Текст книги "Рассказы и завязи (СИ)"

Автор книги: Александр Грязев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Да я, матушка, и сам всё вижу. Россия сопротивляется нашествию бесовскому, но из последних сил. Вижу и как растаскивают Россию.

– Вот-вот… А теперь спят и видят, как бы всю землю распродать, твари продажные, прости, Господи… Хорошо, что ты пришёл, государь-батюшка. Когда власть-то в свои державные руки возьмешь? – неожиданно спросила старушка.

– Не знаю, матушка. Пока не зовут, да и время, видно, ещё не пришло.

– Нет, батюшка, в самый раз. Пора, государь, пора. Устали мы от бестолковщиков, а с тобой будет лад и согласие… Наш сельский батюшка отец Василий недавно сказывал нам на проповеди, что только Богом и царем православным стояла и стоять будет русская земля наша. А внук мой Сережка в старой книге вычитал, что земля у нас богатая, да порядка в ней нет. Будто про сегодня писано… А ещё сказал что, дескать, не знаю, куда наша тройка русская и несется, куда скачет – неведомо… Вот и приходи, государь-батюшка, садись на престол свой, бери в руки вожжи и правь с Богом, со Христом, да порядок-то и наведи. Боле некому, кроме тебя…

– Так-то оно так, Анна Васильевна, – начал было Романков, но тут к ним подошёл Смирнов-Бенкендорф.

– Пора, Ваше величество, – обратился он к Романкову.

– Да, да, Павел Константинович, – привычно по роли ответил ему Романков. – Сейчас иду.

Он поднялся со скамьи и протянул руку старушке, которая тоже встала, опираясь на гладкий и тонкий батожок.

– Ну, спасибо тебе, матушка Анна Васильевна, за беседу. Очень был рад познакомиться.

Анна Васильевна поклонилась в пояс.

– А уж я-то как рада, государь ты наш батюшка, так и не высказать. Дай Бог тебе здоровья. Больно дел у тебя много.

– Ничего, матушка, справимся с Божьей помощью.

– Храни тебя Господь, государь. А я, если доживу, так весной опять в деревню поеду и там всем нашим скажу, что тебя видела и что ты жив и здоров.

– Передай, что я тоже думаю, как и они. И что мне тоже больно за Россию нашу.

Старушка опять поклонилась, а потом повернулась и быстро засеменила через дорогу к веревочному заграждению, за которым стояла толпа любопытствующего народа. Лицо её светилось почти детской радостью и счастьем. Так бывает, когда ребенку скажет доброе слово родной отец.

Николай Александрович долго смотрел вслед Анне Васильевне Шачиной, и ему казалось, что вот сейчас, в эти самые мгновения, что-то уходит из его жизни и больше уже никогда не вернется.

Огненная леди

Хозяин новой, рубленой из гладких сосновых бревен, бани был очень доволен: бригада нанятых им плотников-шабашников подвела сегодня стены под стропила.

Могли бы и раньше это сделать, да приехал хозяин недавно принимать работу, и с бригадиром Стасом Брагиным забрались они на самую верхотуру, откуда хорошо были видны ряды новеньких разноэтажных коттеджей, высоких и разномастных заборов, цветников, огородов и бань, разбросанных по пологому берегу протекающей тут речушки.

Хозяин долго и молча оглядывал открывшийся перед ним вид и вдруг дернул бригадира за рукав его рабочей куртки.

– Послушай, Станислав Николаевич, – произнес он, показывая рукой на соседскую баню и будто делая какое-то открытие. – А ведь у соседа моего банька-то повыше будет. Или мне так показалось?

Станислав тоже глянул на покрытую уже листовым железом соседскую баню.

– Да, – ответил он чуть погодя. – На два венца.

– Ну, я и говорю… Так ты мою-то еще на три рядка подними, – хлопнул по плечу бригадира хозяин. – Можно?

– Можно-то можно. Только это уже дороже будет, Игорь Олегович.

– Об этом не беспокойся. Не обижу. Отдельно каждого премирую.

Сказал и сделал. Прикатив сегодня на своей иномарке с темными стеклами, Игорь Олегович даже и на баню подниматься не стал, а, поговорив с бригадиром и выдав ему на каждого по конверту с деньгами, отбыл в город.

– Ну что, орлы! – сказал бригадир стоявшей перед ним троице плотников, раздав деньги. – Отдыхаем до понедельника.

– Давно пора, – обрадовался ровесник бригадира Толя Забродин.

– Я уже забыл, как это и делается, – согласно вторил ему Виктор Басов.

– С чего начнем? – с готовностью глянул на бригадира самый молодой из плотников Генка Щукин. – В смысле отдыха. И когда?

– А прямо сейчас и начнем. Так что кладите деньги на книжку, на мою записную, по соточке для начала, – сказал Станислав и бросил на самодельный обеденный стол свой блокнот в синих корочках. – Потом ты, Гена, идешь в поселковую лавку… Вместе с Витей. А мы с Тохой будем вас тут ждать. Ведь сегодня еще и не обедали.

– Да и последний венец обмыть надо. По закону, по обычаю, – поддержал бригадира Тоха.

– Мы разве против, – сказал Виктор, собирая деньги. – Законы соблюдать надо, я человек законопослушный.

…Ходили гонцы недолго, благо магазин был рядом. И бригадир их похвалил, но Генка, однако, был недоволен.

– Могли бы и быстрее, – сказал он, доставая из сумки бутылку «Забористой» и пакеты с закуской.

– А что случилось?

– Да в очереди впереди нас баба стояла. Долго выбирала того да этого. Потом долго искала в сумке кошелек, а потом стала еще и в нем копаться. Так и хотелось её из магазина выкинуть.

– Бесполезно… Тогда надо каждую вторую выбрасывать. Да и чего с бабами спорить – пусть живут, как хотят, – философски заметил бригадир.

– Это точно, – подтвердил Тоха, расстилая на столешнице старые газетные листы. – Мы лучше за их здоровье сейчас выпьем.

Когда скорая трапеза была готова, бригадир первым поднял свой пластмассовый стаканчик.

– Ну, братцы, за окончание очередного сруба и укладку последнего венца.

– Да чтобы стоял долго, – добавил Толик.

Все согласно кивнули и выпили. Потом пили за будущие стропила, за бригадира и новую работу, которую скоро ему предстоит для них искать.

– Слушай, Стас, – вдруг сказал бригадиру Тоха Забродин и ткнул пальцем в газету на столешнице. – А ведь тут про тебя анекдот напечатан.

– Чего еще придумал?

– А вот послушай… Кричит на стройке одна баба другой: «Нинка, слышала – нашего-то бригадира триппером наградили!». А та ей отвечает: «Ну и дураки! Зачем дают – ведь все равно пропьет!»

– А почему это про меня? Меня ничем таким и другим прочим никогда не награждали… Хотя у нас Нинка-крановщица работала. Веселая такая баба была. Помнишь, как она однажды пришла на работу и говорит: «Ой, меня вчера под мостом изнасиловали, завтра опять пойду».

– Да ты чего, Стас? Это же анекдот.

– Так ведь и я про то же. А наша жизнь – что?

– Это правда, – вмешался в разговор Виктор. – Жизнь и есть первый анекдот… Вот однажды с моим знакомым пенсионером случай был… Да… Так вот, попал он в больницу с желудком и пошел я его, значит, навестить. Прихожу, а мне говорят, что Володю ночью увезли в дурдом. А что, спрашиваю, случилось? И мне рассказывают… Снится Володе ночью сон и чудится ему, что его, Володю Кабакова, вызывают срочно в Кремль, к самому президенту…

– К нынешнему?

– Нет… К тому, первому. Президенту алкашей всея Руси.

– Ну, а дальше-то?

– А дальше было так… Зашел Володя будто бы в какую-то светлую комнату, президент его встретил, в кресло усадил и говорит: «Уважаемый товарищ Кабаков. Я пригласил тебя как старого и верного члена нашего демократического движения». – «Так точно, – отвечает Володя. – Уже много лет я верой и правдой служу этому великому делу». – «Готов ли ты еще послужить на благо народа?» – «Готов, товарищ президент, – отвечает Володя. – А в чем дело-то состоит?» – «А в том, – говорит президент, – что наша страна находится сейчас в очень трудном положении. У нас очень много проблем… Демократию-то нам установили, а что с ней делать – не сказали… Люди побежали за границу, сотни тысяч людей. Женщины стали меньше рожать, число разводов превысило число браков. Смертность народа превышает рождаемость и численность населения стремительно падает. Такого бардака у нас никогда не было. На карту, говорит, поставлено само существование нашего государства. Отечество в опасности. Надо поднимать рождаемость, и в связи с этим мы тут, в Кремле, посоветовались, и я решил… Короче говоря, назначаю тебя, товарищ Кабаков, главным осеменителем нашей демократической страны». Володя с кресла вскочил, руки по швам сделал: «Спасибо, говорит, за доверие. Только почему меня-то выбрали?» – «А потому, что из всех честных членов движения остался один ты, товарищ Кабаков. Остальные Западу продались. На тебя только и надежда. А то придет еще какой-нибудь Раздолбайс со своим рубильником, да и повернет его не туда. И будут у нас рождаться дети-недоумки. А этого мы допустить не можем. Повторяю: надежда только на тебя». – «Доверие постараюсь оправдать, – сказал Володя. – Когда прикажете начинать?» – «Приступай немедленно, товарищ Кабаков. Это будет твоим вкладом в нашу демократию».

Володя думал недолго. Снял штаны и в соседней женской палате полез на первую попавшуюся кровать. Поднялся крик. Володю связали и милицию вызвали. А те ребята, как только с ним заговорили, то сразу поняли, что это не их клиент и увезли его в психушку. Такой вот анекдот из самой жизни.

– Да, – смеясь, изрек Тоха Забродин. – Бывают в жизни шутки, сказал индюк, слезая с утки.

Он взял со стола газетный лист с рекламой и предложил:

– А что, мужики, не сходить ли и нам на ледоход?

– Это еще куда? – Не понял бригадир.

– А вот тут адресов много, телефонов, то есть. Любой выбирай и бери девочку на свой вкус. Хоть Анжелику, хоть Клеопатру, или Веронику в сауне. Можно залезть даже на «Седьмое небо», а вот: «Жена на час» или «Огненная леди» на «Острове любви». Даже «Снегурочка» есть.

– Дай-ка я гляну, – заинтересовался бригадир.

Газетная страница была сплошь усеяна фотографиями девушек по вызову с номерами их телефонов и с именами-псевдонимами.

– О, да тут одни молодые леди.

– Все эти леди с приставкой буквы «бэ», – сказал Витя Басов.

– Ты, конечно, прав, Витя, но согласись, что они настоящие красотки. А?

– Не нами сказано: «Сквозь призму водки – все красотки».

– Ну, ты это уж очень грубо, Витя. Нельзя так о девушках, да к тому же о тех, с кем желание есть познакомиться поближе… А вот тебе, Гена, какие девочки больше нравятся? Толстые или тонкие?

– Такие… Полненькие.

– Почему?

– Так подержаться есть за что.

– Ну вот, еще один извращенец… Эх, была – не была. Я выбираю… Грацию… Хотя нет – Клеопатру. Ух ты, глаза разбегаются. А ты, Тоха?

– Моя – Огненная леди.

– Решено! – хлопнул в ладоши бригадир.

– Да вы чо, мужики! Серьезно, что ли? – удивился Виктор.

– Серьезней не бывает, – бригадир вновь стал разглядывать газету. – Не все ведь черный хлеб жевать – и пирога охота. А тут, посмотри, сколько пирожков, сдобных булочек да пышек. Ешь – не хочу.

– Я и так не хочу.

– Дело добровольное… А ты, Гена, чего молчишь?

– Ага, разбежались, – отозвался Гена. – Одному эту, другому – ту. Во-первых, все эти снимки взяты из иностранных журналов. Девчонки в жизни совсем другие, обыкновенные. Во-вторых, где вы их принимать собираетесь? Здесь, или к ним поедете?

– Откуда я знаю, как это делается, – искренне ответствовал Стас. – А ты что, уже знаком с этим делом?

– После армии работал в одной конторе… И мы однажды так же вот с мужиками вызвали девочек стриптиз танцевать.

– Танцевали?

– Танцевали, конечно. На столе.

– А что потом было?

– Что было потом – не помню. Я проснулся под столом.

– Да, дело это новое в области услуг. А все новое привлекательно. Как же нам начинать? Подскажи, Гена.

– Один ты можешь звонить по любому телефону и договориться сам. Если же мы берем четверых, то надо звонить вот сюда, в досуговый центр, – ткнул пальцем в газету Генка. – Тебе ответят, и ты сделаешь заказ. И привезут тебе девочек, куда укажешь.

– Так ко мне на квартиру. У меня жена в отпуске аж в другой области. И стол для стриптиза есть.

– У меня жена тоже в деревне, – сказал Тоха Забродин. – Завтра сам туда поеду.

– И сколько же все это удовольствие стоить будет? – снова спросил бригадир Генку.

– Рублей по триста с носа за час.

– А что в этих объявлениях обозначает «плюс 20 минут»?

– А поговорить, – вставил Тоха.

– Откуда я знаю, – сказал Генка. – Будешь звонить и спросишь.

– Лады, – довольно потирая руки, заключил бригадир. – Тогда, братцы, деньги на книжку! Как всегда, на мою. Ты тоже, Витя, давай. Уж грешить, так все вместе. Или тебе денег жалко?

– Денег мне не жалко… Да и посмотрю, что у вас получится.

– Чего ты, Витя, так агрессивно настроен? Это ведь нам с Тохой надо будет потом каяться. Ты же разведен, а Генка вообще холостой.

– Я почти холостой. Живу с одной гражданским браком.

– Каким гражданским браком?

– Ну, не расписаны мы с ней, – уточнил Генка.

– А я расписан со своей в загсе. Тоха тоже. Это мы и живем гражданским браком. Или каким?

– Не знаю, так говорят.

– Да придумали все, – вновь заворчал Виктор, – ради оправдания греха. Есть два вида брака. Церковный, когда в церкви венчаются, и гражданский, когда в загсе расписываются. Все остальное называется сожительством или брак языческий, скотский, как у обезьян или дикарей первобытных.

– Фу, как ты опять грубо, Витя, – засмеялся Стас. – Нет, брат, тебе определенно надо женщину, чтобы помягчел. И чем скорее, тем лучше.

– А чего тогда сидим, языки чешем, – подал голос Толик Забродин. – Потопали, что ли, на дело.

– Потопали, – согласился бригадир. – Значит, делаем так… Сейчас на автобусе доезжаем до вокзала. Там пешком идем до моего дома. Оттуда звоним в досуговый центр. Лады?

– В лавку бы надо зайти, – напомнил Генка.

– Это само собой, – успокоил его бригадир. – Там все рядом есть…

…Дорогу от коттеджей до автобусного кольца на окраине города одолели быстро. Только было нестерпимо жарко от горящего на синем небе солнца, а на городском асфальте стало еще горячее. Солнце, хоть и клонилось к закату, но еще калило и землю, и воздух.

– Стас, – взмолился Толик, – невмоготу… Давай зайдем в пивнуху. Вон там, в подвале. Охолонимся пивком.

Видно было, что все подумали о том же и, молча согласившись с Толиком, побрели к бару.

Там особой прохлады не было, но холодное пиво с вяленой чехонью всех оживило.

– Я предлагаю сделать опрокидончик, – сказал бригадир после первой кружки. – Всего один, по соточке.

Возражений не последовало и из бара на жаркую улицу все вышли в добром настрое, в котором пребывали до самого вокзала.

– Ну так что, братья, – заговорил Стас, когда все вышли из автобуса на привокзальной площади. – Моя сберкасса похудела ровно на триста рэ. Стало быть, одну леди мы уже пропили… Чью? Может, твою, Витя? Ты не возражаешь? Извини, и не обижайся.

– Не больно и хотелось, – ответил Виктор. – Только я вот что посоветую.

– Давай… Имеешь право совещательного голоса.

– Идите-ка вы лучше к памятнику трактору на проспекте Труда.

– Это еще зачем? – не понял бригадир.

– Там такие же леди с буквой бэ каждый день толкутся. Их еще «трактористками» зовут. Берите и идите, куда хотите. Дешевле и проще, чем на дом вызывать.

– Спасибо, Витя, за дельный совет. Может быть, и воспользуемся. Но ведь у этих «трактористок» на лбу ничего не написано. Что, подойти и спросить? Так и по роже можно получить.

– Ничего и никого не надо спрашивать. К вам сами подойдут, спросят: мужчины девушек не желаете? Вот и все.

– Кроме слов благодарности ничего тебе, Витя, сказать не могу. Пошли, братцы! – позвал Стас Генку с Толиком и первым зашагал на другую сторону площади, откуда начинался проспект Труда…

У колесного трактора, стоявшего на высоком постаменте – памятника далеким дням коллективизации сельской жизни, народу было немного. Лишь на одной из скамеек сидели и тихо разговаривали две старушки. Да на другой, от них в стороне, весело щебетали трое совсем молоденьких девиц. Можно было и не обращать на них внимания, но все трое курили сигареты и пили пиво из бутылок.

– Может, к ним подойти? – спросил Стас ребят, когда они сели рядом с ним на скамейку. – Как раз три.

– Тебе же сказано – сами подойдут, – ответил Толик.

– Что-то не подходят… А ведь пьют и курят.

– Эка невидаль. Да сейчас даже первоклассника этим не удивишь. Это мы в детстве на курящую женщину смотреть бегали, как на чудо.

– Курилку целовать все равно, что пепельницу, – почему-то вставил свое слово в разговор Генка. – Да, если они не те, то и отоварить бутылкой в лоб могут.

– Так-то оно так, – согласился с друзьями бригадир, но все же встал и прошелся вдоль скамьи с девчонками.

Но те даже и внимания на него не обратили, а вскоре и совсем ушли, оставив на лавочке пустые бутылки.

– Тихо тут почему-то и никаких трактористок нет, – разочарованно произнес Стас.

– А я, кажется, догадываюсь, почему их нет, – вымолвил Генка.

– Ну и говори.

– Дураки мы… Ведь их, девок-то, называют еще ночными бабочками. Значит, выходят они на работу в ночь поздним вечером. Так что сейчас мы их не дождемся.

– Гена, у тебя не голова, а Совет федерации.

– А что дальше? – спросил друзей Толик.

– Пойдем еще раз по пиву ударим, – предложил Генка. – Время-то и скоротаем.

– Хоть куда. Мне все равно, – согласно кивнул Тоха.

– А пошли-ка мы в баню, – решительно сказал Стас. – Бар там хороший, я бывал…

…Бар при старой городской бане был действительно хорош. Совсем не то, что банный буфет в прежние, хотя и не очень далекие времена, когда и бутылка пива была редкостью. Теперь же тут всегда лилось свежее бочковое пиво, подавались разные напитки на любой вкус и такие же разные закуски.

А посему, после долгого сиденья, мужики вышли из бани опять в благостном расположении духа.

– Хорошо, – произнес бригадир, поглаживая грудь.

– Ага, – подтвердил Генка. – При хорошей закуси да безвозмездно, пить можно до бесконечности.

– Почему безвозмездно? Мы на свои кровные пили-ели. И оставили в баре еще триста рэ. И, кажется, что это мы твою бабочку пропили, ночную. Ты уж, Гена, извини.

– А я чо? Я не против. Все равно никаких девок нет. Поеду домой. А вы?

– Деньги будут – девки будут. Мы с Тохой еще подождем.

– Ну, тогда счастливо, мужики, – сказал Генка и пошел к автобусной остановке.

На улице уже было по-вечернему прохладно, но светло, и у «Трактора» народу все еще не наблюдалось, кроме все тех же, сидевших на лавочке старушек, да лазающих по памятнику ребятишек.

– Ну что, так и стоять будем? – подал голос Толик.

– Да нет, пойдем ко мне. Подождем еще, а потемнее станет и сходим сюда. Не может быть, чтобы их вообще не было. В случае чего по телефону вызовем: те работают круглосуточно.

Дом Стаса находился совсем недалеко от бани, в глубине квартала, и они скоро уже заходили в его трехкомнатную квартиру, выходящую всеми окнами в тихий городской дворик.

– Иди, освежись, – предложил Стас и пригласил друга в ванную.

Толик ополоснул лицо и подставил голову под упругую и прохладную водяную струю.

– Здорово-то как! – восхищенно сказал он, выходя из ванной и устраиваясь на диване перед телевизором. – Слушай, Стас, а, может, и не надо никуда ходить? Вечер уже.

– Ну и что, – утираясь полотенцем, ответил Стас. – Я все равно пойду. А ты сиди, включи телевизор и отдыхай. Я по пути в лавку зайду.

И, взяв пакет под продукты, Стас хлопнул дверью.

Обратно он пришел быстрее, чем ожидал Толик.

– А где леди? – спросил он друга и выключил громко говорящий «ящик».

– Ты знаешь, Толик, опять у трактора никого нет. Или всех уже разобрали, или у них сегодня выходная ночь. Подумал я, подумал, да и взял вот эту.

Стас достал из пакета и поставил на стол бутылку водки, на которой, к удивлению Толика, красовалась яркая цветная этикетка. Точно такая же, как в газетной рекламе, и с таким же названием – «Огненная леди».

– Верится с трудом, – только и сказал Тоха.

– Вот я и подумал… Мы сейчас эту леди вдвоем как-нибудь уговорим. А потом и по телефону девок вызовем. В любой момент. Вся ночь впереди. Лады!

– Лады, лады… Делай, как хочешь. Мне все равно, – ответил Тоха и вновь включил телевизор.

– Тогда я пойду, для нас и нашей леди приготовлю что-нибудь закусить… А ты отдыхай пока, – сказал Стас и пошел на кухню.

…Вернувшись в комнату с тарелками и вилками в руках, он увидел, что Толик тихо спал в уголке дивана, чуть склонив голову на левое плечо. На самом краешке стола, как раз напротив него стояла высокая и тонкая бутылка, с этикетки которой смотрела на Толика и белозубо улыбалась «Огненная леди».

Яша-антисемит, или давай поговорим

«Обыкновенный русский человек,

Каких у нас в России миллионы.

Обыкновенный русский человек,

В свою страну по-рыцарски влюбленный!»

Из песни 50-х годов XX века.

В этот пивной бар на нашей городской окраине я заглядывал редко: находился он на первом этаже большого многоэтажного дома у самого автобусного «кольца», до которого, добираясь из центра домой, я почти никогда не доезжал, выходя на две остановки раньше. Но сегодня я решил проехать именно до «кольца», погулять там по окрестностям, а заодно и пивка пропустить кружечку-другую в том самом баре.

Выйдя из автобуса, я огляделся. Метрах в ста от асфальтового пятачка разворота начинались деревенские огороды и дома пригородного села. А там, где ещё в прошлом году было хлебное поле, стояли рядами новенькие кирпичные гаражи, недалеко от которых возвышались такие же новые пятиэтажки.

«Ах, город село таранит!» – пришли на ум давние рубцовские строчки. Наверное, потому, что я очутился на той самой грани «меж городом и селом»…

Гулять расхотелось, и я направился к пивному бару.

Была середина дня и пивом наслаждались немногие посетители. Это вечером после рабочего дня здесь будет шумно и дымно: мужики по пути с работы домой обязательно завернут сюда охладить горячие души, а уж поговорить при этом – нет ничего важнее.

Впрочем, я посетителей особо и не рассматривал, а, подойдя к стойке бара, взял кружку пенистого янтарного напитка, которую мне наполнила молоденькая ясноглазая девица, и сел за свободный стол у самого окна, за которым суетилась городская улица с небольшим рынком как раз напротив бара. Пиво всегда располагало к неспешному размышлению, но не успел я сделать и первые прохладные глотки, как к моему столу подошел с кружкой же пива небольшого росточка пожилой мужичок в легкой светлой куртке.

– У тебя свободно? – спросил он и неожиданно добавил. – Давай поговорим.

– Свободно, – кивнул я. – Садись, поговорим.

Мне показалось, что я где-то уже видел этого человека, но сразу никак не мог вспомнить.

– Яша, – протянул руку мужичок и сел за стол напротив меня.

Я назвал себя и тут же, услыхав имя, вспомнил, где его видел. Передо мной сидел Яша Антисемит…

…Было такое время, хотя и в прошлом уже веке, но не столь от нас далёкое, когда водку в магазинах нашего города вдруг стали продавать только до семи часов вечера, объясняя это борьбой с пьянством и алкоголизмом. И вот с таким решением городских властей этот Яша никак не мог смириться. Он выступал перед очередями мужиков у винных лавок и магазинов, призывая идти с протестом к городскому комитету властвующей тогда партии, собирал подписи под сочиненным им же письмом в редакции местных и центральных газет.

Все, помнится, с ним на словах соглашались, но никто делом Яшу не поддерживал и никуда с ним не ходил. А он все равно не успокаивался и продолжал выступать против продажи водки до семи часов, вечера, за что и был прозван «Антисемитом».

Яша еще долго бегал по этажам власти и даже, говорят, попал на приём к какому-то, приехавшему в город, высокому московскому чину. Но все было напрасно. Правда, власти какое-то время меняли правила продажи водки: жаждущим её стали «отпускать» до десяти часов вечера, а потом ввели даже талоны на спиртное. А про Яшу говорили ещё, что он когда-то преподавал в местном «политехе», но по какой-то причине из института ушел.

Лично я его не знал, и говорить нам сейчас, казалось, вроде бы не о чём. Хотя Яша, очевидно, был из тех мужиков, которые быстро сходятся с людьми и для которых каждый встречный человек товарищ и брат. И я не ошибся.

– Давно тут у нас живёшь? – спросил Яша.

– Да нет. Недавно переехал из центра.

– А что так? Квартиру получил?

– Нет… Разъехались с дочкой. Мы с женой сюда, а они в центре остались.

– Надо же – удивленно воскликнул Яша. – И у меня почти такая же история. Только мы с младшим сыном разделились. Никак жена моя с молодой сношкой на кухне ужиться не смогли. Вот и пришлось разбежаться… На пенсии?

– Да, недавно вышел.

– Я тоже на пенсии. Уже третий год. Ну и как тебе живётся теперь?

– Да как и всем обманутым трудовым пенсионерам. Я ведь чиновником не был.

– Да, у чиновных пенсия достойная, – согласился Яша. – А нашего брата власти стригут от хвоста до гривы.

– Это я уже почувствовал. Не успеваем шерстью обрасти.

– Так ведь шерсти не будет – брить начнут. Господам во власти и депутатам всякой масти, особенно тем, кто из грязи вышел в князи, по-господски и жить охота. Они говорят, что если мы с тобой хорошо жить будем, то страна наша бедной станет… Перед мировым сообществом им за это неудобно, видите ли. Вот и обдирают рядового человека, тупоголовые.

– Но мы, рядовые, и сами виноваты, что нас так стригут, да по три шкуры дерут.

– Почему?

– Молчим потому что.

– Так-то оно так. Но что толку в разговорах?

– Я имею в виду не только разговоры.

– Понимаю… Я всё это уж давно прошел. И говорил и выступал, демонстрации устраивал, письма в Москву писал. Одно даже в мавзолей Ленину. Только по другому поводу.

– Помню… Я тогда тоже в центре жил.

– Помнишь? Ну вот. А что толку? Только кличку «Яшка Антисемит» и заработал.

– Как что толку, – не согласился я. – Зато теперь и пива, и вина, и водки много, пей хоть в три горла. Причём – круглосуточно.

– Ну это уже не моя заслуга, а людей, как говорится, власть держащих. Они и спаивают народ православный. Я хоть и поздно, но понял, что водка тоже наркотик. А власти наши этого до сих пор не признают. Отсюда и все беды наши… А ты на выборы-то ходишь? – неожиданно спросил Яша.

– Хожу.

– А я давно туда дорогу забыл.

– Что так? Ведь это как раз и есть дело, а не разговоры.

– Я в этом деле разочаровался. Сперва было так: за кого я голосовал, тот никогда не побеждал. Потом в газетах прочитал как-то о доходах кандидатов в верховную власть, где почти у всех по миллиону на сберкнижках? Вот тогда я впервые и голосовать не пошел.

– А почему? Ты против миллионов на сберкнижках? А если они честно заработаны?

– Честно заработанные миллионы – это такая редкость… Не нами ведь сказано, что от трудов праведных не построить палат каменных… Я не против миллионов на банковских счетах, но никогда не поверю, что, придя во власть, миллионер будет заботиться о нас, рядовых грешных.

– А если миллионер – благотворитель? Если он своими миллионами людям добро делает? Есть ведь и такие.

– Ну тогда и разговор другой… Да, есть такие ребята. Но их во власть не больно-то и пускают, а другие и сами туда на идут.

– Капитализм и демократия несовместимы?

– Да какая может быть демократия на рынке?! Когда человек человеку – волк. Даже брат брату, а сын отцу. Где царствует дух наживы, там нету места духу братства. Какая уж тут демократия! И все, кто говорит о ней – лицемеры.

– Так что же делать? Как-то ведь надо возрождать Россию.

– Возрождать?!.. Конечно, надо. Только вот с кем сейчас ты будешь это делать?

– Как с кем? Весте со всем народом.

– А кто сейчас народ?

– Как это кто? Ты, я, все мы….

– А ты погляди вокруг и подумай… воры, бандиты, мошенники – это народ? А проститутки, бомжи, алкаши и наркоманы – народ? А бесноватая молодежь на рок-концертах, или футбольные фанаты на стадионах – тоже народ? А продажные чиновники и разного рода начальники, депутаты опять же – те и вовсе живут на верхних этажах. Они что – тоже народ? Нет, нет и нет! Они все уже давно вышли из народа и стали просто населением. Остались только работяги, сельские жители, пенсионеры, да те, кто в церковь ходит… Вот возьми хотя бы этих мужиков, – кивнул Яша на посетителей бара. – Выведи их на улицу, построй и объяви, что сейчас пойдем возрождать Россию. Они согласятся и пойдут… Даже побегут… Но только опять сюда, в пивную.

Возразить Яше мне было нечего да и не понадобилось. К нашему столу подошел мужичок в засаленной, неопределенного цвета куртке, держа в руках недопитую кружку пива. Лицо его, заросшее недельной щетиной с проседью, счастливо улыбалось, и глаза радостно светились.

– Привет антисемитам! – весело произнёс мужичок, обращаясь к Яше.

– От антисемита слышим, – также весело ответствовал тот. – Здорово, Саня! Как жизнь?

– А как в Польше: у кого денег больше, тот и пан.

– Это Саня Смирнов, – представил мне мужичка Яша. – Старожил сего заведения.

Мы поздоровались.

– Точно так. Первооткрыватель, – подтвердил Саня. – А я сижу вон там с мужиками, потом думаю: дай подойду.

– Ну и правильно сделал. О чём там ребята шумят?

– Да как всегда. О том, что такое демократия и как с ней бороться… Я вам не помешал?

– Ну что ты, Саня. Садись, да заодно и соври чего-нибудь.

– Обижаешь, Яша. Когда я тебе врал?

– Ладно, ладно. Не будем уточнять… Что-то я тебя, брат, давно здесь не видел. Где пропадал?

– Так отдыхать ездил.

– На Канарские острова?

– Шутишь? Я чего тебе – муж Елизаветы Егоровны?

– Кто такая?

– Как это кто? Английская королева.

– А, ну да, – смеясь согласился Яша. – А ты похудел, однако, на отдыхе-то.

– После санатория я на диету пенсионера сел, а на ней маргарином не обрастешь.

– Что за диета?

– Записывай: суп «Светлана» – это кода почти одна вода, чай в приглядку и пироги ни с чем.

– Знакомое меню. Добавь сюда еще кильку в собственном поту…. Демократия, однако. Новый образ жизни… Что и говорить, в странное время живём: одной ногой всё ещё, якобы, в социализме стоим, а другой в капитализм вляпались. Вопрос только в том, как долго мы вот так в раскорячку стоять будем? А, Саня?

– Ну, наше дело не рожать. Наше дело только ждать.

– А чего ждать? Как всегда лучшей жизни, которую нам принесут на блюде с гарниром?

– Не-не знаю, Я-я-Яша. Но хо-хо-телось бы и х-х-хо-хорошо по-пожить, – неожиданно заикаясь, заговорил Саня.

– А чего это ты вдруг зазаикался-то? – удивленно произнес Яша. – Случилось что, или выпивал вчера без пищевой добавки?

– Не-н-нет, я за-закусывал, вроде… Про-просто ка-ак вспомню один с-с-случай, рас-строюсь и с-с-сразу за-за-заикаться на-на-начинаю.

– Что за случай? Давай рассказывай.

– Я ведь тебе говорил, что о-о-отдыхать е-е-ездил?

– Ну.

– Так вот, пу-путёвку мне, это з-значит, се-се-сестра ку-купила в санаторий «Ста-старый источник». Здесь не-недалеко под городом…

– Знаю, бывал. Хороший санаторий, – кивнул Яша.

– Н-ну да… По-поехали мы, это зна – значит, отдыхать. Я, моя се-сестра и её…, ка-как это, друг…

– Бойфрэнд по-нынешнему.

– Н-ну да, д-друг по постели… При-приехали в са-са-наторий. День о-отдыхаем, два о-отдыхаем, три о-отдыхаем… Я ху-худею, се-сестра ху-худеет, д-друг по-постели се-сестры то-тоже худеет. По-ошли к до-октору. Доктор по-осмотрел, говорит: надо пить козье мо-молоко… Ну мы в со-седней де-деревне у ка-каких-то му-мужиков ку-купили козу. Я до-доить не у-умею, се-сестра до-доить не-не умеет, друг по постели се-сестры тоже не умеет. Стали со-сосать… День со-сосём, два со-сём, три со-сём. Я ху-дею, се-сестра ху-худеет, друг по постели се-сестры тоже ху-худеет. Повели ко-козу к до-доктору. Доктор по-осмотрел, говорит: это козёл…