Текст книги "Страна Арманьяк. Корсар."

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

эспада (исп. espada) – испанский одноручный меч с прямым узким обоюдоострым клинком. Мог оснащаться сложной корзинчатой гардой

Мергерит вдова, и согласно нынешнего закона, совершенно самостоятельный человек, что с одной стороны очень упрощает дело. Церковь одобряет повторные браки, мало того, смотрит сквозь пальцы на невинные развлечения вдов, лишь бы они не выходили за рамки приличий. Да-да, именно так, вопреки изыскам современных историков, на все лады расписывающих ужасы рабского положения женщин в Средневековье. Дело в том, что вдов неимоверное количество, мужики мрут как мухи, особенно на войне, причем, дворяне тому не исключение. А церковь опасается входить в конфликт с остервенелыми от одиночества бабенками, вот и способствует им по мере сил. Или просто сочувствует, что тоже вполне возможно.

Но с Мергерит дело сложнее – она вдова государя, поэтому, к ней отношение особое. Любая баронесса, овдовев, практически сразу выскакивает замуж и никто ее за это не осуждает, но уже герцогиням, рекомендуется придерживаться традиции постоянства, пожизненно демонстрируя верность покойному мужу. Тем более, в подавляющем большинстве вдовые герцогини богаты, а новое замужество автоматически отдает это богатство новым мужьям, чему всегда противятся наследники, ибо жаждут получить оное в наследство, уже после самой герцогини. И Мергерит тому не исключение, ибо после смерти Карла ей вернулось назад приданное, а это почти триста тысяч золотых крон и 'вдовья треть', что в общей сложности составляет едва ли не в полтора раза больше. К тому же, Карлуша любил женушку и надарил лично ей кучу замков, поместий и угодий. Так вот, Машка с Максом явно будут не рады, если мамаша отдаст это добро левому мужику, поэтому быть ей вдовой пожизненно. Разве что, этим браком Максик захочет соорудить какой-нибудь политический союз. Но в ближайшем будущем – это вряд ли. Не до этого ему пока.

А вот завести фаворита, Мегги вполне может, что вполне укладывается в рамки средневековых приличий. Не удивляйтесь, тут бывает, такое происходит, что распущенные нравы двадцать первого века меркнут.

– Я кажется, понял, о чем вы... – продолжил де Бургонь. – Ну что же, отвечу честно. Мы не против. Вас устроит такой ответ или мне будет необходимо его развернуть?

– Будет необходимо. Для меня это важно.

– Ну что же... – кардинал отхлебнул вина и поставил кубок на стол. – Извольте...

Кардинал рассказал мне об уже известных моментах, и я, практически во всем был с ним согласен, но это все равно не прибавляло бодрости, наоборот, все больше вгоняло в уныние.

Если начать с основ, получается, Максимилиан сейчас находится в очень незавидном положении. В первую очередь, он нищ как доминиканец – даже для того, чтобы Максик достойно приехал на свадьбу, Мергерит отправила ему сто тысяч гульденов. Мало того, для Нидерландов, где всем заправляют Генеральные Штаты, он никто и звать его никак. Да, они признали его правителем, но одновременно выторговали себе кучу вольностей со свободами. Машка, не в пример авторитетней для бюргеров – ее нидерландцы даже любят. Еще бы не любили. Тут сделаю небольшое отступление. По счастливой случайности, во время Гентского мятежа, я с некоторыми уцелевшими частями лейб-гвардии, оказался неподалеку и путем некоторых действий, признаюсь, достаточно жестоких, этот мятеж дезавуировал и лично зарезал как барана, Адольфа Эгмонта, герцога Гельдернского, основного вдохновителя мятежа. А герцога Клевского, попытавшегося принудить Марию к браку со своим сыном, мои соратники на пинках прогнали восвояси. Кстати, я его типа спас от разъяренной солдатни и вполне подружился со стариком.

А затем, Машка помиловала три сотни уже готовых к казни гентцев (а еще столько же, просто не успела, мои зольдатики оказались проворней) и милостиво даровала городу и Генеральным Штатам несколько дополнительных свобод и прав, что и обеспечило ей пылкую любовь населения Нидерландов. Пока, конечно. Это такой упрямый народец, что только силу понимает, да и то не всегда.

Но опять же, это не самое главное. Паук, черт бы его подрал, после того, как Мергерит дала от ворот поворот его отпрыску, принялся оттяпывать саму Бургундию, Пикардию и Артуа, значительно преуспев в этом. Правда Жан де Шалон, принц Оранский, успешно воюет с французами в Франш-Конте, но это общую ситуацию не меняет. И самое пакостное, что на стороне Паука, воюют соратники Карла со своими людьми, в том числе граф Филипп де Кревкер и даже Великий Бастард Антуан.

Пауку надо срочно давать отпор, а некем и нечем. Кайзер сыну отказался помогать напрочь. Правда Сигизмунд Австрийский, вроде как на стороне Максимилиана, но в войну не вступает, ограничившись посылкой некоторых своих военных отрядов. Которым приходится платить Максимилиану. А тут еще, опять могут взбунтоваться бюргеры во Фландрии. Как я говорил, за этим народцем глаз да глаз нужен.

Так вот, в такое смутное время, Мергерит не собирается сидеть сложа руки. И, матерь наша католическая церковь, в лице кардинала де Бургоня, ее всецело поддерживает, и считает, что такой надежный и героический дворянин, как барон ван Гуттен, находясь при Мегги в качестве фаворита, сделает нежные ручки герцогини, длиннее и крепче. Заодно присмотрит, чтобы она не оступилась. Тем более, сама Мергерит, против барона ничего не имеет, даже наоборот. Вот для этого, как раз и было необходимо удалить барона от двора, путем чего уменьшить влияние Максимилиана на оного барона. К тому же, сам барон, против такого варианта ничего не имеет, даже наоборот.

– Не так ли, сын мой? – кардинал иронично прищурился. – А что до ваших отлучек по делам, я думаю, ее высочество отнесется к ним с пониманием. Тем более, они, надеюсь, только будут способствовать нашему делу. И да... вы бы повременили с отъездом. Хотя бы на пару дней. Сами понимаете почему. Дело-то молодое...

И тут кардинал взял и залихватски подмигнул мне.

Охренеть...

– Тогда стоило мне уходить? Рано или поздно все равно воевать придется... – буркнул я.

– Жан... – де Бургонь в разочаровании развел руками. – Ну что вы в самом деле. Найдется кому воевать. Войны не только мечом выигрывают.

– Ага, уже не только мечом, но и пушками. А чего про шебеку спрашивали? И учтите, я еще ни на что не соглашался. Есть одно условие... Нет, два...

Черт... а я так хотел отрешиться от свары за Бургундское наследство. Не моя это война. Но... даже не знаю что сказать... Вот совершенно мне не хочется воевать. Навоевался уже до чертиков.

– Погодите Жан... – кардинал укоризненно скривился. – Какие условия? Давайте, обо всем по порядку. Для начала, мне поручено обговорить с вами, ваши личные преференции от... г-м... союза с ее высочеством. Значит так. Вам передаются сеньории...

– Вы меня хотите оскорбить? – настал мой черед состроить негодующую рожу. – О каких преференциях идет речь? Дела сердца и чести, не требуют оплаты...

Да, именно так, и не надо меня обвинять в сумасшествии. Все объяснятся очень просто. Ладно, я совсем не против... г-м... союза с Мегги, даже наоборот, жажду его всеми фибрами души. Вот хочу ее и все. Но... как бы это сказать правильней... в общем, еще не оскотинился до такой степени, чтобы брать за любовь сеньориями или другими феодами. Тем более, управление оными, требует времени, коего у меня нет от слова совсем. К тому же, сеньории, как даются, так и отбираются. Не буду кривить душой, я не совсем бескорыстен и собираюсь извлечь из этой ситуации максимум, но не таким образом. По крайней мере, внешне это должно выглядеть бла-а-агородно.

– Жан! – в голосе кардинала появились стальные нотки. – Для начала извольте дослушать. Речь не идет о том, чтобы оплачивать любовь. Сами понимаете, полностью скрыть ваш союз не удастся, поэтому человек рядом с вдовой герцогиней должен, в некоторой степени, соответствовать ее статусу.

– Я соответствую! – во мне неожиданно вскипел реальный бастард Арманьяк. – Да я...

– Жан... – кардинал мягко и умело прервал меня. – Я знаю это. Но свою истинную личину вы не можете являть. И тут, как нельзя, кстати, его высочество Максимилиан сегодня даровал вам титул графа Граве с владением соответствующими землями и замком Граве.

– Это в герцогстве Гельдернском?

– Да, на границе с Брабантом, – кивнул кардинал. – Адольфа Эгмонта, наследника герцогского короны Гельдерна, как известно, вы...

– Отправил в ад.

– Скажем так... На суд Божий... – машинально поправил меня де Бургонь. – Поэтому все законно и никто не оспорит ваш титул. Гельдернские Штаты приняли волю герцога Максимилиана, и вам, как законному графу де Граве, будут выплачивать восемь тысяч флоринов в год, исходя из вот этого договора... – кардинал выложил несколько футляров на стол и вынул из одного из них лист пергамента. – По которому графство Граве, отдано Гельдернским Штатам в ренту сроком на десять лет. То есть, вы получаете титул и доход, но землями не управляете и вступать во владение оными, вам не требуется. Кстати, за этот год, ренту уже вам выплатили...

На стол рядом с футлярами легла большая тяжелая шкатулка.

– А это именная грамота на титул, – кардинал подвинул мне свиток. – Все честь по чести. Поздравляю вас, граф!

Где меня обманывают? Бегло просмотрел грамоту и договор, убедился в том что они настоящие и глубоко задумался. Это каким таким чудесным образом Мергерит и кардинал обстряпали дельце с титулом? Только догадываться можно, однако теперь я граф. Конечно только номинально, с одним титулом и рентой от земель, но факт остается фактом. Впрочем, забрать у меня титул назад, весьма элементарно. Пока устраиваю Мегги – граф, престану устраивать – опять барон.

Но в любом случае, я только что приподнялся еще на одну ступеньку по феодальной лестнице. Но все равно, все равно это далеко не тот статус, каковой у меня был дома. В Арманьяке я граф "божьей милостью", а тут всего лишь... Убью Паука! На ленточки распущу! Однако не время мордой торговать. Внимательно послушаем, каких таких услуг, кроме ублажения Мегги в постели, от меня еще жаждет этот пройдошный поп за графство. А так... Почему бы и нет, спрашивается, тем более, баронство у меня никто не отнимает.

– Что, что от меня требуется? Огласите, пожалуйста, полный список...

Засиделись мы с ним допоздна. Если вкратце, то по какой-то причине, церковь не желает, чтобы Паук забрал Нидерландские владения Бургундии. Да и саму Бургундию. Церковников, да и Мергерит с дочуркой, тоже больше устраивает присоединение к Священной Римской Империи, но после того как Макс сменит папеньку на троне кайзера. Обычными военными методами справиться сейчас с Пауком трудно, но помимо прямой войны, запланировано совершить целый ряд действий, которые должны в итоге обеспечить победу. Макс, конечно, будет воевать, вояка он хоть куда, подтверждаю, но все же нуждается в помощи, и в тактичном, незаметном руководстве. Что и собираются делать Мергерит с кардиналом.

Вот над обеспечением этого плана, мне как раз и предстоит поработать. Конечно же, совершенно далекими от законных методами. Для начала, потопить к чертям собачим корапь с посольством Паука к кингу Англии, потом добыть деньги, затем выжечь каленым железом крамолу в рядах союзников и пополнить разными интересными методами количество оных. Естественно, убавить количество врагов. А еще... словом, много чего...

Да, кстати, основной план разработала Мегги. Она же, привлекла на свою сторону церковь и ультимативно потребовала меня в качестве исполнителя. И в качестве любовника – тоже. Церковь постаралась ее требования удовлетворить, благо задачи у них совпадают. Пока совпадают.

А плевать! Собираетесь вредить Пауку? Тогда нам по пути. А свои личные дела, уж как-то увяжу с основными задачами, тем более они пересекаются. А Мегги... Мегги будет для души...

Несколько раз в трапезную заглядывали дамы из свиты герцогини, как бы намекая заканчивать с базарами и наконец, условившись договорить за завтраком, мы с кардиналом разошлись. Он отправился в покои, отведенные ему на ночлег, а я к себе.

Шагнул за порог и сразу услышал удары, доносящиеся из тренировочной залы. Кто-то активно лупил деревянным мечом по манекену. Я эти звуки ни с чем не перепутаю. Очень интересно...

Шаг, еще один...

Стройная невысокая девушка в тренировочных доспехах, довольно умело, в итальянском стиле, обрабатывала мечом манекен. Бедный аж стонал под ее ударами. Почувствовав чужое присутствие, фехтовальщица резко обернулась и мгновенно стала в позицию.

– Ваше сиятельство, защищайтесь! – Мергерит Йоркская лихо взвизгнула и кинулась на меня в атаку.

Я молча выдернул из подставки тренировочный меч, в два приема обезоружил Мегги, потом подхватил ее на руки, и потащил в спальню.

– Жан!!! – герцогиня счастливо пискнула, прижалась к моей груди и застенчиво прошептала: – Как мне доносят, вы всегда лично моете своих любовниц. А чем я от них отличаюсь? К тому же, я приказала приготовить очень много горячей воды. Ну просто о-о-очень мно-о-ого!..

– Ты отличаешься, моя роза! Очень отличаешься! – я круто развернулся и направился в мыльню. – Ты лучше всех и я буду любить только тебя. И мыть...

А сам подумал: пока не приучу как следует мыться, конечно буду сам драить. Так сказать, вносить посильную лепту, в дело прогресса, путем приобщения к элементарной гигиене. Как же вас грязнуль любить, немытых-то...

ГЛАВА 3

Первые лучи рассвета, проникнув через цветные витражи окон, разбежались разноцветными зайчиками по золотому шитью гобеленов на стенах, и матовой, словно светящейся изнутри коже обнаженной герцогини раскинувшейся на кровати. Я медленно провел ладонью по ее бедру...

– Вы уже проснулись, граф?.. – не открывая глаз сонно прошептала Мергерит и муркнув как кошка, прижалась ко мне всем телом. – Тогда и я... сейчас... проснусь...

– Спи моя королева, – я осторожно освободился и пошлепал босыми ногами в тренировочный зал. Быстро размялся и выбрал себе меч потяжелей.

– Ой... – закутанная в простыню Мегг, уже стояла на входе. – Ты собираешься заниматься... голым?.. Голым?!

– Одеться? – я крутнул меч в руке и повернулся к ней.

– Нет... – Мегги подошла и застенчиво спрятала лицо у меня на груди. – Но не прогоняй меня... Хочу... хочу... посмотреть...

– Тогда, – я сбросил с нее простыню. – Бери меч и повторяй за мной.

Мегг невольно прикрылась руками и залилась краской, но уже через мгновение решительно шагнула к стойке и взяла рапиру.

– Отработаем базовые стойки с переходами... – я запнулся смотря на обнаженную герцогиню, а потом бросил меч и увлек ее на маты. Какая к черту тренировка...

Затем, уже через время, поливая меня из кувшина, она смущенно выговаривала:

– Так нельзя Жан...

– Почему?

– Это... это... грешно... – краска не сходила с лица Мергерит.

– Лей. Почему грешно?

– Ну... ну... – Мегги все время норовила спрятать от меня глаза. – Сам знаешь...

– Глупости. Иди сюда... – я приподнял ее, поставил в корыто и зачерпнул черпаком теплой воды...

– Жа-а-ан!!!

М-да... все закончилось, как и должно было закончиться. При всей своей дремучей средневековой застенчивости, Мергерит оказалась невообразимо страстной и главное, от природы талантливой любовницей. Хотя и пугающе неопытной и невежественной.

С удивлением поймал себя на мысли, что с тоской думаю об отъезде. И с еще большей тоской и злостью, пообещал себе разобраться со своими чувствами. В очередной раз. Совсем барон... тьфу ты... граф, запутался. Есть Матильда, есть Земфира, и каждой из них находится место в моем сердце. А теперь еще Мегг... Но ладно...

Мергерит через потайную дверцу убежала одеваться в свои покои, а я погнал взашей слуг, после чего облачился сам. Завтракали мы вместе, но уже по полному этикету, на разных концах здоровенного стола, в присутствии придворной свиты в полном ее составе. Век бы не видел эти приторно угодливые рожи!..

После завтрака успел перемолвиться словечком с кардиналом, после чего он отбыл к себе в резиденцию. Как вы догадываетесь, я полностью принял его предложение.

Затем набежала хренова туча портных и два часа изводила меня обмерами и примерками. Видите ли, герцогиня Бургундская возжелала, чтобы у графа де Граве, то есть меня, был в замке свой гардероб. Млять...

А после обеда, случилось давно ожидаемое, но все же неожиданное событие. После сражения при Нанси, половина соратников Карла погибла, а остальные, в подавляющем большинстве попали в плен. Те кто к швиссам, закончили печально – их забили на месте боевыми цепами и молотами, козоебы пленных в принципе не берут, а вот те, кто к эльзасцам и австриякам, все же выжили, и теперь томились в застенках в ожидании выкупа. Некоторых освободили почти сразу, после того, как они приняли предложение Паука служить ему, ну а несколько дворян, мало, всего ничего от общего состава, отказались идти на сделку со своей честью. Я не успокоился, пока не собрал деньги на их освобождение. Большую часть дали Мария с Мергерит, часть собрали родственники, а остальное внес я сам. Сравнительно немного, но факт есть факт. И отправил договариваться Уильяма.

Пара персеванов зычно дунули в свои фанфары и синхронно отворили створки дверей, придворные сдержано загомонили, герольдмейстер, торжественно печатая шаг, вышел на середину тронной залы...

Я наблюдал за событиями стоя, рядом с Мергерит, в качестве гранд-камергера, но уже двора вдовой герцогини.

Тук уже успел доложиться, в приватной аудиенции, об успехе миссии и теперь, благоухая чесноком и пивом, переминался с ноги на ногу рядом со мной. В знак одобрения, я двинул его кулаком в бок и увидел в ответ довольную улыбающуюся рожу. Скотт сам понимает, что справился с поручением на отлично, причем, умудрился даже нешуточно сэкономить. Но это и не удивительно, Логан уперт как осел и скуп как тысяча еврейских менял. За что и ценю, когда дело касается моих личных средств.

– Кавалер Ордена Золотого Руна, граф де Шиме, Филипп де Круа!!! – хорошо поставленным голосом громыхнул герольдмейстер.

Высокий, мертвенно бледный кавалер в голубом жакете, придерживая меч одной рукой, четко промаршировал к трону, поклонился Мергерит и стал перед ней на одно колено.

Немедленно всплыла в памяти картинка из сражения при Нанси. Филипп, с горсточкой приближенных, ринулся прикрывать наш отход. Уже все его люди пали, а он все еще отмахивался обломком древка со своим личным стягом. Я хорошо помню взгляд, который он послал мне разворачиваясь навстречу эльзасским рыцарям. Граф нешуточно фрондирует, представляясь по случаю освобождения первой Мергерит, а не Максимилиану с Марией. Но думаю, ему сойдет с рук, вопрос с назначением Филиппа на мое место, оберкамергером Отеля уже решен. Оливье де ла Марш лично поддержал его кандидатуру. Филипп воин от Бога, и сторицей воздаст Пауку за свои лишения.

– Граф де Ромон, Жак Савойский!!!

В зале появился слегка прихрамывающий сутулый мужчина. Он тоже стал на колено перед троном.

Я зло сбил слезу обшлагом пурпуэна. Уроды! Жак, некогда пышущий здоровьем крепыш, превратился в свою собственную тень. При Нанси, он ударил со своими жандармами во фланг и пробился в самый центр колонны австрийских рыцарей, сбил знамя, но без подмоги, ничего большего не сумел сделать. Рыцарь без страха и упрека, мой друг – с гордостью его таковым называю.

– Болдуэн де Ланнуа сеньор де Моллембо!..

– Людовик де Бурнонвиль сеньор де Фленна!..

– Сеньор де Лувинье!..

– Сеньор де Кард!..

Еще несколько мужчин прошли тронный зал и стали на колено перед Мергерит. Всех лично знаю, сражались вместе во многих компаниях, а с Болдуэном, в бытность его губернатором Фландрии, помимо серьезных дел, опустошили множество бочонков с вином. Уже то, что все они отказались перейти на сторону врага, отлично дворян характеризует. Маргарет не зря проявила участие в судьбе пленных – это будут уже ее люди, люди в окружении и армии Максимилиана. На самом деле, лобби вдовы Карла, в Отеле весьма немалое, ведь есть еще Оливье де ла Марш, Филипп де Равенштайн и немало влиятельных дворян преданных лично ей. Так что, каждый свой шаг, невольно, даже не подозревая о том, Максик будет обсуждать со своей тещей. Не знаю, как случится на самом деле, время покажет, но, по крайней мере, так задумано.

Дальше все было печально и торжественно. Дворяне принесли личные извинения вдове за то, что не смогли уберечь ее мужа, она великодушно простила их и в знак признательности за службу лично вручила памятные подарки. После чего они отправились в Отель, уже представляться герцогу, но предварительно пообщались со мной.

– Брат! – Филипп де Круа крепко обнял меня. – Я знаю, это ты добился нашего освобождения и потратил собственные средства. Я не забуду...

– Мы не забудем! – пылко воскликнул Жак Савойский. – Сегодня непременно надо встретиться и хорошенько отметить это дело.

– Братья, я уезжаю...

– В армию? – оживился Болдуэн де Ланнуа. – Ну тогда мы скоро там увидимся.

– Я вышел в отставку...

Дворяне засыпали меня вопросами, но я отговорился плохим состоянием здоровья. Вряд ли поверили, но это уже неважно. Да и не нужно им ничего знать.

Проводив бывших пленников, я уединился с Туком. Есть о чем поговорить.

– Моншьер!!! – Тук восторженно отсалютовал мне обглоданной куриной ножкой. Он не слезал с седла двое суток, страшно изголодался и теперь со страшной быстротой уничтожал печеного каплуна. И не только его.

– Не подавись, – я плеснул ему в кубок вина.

– Ни-ко-гда! – по слогам уверенно заявил Ульям и присосался к чаше. – Уф-ф! Поздравляю ваше сиятельство! Это же... это же...

– Держи, – на стол плюхнулся увесистый мешочек. – Молодец, отлично сработал. Теперь, вот такое дело...

Логан по своему, до сих пор не изжитому обычаю, сунулся было целовать мне руку, но опомнился, ловко подхватил кошель и с ожиданием уставился на меня.

– Твое прошение об отставке, уже удовлетворили... – сообщил я ему. – Не передумал?

– Не-а, сир... – юнкер ван Брескенс активно замотал патлатой головой. – Куда вы – туда и я. А служить... хватит уже. Дома надо делами заниматься. Сами знаете, как без присмотра бывает. Да и по Бруле с детишками истосковался. Большего чем сейчас, все равно не выслужу...

Отхлебывая по глоточку вино, я слушал его и поражался тому, как лихо кривит душой братец Тук. Хотя и не во всем. Некоторый резон в его словах все-таки есть. Прижимистый скотт скопил уже достаточно кругленькую сумму, и учитывая, насколько хорошо у него идут дела в поместье, служить на государевой службе, уже просто смысла нет. Но сейчас он нагло врет. Нагло, но безобидно.

Как только я поделился с ним замыслом покинуть службу, Логан сразу же собрался расстаться с должностью кондюкто* лейб-гвардии, хотя об этом раньше и не заикался. И дело тут не только в личной преданности, в которой, кстати, я абсолютно не сомневаюсь. Имел возможность неоднократно убедиться в оной.

кондюкто (фр. conducteur) – командир ордонансной роты в бургундской армии

На самом деле, Логан считает меня своим счастливым талисманом и твердо уверен, что хоть какой-то успех в жизни, возможен только рядом с человеком, подобравшим его в лесу возле Лектура. Да что там, скотт дико суеверен и убежден, что пока рядом бастард Арманьяк, он вообще неуязвим аки Ахиллес. Правда-правда, сам проговорился, будучи в изрядном подпитии. Но, в этих утверждениях изрядная логика присутствует. Мы с ним вместе столько передряг невредимыми прошли, что поневоле уверуешь в зависимость друг от друга. А насчет меня, в качестве талисмана, он тоже в чем-то прав. Логан, за сравнительно короткое время, из монаха саморасстриги в розыске, превратился в рыцаря, командира лейб-гвардии, покрыл себя славой и милостями, к тому же обзавелся имением. И все это благодаря мне. Так что пусть врет, я не в обиде, тоже расставаться не хочу, давно держу его за брата, даже скучать начинаю, когда долго не вижу.

– Понятно. Сам понимаешь, без дела мы не останемся.

– Угу-м...

– Послезавтра отбываем.

– Значит отбудем, сир... – Логан беспечно отмахнулся еще одной куриной ногой.

– Почему не спрашиваешь, куда и зачем?

– Сир... – Логан укоризненно на меня посмотрел. – Надо будет, расскажете. А так, чего гадать. Известное дело, опять ввяжемся в драку, наделаем пакостей Пауку, порубим кого-нить, сами шишек заработаем, покроем себя славой и на золотишко разживемся. Все как всегда.

– Ты же, вроде как по Бруле соскучился... – я едва не рассмеялся.

– Подождет, оная Бруля! – строго заявил Логан. – Муж не груши хером околачивает, а славу для рода и семьи зарабатывает. Правильно, монсьор?

– Правильно. Значит, доедай и вали домой. Готовьтесь. С собой возьмем всех наших.

– А вы?

– А я пока здесь. Завтра под утро вернусь.

Тук недоуменно крутнул головой вокруг.

– Так это ваши покои? У-у-ух... – озадаченно протянул он. – Я правильно все понимаю?

– Что?

– Ну-у... вы... это... – он вдруг сорвался с места, поднял валявшуюся возле кровати женский платочек и ткнул пальцем в вышитую на нем монограмму.

– А это уже не твое дело... – буркнул я и поклялся посадить на кол всех слуг до единого. Ей-ей, запорю сволочей.

– Сир! – Логан почтительно поклонился мне. – Я всегда верил в вашу счастливую звезду! И знал, что вы и...

– Заткнись! – я погрозил ему кулаком. – И вали.

– Сир, если надо будет, я откушу себя язык! – торжественно заявил юнкер ван Брескенс и скорчив жалобную мину попросил: – А можно, я доем. И допью...

– Можно, можно...

Пока он ел, я размышлял над смыслом своей жизни. И в который раз, убеждался что меня все устраивает. Да, согласен, порой страшно. Особенно страшно оплакивать друзей и соратников, да и самому ходить по лезвию бритвы сомнительное удовольствие. Но черт возьми, я просто наслаждаюсь такой жизнью. И вообще, давно понял, что попал в свое время, а в двадцать первом веке был лишний. Ну... не совсем конечно лишний, но здесь мне больше нравится. Гораздо. И ничего менять я не собираюсь, все устраивает. На этом и остановимся.

Выпроводив Логана, занялся своими прямыми обязанностями оберкамергера двора вдовствующей герцогини. Устроил смотр, отодрал в хвост и гриву стражников, провел небольшие учения, а потом еще раз образцово-показательно отодрал. Для порядка. А потом обошел укрепления, изыскал недостатки и пообещал коменданту, что распну его лично, если в течение месяца не подправят машикули*, не вычистят ров и не отремонтируют лафеты на двух крепостных рибодекинах*.

машикули – навесные бойницы, расположенные в верхней части крепостных стен и башен, предназначенные главным образом для вертикального обстрела штурмующего стены противника, забрасывания его камнями и т. п.

рибодекин – повозка (колесный лафет, тележка) с установленными на ней двумя или более орудийными стволами. По сути, представляет собой несколько отлитых из меди или железа пушек, которые установлены на деревянную двухколесную платформу и из которых можно вести залповый огонь.

А после чего неожиданно оказался в будуаре Мегги, с томиком 'Декамерона' Боккаччо в руках. Герцогиня и дамы из ее свиты занимались рукоделием, а ваш покорный слуга услаждал их слух похождениями развратных обитателей Аппенинского полуострова. Даже весело получилось, к концу чтений мы все немного расшалились и устроили театрализованное представление по мотивам произведения. Конечно в рамках средневековых приличий. Хотя нет, все же чуть-чуть выходя из оных.

Вечер закончился конной прогулкой, ужином в моих покоях, спонтанно прервавшимся внезапной страстью.

– Вы неимоверный развратник, граф... – лукаво шептала мне на ухо Мергерит. – О-о-о! А я не верила слухам о вас...

– И что же обо мне говорили, моя роза? – я провел пальцем по вздрагивающей от прикосновений груди Мегги. – Уж очень хочется знать. Уж не...

– Жа-а-ан! Так нельзя!!!

– Можно! – я рывком перевернул герцогиню на живот. – Даже нужно!

– Да-да, про это тоже говорили, но ты не останавливайся... а-а-а...

А через мгновение, я уже был готов истребить всех в слуг в замке, вместе с камеристками и статс-дамами заодно. Твою же кобылу в дышло, это уже становится традицией. Вы уже догадались? Да, на самом интересном месте, в дверь раздался деликатный стук и мне сообщили, что прибыл гонец от кардинала и привез срочное письмо. В котором, его преосвященство кардинал де Бургонь писал, что мне необходимо немедленно выдвигаться ибо... М-мать!!!

Ну и выдвинулся, куда денешься, правда, прощание с Марго несколько затянулось...

ГЛАВА 4

– Я сама... – Земфира строго зыркнула на пажей и ловко принялась зашнуровывать юшман*.

юшман – кольчато-пластинчатый доспех, отличавшийся крупными передними пластинами, вплетенными с небольшим нахлестом. На спине пластины, как правило, были меньше, чем на груди, и их число было больше. Всего на юшман уходило около 100 пластин. Общий вес доспеха составлял от 12 до 15 кг. В большинстве случаев это был распашной доспех с осевым разрезом, застегивался на груди.

Луиджи и Пьетро в нерешительности помялись на пороге и не услышав от меня иного приказа, угрюмо бурча вышли из комнаты.

Я промолчал, хотя экипировывать господина в доспехи их прямая обязанность и даже, привилегия. За которую, они готовы сражаться с любым не щадя себя. Но не в случае с Земфирой – ее братья немного побаиваются, к тому же, прекрасно знают, как относится господин к сирийке.

– Мой господин, я приготовила вам в дорогу лепешки и бастурму... – печально шепнула девушка.

– Ты печалишься, моя ласточка? – я взял в ладони лицо девушки и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Вы уезжаете и ваша недостойная рабыня...

– Опять за свое... – я притворно тяжело вздохнул. – Я так понял, ты это специально, чтобы позлить меня?

А сам внутренне улыбнулся, так как предсказал эту сцену еще пару часов назад и даже знаю, чем она закончится.

– Вы разлюбили меня, господин! – с нотками слез в голосе заявила Земфира. – Почему вы не берете меня с собой? Неужели вы... вы...

М-да... в этом она вся. Девушку я нашел замурованной заживо в подземельях аббатства Сент-Жюстин во время Лотарингской компании. Тогда еще не было известно, за что ее так жестоко покарали церковники, да я особенно и не разбирался, просто освободил девчонку и все. Думал, не выживет, но она выкарабкалась, спасла сирийку цыганка Лилит. Знахарка одновременно с ней, выходила и меня, после того, как вашего покорного слугу отравили. Но об этой истории я уже рассказывал. Как позже выяснилось, Земфира оказалась христианкой, причем не новообращенной, а из древнейшей восточной конфессии маронитов и дочерью очень богатого купца из Алеппо. Каким образом она попала в европейский монастырь, долго время оставалось неизвестным. Она скрывала эту историю, а я не спешил допытываться, но в итоге стало ясным, что ее обманным путем похитил португальский дворянин, а когда не добился от девушки взаимности, попросту сдал в монастырь. Ежели доведется нам встретиться, Луиш Нуньес ответит за это, но надо отметить, поступил он более чем гуманно, мог попросту изнасиловать и продать пленницу в бордель. Но это уже неважно, совершенно неожиданно для себя, я всем сердцем полюбил строптивую сирийку. В свое время послал весточку ее родителям и пообещал вернуть домой, а теперь даже не знаю.