Текст книги "В рай с пересадкой"

Автор книги: Александр Грязев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Подъезжаем к Дербенту.

– Значит, по Дагестану шпарим. Каспийское море? – кивнул Иваныч на окно.

– Да. Ночью проехали Махачкалу.

– Дербент – город хлебный, – уверенный в своих знаниях изрёк Колька, внимательно глядя в окно.

– Эта знаменитая фраза относится, между прочим, к Ташкенту, – поправил Кольку Роберт. – Так называется повесть писателя Неверова: «Ташкент – город хлебный».

– Ну, знаешь… – не смутился Колька. – Здесь тоже без хлеба не живут. Верно, Иваныч?

– Само собой… Ты, Роберт, лучше нам про этот город расскажи.

– А чего рассказывать? Город, как город, – опять сунулся Колька.

– Ну, я так не сказал бы про Дербент, – спокойно возразил Роберт.

– Почему?

– Потому что он, – один из самых древних кавказских городов. Основан в пятом веке!

– Ну? – удивленно присвистнул Селезнев. – Выходит – ему сейчас полторы тысячи лет.

– Да. А слово Дербент в переводе означает «ворота».

– Какие?

– Каспийские ворота, железные ворота. По-разному называли это место.

– Почему именно ворота?

– Вот посмотри, – кивнул на окно Роберт. – Мы едем по равнине. Здесь между горами и морем узкая полоса ровной земли. По ней в древности и проходила главная дорога побережья.

– А куда по ней шли?

– Из Европы в Переднюю Азию. Здесь-то и возник Дербент, который запирал проход или ворота.

– От кого?

– По этому пути не только купцы шли, а и кочевники-степняки набеги делали. Вот и построили здесь каменную стену от гор до самого моря. Во всём мире найдется мало таких стен.

– Они и сейчас стоят?

– Стоят до сих пор.

– А ты, что, Роберт, бывал здесь?

– Нет, никогда, не бывал.

– А откуда же всё знаешь?

– Вот отсюда, – показал Роберт на книгу.

– Ясно. Любите книгу – источник знаний.

– Да. Об этих местах ещё отец истории Геродот писал.

– Ну, а дальше? – спросил Селезнёв.

– А дальше рассказывать – мало. Надо всё видеть.

– А мы стоять здесь не будем?

– Длительная стоянка с экскурсией не предусмотрена.

– Жаль. В интересное место нас занесло.

Поезд подошёл к станции и все увидели совсем рядом волны Каспийского моря. Они плескались в нескольких метрах от вагонов. Море было так близко, что многие туристы стали выпрыгивать из вагонов и бежать в воду.

– Смотри, Иваныч, народу-то! – воскликнул Колька. – Пойдём искупаемся.

– А успеем? – неуверенно произнёс Селезнёв.

– Да мы только туда и обратно. А то потом жалеть будем.

– И то верно. Когда-то ещё увидим Каспийское море. Буди Никанорыча.

Колька растолкал всё ещё спящего Рожкова.

– Никанорыч, вставай.

– Чего?

– Пойдём купаться.

– Где мы?

– В Дербенте. У самого синего моря.

– Ну и что? – глянул Рожков в окно.

– Пойдём купаться. Заодно и умоемся.

– Я всегда готов, – согласился Никанорыч и начал было одеваться.

– Да вы не одевайте штаны-то. Мы ведь туда и обратно, – остановил друзей Колька и сам снял брюки.

– Нет, братцы, вы как хотите, а я без штанов не пойду, – решительно сказал Селезнёв.

– Да ты смотри – тут же пляж! Народу много и все без штанов. В одних плавках.

– Вы помоложе, вам можно.

Так они и вышли из вагона: Рожков и Колька в плавках, а Иваныч в синих спортивных брюках и босоножках.

Проводницы Любы у дверей не оказалось. Пожилой железнодорожник с молотком на длинной рукоятке осматривал вагон.

– Послушай, отец, – обратился к нему Колька, – стоять долго будем?

– Долго…

– Искупаться успеем?

– Успеем, – скорее для себя, а не Кольке, и как-то равнодушно ответил осмотрщик.

– Тогда вперёд, мужики, быстрее, – закричал друзьям Колька и первым бросился в воду.

За ним кинулся Рожков. Только Сергей Иваныч не полез в море. Он немного прошёлся по берегу и там, где было поменьше купающихся, снял босоножки, закатал штаны и зашёл в воду. Потом стал умываться.

Колька и Рожков скоро подплыли к нему.

– Иди сюда, Сергей Иваныч. Ты знаешь, как здорово! – восхищался Рожков.

– А может он в подштанниках?

– Не болтай.

– А чего же стесняешься-то?

– Просто мне и так хорошо. А вы далеко-то не заплывайте.

– Не бойся, успеем.

Вдруг Рожков толкнул Кольку в бок.

– Вот… это… бабец! – с расстановкой и восхищённо проговорил он.

– Где? – встрепенулся Колька и посмотрел туда, куда показывал ему Никанорыч.

Недалеко от них входила в воду стройная белокурая женщина. Она была так хороша, что Колька, когда её увидел, то и слова произнести не мог, а только покачал головой.

– Вот это да! – наконец восхищённо выдохнул Колька и вдруг поплыл.

– Ты куда? – Рожков решил не отставать от Кольки.

– Я сейчас…

И они оба подплыли к женщине.

– Здравствуйте, – сказал ей Колька.

– Здравствуйте.

– Скажите пожалуйста, вы здесь отдыхаете?

– Да, отдыхаю.

– А вы сами откуда?

– Из Мурманска. А вы?

– А мы с поезда.

– С какого поезда?

– А вон с этого… – повернувшись, показал Колька, да так и застыл с раскрытым ртом.

Он увидел, что их поезда на пути не было. Вдоль берега удалялись его последние вагоны.

– Никанорыч, поезд-то…

Рожков всё понял и закричал:

– Иваныч!! Иваныч!!

– Чего?! – ответил Селезнёв.

– Поезд!!!

– А-а?!

– Поезд пошёл!! – заорал Колька и показал рукой, отчего еле удержался на плаву и чуть не захлебнулся.

Селезнёв повернул голову и обмер. Через мгновение он сорвался с места, выскочил на песчаный берег и ринулся за поездом, но, пробежав несколько метров, вспомнил, что оставил босоножки, и вернулся за ними. Схватив босоножки, Сергей Иваныч кинулся опять к железнодорожному полотну, но, прибежав туда, увидел лишь удаляющиеся красные огоньки последнего вагона.

Рожков с Колькой подплыли к берегу и вышли на песок. Селезнёв вернулся к ним. Все некоторое время молчали.

– Ну, чего, приехали, Сергей Иваныч? – сказал Рожков, садясь на песок.

– Да, вроде, прибыли.

– Ну, ладно, мы за этой… поплыли, – заговорил Колька. – А ты-то куда смотрел, Иваныч?

– На вас.

– Ну на, посмотри ещё.

– Погодите, – остановил друзей Рожков. – Спорить не будем. Виноваты все. Давайте лучше думать, что делать дальше.

– Пойдём докупаемся, – сказал Колька и опять пошёл в воду.

– Постой. Куда ты?

– Поплаваю. Ведь нам теперь спешить некуда.

– Как это некуда? – сказал Иваныч. – Надо поезд догонять.

– Тебе легче, босоножки и брюки есть. А я лично босиком по шпалам не побегу.

– Ладно, Коля. Иди, решим, что делать дальше, а потом ещё поплаваем.

– А что делать? Самое лучшее бы, так сходить в лавку, – предложил Колька. – Почему-то сразу есть захотелось.

– Тут бесплатно не дают, – ответил Селезнёв. – У меня же денег нет, а у вас ещё меньше.

И он показал на плавки друзей.

– А ты погляди в кармане-то, – посоветовал Колька. – На всякий случай.

Сергей Иваныч хлопнул по заднему карману, сунул туда руку и неожиданно для всех вытащил аккуратно сложенную трёшницу.

– Ну, Иваныч, как в кино, – сказал Колька.

– Как она сюда попала? – недоуменно произнёс Селезнёв.

– Ты же вчера в ресторане чего-то брал – подсказал Рожков.

– А, да, верно…

– Ну, вот первый вопрос уже решён. Пошли в лавку, – предложил Колька и они с Иванычем двинулись к стоящим неподалеку домам.

– Подождите, – остановил их Рожков. – Ведь не это главное. Надо идти на вокзал, к начальнику.

– Конечно, надо. Туда и идём. Только по пути завернём в магазин, а потом вон в тот сквер у вокзала.

– В таком виде в магазин?

– А на вокзал ты в другом пойдёшь? Да здесь таких, как мы, сотни, – сказал Колька и вдруг запел: – Алеет восток, магазин недалёк. Мы пойдём в магазин, на троих сообразим, а-а-а…

– Чему ты радуешься? – неодобрительно сказал Кольке Селезнёв. – Будто рубль по лотерее выиграл.

– Радуюсь хорошей погоде, солнцу и морю. А ещё тому, что мы все вместе.

– Вместе-то вместе, да не на своём месте.

– Ну и что? Будем и на своём. Поезд догоним. Помогут добрые люди, пропасть не дадут.

– Оптимист.

– А как же. Иначе жить трудно.

– Философ.

На узкой улочке Дербента недалеко от берега магазин разыскали быстро. Но дверь его оказалась закрытой. У входа полный мужчина в широкой кепке подметал невысокие ступени.

– Товарищ, – обратился к нему Колька. – Магазин не работает?

Мужчина остановился, отложил в сторону метлу.

– Почему не работает? Конечно, работает. Заходи, пожалуйста.

И он первым отворил дверь.

– Что брать будем? – спросил мужчина, оказавшись продавцом этого небольшого продовольственного ларька.

– Да вот сами ещё не знаем. Ты, папаша, нам посоветовал бы… какое вино лучше взять, – показал Колька на полку с разноцветными бутылками.

– Какое вино? Э-э, сразу вижу: первый раз отдыхаете в наших краях.

– Первый.

– Тогда запомните: в Дербенте надо пить только «Дербент». Вот, – и продавец поставил на прилавок бутылку с яркой наклейкой.

– Спасибо, папаша. Иваныч, деньги плати.

– Не знаю, хватит ли? – засомневался Селезнёв.

– Хватит. Спасибо дорогой, – ответил продавец.

– А ты бы нам, папаша, и стаканчик на время дал. Можно?

– Можно. Всё можно.

– А как тебя зовут, добрый человек? – спросил Колька продавца.

– Аскер. А тебя?

– А меня Николай. Будем знакомы.

– Будем, будем. А что значит твоё имя?

– Николай, значит воин, солдат.

– Эй! – воскликнул продавец. – Аскер тоже воин. Значит мы… как это… по-русски… Тёзки, да, да, – кивнул довольный Аскер.

Он достал из-под прилавка стакан, вытер его чистым полотенцем и протянул Кольке.

– Держи, тёзка.

– Спасибо, Аскер. Скоро зайдём, вернём.

– Заходи, гостем будешь.

В небольшом тенистом сквере у станции двое малышей играли в индейцев. Лбы у них перевязаны узкими лентами, к которым прикреплены белые гусиные перья. В руках у мальчишек детские луки со стрелами. Широкие пояса тоже похожи на индейские. Пробираясь сквозь заросли кустарников, малыши явно кого-то выслеживали. Вдруг они остановились.

– Т-с-с, – дал знак старший мальчуган.

За кустами был слышен мужской разговор. Мальчик раздвинул руками кусты.

– Смотри, бледнолицые. Они, видно, что-то замышляют.

– Где?

– Вон сидят на лавочке.

– Они пьют вино.

– И о чём-то договариваются. А выследил их я – Одинокий Орёл, – гордо произнёс старший мальчик. – Да тихо ты…

… Трое друзей сидят на садовой скамейке.

– Ну, вот. Теперь можно хоть до Америки, – удовлетворённо проговорил Колька. – Ух, хорошо стало.

– Давайте, мужики, заканчивайте, да и на станцию пойдём, – торопил друзей Рожков.

– А ты чего? Так и не будешь? – спросил Колька.

– Не буду.

– Палочки-то с отметиной у тебя нет.

– Всё равно не буду. Сказал же.

– Послушай, Никанорыч.

– Ну?

– А ведь это ты во всём виноват.

– Как это?

– Бабец, бабец, – передразнил Колька Рожкова. – И вот теперь ни её, ни поезда.

– Во, даёт. Тогда ты бы не плавал, а издалека смотрел.

– Ладно, Коля, не реви, – сказал Селезнёв. – Найдём тебе бабу. Пошли.

Колька отнёс в магазин стакан и бутылку и друзья отправились на станцию…

…Мальчики за кустами слышали весь разговор и тоже было последовали за ними, но вдруг маленький «индеец» закапризничал.

– Я не хочу, не пойду.

– Ты что, испугался?

– Я хочу домой, к маме, – заплакал малыш.

– Ну, пойдём, – согласился старший мальчуган и, взяв всхлипывающего малыша за руку, вывел из кустов. – Да, ладно, не реви, найдём тебе бабу…

…Селезнёв, Рожков и Колька подошли к зданию станции. У вокзала и внутри здания сновали люди, но, странное дело, никто не обратил внимания на их вид.

В коридоре нашли двери с табличкой «Начальник вокзала» и Селезнёв, шедший первым, постучал в дверь. Никто ему не ответил, хотя он и прислушивался. Селезнёв постучал ещё раз. Опять за дверью было тихо.

– Нет, наверное, никого.

Колька дёрнул за ручку двери. Она подалась, но за ней оказалась ещё одна, обитая кожей с блестящими медными бляшками.

Толкнув и эту дверь, все вошли в кабинет. За столом, к которому вела от порога широкая ковровая дорожка, сидел человек в форменном кителе железнодорожника и что-то увлечённо писал. Он не оторвался от своего дела, даже когда громко захлопнулась дверь. Хозяин кабинета лишь мельком глянул на вошедших и опять уткнулся в бумаги.

Друзья стояли довольно долго в неловком молчании. Затем Сергей Иваныч подошёл вплотную к столу и кашлянул. Но никакой реакции не последовало.

– Послушайте, товарищ начальник. Вот какое дело, – начал было Селезнёв, но, видя что его всё ещё не слушают, неожиданно ударил кулаком по столу и закричал. – Чёрт возьми! Да я сам начальник!

Человек за столом поднял голову и внимательно, даже как-то радостно глянул на Сергея Иваныча.

– Вот теперь вижу, что начальник. Извини дорогой. А я думал – кто это ко мне зашёл. Думал, что вы ошиблись, а я срочный документ заканчивал. Сам понимаешь. Так что ещё раз прошу извинить.

Говоря всё это, начальник вокзала встал и подошёл к Сергею Иванычу. Протянул ему руку.

– Мантаев, Муса Магомедович.

– Селезнёв, Сергей Иванович. Никакой ошибки нет. Мы пришли именно к вам.

– Тогда прошу садиться и – слушаю вас. Куда? Откуда? И по какому делу?

– Мы с туристического поезда. Недавно проходил.

– Знаю, проходил. Так.

– На остановке, здесь у вас, решили искупаться в море.

– Так.

– Короче говоря, поезд ушёл, а мы вот остались.

– Ясно. И вам надо догнать свой поезд.

– Именно. И чем скорее, тем лучше.

– Понимаю, дорогой, но не понимаю пока, как это сделать.

– Нельзя ли нас отправить ближайшим поездом?

– Ваш, как мне известно, идёт в Тбилиси?

– Да.

– Но у нас до Тбилиси поезда нет. Только с пересадками. А это в вашем положении может столкнуть вас с неприятностями.

– А у вас ничего не найдётся для нас. Хотя бы прикрыться.

– Поможем, чем можем.

Начальник вокзала подошёл к телефону, набрал номер и пригласил кого-то в свой кабинет.

– Но есть один вариант, – снова начал он. – Конечно, если вы согласитесь. – Туда скоро идёт грузовой поезд.

– Мы согласны.

– Лишь бы не дуло, – вставил Колька.

– Нет, – засмеялся Муса Магомедович. – Холодно не будет. Там есть два подходящих вагона до Тбилиси. Ехать можно. Только…

– Чего везут? – спросил Колька.

– Молодняк.

– Чего-чего?

– Молодых племенных тёлок. Так что…

– В нашем положении выбирать не приходится – сказал Селезнёв.

– В одном вагоне едет сопровождающий. Было два. Сегодня одного в больницу отвезли. Вот и будете вместо него. Идёт?

– Идёт. Спасибо…

Дверь отворилась и в кабинет вошёл мужчина в форменном кителе и с краской повязкой дежурного на рукаве.

– Муталиб Алиевич, – обратился к нему начальник вокзала, – надо помочь товарищам. Отстали от поезда, понимаешь?

– Понимаю. Что надо?

– Отправишь их в том вагоне, откуда сняли больного сопровождающего. Так?

– Так.

– И найди им что-нибудь надеть.

– Посмотрим. Найдём.

– Ну, вот так, дорогой. Только это можем, – сказал Селезнёву начальник вокзала.

– Спасибо, Муса Магомедович, – поблагодарил Селезнёв.

– Э-э-э, о чём говоришь. Помочь в беде человеку – древний кавказский обычай. Будем считать, что мы ничего выдающегося не сделали. На Кавказе так поступит каждый. Верно, Муталиб?

– Верно, товарищ Мантаев.

– Да… – начальник вокзала достал из кармана и протянул Селезнёву деньги. – Вот вам немного денег.

– Что вы, что вы… – начал отказываться Сергей Иваныч.

– Это так, на всякий случай.

– Ну, Муса Магомедович, не знаю как вас и благодарить.

– Э-э, не стоит, дорогой.

Селезнёв подошел к столу и, взяв лист бумаги, что-то написал на нём.

– Вот, Муса Магомедович, мой адрес. Деньги мы вышлем, как только догоним свой поезд.

– Обижаешь, Сергей Иванович, я и так верю.

– А этот адрес на всякий случай. Вдруг в наших краях будешь. Милости просим.

– Спасибо, дорогой. Спасибо – начальник вокзала попрощался с каждым. – Счастливого пути.

Вдоль одного из путей товарной станции идут друг за другом четверо. Впереди дежурный по вокзалу с красной повязкой на рукаве. За ним Селезнёв в своих спортивных брюках и в форменном кителе с чужого плеча. Китель Сергею Иванычу явно мал: и рукава коротки и на животе полы не сходятся. За Селезнёвым шагает Рожков. На нём только брюки, а на ногах старые кеды. Замыкает шествие Колька. На нём, наоборот, только китель и большие рабочие ботинки. Колька несёт в руках картонную коробку.

Все четверо остановились у одного из вагонов. Дверь его была отодвинута наполовину. Дежурный постучал по ней кулаком. В проёме, перегороженном нешироким, но толстим брусом, показался немолодой мужчина в тёмно-синего цвета рабочем халате с закатанными по локти рукавами, в сдвинутой на затылок помятой кепке и с ведром в руке.

– Чего? – оперся он локтями о поперечину.

– Как дела, дорогой? – спросил дежурный.

– Да какие дела, начальник? – развёл мужик руками. – Сам видишь, один кручусь на два вагона. Хоть плачь.

– Плакать не будешь. Мы о тебе думали. Вот и помощников нашли. Возьмёшь?

Мужик оглядел всех остальных.

– Так ведь… я ничего… это… один доеду. Тут недалеко осталось… до Тбилиси-то.

– Одному плохо, – возразил дежурный. – А они как раз тоже до Тбилиси едут. Отстали от поезда. Хорошие ребята.

– А мне что, пусть едут. Разве жалко.

– Ну всё в порядке. Жалеть не будешь. Залезай, мужики.

Селезнёв, Рожков и Колька стали прощаться с дежурным.

– Спасибо, Муталиб Алиевич.

– Поклон Мусе Магомедовичу.

– До свидания. Может, где и встретимся.

– Может. В жизни всё может.

– Спасибо от всей души.

– Э-э, о чём говоришь! Счастливого путешествия, ребята!

Дежурный помахал рукой и пошёл вдоль состава.

– Ну, что ж, – сказал проводник, – давайте знакомиться… Иван.

Он каждому пожал руку.

– Нам-то куда? – спросил Селезнёв.

– Вот в эту теплушку и залезайте.

– А правда, что ты тут коров везёшь? – поинтересовался Колька.

– Точно. Везу холмогорских тёлок к кавказским бычкам. А что?

– Да я ничего, просто так. А что у них своих-то тёлок нет?

– Свои-то есть, да наши, видно, лучше.

– Чем?

– Поупитаннее и молока больше дают.

– Наверно новую породу выводить будут?

– Само собой. Наши телушки племенные, знаменитые. Я их с плембазы по всему сэсээру вожу.

Рожков и Селезнёв уже забрались тем временем в вагон. За ними полезли и Колька с Иваном.

– Здорово, родные, – приветствовал тёлок Колька.

Они стояли в правой части вагона за невысокой загородкой. В левой части вагона лежало сено. У стены – светлые молочные фляги, какие-то мешки.

– Расскажи-ка нам, Иван, что тут к чему, – попросил Селезнёв.

– А всё просто. Каждый день надо тёлочек кормить, поить, обихаживать.

– Это понятно. А доить когда?

– Доить их нельзя. Они, так сказать, ещё девочки.

– Ну вот и похлебали молока, – расстроился Колька.

– Сено – вот оно. В мешках комбикорма. Во флягах вода для них.

– А для нас?

– Для вас набрать сегодня не успел. Да там вон во фляге немного есть.

– Но она холодная, – потрогал флягу Колька.

– За кипятком на станцию бегать придётся. Вот с этим чайником.

– Заранее предупреждаю, – оглядел друзей Колька, – что один из вагона не выйду. Хоть за водой, хоть за чем другим.

– Это почему?

– А отставать, так уж всем вместе.

– Не отстанешь, – сказал Иван. – Поезд не курьерский. Если остановится, то стоит долго. Куда угодно сходить успеешь. Да тут и до Тбилиси-то суток двое-трое.

– Ничего себе – успокоил.

– Так, дальше… – продолжал Иван. – Хлеб, сахар, чай я вам дам. Консервы тоже.

– Спать где?

– Вот вам сено, брезент, матрац, фуфайка и даже подушка. Постель большая, все уместитесь.

– Что и говорить – полный комфорт, – заключил знакомство с вагоном Рожков.

– Иваныч? – обратился Колька к Селезнёву.

– А?

– И зачем это мы в том поезде ехали. Надо бы сразу в этом.

– Болтун ты, Колька, неисправимый.

– А я чо? Я просто так.

– Давайте-ка, братцы, лучше пообедаем, – предложил Рожков.

– Это верно, – согласился Селезнёв. – Как говорится, и тощий живот без еды не живёт.

– Ха-ха-ха-ха – засмеялся Колька, – смотрите, как Иваныч-то отощал. Даже пуговицы на брюхе не сходятся.

– Ладно, шутник, давай стол сооружай.

– Я сейчас вам еду принесу, – сказал Иван.

– Да проживём, Иван, – остановил, было, его Селезнёв.

– Я мигом.

Иван спрыгнул на землю, сбегал в свой вагон и принёс в сумке хлеб, какие-то консервы, сахар и пачку чая.

– Вот, братцы, это вам.

– Спасибо, Ваня, но это назавтра, – сказал Селезнёв.

– Как хотите.

– Сегодня вот добрые люди гостинцев дали. Да сами закупили кой-чего.

Вместо стола Колька поставил какой-то ящик.

– Давай, Иван, садись с нами обедать.

– Да я уже обедал.

– Ну и что?

– Да, вроде, неудобно.

– Чего неудобно – не понял Колька.

– Отказываться-то.

– Давно бы так… Коровы-то сыты?

– Сыты, вы вечером только в поилку воды налейте.

– Нальём, нальём. Это мы умеем.

Колька раскрыл картонную коробку и достал оттуда фрукты, прочую еду и даже бутылку вина.

– Садись, Иван. В честь нашего знакомства и взаимовыгодного сотрудничества проведём обед в теплой и дружеской обстановке. Ты не против?

– А чего мне возражать-то? Мне, как говорится, сам Бог вас послал, – сказал Иван.

– Ну, тогда держи бокал, – протянул ему Колька помятую алюминиевую кружку. – На, Иваныч… А ты, Никанорыч, опять, что ли не будешь?

– Нет, – замотал головой Рожков.

– Понимаю, но ты терпи. Первые три года всегда трудно, а потом привыкнешь.

– Я уже привык, – сказал Рожков и отошёл к двери.

– Эх, да… А мы, грешные, поужинаем. Да и ты хоть поешь, Никанорыч.

– Успею.

В это время поезд тронулся. Вагон тряхнуло.

– Кажется, поехали.

– Слава тебе, Господи, тронулись.

– А как вы в таком виде-то здесь оказались? – поинтересовался Иван.

– Да вот эти два туриста, – …кивнул на друзей Селезнёв.

– …И примкнувший к ним вот этот, – перебив, добавил Колька.

– …Решили в море на остановке пополоскаться. Да русалка их каспийская заманила далеко от берега…

– На котором стоял и вдаль глядел Сергей Иваныч.

– Я на вас, бабников, смотрел.

– И не увидел, как недалеко от него из-под самого носа ушёл поезд. Вот так мы и отстали.

– Так, так… Все, конечно, виноваты кроме тебя.

– А я никого не виню и ни о чём не жалею. Мне, может, нравится это наше приключение. Ну скажи: кто из нас ещё вчера мог подумать, что сегодня мы сделаем пересадку в товарный поезд? Это же чистое кино!

– Ну да, кино. Там всего навыдумывают, так только держись, а тут вся правда.

– И сидим как в вагоне-ресторане. Расскажи кому – не поверят.

– Тебе поверят, – сказал Селезнёв.

– Почему это?

– Потому что у тебя и дома ни один день без приключений не обходится.

– Ну, это ты уж загнул, Иваныч.

– Нечего и загибать. Вот, к примеру, рассказал бы мужикам, как ты недавно домой ночью явился. Ешё до юбилея Максимова. Никанорыч, иди сюда.

Никанорыч подошёл и сел вместе со всеми.

– Я такого не слыхал. Так что рассказывай, Коля, как дело было.

– Ну как, – не спеша начал Колька – пришёл я поздно, свет не зажигал, сразу на диван. Жена напротив с кровати, слышу, шмыг и ушла. Ну, думаю, семь бед – один ответ, утром разберёмся… Да… Проснулся рано, в зеркало смотрю и сам себя не узнаю: глаза заплыли, рожа помятая. Даже испугался. Но это ещё ладно. Главное-то, гляжу: зеркало не на месте висит и не моё. Огляделся – и кровать не моя и картины над кроватью у меня отродясь не бывало… Ничего себе, думаю, так ведь я в чужой квартире нахожусь…

– У кого? – смеясь, спросил Рожков.

– У соседки. Оказалось, что я двери перепутал, а замки у нас одинаковые.

– А соседка где ночевала?

– У нас. Когда я вошёл, она к моей жене подалась.

– Ну, ты, Коля, и артист.

– Бывает…

– У него ещё не то бывало, – сказал Селезнёв. – Вспомни, как тебя уволили из дедов-морозов.

– Ну, нашёл чего вспоминать. Тот случай ещё раньше был.

– Зато интересный. А дело было так… Назначили Кольку дедом Морозом в наш клуб. Пришли однажды ребятишки на свою ёлку. Встретил их дедушка Мороз, повеселил немного и передал затейникам. А сам отдохнуть пошёл. Да….настало время подарки ребятам раздавать, а деда Мороза нет. Не выходит что-то дедушка. Стали детишки хором кричать: где ты, дедушка Мороз! Где ты, дедушка Мороз! Нету дедушки, как в воду канул. Стали искать. И что ты думаешь?

– Нашли? – спросил Рожков.

– Само собой. Но вот вопрос: где?

– Где же?

– Оказалось, что дедушка Мороз за сценой в укромном уголке Снегурочку прижал и тискает. Не до детишек ему. Так было-то, Кольк?

– Не помню, – лукаво улыбаясь, замотал головой Колька.

Они ещё долго рассказывали друг другу разные весёлые истории. Да и что ещё было делать мужикам в этой своей узкой и теплой компании, когда все волнения сегодняшнего дня остались позади, а впереди, куда мчал их грохочущий поезд, всё было светло и ясно.

Под вечер на одной из остановок Иван перебрался в свой вагон, а наши друзья, задвинув вагонные двери, стали укладываться на ночлег.

– Иваныч! – перекрывая грохот вагонных колёс, крикнул на ухо Селезнёву Колька.

– А?!

– Ты по ночам-то храпишь?

– Ты чего, чокнулся! – повертел пальцем у виска Селезнёв.

– Почему? Я не люблю, когда храпят!

– Да разве в таком шуме услышишь? А, вообще, я где-то читал, что храп – это изложение мыслей спящего человека.

– Ну, гляди, мыслитель! Если громко думать будешь, вон туда к телушкам тебя положим. Верно, Никанорыч?

– Да, да, – согласно кивнул Рожков, – я тоже не люблю, когда храпят.

– Да ладно вам болтать-то, – поворчал Селезнёв, укладываясь между друзьями, – перегрелись совсем на южном солнце, видно. Спите-ка лучше.

Некоторое время все лежали молча. Слышен был только частый перестук колёс.

Неожиданно Колька громко захохотал.

– Что с тобой? – спросил Селезнёв.

– Да я ничего. Думаю, расскажи кому – не поверят.

– Ладно, спи… Может и поверят.

Рано утром на остановке, отодвинув двери, Иван забрался к ребятам. Сергей Иваныч и Рожков лежали на сене. Колька, свернувшись калачиком, закутанный плащом, лежал тоже на сене, но на самом полу, рядом с лениво и равнодушно жующей тёлкой.

– Здорово ночевали, мужики, – приветствовал Иван проснувшихся Рожкова и Селезнёва.

– Здорово, Иван.

– А этот товарищ чего, – кивнул Иван на Кольку, – по женскому полу соскучился?

– Да, что-то загрустил, видно, парень, – сказал Селезнёв. – Эй, Колюха, вставай!

Колька открыл глаза, сел и долго оглядывался. Увидев рядом коровью морду, погрозил кулаком Селезнёву.

– Ну, ладно, Иваныч, погоди.

– Ты чего, Коль?

– Это вы сюда меня перенесли.

– Нет, Коля, ты сам пожелал….

Селезнёв пытался говорить серьёзно, но у него это не получилось и они с Рожковым и Иваном расхохотались. Колька к ним присоединился.

Под руководством Ивана друзья напоили и накормили скотину. Иван же с Рожковым успели сбегать за кипятком и когда поезд тронулся, было устроено чаепитие.

А поезд мчался меж высоких кавказских гор, покрытых темными хвойными лесами, мимо огромных голых скал, с грохотом проскакивал через мосты, под которыми пенилась вода быстрых горных рек.

Картины здешней природы были для друзей столь необычны, что они целыми часами стояли у дверей вагона, облокотившись на поперечину, наблюдая и обсуждая увиденное.

Так ехали этот день и следующий, а на третий день утром Иван сообщил, что стоят они на последней перед Тбилиси остановке.

– Ну вот, мужики, скоро приезжаем, – радостно сказал он, залезая в теплушку.

– Что значит – скоро? – спросил Колька.

– Остался последний перегон, я узнавал.

– Давно, пора, третий день пошёл.

– Добро, коли так, – отозвался Селезнёв. – Стоять долго будем?

– Долго. Меняют железного коня.

– Надо бы чайку испить, – внёс предложение Рожков. – Самое время.

– Правильно, – согласился Селезнёв. – А чья очередь за кипятком бежать?

– Очередь Николы.

– Я не пойду, – быстро отказался Колька.

– Это как? Все ходили, а он не пойдёт.

– Так ведь скоро приедем. Вот и напьёмся.

– Скоро это не значит, что сейчас. Бери чайник.

– А если я отстану, один-то. Нет, не пойду.

– Колька, накажу! – шутливо-грозно сказал Селезнёв.

– Ха, во даёт, – усмехнулся Колька. – Не имеешь права.

– Как это?

– А здесь начальников нет. Мы тут как в бане, все равны.

– Начальников нет, но есть старшие. Иди, иди, Коля.

– Отстану ведь, – не сдавался Колька.

– Не отстанешь. Вон вокзал-то совсем близко. А за каждое слово поперёк идут тебе штрафные очки. Приедем домой и накажу.

– Как?

– Премии лишу.

– А если схожу, то премию дашь?

– Дам.

– Тогда надо идти.

Колька поднялся и стал одеваться. Он набросил на плечи чей-то китель, натянул брюки Рожкова, сунул ноги в ботинки, схватил чайник и, спрыгнув на землю, побежал вдоль состава к хвосту поезда, откуда до вокзала и вправду было рукой подать: надо лишь перебраться через несколько путей.

Перепрыгивая через рельсы, Колька добрался до перрона и пошёл к вокзалу. Водопроводные краны с холодной и горячей водой он увидел скоро. Они торчали прямо из стены небольшого зданьица на перроне рядом с продовольственным ларьком.

…Милицейский сержант стоял у стенда с плакатами «Их разыскивает милиция», когда заметил странного вида человека в одежде не по росту, набирающего воду в чайник.

Колька тоже заметил сержанта, когда вода полилась в посудину и он огляделся по сторонам. Чтобы не привлекать внимание милиционера, Колька отвернулся, а когда глянул снова, то увидел, что сержант направляется к нему.

Колька ждать не стал. Прихватив так и ненаполненный чайник, он быстро пошёл по перрону в обратный путь. Милиционер тоже прибавил шагу. Колька свернул с перрона на пути и, перепрыгивая через рельсы, побежал к своему составу. Сержант бросился за ним, но ему помешал маневровый тепловоз, перед которым преследуемый успел проскочить.

Колька забежал за состав и припустил во весь дух к своему вагону. Подбежав, он почти бросил чайник на пол, быстро залез в вагон и тут же задвинул двери.

Сергей Иваныч с Рожковым удивлённо смотрели на Кольку.

– Что с тобой, Коля? – спросил Селезнёв.

– Тихо! – прижал палец к губам Колька. – Милиция! За мной гонятся! Молчите и не шевелитесь! Говорил ведь, что меня не посылайте…

С той стороны, откуда только что прибежал Колька, показался сержант. Он то бежал, то останавливался, приседая при этом и заглядывая под вагоны грузового поезда и таких же соседних составов. Милиционер подошёл к вагону, где сидели наши ребята и слегка отодвинул дверь. В щели показалась морда коровы. Сержант пошёл к соседнему вагону.

– Эй! – крикнул он в открытую дверь. – Есть кто?

– Есть, – показался в дверях Иван. – Что надо, начальник?

– Чего везёшь?

– Племенных тёлок, начальник.

– И там твои? – сержант кивнул на соседний вагон.

– Мои.

– Послушай, ты тут не видел, мужик не пробегал, с чайником.

– Нет, не видел… Может и пробегал, да я делом занимался.

– Ну, ладно, – махнул рукой сержант и направился дальше меж составов.

…Поезд, медленно набирая скорость, шёл мимо перрона. Селезнёв, Рожков и Колька стояли в открытых дверях вагона, опираясь о перекладину.

Возле здания вокзала стоял милицейский сержант и внимательным взглядом провожал каждый вагон.

Колька увидел сержанта и помахал ему рукой. Тот, узнав его, погрозил кулаком.

– Чего? – спросил Селезнёв Кольку. – Знакомый твой, что ли?

– Да так, мимолетный: здравствуй и прощай.

Поезд набирал скорость…

По множеству железнодорожных путей, станционных строений, грузовых и пассажирских вагонов, жилых зданий, утопающих в зелени деревьев, мимо которых двигался, замедляя ход, поезд, можно было догадаться, что подъезжали к большому железнодорожному узлу. А им мог быть только Тбилиси.