Текст книги "Страна Арманьяк. Корсар."

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Я хотел сказать, что не виню его, но неожиданно, всего меня поглотила просто дикая злоба. Ты смотри... Любили все они, видите ли, Мадлен. И все поголовно осуждают меня. В отрытую высказать только Логан решился, но я же не слепой, вижу кривые рожи и ощущаю косые взгляды, брошенные мне в спину. И хоть бы одна сука, додумалась об истинных причинах такого моего поступка. Уроды, по-вашему, я не любил ее?!! Да со смертью Мати, из меня как будто душу вынули, извелся уже напрочь, четвертые сутки толком не сплю. Если бы не млядское посольство, я бы этот хренов Мехелен, уже на изнанку вытряхивал. И этот дебил теперь с виноватой мордой сидит. Нагадил в душу и сидит... Да я тебя...

Рука сама по себе нащупала за поясом рукоятку кинжала. Ярость и злость повисла кровавым туманом в глазах, я почти перестал себя контролировать. Не знаю, что бы случилось, но совершенно неожиданно в каюте появилась Земфира, бросила на меня странный взгляд и молча прошла в спальный закуток...

– Братец... – я осторожно выдохнул и почувствовал, как злоба потихоньку уходит. – Я не виню тебя...

– Сир... – Логан смахнул слезу с глаз. – Сир... я только сейчас понял, как сделал вам больно... Клянусь...

– Не надо клясться, все мы люди. У нас еще будет возможность поговорить. А пока оставь меня одного...

Шотландец встал и сгорбившись как столетний старик вышел из каюты. Я проводил его взглядом и потянулся к фляге. Но сразу отдернул руку. В желании хоть как-то забыться, я уже пробовал напиваться, но получилось еще хуже. Обойдусь...

Посидел немного и отправился к кровати. Земфира сидела в уголке, обняв колени и опустив голову и была похожа на нахохлившегося воробушка. После того как мы отчалили из Гуттена, она старалась вести себя как можно незаметней, превратившись в настоящую тень. И постоянно молчала. Впрочем... это я сам не заговаривал с ней...

– Господин... – сирийка подняла на меня глаза.

– Да, воробушек...

– Вы любили ее?

– Да.

– Расскажите мне о ней... – Земфира положила голову мне на колени. – Я хочу понять, за что вы ее любили...

Я хотел ей ответить, но не успел. Скрипнула входная дверь в каюту...

– Монсьор, Веренвен докладывает, что мы достигли заданного места... – раздался осторожный голос Луиджи.

– Понял... – я с трудом погасил в себе очередную вспышку гнева. Да что такое, совсем нервы не держат...

– Мой господин... – сирийка погладила меня по руке. – После того как вы возьмете чью-то кровь, станет легче. Так всегда бывает...

– Надеюсь.

– Господин? – Сирийка умоляюще посмотрела на меня.

– Разрешаю. – Я заставил себя улыбнуться.

– Яа-ху-у-у!!! – девушка вскочила и радостно запрыгала на кровати. – Я обещаю господин, что каждая моя стрела возьмет жизнь франка!

– Особо не радуйся, позже решу, как и где, но можешь уже экипировываться... – я быстро нагнал на свое лицо суровое выражение и прошел к столику с картой. – Луиджи, Пьетро! Передайте команду: всем готовится к бою, и что через час у меня в каюте совет...

Хандра и печаль бесследно испарились. Некогда тосковать. Некогда...

Итак... мы стоим у острова Уэссан. Безлюдный клочок суши, но это как раз совершенно неважный факт. Важно то, что эта груда скал расположилась как раз на входе из Бискайского залива в Английский канал, то бишь Ла-Манш. Посольский неф идет в Дувр, а это означает, что миновать Уэссан просто не сможет. Ну а тут как тут, уже и мы. Конечно, если франки, каким-то фантастическим образом, уже не в Ла-Манше. Что вряд ли, судя по расчетам, они вышли вчера из Ла-Рошели, совершили дневной переход, ночевали у острова Бель-Иль, и сегодня к вечеру должны появиться у Уэссана. Должны, если конечно разведданные верны. В любом случае, ждем...

План прост: налетаем, быстрый абордаж, получаем что нужно и концы в воду. То есть, топим посудину. Самое сложное из этого, правильно сманеврировать, чтобы прицепиться к нефу. Будем надеяться, что Веренвен не подведет, лично я, подобными умениями не обладаю от слова совсем.

Пока все козыри у меня на руках. Шебека гораздо маневренней и быстрей франкской калоши, да и вооружена гораздо лучше. Правда перевес в людях на стороне французиков, но и мои архаровцы не лыком шиты. После артподготовки, в первой волне пойдут профессиональные, специально обученные абордажники, не одну калошу взявшие на свое копье. Люди суровые, проверенные – все из числа моих кригскнехтов, то есть боевых холопов феодальной дружины. Их задача проломить оборону и занять плацдарм на нефе. А вот второй волной пойдут люди уже из наемной дружины, под руководством Логана. Мало кто из них участвовал в абордажах, но как вояки – они выше всяких похвал, думаю справятся. Пока шли к месту, каждый день тренировались, так что теперь каждый знает свой маневр назубок. Да и ласточку мою, я немного модернизировал, как раз для удобства занятия подобными делами.

Ладно, на совете все еще раз обговорим, а пока экипировываться. Ох и не хочется мне над водой в железе скакать, но никуда не денешься, арбалетные болты еще никто не отменял. Так...

– Луиджи, Пьетро, где вы бездельники? А помогать кто мне будет?

Через полчаса я уже стоял перед полированным листом металла и наблюдал в нем такого среднестатистического русского витязя. Ну... это сравнительно конечно. Шлем иерихонка, наручи и поножи, да юшман – как раз из этой оперы. Впрочем, тоже весьма примерно, ибо пришли на Русь с Востока. Вроде как...

А вот пистоли за кушаком и тяжелая марроканская сабля – нимша*, подаренная мне Хоттабычем, из образа выбиваются, но тоже не сильно. Да и вообще, мне глубоко все равно. Главное – удобно. Хотя, ежели приведется плюхнуться в воду, не дай Бог, конечно, на дно пойду не хуже свинцового грузила – весит все это железо немало. Но не будем о печальном...

нимша – марроканская сабля. Клинок обычно однолезвийный, незначительной кривизны, с двумя долами, боевой конец двухлезвийный. Эфес состоит из деревянной рукояти и стальной гарды в виде четырех дужек с каплеобразными окончаниями, одна из которых изгибается под прямым углом вверх и почти соприкасается с навершием рукояти. Три других дужки, две с одной стороны и одна с другой, отогнуты вниз.

Командный состав уже переминался с ноги на ногу подле моей каюты и я, наконец дал команду начинать. Тут есть один нюанс, никто из них, кроме Логана, пока не знает, кого мы собрались брать на копье. И для чего. Да и тот же Логан, до конца не посвящен во все нюансы. Секретность, ептыть...

– Это франки...

Народ одобрительно заворчал.

– Большой неф, людишек на нем с полторы сотни, не меньше...

Юпп Зельвегер, шеф абордажной команды, громадный и заросший аки медведь, здоровяк, гулко кашлянул в кулак, привлекая мое внимание, и дождавшись кивка забасил:

– Эта... значитца, господин шаутбенахт... повыше нашой, эта... франкская посудина будет. Надоть большой абордажный мостик ладить, да помосты по баку и юту, для стрелков, значитца. Ну и щиты по фальшбортам, ибо оне сверху пулять по нам будуть беспрепятственно...

– Обязательно... – я ему еще раз кивнул и обратился к цейхвахтеру Симеоне. – Взгромоздишь на помосты четыре фальконета, чтобы палубу франка подмести?

– Да, пробовали уже, получилось... – коротко ответил ломбардец. – А что с...

– Никаких бомб и гранат. Работают только верхние фальконеты и исключительно картечью. До моей особой команды, франкская лоханка должна остаться на плаву. И не сгореть.

– А... самих... ентих?.. – опять громыхнул Юпп.

– Режем под корень. Всех без исключения. Пленных не брать, за исключением тех, на кого я укажу. Веренвен...

– Да, господин шаутбенахт... – капитан оторвался взглядом от карты и вытянулся по строевой стойке.

– Скорее всего, они подле острова наладятся ночевать. Ты эти места знаешь, подумай где франки могут стать. Ночью же, они не пойдут дальше?

– Не... – замотал головой Тиль. – Не пойдут. А станут вот тутой, им способней тутой... – палец капитана ткнул в карту. – Бухта удобная, защищенная от ветра. А мы тутой, значитца, с обратной стороны.

– Понятно. Пошлешь наблюдателей. И еще...

Где-то еще с час, я обсуждал все нюансы, а потом скомандовал готовиться и вышел на палубу.

На ней уже вовсю шла работа. Из трюма достали детали разобранных помостов и абордажного мостика и теперь деловито стучали молотками, собирая их в рабочее состояние.

Моя придумка, как раз и проверим, как сработает. Древние римляне и иже с ними, изобрели корвус, это такая хрень, типа моста с крюком, которым он цеплялся за вражеский корапь, но на моей ласточке, его притулить негде, особенно с носа, где он и предназначен стоять. Поэтому, я его творчески переработал. Теперь он меньше размерами, разборной и находится посередине палубы, с возможностью откидываться по обеим сторонам.

Громоздкая и тяжелая зараза, вместе со стрелковыми помостами и прочими конструкциями, очень много места в трюме занимает, да и в собранном виде ограничивает работу грот-мачты*, но зато, по нему, абордажной партии легко взобраться к врагу в гости. Опять же, пока только теоретически, в деле его мы еще не пробовали...

грот-мачта – вторая мачта, считая от носа корабля.

– Мой господин, я готова... – ко мне подошла Земфира. Девушка опять приняла вид сарацинского воина и прихватила помимо лука, еще и целых три колчана со стрелами. М-да, очередями что ли палить собралась? И куда же ее пристроить?..

– Сир... – Луиджи коротко мне поклонился. – Мы с братом, можем присмотреть за госпожой Земфирой. На баке*, на мостике для стрелков. Или на юте.

бак (нидерл. bak) – надстройка в носовой части палубы, доходящая до форштевня. Баком раньше называли носовую часть верхней палубы (впереди фок-мачты). Служит для защиты верхней палубы от заливания встречной волной, повышения непотопляемости, размещения служебных помещений и т. д.

ют (нидерл. hut) – кормовая надстройка судна или кормовая часть верхней палубы.

павеза – большой щит прямоугольной формы, нижняя часть могла иметь овальную форму. Павеза часто снабжалась упором, иногда на нижнем крае делались шипы, которые втыкались в землю

– Павезы возьмите, да прикрывайте ее хорошенько... – я внутренне улыбнулся хитрости своих пажей. Парни отлично знают, как заработать мое расположение. Впрочем, все равно это хрень. Земфира не представляет собой ровно никакой боевой ценности, причем, для ее прикрытия, я вынужден отвлекать пару, уже вполне сформировавшихся бойцов. Больше такого не повторится, баба должна сидеть дома, нянчить детей и ублажать мужа. Ну да ладно...

Корабль потихоньку стал преображаться, превращаясь в жутко некрасивую конструкцию. Что мне, как серпом по яйцам – не люблю уродства. Одно утешение, что эти конструкции очень узкофункциональные по своей сути и после использования, опять отправятся в трюм.

– Ну что братец, отведаем франкской кровушки? – я толкнул локтем Логана. Скотт после нашего разговора совсем приуныл и стал похож на постящегося монаха.

– Сир...

– Не бери в голову...

– Я был неправ, монсьор... – скотт криво улыбнулся. – Приношу свои глубокие извинения...

– Принимаю. Как твои, готовы?

– Всегда! – отрапортовал шотландец и показал пальцем на палубу. Дружинники сидели кучкой, в стороне от остальной команды, уже полностью готовые к бою, и спокойно травили байки. Что-то там про единорогов и девственниц.

– Вижу. Хочешь знать, что мы должны взять с нефа?

– Письма к кингу? – Тук проявил догадливость.

– И их тоже. Но главное... – я сделал паузу, чтобы посильней заинтриговать скотта. – Главное, в пяти сундуках. Золото, примерно на двести тысяч турских ливров*.

турский ливр – основная счетно-расчетная единица во Франции 1230-1803 гг. Имеет прозвище: 'монета, которой никогда не было'. Турский ливр использовался как мера стоимости. Как монета ливр выпускался только один раз в 1656 г. весом в 8,024 г (7,69 г серебра).

– Сколько?!! – глаза Логана выкатились из своих орбит. – Да на эти деньги можно целую армию снарядить! Зачем их везут кингу? Паук сбрендил?

– Пятьдесят – это ежегодный пенсион Эдуарду от Паука. А остальное, как раз на армию. Луи предлагает этими деньгами оплатить вторжение бриттов в Бургундские Нидерланды. И вдобавок, после победы, обещает оставить за ним крепости по побережью. Да много чего обещает...

– А что мы с золотом сделаем? – с алчным выражением лица, осторожненько поинтересовался Логан.

– Позже узнаешь братец... – я глянул на разочарованную морду шотландца и добавил. – Не кривись, наша доля от нас не уйдет...

– Вашсиятельство!!! – на мостик взобрался Питер ван Риис и протянул ко мне поднос. – Война войной, а пожрать вовремя завсегда надобно. – Я блинцов с креветками и рублеными яйцами наделал. Отведайте, горяченькие еще. Когда еще супостат подойдет, давно с дерьмом успеет выйти...

Я протянул руку к свернутым конвертиками блинам, но так их не взял. На скале возле берега показался юнга и надсаживаясь заорал:

– Иду-у-ут!!! Иду-у-ут!.. Вижу-у-у на горизонте!!! Два-а-а, два корабля...

Глаза абсолютно всех на корабле сошлись на мне.

– Что застыли? – рявкнул я, после паузы. – Продолжаем готовиться. Веренвен, прикажи спустить ялик. Сам хочу посмотреть... Логан, ты и твои эскудеро, Веренвен, Симеоне, со мной...

ГЛАВА 8

– Mlyat!!! – с чувством выругался и, пригнувшись, стал спускаться со скалы.

Это хрен знает что! Откуда корабль сопровождения взялся? Млять, какого хрена они идут на галерах, а не на нефах? На кол таких лазутчиков. Одну посудину, я возьму на шпагу, прям играючи, а две – это уже совсем другой расклад. Сука... и светового дня осталось всего пару часов. Но до утра смысла нет ждать, надо брать их сейчас. Стоят они где-то на расстоянии полсотни метров друг от друга... Левая посольская, а правая вроде охрана. Если я флаги не перепутал. А если...

– Тиль, проведешь шебеку в эту бухту?

– Легко, ваше сиятельство. А что потом? – Веренвен опустил глаза, чтобы скрыть свое сомнение в моих словах.

– Надо будет зайти вразрез между ними. Правую лоханку топим из всех стволов, левую на абордаж.

– Ну-у... – стал размышлять Тиль. – Ежели вовремя скинуть паруса, да поудачней прицепиться...

– А что... – себе под нос буркнул цейхвахтер. – Да бомбами... только бы пожар на нас не перекинулся бы... хотя не должен...

– Ежели к ним на помощь не придут со второй посудины, все получится... – сообщил Логан.

– Не придут... – я припустил рысью по гребню холма и прикрикнул на спутников. – Живее, тащитесь как беременные ослы...

Ну а как? Вся моя жизнь в этом хреновом средневековье, есть настоящее сумасшествие. Значит не будем выбираться из образа. М-дя... но границ все же переходить не стоит...

Через четверть часа шебека снялась с якоря, и немного кренясь на левый борт, пошла к бухте. На борту царила полная сосредоточенность. Канониры застыли у орудий, абордажники сгруппировались по командам и залегли на палубе. Я пока остался на мостике и втихомолку приложился к фляге с арманьяком. Нет... не страшно мне, это я токмо для бодрости...

Вскоре показалась кривая скала, за которой располагался вход в бухту с посольскими кораблями. Веренвен вел шебеку больше по наитию, прижимаясь к скалам и стараясь раньше времени не показывать ее врагу.

– Ну же, мать твою... – мне показалось, что время тянется как кисель в миске. – Давай уже...

Судно направило нос в сторону отрытого моря, сделало большой полукруг, а потом резко повернуло влево и сразу же отрылась панорама бухты, со стоящими на рейде галерами. Паруса опали, с оглушительным треском опять поймали ветер и шебека, дрожа корпусом как породистый рысак, рванула вперед. Посольские посудины стали стремительно приближаться.

– Товсь, мать вашу!!! – проорал я. Вслед за мной загомонили командиры, отдавая своим людям команды. Надсаживаясь захрипел Веренвен, почем свет костеря своих матросов.

Абордажники первой партии выстроились гуськом, за двумя огромными верзилами, с головы до ног закованными в железо. Берту Тумбе и Хорсту Венцелю, по прозвищу Телок, отводится особая, и пожалуй, главная роль при абордаже. Эти парни должны прикрыть своими телами и щитами, остальных абордажников во время перехода на галеру, а потом как таран проломить ряды обороняющихся. Для этого, я экипировал их в полный, да еще усиленный турнирный доспех, который еще не каждый боец выдержит. Да и павезы в руках гигантов, весят как фальконет, если не больше. Но эти парни справятся, природа наделила их просто страшной силой, каждый спокойно поднимает на закорках жеребца. Правда вот умишком, явно обделила, воистину, где прибавила, а где убавила. Да и неважно, не за это ценю...

С хлопаньем слетели паруса с мачт, наш корабль пошел уже по инерции. На тушах посольских посудин поднялся тревожный ор. Об щиты на бортах шебеки щелкнули несколько болтов. Еще мгновение и звонко затрещали весла галеры, ломаемые бортом шебеки. Пора...

– Давай, давай!!! – одновременно с моей командой, отчаянно заскрипев, поднялся абордажный мост, а затем с грохотом рухнул на палубу франков, надежно впившись своим крюком в ее палубу.

Я облегченно выдохнул. И тут же спрятался за щит на фальшборте, который мгновенно стал похож на ежа. Мля... толково бьют, только это вам уже не поможет...

Почти сразу же, наши орудия выплеснули длинные языки пламени. Когда дым развеялся, я увидел, что на палубе галеры, с которой мы сцепились бортами, образовалась сплошная кровавая мешанина из разорванных тел. Впрочем, уцелевших тоже хватало, и они быстро организовывались в оборону. Ливень болтов и стрел хлестнул по шебеке. Кто-то из обслуги фальконетов, отчаянно завыл и с грохотом свалился с мостков. Второй, схлопотав стрелу в пах, дрыгаясь как лягушка, покатился по палубе. Еще вопли боли... Млять, так они всех наших перебьют...

– Симеоне, мать твою, не спать, второй залп...

Уши резанул грохот, по защитникам галеры как косой по траве, прошлась картечь. Канониры опердека не отставали, вторая франкская посудина, уже пылала словно жерло вулкана. С нее горохом сыпался в воду экипаж.

– Пошли, пошли!!! – заревел я в медный рупор. А что? Сам придумал приспособу, в бою очень полезная штука.

Тумба и Венцель, громко топая сабатонами* понеслись по мостику на вражескую галеру. За ними, пригнувшись побежали остальные абордажники. Звонко застучали болты об их павезы, но гиганты уже смели редкий частокол пик и с ревом отбросив щиты, заработали огромными обоюдоострыми секирами. Ух-х, впечатляют ироды!!! Никогда не видел их в настоящем деле, млять, это же... это же, какая-то помесь Геракла с бешеным медведем. Надо будет их как-то поощрить, если живыми останутся...

сабатон – латные башмаки, элемент защиты ступни рыцарского доспеха. С внешней стороны всегда изготавливаются из стали.

Франки отчаянно оборонялись, но сбросить абордажников в море, так и не смогли. Я мельком глянул на наш ют, где увидел, как Земфира, абсолютно спокойно и даже как-то картинно, посылает во врага стрелу за стрелой. Луиджи и Пьетро, очень толково прикрывали ее щитами, тоже не забывая палить из арбалетов.

Ладно, с этими понятно, но пора и мне подразмяться. Я подхватил тарч*, сбежал с мостика и пристроился ко второй группе абордажников.

тарч – название щитов, применяемых европейскими рыцарями в XIII-XVI вв. Выгнутые щиты различной формы, обычно имевшие локтевое крепление, один ремень надевался на предплечье, а второй зажимался в ладони. На правой стороне иногда делался вырез, предназначенный для фиксации копья

– Логан, пора...

Опять грохотнули пушки правого борта, заглушив команду Тука. Мы, словно стальная гусеница влетели по мостику на галеру, одним махом разбили толпу франков пополам и отогнали их к юту и баку.

Когда бьешься в плотном строю, особо не пофехтуешь, да и не получится плести кружева финтов. Тут первое дело работа щитом и чувство товарища, что тоже настоящее искусство, которому надо учится немало времени. Признаюсь, мне далеко до наших ветеранов, которые могут держать строй с завязанными глазами, лишь на чувстве локтя, но из картинки все же не выбиваюсь.

Удар щитом, шаг вперед, рубанул саблей сверху вниз, теплые соленые брызги на морду, снова шаг, принял на тарч удар топором, ткнул острием и опять удар щитом. Пятятся суки франкские! Млять, только бы не поскользнуться!.. Ах ты су-у-ука... больно же... На, получай...

Интуитивно почувствовав, что темп боя меняется, я скользнул назад, пропустив на свое место следующего бойца. Хватило мгновения, чтобы понять – дело мы сделали. Остатки французов загнаны по надстройкам и плотно там заперты. На носу, высокий худой рыцарь, собрал вокруг себя с десяток бойцов и еще отмахивается, но он явно ранен, так что, скоро все будет закончено. На корме, франков побольше, десятка два, в том числе с пяток дворян, тоже отчаянно сопротивляются, но ими занимается сам Логан, с основной частью абордажников, кроме того, туда аккуратно работают наши стрелки. Ага, вон и Земфирка приложилась, по крайней мере двое валяются, оперение стрел приметное, пестрые фазаньи перышки, не перепутаешь...

– Логан, Юпп, быстрее дожимайте, дожимайте!!! Ты, ты и ты, – за мной! – я убедился, что дружинники услышали меня и нырнул в надстройку. И сразу же схлопотал болт в щит. Трехгранный закаленный наконечник просадил дубовую доску насквозь и чувствительно ткнул меня в нагрудные пластины доспеха.

Вот же млять!.. Отшатнулся в сторону и выпалил из пистоля в мелькнувшую в сумраке тень. Приметил, что попал, а за стрелка уж взялись мои латники, после чего выбил ногой дверь, покрытую богатой резьбой. Разрядил второй ствол в проем, свалив франка кинувшегося навстречу с топором, пырнул саблей еще какого мужичка в черном, попавшегося под руку и пригнувшись нырнул в каюту.

– Руки вверх, мать вашу, мордой в пол!.. – проорал и невольно осекся. В тусклом свете масляных ламп отрылась весьма занятная картина. Кажется, я попал туда куда нужно...

Напротив стоял полуодетый пожилой мужик, в наброшенной прямо на камизу кольчуге. Он направлял на меня меч и закрывал собой сжавшуюся в комочек женщину, тоже в рубашке...

– Как вы смеете?!! Я Пьер Клере, майордом его величества руа Франции Луи, посланник к его величеству кингу Британии... – неуверенно проблеял мужчина, но меч все же опустил. Решимость рубиться до конца, тоже куда-то подевалась с его лица.

– Стали на двери снаружи и никого сюда не пускать... – скомандовал я своим латникам и обратился к посланнику. – А вы сьор, живо бросили меч, секунда промедления и я не дам за вашу жизнь и просяного зернышка.

– Гарантии? – деловито поинтересовался майордом. – Мой государь выкупит меня. Иначе, вы рискуете навлечь на себя гнев его величества...

– Что? Навлечь гнев Паука? – закипая от бешенства, я шагнул вперед и схватил посла за ворот кольчуги. – Да я уже давно его на себя навлек! Живо сюда все письма и документы. Где, казна, которую вы везете кингу? Говори, иначе я твою девку отдам на потеху солдатне...

– Вы не посмеете...

– Еще как посмею. Эй, кто там, забирайте эту...

Женщина услышав меня жалобно закричала, а посланник быстро прохрипел:

– В пристройке к каюте, дверь за гобеленом... пять сундуков... там же подарки... ключи у меня на шее... документы в шкатулке и в опечатанном мешке... пощадите...

Я сорвал с него цепочку с ключами и толкнул к женщине. Смахнул гобелен со стены и воткнул ключ с мудреной бородкой в замочную скважину. Отступил в сторону, пропуская свет в коморку и довольно выругался. Как говорится: победа за нами, и с посудиной, я не ошибся. А мог... Казна на месте. А это что? Етить, да здесь только серебряной посуды, килограмм пятьдесят, не меньше! Прямо, какая-то пещера Али-Бабы...

– Дирк, Юрген, Гусс... вяжете мужика с девкой и становитесь сюда на пост. Стоим, ждем распоряжений. Кроме меня, никого не впускать, даму не трогать. Головой ответите...

Отдав распоряжение, я вернулся на верхнюю палубу и огляделся. Но тут уже все стихало. На моих глазах порубили последних защитников галеры, потом, оскальзываясь на скользкой от крови палубе, деловито принялись добивать раненых. М-да... а вот и неприятные издержки, благородной профессии корсара. Но тут ничего не поделаешь, лишние свидетели нам не нужны.

А общая картинка просто прелесть: кровища, сплошной ковер из трупов, в буквальном смысле превратившихся в фарш... И смрад как на бойне. Первое время, я весьма болезненно реагировал на подобное, но потом пообвыкся, уже практически не замечаю. Чай не в первой битве кровушку проливаю. Вжился, в действительность, мать ее ети. Хотя да, мерзко...

Вторая посольская посудина продолжала весело полыхать. Черт, полностью зачистить франков не получилось – с пару десятков успели попрыгать в воду и теперь пытаются выбраться на берег. А берег-то обрывистый – хрен выберешься. Сами потонут и приказать потопить? Пожалуй, для верности прикажу. Сука, и это действительно я? Да я... оскотинился...

– Питер! Мать твою, кто здесь интендант, ты или я? – приметил, как ван Риис уже крутится на галере, прикидывая с чего половчее начать грабеж. – А ну живо навел порядок. Посудину полностью вычистить, все ценное к нам на борт. Да передай там Веренвену, чтобы послал людей на ялике, вон тех пловцов... Да-да, начисто. И это... посбрасывайте эту падаль за борт. А теперь живо выделил мне десяток человек...

Я не договорил, потому что, один из франков, тот самый длинный дворянин, защищавший ют, вдруг ожил и вскочил на ноги. Он ловко пнул Гаврилу, сбив того с ног, саданул рукояткой меча Альмейду, крутнулся волчком проскакивая между Бользеном и Тумбой, и со всех ног кинулся к борту галеры. Ты смотри, каков молодец...

– Nu nichrena sebyе... – я хотел приказать взять его живым, но не успел, Тумба уже швырнул свою страхолюдную секиру. С гулом пролетев по воздуху, она врезалась беглецу в спину, с треском проломила тому кирасу и швырнула франка на палубу.

Я подошел к телу и перевернул его на спину. Перевернул и замер.

– Не может быть... – только и смог сказать. Передо мной лежал...

В голове пронеслись кадры многолетней давности. Высокий кабальеро в малиновом берете, очень похожий лицом на гравюрное изображение Шарля Ожье де Батца, де Кастельмора, графа д'Артаньяна, генерал-лейтенанта Франции, прообраза знаменитого героя романов Дюма, улыбаясь говорит мне:

– Оставьте, бастард. Я поступил по велению своего сердца и ни о чем не жалею. Но вы мой должник. Барона де Монфокона должен был убить именно я. И я вам этот долг еще вспомню...

Да, передо мной лежит виконт Гастон дю Леон, тот самый кабальеро, выпустивший бастарда Арманьяка, из замка Бюзе Сен Такр, после того как он зарезал там аптекаря, отравившего его мачеху и барона Гийома де Монфокона...

– Твою же мать!!! – в отчаянии завопил я и затряс неподвижное тело. – Живо лекаря!!! Лекаря...

Сука, как назло Соломона оставил в Гуттене. Вот же...

– Дайте-ка, я гляну, ваше сиятельство... – наш обер-медикус Бельведер растолкал латников толпившихся возле меня и склонился над франком. – Те-экс... что тут у нас?..

Я подошел к борту и уставился в воду. Вот как это называется? Большей пакости от гребаной суки судьбы, я и не ожидал. Этот кабальеро в свое время спас мне жизнь, просто так, из благородства, а я чем ему отплатил? Пускай даже не моя рука его убила, но все равно. Зараза, а он как раз мог прояснить судьбу Монфокона. А теперь, опять все концы в воду...

– Дырка в плече и ушиб спины. Жив! И будет жить, ежели Господь даст... – бодро проконстатировал Бельведер. – Вашсиятельство, так как с ним? Могу упокоить, а могу и талант свой к нему приложить...

– Я к тебе сейчас сам свой талант приложу... – мрачно пообещал я ему, хотя внутри меня просто распирало ликование. – Тащи его на шебеку и пользуй. Так, чего застыли? Работаем. Шевалье ван Брескенс, отчитайтесь о наших потерях...

– Сир... – Логан осторожно потрогал пальцем ссадину у себя под глазом. – Среди абордажников семь трупов, пять из ваших холопов, и двое наших, Алекс Барбье и Боулингер. Да и среди команды шебеки, троих насмерть подшибли...

– М-мать... – я со злостью ругнулся. Боулингер был со мной еще в рутьерах. Млять, дорого обошелся абордаж. Дорого...

– Порезаны многие... – продолжил Тук. – Но жить вроде как будут, а вот один из черных, подопечный Гавриила, вряд ли. Его на копье насадили.

– Ладно, господь милостив... – я его прервал. – Бери с десяток людишек и идем казну перетаскивать...

– Так есть все-таки! – Тук бурно возрадовался.

– Конечно, есть. Я fufla не прогоняю...

– Э-э-э... чего не прогоняете, ваше сиятельство?

– Неважно...

ГЛАВА 9

Вот это да... Сами посудите, канцлер Джон Мортон епископ Кентерберийский, главный хранитель архивов Томас Ротерхем епископ Линкольнский, обер-камергер сеньор Гастингс, Томас Монтгомери герцог Норфолкский, обер-шталмейстер мэтр Чейн, маркиз Челленджер и еще многие уважаемые и могущественные британцы, сидят на ежегодном пенсионе у руа Луи и лоббируют его интересы при британском дворе. Из захваченной нами казны, ровным счетом двадцать пять тысяч экю*, предназначалось именно этим дворянам. Вот строгие инструкции: кому и сколько, начертаны рукой самого Луи. Ну и вся серебряная посуда, в качестве подарка им же. С таким-то французским лобби, теперь становится понятно, почему Эдуард никак не мог решиться помочь своей сестре. Признаю, умеет Паук вести дела, этого у него отнимешь.

экю – название средневековых золотых и серебряных монет Франции. Свое название они получили по названию экю – рыцарского щита изображенного на них. При Людовике XI 'экю с изображением солнца над короной' стал основной золотой монетой королевства. Вес экю составлял 4,532 г, диаметр монеты – 27 мм.

– Красавчег... – я бросил на стол свиток и откинулся на спинку кресла.

– Кто, ваше сиятельство? – поинтересовался Логан, не отрываясь от груды золотых монет. В виду отсутствия Хорста, Тук добровольно вернулся к обязанностям аудитора, наплевав на невместность благородному сословию подобного занятия. И вообще, мне кажется, он просто наслаждается бухгалтерским делом.

– Ты братец, ты... – я улыбнулся. – Отсчитал?

– Ага... – шотландец шлепнул на столешницу еще один мешочек. – А не многовато будет? И зачем в кошельках? В лапу насыпать, и все... много чести...

– Нормально. Прикрой монеты и закрой сундук... Луиджи, запускай по очереди. Первого Веренвена. Земфира, перестань вертеться у зеркала и прими приличествующий вид. И тащи сюда мою латную перчатку.

– Как прикажете, мой господин... – сирийка в последний раз полюбовалась массивным золотым ожерельем на своей шейке, подскочила к моему креслу, подала перчатку и застыла рядом, напустив на личико серьезный вид.

– Господин шаутбенахт... – обер-сержант-адмирал Тиль Веренвен, прямо у порога грохнулся на колени.