Текст книги "Рассказы и завязи (СИ)"

Автор книги: Александр Грязев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Пройдя из конца в конец этой торговой улочки, Серёга в крайней палатке среди развешенных кожаных курток, джинсовых костюмов и вязаных кофточек, среди разложенных на столе носков, перчаток, коробок с помадой и обувью, увидел вдруг знакомое лицо продавца.

Тот доставал из огромной клетчатой сумки какие-то свертки и разговаривал с сидевшей на стуле женщиной.

– Саня? – негромко и не совсем уверенно спросил Серёга.

Парень обернулся и Серёга убедился, что это был действительно Саня Громов, с которым они вместе служили в армии под Архангельском.

– Серёга! – Удивленно и весело воскликнул Саня.

Он выскочил из палатки и друзья обнялись. Потом сели на какие-то пластмассовые ящики позади палатки.

– Ты как тут оказался? – Спросил Саня.

– Да вот привез на базар своих сельповских.

– Все еще возишь?

– А куда денешься. А ты – нет? Не возишь?

– Нет, Серёга. Я теперь вожусь. Видишь – в палатке с женой сидим. Торговлей занялись.

– Ты ведь шоферил, кажется, в пригородном совхозе?

– Да, я шоферил, а жена торговлей увлеклась с подругами. Ездила то в Польшу, то в Турцию за товаром. Теперь в Москву ездим и я ей помогаю с недавних пор.

– Нравится?

– Нет… За баранкой лучше. Я ведь как из совхоза-то ушел… Работали мы работали, а живых денег почти год не получали и вот недавно начальство придумало выдать нам зарплату, ты не поверишь, Серёга… навозом.

– Да, – смеясь согласился Серёга. – Поверить трудно, чтобы зарплату давали навозом. И начальнику тоже?

– Ну, что ты… Нет, конечно. Он у нас на «мерседесе» ездит.

– Сам на «мерседесе», а вам зарплату дерьмом. Да, от трудов праведных не построить палат каменных.

– Честное слово, так и было. Недаром говорят, что при дерьмократии живем. Точнее не скажешь. Ну, а я после того случая с этими придурками решил больше не связываться. До лучших, так сказать, времен. Вот и пошел жене помогать. Не скажу, что легко, но зато свободно. Сам за себя отвечая, да и деньги появились.

– Дети-то есть? – спросил Серега.

– А как же… Дочка… С ней теща водится. Нам пока некогда. А у тебя как на семейном фронте?

– Я только прошлым летом женился. Скоро год будет.

– Свою взял-то?

– Наша… Ольга… Она у меня на следующей неделе родить должна.

– Ну, поздравляю, Серега, – пожал руку друга Саня. – Кстати, давай-ка сейчас со встречей тяпнем по маленькой, деньги у меня есть… Я угощаю.

– Не-е, – замотал головой Серега. – Я за рулем.

– Ах, да, я и забыл. Приезжай когда-нибудь без машины. Меня тут всегда найдешь.

– Ладно, – согласно кивнул Серега. – Я вот жену скоро сюда рожать привезу, тогда мы с тобой и вздрогнем, как бывало.

Они еще немного посидели. Вспомнили Архангельск, аэродром Талаги, где оба служили в батальоне техобеспечения, командира взвода Кузякина, старшину Нечипоренко, уже тогда внедрявшего рыночные отношения, любившего спирто-водяную смесь, слитую из системы охлаждения самолетов и пахнущую почему-то резиной, прозванную солдатами «Массандрой». Но зато крепкой, а, главное, дешевой для старшины, но не для окрестного населения. Вспомнили, конечно, и ребят-сослуживцев, только обо всем не переговоришь… И друзья распрощались.

Серега вышел через ворота базара на городскую улицу. Там тоже стояли рядами и отдельно торговые палатки и казалось, что в этом небольшом районном городишке половина жителей стоит за прилавками с товаром, а другая эти товары покупает. Ходить здесь Сереге стало неинтересно. Были бы деньги, тогда другое дело.

Подумав о деньгах, Серега на мгновение даже остановился, потом быстро зашагал к своей матине, а вскоре он уже рулил к центру городка и остановился возле мебельного магазина.

Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать к машине подошел высокий мужчина в длинном светлом плаще и при галстуке.

– Послушай, шеф, – обратился он к Сереге, сидевшему со скучающим лицом в кабине. – Ты свободен?

Серега медленно, будто нехотя, глянул на часы.

– Пока свободен, – сказал он равнодушно.

– Может, подвезешь мне диван и пару кресел? Доставки ждать долго, а мне на службу скоро.

– Далеко везти-то?

– Да нет. Всего два квартала, на Путейскую.

– Поехали, – согласился Серега.

– Помоги мне погрузить, шеф. Я заплачу, ты не волнуйся.

– А я и не волнуюсь, – сказал Серега.

Он вылез из кабины, открыл задний борт и они с мужчиной, погрузив мебель, поехали на Путейскую улицу.

Диван и кресла оказались на удивление легкими, да и заносили их всего лишь на третий этаж. Хозяин мебели был доволен и когда дело были сделано, достал бумажник.

– Сколько, шеф? – спросил он.

– А сколько не жалко, – ответил Серега.

Хозяин протянул Сереге деньги.

– Добро? – вопросительно произнес он.

– Добро, – согласился Серега.

– Ну, тогда спасибо, шеф, – довольно поблагодарил мужик, – жена с работы придет, а ей подарок.

Серега кивнул и побежал вниз к машине.

…Своих продавщиц Серега застал скучающими за прилавком. Видно сельповские товары были не так привлекательны, как заморские.

– Ну, как, бабоньки, дела? – спросил Серега, садясь на какой-то ящик. – Много наторговали?

– Немного, – ответила Тамара Павловна. – Да и откуда многому быть. Денег-то нет у народа.

– Как это нет, – согласился Серега. – Вон, все палатки люди облепили. И там, на улицах так же.

– Так ведь больше смотрят на вещи-то. Как в музее. Да и сегодня многие на огородах. Вот к вечеру больше покупателей будет… А как ты-то погулял? Чего выглядел?

– А я друга армейского случайно встретил. Поговорили. Потом по городу ходил.

– Чего выходил?

– Ничего особенного. Вопрос один себе задаю, а ответить не могу. Может, вы мне поможете?

– Ну, давай, – согласилась Тамара Павловна;

– Вот скажите мне… Почему банан дешевле нашего огурца?

– Так огурец-то сейчас тепличный, – вставила свою реплику младшая из продавщиц Наташа.

– А банан африканский. Его же привезти сюда надо. Это же больших денег стоит?

– Ой, не знаю, что тебе и сказать, Сережа, – заговорила Тамара Павловна. – У меня у самой этих вопросов полным-полна коробушка, а ответов нет. Вот получала я раньше пенсию сто двадцать рублей. Это на нынешние деньги примерно две тысячи пятьсот. Так… Сейчас моя пенсия две тысячи рублей. А где же мои еще-то пятьсот?

– Ну, это просто, Павловна, – сказал Серега. – Вас, пенсионеров, просто грабят. Начальству и чиновникам жить-то надо. Они за счет вас и живут.

– Да и мы проживем. Отцам нашим еще труднее было, да жили.

– Конечно, проживем, Павловна, – подтвердил Серега. – Вот, только, сколько нас после такой жизни останется… А сегодня так точно проживем. Лишь бы вечера дождаться.

– А ты, Сережа, можешь и не ждать, – неожиданно сказала Тамара Павловна. – Мы тут с Наташей решили до вечера сидеть. Потом товар, что останется, в кладовку под охрану сдадим. Я договорилась уже… Все равно ведь завтра надо приезжать торговать.

– А на ночь вы куда? – спросил Серега.

– Ночевать мы к моей сестре пойдем. А ты поезжай домой и завтра к обеду, как штык, будь здесь.

– Буду, Павловна, буду, – обрадовался Серега и вскочил с ящика.

– Да ты не беги, Сережа. Давай сперва пообедаем. У нас даже щи в термосе есть, – попыталась остановить Серегу Павловна.

– Что ты, Павловна! Какие щи? Я же скоро дома буду. Ольга мне своих наварила… Ну, так я поехал.

– Поезжай, да завтра не забывай. И нашим там скажи, что мы остались.

– Добро, Павловна. Все сделаю.

…От базара по узкому переулку Серега выехал на главную улицу городка, и в конце её свернул к железнодорожному переезду, за которым начиналась дорога к родному селу.

За переездом городской асфальт кончился, и дорога становилась обычной проселочной. Когда-то и её хотели асфальтировать, но, как обычно, не хватило денег и строители успехи только прорыть по обеим сторонам проселка глубокие канавы для стока дождевой воды.

Серега прибавил скорость. Дорога в этот час была пустынна, да и знал он вдоль её каждый кустик и каждую на ней ухабинку. К тому же пребывал он сейчас в хорошем настроении: день сложился удачно и домой возвращается раньше времени, да еще и с деньгами. Но главное, Сереге было к кому возвращаться, ради чего прибавлять скорость.

…Что и говорить, с женой Сереге повезло. С Ольгой они учились в одном классе, и она ничем особенным не выделялась тогда среди своих сверстниц. Но когда Серега вернулся из армии и на танцах в клубе увидел студентку медучилища и свою бывшую одноклассницу, то он её сразу даже и не узнал, а когда узнал, то глазам своим не поверил и удивился тому, как из неприметной девочки вдруг выросла такая красавица. Серега с тех пор больше ни на кого и не глядел, а прошлым летом, как поётся в старой песне, сделал в своей жизни «поворот крутой» и женился на Ольге.

После медучилища она работала в сельском медпункте фельдшером. В селе ее сразу приветили за добрый характер и за то, что она хорошо делала уколы. Старики и старушки, больше других ходившие в медпункт, отмечали «легкую руку» его Ольги.

Сейчас, перед родами, Серега был спокоен за жену. Дома всегда была его мать, теща жила на другом конце села, да и девчонки из медпункта помогут всегда, ежели будет в том нужда. Но рожать, как договорились, он повезет Ольгу в райцентр и они заранее вызовут машину скорой помощи. Так что Серегу ждал на днях ещё один крутой поворот в жизни. Но он его не боялся, а, наоборот, ждал с нетерпением.

Эх, да и вся-то жизнь как вот эта дорога: то прямая и гладкая, то с поворотами вправо и влево, то идет на подъем, то на спуск с ухабами и заносами на обочину и многими прочими неожиданностями.

Вот и сейчас Серега вдруг заметил, что дорога стала мокрой от прошедшего, видно, недавно дождя, а, вернее, судя по лужам, налетевшего внезапно ливня.

А вон вдали на обочине уже показался давно знакомый ему столб, с прибитым к нему жестяным треугольником предупреждающего дорожного знака «опасный поворот» с изогнутой влево черной линией. От этого столба до Сосновки всего каких-то четыре километра.

Сам поворот дороги в этом месте не был так опасен. Опасны были выросшие на повороте деревья и кусты ивняка, закрывающие обзор поворота, откуда бы ты ни ехал. Поэтому Серега, как всегда, чуть снизил скорость, подъезжая к столбу с треугольником.

Но, начав поворот, он вдруг увидел на той стороне съехавшую с обочины легковую машину и рядом с ней машущего рукой мужика в кожаной короткой куртке. По трехлучевой звезде на капоте машины Серега понял, что в придорожной канаве застрял «Мерседес». Задние колеса его занесло в канаву и ясно было, что без помощи оттуда ему не выбраться.

Машина была незнакома Сереге. Ни в селе, ни в округе иномарок он вообще не встречал, да и мужик ему никого не напоминал.

«Ну и пусть сидит», – решил вдруг Серега и нажал на педаль газа. Он пролетел мимо застрявшей машины даже не повернув годовы и не глянув в боковое зеркало.

Серега, как и многие его друзья-шоферы, недолюбливал «Мерседесы», «Форды» и прочие иномарки. То ли был наслышан о высокомерии их владельцев к своим коллегам на «жигулях» и «москвичах», то ли сам сталкивался с ними на городских перекрестках и спроси сейчас его об этом, он бы не смог объяснить свою нелюбовь.

Поэтому Серега и не думал больше о «Мерседесе», а мчался, как на крыльях к родному дому. И вскоре еще за одним поворотом он увидел высокую башни водокачки, сложенную из серого кирпича, черную трубу котельной, мимо которых Серега и выехал на главную улицу села. Возле сельмага он свернул на свою улицу и остановился в широким переулке напротив родного дома.

Серега заглушил мотор, выскочил из кабины и увидел стоявшую на крыльце мать.

– Оля дома? Как там она? – спросил Серега, подходя к крыльцу.

– А её нет, – ответила мать.

– Как нет? – остановился Серега. – А где она?

– Увезли её в роддом, Сережа. Ты разве их не встретил на большой дороге?

– На чем увезли? На скорой помощи?

– Да нет. Ольге что-то занемоглось, и я побежала к Светке-фельдшерице, чтобы та вызвала скорую, а она вдруг приезжает сама на легковой.

– Не на «мерседесе» ли?

– Откуда я знаю. Такая, вроде «Волги», со звездой на моторе-то. Ну, Оля со Светкой на заднее сидение сели, да и поехали.

– Откуда тут машина такая взялась? – почти крикнул Серега.

– Светка сказала, что к Ветровым зять из города приезжал. Он там какого-то начальника возит. Так что все слава Богу, сынок, ты не волнуйся…

Но Серега уже больше не слушал мать. Он бегом бросился к своей машине и вскочил в кабину, резко хлопнув дверцей.

Мотор взвыл, будто раненый зверь от боли, потом мощно и грозно взревел и машина, круто развернувшись, понеслась, набирая скорость по деревенской улочке, гремя бортами и подпрыгивая на пыльных ухабах.

Инспектор Мегрин

Районный автоинспектор Леонид Матвеевич Мегрин третью ночь плохо спал. Во сне он часто вздрагивал, будто по его телу пропускали электрический ток, подергивался и тихонько постанывал, а под самое утро с громким криком вскочил и сел в постели и, зябко поеживаясь, натянул на себя одеяло.

Жена Марья тоже пробудилась и сперва с испугом на него поглядела, а потом обняла за плечи.

– Что с тобой, радость моя? – спросила она, прижавшись к мужу.

– Ничего… Погоди. Ух ты, елки зеленые… Вот это да… Надо же такому приснится. Страшно даже.

– А-а… – зевнула Марья. – Спишь раскутанный, вот и снятся от холода кошмары всякие. Ложись-ка радость моя, поближе. Я тебя согрею.

Но Мегрин не спешил под бок жены. Он слышал где-то, что если про навязчивый сон кому-нибудь рассказать, то он перестает сниться.

– Третью ночь, понимаешь… – Мегрин полез под одеяло. – Все одно и то же. Покою нет… Будто бы сижу я в засаде, но почему-то в кустах в городе где-то и нарушителей жду. Потом кусты зашевелились… темные такие и из них что-то тоже темное на меня надвигается… Фу… Потом пропало и вдруг «Волга» не туда поворот сделала… серая. Я за ней, она – от меня. Я в трамвай вскочил и к водителю. Показываю и кричу, чтобы догонял машину-то. Едем, едем, а «Волга» за угол свернула и мы за ней тут же. Там поле чистое и нет никого. Пропала «Волга»-то… А тут перед нами котлован глубокий и рельсы на краю его обрываются: вот-вот свалимся. Но сперва отъехали, а потом трамвай сам вдруг вперед пошел и с обрыва прямо в котлован…. Тут и проснулся. Б-р-р…

– Говорю тебе – спишь голый. Еще бы не присниться. Давай согрею, радость моя. Вот так, спи…!

Марья еще плотнее прижалась к мужу, согревая и успокаивая его. Она боготворила супруга и не раз ему говаривала: «Да я за тебя, радость моя, любому глаза выцарапаю».

Имя свое, данное родителями лет тридцать назад, она произносила несколько иначе и при знакомстве представлялась Маринеллой. Особенно с тех пор, как муж стал автоинспектором, хозяином дороги и перед ним робели храбрые шоферы. Но знакомства бывали редко и имя, которое она себе придумала, не привилось.

Соседи же, да и знакомые называли ее по прозвищу «Радость моя». Так сама Марья звала везде своего мужа. За глаза и ее все так величали.

Утром она поднялась, как всегда раньше всех. Приготовила завтрак, разбудила и собрала в школу дочку-третьеклассницу Наташку. И только потом пошла будить супруга.

Мегрин подниматься не торопился. В те дни, когда накануне домой он возвращался со службы поздно, ему разрешалось не приходить на работу к звонку. Этим он хоть и не часто, но пользовался, отчего в глазах жены вырастал еще больше. Недавно же ему присвоили очередное звание старшины и Мегрин подал документы в заочную милицейскую школу.

Марья по поселку ходила с гордо поднятой головой и в магазинных очередях стояла с независимым видом: после окончания школы муж получал офицерские погоны, а с ними должность старшего инспектора и возможность служить в областном центре. А что? Вполне реальная мечта.

К тому же Мегрин был на хорошем счету у начальства. Да и как не быть, если для него служба и жизнь – одно и то же. Законы, которые он охранял, Мегрин считал святыми и нерушимыми. Тех же, кто их нарушал, должно постигать неотвратимое наказание. Эту очевидную истину он проповедовал и словом и делом каждый день и другого не мог себе представить.

Мысль эта пришла к нему не сегодня, еще с детства носил он ее в душе своей, в армии так даже пострадал за правду. В сержантской школе рассказал как-то старшине о ребятах, ходивших в самоволку. Те догадались и однажды ночью устроили ему «темную». Он все вытерпел и не поколебался в правоте своей: законы нарушать никому не позволено.

После армии, когда Мегрин поступил на работу в милицию и стал участковым в родном селе, он всей своей службой и жизнью доказывал людям именно это, зарабатывая себе неприятности, но не отступая.

Всем и до сих пор памятен случай, когда в какой-то майский праздник Мегрин вызвал из города спецмашину к чайной, где продавали пиво и погрузил в неё четверых пьяных и шумных мужиков. Все бы ничего, да среди них был его родной отец. Но Мегрин никому скидки не делал.

Правда, отец говорил, что теперь из-за такого сынка ему стыдно людям в глаза глядеть. Он, и так редко бывавший у сына, во все эти годы совсем перестал к нему ходить…

За столом, подкладывая мужу в тарелку любимые им котлеты, Марья влюбленно на него глядела и, казалось, порывалась что-то сказать, но не могла решиться почему-то. Мегрин заметил и начал разговор сам.

– Ну чего ты мнешься-то? Говори.

– Да я ничего, радость моя. Просто Нинка Куликова вчера приходила, а тебя не было…

– Ясно. За мужа просила?

– Ага… Это ведь ты у него права-то отобрал.

– Отобрал. Нарушителям от меня пощады не будет. Поняла? Заруби это себе на носу.

– Ладно, ладно, радость моя…

– А моя радость – служба. Поставили на дело и я его делаю. Исполняю служебный долг. Думаю, что честно…

Марья уже и не рада была, что завела весь этот разговор, но все же решила его довести до конца.

– Нинка говорит, что и нарушение-то плевое было. Не так Витька повернул, что ли.

– Маленькое, большое ли – значения для меня не имеет. Если говорить точно, то там разворот вообще запрещен. Нарушен закон дороги, создалась аварийная ситуация. За это должны отвечать все, кто виноват. Все! Таков закон и я его слуга и охранник. И потому ты больше ко мне так не подъезжай. Поняла? Не зли меня.

– Так ведь Нинка-то моя школьная подруга, – попыталась оправдаться Марья.

– Для меня без разницы. Я еже никому спуску не давал и не дам. Поняла? Не зли, говорю.

– Поняла, радость моя… Ты сегодня опять долго не придешь?

– Не знаю. На обед не жди. Поеду в колхоз «Передовик» нарушения разбирать. К ужину тоже, видно, не приеду…

Начальник районной автоинспекции капитан Огурцов был доволен Мегриным, хотя и знал, что многие водители инспектора не любили и часто на него жаловались. Бывали звонки даже от областного начальства, когда Мегрин прихватывал наглых обкомовских шоферов. Но капитан Огурцов относился ко всем таким жалобам спокойно, а иногда и с улыбкой. Он был уверен, что Мегрин свою власть не превысит и закон исполнит правильно, до самой последней буковки, пунктуально и точно.

Правда, как-то раз пробовал с Мегриным поговорить по одному мелкому делу, но тот обиделся, заявив, что в его службе мелочей нет. И Огурцов махнул рукой: как исполнитель Мегрин был надежен.

Тем более, что и работы было много. Особенно сейчас, летом, когда свои застоявшиеся лошадиные силы вывела на дорогу орда частников. Зимой они почти не ездят, а весной садятся за руль, как медведи после зимней спячки и до самой глубокой осени нет от хлопот с ними никакого покоя.

С продажей водки стали большие строгости, а пьяных шоферов за рулем меньше не стало. Нет, что ни говори, с его дотошностью и непримиримостью к нарушителям Мегрин был на своем месте. Ну, а наглых обкомовских «кучеров», как их называл Огурцов, он и сам не любил…

… Старший инспектор Павлов был в отпуске и Мегрин зашел в кабинет начальника.

– Ну, а какие у тебя на сегодня планы? – спросил Огурцов Мегрина, когда тот доложил о вчерашнем дне.

– Собираюсь в «Передовик». Оттуда ни письма – ни грамотки о водителе Иванихине, которого я задержал у винного магазина.

– У них же зона трезвости, вот и ездят к нам.

– Да у них же, – продолжал Мегрин, – нарушения с медконтролем. По-моему, его вообще нет.

– Это не только у них. Сегодня или завтра побывай в автохозяйстве мелиораторов. Там тоже такая история. Штампы медконтроля ставят накануне. Потом обязательно загляни к дорожникам. Опять вчера на сороковом километре по Московскому тракту машины столкнулись. Там рытвины большие и обочины после дождя размывает. Вот эту бумагу им передашь.

– Да что с ними разговаривать-то, Николай Иваныч! – воскликнул вдруг Мегрин. – Судить их надо! Дорожники ведь на этом участке не один год мочалку жуют. А сколько техники угроблено? А сколькими жизнями заплачено, здоровьем? Мы же с дорожниками разговоры ведем, бумаги пишем, в газете их стыдим. Судить их надо. Наказывать!

– Ты прав, старшина, да не в нашей это власти, пойми. Если бы… Эх, да что тут говорить… Да, звонили вчера из соседней области наши коллеги. Это ты на днях права отобрал у их шофера с автобазы агростроя?

– Я отобрал и доложил лейтенанту Павлову.

– А что там случилось?

– Водитель отказался взять попутный груз в райпотребсоюзе.

– Значит был загружен, наверное.

– Нет, у него я недогруз обнаружил.

– Все равно, старшина, тут у тебя, вроде, перебор вышел. Может, спешил парень домой, может, еще что. Права, Леонид Матвеевич, не всегда надо отбирать, если подойти по-человечески, просто.

Мегрин при этих словах начальника даже встал и лицом построжел.

– Я, товарищ капитан, на службе не человек, а инспектор. И если к нарушителю подходить по-человечески, то и на линию выходить не стоит… Разрешите идти?

Огурцов улыбнулся и махнул рукой.

– Ладно, иди, Мегрин, служи. Да не забудь по этим адресам сходить сегодня же.

– Есть!

Мегрин козырнул, повернулся, щелкнув каблуками, и быстро вышел.

Пока возился с разными бумагами, куда-то звонил, пока ходил по организациям, подоспел обед и Мегрин выехал в «Передовик» только во второй половине дня.

Путь по асфальтовому шоссе верст в тридцать он преодолел на своем сине-оранжевом мотоцикле довольно быстро. Но стоило отъехать с асфальта на проселочную дорогу, как на первых же метрах начались мучения: лужи, разбитая колея, рытвины. Будто ехал он по ничейной, чужой земле.

Всякий раз, когда приходилось вот так же пробираться по проселочным дорогам, Мегрин злился и выходил из себя. Он знал, что есть виновные в этом деле. Они ведь тоже ездят по этим же дорогам. Чего же у них не хватает? Совести? Денег? Ума на дело? Наверное, всего понемногу. Но Мегрин всегда приходил к одному: мало наказывают тех, кто отвечает за дороги. Ему казалось, что будь у него в руках власть, то он нашел бы виновных. А найдя, заставил бы все дороги привести в порядок. Не находятся же виновные в Америке? Они живут среди нас. Только никто ни за что не отвечает и никто с виновных не спрашивает.

«Вся беда в том, – думал Мегрин, подъезжая к Дубровкам. – Наказывать надо больше. Тогда и порядок будет».

На колхозный машинный двор Мегрин едва успел к концу рабочего дня. В этом единственном на весь район колхозе среди шоферов и трактористов нарушителей было больше, чем в любом другом хозяйстве района. Беспорядок бросался в глаза сразу.

На дворе как попало стояли комбайны, сеялки, культиваторы и другое великое множество разноцветной техники. Точно так же все эти машины стоят здесь и под осенним дождем и зимой под снегом. Даже навеса из обыкновенного теса на дворе не было, хотя колхозная пилорама – вот она, всего в двух шагах от машинного двора.

Мегрин стал искать главного механика Ненашева, но в кабинете того не оказалось и инспектор заглянул в гараж. Многие машины уже стояли на своих местах в боксах, но ни на одной двери Мегрин не увидел замка. Это был тоже непорядок. Но с кого спросить за это?

Рядом с гаражом мастерские и инспектор зашел в слесарную. Стоящие кучкой и курившие слесаря, заметив его, разошлись и стали привычно, как показалось Мегрину, обозначать работу. На верстаке он увидел разостланную газету, а на ней куски хлеба, огурцы, селедку.

«Пьют прямо на рабочем месте, негодяи!» – возмутился про себя инспектор.

– Где механик? – громко спросил Мегрин.

Ему ответил парень в засаленной ситцевой кепчонке.

– У себя, наверное. Недавно сюда заглядывал.

Механика на этот раз Мегрин и вправду застал в кабинете – полутемной комнатушке с белым полированным столом и серыми, давно не стиранными шторами на единственном окне. Тот сидел спиной к двери и смотрел телевизор, где на экране резвились спортсменки ритмической гимнастикой.

– Хороши заразы, а! – сказал Ненашев, когда Мегрин, войдя, поздоровался с ним. – Вот бы с ними повыгибаться где-нибудь на необитаемом острове… Ножку влево, а потом вправо, ножку вперед и наоборот, – пропел механик и выключил телевизор. – Здорово, инспектор. Чем могу служить? Опять по наши души приехал?

– По ваши грешные души, товарищ Ненашев, – уточнил Мегрин. – По ваши.

Они были мало знакомы, да и те короткие встречи, которые между ними случались, касались только лишь служебных дел.

– Ну и чего же мы еще нагрешили? Да ты садись, Леонид Матвеич, – предложил Ненашев.

Он снял пиджак с авторучкой в нагрудном кармане, повесил на спинку стула и сел за стол с редкими бумагами, предполагая, видно, долгий разговор.

– Бардак в твоем хозяйстве, товарищ Ненашев.

– Ну сразу же и бардак? – деланно-невинно возразил механик. – У нас все в порядке.

Его круглое лицо и короткая шея лоснились от пота в этой душной комнате и Ненашев часто вытирался носовым платком. Маленькие, будто намасленные глазки механика с невинным же выражением глядели на Мегрина.

«А ведь выпивал сейчас со слесарями. Это точно» – подумал инспектор.

– Да? В порядке, говоришь? А машины в гараже стоят не запертые. Садись на любую и поезжай куда глаза глядят. Сторожка тоже на замке. Слесаря пьют на рабочем месте.

– Не может быть. У нас тут и вина-то взять негде. Сухой закон с посевной до октября.

– Я видел закуску на верстаке в мастерской.

– А может это с обеда осталось не убрано. Я проверю, – пообещал Ненашев.

– Вас, как механика, не настораживает, что мы в этом году, – продолжал Мегрин, – задержали за управление транспортом в нетрезвом состоянии уже троих человек с вашего хозяйства – тракториста и двух водителей? Да еще двух шоферов задержали у винного магазинов райцентре.

– Ну почему же. Я с ними работу проводил. Обещали больше не делать.

– А Васька слушает да ест… А последний случай с Иванихиным. Почему до сих пор от вас нет ответа о принятых мерах? Почему ваши водители ездят куда хотят? И это в разгар полевых работ.

– Почему же? Мы отсеялись нормально, а до уборки еще далеко.

– А заготовка кормов разве не работа.

– Кто говорит. Да разве за каждым усмотришь, Матвеич.

– На то вы и поставлены, чтобы усматривать. Иначе все преступления водителей с вас начинаются.

– Ну, ты даешь, товарищ инспектор, – Ненашев опять отер лицо платком. Объясни, не понял.

– Чего тут понимать, – Мегрин показал на стопку путевок, лежащих слева перед механиком. – Завтрашние?

– Ну?

– А штамп о медосмотре уже стоит. Завтра водители придут с похмелья, а вы им путевки эти вручите. А может уже кому-то вручили?

– Нет. Мы предрейсовые осмотры делаем.

– А шофера пьяные по дорогам ездят, себя губят, других, технику в металлолом превращают. Пьяный за рулем – преступник. Неужели вам на лбу эту истину выжигать надо. Эх, была бы моя воля, то каленым бы железом, честное слово, выжег…

Мегрин махнул рукой на молчавшего механика, встал и пошел к двери. – С вами говорить, что по болоту ходить. Одно запомните, товарищ Ненашев. Обо всех ваших нарушениях мы пишем докладную в райисполком. Хватит разговоров. Пора и власть употребить. Где председатель? Терпеть безобразие такое больше нельзя.

– Как где? Или в конторе или по бригадам мотается.

– За правами Иванихина приглашаю приехать вместе с ним.

– С кем? – не понял Ненашев.

– С Иванихиным. Будет у нас экзамен сдавать. А здесь у вас аттестацию проведем через месяц. Так что готовьтесь и пощады не ждите от меня. Выла бы моя воля…

Не договорив и не попрощавшись Мегрин вышел из мастерской, и поехал искать председателя. Но найти его не смог, хотя до самого позднего вечера мотался в дальние бригады.

Потом оказалось, что тот уехал в райцентр и будет только завтра утром. И когда Мегрин по проселочной дороге выезжал к шоссе, было уже заметно темно.

На повороте луч фары неожиданно высветил стоящую на обочине машину. Это была серая «Волга».

Подле ее инспектор заметил людей. Подъехав к «Волге», привычно глянул сзади на номер, но тот из-за грязи и пыли даже не просматривался. Мегрин отметил, что такой машины в райцентре нет. Видно едут издалека. Он заглушил двигатель своего «Урала», но фару не выключил и подошел к стоявшим у «Волги» людям. Их было трое.

– Инспектор дорожно-патрульной службы старшина Мегрин, – представился Леонид Матвеич. – Что случилось? Кто хозяин машины?

– Ничего не случилось, – ответил кто-то из троих. – А хозяева все мы. У нас кооператив.

Мегрину ответ не понравился.

– Шутить будем потом? Чья машина, я спрашиваю? – повторил вопрос инспектор.

– Мы и не шутим. А ты, видно, и есть тот самый инспектор Мегре? – раздался за спиной старшины чей-то грубоватый голос.

Мегрин знал, что его так за глаза называла вся окрестная шоферня. Он повернулся на голос, но ответить ничего не успел. Его неожиданно крепко схватили сзади за руки.

– В чем дело?! – строго спросил инспектор и попытался вырваться. – А ну, отпусти! Что вы делаете? Я при исполнении!

– Тихо, Мегре. Все одно никто не услышит, – произнес обладатель грубого голоса и быстро обшарил карманы инспектора.

– Мы тоже при исполнении… От имени всех шоферов невинных, но тобой наказанных… За не принесенные домой получки и премии, за неполученные квартиры и путевки, за слезы жен и детей шоферских мы тебя наказываем.

Говоривший мужик был высокого роста и почему-то в темных очках. В сумеречном свете ночи Мегрин разглядел на лице его только это, да еще вислые усы по краям толстогубого рта.

Говорил мужик немного заикаясь. Скорее запинаясь и будто проталкивая языком меж зубов отдельные буквы и целые слова. По всему заметно, что он был старшим среди всей этой компании. И Мегрин его нигде не встречал. Это точно.

– Опомнитесь! Ведь вас упрячут, куда Макар телят не гонял! – крикнул инспектор.

– Не плачь, Макар, телята дома. А мы сегодня здесь, а завтра там. То есть там, где нас нет. Понял, Мегре?

– Ага, лови бабу во ржи, а то убежит, – добавил один из державших его парней и захохотал.

Мегрин вдруг стал вырываться, что-то кричать и пинаться, но тут же подучил сильный удар в лицо.

– Заткни ему глотку! Гаси свет! Волоки к столбу! – как сквозь сон услышал инспектор приказ вислоусого.