Текст книги "В рай с пересадкой"

Автор книги: Александр Грязев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

И старый Николадзе похлопал Никанорыча по плечу.

– Спасибо, отец, но…

Тамада кивнул одному из мужчин. Тот пошёл в дом.

– Ну все, Никанорыч, – сказал Колька другу. – Пропал ты.

– Чего? – не понял Рожков.

– Конец, говорю, фильма.

– Какого ещё фильма?

– Твоего, под названием «жизнь».

– Чего болтаешь-то.

– Ты погляди, как на тебя тамада смотрит. А вон помощника своего послал в дом за кинжалом. Так что приготовься к самому худшему.

– Перестань.

– А чего перестать-то. Ты же оскорбляешь хозяев и всех сидящих с тобой. И нас с Иванычем позоришь. Здесь, брат, такого не прощают, понял?

Мужчина вернулся из дома и подал тамаде большой, отделанный серебром рог. Тамада наполнил его вином и встал.

– Дорогой наш друг Сандро. Все, кто когда-нибудь пил из этого рога, желали дому Николадзе мира, счастья и благополучия. А пьющий из этого рога сам будет счастлив и здоров. Приглашаю тебя осушить рог и сказать свои слова.

Рог передали Никанорычу. За столом стало тихо.

– Не подкачай, – сказал ему Колька.

– Спасибо, – поблагодарил Рожков и тоже встал. Немного помедлил, принимая решение. – Я скажу с удовольствием… Дорогие друзья! В эти дни, и сейчас я ощущаю себя счастливым человеком. Да, я счастлив! И счастлив потому, что осуществилась моя ещё детская мечта. А я с детства мечтал увидеть Грузию. Увидеть страну великого Шота Руставели, страну мужественных и благородных людей. Я счастлив, что моя мечта осуществилась. Так пусть же мечты каждого из вас сбудутся! Мир и счастье этому дому! Многолетия всем вам, друзья!

С последними словами Рожков припал губами к рогу. Мужчины запели песню, и под её многоголосье Никанорыч осушил рог.

– Спасибо тебе, сынок, – сказал старый Сандро Николадзе. – Из тебя хороший тамада будет.

Мужчины запели новую песню.

– О чём поют, Гурам Александрович? – спросил Колька.

– Они поют, дорогой, о том, что не надо искать себе жену на гуляньи: там она одета в чужое платье. Если хочешь видеть женскую красоту, ищи её во время жатвы ячменя. Вот так примерно. Нравится?

– Очень. Я просто балдею от этого многоголосья.

– Ну тогда слушай. Таких песен больше нигде в мире не поют.

А праздничный ужин продолжался. Селезнёв и Гурам Александрович вели свой разговор. Слушая песню, о чём-то задумался Колька.

Рожкова посадили рядом с тамадой.

– Мужики, хорошие вы мои, братцы дорогие! – говорил он и счастливо улыбался.

Рядом на столе стоял винный бочонок, в отверстии которого одиноко торчал деревянный с насечками брелок Никанорыча.

И лилась многоголосая песня.

Утром родные Гурама Александровича провожали гостей в Тбилиси.

…К зданию вокзала с высоким и узким шпилем подкатили, когда большие часы показывали половину второго часа дня.

Выйдя из машины, захватив чемоданы и сумки, все пошли туда, где стоял туристический поезд. Колька шёл первым, за ним шагал с чьей-то сумкой Георгий. Остальные, чуть поотстав, шли и увлеченно разговаривали.

Колька вдруг остановился, поставил чемодан на землю и огляделся.

– Мужики, – сказал он, когда подошли все. – А поезда-то…. это…. нет.

– Как нет?

– Не может быть.

– Шутишь?

– Да нет, говорю. Вот здесь он стоял, по-моему у этой самой стрелки.

– Могли ведь и перегнать на другой путь.

Все некоторое время глядели по сторонам.

– Георгий, – вмешался в разговор Николадзе, – где ты его видел, когда ездил за вещами?

– Тоже здесь.

– Ты не ошибаешься?

– Нет, Гурам Александрович. Я это место знаю. Точно здесь поезд был.

– Давайте искать, – предложил Селезнёв.

– Стойте все здесь и никуда не уходите, я сейчас, – неожиданно сказал Николадзе и бросился к зданию вокзала.

– Этого нам только не хватало, – произнёс Сергей Иваныч.

– Кто-то из нас, видно, здорово нагрешил в эти дни. Признавайтесь – кто? – спросил Рожков.

– Ты и Георгий, – сказал Колька.

– Почему я? – удивился Георгий.

– Марина, наверное, на тебя обиделась. Вот и уехала раньше времени.

– Э-э, не говори так, дорогой. Георгий никогда женщин не обижал.

– Да я ничего, Георгий. Я просто так. А, может, и вправду пойти поискать поезд-то. А, Иваныч…

– Погоди, не суетись.

– Куда ты спешишь, слушай? – опять удивлённо сказал Георгий. – Вон уже и Гурам Александрович бежит.

К ним и вправду от вокзала спешил Николадзе.

– В машину, быстро! – ещё издали крикнул он.

Все бросились к машине.

– Скажи, что случилось, Гурам, – на ходу спросил Селезнёв.

– Всё нормально. Расскажу в машине.

Черная «Волга» с места взяла высокую скорость и помчалась по улицам Тбилиси.

– Ну так чего там, Гурам? – вновь спросил Селезнёв, когда отдышались.

– Ваш поезд действительно ушёл.

– А говоришь, что всё нормально.

– А куда мы сейчас летим? – спросил Колька.

– На аэродром.

– Зачем?

– На машине догнать поезд трудно. Поэтому полетите на почтовом самолёте. Я договорился. Вы поезд свой даже обгоните.

Машина мчалась по улицам Тбилиси.

Когда все пятеро бежали по летному полю аэродрома, мотор почтовой «Аннушки» уже работал. У раскрытой двери самолёта, в которой стоял один из пилотов, торопливо стали прощаться.

Обнялись старые друзья.

– Спасибо, тебе, Гурам. Спасибо, браток.

– И тебе спасибо, Серёжа. Приезжай ещё. Я ждать буду.

– Сначала ты приедешь, Гурам. Обещай.

– Приеду, Серёжа, обязательно приеду.

В дверях самолёта Иваныч оглянулся и что-то прокричал.

Гурам Александрович кивнул головой и помахал другу рукой.

Самолёт медленно вырулил на старт и, разогнавшись, оторвался от земли. Гурам Александрович и Георгий махали ему вслед руками.

В салоне самолёта кое-как разместились среди ящиков, мешков и посылок. Все устроились у маленьких окон.

– А ведь летим… – сказал Селезнёв.

– Да. И куда только нас не занесёт, – подтвердил Колька. – Расскажи кому – не поверят. Это надо же – в небе летим.

– Почти по Пушкину, – продолжал Сергей Иваныч, – «Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины. Орёл, с отдалённой поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне».

– По Лермонтову тоже… – подал голос Рожков и продекламировал:

И над вершинами Кавказа

Изгнанник рая пролетал:

Ему Казбек как грань алмаза

Снегами вечными сиял…

– Ещё несколько минут назад мы находились на земле, – продолжал, но уже тоном экскурсовода Никанорыч, будто читая туристский проспект, – а сейчас под крылом нашего лайнера седые вершины Кавказа. Там внизу вечная зелень лесов, горные стремительные реки, плодородные равнины. И над всем этим – солнце. А всё это – солнечная Грузия.

Отворилась дверь пилотской кабины, из которой вышел лётчик и протянул ближе всех сидевшему к нему Селезнёву объёмистую сумку.

– Это вам от Гурама Александровича.

– Спасибо, дорогой.

Сергей Иваныч раскрыл сумку и достал оттуда кувшин, фрукты, хлеб.

– Вот это да! – восхищённо произнёс Колька. – Расскажи кому – скажут, врёшь.

– Это лишнее подтверждение того, что я сейчас говорил о прекрасной Грузии, – тоже восхищённо сказал Рожков.

Сергей Иваныч тем временем извлёк из сумки три небольших винных рога и наполнил их.

– Ну, что, мужики, я предлагаю тост за моего друга Гурама и за всех добрых людей, которых мы встретили здесь, на этой прекрасной земле…

Мимо самолёта проплывали вершины гор. Никанорыч вновь прильнул к окну и вдруг громко запел:

– Тбилисо! Тбилиси родина моя! А-а-а…

– Иваныч! – тоже громко сказал Колька.

– А…

– Погляди, – кивнул Колька на Рожкова. – Ещё один человек родину нашёл.

– Да, да, – засмеялся Селезнёв. – И ведь никому не говорил об этом.

– Никанорыч, ты чего раньше-то молчал?

Рожков, не отвечая, продолжал петь песню…

Самолёт летел над горами…

Туристический поезд подошёл к перрону железнодорожной станции. Друзья поспешили к своему девятому вагону, в дверях которого увидели проводницу Любу.

– Здорово, Любаша, – приветствовал девушку Колька.

– Здравствуйте. Как погуляли?

– Отлично. Никому больше так не погулять.

Колька первым забрался в вагон и, пройдя по коридору, отодвинул дверь четвёртого купе. За столом у окна сидел Роберт и читал книгу. Колька усмехнулся, но ничего не сказал. Он зашёл в купе и сел к столику.

– Здорово, Роберт… Вот мы и дома.

– Здравствуйте, – глянул на вошедших Роберт и поздоровался с каждым. – А я думал, что уж без вас придётся ехать. Ну, как там?

– Где?

– Где сидели-то?

– Последний раз на вокзале, в отделении милиции.

– На работу не сообщат?

– Обойдётся.

– Переживём.

– Ну тогда ещё ничего, – проговорил Роберт и опять уткнулся в книгу.

– Надо бы, братцы, в вагон-ресторан сходить, – предложил Селезнёв, когда все устроились на своих местах. – Вы как?

– Неплохо бы, – согласился Рожков.

– Идите, мужики, куда хотите, – отозвался Колька. – Я же отсюда больше никуда не пойду до самой нашей станции. А из ресторана мне – сухим пайком.

– Боишься? – рассмеялся Сергей Иванович.

– Да… Буду лучше с Робертом книги читать. Одолжи, Роберт, книжку какую-нибудь.

– Пожалуйста, – полез Роберт в свою сумку.

Вот и родной вокзал. Выйдя из поезда, друзья пошли в тот край привокзальной площади, куда несколько дней назад их привёз райцентровский автобус. Он и сейчас ожидал своих пассажиров тут же. Возле него туристы прощались с Мариной.

Невдалеке внимание привлекал большой и яркий плакат. Областное экскурсионное бюро приглашало туристов посетить «Праздник Севера» в Мурманске.

– А что, – сказал Селезнёв. – Может, махнём?

– Потеплее одеться, так можно, – согласился Рожков.

– А мы давно туда готовы, только валенки надеть, – пропел Колька, но продолжать не стал.

Возле автобуса он увидел грузовик жены и Клавдию, стоявшую рядом.

– Николя, – сказал Рожков, – вас ожидает личный экипаж. Прощайте, мосье.

Не говоря ни слова, Колька направился к машине. Подойдя к жене, он молча ткнулся головой в грудь Клавдии и попытался обнять её необъятную талию. Клавдия положила чемодан мужа в кабину грузовика, куда последовал затем и сам Колька, села за руль и машина уехала с площади.

На стоянку тем временем прибыл ещё один автобус. Из него высыпала целая орава свежих туристов. С чемоданами и сумками в руках они столпились вокруг девушки-экскурсовода.

– Внимание, товарищи! – громко говорила она. – Все собрались? Все… Дорогие товарищи! От имени областного бюро путешествий и экскурсий я приветствую вас в нашем городе. Меня зовут Ирина Николаевна, или просто Ира. Я буду с вами до конца поездки. Сейчас для начала мы пойдём и разместимся в нашем вагоне…

Туристы шумной и беспорядочной толпой ринулись за экскурсоводом.

Сергей Иваныч в Рожковым посмотрели друг на друга, улыбнулись и пошли к своему автобусу, но Селезнёв вдруг остановился.

– Ты чего, Иваныч, пошли.

Но Селезнёв не двигался.

– Вот что, Никанорыч… Я ведь это… домой-то не поеду, – неожиданно заявил он.

– Как так?

– Вот чемодан мой жене передашь. А мне сумки хватит.

– Но ведь жена спросит про тебя. Чего говорить-то?

– Скажешь, что я жив-здоров и всё у меня ладно. Расскажешь обо всём.

– Ты чего надумал-то, Сергей Иваныч?

Селезнёв обнял Рожкова за плечи.

– Нельзя мне сейчас домой, Никанорыч. Нельзя… К ребятам поеду, к друзьям фронтовым, понимаешь. Я должен ехать. Время быстро летит, а мы ещё быстрее бежим – и о друзьях забываем. А между тем ничего ценнее такой дружбы и нет. Я это понял… У тебя есть друзья-то?

– Какие?

– С которыми в армии служил, в школе учился, в институте, да мало ли…

– Конечно, есть.

– Вот и подумай… Короче, у меня целых две недели от отпуска осталось, и я решил ехать дальше.

– Да куда хоть поедешь-то, скажи?..

– В Москву, в Ригу, в Минск, в Смоленск… Я позвоню откуда-нибудь. Ну, пока, Никанорыч.

– Счастливо тебе, Сергей Иваныч. Бывай здоров. Приезжай, ждать будем.

Рожков зашёл в автобус, который тут же покатил с площади и влился в уличный поток машин.

г. Вологда

1980–82 г.г.

notes

Примечания

1

О’ревуар – до свидания (фр.)

2

Бонжур – здравствуйте; Шерше ля фам – ищите женщину (фр.)