносительству упечь можем.

– Не надо, – взмолилась женщина. – Оставьте его в покое. Не нужно нам никакое заявление. Уходите, прошу вас.

– Скажите спасибо матери, молодой человек, – ответил майор. – Если б не она, я бы вас обязательно к ответственности привлек.

– Если б я денег не нашел, чтоб от таких, как вы, вовремя отмазаться – съехидничал юноша.

– Что? – закричал майор в гневе.

– Молчи, молчи, – умоляла Володьку мать. – И так уж беду накликал. – Простите, товарищ милиционер. Он это сгоряча.

– Так уж и быть, – ответил майор. – Но вы научите его хорошим манерам. Не все такие добренькие, как я. Ладно, ребята, пошли отсюда.

Володьку всего трясло, но видя, что его маме приходится и того хуже, он держался бодрячком и не показывал вида, что до ужаса напуган. Всеми силами стараясь убедить ее, что это лишь досадное недоразумение и бандиты попросту перепутали их квартиру с чьей–то другой, юноша, удостоверившись в том, что нападавшие не причинили женщине ощутимого вреда, напоил ее снотворным и уложил спать. Теперь можно было заняться собой.

Самым страшным было то, что он не мог никому доверять. Только Дмитриев и Соловьев знали, что у него остался компромат, плюс те люди, к которым он обращался утром в надежде пристроить кассету на какой–нибудь из каналов. Но они были вне подозрений – бандиты находились в квартире довольно долго – они не только облазили все комнаты, но и ждали его прихода. Посторонние люди не смогли бы так оперативно разрулить ситуацию, значит, это кто–то из своих. Но кто из них предатель? Кто работает на губернатора, Дмитриев или Соловьев? А может, они оба? Может, их всех купили? Не потому ли Александр Михайлович назначил на программу именно его, одного из самых неопытных сотрудников, понадеявшись, что тот не справится и завалит дело? Не потому ли Лешка так настойчиво уговаривал его отказаться от материала? А впрочем, неважно. Он не будет доверять никому из бывших коллег – так оно будет надежнее.

Но в любом случае нужно решать что делать. Как обезопасить себя от дальнейших нападок? Куда–то уехать они не могли – родственников в Москве у них не было. Продать квартиру? Но на это нужно время. Просить защиты у государства? – глупо. А влиятельные люди или бандиты в друзьях у Володьки не значились. Но и сидеть вот так в ожидании расправы совсем не хотелось. А может, отдать им кассету и дело с концом? Нет… для этих ублюдков человеческая жизнь ничего не значит. Они уберут его хотя бы для подстраховки. Стоит ему передать пленки, как ничто не помешает им нажать на курок. Да и можно ли идти на какие–то сделки с бандитами, которые не погнушались ворваться в его дом и перерыть все вверх дном. Нет! Эти люди заслуживают наказания. В мире есть справедливость. Только о ней не нужно рассуждать – ее надо добиваться. Если так уж вышло, что кроме него, Володьки, все предпочитают подобно страусам держать голову в песке, то так тому и быть. Может, это его миссия, его предназначение?

А что? Почему нет? Пожалуй, это и есть единственная надежда на спасение. Стоит кому–то опубликовать материалы, и его просто побоятся тронуть, потому что всем станет известно, кто заказчик. Вот он выход! Любой ценой опубликовать компромат. Где угодно! И тогда он спасен! Да, ему отказали все телеканалы, но ведь есть еще газеты, радио в конце концов. Может, там найдутся честные люди, для которых слово «порядочность» еще не утратило значения? Ведь это единственный шанс, последняя возможность остаться в живых… Одевшись, он схватил портфель и выбежал на улицу. «Только бы успеть, – говорил про себя Володька. – Только бы успеть»…

***

– Дмитрий, привет, – это Гена.

– Да, Гена, – ответил Лазаров. – Я тебя узнал. Чем порадуешь? Вы сделали, что я просил?

– Сделали. Но в квартире у него пусто – мы с Юркой все облазили.

– А с пацаном что?

– Ушел, гад. Его мать предупредила, и он ментов вызвал. Нам пришлось сваливать.

– Черт! Как же ему везет! Уже второй раз!

– Шеф, но мы ведь можем еще раз к нему заглянуть.

– Нет, Гена. Хватит с меня визитов. Парень, может, уже шуганулся и дома не появится. Найди его и вали. А я все свои завязки использую.

– Но куда ж он денется? Дома его мать осталась. Может, возьмем ее, а он и клюнет на живца?

– Рискованно. Он из идейных. Такие на все наплюют, если что–то в голову взбредет. А времени у нас нет. В общем, делаем, как я сказал. Наш папик нервничает, его надо успокоить, и чем скорее, тем лучше…

Глава 17

Алексей Дмитриев не находил себе места. Он уже повидал на своем веку наивных ребят вроде Володьки, которые набивали себя шишки на всю оставшуюся жизнь. А Володька и вовсе мог ее лишиться. А все почему? Из–за тупой упертости, из–за желания переделать все вокруг, подстроить мир под какие–то собственные представления. Зачем? Иллюзии так губительны, а Володька не просто верил в них – он жил ими. И дался же ему этот проклятый чиновник! Таких сотни, если не тысячи! Всех не передавишь! Но как объяснить эту простую истину наивному юнцу? Кем он себя возомнил? Богом? Как глупо…

– Слушаю вас, – ответил Дмитриев, когда в его кармане настойчиво запиликал мобильный.

– Лешка, привет! Это Виктор.

– О! Здорово, – сказал Дмитриев, узнавая своего знакомого из ФСБ. – Как дела? Какие новости?

– Да в общем–то все по–старому. Но есть одна вещь. Учитывая наши хорошие отношения, не мог тебя не предупредить.

– А что стряслось? – мигом насторожился Алексей.

– Разнарядка нам пришла неофициальная. Ну то бишь халтурка, грубо говоря. На одного вашего бывшего сотрудника.

– Какого? – с дрожью в голосе поинтересовался Дмитриев.

– Некоего Володю Косенкова. Знаешь такого?

– Знаю…

– Ну так вот. Его активно разыскивают некоторые люди. Влиятельные люди. И у меня есть стойкое ощущение, что намерения у них не самые добрые. Понимаешь меня?

– Кажется, да…

– Ну вот. Дальше сам думай.

– А кому он понадобился?

– Извини, Лешка. Все что мог – сказал. Пока!

Этот звонок прогремел, как гром среди ясного неба. Конечно, Алексей предполагал, что все серьезно, но не до такой же степени! Если они подключили даже ФСБ, то охота за Володькой развернулась серьезная! Его могли схватить в любой момент. Да прямо сейчас! Где же он успел так наследить? Как они узнали, что у него осталась часть материала? Опять предатель? Но кто же он? Кому еще Володька говорил о кассете? Надо срочно предупредить парня, пусть валит из города.

Набрав номер Володьки, Алексей испытал огромную радость, когда тот поднял трубку. Это значило, что с ним все в порядке. Пока…

– Володька, это Дмитриев, – произнес Алексей взволнованным голосом. – Где ты сейчас?

– А зачем тебе? Хочешь, чтоб по мою душу снова кто–нибудь приехал?

– О чем ты?

– О чем?! Ты еще спрашиваешь! Сегодня меня ждали в собственной квартире, я чудом ушел. Нет уж, я больше никому не скажу, где нахожусь. Во всяком случае до тех пор, пока материал не опубликован.

– Черт! Ты ходишь по лезвию! Даже ФСБ охотится за тобой. Если ты не свалишь куда–нибудь – тебе конец.

– Мне некуда бежать.

– Я тебе помогу, давай встретимся. Вместе что–нибудь придумаем!

– Нет уж. Я не хочу, чтобы меня сцапали бандиты Полищука. Спасибо.

– Но я тебя не сдавал.

– Либо ты, либо Соловьев, больше некому.

– Бред! Михалычу это тоже без надобности!

– Но только вы знали о кассете.

– Может, тебя прослушивают! Да все что угодно может быть. Давай встретимся, поговорим. В любом месте.

– Нет, Леша. Я больше никому не верю.

– Но ты не можешь действовать один! Тогда ты обречен!

– Если мой материал опубликуют, меня никто не посмеет тронуть!

– Не тешь себя иллюзиями. Эти люди не прощают подобного! Я понимаю, что ты никому не веришь, но я тебя не сдавал. Ты ведь мне раньше верил. Вспомни.

– Но ты постоянно отговаривал меня от программы! – ответил Володька менее уверенным голосом. – Ты все время нашептывал, чтоб я от нее отказался.

– Конечно! Но я это делал с самого начала. Как только ее тебе поручили, и никто не знал, к чему это все может привести.

– Но ведь ты знал.

– Не знал, Володька, но догадывался и хотел тебя уберечь. И сейчас этого хочу. Ты пойми, они ищут тебя по всему городу. Шерстят транспорт, всех твоих знакомых и родственников. Тебе даже нельзя возвращаться домой.

– Ну а что же мне делать? Что? – закричал юноша в отчаянии.

– Давай встретимся. Поговорим. Я что–нибудь придумаю. Я вытащу тебя.

– Хорошо. Давай в центре, где много народу. На Тверской, к примеру, возле Макдональдса.

– Идет. Через час я там буду. Только очень прошу – поймай машину. Не вздумай спускаться в метро – там полно ментов.

– Ладно.

Алексей заприметил Володьку издалека. Тот напоминал загнанного зверя – постоянно озирался по сторонам, переступал с ноги на ногу. Он старался держаться толпы, ни на минуту не оставаясь в одиночестве. Подумать только, такой амбициозный, целеустремленный, пожалуй, даже талантливый юноша превратился в параноика, шарахающегося от собственной тени. Впрочем, кто на его месте вел бы себя по–другому?

– Привет, – сказал Алексей, приблизившись к юноше.

– Привет, – ответил Володька.

Через десять минут они уже сидели в небольшой кафешке и ждали, когда официант принесет им пива и легкую закуску.

– Ну что, как ты? – поинтересовался Алексей.

– Хреново. Никто не хочет брать материал. Вчера я обошел все каналы, сегодня сунулся в газеты. Но связываться с такой крупной фигурой просто боятся. А между тем это мой единственный шанс на спасение.

– Вот что, Володька. Выбрось из головы пока этот материал. Подумай о собственной шкуре. Тебе надо линять отсюда и как можно дальше. Если о себе не думаешь, так о матери вспомни. Они ни перед чем не остановятся. Ты ставишь под удар всех близких людей.

– Да что ты мне мозги втираешь! Будто я сам не знаю. Я вообще в любую секунду ожидаю нападения. У них есть мой телефон, адрес. А вдруг они даже сейчас за мной следят, ждут подходящего момента для выстрела? Я места себе не нахожу и никому не верю. Мне кажется, вокруг меня одни враги и предатели.

– Володька, мне ты можешь верить.

– Откуда мне знать? Ну откуда, скажи? Ну даже если я тебе верю, что это меняет? Ты можешь меня защитить от людей губернатора? Сомневаюсь. Сам же говорил, они даже ФСБ подключили. А это все. Крышка.

– Давай так сделаем. Прямо сейчас я отвезу тебя к себе на дачу. Она в шестидесяти километрах от Москвы, и о ее наличии мало кто знает.

– Как же! А вдруг ты отвезешь меня в тихое место и сдашь?

– Ты что, с ума сошел?

– Да, – закричал Володька. – Да, я сошел с ума! А ты бы не сошел, если бы твою программу сняли за пять минут до эфира и вытерли ноги о твои мечты? А если бы к тебе в квартиру забрались бандиты и чуть не грохнули? Ты был бы абсолютно спокоен?

– Перестань, Володька, возьми себя в руки. На нас люди смотрят.

– Да пусть смотрят. Какая разница?

– Я тебе предлагаю хороший вариант. Пересидишь у меня на даче, а я попробую помочь. Может, еще удастся миром все решить.

– Как?

– Ты отдашь им материалы, а они оставят тебе в покое. Ты ведь теперь не будешь упорствовать?

– Теперь, наверное, не буду.

– Ну вот и славно. А на дачу ко мне можем прямо сейчас поехать. Домой тебе возвращаться нельзя.

– А как же мама? Я не могу ее здесь одну оставить.

– Хорошо. Маму твою мы где–нибудь по дороге перехватим. Позвони ей, только скажи, чтоб никаких вещей не брала – это вызовет подозрения. Так, сумку небольшую. Как будто в магазин пошла.

– Ладно.

Все перемешалось в голове у подростка. Он не знал, может ли доверять Алексею или тот заманит его в ловушку? Но, с другой стороны, иного выхода все равно не было – если он явится домой, его тут же схватят. Так не лучше ли рискнуть, ведь хуже в любом случае не будет. И как он так вляпался? На что надеялся, пытаясь протолкнуть этот чертов компромат? Он поставил под удар не только свою жизнь, но и жизнь матери, самого близкого и родного человека. Амбиции… Это они заставили его забыть обо всем. Они побороли и страх, и разум, но что его ждет теперь? Почему он не подумал? Почему не взвесил все за и против?…

Подобрав Володину маму возле метро, Алексей выехал на Ленинградское шоссе и ударил по газам.

– Скажите, что происходит? – произнесла женщина. – Почему мы должны скрываться? От кого?

– Мам, это долго объяснять. Важно то, что теперь мы в безопасности.

– Это как–то связано с теми людьми, которые на нас напали, да? Они могут прийти еще раз?

– Может и не придут, но лучше подстраховаться.

– Но что ты им сделал? Скажи?

– Ничего.

– Тогда объясни…

– Мама, потом, – резко оборвал ее Володька. – Давай до места доберемся.

Юноша пристально вглядывался в заднее стекло, пытаясь понять – нет ли за ними погони, но ничего подозрительного не замечал. Машины, едущие следом, то шли на обгон, то сворачивали с основной трассы, одним словом, не вызывали подозрений.

– Ну что, Володька, заметил что–нибудь? – поинтересовался Алексей.

– Да вроде пусто.

– Обрати внимание на черный мини–вэн. Он едет за нами от Речного.

– Да ладно! Где он?

– За три машины от нас. Особнячком держится.

– Как же ты его обнаружил? Я минут десять смотрю и ничего!

– Опыт, Володька. В общем, приготовьтесь к маневру. Минут через пять будем отрываться.

– Сумеем?

– Попробуем. Главное, чтоб они палить не начали.

– Прямо на трассе?

– Запросто…

– Ой, господи, – запричитала женщина. – Что же это делается…

Володька был близок к истерике. Ну почему он не отдал эту чертову кассету? Глядишь, закрыли бы программу, и все обошлось. Так нет! Решил погеройствовать, пойти на принцип. И что теперь? Он словно заяц спасается от своры голодных волков…Почему он никого не слушал, почему довел ситуацию до критической, ведь изначально было понятно, что никаких шансов у него нет. Все куплено. Все продано или поделено между влиятельными группировками, и кто он такой, чтобы тягаться с ними? И вот сейчас Лешка рискует из–за него жизнью, а может, и везет в западню… Ничто не мешает ему остановиться и сбагрить «опасный груз». Но нет, кажется, он не собирается останавливаться. Похоже, он всерьез намерен вытащить Володьку из этого ада. Но что он может? Станет ли дача надежным укрытием, и вообще, удастся ли до нее добраться?…

Если бы юноша мог повернуть время вспять, он ни за что не взялся бы за эту программу. Теперь он понимал, почему от нее отказались более искушенные сотрудники. Но как жаль, что это случилось так поздно, когда уже ничего нельзя исправить. Почему Лешка не дал ему в морду, чтобы привести в чувство и стряхнуть груз свисающих с ушей амбиций и мечтаний о славе. Какая слава, какие амбиции! Господи, как хочется жить…

Алексей резко нажал на газ и, нарушая все возможные правила, прямо по встречке помчался вперед. Мини–вэн не замедлил совершить подобный маневр. Теперь он не скрывался – просто отпала нужда. Перестраиваясь из полосы в полосу, Дмитриев не задумываясь обгонял и подрезал транспорт, попадающийся на пути, а когда открылся съезд в какую–то деревушку, Алексей кинул туда машину, с трудом вписавшись в правый поворот. Лишь чудом машина не перевернулась. Лишь чудом Алексей никого не сбил – слава Богу людей на съезде в данный момент не было.

– Господи Иисусе, – причитала женщина на заднем сиденье, нашептывая какие–то молитвы.

– Спокойно, – поддерживал пассажиров Дмитриев. – Прорвемся.

Петляя какими–то закоулками по камням и кочкам, Алексей уверенно вел машину по одному ему ведомому пути. Автомобиль жутко трясло, но Володька очень надеялся, что они не застрянут. Черный мини–вэн исчез из поля зрения, и это позволяло рассчитывать, что они сумели оторваться. Куры и гуси в спешке разбегались в разные стороны, старухи кричали им в след грязные ругательства, но Алексей не обращал на это никакого внимания. Его уверенности можно было только позавидовать.

– Ты представляешь примерно, куда мы едем? – поинтересовался Володька.

– Естественно. Я здесь раньше жил – все закоулки знаю. Сейчас огородами проедем и снова окажемся на Ленинградке. Надеюсь, уже без всяких неприятных попутчиков.

И правда, спустя пятнадцать минут они вновь ехали по знакомой трассе, но теперь их вроде бы никто не преследовал.

– Уф, – произнес Володька, стирая со лба испарину. – Кажется, оторвались.

– Похоже на то. Плохо, что они знают трассу. Вычислить, куда мы направились, для хорошего аналитика труда не составит…

– Что же теперь будет? Они ведь наверняка твои номера срисовали.

– Дача записана не на меня, так что здесь все чисто. У нас есть как минимум день. Я за это время постараюсь что–нибудь придумать. В любом случае, больше нам с тобой деваться некуда.

– А если они сейчас нам на хвост ментов посадят?

– Не успеют. Осталось всего ничего. Километров через пять повернем, а дальше по поселковой дороге поедем – там никого сроду не было.

– А как же тогда нас могут вычислить?

– Преследователи доложатся, где нас упустили. Наверняка эта информация уже дошла до ближайшего поста ГАИ. Менты станут нас ждать, но не дождутся. Значит, мы свернули где–то раньше. Вот этот участок, между мини–веном и гаишным постом, и будут шерстить. Вариантов там не то чтобы много, но хватает. День в любом случае есть. А скорее всего, даже немного больше… Черт, ну и вляпался же ты из–за своей упертости…

До дачи они добрались без приключений. Транспорта на проселочной дороге было немного, и заподозрить кого–то в преследовании просто не находилось повода. По пути они миновали множество дачных участков, заброшенных полей и колхозов. Чем дальше автомобиль удалялся от городской черты, тем спокойнее становилось на душе у Володьки. «И чего Алексей так волновался, считая, что у них не больше одного дня, ведь чтобы обследовать все места только на этой дороге уйдут недели?» – подумал юноша.