Текст книги "Эволюция военного искусства (Том 1)"

Автор книги: Александр Свечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Препятствия росту силы городских милиций. Серьезное развитие городских милиций Италии и Германии с середины XIII века прекратилось, вследствие широкого обращения городов{74} к наемничеству чуждых городам военных элементов. Германские города стремились обеспечить себя договорными отношениями с проживавшими по соседству рыцарями. Как мало воинственны были горожане и как высоко котировались рыцари, видно из текста этих договоров: большой город Кельн в 1263 году договорился с графом Адольфом фон Берг: последний становился гражданином Кельна и обязался выходить на помощь городу с 9 рыцарями и 15 молодцами в полном вооружении, на бронированных лошадях. Город уплачивал за это ежедневную субсидию графу в 5 марок и со своей стороны обязался помогать графу Бергу 25 родовитыми гражданами в полном вооружении на бронированных лошадях. Большой город вошел в политическое соглашение из-за 24-25 человек; 25 конных бойцов считались уже серьезной силой.

Во Франции организация городской милиции развивалась по инициативе королевской власти, искавшей опоры в городах против центробежных стремлений крупных вассалов. Людовик VI в 1137 году, определив устройство городского управления, наметил и положение о городской милиции, уточненное впоследствии Филиппом-Августом. Каждый город, в зависимости от богатства и количества населения, должен был выставлять определенное число пеших и конных воинов, которые группировались по приходам в дружины и выступали в поход под начальством мэра или городских старейшин. Конечно, французская городская милиция подверглась энергичным нападкам феодалов, и даже короли иногда становились на их классовую точку зрения. В 1347 году король Филипп VI (хроника Фруассара) заявил, что "в будущем он будет водить в бой только дворян. Горожане являются просто балластом, который тает и исчезает в рукопашном бою, как снег перед лицом солнца. Можно пользоваться только городскими стрелками да городским золотом, чтобы уплачивать издержки и жалованье дворянам. Горожан же лучше оставлять по домам – пусть стерегут своих жен и детей и ведут свою коммерцию; для военного дела годятся только благородные, изучившие его и воспитанные для него с детских лет". Когда, во время столетней дойны, в 1415 году, город Париж объявил мобилизацию буржуазии, Жан де Бомон воскликнул: "к чему нам в армии присутствие этих лавочников?".

Серьезные успехи в военном деле городов связаны с развитием в них класса ремесленных рабочих, позволявшего возродить пехоту, как это было при восстаниях фламандских ткачей в XIV веке; эти попытки возрождения пехоты, заря новых времен, будут разобраны в следующей главе.

В Англии феодальный призыв был совершенно упразднен установлениями 1181 года; вместо него явилось учреждение гражданской милиции, дополненное в 1252 г. Это и есть, по существу, дожившая до последнего времени английская милиция. Каждый англичанин от 16 до 60 лет обязан был содержать вооружение, более или менее дорогое, в зависимости от того из 5 классов, в который он зачислялся по имущественному положению, и был должен немедленно являться по призыву в случае появления неприятеля. Закону дана была самая широкая огласка, суровейшие наказания грозили каждому гражданину за неисправность в вооружении и явке; местная власть должна была строго следить за проведением закона в жизнь. 700 лет существует закон об английской милиции, но история ее очень поучительна: на бумаге сотни тысяч воинов могли быть всегда мгновенно собраны и никогда в серьезных случаях они не собирались. Милиционный закон, имевший силу многие столетия, всегда оставался мертвой буквой. 5 классов, в зависимости от имущественного ценза, и другие подробности этого закона указывают на стремление копировать римскую милицию лучших времен{75} – но сходство между древнеримской армией и мифической английской милицией можно усмотреть, конечно, только на бумаге. Английская милиция была и осталась воздушным замком государственного Манилова.

Военная мощь феодализма. Средневековье – эпоха едва прерываемой, бесконечной гражданской войны. В почти сплошной борьбе соседей между собой закалялась сила выделившегося из народа военного класса. Очень существенны минусы, связанные с феодальным устройством армии. Наступательная сила феодальной Европы, как показали крестовые походы и столкновения с турками, была ничтожна. Но все же, благодаря вассалитету и ленной системе, этим двум основам выдвинутого франками военного строительства, германо-романской цивилизации удалось отразить два удара, грозившие совершенно изменить ход развития человеческой культуры: Карл Мартел, второй из Каролингов, в 732 году, отразил в Пуатье натиск ислама, уже грозившего Византии и Италии, захватившей Пиренейский полуостров и разлившегося по территории Франции до Луары; к Рейну стучались язычники; всякая преемственность от римской цивилизации пала бы, если бы разрушилась узкая перемычка между Луарой и Рейном, которую защищали франки. И в 955 году Оттон Великий на р. Лех, близ Аугсбурга, разбил свирепых язычников-венгров, представлявших для Западной Европы опасность такой же катастрофы, какую вызвало впоследствии для Киевской Руси нашествие татар.

Однако, эти исключения не должны затемнять общую военную слабость феодальной Европы. Яснее всего она видна из столкновения с викингами, сохранившими в неразложенных культурой скандинавских странах изначальные боевые достоинства германских варваров. Небольшие кучки этих профессионалов военного дела, удальцов-разбойников, наводили трепет на всю феодальную Европу. Они, под названием варягов, образовали ядро, около которого славянские племена начали складывать русскую государственность; они осели, под названием норманнов, в северо-западном углу Франции, основали англо-норманское и южно-итальянское норманское государство: 500-700 норманнов{76} оказалось достаточно, чтобы отразить сарацин в Италии, выгнать их из Сицилии, побороть местную феодальную государственность и предпринять попытку завоевания Византии, которая была отражена последней (сражение при Дирахиуме 1081 г.) только потому, что византийцам удалось нанять на свою службу пришедшую с Востока группу варягов. Викинги, обходя Европу с двух сторон, столкнулись здесь лбами. Феодальное ополчение чувствовало себя очень неуверенно при столкновении с норманнами.

Сражение при Бувине. Примером сражения рыцарской эпохи может служить сражение при Бувине 27 июля 1214 г. Французский король Филипп-Август, опираясь на поддержку городов и духовенства, вел борьбу с неспособным и непопулярным королем Англии, Иоанном Безземельным, из-за огромных владений английской короны (династии Плантагенетов) во Франции. На сторону английского короля стали два могущественных вассала французского короля – граф Фердинанд Фландрский и граф Рейнгард Булонский. К коалиции примкнул и император Оттон IV (Вельф), племянник английского короля, ведший в Германии гражданскую войну с поддерживаемым Францией и папой претендентом на императорский престол, будущим императором Фридрихом II (Гогенштауфеном), успевшим уже утвердиться в верхней Германии. В походе против Франции участвовали преимущественно нижнегерманские вассалы, герцоги Брабантский, Лимбургский и Лотарингский, графы Голландский и Намюрский и Брауншвейг – вотчина императора. Брат английского короля, граф Солсбери ("Длинная Шпага"), явился к германскому императору с большими денежными средствами, позволившими организовать широкую вербовку наемников в Вестфалии и Нидерландах. Коалиция ставила себе целью – расчленение Франции (чертеж No 7).

Филипп-Август готовился к десантной операции в Англии, но заготовленный с большими издержками флот, вследствие измены графов Фландрского и Булонского, погиб. В мае 1214 г. английский король вторгся в Пуату, но потерпел неудачу и находился уже накануне полного уничтожения, когда с севера обозначился главный враг Франции – армия Оттона IV, собиравшаяся у Нивеля (южнее Брюсселя).

Примерно в 125 километрах по воздуху, у г. Перонь, назначил Филипп-Август сбор французских войск. 23 июля, когда французская армия перешла из г. Перонь в наступление, германская достигла Валансьена; последняя здесь задержалась до 26 июля, когда пришло известие, что французы находятся уже почти в их тылу, в Турнэ. Филипп-Август через Дуэ и Бувин достиг Турнэ и здесь узнал, что немцы, имея сильную пехоту, перешли из Валансьена в Мортань. Считая местность в долине Шельды неудобной для конного боя и с тем, чтобы выиграть нормальные сообщения с тылом, французский король 28 июля решил отойти к Лиллю. Немцы, узнав об отступлении, решили погнаться за французами. Когда большая часть французской армии уже перешла непроходимую в брод р. Марк по мосту у Бувина, к французскому королю явился Гарэн, рыцарь ордена иоаннитов, он же епископ Санлисский, канцлер и друг короля, ездивший с виконтом Мелюнским и отрядом легкой конницы на рекогносцировку к стороне неприятеля. Гарэн доложил, что к Бувину скоро подойдет неприятельская армия. Был собран совет баронов. По настоянию Гарэна, король решился вступить в бой; войска были повернуты на правый берег Марки, и когда к Бувину подошли немцы, они увидали, вместо хвоста отступающей колонны, готовую к бою армию. Германская армия, ожидавшая в ближайшие дни присоединения еще пятисот рыцарей, уклониться от боя уже не могла. Боевые порядки построились друг против друга.

Сила каждой из армий может быть оценена в 6-8 тысяч бойцов. Но тогда как у немцев рыцарей было 1.300, число французских рыцарей превышало 2.000. Наемная пехота германцев была крепче французской коммунальной милиции{77}.

Французская коммунальная милиция (преимущественно пешие стрелки, а также городские сержанты){78} образовала завесу, за которой устраивалось рыцарство. Филипп-Август находился в центре; храбрейший рыцарь держал возле него орифламу – королевское знамя (белые лилии по красному полю), 150 сержантов охраняли мост – единственную переправу в тылу французов. Бывший авангард при движении к Лиллю – рыцарство Иль-де-Франса, под начальством Монморанси – не успел еще стать в боевой порядок и к началу боя находился на левом берегу р. Марк.

Германская армия построилась, имея немецкую пехоту и рыцарей в центре. Здесь же за пехотой находился император Оттон со своей хоруговью – золотым орлом, держащим змею, – укрепленной на повозке (карочио). Правое крыло было под командой герцога Сольсбери и графа Булонского. Последний имел 400 (или 700) наемников – брабансонов – пеших алебардистов, которые были построены в круг, образуя живое укрепление в рыцарском строю. Левое крыло образовывали фламандцы герцога Фландрского.

Ширина фронта боевого порядка была около 2.000 шагов.

Бой начали французы против герцога Фландрского. Гарэн, фактически здесь командовавший (номинально – герцог Бургундский), приказал 150 всадникам контингент аббатства св. Медарда – атаковать фламандских рыцарей. Эти всадники – монастырские служилые люди, сателлиты (другие источники зовут их потаскунами) – не пользовались большим уважением. Чтобы не унижать своего достоинства, фламандские рыцари будто бы встретили атаку на месте – чтобы не сражаться с таким неприятелем в равных условиях. Затем, разогнав завесу из сержантов Суассона и милиции Шампани и Пикардии, фламандские рыцари, сильно расстроенные, вступили в бой с французскими. В это время к правому крылу французов подошел со своим авангардом Монморанси и ударом во фланг смял всех фламандских рыцарей.

В центре германская пехота, поддержанная рыцарями, мгновенно смяла милиции Иль-де-Франса и Нормандии. Французский король оказался среди рукопашной схватки. Немецкий, пехотинец стащил его даже крюком с лошади, но подоспевшие рыцари разогнали и изрубили германскую пехоту, опрокинули немецких рыцарей. Император Оттон, сбитый с коня, сел на уступленную ему рыцарем Бернгардом фон Хорстмар лошадь и ускакал с поля битвы за 40 верст, в Валансьен. Примеру императора последовал весь центр, на который уже успели навалиться освободившиеся французские рыцари Монморанси и правого крыла. На французском левом крыле командовал граф Дре. Брат его, епископ Бове, ударом палицы (легенда говорит, что епископ применял только ее, считая для духовного лица неудобным применять режущее оружие) свалил с коня герцога Солсбери. Отчаянно защищался граф Булонский, который, как изменник своему сеньору, с потерей сражения лишался и всех своих владений. Оставшись с 6 рыцарями, граф Булонский укрылся внутрь круга брабансонов. Брабансоны отбили первую атаку рыцарей графа Понтье, но вторая атака рыцарей Фомы де Сент-Валери прорвала их строй, брабансоны были порублены, граф Булонский, сбитый с коня, был ранен и взят в плен.

Король Филипп-Август приказал ограничить преследование одной милей и трубить сбор, были захвачены императорская хоругвь и пленные – 5 графов, 25 баронетов, – крупных вассалов, водивших под своим знаменем других рыцарей, и свыше ста рыцарей.

У французов, помимо нескольких десятков раненых и попадавших рыцарей, было только 3 убитых рыцаря. У германцев – убито до 70 рыцарей и около 1000 прочих. Эти потери удивительно малы в сравнении с огромным политическим значением этого сражения, которое кристаллизовало единство французской нации, дало пережить каждому французу чувство гордости и удовлетворения и обеспечило рост королевской власти над феодалами; для Англии это сражение связано с потерей французских провинций; оно унизило Иоанна Безземельного и заставило его подписать (1215 г.) Великую Хартию Вольности; в Германии оно обеспечило торжество папы и дало князьям перевес над императорской властью. И эти бесконечные по значению результаты в рыцарском сражении, которое считалось в Средневековье особенно затяжным и упорным, куплены победителем ценой жизни 3 рыцарей.

В чисто военном отношении обращает на себя внимание жалкая роль пехоты. Германская пехота, набор которой производился особенно тщательно, не дала рыцарям сколько-нибудь сплоченного отпора. Брабансоны графа Булонского играли чисто пассивную роль живого укрепления и не пытались действовать активно Французская коммунальная пехота, по-видимому, считала достаточным послать издали несколько стрел и затем улетучивалась. Коммунальная конница сражалась лучше, но уважением не пользовалась. Впрочем, надо иметь в виду, что средневековые источники имели неисправимую тенденцию умалять роль нерыцарских элементов в бою, и установить размер искажения ими истины не легко.

Весь бой имел характер массовых поединков; нельзя не усмотреть натяжки в том, что некоторые исследователи действия опоздавшего к началу коннетабля Монморанси, героя этого дня, захватившего 16 знамен, подводят под категорию действий общего резерва и этим стремятся перенести на средневековую рыцарскую анархию современные тактический идеи{79}.

В стратегии обращает внимание случайный элемент. Трудно говорить о том, что марш французов на Дуэ – Бувин – Турнэ имел целью отрезать имперцев от Фландрии – скорее оба противника разошлись по недостатку разведку и оказались взаимно в тылу. Вопрос, принимать или не принимать боя, – обсуждался баронами с точки зрения, что 27 июля – воскресенье, и лучше отложить бой на понедельник. Наконец, было решено принять сражение, имея дочти перевернутый к Франции фронт и единственную переправу в тылу. Не было преследования. Как будто основные вопросы государственной жизни являлись поставленными на карту в турнирной игре.

Глава пятая. Возрождение пехоты

Рост денежного обращения. – Наемничество в Англии. – Завоевание Уэльса. Лучники. – Сражение при Кресси. – Спешивание рыцарей. – Восстание фламандских городов. – Сражение при Куртрэ и при Розебеке. – Гуситские войны. – Тактика Яна Жижки. – Швейцарцы. – Моргартен. – Швейцарские города. – Характер армии. Тактика. – Бургундская война. – Литература.

Рост денежного обращения. Денежное обращение в Западной Европе в VII веке достигло минимального размера; в VIII веке в различных странах европейского континента начинается разработка золотых и серебряных рудников, и запас благородных металлов начинает медленно расти. В XIII веке денежное обращение играет уже известную роль; крупные землевладельцы начинают производить товар для рынка; средневековый поэт усматривает в этом серьезную угрозу для рыцарской идеологии; при дворе, жалуется он, говорят не о Парсивале или Гамурете, а о молочных коровах, о ценах на хлеба и вино{80}.

Изменение экономических условий не могло не отразиться на военном деле; военная система, основанная на призыве ленного ополчения, являлась следствием натурального хозяйства; сбор ленников представлял такие трудности, был так медлителен, ленники так трудно поддавались дисциплине и управлению, что преимущества воинов, которые служили на жалованье, были очевидны. С XIII века королевская власть предпочитает продавать освободившиеся лены богатым буржуа, чем поселять на них рыцарей.

Сеньор мог созвать своих вассалов, не оказывая им никакой помощи, только для очень короткого похода, против ближайшего соседа. Когда предстоял дальний поход, например, когда немецкое ополчение созывалось для войны в Италии, то отдельных воинов должны были поддерживать какие-то коллективы. Так, в архиепископстве Кельнском была установлена для итальянских походов такая норма: вассалы, не принимавшие в них участия, уплачивали половину нормального дохода с лена, который исчислялся в 5 марок. Вассалы, которые отправлялись в поход, получали пособие в два годовых дохода – 10 марок; и сверх того – 40 локтей тонкого сукна для одежды рыцаря и его свиты, по одному вьючному животному на двух рыцарей и по 4 подковы с 24 гвоздями.

Эти пособия для дальних походов, ставшие обычным явлением, представляли только этап к переходу рыцарей на жалованье. Уже в 992 г. войско графа Анжуйского состояло "наполовину из своих и наполовину из наемников". Средневековая хроника рассказывает, что когда в 1158 году король Владислав Богемский пытался созвать вассалов для похода в Италию, то все были очень недовольны. Но когда король предоставил желающим оставаться дома и предложил жалованье тем, кто последует за ним, то все заторопились предложить свои услуги. Во время третьего крестового похода французский рыцарь получал уже в год, на наши деньги, около 3 тысяч рублей.

Рыцарь, служивший в трудные времена натурального хозяйства за скудный земельный надел или за простой паек от двора, теперь, когда появились деньги и благосостояние начало возрастать, предъявил повышенные требования за военную службу. Обязанность служить за лен становилась все больше формальностью, но рыцари продолжали оставаться классом, среди которого преимущественно вербовалось ядро, наиболее квалифицированная часть армии.

Наемничество в Англии. Классической страной наемничества всегда была Англия. Забота английских королей сводилась к тому, чтобы крупные феодалы не вырвали у них верховной власти. Им удалось ее удержать в своих руках благодаря тому, что английские феодалы – норманны – долго не сливались с местным населением, говорили на французском языке, и местное население всегда готово было поддержать королевскую власть против помещиков-иноземцев. Таким образом, правительственная власть в графствах Англии осталась в руках королевского чиновника-шерифа, а не попала в наследственное обладание крупных землевладельцев. Последние были стеснены предусмотрительностью Вильгельма Завоевателя, который даровал им огромные поместья не в одной меже, а раскиданные по разным углам Англии.

Таким образом, в структуру английского феодализма был введен чиновник, созывавший ополчение вассалов, но неспособный его контролировать и неспособный наблюдать за тем, чтобы лены находились в обладании годных и упражняющихся в военном деле ленников; была крайне ослаблена хозяйская рука крупного землевладельца – узурпатора значительной доли государственной власти, заботящегося о военном деле в своем округе из личного интереса. В этих условиях феодальное ополчение не могло не утратить быстро боеспособности, и мы действительно видим полную непригодность английских феодалов к крупным войнам.

Но чиновничество Англии, сыгравшее такую печальную роль по отношению к боеспособности феодального строя, давало в руки королевской власти большую силу; опираясь на нее, английские короли первые использовали плюсы нарождавшегося денежного обращения. В Англии в рудниках серебро и золото не разрабатывалось, но путем торговли{81} благородные металлы попадали в Англию, и здесь, где был сильный центр, вдали от мест своего нахождения, впервые в средние века проявили свое значение. Создалась такая процедура: ленник, малогодный, неспособный к бою, не являлся на призыв; у него формально должен был, за неявку, отбираться лен, но, по внесении им штрафа, он оставался владельцем лена. Таким образом, довольно быстро личное отбывание военной службы заменилось уплатой особого налогу с лена, а король на собранные деньги нанимал тех рыцарей, которые не отстали от военного дела и охотно шли в поход{82}. Наемное войско давало королевской власти новую силу. Тщетно бароны вставили в Великую Хартию Вольности (1215 г.) 51, воспрещавший организацию вооруженной силы из наемников. Наемничество восторжествовало, так как оно отвечало новым условиям экономики.

Роль крупных вассалов этим, однако, не была сведена на нет. Королевский шериф неспособный созвать феодальное ополчение, являлся и неудачным вербовщиком. Крупные землевладельцы, пользовавшиеся авторитетом в своем округе, имевшие запасы оружия, снаряжения, лошадей и продовольствия, сделались главными вербовщиками и лично вели в поход навербованные ими отряды.

Но довольно рано, собрав при помощи налогов деньги в государственную казну, Англия начала применять иностранцев для борьбы за английские интересы. Образцом договоров – своего рода подрядов на феодальное ополчение является первый из них – договор короля английского Генриха I (сына Вильгельма Завоевателя) с графом Робертом Фландрским (1103 г.). Последний обязался за сумму в 400 марок, уплачиваемую ежегодно, выставлять в случае нужды в распоряжение английского короля 1000 рыцарей, каждого с 3 конями. Договор был недействителен против короля Франции, вассалом коего являлся граф Фландрский. Рыцари должны быть готовы к посадке на суда через 40 дней по предъявлении требования к графу Фландрскому. Перевозка морем – средствами английской короны, на ее же счет довольствие рыцарей, начиная со дня прибытия в Англию, и пополнение их снаряжения. Особым актом бароны и кастеляны графа Фландрского подтвердили действительность договора, и через шестьдесят лет, в 1163 году, он был вновь продлен, но, в виду усиления денежного обращения, рыцарь уже сильно вздорожал, и за каждых 10 рыцарей по договору Англия платила уже не 4, а 30 марок серебра{83}.

Завоевание Уэльса. На развитие английского военного искусства наложила сильный отпечаток борьба в дебрях Шотландии и Ирландии и особенно завоевание Уэльса (1272-1287 г.), представлявшего заросшее дремучим лесом нагромождение гор, скал и ущелий. Джеральд де Бари (1188 г.) обращает внимание на особенности театра военных действий: "галльское военное искусство превосходно в своей стране, но Ирландия и Уэльс на Галлию вовсе не походят. Там равнина, здесь пересеченная местность; там поле, здесь лес; там стремятся защищаться более крепкими латами, здесь избегают всякого обременения; там побеждают упорством, здесь проворством. На равнине хороши полные латы для защиты, а в лесистых или болотистых теснинах, где пешему легче продвигаться, чем конному, легковооруженный имеет преимущество. Против неприятеля, не имеющего вовсе лат, и который при первом же столкновении или побеждает, или обращается в бегство, довольно и легкого панциря; тяжелые латы помешают преследованию по теснинам и кручам. Трудно влезать и слезать с высокого седла в полном вооружении, и еще труднее идти пешком. Лучшие воины дли похода в Ирландию и Уэльс – это туземцы, выросшие там в беспрерывной малой войне. В Ирландии рыцарям необходимо всегда придавать лучников. Проворный ирландец будет поражать рыцаря каменьями и ускользать от него – ему нужно отвечать стрелами".

Лучники. Эти ценные выводы историка покорения Ирландии были широко использованы королем Эдуардом I при завоевании Уэльса. В армию вербовались преимущественно пограничное с Уэльсом население и племена Уэльса, подчинившиеся Англии. Главный род оружия представляли лучники. Во Франции и вообще на континенте предпочитали луку арбалет (лук с прикладом и с винтом для натягивания тетивы), так как стрела арбалета имела более сильное пробивное действие и могла поражать человека в латах. Арбалет казался таким смертоносным оружием, что Латеранский собор 1139 года даже запретил употребление этого оружия в войне с христианами{84}. Англичане предпочитали лук, так как пробивного действия против неприятеля, не имевшего лат, не требовалось, а лук обладал большей скорострельностью. Техника стрельбы из лука была англичанами сильно развита. Типичная для уэльской войны английская армия, 1282 года состояла из 700-800 конных (рыцарей и кнехтов) и 8600 лучников (в том числе 1800 уэльсцев). Покорение Уэльса не могло быть достигнуто одним сражением. Нужно было прорубить широкие просеки в вековых лесах, проложить дороги, сделать доступными последние убежища туземцев. Уэльс был покорен, по существу, наемной армией; особое внимание уделялось правильному ее довольствию подвозом с тыла. Власть полководца над получавшими жалованье воинами была несравненно выше, чем в феодальном ополчении.

Вышедшая из этой школы дисциплинированная и управляемая английская армия, в составе которой пехота – лучники – занимала почетное по числу, подбору и положению место, представляла значительно превосходную силу по сравнению с блестящим, но анархическим французским рыцарством, что и сказалось во всех сражениях Столетней войны (1337-1461 г. г.). Остановимся на сражении при Кресси.

Сражение при Кресси. Английский король Эдуард III, во время первой большой высадки во Францию в 1339 году, не рассчитывал на национальное военное искусство и, не останавливаясь перед огромными расходами, нанял на свою службу большое количество германских князей с их рыцарством. Однако, когда огромное ополчение высадилось во Францию, французский король Филипп VI избрал правильную стратегию уклонения от боя. Продолжительное время Эдуард не мог выплачивать жалованья германским герцогам и графам, скоро последние разъехались, и английскому королю пришлось вернуться в Англию. Через 7 лет, в 1346 году, французы сильно теснили английские гарнизоны в Гаскони наследственном владении английской короны. Чтобы сделать диверсию, Эдуард высадился на берега Нормандии. Денег для найма знатных иностранцев уже не было, и английская армия состояла из ограниченного числа рыцарей – всего 4.000 всадников и 10.000 пехоты – преимущественно лучников, а также копейщиков. Транспортный флот ушел, бросив английскую армию в Нормандии на произвол судьбы, и Эдуард III решил по суше провести армию в союзную ему Фландрию. Французы мешали этому маршу, уничтожая на пути мосты. Главные силы французов не прибыли еще из Гаскони, но король Филипп VI собрал около себя уже блестящее рыцарство; имея, вероятно, также около 14.000 бойцов, он решил атаковать англичан – длительное отступление последних до крайности повысило самонадеянность французов. Англичане же, пройдя достаточно к северу, чтобы в случае неудачи иметь возможность отступить во Фландрию, в одном переходе за Соммой остановились и решили принять бой.

Ночь на 26 августа англичане провели в районе Кресси, французы – на переправе через Сомму у Абевиля. Позиция, выбранная англичанами для боя, располагалась на холме и имела ту особенность, что не преграждала французам пути движения, а пролегала в косом направлении неподалеку от него. Обращенный к противнику правый фланг позиции был прикрыт росшим внизу густым лесом и крутым обрывом высот. Такое косвенное положение позиции предъявляло французскому управлению большие требования – являлась необходимость, одновременно с развертыванием, заходить правым плечом вперед. Подобный маневр могла бы выполнить только дисциплинированная армия; анархическое же французское рыцарство провоцировалось на атаки по частям. (Черт. No 8).

Спешивание рыцарей. Французы настолько превосходили англичан по числу рыцарей, что Эдуард III совершенно отказался от использования по специальности своих рыцарей.

Главную силу английской армии представляли лучники, и Эдуард III, великий тактик, решил использовать рыцарей так, чтобы еще повысить боевую ценность лучников. Лучники обычно не встречали стрелами до послед-, них шагов атакующую конницу, а прекращали в нескольких десятках шагов стрельбу и отбегали за своих рыцарей или за укрытия. Таким образом, пропадали для стрельбы самые лучшие мгновения, и пехота не принимала участия в отражении шока рыцарей.

Эдуард III приказал своим лучникам, построенным в несколько шеренг, оставаться на месте и стрелять до конца. А чтобы дать этому приказу моральную силу он приказал рыцарям спешиться, отослать лошадей далеко назад к обозу и стать в строй среди лучников. Нередки были средневековые сражения, в которых на побежденной стороне конные рыцари мчались с поля сражения, а пехота оставалась и рубилась победителем. Теперь под Кресси, у английских лучников была уверенность что их не бросят на произвол судьбы. Английский рыцарь оставаясь верхом, мог бы нанести неприятелю физически более вреда; но спешенный рыцарь, имеющий возможность лишь с трудом действовать оружием, являлся преимущественно моральной силой – важен был его пример. В этом отношении спешенные рыцари явились предтечей позднейших младших офицеров, задача коих также заключалась в том чтобы действовать не столько оружием, как примером{85}.

Французская армия, имея впереди генуэзских арбалетчиков, уже кончала дневной переход 26 августа, когда, около 15 часов, французский король получил от 4 рыцарей, Выделенных для разведки и лишь немного обогнавших голову колонны, доклад, гласивший, что англичане не отступают, а находятся в боевом порядке на высотах у Кресси. В виду растяжки колонны, позднего времени и утомления пеших арбалетчиков король решил отложить атаку на следующее утро. Были посланы приказания остановиться, но голова колонны находилась уже в виду неприятеля, завязался бой, задние напирали на остановившихся. Король изменил свое решение и приказал генуэзским арбалетчикам наступать. Арбалетчики были достаточно искусными наемниками, на высоком жалованье. Но для успеха им не хватало ни моральной спайки с рыцарями, ни известного уважения последних к подготовке атаки метательным боем. Арбалетчикам пришлось вступить в бой с английскими лучниками в невыгодных условиях, стреляя снизу вверх. Находившиеся сзади рыцари, наблюдали малый успех арбалетчиков и даже частичный отход их назад, бросились через их строй вперед в атаку; несколько человек было потоптано, и арбалетчики были более расстроены пронесшейся через них конной атакой, чем неприятельскими стрелами.