Текст книги "Эволюция военного искусства (Том 1)"

Автор книги: Александр Свечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Строевое обучение. Для того, чтобы ввести известный порядок и однообразие в подготовку и обучение войск, Лувуа создал инспекторов пехоты и кавалерии, которые объезжали гарнизоны, осматривали оружие и заставляли командиров частей заводить исправное, вместо негодного, указывали начальникам на пробелы в организации и обучении их частей, давали Лувуа подробные отчеты о результатах своих осмотров. Инспектора налаживали правильный ход занятий. Требования Лувуа были очень скромные, – как скоро пехотная часть обучена, она должна раз в неделю выводиться на учение, а кавалерийская часть выезжать два раза в месяц в поле и производить учение со стрельбой из пистолетов, чтобы лошади не пугались звука выстрелов. В каждом гарнизоне инспектора должны были назначать способного к строю офицера, который ежедневно принимал бы развод караулов и, пользуясь разводом, производил бы небольшое учение. В XVIII веке это скромное требование Лувуа разрослось в знаменитый Фридриховский вахтпарад, смотреть на который съезжались в Берлин иностранцы, а в XIX веке – в разводы в Михайловском манеже.

Высших постоянных соединений в мирное время во Франции не существовало. В военное время существовали дивизии, но не в настоящем смысле этого слова. Большая или маленькая армия, безразлично, состояла из 7 дивизий: первая линия состояла из одной пехотной и двух кавалерийских дивизий, так же образовывалась и вторая линия" а 7-я дивизия представляла строевую инстанцию, ведавшую откомандированными частями и, вообще, частями, не входившими в прочие шесть дивизий. Каждая дивизия состояла из неопределенного числа бригад. Под командой бригадира на время войны соединялось несколько пехотных или кавалерийских полков.

Тыл. Обозная часть в армии постепенно совершенствовалась и развивалась. Были сформированы полевые госпиталя; тогда как другие армии еще в XVIII веке довольствовались на походе невежественными фельдшерами, во французских госпиталях лечением ведали настоящие врачи. По мере развития забот о снабжении армии, явилась возможность начать борьбу с присутствием в тылу армии громадного количества женщин, на которых раньше выпадала задача покупать продовольствие солдату, приготовлять ему пищу, таскать за ним необходимые ему вещи (белье и проч.), ухаживать за заболевшим. Маневрирование и продовольствие армий, в тылу которых за каждым солдатом следовала женщина, было сильно затруднено; присутствие женщин, с вносимыми ими посторонними военному делу интересами, действовало разлагающе на спайку частей и дисциплину. Летелье запретил солдатам жениться. Вместо многочисленных солдатских жен, за французскими полками потянулись лишь немногие маркитантки. Но еще герцог Субиз в семилетнюю войну должен был вести упорную борьбу с женским элементом в армии.

По мере того, как солдат из временного наемника превращался в пожизненного защитника государства и терял всякие связи в гражданском мире, нужно было позаботиться об организации приюта инвалидам и ветеранам, потерявшим работоспособность. Лувуа с жаром отдался этой задаче и создал в Париже обширное учреждение – "Дом инвалидов", предназначавшийся для призрения не имевших средств существования отставных офицеров и солдат. Первоначально эта задача возлагалась на монастыри, в которые государство распределяло по нескольку калек. В монастырях инвалиды чувствовали себя настолько плохо, что предпочитали идти нищенствовать в город, да и монахи стеснялись посторонних в монастыре и предпочитали давать назначенным им на постой инвалидам отступное. Лувуа заменил натуральную повинность монастырей денежной и создал образцовое учреждение; чтобы не ставить призреваемых в унизительное положение содержимых в богадельне, Лувуа сохранил за инвалидами военную организацию; роты из стариков, со стариками командирами, должны были являться примером подрастающим поколениям, живым памятником жестоких войн Людовика XIV.

Относя к настоящему месту описание реформы снабжения, мы должны отметить медленность и постепенность эволюции снабжения войск; реформы Лувуа хотя и занимают в ней крупное место, но она растянулась на значительно больший период времени, чем его деятельность; поэтому очерк снабжения, игравшего существенную роль в развитии постоянных армий, хронологически значительно выйдет за пределы настоящей главы.

Магазинная пятипереходная система. Средние века не знали крупных закупок государством продовольственных припасов. Солдат получал жалованье и приобретал себе все необходимое. Однако, при длительных морских перевозках в какой-либо мере рассчитывать на местные средства не было возможности. Продовольственная часть начала централизоваться впервые у народов, часто ведших десантные экспедиции – у англичан и испанцев, и особенно для "Непобедимой Армады" последних.

Уже в XIV веке во Франции имелось учреждение с неясными продовольственными функциями, под названием военного комиссариата{141}.

В XVI веке армии, достигавшие численности десятков тысяч человек, встречали уже частые затруднения в нахождении на месте выпеченного хлеба. Появляется новое слово "гарнизон"; гарнизоном во Франции XVI века назывался продовольственный склад, предназначенный для войск. Впоследствии такие склады появились во всех пунктах, где постоянно квартировало достаточное число войск, и слово "гарнизон" получило современное значение. Из этих складов правительство уступало капитанам, встречавшим затруднения на рынке, продовольственные припасы для их солдат по заготовительной цене, с соответственным вычетом из жалованья солдат.

В период гугенотских войн вождь гугенотов, Колиньи, придавал большое значение организации продовольствия и, приступая к формированию армии, заявил: "начнем компоновать это чудовище с желудка". Стремления гугенотов удержать дисциплину в войсках, не ставить солдата в условия, вынуждающие к грабежу и реквизиции, вызвали назначение особых продовольственных комиссаров, формирование обоза, введение в штат каждого эскадрона 1 хлебопека; была изобретена полевая хлебопекарная печь. В этой печке или в обывательской эскадронный хлебопек должен был перепекать в хлеб муку, которую добудет комиссар. Однако, затея эта была преждевременной, сам Колиньи, глядя на налаживавшийся в начале войны порядок в войсках, сказал; "это не продержится и двух месяцев", и, действительно, очень скоро гугенотские войска, как и их противники, перешли на грабеж и реквизицию.

Переход к постоянным армиям создал нового крупного потребителя хлеба и совпал с огромным развитием хлебной торговли{142}. Экспорт важнейших портов в период XVI-XVII веков вырос с 5 до 50 тыс., тонн, высокие хлебные цены толкнули дворян на увеличение запашки их поместий и на увеличение барщинного труда крестьян. Густав-Адольф закупал в 30-тилетнюю войну хлеб в России{143}, но главнейшим портом, отпускавшим хлеб (польский), являлся Данциг, а мировой хлебной биржей был Антверпен, а после его разгрома – Амстердам. В 1672 г. голландские купцы поставляли зерно в магазин Лувуа, предназначенное для питания армии, вторгавшейся в Голландию; такова интернациональная природа капитала.

Особенное внимание правильному довольствию войск уделял Тюренн, выдающийся французский полководец, сын Оранской принцессы, протестант{144}, воспитанный в школе нидерландского военного искусства, участник тридцатилетней войны, фронды и первых войн Людовика XIV. Ветераны походов тридцатилетней войны жаловались, что во время операций войска иногда по три недели не видели крупинки хлеба.

В своих мемуарах{145} Тюренн объяснял, почему в 1644 году, вынудив неприятеля отступить от Фрейбурга, он не мог оторваться от Рейна и последовать за отступающим неприятелем в Вюртемберг: тогда как старые солдаты пекли себе хлеб сами, новые солдаты привыкли жить на готовом хлебе, а так как магазинов, из которых можно было бы подвозить муку при наступлении, не было, то и пришлось остаться на Рейне. По-видимому, к этому моменту операций конца тридцатилетней войны, когда приходилось действовать в совершенно опустошенной Германии, и начала окончательно складываться во французской армии магазинная система довольствия. В первый период 30-тилетней войны магазинами пользовались, но еще эпизодически, например, баварская армия в 1620 году, во время Белогорской операции.

Лувуа расположил продовольственные магазины в крепостях: эти магазины были особенно значительны в тех. районах, которые должны были являться базой намечаемого похода. Войска получали хлеб вполне регулярно из магазинов. Последнее становилось тем более необходимым, что, по мере того, как военная служба получала принудительный характер, являлась возможность формировать более многочисленные{146} армии, довольствие которых местными средствами становилось затруднительным. Войны эпохи Людовика XIV велись армиями в 3-4 раза большими, чем 30-тилетняя война; эти армии двигались в одной колонне, а в народном хозяйстве еще не получили распространения посевы картофеля, которые играли такую видную роль при довольствии войск местными средствами, начиная с французской революции{147}.

Благодаря магазинам, французская армия получила значительные выгоды. Коалиционные армии, действовавшие против Франции Людовика XIV, только в течение последней войны (за испанское наследство) перешли полностью на довольствие из магазинов; в первых же войнах, рассчитывая преимущественно на местные средства, противники Франции могли начинать кампанию очень поздно лишь в конце мая или в начале июня, когда подрастали подножный корм и посевы и можно было довольствовать многочисленную конницу зеленым кормом. Французская же армия, получавшая сухой фураж из магазинов, не был связана отсутствием на местах весной фуража и могла сосредоточиваться с зимних квартир и приступать к операциям на месяц раньше противника, что давало неисчислимые выгоды.

Постепенно выработалась так называемая пятипереходная система; при которой армия получала регулярное довольствие при удалении не свыше, чем на 5 переходов от магазина. Не далее, чем в трех переходах от магазина закладывались полевые хлебопекарни и организовывался мучной транспорт для подвоза муки из магазина в хлебопекарни. Армия удалялась не свыше 2 переходов от хлебопекарен: между армией и хлебопекарней работал хлебный транспорт, с подъемной силой на 6 дневных дач хлеба, по расчету двух суток пути в один конец, двух – на возвращение и двух суток на нагрузку, разгрузку, задержки и отдых. В общем, мучной и хлебный транспорты рассчитывались каждый по 1 парной повозке на 100 человек, что при двухфунтовой даче хлеба позволяло поднимать на 9 дней муки и на 6 дней хлеба. Так как солдат нес на себе на 3 дня хлеба, и хлеб съедобен летом только в течение 9 дней, то увеличение хлебного транспорта сверх 6-тидневной подъемной силы не имело бы смысла. Армия в 60.000 человек, располагая 600 повозками для муки, 600 повозками для хлеба, вместе с 3-х дневным носимым запасом, поднимала всего 18-дневный запас, что позволяло устанавливать правильный кругооборот на 5 переходах удаления от базисного магазина и, в крайнем случае, с перебоями, растянуть на короткое время операцию до 7-ми переходов.

Гораздо труднее было организовать подвоз овса. Армия в 60 тыс. имела почти 30.000 лошадей. Если исключить 10.000 обозных лошадей, которые в тылу могли найти себе корм, то оставалось все же около 20 тыс. строевых, с суточной потребностью в 7 тыс. пуд. овса. Правильный кругооборот при 5-переходной системе потребовал бы обоза с 15-дневной подъемной силой, – около 3500 парных повозок, т. е. увеличения продовольственного обоза в 4 раза. Это являлось недостижимым, и сухой фураж получался в армии лишь при действиях вблизи от магазина или при наличии транспорта по водной артерии. В других случаях приходилось прибегать к фуражному довольствию местными средствами{148}.

Очень скоро другие европейские государства переняли у французов магазинную систему снабжения. В 1721 году в Пруссии имелось всего 21 магазин военного ведомства, в которых хранились хлебные запасы, достаточные для довольствия в течение одного года 200 тысяч человек (т. е. в пять раз большего числа, чем в тогдашней прусской армии). Постепенно вопросы довольствия получили решающее значение в стратегии. Магазинная система, дававшая вначале полководцу большую свободу, совершенно связала его в направлении и размахе операций.

Фридрих Великий твердо держался магазинной системы, искусно пользуясь для закладки новых магазинов и транспортирования запасов речными путями; ему принадлежат характерные изречения: "я держусь мнения Гомера – хлеб делает солдата" и "не я здесь командую, а хлеб и фураж"{149}.

Жизнь армии исключительно за счет подвоза с тыла, вызванная необходимостью поддерживать строгую дисциплину и бороться с дезертирством, вызвала острую чувствительность армий старого режима к сообщениям. 11-го августа 1757 года Фридрих Великий писал фельдмаршалу Кейту, что он возлагает на ожидаемый продовольственный транспорт последнюю надежду государства. Такая фраза не вылилась бы из-под пера полководца, армия которого, в крайнем случае, могла использовать местные средства.

В вопросе продовольствия войск, как и во всем снабжении, процесс огосударствливания шел таким путем: сначала государство устанавливало контроль за правильностью довольствия полковниками и капитанами, затем приходило последним на помощь, устраивая государственные магазины, из которых войска могли, в счет жалованья, забирать продукты, и, наконец, сосредоточивало в своем ведении всю заготовку и распределение в войсках продуктов.

Казармы. Солдатское жалованье уменьшилось; солдата, которого раньше и в мирное время, и на походе кормила квартирная хозяйка или жена, стало продовольствовать государство. Параллельно с этим, государство взяло на себя и предоставление солдату помещения. Прежний способ размещения войск на постой по обывателям был найден несоответственным новым требованиям в отношении войсковой спайки и дисциплины, и государство принялось за постройку казарм. Уже в эпоху Лувуа казарменное строительство во Франции достигло такого размера, что значительная часть постоянной армии переместилась в казармы. В более бедных государствах этот процесс переселения в казармы, имевший огромное значение для внутренней жизни войсковой части, затянулся надолго. В России только в начале XX века казарменный вопрос приближался к окончательному решению.

Казармы составили значительную часть континентальных европейских городов и обусловили начало их быстрого роста, столь характерного для последних полутора столетий. В Пруссии XVIII века количество солдат представляло 20-25% всего населения многих городов (1740 г. – Берлин 90 тыс, жителей, в том числе гарнизон – 21 тыс.; Магдебург – 19.580 жителей, 5 – 6 тыс. гарнизон, Штеттин 12.340 жителей, 4-5 тыс. гарнизон; Галле – 14 тыс. жителей, 3-4 тыс. гарнизон и т. д.). Постоянная армия, являясь городообразующим фактором и могущественно влияя своими потребностями на создание рынка и увеличение обмена, явилась сильным рычагом, разрушавшим остатки натурального хозяйства и расчищавшим дорогу капитализму

Артиллерия. Китай – страна, климат которой благоприятствует отложению селитры{150}, главной составной части пороха, явился и страной, в которой был изобретен порох. От китайцев это изобретение было перенято "арабами и Византией, где получило довольно широкую известность под именем "греческого огня". В XIII веке рецепт изготовления пороха был переведен с греческого на латинский язык и начал распространяться в Западной Европе.

Изобретение пороха и изобретение огнестрельного оружия представляют совершенно особые стадии развития техники. На Востоке порохом пользовались преимущественно в форме огня; китайцы и арабы применяли его в фейерверочной форме – "римская свеча" – для устройства пожаров внутри осажденного города{151}, греки – для поджигания неприятельских судов. Использование пороха для стрельбы, может быть, и самостоятельное изобретение европейской мысли. К 1300 году уже начались опыты конструирования огнестрельного оружия; первое использование его относится к 1327 – 1331 г. г. Немецкая изобретательность направилась немедленно на создание орудий огромного калибра; в начале XV века известность приобрела "ленивая Берта" ландграфа Тюрингенского Город Нюренберг в 1388 г. имел "Брунгильду": вес орудия 135 пудов, вес каменного, окованного обручами ядра, – 13,5 пуд.; орудие перевозилось 12-ю лошадьми, лафет – 16, щит, заменявший бруствер осадной батареи, – на 6-ти лошадях (3 повозки). За "Брунгильдой", отправлявшейся для осады, на 4 четверочных повозках везли 11 ядер и 150 фунтов пороха, и на 1 повозке следовало 8 человек прислуги в железных шапках и неметаллических кольчугах; вождем "Брунгильды" был артиллерийский мастер, следовавший верхом.

Пушка – оружие не индивидуального бойца, и потому находящееся в противоречии со средневековым характером армий. Орудия представляли вначале собственность или коллективов – цехов и городов, или лиц командного состава и государей. Отбитые у неприятеля пушки и порох не шли в раздел добычи, а составляли собственность капитана. Вначале действие огнестрельного оружия было весьма ограничено; можно утверждать, что мортиры и пушки до XVII века представляли менее совершенную и могущественную машину, чем сложные орудия римлян и монголов, основанные на использовании силы раскручивающегося упругого тела. Последние представляли очень сложную механическую систему. В XIV веке искусство их постройки стало в Европе возрождаться, но, не смотря на техническое превосходство над пушками, они не выдержали конкуренции с огнестрельным оружием: последнее было окутано ореолом таинственного и чудесного, признано Петраркой адским изобретением, оглашено Лютером, как орудие сатаны и ада, и вошло в моду; главное преимущество огнестрельного оружия над другими видами метательного заключалось в устрашающем громе выстрела. Еще Макиавелли признавал, что пушки действуют, главным образом, страхом, вызываемым громом выстрела.

Орудия изготовлялись отдельными мастерами. Артиллерийское искусство вначале носило отпечаток средневековой алхимии и было окутано глубокой тайной, что серьезно затрудняло усовершенствование техники. Еще в 1420 г написана была "фейерверкбух", списки с коей передавались секретно по наследству адептами артиллерийского цеха; она была отпечатана только в 1529 г. и служила справочным руководством до последней четверти XVI века. Полтора века службы справочного технического пособия! В наше время соответственные издания не выдерживают и 15 лет – темп эволюции техники ускорился более, чем в 10 раз.

Еще в 1494 г. известный кондотьер Тривульцио высказывал мысль, что пушки в бою бесполезны. Но как раз в этом году французская армия в итальянском походе дебютировала с многочисленными принципиальными усовершенствованиями артиллерийской техники: были изобретены цапфы, каменные ядра заменены железными или чугунными, изобретена бомба, канал орудия получил более строгое цилиндрическое очертание. Французы, приняв гораздо более действительный снаряд, усовершенствовав технику изготовления орудия и стрельбы, смогли отказаться от калибров "царь-пушки" и создали первое, действительно годное, боевое оружие{152}. Город Монте-Фортино был взят французами в течение одного часа, причем в этот период времени артиллерия успела сделать пролом в средневековой стене города и состоялся штурм.

В Италии было в обычае перевозить орудия воловьей запряжкой. Появление усовершенствованной французской артиллерии, с запряжкой лошадьми, почти поспевавшей на походе за полевой армией, произвело сильное впечатление. В 1512 году артиллерия сыграла уже решающую роль в сражении при Равенне. Отношение артиллерии к численности армии уже тогда колебалось около 4 пушек на 1000 бойцов, т. е. достигло ступени, которой держалось, с известными колебаниями под влиянием маневренных или позиционных войн, почти до последней мировой войны.

Дальнейшим существенным этапом в развитии артиллерии явилось изобретение в 1640 г. масштаба калибров. До этого времени каждый экземпляр оружия– носил на себе средневековый отпечаток индивидуальности изготовлявшего его мастера, и почти не было двух схожих между собой экземпляров. Идея однообразного изготовления предметов по форменному образцу – это идея новых веков; она открыла широкую дорогу капитализму в организации промышленности, она позволила рационализировать и механизировать производство. Уже ландскнехты поражали внимание воспитанного в средневековых условиях наблюдателя тем, что у них пики, по требованиям боевой работы в составе коллектива, были одинаковой длины. В конце XVI века внимание наблюдателя привлекла поставка аугсбургскими мастерами баварскому герцогу 900 ружей, необычайность коих состояла в том, что они все были на одну и ту же пулю. Во Франции вскоре установилось требование изготовлять орудия по нескольким (5 – 6) калибрам. Изготовление орудий, требующее сложного технического оборудования, быстро ушло из рук ремесленников и сосредоточилось в немногих пунктах; в эпоху Людовика XIV Кольбер, работавший параллельно с Летелье, основал и расширил государственные орудийные и оружейные заводы; меньше чем через полвека Петр Великий основал Тульский и Сестрорецкий заводы.

Лувуа упорно работал над милитаризацией артиллерии: надо было переработать артиллериста – цехового техника, – в строевого начальника, командующего не только обозом, но и солдатами. На первое время обслуживание орудий в бою осталось на пехотных солдатах, но для этой цели в 1671 г. был создан особый фузилерный полк, специально обученный. Через 5 лет появились уже чисто артиллерийские части – бомбардирские роты.

Вся артиллерия армии образовывала общий армейский парк, который в дни боев выделял на различные участки бригады, включавшие неопределенное количество материальной части и патронных ящиков для пехоты. Строевая часть, организованная заблаговременно, появилась, в артиллерии только при Грибовале, инспекторе французской артиллерии перед самой французской революцией (1777 1790 гг.). Грибоваль установил понятие о батарее, как организационном целом совокупности личного и конского состава и материальной части, обслуживающей определенное количество орудийных жерл. Представление о необходимости объединить в батарею орудия одного калибра еще отсутствовало, и батареи составлялись из пушек – тяжелого и легкого калибров, и единорогов (гаубиц XVIII столетия).

Боевые комплекты, которые брались в поход, не превышали, до Грибоваля, 100 выстрелов на орудие. При Наполеоне они увеличились до 200-400. В XVII веке порох для зарядов еще развешивался при орудиях во время стрельбы. В начале XVIII века весы были заменены меркой: из раскупоренного бочонка порох набирался по объему, меркой для каждого выстрела. В 1741 г. заряды пороха начали развешивать заранее.

Фортификация. Усовершенствование артиллерии – оружия коллектива отразилось на общем огосударствливании жизни. Эмблемой феодального дробления власти являлись не только стены и башни рыцарских замков, но и стены городов. Цивилизация эпохи императорского Рима не знала тесных средневековых городов, замурованных общей стеной – оборона империи была вынесена на ее границы. Средневековая городская стена выросла в период развала и бессилия центральной власти и представляла коллективную собственность горожан, уцелевших от погромов варваров и скучившихся в небольшом квартале просторной римской колонии. Теперь усилия даже коллектива собственников оказались явно недостаточными для обороны от располагавшего артиллерией неприятеля. Городские укрепления, возведенные муниципалитетом, потеряли боевое значение. Стены большей части городов начали срываться или остались в виде не имеющей значения декорации; вместо частновладельческой заботы об обороне выступила задача государственной обороны; государство сосредоточило усилия на создании меньшего числа, но способных к более серьезному сопротивлению опорных пунктов. Стратегическая карта Европы в XVII веке резко меняется – с нее стирается плеяда укрепленных городов и наносится ряд городов-крепостей. В этом отношении пример подала Франция Людовика XIV, возведшая по государственной границе до 3-х линий крепостей. Ошибочное увлечение числом крепостей было ясно великому инженеру эпохи Вобану, которому пришлось самому строить и перестраивать 160 крепостей; в частном письме он высказал мысль, что большое число крепостей вредно, но "невыгоды их -заметят только тогда, когда окажутся не в состоянии ни наступать, ни защищаться".

До Лувуа военных инженеров, как, специалистов, не было. Функции военных инженеров выполняли строевые пехотные офицеры, имевшие склонность к строительству. Из пехоты вышел и Вобан. Широкий размер крепостного строительства заставил в 1677 г. образовать особый корпус военных инженеров.

Стратегия того времени указывала, как цель операций, для одной стороны овладение крепостями в пограничной: провинции соседа, для другой препятствование неприятелю в разрешении этой задачи. Отсюда осадное искусство выдвинулось на первый план, и схема осадных работ, установленная Вобаном в соответствии с артиллерийской, техникой XVII века (высшее достижение рикошетный выстрел), держалась в консервативном цехе военных инженеров вплоть до конца XIX века.

Стратегия выдвигала цель – слабейшей стороне маневрировать вблизи неприятельской армии, чтобы препятствовать ее осадным успехам, и в то же время сохранять возможность уклониться от вступления в решительный бой. Такую возможность дает позиционное искусство – занятие и быстрое усиление укреплениями крепких позиций. Поэтому XVII и особенно XVIII век представляются эпохой расцвета позиционной войны; достигнутый уровень дисциплины позволил широко использовать войска для земляных работ, устройства засек, палисадов и т. д. Для прикрытия сообщений иногда устраивались позиции, длиной в десятки верст (Денненские линии Евгения Савойского); угрожаемая провинция обеспечивалась иногда позицией, запиравшей доступные проходы на протяжении сотни верст (Шварцвальдские линии 1713-1714 гг.); армии устраивались иногда в "укрепленных лагерях", где, обеспечив себя: укреплениями и наводнениями, они могли долгое время уклоняться от боя. Надо обратить, однако, внимание, что расцвет позиционной войны обычно приходился на конец многолетних войн, когда мельчали оперативные цели, в соответствии с ослаблением моральной силы войск и энергии вождей.

Ручное огнестрельное оружие. Столетием позже артиллерийских орудий появляются первые образцы ручного огнестрельного оружия, поступающие на вооружение. Если германское влияние сказалось на увлечении большими калибрами пушек, то стремление использовать огнестрельное оружие в полевом бою получило сильный толчок в Чехии, в период гуситских войн. Повозки гуситского вагенбурга вооружались очень небольшими, наглухо закрепленными к ним пушками, и появились стрелки с огненным боем. Немецкие ополчения, выставляемые против гуситов, также должны были стать на тот же путь. Славянское влияние видно из того, что западные европейцы заимствовали из чешского языка слово "пистолет".

Если развитие артиллерии представляло творчество нового рода оружия, с новыми функциями и было чревато не только тактическими, но и стратегическими и политическими последствиями, то развитие ручного оружия являлось чисто техническим процессом постепенного перевооружения стрелков новым образцом метательного оружия. По мере усовершенствования ручного оружия, увеличивалось и число стрелков; последние, представлявшие вначале придаток – легко вооруженных – к тактической единице, к коллективу, вооруженному исключительно холодным оружием, росли в числе и значении, постепенно видоизменили тактические формы, поглотили массу пикинеров. и сами, обратившись в основу армии, выстроили линейный боевой порядок.

Борьба огнестрельного оружия с арбалетом и луком продолжалась в течение длинного ряда лет. На спортивных стрельбах горожан в конце XV века мишени для аркебуз выставлялись на 230-260, а для арбалетов – на 110-135 шагов. Дальнобойность и убойность ружья была выше арбалета и подавно больше лука. Однако, надежность действия и скорострельность у арбалета и особенно у лука были много выше. Если стрела не могла быть метко пущена в ветряную погоду, то в дождливое время: из тогдашних образцов ружей вовсе нельзя было стрелять{153}. В первой половине XV века число стрелков, вооруженных огнестрельным оружием, не превосходило числа арбалетчиков. К началу XVI века испанская пехота являлась наиболее передовой – в ней число бойцов с огнестрельным оружием достигало 1/3, тогда как в Германии оно было меньше вдвое, а во Франции – даже втрое. Император Максимилиан, создатель ландскнехтов, в 1507 году упразднил арбалет из вооружения пехоты, но в Англии лучники, сильные традициями, удерживались еще в течение 120 лет. Во французской литературе спор о преимуществе лука и аркебуза еще велся в 1559 г., а в Англии – даже в 1590 г. Последнее применение лука в европейских войнах отмечается в 1813 г., когда башкиры и калмыки, входившие в состав русской легкой конницы, имели еще лук и стрелы. В битве под Лейпцигом французский генерал Марбо был ранен русской стрелой.

Серьезные усовершенствования в ручном огнестрельном оружии относятся к началу XVI и концу XVII веков. С 1523 года на вооружении появляются мушкеты.

Пуля мушкета вначале весила 1/8 фунта; она могла поражать на расстоянии до 600 шагов и наносила чрезвычайно тяжелые ранения; но стрельба была возможна только с сошки, а заряжание – чрезвычайно сложно и кропотливо; требовалось до 95 приемов (еще в 1608 году). Замок – фитильный, действовал в сухую погоду без отказа, но стрелку приходилось оперировать с порохом, имея 2 зажженных фитиля – один в руке, другой – в курке, и преждевременные выстрелы и несчастные случаи бывали весьма часто. Мушкет был очень тяжел, и пехотинцы, во второй половине XVI века, стремились обзаводиться не мушкетом, а более легким ружьем{154}, типа, принятого тогда охотниками, меньшего калибра (пуля весом 1/20 фунта), с кремневым замком; ружье легкое, обхождение с ним гораздо проще, но дальность выстрела сокращалась в полтора раза, убойность была более слабая, кремневый замок капризничал{155} и давал значительный процент осечек. Эти качества кремневого ружья объясняют позицию Лувуа в вопросе перевооружения пехоты; кремневое ружье признавалось не боевым, а спортивным и охотничьим, не допускалось в войска, инспектора получали указание – уничтожать найденные на вооружении ружья и заставлять капитанов приобретать из складов вместо них мушкеты.