Текст книги "Эффект шимпанзе (СИ)"

Автор книги: Александр Березин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– И ты, я полагаю, обучаешь своей тактике подчиненных? – спросил я, прищурившись.

– Стараюсь. Это не так просто. Тебе сразу скинуть книги по теоретической части?

– Давай. А есть еще практичные приемы в рамках старой парадигмы, пока мы здесь?

– Все остальные требуют длительного обучения, – покачал головой Мун, – В конечном итоге лучшее, что ты можешь сделать для собственной безопасности – не отбиваться от группы. Больше я ничего не могу предложить.

Я понимающе кивнул.

chapter[5] = «Terra incognita»

В самолете я занял место вплотную к настенному дисплею, заменяющему окна, чтобы с интересом разглядывать двигатель. Остальная команда расположилась вокруг меня в пределах двух рядов кресел. Мун сидел в одном ряду со мной, но у прохода. Между нами расположился Хассан.

Остальные пассажиры были по большей части американцами, что наиболее ярко проявлялось в их старомодной, неудобной одежде. Если мы были одеты в функциональные комбинезоны, подготовленные к любым неожиданностям, то они блистали черными пиджаками и галстуками. Ни единого киборга среди них не было. Еще глупее выглядели сопровождающие некоторых из них девушки. Именно сопровождающие, и именно девушки – все значительно моложе своих компаньонов. Я старался не поворачивать голову в салон, чтобы лишний раз не задумываться о них.

– Неужели ты еще на самолеты не насмотрелся? – поинтересовался Хассан, заметив это.

– Я по этому двигателю диплом писал, – ответил я, – Точнее, это пятый Скимитар, а я писал по третьему. Гораздо интереснее смотреть на то, что тебе понятно.

– Странно тогда, что ты оказался здесь. Мог бы пойти делать Скайлоны, греб бы деньги лопатой…

Я лишь усмехнулся.

– Ладно, не знаю насчет денег, но все-таки, почему не пошел?

– У меня был единственный шанс по-настоящему полетать. Очень скоро даже от пилотов-пастухов откажутся, и ничего лучше спортивного электролета у меня уже не будет.

– Сильное решение, – проговорил Хассан.

– Но ты абсолютно прав, – добавил я, – Сколько десятилетий военные провели в поисках двигателя, который мог бы работать на любой скорости? А создали его в итоге для космического корабля. Так что инженеру среди солдафонов и правда делать нечего.

Самолет тем временем взлетел, повернул на запад, и теперь использовал участок полета над материком, чтобы набрать высоту. Перелет занимал два часа, причем первый уходил на дозвуковой полет над континентом. Если стартовать, например, из Португалии или Франции, то добраться до США можно менее чем за час.

К концу второго часа самолет завершил маневр торможения, опустив нос, из-за передней кромки крыла показались очертания приближающегося города. Это действительно стоило увидеть своими глазами. Никакие меры изоляции, принятие в Европе, даже не приближались к заокеанским аналогам.

Гигантская платформа, на которой располагалась «привилегированная» часть города, опиралась на крыши нескольких мощных зданий, растянутая над морем между островами Бостонского архипелага, прямо над развалинами старого города. Вода наступала на него со всех сторон, давно отрезав от материка и постепенно подкрадываясь к опорам платформы. На первый взгляд могло показаться, что этот архитектурный шедевр – попытка людей спрятаться от разгневанной стихии… Если бы. В первую очередь они прятались от других людей. Очень жаль, что мы уже привыкли к этой мысли и реагируем на нее без отвращения.

Какой-то европейский философ говорил: «Легче представить себе конец света, чем конец капитализма». Теперь нам не надо представлять ни то, ни другое – оба сценария нашли свою реализацию. Европа выбрала второй и перестроила экономику таким образом, чтобы все люди, включая тех, чьи рабочие места заняли роботы, имели приемлемый уровень жизни. Но США выбрали первый. Что означало превращение подавляющей части страны в пост-апокалиптическую пустошь. В которой до сих пор жили люди.Jenzeits

Мун и Алекс долго препирались с таможенниками по поводу чемодана, доверху набитого силовыми мечами. Внутри здания аэропорта смотреть было не на что; единственный интерес представляли панорамные окна, выходящие на город. Как я и предполагал, грациозно он выглядел лишь сверху. При взгляде сбоку было слишком заметно, на что опирались его ноги, а именно – на останки светлого и безмятежного прошлого. Я боялся представить вид снизу, но одновременно и хотел его заполучить.

В зоне отчуждения Чернобыля не работают больше двух недель – но не из-за радиации. Бродя по развалинам слишком долго, люди просто сходят с ума. Той же причиной ограничено время пребывания на Аравийском полуострове – несмотря на то, что из-за экстремально высокой температуры он даже опаснее, чем Чернобыль. А американцы построили новый город прямо поверх старого и вроде бы не комплексуют. Странно.

Я изложил эту мысль расположившемуся рядом Скотту. Тот понимающе кивнул и попытался сформулировать свою точку зрения:

– Часто понять процесс можно только после его прекращения. В местах, о которых говоришь ты, человеческая жизнь действительно прекратилась, и теперь они хранят огромное количество информации, которую многие предпочли бы никогда не узнавать. Тут же ситуация немного другая. Эта «постройка поверх» как бы дает возможность дистанцироваться от прошлого, и заодно от других неудобств. Заглушить сигнал фоновым шумом. Не знаю, понял ли ты что-нибудь…

– Да, вполне достаточно, – задумчиво кивнул я, уставившись невидящим взглядом в океан.

***

– Это еще более безнадежно, чем все, что мы делали прежде, – резюмировал Хьют, откинувшись на спинку кресла, – Что мы вообще планируем тут найти, учитывая, сколько народу уже потопталось на месте происшествия?

– Интерпол в Мальпензе был в аналогичной ситуации, – проговорил Алекс, но скорее как праздное замечание, чем как весомый аргумент. Что не помешало Хьюту воспринять его серьезно и еще больше разозлиться:

– Да, и что, ты думаешь, мы выиграли от их открытия? Что противник был так любезен предоставить нам нужные данные в нужный момент? Да если это случится еще раз, я пакую чемоданы и еду обратно. Продолжать в таком духе просто опасно. Тем более что дело уже давно вышло из нашей юрисдикции.

– А что, если я скажу, что именно поэтому мы им и занимаемся? – внезапно спросил Мун.

– Все равно. Так далеко мы еще не заходили. Ты-то, может, и выберешься из любой петли, а вот насчет остальных я не уверен. И особенно насчет Стива, – ответил Хьют.

Мун отвернулся, и ответил чуть раздраженным голосом:

– Не делай вид, что ты не понимаешь, как это решение логически следует из всех предыдущих. Мы не пытаемся обеспечить безопасность. Мы выбираем меньшее из зол. Но я всегда готов рассмотреть лучший вариант.

Тем временем я лениво просматривал записи видеонаблюдения, качество которых оставляло желать лучшего. Изображение с некоторых камер периодически превращалось в шум и обратно, мешая понять, какие объекты на картинке движутся. И что-то в их мигании вызывало во мне беспокойство. Вспышки шума не были случайными. Более того, наблюдая за ними около минуты, я начал прослеживать закономерность.

Три короткие вспышки с малыми интервалами, затем три длинные с интервалами побольше, затем снова три короткие, затем длинная пауза. И снова – три коротких, три длинных, три коротких… Еще бы они меня не напрягали! Тренировка перед поступлением в ВВС все еще включала обучение базовым формам сигнализации, самая распространенная среди которых – азбука Морзе, и самая узнаваемая последовательность из которой – SOS. Сложно было ее не заметить.

Я указал на свое наблюдение остальным, и они тоже зачесали головы.

– Может, в том, на каких записях есть сигнал, тоже будет закономерность? – предположил через некоторое время Скотт.

– Это идея, – поддержал его Хассан, уже проходя по всем записям и отмечая интересующие нас.

– Теперь вопрос в том, кто здесь шарит в криптографии, – сказал он, закончив и спроецировав список на стену, – То есть, наверное, ко мне, но я пока без идей.

– Ну, это не то чтобы криптография, – задумчиво проговорил Мун, – что будет, если взять среднее по номерам помещений?

– Будет нецелое. А что мы, собственно, ожидаем получить? – поинтересовался Хассан.

– Ну, логично предположить, что вместе с запросом помощи должна идти информация либо об угрозе, либо о положении запрашивающего. Более вероятно второе. Это могут быть либо координаты, либо адрес внутри города, или даже внутри этого комплекса. Для точных координат тут маловато информации. Следовательно, надо искать одно или несколько целых чисел.

– Я бы искал тут двоичный код, – сказал Алекс, – Вопрос в том, как именно он записан. Если считать, что номера помещений, в которых был сигнал – это позиции единиц или нулей, то получается несусветно большое число.

– А если упорядочить номера и рассматривать только те, которые у нас есть? – предложил Скотт.

– А откуда отправители сигнала могли знать, что они у нас есть? – возразил Хассан, но все-таки принялся набивать новый скрипт для проверки.

– Вообще говоря… Получается 1317, – заметил он через полминуты, – Это, по крайней мере, напоминает номер помещения.

– Покажи на схеме, – попросил Мун.

Следуя логике организации города, помещение 1317 должно было располагаться в глубине платформы, между ее опорой и башней научно-исследовательского отдела Бостон Динамикс.

– Интересно, почему у нас есть записи с камер здесь, – Мун ткнул в помещение справа от интересующего нас, – И здесь, – теперь слева, – Но в 1317 – нет? Я у них это спрошу.

Разговор был очень недолгим.

– «Нет камер в этом помещении», – пожал плечами Мун.

– Это же ложь? – спросил Скотт.

– Ну конечно. Во-первых, камеры тут есть везде. Во-вторых, там объем помещения – тысячи кубометров. Я так и поверил, что в нем ничего нет. Короче говоря, нас куда-то не пускают.

– Зато мы впервые занялись чем-то, похожим на расследование, – усмехнулся Алекс.

Ненадолго Мун погрузился в раздумья, а затем выдал свое решение:

– Надо разобраться. И желательно не создать себе еще больших проблем в процессе.

– Сможешь включить прокси в их охранную сеть? Тогда все остальное – дело техники, – сказал Хассан, – Я пока подготовлю канал для трансляции.

– А я удостоверюсь, что за нами прямо сейчас не следят, – добавил Скотт.

Мун кивнул.

Момент истины наступил уже через час. Мы все сгрудились вокруг Хассана, который с немыслимой для меня скоростью набивал что-то в командной строке. Каналы камер почему-то нумеровались не так, как помещения, и ему пришлось повозиться, чтобы добраться до нашей цели. Но когда он это сделал…

Хассан не включал звуковой канал, поэтому на несколько секунд в помещении повисла зловещая тишина – такая, что я мог расслышать не только дыхание каждого члена команды, но даже завихрения воздуха в вентиляционной шахте. А потом сигнал оборвался.

***

– Да есть там провода, сами посмотрите! – Хьют неистово водил курсором вокруг какого-то пятна пикселей.

– Но провода еще ничего не означают, – заметил Габриель, – Их и к живому киборгу можно подключить. По-моему, куда важнее тот факт, что они плавали в жидкости. И больше всего она похожа на раствор, при помощи которого андроиды наращивают реалистичную кожу.

– То есть ты уверен, что это андроиды, – уточнил Мун.

– Да.

– Я вообще не понимаю, с чего вы так привязались к антропоморфности. США же не подписывали Гонконгскую конвенцию, здесь такие андроиды уже лет тридцать продаются, – заметил Скотт.

– Тогда объясните мне, как с этой гипотезой согласуется чертов сигнал, – уже начавшим срываться голосом потребовал я.

– А что, с альтернативной гипотезой он согласуется лучше? Как люди могли его отправить? – парировал Габриель.

– Через эти самые провода, например. Экзокортекс может считывать сигналы непосредственно с коры, необязательно физически двигать руками, чтобы с ним взаимодействовать.

– Ты сам-то веришь, что это могли сделать они? Сколько им лет по внешности?

– В диапазоне 14-18, – вздохнул Скотт.

Боковым зрением я заметил, что в этот же момент Мун с силой стукнул ладонью по стене, к которой только что прислонялся.

– Шпионский дрон, – объявил он, отняв руку и осмотрев то, что оказалось под ней, – Интересно, чей?

– Ну а чей он может быть, кроме Бостона? – спросил я.

– Так проблема в том, что Бостону они как раз не нужны. Они и так контролируют весь комплекс. Значит…

Мун ненадолго подвис, а затем начал собирать останки дрона в пакетик для вещественных доказательств.

– Мы все равно не узнаем, чей он. Там все устройство кроме батарей и приводов на одном чипе, которому однозначно кранты, – заметил Хассан, прежде чем окунуться куда-то вглубь своего экзокортекса.

– Возможно, это такой намек… «У вас еще есть шанс сделать вид, что вы ничего не видели», – угрюмо заметил Скотт.

Мун поднял пакетик с дроном к свету и пристально его рассмотрел.

– Настройки доступа у нас не изменились, – сообщил Хассан, вынырнувший обратно в реальный мир, – Интересно, что бы это могло значить?

– Как будто кроме нас тут еще две фракции. Одна не возражает против нашего присутствия, а другая… И это только в верхнем городе, – проговорил Скотт.

– У нас есть легальные каналы для вскрытия этой опухоли? – осведомился я.

– Конечно, нет, – усмехнулся Мун, – Давить на совесть США – это оксюморон. К тому же, город принадлежит Бостон Динамикс в самом прямом смысле. Никто не может их ограничить.

– То есть копать дальше – на свой страх и риск? – уточнил я.

– Ага, – подтвердил Мун.

– Нет, вы всерьез это обсуждаете? Вам мало проблем, которые уже есть? – схватился за голову Хьют.

– Мы не уменьшим их количество, если будем бездействовать, – строго ответил Мун, – Если есть шанс узнать хоть что-то новое – им надо воспользоваться.

Повисло напряженное молчание.

– А знаете что, – встрепенулся вдруг Хассан, – Это все неплохо укладывается в общую картину.

Присутствующие развернулись к нему.

– Мы же все понимаем, каково назначение этих андроидов, если это именно андроиды? Просто есть лишь одна задача, для выполнения которой они должны быть максимально похожи на людей внешне. Так вот: эта похожесть не обязана ограничиваться телом. Их поведение тоже можно отрегулировать так, чтобы оно походило на человеческое. В том числе дать им возможность протестовать, – начал объяснять Хассан.

– Хочешь сказать, для удовлетворения садистских наклонностей некоторых индивидов «жертва» должна изображать, что что-то чувствует? – неуверенно спросил Хьют.

– Да почему сразу садистских? Даже наоборот, – возмутился Хассан. Затем он почесал затылок, думая, как изложить свою мысль более понятно.

– Вы могли этого просто не замечать, – проговорил он наконец, – Но любовь в том смысле, в котором мы здесь ее понимаем – продукт человеческой, или даже западной, культуры, причем сравнительно недавний. Вообще, развитость любви в любом обществе в любой исторический период можно узнать, посмотрев на права женщин. Если любви нет, то мужчинам выгоднее относиться к женщинам, как к вещам, чтобы получать от них максимум выгоды. Но любить вещи мы не можем. Мы любим равных себе личностей, и хотим, чтобы они имели равные с нами права… Так вот, до совсем недавнего времени США были цивилизованной страной, и имели соответствующие отношения полов. Поэтому теперь им недостаточно гиноидов-кукол, как бы сильно они ни походили на людей внешне. Они хотят личностей. Причем ирония в том, что властью и деньгами они никогда не добьются того, чего желают в глубине души. Но это их проблемы. Применительно к нашей ситуации это означает, что производители гиноидов имеют экономический стимул для создания роботов, все лучше и лучше имитирующих людей в своем поведении. А этика… Учитывая, как они относятся к большей части населения своей же страны, этическое дистанцирование им привычно. Они могут вообще не осознавать до конца, что творят.

– Я понял, о чем ты, – вставил Алекс, – можно объяснить с другой стороны? – и, получив от Хассана кивок, принялся рассказывать:

– Это один из парадоксов свободной воли. Заключается он в том, что невозможно запрограммировать в творении любовь к творцу. Она должна быть осознанным выбором. А это значит, что любовь невозможна без свободы воли и сознания. Но это также означает, что хотя бы в принципе должна существовать возможность противоположного выбора. Которой, по-видимому, и воспользовались эти роботы.

– Если это не ловушка, – вставил Хьют.

– Ты полагаешь, что они обладают сознанием? – уточнил Мун, проигнорировав его реплику.

– Очень маловероятно, – ответил Алекс, – сознание требует сильного ИИ, а его математически невозможно реализовать на классических автоматах. Если только они не придумали какую-то совершенно новую машину, во что лично я не верю. Свободу воли можно имитировать с хорошим уровнем достоверности – для их целей этого должно быть достаточно. Надо достать документацию, чтобы удостовериться. Или образец.

– Почему мы раньше не знали о существовании таких штуковин? – поинтересовался я.

– Может даже и знали… – ответил Алекс, – просто достаточно антропоморфный ИИ появился уже после начала их гражданской войны, а потом была подписана Гонконгская конвенция. Так что высококачественные гиноиды остались игрушкой для малочисленной местной элиты: во всем остальном мире они запрещены. Потому мы о них и не слышим. Но секрета они из этого, вроде бы, не делают. Тем более странно, что эти образцы от нас пытаются скрыть…

– О, посмотрите-ка, – подал голос Габриель, все это время изучавший сделанные фото– и видеозаписи, – Вот это никакой не провод. Знаете, что это?

– Ну да, толстоват для провода, – согласился Хьют, – а на что похоже?

– Это хвост. А вот это уши. Кошачьи, похоже.

– Ну… по крайней мере, теперь мы можем быть уверены, что это андроиды, – прервал Габриель повисшую на несколько секунд тишину.

– Что ж, моральную ответственность за бездействие это с нас снимает, – заметил Скотт.

– Не факт. Пусть выглядит оно не совсем как утка, но крякает именно так, – возразил я.

– Я связался с командованием, – объявил вдруг Мун, – И мы займемся этим вопросом. Хотя бы потому, что он может иметь прямое отношение к основному расследованию.

– И… как именно мы им займемся? – спросил я.

– Сейчас придумаем, – ответил Мун, и уже через минуту, выйдя из транса, принялся командовать, – Во-первых, разбиваемся на две группы. Первая идет разбираться, вторая остается и обеспечивает поддержку, а также охраняет Стива. Кандидаты в первую?

Скотт, Хассан, Алекс и Габриель подняли руки.

– Ясно все с вами. Со мной пойдут Скотт и Алекс. Большая группа будет недостаточно мобильной. Хассан остается за главного.

Хассан и Габриель пожали плечами, а Скотт и Алекс принялись судорожно обдумывать, на что они согласились.

***

С точки зрения случайного прохожего наша группа не должна была ничем выделяться: мы оставили мечи и надели более подходящую для города одежду. Разве что рюкзаки, набитые всевозможными «на всякий случай»-ами были для американцев нехарактерны. Мы не шли никуда конкретно, а просто следовали траектории, которая максимально усложнит наше отслеживание – что, впрочем, представлялось мне бесполезным занятием в городе, где на каждый квадратный метр смотрит хотя бы одна камера. На краю поля зрения у каждого из нас висел прямоугольник, передающий картинку с глаз Муна в реальном времени.

– Мы в нужном корпусе, – сообщил командир, – Держитесь поближе к опорным зданиям, из которых можно спуститься в старый город. Это хороший маршрут отступления.

Мун со своей группой вышли из лифта в какой-то темный коридор и неслышно побежали по нему вперед. Двери позади них закрылись. И неожиданно послышался голос Скотта:

– Постойте.

Мун обернулся. Следователь показывал куда-то в темноту, справа от лифта. Никто, кроме него и командира, не видел ничего подозрительного, пока Скотт не пояснил:

– Когда мы вышли, там горела кнопка вызова.

Мун ничего не ответил, молниеносно выхватывая меч. А в следующую секунду его сигнал оборвался.

После мимолетного оцепенения Хассан чертыхнулся и ударил кулаком в стену, а затем выхватил Хеликс и прострелил ближайшую охранную камеру. Теперь приказ командира скрываться, поначалу казавшийся параноидальным, уже не вызывал ни у кого сомнений. Хотя мне все равно не верилось, что худшие опасения Муна оправдались.

– Здесь разделяемся, – быстро зашептал Хассан, – Стив – за мной, остальные – к другому опорному корпусу. Цель: старый город.

Хьют и Габриель тут же исчезли из виду, а я побежал за Хассаном вглубь здания, у входа в которое мы остановились.

41 этаж. Мы не могли бежать непрерывно, потому что перед каждым встречным прохожим нужно было замедлиться для минимизации подозрений, а каждую камеру аккуратно обойти, или хотя бы скрыть от нее лицо. Использовать лифт слишком рискованно. К счастью, поиск пожарной лестницы почти всегда был тривиальной задачей.

34 этаж. Хассан затормозил, прислушиваясь; затем повернулся, и без лишних комментариев бросился прочь от лестницы. На самом этаже тишину нарушала лишь вентиляция. Мы пошли на ее звук, вскоре наткнувшись на незапертый служебный проход, ведущий в вертикальную шахту с удобной лестницей.

28 этаж. На наше счастье, здание почти целиком состояло из служебных помещений, в основном связанных с водой: обслуживание приливной электростанции, очистка, опреснение и гидропоника. Как следствие, на нашем пути встречалось очень мало персонала, а роботы не обращали на нас никакого внимания. Но эта идиллия не могла тянуться долго: снаружи уже жужжала пара полицейских конвертопланов.

На этот раз, воспользовавшись рельсом грузового лифта гидропонной секции, мы спустились на 25 этаж.

– На противоположной стороне посадочная площадка, – заметил Хассан, – С одной стороны, стырить с нее что-нибудь летающее было бы очень кстати, с другой…

– Кто-то нас там уже ждет, – закончил я.

– Ты умеешь снимать блокировку управления с техники?

– В теории.

– Тогда есть смысл разделиться. Нам достаточно, чтобы один человек скрылся, так что это удваивает шансы. Давай налево – там нет лифта, – Хассан показал на застекленный коридор, идущий вокруг здания вдоль стены, – Не жди меня, если сам доберешься.

Я вздохнул и кивнул, понимая, что спор с профессионалом – худшее, что можно сделать в чрезвычайной ситуации, пусть Мун и не рекомендовал мне отбиваться от группы. Получив подтверждение, Хассан рванул с места и скрылся за поворотом. Спустя секунду я последовал его примеру, гадая, когда же наша удача закончится.

И она не заставила себя долго ждать. Я уже пересек значительную часть длинного прямого коридора, когда из-за поворота впереди вышли двое полицейских.

– Стоять, ни с места! – сразу же рявкнули они.

– Ми нон шпрехен инглиш! – я попытался задержать их, пока перебирал в воображении способы выйти сухим из воды.

Механика движения полицейских подсказывала, что они не киборги. Это еще не означало, что с ними можно драться, но…

– Хорош дурака валять, – прикрикнул один из противников, поднимая пистолет. Я и так догадывался, что вся информация обо мне у них уже есть. Нужно было лишь выиграть секунды на зарядку конденсаторов…

Время снова замедлилось – не так сильно, как в прошлый раз, но достаточно, чтобы уверенно координировать движения. Я рванулся вперед с такой скоростью, что едва не вырвал собственные внутренности инерцией; проскочил между полицейскими, подцепляя руками их голени, и, прежде, чем они упали, уже добрался до прямоугольного поворота коридора. Чтобы повернуть, я схватился за ручку какого-то служебного люка, торчащую из стены. Та, вполне закономерно, оторвалась, вынудив меня врезаться в стеклянную стену и использовать для поворота ее. Тем временем сзади уже сыпались проклятия. За долю секунды до того, как скрыться из зоны досягаемости полицейских пистолетов, я ощутил толчок влево. В тот же момент, с неразличимой для нормального человека задержкой, громыхнул выстрел. Подсознательно я записал в память вывод: пуля задела рюкзак. Но к тому моменту мое внимание уже было сосредоточено на новом препятствии.

О-оу. Я все-таки недооценил американцев. В двадцати метрах дальше по коридору стояла целая Мантикора – миниатюрный городской танк, непонятно каким образом забравшийся в такое помещение. Четыре ее гусеницы были развернуты в стороны, формируя рудиментарные, но проворные ноги, полностью перекрывающие коридор; а поднятая на манер скорпионьего жала пушка блокировала возможность перепрыгнуть.

С другой стороны, сколько танк ни модифицируй, его главной слабостью всегда будет неповоротливость в сравнении с человеком. И я рефлекторно знал, как ее использовать. Вместо того, чтобы бежать прямо после поворота, я добавил еще 60 градусов и метнулся к противоположной стене, используя любую возможность для увеличения своей угловой скорости относительно Мантикоры. Шаг по одной стене – пара шагов по полу – шаг по противоположной стене, каждый в новом направлении. Поначалу тактика работала безукоризненно: прицел танка вращался из стороны в сторону, не в силах предсказать траекторию моего движения.

Но, когда между нами осталась лишь треть первоначального расстояния, вражеский ИИ принял какое-то решение. Вместо того, чтобы направить пушку в мою сторону, он оставил ее повернутой в сторону левой, стеклянной стены. Я заметил это, лишь когда оттолкнулся от правой и уже неумолимо несся в противоположную сторону. Впрочем, я все равно не успел бы разгадать план танка вовремя. Он больше не пытался поймать в прицел меня. Вместо этого он вычислил, от какого стекла я собираюсь оттолкнуться, и выпустил в него снаряд, оказавшийся по какой-то причине бронебойным (Не успели зарядить что-то более подходящее? Боялись, что фугасный разрушит здание?). Сам выстрел не нанес мне никакого вреда, но теперь вместо того, чтобы оттолкнуться от стены, я пролетел через дыру в ней, обнаружив себя на высоте более ста метров над поверхностью океана.

Сильным называется ИИ, способный решать все те же задачи, что и человек.