Текст книги "Верные друзья"

Автор книги: Александр Галич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Нет! – категорически заявляет Нехода и хлопает кулаком по лежащему на столе удостоверению. – Я, гражданин, на слово никому не верю. Я документам верю... Печати я верю... А вас тут, может быть, целая... Что? Шайка! Вы и будете друг про дружку сказки рассказывать! Не пойдет!

– Значит, круглой резиновой печати вы верите, а человеческому слову нет? – улыбается Нестратов.

Нехода, не отвечая, проходит в приемную, оставив дверь в свой кабинет открытой.

В приемной среди посетителей находятся Алеша Мазаев и худенькая девушка с косичками.

– Постерегите-ка этого типа! – кивает им Нехода на дверь своего кабинета.

В комнате наступает зловещая тишина. Нехода снимает телефонную трубку, негромко произносит: "Милицию!"

– Товарищ начальник, – говорит в телефон Нехода, – это Нехода на проводе. Тут, знаешь, надо нам одного гражданина того... Самозванец, как полагаю... Здесь, в управлении... Жду!

Нехода вешает телефонную трубку.

Девушка с косичками шумно и взволнованно глотает воздух – и снова в приемной воцаряется тревожная тишина.

Нехода останавливается в дверях своего кабинета и, взглянув на часы, вытирает платком голову, разводит руками:

– Вот, пожалуйста, целый час... Что? Потеряли! Тут, понимаете, горишь на работе, везешь на плечах ответственнейшее государственное дело, ночи недосыпаешь, а тебя, понимаете, каждый, кому не лень, отрывает... У меня уж и так энфизему легких находят... Сердце колотит: бух, бух... А ведь я еще нужен... Я еще очень... Что? Нужен!

– Скажите, а когда вы ложитесь спать и поворачиваетесь с боку на бок вы задыхаетесь? – неожиданно серьезно осведомляется Нестратов.

– Задыхаюсь, точно, – кивком головы подтверждает Нехода.

Нестратов весело усмехается:

– И вы уверяете, что никогда не встречались с Нестратовым? – И вдруг он, непонятно для всех окружающих, говорит: – Ну, ничего! Я тебя породил, я ж тебя, милый, и убью!

– Как это – убью? Как это – убью? – восклицает Нехода, но в это мгновение отворяется дверь и входит младший лейтенант милиции. Придерживая кобуру, он еще с порога спрашивает у Неходы:

– Тут задержанный?

Нестратов встает.

– Будьте любезны, – говорит Нехода, указывая на Нестратова.

Лейтенант очень вежливо козыряет.

– Попрошу всех выйти! – Он оборачивается к Нестратову: – Садитесь, гражданин.

Нестратов садится.

Нехода выходит в приемную, самодовольно говорит секретарше:

– Неходу не проведешь! Нехода... что? Под землей видит! Он закуривает, выпускает дым и вдруг, округлив глаза, тихонько сам себя спрашивает:

– А если это – Нестратов? Что тогда? А?

Кабинет Неходы.

– Случиться, конечно, все может, гражданин, – говорит лейтенант, отчего же, туризм – это мы понимаем, но зачем чужим именем называться? Какой же тут, извините, туризм?

– Да я же вам в сотый раз объясняю, – начинает Нестратов страдальческим голосом, – документ этот попал ко мне случайно. В конце концов, все это легко проверить...

– А мы и проверим, – успокоительно говорит лейтенант. – Вы не волнуйтесь!

– Я абсолютно не волнуюсь! Я абсолютно спокоен!

– Да? – с топкой улыбкой спрашивает лейтенант. – Не волнуетесь?

– Абсолютно! Уверяю вас! Только поражаюсь...

– Поражаться тут нечему, – строго говорит лейтенант. – Наше дело за порядком наблюдать, гражданин. Товарищ Нехода в наших местах человек известный, и если он нам сообщает, что появился самозванец, должны мы это взять на заметку или не должны?

– Прохвост ваш Нехода! – возмущается Нестратов. – Очковтиратель и бюрократ, подхалим и чинодрал...

– Вы полегче, гражданин, – сурово останавливает лейтенант. – Про вас еще неизвестно, что вы за личность, а Неходу обзываете... – Помолчав, он неожиданно заканчивает: – Хотя Нехода, конечно, бюрократ! Это весь район знает. – Тут лейтенант снова топко смотрит на Нестратова: – Однако, если вы н есть лицо, за которое себя выдаете, то как же вы Неходе такое дело доверили? Бюрократу, чинодралу – и доверили? А? Неувязочка...

Необыкновенно довольный своей проницательностью, лейтенант улыбается, и сразу становится заметно, что он молод.

– Правда, голая правда! – глухо говорит Нестратов. – Каждое слово правда!

– Значит, сознаетесь? – лейтенант решает ковать железо, пока горячо.

– Да как же не сознаться? – отчаянно вскрикивает Нестратов. – Ведь каждый факт вопиет...

Лейтенант быстро придвигает бланк, обмакивает перо в чернильницу.

– Давайте. Все по порядку. Вам сразу легче станет.

– По какому порядку? – кричит Нестратов. – Где тут порядок? Вы поймите, что со мной сегодня случилось! Ведь я самого себя увидел. Увидел и ужаснулся!

– Кого увидел? – переспрашивает лейтенант.

– Самого себя. В отвратительном кривом зеркале!

– Какое еще зеркало? – строго спрашивает лейтенант. – Не путайте, гражданин. Кого вы и где увидели?

– Себя, друг мой, – грустно отвечает Нестратов, – себя в Неходе. Я и есть Нехода!

Лейтенант привстает.

– Кто вы?!

– Нехода, – грустно улыбается Нестратов, – как ни отвратительно это признание, но нужно иметь мужество: я – Нехода...

Лейтенант дрожащей рукой наливает из графина воду и жадно пьет.

Больница.

У постели Кати стоит Чижов. Рядом с ним девушка-врач.

– Молодец, Катюша, – шепчет Чижов, – теперь полный покой, и все будет хорошо. Никого к ней не пропускайте. Имейте в виду, будет к ней пробиваться друг мой Нестратов, длинный такой, – не допускать ни в коем случае. Кстати, куда он подевался? Не заходил сюда?

– Нет, Борис Петрович, никого не было.

– Странно. Ну-ка, давайте пойдем. Вам пора отдохнуть!

Он берет девушку за локоть и выводит из палаты. Они в дежурной комнате.

– Странно, – говорит Чижов, – куда же они все девались? Собственно, Нестратов, конечно, в строительном управлении. Где телефон? Как звонить?

– Начальнику строительства Неходе? Первый номер.

– Ну конечно! Мог бы и сам догадаться. У начальника всегда первый номер. Девушка?.. Дайте первый. Стройуправление?.. У вас там должен быть академик Нестратов... Что?.. Как – не знаете?.. Что?.. Странно... Допрашивает?.. Почему?.. Жулик?

Чижов вешает трубку, некоторое время удивленно глядит на телефон и, вдруг фыркнув, принимается хохотать. Девушка-врач смотрит на него в изумлении.

– Академика допрашивают! – изнемогая от смеха, говорит Чижов. Воображаю... Нет, даже вообразить не могу... Однако что-нибудь следует предпринять! Он там от огорчения может заболеть.

– Допрашивают? Вашего друга? – возмущается девушка-врач. – Это недоразумение! Надо объяснить...

– А как вы можете объяснить? Заверить личность? Ведь документов-то у него нет!

– Но вы-то его знаете!

– Я-то знаю. Но... и мои документы уплыли на плоту!.. Конечно, рано или поздно дело разъяснится само, но когда это будет? А выручать Нестратова надо немедленно!

– Как?

Чижов на мгновение задумывается.

– Придется стать на скользкий путь... Вас замешивать в это похоронное дело я бы не хотел, но... Есть у вас машина неотложной помощи?

– Есть.

– Вызывайте. Я поеду за пациентом.

– Борис Петрович!..

– Вызывайте, вызывайте. Я вас выручил, теперь выручайте меня.

Девушка-врач пожимает плечами, улыбается, берет телефонную трубку.

По улицам Тугурбая, гудя тревожной сиреной, проносится белая машина с красными крестами на окнах.

Управление строительства.

Кабинет Неходы.

Лейтенант и Нестратов сидят в полном изнеможении и пьют чай из больших пиал. Пьют вприкуску и, видимо, не первую чашку. С обоих катится пот.

– Так мы с вами не договоримся, гражданин, – произносит дежурный безнадежным голосом, – получается: поп – свое, черт – свое.

Распахивается дверь, и в кабинет вбегает Нехода. Вбегает с твердо сложившимся решением признать свою ошибку. Но при виде неприглядной фигуры Нестратова его снова начинают одолевать сомнения.

– Значит, такое дело... Что? Получилось! – Он обращается к лейтенанту, но смотрит на Нестратова, который при появлении Неходы оставляет пиалу и хмурится. – Значит, сложилось у меня убеждение, что должны мы приветствовать в лице этого товарища знаменитейшего нашего академика товарища Нестратова, который прибыл к нам с секретной ревизией, на что – милости просим!

Сомнения оставляют его. Лицо Нестратова как раз настолько сурово и начальственно, насколько ему и надлежит быть по представлению Неходы. Нехода обольстительно улыбается. Лейтенант смотрит на него, приоткрыв рот от изумления.

– Должны мы принести... Что? Глубочайшие извинения товарищу Нестратову Василию Васильевичу.

– Значит, вы теперь уверяете, товарищ Нехода, – спрашивает, придя в себя, лейтенант, – что гражданин этот – Нестратов?

Нехода делает широкий утверждающий жест.

– А от этого гражданина, – продолжает лейтенант, – недавно было заявление, что он – Нехода.

У Неходы что-то булькает в горле.

– Как?

– Потом гражданин взял свое показание обратно и заявил, что уже не знает, как его фамилия – Сичкин, Нестратов или Нехода, или, может быть, он Иванов, или еще кто нибудь...

– Сил у меня больше нет, – подаст голос из своего утла Нестратов, третий час выясняем, как моя фамилия... Тысячу раз я говорил, что Неходой назвал себя в переносном смысле.

– А протокол мне в каком смысле писать? – голосом, в котором слышатся безнадежные нотки, спрашивает лейтенант. – В переносном запрещено протоколы писать. Милицию тоже пожалеть надо. Она тоже не каменная... Если вы Нехода, так и говорите...

– То есть как это – Нехода? – кричит Нехода не своим голосом. – Почему допускаете? Жулик он, а не Нехода! Я – Нехода...

– А я – Нестратов! – заявляет Нестратов.

За окном слышится сирена "скорой помощи". Хлопает дверь, и в управление строительства бодрым шагом входит Чижов в белом халате. Нестратов вскакивает, но Чижов предостерегающе сдвигает брови и едва заметно подмигивает ему.

– Извините, дорогие товарищи, – важно говорит он, – нам сообщили, что к вам попал наш больной из психиатрического отделения... Ах, вот он!

Лейтенант хлопает себя ладонью по лбу:

– С самого начала... С самого начала были у меня подозрения!

– Это я – сумасшедший? – шепотом спрашивает Нестратов.

– От таких волнений, – обиженно говорит Нехода, – у самых ценных работников удар может приключиться. Работать надо как следует, товарищи врачи! А если б он убил кого-нибудь? А?

– Разрешите забрать? – очень вежливо, даже вкрадчиво осведомляется Чижов.

– А вот сейчас мы оформим, – отвечает лейтенант, – и берите!

– А может, позже оформим? – еще вкрадчивее спрашивает Чижов.

– Зачем же? Мы сейчас... У вас, товарищ доктор, справочка какая-нибудь есть?

– Ах, справочка? – растерявшись, говорит Чижов. Он усердно шарит по карманам, бормочет: – Сейчас... сейчас...

Тучи снова начинают сгущаться.

Но в это время появляются Лапин и Наталья Сергеевна. Они приходят, собственно говоря, немножко раньше, и Лапин успевает оценить ситуацию. Поняв, в чем дело, и едва сдерживая смех, он ждет окончания сцены. Но вот наступает момент, когда необходимо вмешаться. И Лапин вмешивается.

– Товарищи, товарищи, не горячитесь! – говорит он. – Произошло маленькое недоразумение. Документы этих товарищей отсутствовали, но теперь их привезли. Можно все проверить. Пожалуйста.

Он вручает паспорта Нестратову и Чижову. Царственным жестом Нестратов протягивает свой паспорт лейтенанту. Нехода переводит взгляд с одного на другого. Он понимает, что опростоволосился. Но, может быть, еще возможно спасти положение. Он бросается к Нестратову.

– Товарищ Нестратов! Василий Васильевич! Ну, что вы скажете, чепуха какая? Я-то ведь с самого начала...

Лейтенант глядит в развернутый паспорт, переданный ему Нестратовым, в полном остолбенении.

– Что ж это? Паспорт вы мне даете... Это же гражданина Чижова паспорт! Это кто же Чижов? Вы же?

Лапин бросается вперед.

– Ах, батюшки, я им второпях паспорта перепутал... Это вот его паспорт...

– Граждане, – говорит лейтенант без всякого выражения, – я сейчас стрелять буду!

Нехода стоит посредине комнаты и смотрит на всех безумными глазами.

Тихий закатный час над Камой.

Вода как зеркало, ветра нет, но бледно-зеленые листочки плакучих ив, склонившихся к самой реке, беспрестанно дрожат.

Наталья Сергеевна как зачарованная следит за игрой листвы.

Она идет над берегом рядом с Лапиным и крепко держит его за руку, точно боится, что он сейчас исчезнет. И слушает. Лапин поет вполголоса старую песню Дениса Давыдова:

Успокой меня, неспокойного,

Осчастливь меня, несчастливого,

Ты дай руку мне, недостойному.

Милый друг ты мой, моя душечка.

Я люблю тебя, без ума люблю,

Об одной тебе думу думаю,

Для тебя одной в жизни радуюсь,

Для тебя одной сердцем чувствую...

И Наталья Сергеевна шепотом повторяет:

– Для тебя одного сердцем чувствую!

Лапин поет:

Ты узнай, мой друг, про любовь мою

И улыбкою, словом ласковым

Успокой меня, неспокойного,

Осчастливь меня, несчастливого...

Наталья Сергеевна улыбается:

– Как я тосковала по этой песне... Как ждала!

Наталья Сергеевна и Лапин останавливаются.

– Нет человека счастливее меня, – шепотом говорит Лапин и вдруг кричит так, что эхо отдается за рекой:

– Эй, я самый счастливый!

Где-то далеко, точно в ответ, гудит сирена.

Идет по реке пароход.

Больница.

В приемном покое, перекинув плащ через руку, в тщательно отутюженных брюках, при галстуке, стоит Чижов. А на него с молчаливым обожанием смотрят столпившиеся вокруг девушка-врач, сестры и санитарки.

– Ну-с, родные, признавайтесь, – шутливо говорит Чижов, – чего вам не хватает для полного счастья?

Все по-прежнему молчат. Только пожилая хирургическая сестра решается произнести:

– Нам бы нейрохирурга, Борис Петрович... Ну, если нельзя постоянного, то чтобы консультировал хотя бы!

– По четным дням! – вставляет девушка-врач.

– А по нечетным нельзя? – серьезно обращается к ней Чижов.

– Можно и по нечетным.

И тут, точно испугавшись, что не успеют высказаться, все принимаются говорить разом:

– Нам кардиограф обещали прислать, как в прошлом году...

– Машина санитарная нужна, с одной не справляемся.

– Дежурку, дежурку для нянечек.

Чижов машет рукой и смеется:

– Тише, тише, красавицы, не все сразу...

Отворяется дверь, и на пороге появляется Нестратов, довольный, сияющий, в съехавшем набок галстуке и перемазанном кирпичом и известкой плаще.

– Здравствуйте. Я за вами, Борис Петрович. Пора. Лапин ждет.

– Я готов, – говорит Чижов и смотрит на девушку-врача. – Ну, вот что... Быстро составьте мне список самого для вас необходимого и принесите на пристань! Попробую вам помочь! – Он улыбается. – Только не зарывайтесь. Пишите действительно самое необходимое.

Он оборачивается к Нестратову:

– Идемте, Василий Васильевич.

Но Нестратов, не трогаясь с места, неуверенно произносит:

– Я бы хотел хоть на три минуты... Мне бы повидать Катюшу Синцову!

– Нельзя, товарищ Нестратов! – сухо отвечает девушка-врач.

Нестратов улыбается Чижову:

– Посодействуйте, Борис Петрович.

– Не могу, – пожимает плечами Чижов, – не я тут хозяин.

– Значит, не пустите? Наотрез? – прищурившись, смотрит Нестратов на девушку-врача.

– Наотрез не пущу! – качает головой врач. – Вот выздоровеет Катюша, тогда пожалуйста!

Нестратов усмехается:

– Да-а, времена меняются! Никак не могу добиться приема у товарища Синцовой... Ну, хорошо! Передайте ей тогда следующее...

Палата.

Белая постель. Катя с блаженной и недоумевающей улыбкой выздоравливающей лежит в подушках.

Руки неподвижно покоятся под одеялом. За Катиной спиной в полуоткрытом окне с букетом цветов в руках томится Сережа Петровых.

– Катя! Ну! Катя же...

Но Катя, не оборачиваясь к Сереже (она, собственно, и не может обернуться), прислушивается к могучему басу Нестратова, который доносится из коридора.

– Передайте ей, что предложение комсомольцев насчет использования местного строительного материала я принял и утвердил...

Катя счастливо улыбается.

– Катенька, – снова тихо зовет Сережа.

– Не мешай!

– Ах вот как! Я... мешаю? – Сережа мрачнеет, швыряет букет на подоконник, исчезает и тут же появляется снова.

– Катенька, слушай, давай не ссориться!

В палату заглядывает девушка-врач, и Сережа быстро приседает, так что над подоконником остается торчать только фуражка с речным крабом.

Девушка-врач улыбается, подходит к окну, произносит необыкновенно вежливо:

– Будьте добры, Сережа, пройдите в приемный покой, вам дадут белый халат, и вы сможете помочь дежурной сестре – посидеть часок на стуле в коридоре, у дверей Катиной палаты.

Сережа, растерянный, смущенный и очень довольный, появляется в окне.

Катя хитро щурится:

– А вы куда, Мария Николаевна?

– А я, Катенька, на пристань – провожать.

Пристань.

У готового к отплытию плота, пришвартованного к грузовому причалу, стоят друзья, окруженные шумной, говорливой толпой провожающих. Здесь и строители, и девушка-врач с сестрами, и санитарки, и веселые пассажиры баржи, снабдившие в свое время друзей едой и одеждой. Они сейчас принесли им на дорогу арбузы, дыни, яблоки, цветы.

– До свиданья, счастливого пути!

– Приезжайте к нам! Обязательно приезжайте!

– Спасибо вам за все, Борис Петрович! А в стороне, глядя друг на друга, смущенные и счастливые, стоят Лапин и Наталья Сергеевна.

– До скорого свиданья, Наташа, – шепчет Лапин.

– До скорого, до очень скорого свиданья! – тихо отвечает Наталья Сергеевна.

Алеша Мазаев, секретарь комсомольской организации строительства, протягивая Нестратову огромный букет цветов, увлеченно говорит:

– Если бы вы знали... если бы вы только знали, Василий Васильевич, что значит для нас ваш приезд! Ведь за одну неделю все прямо как в сказке переменилось: присылают нового начальника строительства, проект утвержден, все основные вопросы решены...

И Нестратов голосом, в котором звучат подозрительно снисходительные нотки, произносит:

– Ничего, ничего, голубчик! Мне, слава богу, и не такие вопросы приходилось решать.

– Взгляните-ка, друзья, на Индюка, – негромко говорит Чижов, пробравшись сквозь толпу провожающих к Лапину и Наталье Сергеевне. – Вам не кажется, что его опять понесло?!

Действительно, Нестратов, окруженный строителями, улыбается, раскланивается и даже едва ли не порывается посылать воздушные поцелуи.

– Нда-а! Душка-тенор! – усмехается Лапин и, внезапно обозлившись, хватает лежащий на краю плота топорик, рубит причальный канат и, в последний раз шепнув Наталье Сергеевне: "До скорого свидания, Наташа", кричит во весь голос: "Полный вперед!".

Медленно отходит от пристани плот.

Следом по берегу двинулись провожающие. Взлетают на воздух шапки и платки. Наталья Сергеевна идет вместе со всеми, машет рукой, улыбается сквозь счастливые слезы.

– Работайте, други, работайте! – напутственно гремит Нестратов, потрясая над головой сжатыми ладонями. – Я свое сделал, теперь дело за вами!

Лапин и Чижов за спиной Нсстратова сумрачно переглядываются.

Плывет по течению плот. Скрылись из глаз провожающие.

Нестратов, отдышавшись, оборачивается наконец к друзьям, гордо произносит:

– Да-а, доложу я вам, запомнят они тут академика Нестратова.

– Как ты думаешь, Саша? – невинным тоном осведомляется у Лапина Чижов.

– Макнем, пожалуй! – кивает Лапин.

– Что значит "макнем", что значит "макнем"? – отступая на всякий случай, сердито смотрит на друзей Нестратов. – Размакались, понравилось... Надо понимать, каких я тут дел натворил: добился снятия Неходы, утвердил предложение комсомольцев...

– А кто виноват в том, что предложение это не было утверждено? взрывается Лапин. – Кто виноват в том, что начальником строительства сидел этот гусь Нехода? Чем хвастаешься? Тем, что исправил собственные ошибки?

– Ты, милый друг, только еще на пути к выздоровлению, говорю это как врач, – серьезно замечает Чижов. – И не хвастайся! А то, действительно, возьмем да и макнем, если понадобится!

Лапин смеется:

– И не здесь, не в речной водичке... А отправимся на плоту в Баренцево море, например, и макнем тебя, дружок, в ледяную крупу!

Нестратов обиженно молчит, потом усмехается.

– Ладно, черти! Макайте! Черт его знает, как это со мной происходит. Сам не замечаю!

Несколько мгновений длится молчание. Лапин задумчиво говорит:

– Кончается наш отпуск. А жаль. Жалко снова расставаться, друзья... Однако пора ужин готовить...

Он вешает чайник над огнем и тихо запевает:

Шел ли дальней стороною, плыл ли морем я

Всюду были вы со мною, старые друзья...

Нестратов чистит картошку и подтягивает басом:

И, бывало, в час тревоги, в сумрачный денек

Освещал нам все дороги дружбы огонек!

Чижов, разматывая катушку спиннинга, тихо затягивает припев:

Эх, наша дружба, всего дороже ты для нас...

Плывет плот. В прозрачном вечернем небе отчетливо рисуется впереди кружевной переплет огромного разводного моста...

...Ехидный старик, старый знакомый с баржи, взглянув из-под ладони на реку, командует подручному пареньку:

– Живо! Развести мост!

С громким и торжественным гулом расходятся фермы моста, пропуская, точно в знак уважения, маленький плот.

– Это кому же, дядя Петя, такое почтение? – с интересом спрашивает подручный паренек. – Кто такие?

– Друзья! – внушительно отвечает ехидный старик. – Наши с тобой друзья!..

Все дальше и дальше плывет плот, все тише и тише доносится песня:

Впереди большие реки, путь лежит большой.

Если дружим мы – навеки, любим – всей душой!

И цветет весенним садом Родина моя,

И идут по жизни рядом старые друзья!..