Текст книги "Эволюция военного искусства (Том 1)"

Автор книги: Александр Свечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Демобилизация наемных войск связана была с тяжелыми переживаниями, как для начальства, так и для населения. У Вальгаузена, переводом труда коего "Kriegskunst zu Fuss" является первый русский устав, дан драматический очерк сведения счетов с начальством, вызовов на, дуэли, грабежей и избиений{121}. Вальгаузен находит, что было бы гораздо правильнее не распускать вовсе полки с заключением мира. Но это требование, высказанное во втором десятилетии XVII века, обогнало историческое развитие на полвека – государственный аппарат еще недостаточно укрепился, налоговая система была недостаточно продуктивна.

Демобилизованные кучками бродяжничали и жили грабежом{122}, пока не представлялся случай завербоваться вновь на выгодных условиях. В начале 30-тилетней войны курфюрст Бранденбургский Георг Вильгельм даже издал особый эдикт, устанавливавший размер обязательной милостыни, которую каждый крестьянин должен был подавать демобилизованному.

Испанская пехота. Очень ярким типом наемной пехоты явилась испанская пехота XVI века. В упорной борьбе по вытеснению мусульман с Пиринейского полуострова сложился характер иранцев, пропитанный католическим фанатизмом и национальной гордостью. Американские колонии, высылавшие в Испанию грузы серебра, позволяли постоянно содержать довольно значительные гарнизоны в итальянских и нидерландских владениях испанской короны. Если испанская пехота комплектовалась на местах авантюристами всех наций, то в самой Испании она имела монополию на вербовку, и части пехоты имели значительный кадр из испанцев. Много бедного дворянства, "гидальго", наполняло ряды испанской пехоты, и этот устойчивый кадр, несший с собой известный энтузиазм, видевший святое дело в борьбе с реформацией и защите католической церкви, давал испанской пехоте преимущество над безыдейным сбродом, который представляла пехота других стран; испанская пехота была более терпелива к невзгодам похода, к задержке платежа жалованья, была более удобоуправляема и включала много старых ветеранов. Эти преимущества были немедленно учтены в тактике плеядой талантливых испанских генералов XVI века. Вместо разделения армии на 3 части громоздких каре по 8 – 9 тысяч человек, созданных швейцарской тактикой XV века – испанская пехота начала строиться, в терции, по 2-3 тысячи человек в каждой. Терция являлась тактической единицей, прообразом будущего баталиона. Административной единицей являлась бригада из трех терций. Артиллерийский огонь уже сказывался на полях сражений. Терция представляла вдвое меньше шеренг по сравнению с 80-ти шереножными квадратами швейцарцев, легче маневрировала, меньше страдала от огня, сохраняла вполне достаточную массу для развития натиска холодным оружием и, что самое главное, давала возможность гораздо шире развивать огонь пехоты. Терции строились в несколько линий, иногда три, с значительными интервалами, в шахматном порядке, и стрелки в большим количестве могли, в случае неприятельской атаки, легко укрываться в интервалах и за терциями.

Последнее было очень важно, так как в XVI веке мушкетеры, являвшиеся сначала незначительным придатком к основному роду пехоты – пикинерам, вооруженным "царицей оружия" – пикой, численно росли с каждым годом. Этот рост мушкетеров объяснялся не столько желанием верхов армии, как состоянием вербовочного рынка. Война состоит не только из крупных сражений; пикинер имел определенную роль только в большом бою, мушкетер же лучше нес повседневную службу, находил более широкое применение в службе охранения фуражировках, мелких стычках, осадах и защитах городов. Солдату разнообразная деятельность мушкетера нравилась больше, чем тяжёлое вооружение, шлем и панцирь пикинера. Напрасно выдающиеся писатели, как Дела Ну, советовали бороться с тенденциями солдатской массы путем уплаты пикинерам двойного жалования, по сравнению с мушкетерами; тактики находили сомкнутый натиск пикинеров в бою несравненной более важным, чем огонь, который вели мушкетеры, но жизнь складывалась иначе: маршал Монлюк обратил внимание на то, что солдат охотнее стреляет, чем идет в рукопашную. Если в начале XVI столетия мушкетеры составляли 10% пехоты, то, в 1526 г. их было уже свыше 12%, в 1546 г. – 33%, в 1570-50%, в 1588 г. – 60%.

Караколе. В древности наблюдается действие стрелков только в рассыпном строю. В средние века английские лучники явились уже не одиночными, а массовыми стрелками. В XVI веке, по мере увеличения числа мушкетеров, они также начинают действовать в сомкнутых строях. Герцог Альба, помимо 20% стрелков в составе рот, входивших в терцию, формировал уже на терцию две особые мушкетерские роты.

Уже в самом начале XVI столетия складывается образ действий , в бою этих сомкнутых мушкетерских частей, строившихся, примерно, в 10 шеренг в глубину. Первая шеренга давала залп, потом, разделяясь налево и направо, уходила и становилась за последнюю шеренгу и заряжала ружья. Ее место занимала вторая шеренга, давала залп и повторяла маневр первой шеренги. Когда все шеренги, таким образом, давали по выстрелу, первая шеренга успевала уже подготовиться ко второму выстрелу, и, таким образом, мушкетерская часть, несмотря на медленность заряжания, поддерживала непрерывный огонь. При наступлении иногда применяли обратный порядок, т.е. вышедшая вперед первая шеренга давала залп и оставалась стоять, а вторая шеренга выходила из-за её флангов, выстраивалась, перед ней, давала залп и т.д. Такой способ ведения стрельбы назывался "караколе", движением улиткой. Первый раз караколе получил боевой опыт в 1515 г при стрельбе из-за препятствия по атакующей колонне швейцарцев. В середине XVI века испанцы демонстрировали на парадах "караколе". Последнее удержалось в Западной Европе до середины 30-тилетней войны, а в России проповедовалось еще уставом 1647 года. Практики замечали, что при отсутствии препятствия на фронте, когда мушкетерам грозила яростная атака противника, задние шеренги нервничали, не выжидали, пока очистится фронт перед ними и дойдет до них очередь, и стреляли в воздух, поверх голов первых шеренг. Но в истории военного искусства "караколе" сыграло значительную роль, так как потребовало подготовки, репетиций, занятий, учения; для караколе пришлось сколачивать массу мушкетеров, и пехота начала несколько дисциплинироваться.

Сражение при Равенне. Для эпохи наемных армий характерно сражение при Равенне, 11 апреля 1512 г. Франция находилась в войне с Венецией, Испанией и папой. Французская армия, под начальством талантливого 23-летнего Гастона де Фуа, племянника короля насчитывала 23 тысячи бойцов и 50 пушек. В. состав армии входил отряд ландскнехтов, E тысяч, под начальством Якова из Эмса. Артиллерия была, так сильна потому, что к французам присоединился герцог феррарский Альфонс д'Есте, который имел в своем цейхгаузе значительную материальную часть, сам любил артиллерийское дело и располагал кадром пушкарей. Армия лиги, под. командой испанского наместника в Неаполе Кардона, насчитывала всего 16 тысяч при 24 пушках. В ближайшем будущем отношение сил должно было радикально измениться: к лиге против Франции должны были примкнуть Англия и Германская империя; ландскнехтам был уже послан приказ отделиться от французской армии, а к испанско-венецианской армии должны были примкнуть до 18 тысяч швейцарцев, наемников папы, которые на зиму, уходили к себе на родину. В этих условиях французский полководец стремился возможно скорее к развязке, а испанский – выжидал, уклоняясь от решительного сражения.

Базой французской армии в Ломбардии являлись Миланские владения. Гастон де Фуа решил вынудить противника к бою операцией в направлении на Рим. Первым этапом являлось овладение городом Равенной. Кардона успел значительно усилить гарнизон Равенны, и хотя французская артиллерия сразу же пробила брешь в тонкой средневековой стене города, но первый штурм французов испанский гарнизон отбил. Однако, предоставленный самому себе город Равенну неминуемо в течение ближайших дней был бы взят французами. По совету организатора испанской пехоты Педро Наварра, безродного солдата, Кардона спустился с армией с укрепленной позиции на отрогах Апеннинских гори начал укрепляться на южном берегу р. Ронко; преграда, образовавшаяся рекой, дала испанцам выигрыш времени для укрепления. Цель этого маневра – отрезать подвоз снабжения французской армии, создать непосредственную угрозу для нее и отвлечь ее от энергичных действий против Равенны.

Левый фланг испанской позиции обеспечивался р. Ронко, не всюду проходимой в брод и протекавшей в обрывистых берегах, правый фланг – мокрыми лугами и болотами. Перед фронтом был вырыт глубокий ров с валом, который заняла артиллерия и мушкетеры. Этот ров на 20 сажен не доходил до реки.

Затем, в виде препятствия, были поставлены повозки с рогатками; это было изобретение Педро Наварра; этими боевыми повозками фронт испанской пехоты, строившейся сравнительно с ландскнехтами неглубоко, быстро прикрывался от бурного натиска глубоких колонн противника. Тут же стали двуколки с пищалями (аркебузами) слишком крупного калибра, чтобы ими можно было стрелять с руки. Центр образовала испанская пехота, растянувшаяся в первой линии, с двумя крупными колоннами итальянской пехоты позади и 400 отборными пикинерами в резерве. Между пехотой и р. Ронко расположилась тяжелая конница Фабриция Колонна, а на правом фланге – легкая конница Пескара.

Утром 11 апреля, на следующий же день после подхода испанцев, Гастон де Фуа повел свою армию на левый берег Ронко. Была отдана письменная диспозиция, расписывавшая все части французской армии между авангардом) герцога Феррарского, который должен был образовать правое крыло, главными силами (центр) и арьергардом (левое крыло).На переправе через Ронко оставлен был отряд Ив д'Аллегр в 400 коней.

Переправа французов происходила по мосту, в полуверсте от испанских укреплений. Кардона отклонил предложение Фабриция Колонна – оставить укрепления и атаковать французов, пока они перестраиваются к бою. Боевой порядок французов был построен аналогично с испанским – пехота в центре, тяжелая конница у реки Ронко. против тяжелой испанской конницы, легкая конница – на более открытом южном фланге.

Гастон де Фуа распорядился, чтобы французская армия приблизилась на дальний выстрел к испанцам и остановилась. На позицию выехала многочисленная артиллерия и началась, в первый раз в мировой истории, артиллерийская подготовка. Испанские орудия отвечали и сначала довольно успешно, в виду преимуществ командования и заблаговременного расположения. Но герцог Феррарский, обратив внимание на невыгодность фронтальной позиции французской артиллерии, снял часть орудий и переменил их позицию, выдвинув на пригорок, откуда пушки начали поражать испанский фронт косым огнем. Войска начали терпеть потери, довольно значительные вследствие массивных глубоких строев. Педро Наварра приказал своей пехоте лечь и так пережидать артиллерийский бой. Но испанская конница оказалась в невыносимом положении. Отойти под огнем назад на двести-триста шагов, покинуть свое место в боевом порядке для испанских рыцарей было предосудительно. Фабриций Колонна предложил Наварда перейти в общее наступление на всем фронте, но Наварра, желая полностью использовать силу созданных укреплений, – отказался. Кавалерия обоих крыльев не выдержала и двинулась вперед.

Испанская тяжелая конница медленно развернулась через 20-саженный промежуток между рвом и рекой, понесла потери от артиллерийского огня, вступила в бой с французскими рыцарями и, подавленная превосходством сил, атакованная во фланг сыгравшим роль резерва отрядом Ив д'Аллегр, – была отброшена назад и бежала с поля сражения. Та же участь постигла и легкую испанскую конницу.

Французская пехота и ландскнехты в центре также скучились под артиллерийским огнем, и, когда бой кавалерии на крыльях стал складываться в пользу французов, пехотный центр перешел в атаку. С вала он был встречен в упор залпами испанских мушкетеров, и, когда штурмующая пехота, расстроившись при переходе через ров, стала перелезать через вал и проникать сквозь ряды повозок, Наварра бросил в контратаку всю пехоту – испанцев и итальянцев центра. Пикардийские и гасконские банды не выдержали яростной контратаки и отошли, но ландскнехты упорно защищались, неся большие потери, так как испанцы искуснее использовали в свалке среди повозок и укреплений короткое оружие шпаги и кинжалы. Вождь ландскнехтов Яков из Эмса был убит. Но общая обстановка на поле сражения складывалась крайне неблагоприятно для пехотного центра испанцев. Кавалерия окружала его со всех сторон. Итальянская пехота бежала и рассеялась. Пикардийцы и гасконцы возвратились и вновь атаковали испанцев. Педро Наварра был взят в плен. Испанцы начали сдавать, но тесно сомкнутыми рядами пробились по дамбе вдоль реки. Гастон де Фуа, пытавшийся с отрядом французских рыцарей заставить положить оружие последний отряд противника, получил 14 ран и был убит ударом алебарды. 3000 испанской пехоты, опрокинув все препятствия, в порядке отступили. Почти половина испанско-итальянской армии – 7 тысяч – осталась на поле сражения убитыми и ранеными. Потери французской армии – около 3 тысяч, главным образом ландскнехтов. У французов убит выдающийся полководец – Гастон де Фуа, вождь ландскнехтов Яков из Эмса, у испанцев взяты в плен – Наварра, Колонна, Пескара. Наместник Кардона бежал.

В военном искусстве сражение при Равенне обозначает крупный этап. Наступающий не бросается немедленно вперед, а расчленяет бой на подготовку и решение. Артиллерия первый раз ведет на поле сражения серьезный огневой бой. Сражение растягивается во времени. Управление очень характерно – вожди дрались в первых рядах, действуя на войска примером; потери в них огромны. Перед боем Гастон де Фуа отдал письменный приказ, точно устанавливавший боевой порядок.

Стратегия ограниченных целей. В стратегическом отношении это чрезвычайно кровопролитное сражение имело нулевое значение: после победы ландскнехты ушли из французской армии, неприятель усилился швейцарцами, и французам-победителям пришлось покинуть итальянский театр. Этот крайне ограниченный стратегический результат сражений в XVI, XVII и XVIII веках представляет явление общее для эпохи; преследование невозможно, армии слишком слабы для обширных, завоеваний и вынуждены задаваться скромными стратегическими целями; разбитый противник получает возможность пополнить свои ряды. Этим объясняется, почему полководцы начала новых веков так неохотно давали сражения и предпочитали одерживать успехи маневром, заставляя противника одними угрозами покидать спорные куски территории.

По мере того, как развивалось искусство формировать из неквалифицированных воинов вполне боеспособные, тактические единицы, армии стали расти. Одновременно увеличилось и значение техники, проявившей себя столь веско под Равенной в 1512 г. Содержание больших армий обходилось все дороже и, несмотря на растущую финансовую мощь европейских государств, все время колебалось на пределе государственной платежеспособности. Армии наемников несли несравненно большие потери от дезертирства из-за неуплаты жалованья и плохих видов на. добычу, чем ранеными и убитыми в боях. Появился расчет на разложение неприятельской армии: у нас должно хватить средств на большее время, чем у неприятеля, для уплаты жалованья солдатам. Препятствуя правильному снабжению неприятеля, оттесняя неприятеля в разоренный край, мешая подвозу продовольствия к его лагерю, полководец новых веков стремился достичь конечной цели – заставить противника подчиниться своим требованиям. В плоскости этой стратегии измора лежит большинство кампаний до Наполеоновского периода новой истории. Искусный полководец шел на риск сражения лишь при особенно благоприятных условиях или когда не было другого выхода. Макиавелли, высказавший эту мысль{123}, развивал основные положения стратегии измора, утверждая, что лучше побеждать голодом, чем железом; победа в бою ведь зависит больше от счастья, чем от храбрости; Макиавелли обращал внимание, что римляне преследовали врага только конницей и легко вооруженными (неверно для Фарсала), так как преследование неприятеля без приведения предварительно армии в порядок, грозит опрокинуть одержанный успех. Действительно, наемные армии для мощного преследования не годились.

Литература

"Учение и хитрость ратного строения пехотных людей". 7155 г. (1647 г.). Издание Главного Штаба. 1904 г., стр. 286. Первый русский устав представляет перевод труда по тактике пехоты Иоганна Якоби фон Вальгаузена, ярого последователя идей Нидерландской школы, но затемняющего их пристрастием к фантастическим построениям войск в огромные сложные фигуры – восьмиугольником, крестом и т. д., что сбило многих исследователей, и даже Рюстов принял фантазии Вальгаузена за действительно применявшиеся боевые порядки. Этот труд был написан в 1615 г., а через два года Вальгаузен стал начальником первой военной шкоды в новой Европе, основанной в Зигене двоюродным братом Морица Оранского, Иоганном фон Нассау.

Особенно любопытны первые 72 страницы, которые "как добротою всякому солдату укрепленну быти, да подле того и о бесчинстве, которое в нынешних войнах чинится", явно указуют. Основной тон – преклонение перед античным миром и протест против безобразий наемных войск, Написаны они горячо апостолом реформы, начатой Морицем Оранским, страстным проповедником дисциплины, строевого обучения и, прежде всего, ружейных приемов; "Сие слово война в латинском языке именуется беллум. И то сирень красно и пригоже" (стр. 20). Чтобы быть красной и пригожей, война должна быть регулярной. Вальгаузен всей душой против междоусобной "жилецкой войны". "Явная и всемирная война, т. е. справедливая" (стр. 25). "Какие великие монархи римляне имели и чем они мало не всю вселенную себе поддану ученили. И пока места они против иных земель войны вели, по та места им всегда добро было и податно. А как они начали междуусобные войны вести. А потом и до того дошли, что жилец на жильца, сосед на соседа, и город на город, и земля на землю, друг на друга восстали и тем разорение и погибель на всю монархию пришло. И пошла земля по земле, и удел по уделу отпали" (стр. 22-23).

В виду неграмотности состава русской армии середины XVII века, издатели первого устава отпечатали многочисленные чертежи книги отдельно, чтобы каждый солдат мог взять с собой в поход рисунки бесконечных ружейных приемов и очень сложных построений. Наивная мысль...

А. Агапеев. Опыт истории развития стратегии и тактики наёмных и постоянных армий новых государств. 1902 г. Вып. I (стр. 312 + 18 + XV). Начало серьезного труда, прерванного смертью молодого автора в русско-японскую войну. К сожалению, идея эволюции не вполне уяснена автором.

Commentaires de messire Blaise de Montluc, marschal de France. – Paris. 1594. 627 двойных страниц. Монлюк на протяжении 50 лет в середине XVI столетия беспрерывно участвовал в войнах, начав с самой скромной должности и дослужившись до маршала. На его мемуарах лежит печать откровенности эпохи возрождения. Его воспоминания крайне любопытны и для французских походов в Италии, и для гугенотских войн и дают яркое представление о тактике, военной технике и устройстве армий XVI века.

Глава восьмая. Военное искусство реформации

Эпоха географических открытий. – Испанская школа. – Реформация и армии нового строя. – Рейтары. – Мориц Оранский; дисциплина, комсостав, тактика. Густав Адольф; тактическая реформа; стратегия; сражение при Брейтенфельде. Гражданская война в Англии. – Оливер Кромвель; новая армия; сражение при Насби.

Эпоха географических открытий. Древняя история знала высоко развитую государственность, капиталистическое хозяйство и его организующую силу. Военное искусство достигало значительного совершенства. Рим боролся армиями, представлявшими отдельные тактические единицы, располагавшими сложным аппаратом учета военнообязанных, арсеналами, цейхгаузами, обозными колоннами, благоустроенными госпиталями с врачами и т. д. В рамках военной организации коллектив растворял в себе отдельную личность. Человечество умело идти в ногу в политике, в тактике, в снабжении.

Вместе с переходом к натуральному хозяйству, который знаменовал гибель римской цивилизации и начало средних веков, имел место и общий организационный разброд. Утратились представления о дисциплине, о строевом обучении, о сколачивании людской пыли в войсковые организмы, о коллективном снабжении. Представление о государстве в корне переродилось, чиновника заменил хозяин, появился солдат на службе землевладельцу, вооруженную силу стало формировать не государство, а наиболее состоятельные хозяева, частнопредпринимательское начало глубоко внедрилось в военные понятия. Командования в средние века не было, руководство имело скорее политический, чем тактический характер. В рыцарском ополчении умственная и духовная деятельность нераздельно сливалась с физической; в каждом бойце был слит и тактик, и рядовой боец. На поле сражения имел значение только высококвалифицированный, наследственный воин; армии являлись очень скромными по числу, так как в организации не было поводьев, которыми вождь мог бы управлять массами.

Уже с ХШ века мы можем проследить пробуждение новых идей, идущих в разрез со средневековыми тенденциями. Фламандские ремесленники, гуситские крестьяне, швейцарские горцы, английские и бургундские наемники, французские ордонансовые роты, янычары – все это явления нового порядка. Пробуждалось сознание слабости и негодности базирующихся на натуральном хозяйстве средневековых организационных форм; однако, еще не было экономического фундамента, на котором могли бы расцвести уже осознанные новые представления о военном искусстве. Начиная с XIII века, перешедшая в наступление Азия крайне стеснила экономические основы бытия европейских народов.

В конце средних веков (1453 г.) турки захватили Константинополь и тем увенчали овладение мусульманским миром всеми торговыми артериями, связывавшими Европу с Востоком. Однако, освобождение европейского Запада от экономической зависимости перед Востоком уже было близко. Наиболее фанатическая часть христианского мира вела в XV веке отчаянную борьбу с маврами – мусульманами на Пиренейском полуострове. У португальского инфанта дон Генрике Мореплавателя созрела смелая мысль – обессилить мусульман, нанеся сокрушительный удар по экономическому фундаменту их могущества.

Для этого надо было открыть новый путь для торговли с Индией На церковные деньги был снаряжен ряд экспедиций, углубившихся вдоль западного берега Африки Варфоломею Диацу в 1486 году удалось обогнуть мыс Доброй Надежды, а Васко де Гама в 1498 году достиг берегов Индии. В 1515 году португальский форт уже затруднял мусульманским судам выход из Персидского залива в Индийский океан. Движимые теми же стремлениями, испанцы направили в 1492 г. экспедицию Христофора Колумба; в 1545 году они овладели уже всем американским материком. Фердинанд Кортец в Мексике, а Пизарро в Перу захватили сокровища, стоимостью много более миллиарда золотых франков Европейская торговля оживилась. Барыши в 300 о при торговле с колониями стали нормальными. Капиталы начали расти бешеным темпом. Вместо обычных в средневековье 12%, южно-германская фирма Фуггеров ежегодно зарабатывала с 1511 по 1527 г. от 54 до 92% и увеличила свой капитал до двух миллиардов золотых франков.

В Европе денежное обращение усилилось, и появилось товарное производство. Постепенно народились элементы современного государства; феодализм был вынужден уступать им шаг за шагом. В военном искусстве новый экономический фундамент сказался молниеносной быстротой, с которой понятие о тактической единице, воскрешенное швейцарцами, распространилось по Европе.

В период жадного первоначального накопления капитала война велась армиями, образованными из любителей приключений, дорого продававших свою кровь; материальная часть усложнилась, артиллерия сделала большой шаг вперед и появилась на полях сражений. Побоища стали очень кровавыми, особенно в итальянские войны первой четверти XVI века – Мариньяно, Павия, Равенна.

В XVI, XVII и XVIII веках постепенно возродилось военное искусство античных народов; в технике новая Европа обогнала Рим уже с началом XVII века. По численности и организованности армий, по устройству их снабжения, армии XVIII века уже приблизились к древнеримским. В отношении общей воинской повинности Европа оказалась в силах достигнуть римского уровня лишь после толчка, данного французской революцией.

Труднейшим этапом на пути этой эволюции являлось воскрешение понятия о дисциплине, радикально утраченного в период натурального хозяйства средних веков. Только кое-где в монашеских и рыцарских орденах имелось представление о начальнике и приказе. В религиозных распрях XVI века понятие о дисциплине начало создаваться и расти. Широкое теоретическое обоснование дисциплины дал вождь католической контр-реформации, создатель замечательного своей спайкой ордена иезуитов, Игнатий Лойола, требовавший не только низшую ступень дисциплину поступков, но и дисциплину мысли и воли. Мощь скованной железной дисциплиной организации сразу почувствовалась в отпоре, который иезуиты сумели организовать натиску идей реформации, но в войска эти идеи дисциплины еще не имели доступа. Католические армии представляли своеобразное сборище вольницы.

Эпоха возрождения, с ее светской, полуязыческой культурой, наложила своеобразный отпечаток на тактику и организацию ландскнехтов и особенно испанской пехоты; вплоть до 1630 г. испанцы оспаривали первенство в военном искусстве. Тили, по протестантским легендам – грабитель, разрушивший Магдебург, был последним хорошим полководцем обширной, но мрачной испанской школы (герцог Альба, Александр Парма).

Португальцы и испанцы недолго оставались во главе экономического развития Европы. Эти фанатичные народы находились слишком в плену у старого быта и не могли приспособить весь свой уклад к новым условиям.

Реформация, в ответ на католическую реакцию, выдвинула во второй половине XVI и первой XVII веков боевое направление протестантства – кальвинизм и пуританизм.

Суровое учение Кальвина пустило корни в тех частях Европы, где более мощным потоком била новая экономическая жизнь и складывался новый тип делового и промышленного европейца. Родиной его была Женева – крупный торговый и особенно биржевой узел; отсюда оно распространилось по торговым и промышленным центрам Франции, захватило целиком деловую, северную часть Нидерландов и начало постепенно укрепляться в промышленных графствах – восточных и южных Англии. Очищая веру, уничтожая пышные обряды, внося упрощения в костюм и образ жизни, кальвинист, однако, не делался монахом, презирающим материальное богатство; деньги для него являлись орудием борьбы, в деньгах представлялась скрытая власть, кальвинист выделялся своей бережливостью, переходившей в скупость, и на свои сбережения основывал крупные банкирские конторы и торговые фирмы. Скупо одетый, никогда не улыбавшийся, вечно занятый кальвинист являлся или офицером наемных войск, или фабрикантом, или ростовщиком. У кальвинистов и пуритан жизнь – это непрерывное исполнение долга. Они вырабатывали в себе волю, были методичны, не тратили лишних слов, обдумывали выражения, не давали хода своей фантазии, работали сами, не покладая рук, и не терпели бездельников.

Неуступчивость, воинственность, раздражительность, жадность к деньгам, педантизм, беспощадность к человеческим слабостям, преследование всего яркого и самобытного, высоко развитое чувство собственного достоинства-г вот характеристика, которую дает пуританам Р. Виппер{124}. "Пуританизм и милитаризм – близнецы", "пуританизм, милитаризм и капитализм требуют тождественных добродетелей" – вот лейтмотив труда профессора Зомбарта{125}. И действительно. 18 добродетелей военнослужащего, по определению вдохновителя первого прусского короля, Давида Фасмава, данному в 1717 г., суть следующие: богобоязненность, разумность, сердечность, презрение к смерти, воздержанность, бдительность, терпеливость, нетребовательность, верность, послушание, почтительность, внимательность, нелюбовь к низким удовольствиям, честолюбие, нерезонерство, безукоризненная исправность в несении службы, образованность и хорошие природные свойства{126}.

Этот идеал военного, к которому подошла протестантская Европа после ряда религиозных войн, очень далек от свирепого, буйного ландскнехта, имевшего отвращение ко всякому мирному труду и проводившего время в кутежах и игре в кости.

Смена идеалов отвечала резкому изменению, которое претерпело все военное дело в период религиозных войн, в значительной степени под влиянием идеологии боевого направления протестантства. В организации и обучении войск, в переходе к новым формам тактики прежде всего в Европе сказалось торжество нового типа деловых людей.

Реформация дала военному искусству рейтар – робкое осуществление тактической единицы в кавалерии, дала новый тип дисциплинированных войск, созданный Морицем Оранским и перенесенный Густавом-Адольфом в Швецию, Монтекуколи – в Австрию, Тюренном – во Францию и Петром Великим – в Россию. Английский пуританизм параллельно создал железнобоких Кромвеля.

Рейтары. История Греции и Рима дает очень мало примеров создания конных тактических единиц, превращения недисциплинированной конницы в регулярную кавалерию. Только Александру Македонскому и Ганнибалу удавалось подойти к разрешению этой задачи, несравненно труднейшей, чем спайка тактического коллектива в пехоте. Анархическое рыцарство, ничего общего с регулярной кавалерией не имело. Эпоха возрождения, создавшая тактические единицы швейцарцев, ландскнехтов, испанцев, оставила вопрос о коннице неразрешенным. Правда, легко вооруженная свита латника была изъята из состава копья и сведена в самостоятельные легко – конные части (шево-лежеры){128}. Последний раз средневековые копья из пеших и конных встречаются в 1543 г. в сражении при Ландресси. Но конница продолжала представлять, сборище индивидуальных бойцов, а не тесно сплоченные части. Рыцари никогда не производили сплоченного удара. Де ла Ну, гугенотский капитан, написавший в плену в Испании очень любопытные "28 политических и военных дискуссий", обратил внимание, что, если сотня рыцарей пойдет с 200 шагов в атаку галопом, то в действительности ударят в копья не больше 25 рыцарей. У остальных – у кого пойдет кровь носом, или оборвется ремешок в снаряжении, или лошадь потеряет подкову. Таван (1505 1573 г.), при отсутствии сплоченности в коннице, рекомендовал встречать атаку на месте; хорошо, если перед фронтом конницы будет канава; если же двигаться в атаку, то медленным аллюром, накоротке с 15 – 20 шагов; если атака производится с дальнего расстояния или ведется галопом, то трусы получат возможность уклониться, и только один капитан ворвется в неприятельские ряды.