Текст книги "Комдив"

Автор книги: Александр Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8

Интерлюдия 1

Москва, Кремль

Двое, выйдя из кабинета Сталина, не раздумывая направились в кремлёвскую столовую. Пока шли, молчали: каждый думал о своём, хотя ход их мыслей был одинаков. Они в каком-то смысле были конкурентами, но в жизни их пути не пересекались, у каждого была своя ниша, а объединяло их только общее поле деятельности.

Состоявшийся разговор был сложным, и хотя Сталин их не ругал, но поставил конкретную задачу, причём ограниченную по срокам. И сорвать сроки или результат было смертельно опасно: в лучшем случае ждёт попадание в шарашку – это если повезёт, а могут и саботаж пришить, недругов у них хватает. Конечно, поменьше, чем в авиации, но всё же найдутся желающие подтолкнуть их к пропасти[22]22
  К сожалению, в это время практиковались доносы на коллег и начальство для сведения личных счетов и чтобы пролезть наверх. И хотя с приходом Берии на должность руководителя госбезопасности такие доносы стали проверять, как новые, так и старые, однако на местах остались по большей части те же люди, так что исключать такую вероятность в случае провала нельзя.


[Закрыть].

– И что ты об этом всём думаешь, Александр Александрович? Не кажется тебе, что в первоисточнике торчат уши одного нашего общего знакомого? Больно это задание в его духе. Такое ощущение, что Иосиф Виссарионович его идеи озвучил.

– А что тут думать, Николай Леонидович? Вполне похоже. И да, ты ведь с ним лично не встречался, на Кировском заводе его заказ другие делали, так с чего решил, что это он свои идеи проталкивает?

– Да, сам не встречался, но всё, что касается Кировского завода, мимо меня не проходит, как и разработка, считай, в течение нескольких недель тяжёлой штурмовой самоходки. Такое пропустить нельзя. Да и товарищи со мной созванивались, консультировались.

– Я тут тоже стараюсь держать руку на пульсе, да и интересно, как моя техника ведёт себя на поле боя.

– И что?

– Отзывы из войск по противотанковой самоходке самые хорошие: если их используют правильно и по назначению, то потерь почти нет, зато они всех подряд жгут.

– Я тоже интересовался. Наши самоходки порой «костоломами» называют и тоже хвалят, когда надо вражескую оборону взломать.

– А что по заданию думаешь?

– А что тут думать? Стоять на месте и почивать на лаврах нельзя, всё в задании правильно. Немцы не какие-нибудь дикари, уже сейчас увеличивают за счёт экранов толщину брони, да и орудия модернизируют, так что, чувствую, скоро появятся у них новинки. Одна у Новгорода уже появилась, подбить не смогли, только гусеницу сбили, а немцы её ночью к себе назад утащили[23]23
  В реальной истории в августе 1942 года под Мгой прошли первые испытания нового тяжёлого танка «тигр», не очень успешно, правда: больше потерь было от технических неисправностей. Но вследствие того, что наш герой значительно изменил реальную историю, в этот раз испытание «тигра» прошло в другом месте.


[Закрыть].

– Мне тоже танкисты жаловались: говорят, неудобно и танком командовать, и функцию наводчика выполнять, так что придётся исправлять. Да и, действительно, пора броню по крайней мере в лобовой части наращивать. Есть кое-какие идеи, буду пробовать, вот только времени мало дали. Тебе проще, у тебя задел по модернизации лучше.

– Это да, увеличить толщину лобовой брони до ста миллиметров и поставить новое орудие калибра восемьдесят пять миллиметров не проблема, но это полумера, просто модернизация танка. А я хочу на базе КВ-1 сделать новый танк.

– Успеешь за означенный срок?

– Не знаю, но КВ-1М будет уже через месяц, а КВ-3, думаю, к Новому году сделаю[24]24
  Думаю, вы уже догадались, что это разговор конструкторов-танкостроителей Морозова и Духова. Что касается КВ-3, работы по этому танку начались ещё в 1940 году, после анализа опыта использования в финской войне танка КВ-1, и к этому времени было два прототипа – Т-150 и Т-220, а также орудия для них – 95-миллиметровое Ф-39 и 107-миллиметровое ЗИС-6. В реальной истории все работы по КВ-3 прекратились весной 1942 года, а жаль. Как прошла бы Курская битва, будь у нас на тот момент хотя бы сотня КВ-3 с орудием ЗИС-6 в 107 миллиметров и толщиной лобовой брони в 120 миллиметров, ещё неизвестно, но по крайней мере наши потери в танках были бы определённо меньше.


[Закрыть].

– Мне сложней: просто нарастить лобовую броню и увеличить башню не получится, и так нагрузка на передние катки почти предельная. Придётся думать, как сместить башню немного назад – в этом основная задача.

Пообедав и ещё с полчаса пообсуждав проектирование новой техники, конструкторы разошлись: их ждала работа. Забегая немного вперёд, можно сказать только одно: свои задания конструкторы выполнили, и, когда на поле боя в массовом порядке стали появляться новые «тигры» и «пантеры», их уже ждал новый противник, ни в чём им не уступавший.

14 августа 1942 года. Сталинград

– Добро пожаловать герр генерал, машина вас ждёт.

Новый командир пехотной дивизии вермахта генерал-майор Вальтер фон цур Мюлен был переведён под Сталинград из солнечной Франции. На прифронтовом аэродроме, где приземлился транспортный «юнкерс», его уже ждали машина с адъютантом и охрана. После того как прежний командир дивизии, судя по всему, попал в русский плен, так как после его пропажи были найдены машины с трупами его охраны и адъютанта, охрану нового командира дивизии усилили, и не только его, а всех командиров дивизий.

По сравнению с другими участками Восточного фронта, под Сталинградом было тяжелее всего: тут русские диверсанты резвились вовсю. Не проходило и дня, чтобы где-то что-то не взорвалось или не были обстреляны тыловые подразделения, а пропажа по ночам даже усиленных патрулей была нормой, причём их тела находили редко. Все попытки бороться с русскими диверсантами приносили мало пользы, и ещё вчера безопасная дорога на следующий день уже могла быть заминирована. Главное, способы проникновения русских были неизвестны, они как бесплотные духи появлялись в немецком тылу и так же исчезали, а результатом были взорванные техника, вооружение и склады, пропавшие патрули и отдельные офицеры, безжалостно вырезанные небольшие подразделения. Уже не только все солдаты вермахта, но и многие офицеры мечтали попасть на другой участок Восточного фронта.

Генерал фон цур Мюлен сел в присланный за ним «Опель-Капитан» и поехал в свою новую дивизию. Вперёд тут же укатили четыре мотоцикла с колясками и двухосный бронеавтомобиль, а непосредственно машину охраняли два бронетранспортёра и лёгкий танк, а также трофейная русская бронемашина.

Вскоре генерал уже осматривал штаб своей дивизии, расположившийся в подвале пятиэтажного дома. Достаточно высокие и большие помещения идеально подходили для этого, а из подвала было три выхода, так что даже в случае обрушения дома можно было покинуть штаб дивизии.

После представления новому командиру сотрудников штаба и командиров полков генерал вместе с начальником штаба удалился в свой кабинет для ознакомления с обстановкой.

– Значит, герр оберст, кроме места расположения русского полевого госпиталя вы ничего толком не знаете?

– Герр генерал, наши разведывательные группы понесли большие потери, практически все они перехватываются русскими.

– Почему тогда русские чувствуют себя в нашем тылу как у себя дома?! Вы смогли выяснить, как они просачиваются к нам?

– К сожалению, нет. Они появляются в нашем тылу внезапно и затем так же внезапно исчезают, все попытки их выследить ни к чему не привели.

– Но почему тогда вы хотя бы не уничтожили русский полевой госпиталь? У вас есть артиллерия, нанесите массированный артиллерийский удар по русскому госпиталю.

– Боюсь, герр генерал, такой приказ откажутся исполнять.

– Не понял. Что значит «откажутся исполнять»?!

– Герр генерал, вы на Восточном фронте человек новый, тут есть своя специфика. Против нас действует русская пятая ударная армия, а в её составе – дивизия русского оберста Прохороффа.

– И что с того? При чём тут русский оберст?

– Год назад, когда наши доблестные войска захватили русский город Тернополь, в трёх городских госпиталях нашим солдатам русские дали три письма, написанных тогда ещё гауптманом Прохороффым. В письмах было предупреждение: не трогать русских раненых и медперсонал.

– И что?

– Тогда над этими письмами просто посмеялись, русских раненых убили, часть медперсонала – тоже, и эти госпитали заняли немцы. А спустя неделю все три госпиталя были вырезаны. Главврачам отрезали головы. Были также оставлены записки: мол, вас предупреждали. В течение ближайших недель почти треть наших медиков вместе с находившимися при них ранеными была уничтожена: русские целенаправленно бомбили, обстреливали и сжигали наши госпитали и медицинские колонны. В итоге самому командующему пришлось посылать к русским своего парламентёра с предложением прекратить уничтожать медиков и раненых. Русские согласились, но предупредили: если мы снова примемся за обстрелы госпиталей и санитарных колонн, то они возобновят целенаправленное уничтожение наших раненых и врачей.

Оберст Прохорофф, который нам противостоит, и так устроил тут настоящий ад, это его диверсанты орудуют. И если тронуть ещё и русских раненых, то все причастные к этому будут уничтожены. Если вы будете настаивать на выполнении такого приказа, то я не исключаю даже, что вас могут убить собственные солдаты. Или, чтобы спасти себя, просто передадут вас русским, заявив, что это вы отдали приказ обстрелять их госпиталь.

Когда однажды наши бомбардировщики разбомбили русский госпиталь, через пару недель этот аэродром был не просто уничтожен русскими – они вырезали всех до последнего человека и опять работали в основном холодным оружием. Командованию отрезали головы и положили рядом бумагу с пояснением: бомбить госпитали нельзя. Теперь обстрелы русских госпиталей или санитарных колонн – табу: никто не хочет специально привлекать к себе внимание головорезов оберста Прохороффа.

Генерал фон цур Мюлен от такого просто офонарел: он и представить себе не мог, что солдаты вермахта кого-то боятся и способны проигнорировать приказ вышестоящего начальника. Однако начальник штаба дивизии, уже пожилой оберст, не производил впечатление труса, а то, что он рассказывал, невозможно было представить себе и в страшном сне. Однако предшественник генерала бесследно исчез, а его охрана была уничтожена. Оберст рассказал, что по ночам тут совсем не безопасно: бесследно исчезают не только отдельные часовые, а целые патрули, а небольшие подразделения наутро могут оказаться полностью вырезанными. Во Франции такого и близко не было. Генерал решил выехать на позиции и лично их осмотреть.

Снова под усиленной охраной фон цур Мюлен выехал к передовой. В этой поездке его сопровождал начальник разведки. Вскоре кортеж остановился, примерно за полкилометра от передовой, и дальше они пошли пешком, сначала по улицам, а потом по крытым ходам сообщений и через дома, пока не оказались на батальонном наблюдательном пункте.

– Убедительно прошу вас, герр генерал, только не высовывайтесь, это очень опасно: русские снайперы охотятся за всеми подряд.

– Ещё и русские снайперы! А вы не пробовали их уничтожить?

– Пробовали.

– И какой результат?

– Четыре наши снайперские команды были уничтожены, а русские по-прежнему охотятся на всех, кого только видят.

«Чёрт знает что, теперь ещё и русские снайперы».

Прильнув к стереотрубе, спрятанной в глубине комнаты, чтобы не выдать себя блеском линз на солнце, фон цур Мюлен стал изучать русские укрепления. Дом прямо перед ним был уничтожен, и вид открывался отличный. Прямо напротив, метрах в двухстах, стоял полуразбитый дом, окна первого этажа которого были заложены кирпичами, оставлены только узкие бойницы. Вот из одной такой бойницы коротко татакнул ручной пулемёт, и снова затишье. Вокруг ряды разрушенных строений и сгоревшие коробки немецкой техники. Правда, тел солдат не видно.

– Майор, – обратился генерал к командиру батальона, – почему тут нет тел солдат?

– Русские не препятствуют нашим похоронным командам забирать тела погибших при штурме солдат. Жара, и им, видимо, самим не хочется дышать вонью разлагающихся тел. А мы иногда находим ещё живых солдат. На это время наступает затишье, и даже русские снайперы замолкают.

«Чёрт знает что, – снова подумал генерал. – Расскажи об этом кому из знакомых, так никто не поверит, но, судя по всему, это правда. Господи, за что мне всё это?! Почему именно меня выдернули из благословенной Франции и отправили в этот ад?»

Вернувшись в штаб, генерал ещё раз всё обдумал и решил не искушать судьбу приказом о нанесении артиллерийского удара по русскому госпиталю. Всё же надо прислушаться к старожилам, по крайней мере, не стоит с ходу настаивать на своём. Двое приятелей, приезжавших к нему в Марсель в отпуск с Восточного фронта, рассказывали настоящие ужасы. В отличие от других, русские бились фанатично, и основные потери вермахт нёс именно на Восточном фронте. Поэтому, пока он во всём не разберётся, не стоит рубить с плеча. Да и начальник штаба не будет ему откровенно лгать. В конце концов, приказать накрыть русский госпиталь огнём он ещё успеет.

Вскоре жизнь потекла однообразно: линия фронта в Сталинграде стабилизировалась, и все попытки немцев оттеснить нас к Волге провалились. Наши соседи после начальственного пенделя от комфронтом принялись выстраивать оборону наподобие моей, так что теперь я был спокоен за свои фланги. Немцы пока тоже затихарились, хотя в то, что они прекратят попытки выбить нас из Сталинграда, я не верил.

И вот внезапно к нам приехал корреспондент «Комсомольской правды». Ну корреспондент и корреспондент, что тут такого, спрашивается? А всё дело в личности корреспондента. К моему несказанному удивлению, это оказался сам Аркадий Гайдар. Насколько я знал, он погиб в начале войны, попав в окружение, когда именно и где – без понятия. А тут он сам, собственной персоной, живой и здоровый[25]25
  В реальной истории Аркадий Гайдар погиб 26 октября 1941 года недалеко от села Лепляво Черкасской области Украины, однако действия нашего героя и тут изменили историю, вследствие чего Аркадий Гайдар не погиб.


[Закрыть].

Гайдара знали многие – популярный детский писатель, да и вышедший в 1940 году фильм «Тимур и его команда» смотрели практически все, – так что вокруг него сразу образовалась группа почитателей. Мне же Гайдар показался простым человеком. Он с интересом слушал моих бойцов, которые рассказывали ему о своих боях. Гайдара сводили на передовую, он сделал снимки наших и немецких позиций и даже отличился при отражении немецкой атаки.

Хотя в последнее время наступило относительное затишье, но временами немцы предпринимали попытки прорвать нашу оборону. Как раз такая попытка и произошла, когда Гайдар был на передовой. Я его не сопровождал, но с ним был мой порученец. Они с Гайдаром как раз вышли из комнаты, служившей огневой пулемётной точкой, когда в амбразуру влетел немецкий малокалиберный снаряд. Как на флоте бывает «золотой выстрел», когда снаряд попадает в крюйт-камеру, так и тут 37-миллиметровый снаряд попал точно в амбразуру и разорвался позади трёх бойцов.

Сразу среагировав на раздавшийся взрыв, Гайдар с моим порученцем мгновенно вернулись назад и увидели лежавших на полу бойцов и неповреждённый «максим» в амбразуре. Подскочив к пулемёту, Гайдар открыл убийственный огонь по пошедшим в атаку немцам, а мой порученец стал на это время его вторым номером. От «максима» Гайдар оторвался, только когда прибежали новые бойцы, которые сменили его у пулемёта.

Гайдар пробыл у нас больше недели, излазив все позиции, а вскоре в газете «Комсомольская правда» вышел его очерк «В развалинах Сталинграда», где он подробно, с фотографиями, описал наши будни и как мы защищаем город имени Сталина. Я, кстати, по итогам того боя представил Гайдара к ордену Красной Звезды, который он получил очень быстро, чему можно было не удивляться: человек он был известный, а подвиг – реальный. Уже на следующий день весь фронт знал, как Гайдар лично отражал немецкую атаку, встав к пулемёту на место погибшего расчёта.

А в остальном всё было относительно спокойно. Мои потери в живой силе и технике были относительно небольшими: в городе бронетранспортёры использовались мало, да и под прямой огонь противника я их не ставил, нашей главной задачей было отвлечение на себя максимального количества немецких войск. Вскоре между нашими позициями пролегла линия сплошных разрушений, да и дома, где мы укрепились, тоже в большинстве своём были полуразрушены.

Так постепенно наступила осень, а за ней и зима. За всё это время немцы так и не смогли продвинуться вперёд ни на метр. Кстати, мирных жителей в городе не осталось, всех их эвакуировали, как и предприятия.

Вот так всё и продолжалось до 13 ноября 1942 года, когда, согласно операции «Уран», советские войска нанесли мощные фланговые удары по группе армий «Б», в результате чего, как и в моей истории, в полное окружение попала 6-я немецкая армия генерала танковых войск Паулюса[26]26
  В реальной истории операция «Уран» началась 19 ноября, но по понятным причинам многие сражения сдвинулись по времени, а некоторые или не произошли вовсе, или вместо них произошли другие сражения.


[Закрыть].

Наша армия всё это время так и простояла в обороне, лишь периодически меняя части на передовой, чтобы бойцы и командиры могли немного отдохнуть. После того как 6-ю армию замкнули в котле, мы подождали две недели, пока немцы основательно потратят свои запасы, чему активно помогали мои диверсанты. Правда, после того как выпал снег, работать им стало несколько сложновато, труднее стало прятать свои следы, но ребята всё равно работали.

Я, кстати, тоже времени зря не терял – подготовил штурмовые отряды. По моему заказу мне изготовили стальные нагрудники и щиты, и когда через пару недель после окружения 6-й армии мы пошли вперёд, мои штурмовые группы приступили к зачистке. Впереди шли щитоносцы, они первыми входили в дома, а за ними следовали бойцы в кирасах и с автоматами. Дальше действовали стандартно: в помещение закидывалась граната, а после её взрыва врывались бойцы и открывали массированный огонь по любому шевелению. Действовали хоть и медленно, но планомерно, зачищая каждый дом. И тут им помогала бронетехника, которая, двигаясь посередине улиц, огнём своих орудий и пулемётов давила огневые точки противника.

Кстати, штурмовые группы я подготовил не только для своей дивизии, но для всей ударной армии. Севастьянов поддержал мою инициативу и помогал пробивать всё необходимое. В результате у нас опять были лучшие показатели среди других армий и намного меньшие потери. Пригодились и наши подземные ходы: по ним мы постоянно перебрасывали бойцов в немецкий тыл. Несмотря ни на что, немцы сопротивлялись упорно, но мы их давили. Главное, мы точно знали, что мирных жителей в городе не осталось, так что не приходилось опасаться, что они попадут под наш огонь при зачистке помещений.

Методично вытесняя немцев, мы совместными усилиями к 24 декабря закончили уничтожение противника. Тут фельдмаршал Паулюс не стал сдаваться в плен, правда, в итоге он всё равно в него попал, но раненым, и, к сожалению, захватили его не мои ребята и даже не бойцы моей армии. Такой вот облом. Как говорится, не всё коту масленица, что поделать. Но было символично, что немцы, вместо того чтобы праздновать 24 декабря Рождество, самый главный свой праздник, вместо этого будут в трауре по своей 6-й армии[27]27
  В реальной истории армия Паулюса окончательно капитулировала лишь 2 февраля 1943 года, а сам Паулюс сдался вместе со своим штабом ещё 31 декабря 1942 года.


[Закрыть].

Надо ли говорить, какое воодушевление было в наших войсках и какие огромные потери понёс противник? Не знаю, сколько немцы потеряли в прошлый раз, я имею в виду убитыми, но думаю, что сейчас их гораздо больше, ведь в плен сдалось меньше, а общее количество немецких войск, пожалуй, даже больше, чем было в моей реальности. Город, конечно, жаль, хотя думается мне, что он всё же меньше разрушен, так как мы удержали большую его часть, и её не пришлось позднее отбивать обратно.

После завершения операции нам дали отдохнуть. Никуда отводить, правда, не стали, но мы отошли на свои старые позиции, где у нас всё было оборудовано, и бойцы просто стали отдыхать и отъедаться, насколько это было возможно в нынешних условиях. Уточнив, что минимум пару недель нас трогать не будут, я отпросился у Севастьянова, как своего непосредственного командира, и рванул попутным бортом в Москву. В самолёте промёрз как цуцик, и это несмотря на то что одет был тепло, в валенки и полушубок с ушанкой. Но дуло из щелей самолёта ужасно, а ещё и зима, температура за бортом около сорока градусов мороза. За ночь полёта так и не удалось поспать, приходилось постоянно двигаться да пить горячий чай из трофейного термоса, который я взял с собой – только это и помогало.

Прилетели уже утром, и я сразу рванул в госпиталь. Там повезло, Люда оказалась на месте, и была она уже не санитаркой, а медсестрой. Договориться с главврачом удалось без проблем, и Люду отпустили до второго января, правда, с завтрашнего дня, а сегодня она должна была отработать как положено.

Что интересно, за нами так и остались наши казармы и реммастерские, так что небольшая часть моих бойцов до сих пор находились тут, как, впрочем, и моя «ласточка», которую я не стал брать с собой в Сталинград. По крайней мере, мне тут есть где приткнуться, и если в госпиталь я добрался на попутке, то в часть ехал уже на своей машине, просто вызвав её к госпиталю. Дозвонился до своих прямо из кабинета главврача и немного подождал, а там и заночевал в своей комнате при штабе дивизии.

На следующий день, позавтракав, провёл краткую инспекцию: всё же стоит лишний раз показать, что я не только по своим личным делам тут. А после, взяв «ласточку» с водителем, поехал к Люде. Её адрес я знал, просто не поехал к ней с аэродрома, так как был более чем уверен, что она на работе в госпитале.

Я забрал её, и мы поехали в кино, где сначала посмотрели «Боевой сборник номер 7» с Эрастом Гариным и Сергеем Мартинсоном, а затем фильм-сказку «Волшебное зерно». Надо ли говорить, что я видел много разных фильмов, но мне неожиданно понравились и боевой сборник, и «Волшебное зерно», а ведь снято это всё было в прошлом году.

Конечно, летом гулять лучше, чем зимой, когда очень холодно и кругом полно снега, но тем не менее мы с Людой много гуляли, а когда хотелось есть, шли в ресторан. Она всякий раз смущалась: не привычна была ходить по ресторанам. Деньги у меня были, оклад исправно шёл, а тратить его было не на что, так что вполне мог позволить себе несколько раз сходить с понравившейся мне девушкой в ресторан, хотя, конечно, цены кусались. А что делать – война, а ресторан, считай, коммерческий. Несмотря на войну, кормили там хорошо, хотя разносолов я не заказывал, всяких там фуа-гра, трюфелей, артишоков и прочей интеллигентско-буржуйской хрени. Жареная картошка с мясом и овощными салатами – привычно, вкусно и сытно. Что ещё надо? Это гнилая интеллигенция без пармезанов и хамонов жить не может, а мы люди простые, нам что попроще да попривычней. Люда, кстати, тоже выбирала подобные блюда, а из алкоголя брали лёгкие вина.

Обычно когда я раздевался (ведь не в полушубке сидеть за столом, в ресторанах было тепло), все замирали, увидев мой иконостас, да и звание при моём слишком молодом возрасте многих смущало. Но фронтовики, которые изредка тут попадались, меня опознавали как своего, хотя в основном посетителями ресторанов были штабные крысы, разные ответственные товарищи и непонятная шелупонь. Пару раз такие, судя по всему криминальные товарищи пытались подкатить к Люде, но было достаточно только холодно на них посмотреть, чтобы они тут же с извинениями исчезали.

Однажды к нам подвалил подвыпивший майор. Явно за сорок, с лишним весом и уже успевший неплохо принять на грудь, он упорно хотел вытащить Люду танцевать. Её отказ его не остановил, и он схватил её за руку. Мне пришлось встать и сжать его руку так, что он разжал пальцы и выпустил руку Люды. Хорошо, что до мордобития всё же не дошло: сам майор уже мало что соображал, но его товарищи были ещё в адекватном состоянии и, верно оценив обстановку, утащили его прочь. Они почувствовали от меня смертельную опасность и не просто оттащили своего дружка, но и, оперативно расплатившись, вообще свалили из ресторана.

Такие моменты портили мне наслаждение отдыхом и общением с понравившейся девушкой. То, что я мог постоять и за себя, и за неё, не вызывало сомнений, вот только возможные последствия… Не хотелось тратить время своего и так небольшого отпуска на разбирательства, а ведь в случае драки придётся разбираться с милицией и патрулями. Оно мне надо?

Чем дольше я общался с Людой, тем больше она мне нравилась. И ведь я знал, что после войны выбор девушек будет огромный: множество молодых ребят погибнет на войне, девушек будет намного больше, чем парней, так что выбирай – не хочу. Но я понял, что мне нужна только Люда. Она была настоящей. Насмотрелся я в своё время на девиц, которым было по барабану, как ты выглядишь и сколько тебе лет, главное – сколько ты зарабатываешь. Они хоть со старпёром лягут и ноги раздвинут, лишь бы он им бабки давал, а остальное неважно. Или будут с тобой, пока у тебя всё хорошо, а случись какая проблема или беда, так только её и видели. Люда была настоящей, и, судя по всему, она будет меня ждать любого – хоть здорового, хоть больного.

Итог был закономерен: Новый год мы отпраздновали вместе, а проснулись утром в одной кровати. И да, я был её первым мужчиной. Утром, когда мы проснулись, я сделал ей предложение, и Люда не колебалась ни секунды. После этого мы поехали расписываться. Не знаю, доживу я до конца войны или нет, но облегчить ей жизнь постараюсь. Я оформил на неё свой аттестат: мне деньги почти не нужны, а ей пригодятся.

Второго января утром я отвёз её в госпиталь, а затем поехал на аэродром. Как раз был попутный борт в Сталинград. Я был очень доволен своей поездкой в Москву: и отдохнул, и личную жизнь устроил.