Текст книги "Анатомия предательства: "Суперкрот" ЦРУ в КГБ"

Автор книги: Александр Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

КАТАСТРОФЫ

Во время товарищеской встречи нашей и американской сборных по гимнастике зимой 1969 года, к месту проведения которой отправился вместе с женой и дочкой на машине, попал в серьезную аварию. Вины моей не было – впереди идущая машина неожиданно резко затормозила у придорожного ресторана, а у моей, более легкой, тормозной путь был длиннее, ее вынесло на встречную полосу и, чтобы избежать лобового столкновения, мне пришлось круто свернуть, в результате чего моя машина мгновенно оказалась под кузовом стоявшего на обочине огромного грузового фургона. Американцы, видевшие все происшедшее, потом сказали, что мы “родились в рубашке” и поэтому остались невредимыми.

Вроде бы случай. Были и другие, всех не упомнишь, но немало их граничило с серьезной опасностью. Например, происшествия с самолетами. Летел как-то из отпуска на турбовинтовом четырехмоторном ТУ-144, и на высоте 12 тысяч метров над островом Ньюфаундленд, примерно в 1300 км до Монреаля отказал двигатель, самолет вздрогнул, пассажиры насторожились. Отключили второй. Рейс стал аварийным, самолет принимали с пожарными и медицинскими машинами на летном поле. Дважды по долгу службы мне сообщали, что в самолетах, на которых я летел в отпуск, заложены бомбы. В 1970 году, когда плыл на “Пушкине” в Ленинград, из Москвы в посольство пришла телеграмма, что якобы где-то в трюме заложена бомба с расчетом взрыва в океане. Американцы подтвердили сигнал. Бомбу день и ночь искали вплоть до Англии, потом ждали взрыва до Ленинграда, но все прошло благополучно. Я знал обо всем, но поделиться даже со своими коллегами не мог.

Грозы в Америке – явление впечатляющее, в России подобных не наблюдал. Два раза летел на самолете на юг страны и попадал в сильнейшую грозу – самолет трясло как пылинку, казалось он вот-вот развалится, за окном сплошная тьма. Почему-то тогда был уверен, что молния в него не бьет, но позже узнал – бьет, да еще как!

Госпиталь

Конечно, не обошлось и без американской больницы или, как в Америке говорят, госпиталя. Как-то жарким летом 1968 года рано утром в субботу поехали на рыбалку – ловить карпов. Они в реке Потомак крупные, сильные и процесс ловли на спиннинг, используемый как донная удочка, действительно носит спортивный характер: заброс с берега делается далеко, леска с рыбой обрывается сразу же, если пустить ее внатяг, без сачка карпа не вынуть – в общем, получаешь много удовольствия, да и рыбы наловишь немало. После одного из бросков понял, что со мной произошло что-то странное. Вернулись в город, врач посольства сразу же определил – кровотечение в желудке, срочно в госпиталь. Сказался застарелый гастрит. Мало того, что больницу не люблю, но через неделю у меня должна состояться очередная встреча с Ларком. Уговорили все-таки подчиниться и лечь в госпиталь. Оказался в отдельной палате большой больницы. Калугин в это время исполнял обязанности резидента и, узнав о случившемся, предложил установить дежурство дипломатов, как бы для охраны от каких-либо провокаций или “уколов признания”, но я просил этого не делать – опасности не видел.

Американская больница в те годы резко контрастировала с нашими и по методам лечения, и по медицинскому оборудованию, и по распорядку. Пару первых дней меня круглосуточно посещали какие-то люди в белых халатах: только заснешь, они сразу же будят. Лишь после высказанной лечащему врачу настоятельной просьбы эти визиты прекратились. Оказалось, их наносили студенты-практиканты. Лекарств никаких не давали – один нейтрализующий “Мэалокс” и молочные сливки, позднее на просьбу о мясе дали “стэйк” – маленькую котлетку из тонкого фарша. Зато влили три литра американской крови, на что я шутливо заметил, чтобы она была от белого человека, так как хочу еще иметь детей. Стало понятно, что в больнице мне придется пробыть не менее десяти дней и на встречу с Ларком придется выезжать из нее.

Постепенно стал выяснять, есть ли за мной наблюдение. Да, имелось, но не наружное, а местное: стоило минут на пятнадцать-двадцать отлучиться из палаты, как по радио на всю больницу и территорию объявляли, что такой-то должен явиться к такому-то врачу или придти в свою палату. Предлоги были надуманные: измерить температуру, кровяное давление, согласовать меню на ужин или обед, просто обеспокоенность самочувствием. Несколько раз вместе с женой и дочкой, посещавшими меня каждый день, гулял и не реагировал на эти объявления. В конце концов пришел к выводу, что вполне безопасно поехать на встречу из больницы.

В первый раз пришлось использовать в мероприятии жену. Я твердо придерживался точки зрения, что жен при проведении таких острых разведывательных операций, как тайники и личные встречи, где требуется максимальное внимание, а подчас и быстрота действий, привлекать не следует. Немаловажным считал и то, что делить свое нервное напряжение, возлагая часть его на женский организм, ни к чему. Жене пришлось в этот раз присутствовать лишь на выброске, но и эта часть запечатлелась у нее в памяти надолго. К ужину успел вернуться, вопросов никто не задавал.

Гибель Мартина Лютера Кинга

Тревожным в жизни Америки был 1968 год – в апреле убили Мартина Лютера Кинга, лауреата Нобелевской премии мира 1964 года, борца за права чернокожего населения. Во многих городах прошли массовые стихийные выступления, были беспорядки на улицах. Черные в Вашингтоне составляли свыше 70 % населения, и их реакция на случившееся оказалась непредсказуемой. В негритянских районах громили и поджигали жилые здания, учреждения, грабили магазины – все, что попадалось на пути неуправляемой толпы. Я наблюдал город в эти дни с площадки для отдыха на крыше своего дома. Зрелище для русского человека воспринималось как революционные события: горящие кварталы, густой дым, выстрелы. В столицу ввели только что мобилизованные войска национальной гвардии, которые вместе с полицией умело, без человеческих жертв, локализовывали беспорядки в тех местах, где они возникали. Погромив себя же, негритянское население в итоге успокоилось. Такая тактика применялась американцами по всей стране.

Убийство в июне в Лос-Анджелесе кандидата в президенты Роберта Кеннеди не привело к беспорядкам, а вызвало глубокую печаль и чувство стыда у американского народа за совершение этого позорного преступления. Траурный поезд на пути из Нью-Йорка до Вашингтона был вынужден останавливаться на каждой станции – люди хотели проститься с невинно убиенным человеком.

У читателя может возникнуть вопрос: к чему все это рассказывать? Мне представляется, что именно из описания обыденной жизни, отдельных эпизодов из нее, у человека, не знакомого с профессией разведчика, может составиться более правильное впечатление о его делах и заботах. Ведь жизнь и работа разведчика в основном протекают в обыденных заботах, о которых постоянно думаешь и которые приходится решать. Конечно, другая, самая весомая и невидимая другим сторона жизни, в какой-то мере все равно осязаемая друзьями и близкими, ежедневно исполняется тоже как обычная работа и воспринимается без всякой романтики и, тем более, прикрас. Сейчас, спустя много лет, когда из памяти ушли воспоминания каждого дня и остались только более или менее определяющие события, и прошлые годы смотрятся по-другому, они кажутся чистыми и какого-то светло-розового цвета… Тем более это чувствуешь, когда пишешь книгу, в которой хотелось бы одинаково динамично рассказать и о чекистских делах, и просто о жизни. Поэтому, заканчивая эту главу, невзирая на сомнения в своей правоте, не могу хотя бы немного не рассказать об обычных днях тех лет.

НАША РЕЗИДЕНТУРА

Ранее я говорил, что работники посольства всех уровней, начиная от садовника и сторожа и вплоть до советника-посланника, являлись на удивление порядочными и интеллигентными людьми. Эти слова полностью относятся и к сотрудникам резидентуры. Конечно, каждый представлял из себя индивидуальность, имел и высказывал свою точку зрения, отличался почерком в работе. Не могу избавиться от набивших оскомину слов, но и подобрать другие трудно – коллектив был единым, в нем каждый знал, что при необходимости всегда получит помощь другого, не существовало разницы между чистыми дипломатами, журналистами и сотрудниками двух резидентур – КГБ и ГРУ. У меня сложились дружеские отношения как с мидовцами, так и грувцамими, причем людьми разного служебного положения. Поездки на природу с жаркой шашлыка и стейков на гриле, на рыбалку с ночным, уже дома, приготовлением отменной ухи по-уральски, встречи дома за сваренными на русский манер ужасно злющими крабами из Чесапикского залива, посещение спокойных пригородных ресторанчиков с китайской и индонезийской кухней и простых пивных баров с крабами – все проходило вместе с друзьями, приносило радость от общения.

Особой заботой пользовались наши шифровальщики, которые имели право выходить в город только в сопровождении дипломатов, что, конечно, усложняло условия их жизни. Периодически “вывозили” их в город и, как могли, развлекали, наяву показывая “капиталистический образ жизни”. Не могу называть фамилии разведчиков, с которыми дружил и общался – говорят, действует еще конспирация и рано их упоминать, хотя больше половины из них уже нет в живых.

Среди разведчиков и “чистых” были талантливые и в кулинарии люди. Расскажу одну историю, случившуюся с моим другом и мной, которая даст мне основание поведать о лучшем, на мой взгляд, рецепте приготовления шашлыка из любого мяса. Как-то раз руководитель вашингтонского отделения ТАСС Артем Меликян предложил поехать с семьями в гости к американцу, связанному с издательским делом. Взяли с собой шашлык, приготовленный из мяса молодого барашка. Знакомый Артема жил милях в пятидесяти от Вашингтона на берегу Чесапикского залива в “комьюнити” (по-русски, в поселке) пенсионеров, главным образом, из числа военных летчиков. Большинство из них были участниками Второй мировой войны, осуществляли “челночные” бомбардировочные перелеты между нашими аэродромами и базами союзников в Европе. Военные годы для них были трудными: кормили почти все время бараниной с пшенной кашей и они наелись ею на всю жизнь.

Хозяин дома пригласил еще человек пятнадцать соседей. Когда мы сказали, что будем угощать шашлыком из баранины, а в ответ услышали воспоминания военных лет, то невольно стали искать выход из положения. И он нашелся – сказали, что мясо, конечно, американское, но лук, которым оно замариновано – из Армении и поэтому шашлык необычный, настоящий армянский. Действительно, шашлык по-армянски и полусладкое калифорнийское вино настолько оказались совместимы, что минут через сорок после первой пробы все присутствующие стали подбрасывать вверх свои летние шляпы и радостно восклицать: “Шашлык из Армении, шашлык из Армении!” Шашлык понравился, весь был съеден, а “баранина” реабилитирована. Сидевший на пеньке в ста метрах от накрытого стола мрачный наружник из столичного ФБР, несмотря на приглашение, от угощения отказался и, не ожидая окончания нашего веселого пикника, вскоре уехал. Американцы “завелись”, принесли виски, джин, мы добавили “Столичную” и все веселились до позднего вечера.

Кулинарные рецепты

Уверен, что успех заключался в рецепте Артема Меликяна. До этого в Москве я испробовал много разных способов маринования мяса – в винном и простом уксусе, в коньяке и вине, в сметане, в лимонном соке, с луком и без него. Мясо выбиралось разное – баранина, говяжья вырезка, свинина, телятина, но никогда шашлык не был таким мягким и сочным, когда мясо маринуешь на манер Меликяна. Секрет простой – берешь любое мясо, убираешь грубые пленки, режешь на крупные куски, на дно эмалированной (не алюминиевой) кастрюли кладешь слой мелко нарезанного лука (лучше нового урожая), хорошо бы добавить укроп и кинзу, затем слой мяса, посыпаешь его черным молотым перцем, вновь слой лука, укроп, кинзу, перец, на него – слой мяса, лук и так далее. Не солить. Затем рукой все перемешать, слегка уплотнить, закрыть крышкой и оставить на ночь на кухне. Перед жаркой выбрать лук, посолить мясо по вкусу, надеть на шампуры и приготавливать на древесных углях. Мясо может сохраняться вне холодильника два-три дня, шашлык будет мягче. Лук можно использовать для еды. Шашлык, приготовленный по этому рецепту, привел в восторг не только американцев, все мои российские знакомые согласны, что этот рецепт лучший. Зная, что ваше блюдо понравится гостям, получаешь еще истинное удовольствие и от процесса приготовления.

И сразу же расскажу еще об одном прекрасном, но уже исконно русском блюде – пироге с рыбой и вязигой. Такого пирога на других столах я не встречал.

Заранее предупреждаю, что друзья, попробовавшие его, просят дать хоть один кусок домой. В приготовлении он прост. Берется речная рыба, желательно осетрина, очищается от кожи и костей и режется тонкими небольшими ломтиками. Посыпается черным перцем и солью. Тесто приготавливается обычное для пирогов (дрожжи, сливочное масло или маргарин, пару яиц, столовая ложка подсолнечного масла, молоко, можно полстакана сметаны, соль, сахар), с самого начала очень тщательно мешается. Около 150 грамм сушеной вязиги (хорда осетровых рыб очень богатая протеином, продается сушеная нарезанная мелкими кусочками в пачках по 250 грамм) промыть холодной водой, залить и оставить на ночь. Затем поставить варить на малом огне до тех пор, пока не станет мягкой. Отдельно сварить стакан риса. Вязигу, рис, круто сваренные мелко нарезанные два яйца, укроп и петрушку перемешать в одной кастрюле, поперчить и посолить по вкусу – начинка готова. Тесто раскатать на два листа, не туго. Один положить на противень, на него половину начинки, затем рыбу в один слой и поверх оставшуюся начинку. Закрыть вторым листом теста, соединить края, помазать яичным белком. Выпекать как обычный пирог в духовке при 220 градусах по Цельсию минут сорок, прокалывая тесто и проверяя готовность. Подается вместо второго блюда. Русская водка предподчительнее.

И последнее – совет по жарке мяса и печени, который дал мне в Вашингтоне наш дипломат, мечтавший быть шеф-поваром в ресторане, Владимир Кулешов: резать большими кусками толщиной два-три сантиметра или более, предварительно не солить, только перчить. Класть на сильно раскаленную сковороду (можно смазать любым маслом, чтобы не подгорало), перевернуть и посолить – тогда сок не выйдет и мясо будет мягким и вкусным. Огонь потом убавить. Говядину, печень можно готовить с кровью, кто как любит.

“Клен”

О кухне немного рассказал, дабы отвлечь читателя, да и самого себя, от малоприятной и, может быть, не сразу понятной темы раскрытия предательства в разведке. Измены были во все времена и, к сожалению, будут при всех политических системах и мало зависят от них. Почти каждый человек в своей частной жизни встречался лицом к лицу с тем или иным видом предательства – обманом, изменой супругов, предательством друзей, карьеризмом и прочими подобными изъянами человеческой личности. Ложь – основа предательства. Она не обязательная составляющая личности, но легко приобретаемая в жизни. Ее надо распознавать и с ней бороться, чтобы хоть как-то избавиться от предателей. Задача не из легких.

Вспоминается еще одна сторона жизни и работы в посольстве. Российские продукты, такие желанные на чужбине, купить в Вашингтоне было негде. Лучшими подарками, привозившимися отпускниками, были черный хлеб и селедка. В магазин “Березка” при посольстве поставлялись из Союза в очень ограниченном количестве только конфеты, шампанское, иногда крупы и вобла. Все разбиралось мгновенно и, конечно, многим не доставалось ничего. Постоянно росло скрытое возмущение, но изменить ситуацию и договориться с “Березкой” в Москве не удавалось. Впору было вводить в самой богатой стране распределительные карточки на наши товары – дефицит и здесь. Не знаю, у кого возникла идея, но однажды вызывает меня посол Добрынин и объявляет о решении создать при посольстве что-то наподобие кооператива по обеспечению работников российскими продуктами. Неожиданно обращается ко мне с просьбой возглавить его и наладить работу. Быстро прикинув, что появляется возможность в любое время выехать из посольства под легендой кооператива, я в принципе согласился, хотя от окончательного слова ушел.

Обсудили предложение с резидентом Полоником и решили, что можно попробовать. В дальнейшем успешно использовал эту крышу для поездок даже в другие города. Кооператив в противовес государственной “Березке” назвали “Кленом”, избрали правление и установили: все покупатели равны, не допускать очередей или нехватки товаров, вступительные взносы не брать. В посольской кассе взаимопомощи взяли денежную ссуду для первых оборотов. Вскоре смогли закупать любые российские продукты в любых количествах, причем по дешевым ценам, что было весомым подспорьем для каждой семьи. Даже наш детский лагерь снабжался продуктами из кооператива. Несколько человек работали и получали зарплату. Другие товары заказывали в любой стране мира. Все проблемы сняли.

УБИЙСТВО ЛАРКА

Зло, сделанное человеком, зачастую переживает его самого.

Агата Кристи

Операция в Вене

На встречу с Ларком весной 1971 года в Монреале Центр направил Бориса Копейко – помощника начальника Службы внешней контрразведки ПГУ Виталия Боярова. К этому времени Калугин уже свыше года был его заместителем, постепенно осваивался с новой работой, но непосредственно делом Ларка не занимался. Его вел Бояров, который советовался с Калугиным по возникавшим время от времени сложным вопросам. Летом 1971 года, вернувшись из Вашингтона, я встретился с Копейко в штаб-квартире ПГУ в Ясеневе. По его словам, все прошло в соответствии с планом вывода Ларка. Он подтвердил свое согласие работать в США с нелегалом, воспринял такое предложение как нашу особую заботу о его безопасности. Ларку было сказано, что сотрудники Центра проведут с ним еще две-три встречи вне США для обучения работе на специальной радиотехнике для связи, отработки новых условий связи и, наконец, знакомства с разведчиком-нелегалом. Каких-либо настораживающих моментов в поведении Ларка Копейко не отметил. Успех операции теперь зависел от умения работников продолжить начатое мероприятие и не дать оснований ЦРУ заподозрить КГБ в намерении вывести Ларка в Союз.

В начале 1971 года за несколько месяцев до моего отъезда из США я получил дипломатической почтой в резидентуру личное письмо от Калугина. “…Я узнал, что “твой” оказался сволочью”, – писал он. И, как бы поддерживая меня, продолжал: “Согласен с твоими выводами. Не дрейфь. Помнишь, как работал я?”. Мне не были понятны эти слова. Я не ощущал никакого чувства страха. На глубокую проверку Ларка пошел сам и был удовлетворен тем, что попал в цель и сумел обыграть американскую разведку. К тому же примеров бесстрашной работы Калугина не знал. Помнил только, что где-то в 1967 году попросил его выполнить одно задание по линии КР: установить местожительство семьи агентов-нелегалов, выведенных из СССР в США через третьи страны. Одно время они работали по контракту в ЦРУ, но связь с ними была потеряна. Для этой цели на определенном этапе установки потребовалось ввести нового сотрудника, безупречно владевшего английским языком и имевшего дипломатическое прикрытие. Поэтому я и обратился к Калугину. Задание он выполнил, но наши планы по использованию этих агентов реализованы не были. Какой-либо отваги в этом деле не требовалось, оно было вполне рутинным. Калугин довольно подробно описывает этот эпизод в своей книге, приводя некоторые детали, о которых он в то время не сообщал.

В середине июня 1971 года мне пришлось еще раз услышать о Ларке от Калугина, неожиданно встретившего меня на причале в Хельсинки, когда я с семьей возвращался домой на теплоходе “Александр Пушкин”. Это была первая поездка Калугина в капиталистическую страну после возвращения из Вашингтона. Посетив пару ресторанов, мы вернулись на теплоход, где мои знакомые еще по 101 разведывательной школе работники оперативной группы КГБ устроили для нас такой изысканный обед с отборными напитками, что Калугин с трудом покинул судно, чуть не задержав его отплытие. Естественно, мы вкратце обменялись один на один мнениями о перспективах вывода Ларка. Ему нравилась идея с нелегалом, и он сказал, что руководство разведки весьма заинтересовано в успехе операции.

Свою задачу я выполнил и, как принято в разведке, делом Ларка больше не интересовался. Меня направили на годичный факультет УСО.