Текст книги "Потоп (СИ)"

Автор книги: Александр Алексеев

Соавторы: Андрей Шопперт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16

Люди холопского звания – сущие псы иногда: чем тяжелей наказания, тем им милей господа.

Из поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Место действия: Вильно.

Время действия: июнь 1618 года.

Анджей Кмитец, генерал-губернатор.

Вспоминаю, как я боролся с лесными бандами – гоняться за ними по лесу занятие так себе. Для начала нужно перекрыть все пути снабжения. Это, как правило, две-три деревни, находящиеся вблизи леса. Затем назначалось хорошее вознаграждение за главаря банды и прощение тем бандитам, что его сдадут. Параллельно, местным крестьянам объявляли, что все, кто помогает банде и выходят с ними на контакт будут отправлены на рудники, а те, кто сдаст бандита получат премию. И народ откликался на премии. Но не всегда сдача проходила мирно. Так, с помощью частей Пятой Дивизии, после кровопролитных боёв было ликвидировано пять самых больших банд с несколькими тысячами мятежников. Главари были казнены, а их поместья конфискованы в царскую казну. Обстановка на дорогах в Литве и Мазовии перестала быть опасной.

Всё это случилось не за неделю и не за месяц. Почти два года потребовалось, чтобы потушить мятежные настроения среди шляхты. Сейчас в губернии относительный порядок. Потихоньку идёт передача имущества католических храмов и монастырей в царскую казну или представителям Православной Церкви. Строятся мануфактуры, мосты и дороги. В реквизированных поместьях распахивают заброшенные поля. К новым казённым крестьянам под зиму приезжал губернский чиновник, который оформлял для них в Вильно заявку на семена, скот, инструменты, так как за время войны многие деревни были полностью разграблены. Нечего было сеять.

Дания снова наш союзник и, благодаря этому, начала возрождаться торговля на Балтике. В Эстляндии, Курляндии и Пруссии начали вербовку на новые корабли России и Меховой Компании, так как ощущалась острая нехватка морских офицеров и моряков. Шведы переименовали Варшаву в Варшау, но все вокруг называли бывшую польскую столицу по-прежнему. Герцогом Варшавским шведы назначили тридцатилетнего польского князя Кароля Корецкого. Князь в юности закончил университет в Голландии и затем поступил в голландскую армию офицером. Дослужился до полковника. При поддержке шведского генерал-губернатора Корецкий был выбран на сейме главой Варшавского Герцогства. Волнения в Варшаве пошли на спад.

Османы начали наступление на Подолье – последний осколок Речи Посполитой. Спасаясь от войны и грабежей в южные районы моей губернии хлынул поток беженцев, которых приходилось расселять и устраивать.

Деньги в губернской казне имеются. Начали сбор налогов. Деньги немалые, ведь на наших землях живёт около трёх миллионов человек. Одних крупных городов больше десятка: Вильно, Ковно, Новогрудок, Гродно, Берестье(Брест), Пинск, Торунь, Холм, Луцк, Слоним и другие.

За год пребывания в Польше наши войска сумели там прошерстить сотни поместий наших заклятых врагов. Земля и здания на левобережье Вислы остаются шведам, а всё добро, всю живность и часть крестьян мы по рекам переселили в земли Литовской и Киевской губерний. Речные суда за два летних сезона перевезли десятки тысяч голов крупного рогатого скота, свиней, овец, сотни больших клетей птицы. Десятки тысяч лошадей в табунах тоже перешли на наши земли и были распределены между казёнными крестьянами.

В Вильно два года назад из Курляндии завезли семена топинамбура. Это растение, клубни которого чем-то похожи на картофель, я прислал в Виндаву и Себеж когда жил в Бразилии. Уже лет десять прошло. А история была такая. Тогда я ездил по делам в бразильский город Байя и один из местных фермеров, угостил меня местной «картошкой», а потом рассказал об этом чудесном растении и продал мешок семян. Сказал мне, что топинамбур очень неприхотлив. Клубни, которые идут в пищу для людей и животных, могут зимовать в земле и выкапываться по весне в период бескормицы. Ботвой топинамбура тоже можно кормить скотину. Это чудо-растение распространилось за десять лет по всей Курляндии, по деревням России и Литвы. Я повелел посадить топинамбур в окрестных имениях и собрать осенью семена, чтобы раздавать казённым крестьянам. Если сажать повсеместно, то по весне будет чем кормить людей, животных и птицу.

Мой друг, Российский царь Виктор, сделал мне царский подарок – подарил моим детям гувернантку-наставницу Квитку(пол. Цветок). Дети, а их у меня пять, поначалу взбрыкнули перед строгой тётей. Но постепенно контакт наладился и Квитка Фирлей стала им старшей сестрой. Эта девушка продала себя в рабство российскому царю на пять лет, чтобы выкупить и вылечить родного брата. Её младший брат, кстати, тоже подружился с моими детьми и работал помощником моего повара.

Квитка, как бы это сказать, поначалу не заинтересовала меня. Я тогда ездил «на ужин» к одиноким вдовушкам и возвращался под утро. Но, потихоньку-полегоньку, мы с Квиткой начали разговаривать. Выяснилось, что она родственница покойной российской царицы Варвары(Марины Мнишек). Её бабушкой была Барбара Мнишек(Фирлей), тётка российской царицы.

Полгода назад мы с Квиткой начали встречаться. Однажды нас в постели застукала моя старшая дочь, но сказала, что никому не расскажет. Квитка тогда поведала мне, что непорядочно вот так встречаться. И что нам нужно расстаться, но не смогла сдержать слёзы и разрыдалась. Она очень нежная и страстная. Как ласковое пламя. Как моя первая жена Мария. Из-за этого, наверное, я и влюбился. Теперь мне это понятно.

Сегодня перед обедом прошу у расшалившихся детей внимания и подхожу к Квитке. Она, поняв ситуацию, пускает слезу и трёт глаза. Я вытираю платком её слёзы и говорю:

– Квитка, я клянусь быть верным тебе всю жизнь. Буду любить тебя и наших детей. Ты выйдешь за меня?

Любимая поворачивается к моим детям. Все стоят, как статуи, открыв рот и только старшая дочь кивает, улыбаясь. Квитка, кивает и обнимает меня.

Я самый счастливый человек на Земле.

Место действия: Белая гора близ Праги(Богемия).

Время действия: июль 1618 года.

Михаил Гофман, поручик, командир конной роты егерей Первой гвардейской Суворовской Бригады.

Перевязанная рука нестерпимо болит. Пустая пробитая фляга болтается на поясе. Пить хочется. Рядом в перелеске видна вода. Болотистый берег ручья Гостовиц. Но такую воду пить нельзя. Потом животом будешь мучаться, а то и вообще помрёшь.

Меня на себе тащит пленный француз Рене Декарт. Он понимает по-немецки и поэтому я его спрашиваю:

– Рене, а чем ты после войны будешь заниматься?

– Займусь математикой. Я уже придумал формулу механического равновесия системы.

– Как это?

– Это когда сумма работ всех действующих на неё сил на любых возможных перемещениях системы равна нулю.

– И где это можно применить?

– Да много где. В механике, в математике.

– А зачем тебе математика?

– Только в ней нет той лжи и недостоверности, из которых состоит вся наша жизнь. Математика – это Правда и Истина.

– Выходит что Вера – не Правда и не Истина.

– Выходит так. Вера – для человека. Религия – для власти. Церковь – для денег.

А ранен я был час назад на нашем левом фланге у деревеньки Любиц. Впрочем по порядку. Наша Первая Дивизия во главе с царём Виктором Вайсом две недели назад вышла из Лейпцига и скорым маршем за пять дней подошла к Хофбургу, левобережной части города Прага. Мы заняли выгодные позиции на Белой горе, укрепились и осмотрелись. Враг переправил на левый берег Влтавы всё что у него было – примерно пятьдесят тысяч саксонцев и поляков с запорожцами, разбавленных чехами и венграми. Наверное решили разбить Дивизию, пока подмога не подошла.

Командовать имперскими войсками взялся молодой польский король Владислав. Курфюрст Саксонии Иоганн Георг после потери своих земель несколько утратил воинственность и, наверное, просто хотел вернуться в родные земли даже на условиях Протестантской Лиги. Всё это я узнал на Совете Дивизии накануне сражения. План был такой: первый полк нашей бригады остаётся на редуте, на вершине горы, откуда пушки могли обстреливать любой участок поля боя. Наш левый фланг упирался в густой лес, заканчивающийся крутым оврагом. Незаметно обойти этот фланг было трудновато. На правом фланге мы упирались в болотистый берег ручья Гостовиц. Штаб Бригады разместился у ручья в охотничьем замке, возвышавшемся над прибрежным кустарником. Как я понял из разговоров офицеров, два полка курляндских рекрутов, что прибыли в Дивизию прямо перед марш-броском, поменялись формой с двумя гвардейскими полками. Ряженные в рекрутов гвардейцы встали на нашем левом фланге напротив поляков, а изображающие гвардейцев рекруты – на правом. Наша Вторая Бригада стояла во второй линии за редутом и должна была вступить в бой в переломный момент по приказу царя.

Моя рота на левом фланге первой линии была замыкающей у ручья. На лошадях по заболоченным кустам и промоинам не поездишь. Поэтому мы, оставили лошадей и двинулись вперёд на своих двоих. Наша цель – конные батареи противника. Сотня винтовок в полуверсте от вражеской батареи – верная смерть канониров через десять минут нашей стрельбы. Это у московских стрельцов всего 11–12 зарядов в берендейках. У нас в патронных сумках по шестьдесят зарядов. Только половину за десять минут израсходуем.

Начало битвы прошло сумбурно. Очевидно, думая, что перед ними неопытные рекруты, польская конница пошла в наступление, а за ними пехота. Поначалу их полки шли шагом по неровному полю. Наши пушки ядрами высекали кровавые тропинки в густых рядах. Затем польская конница перешла на рысь, а за сотню шагов от нашей пехоты – на галоп.

Гвардию этим не напугать. Дав пару дальних залпов, наши гвардейцы подпускали врага поближе. Чтобы наверняка. Когда ты стоишь в строю и две тысячи мушкетов стреляют по команде одновременно, то волосы дыбом встают даже у ветеранов. Первые ряды конницы превращаются в груду кровавого мяса. Задние ряды конницы притормаживают, чтобы не споткнуться о гору трупов и выставленные перед нашим строем рогатки. Этого времени как раз хватает, чтобы перезарядиться и чтобы пороховой дым немного рассеялся. И снова два полка построенные в четыре линии дают слитный залп, валящий первые ряды наступающих. А вот и чужая пехота подошла. Наши пушки с редута начинают бить тяжёлой картечью. Пригоршни чугунных шариков отрывают руки, ноги, раскалывают черепа и застревают в кишках. Да, такова учесть линейной пехоты. Иди под пули и картечь и держи строй, иначе капрал своей палкой вышибет из тебя дух.

Сквозь дым было плохо видно, но я всё же сумел рассмотреть, что саксонцы почему то вперёд не пошли и не поддержали атаку поляков. Видимо, у врагов возникло какое-то непонимание. Но, об этом думать некогда.

Мы всё-таки дождались. В третьем ряду наступающих были конные батареи. Восемь пушек, сотня канониров и обслуги. Они встали трёхстах шагах от нас и начали разворачивать имперские копии единорогов. Вот тут то мы по ним и жахнули.

За пять минут где-то около тысячи пуль по относительно крупным целям выкосили почти всех кто был на батареях. И тут сзади нас за ручьём раздался грохот мушкетных выстрелов. Оказывается, мы встали на пути вражеского батальона мушкетёров, которые были посланы нам во фланг, но отвлеклись на нас и открылись. У нас появились убитые и раненные. Нужно уходить с линии огня. Когда мы уже подходили к охотничьему замку, то напоролись в кустах на ещё один переправляющийся батальон врага. Вот там то мы и взяли в плен Рене Декарта, а я получил ранение в руку.

Рене принёс меня в палатку к лекарю. В ране грязь. Ампутация по локоть. Прощай, армия!

Место действия: Прага(Богемия).

Время действия: июль 1618 года.

Виктор Первый, российский царь, попаданец.

Ангел. Чистый ангел.

За два месяца после взрыва фрегата в Риге я уже привык к ней. Марта. Моя Марта Глюк. Глюк с немецкого переводится, как счастье. Счастье и есть. Я не только спас её из воды, но и взял с собой в Риге на борт военной баркентины следующей в Киль. Там Марту должен был встретить её отец. На борту мы с Мартой сблизились. Она не выходила из моей каюты. Я совсем потерял голову. Бывают такие женщины, которые сразу же с первой встречи становятся судьбой для влюблённого мужчины. Она тоже была влюблена в меня, а разлука, которая грозила нам после прихода в Киль, подлила масла в огонь нашей страсти.

Glück ist Marta. Счастье это Марта. Моя возлюбленная, несмотря на свои двадцать три года, уже была вдовой. Её муж, прусский офицер, пять лет назад погиб в сражении. Марта тогда вернулась в свою семью в Ригу.

По нашему приезду в Шлезвиг-Гольштейн нарисовалась ужасная картина. Её отец был очень тяжело болен и уже не выходил из дома. Он, наверное, всё понял, увидев, как мы вдвоём переступили через порог его дома. Умирая, он благословил любимую дочь на «дружбу с царём». Как по мне, то это было немного странно, но вокруг европейских королей и императоров всегда крутились фаворитки, которых подталкивали к «дружбе» их родители или даже муж. Считалось, что каждая европейская женщина мечтает стать любовницей короля или герцога. Такое сближение гарантировало материальное благополучие и дорогие подарки – поместья, деньги, драгоценности.

Мои приближённые особо не удивились. Здоровому молодому мужчине, как минимум раз в день, нужна женщина. А лучше два раза. Тогда и спится лучше, и голова не болит. Но, как оказалось, постель была не единственной нитью связующей нас. Марта божественно пела. Голос просто от Бога. Учитель музыки в Себежском женском училище сумел научить Марту правильно им пользоваться.

В это время в Европе росла популярность одноголосого испанского романса. У Марты в репертуаре был десяток романтических баллад и рождественских песен. Как по мне, и тексты, и мелодии были довольно примитивны. Я же с собой повсюду возил нескольких музыкантов, которым порой наигрывал мелодии из моей прошлой жизни. И эти виртуозы устраивали на потеху мне и на удивление гостям целые инструментальные концерты из музыки будущего. А теперь у музыкантов появилась певица. Для начала я вспомнил один из самых популярных романсов в моей прошлой жизни. Когда Марта стала его исполнять, то восхищению слушателей, представляющих европейскую элиту, не было предела.

Я тоже был очарован её голосом… https://vkvideo.ru/video-159265936_456239157

А ещё Марта оказалась не только симпатичной, но и весьма умной женщиной. Знает несколько языков, сочиняет толковые тексты, хорошо считает, умеет пользоваться счётной линейкой. Это её в Себеже профессор Эдмунд Гантер научил.

Принцип действия логарифмической линейки основан на основном правиле логарифмов: log(a•b) = log(a) + log(b), что позволяет заменить операцию умножения сложением, а операцию деления – вычитанием. Простейшая линейка состоит из двух шкал в логарифмическом масштабе, способных передвигаться относительно друг друга.

Такие линейки уже стали помощниками штабных офицеров, штурманов, учёных и картографов. Процесс вычислений ускорился в разы.

В Первой Дивизии была вакантна должность чиновника по связи с местным населением. Офицеры шли на это место с неохотой, понимая, что там будет много нервотрёпки и слёзных просьб. Вот на это место я и назначил Марту фон Глюк. «Фон» потому, что я даровал её умершему отцу титул барона. Также новоявленная баронесса получила от меня ранг титулярного советника(соответствует капитану в пехоте).

Я был очень доволен. Все другие «доступные» женщины не прельщали меня. Нарвёшься или на заразу, или на шпионку от иезуитов.

Вспоминаю красотку Хелену в свите герцога Курляндии. Плавали-знаем.

В Москву Марту я не возьму. Царица заставит придушить по-тихому. Марту, конечно же, а не меня. Хотя… Ну, ладно, потом придумаю куда её пристроить. В том же Шлезвиге мне нужен свой человек во власти. Вон Иоганн Шлезвиг-Гольштейнский в Данию возвращается после проигрыша на выборах в Новом Свете. А Шлезвиг-Гольштейн это уже российская территория. Так что назначу его наместником с условием последующей женитьбы на Марте. Он, как многие европейцы, человек практичный и для него брак по расчёту – в порядке вещей. А вот с Мартой будет сложнее. Ну, пока не буду об этом думать.

По итогам войны должна быть образована Российская Империя или Конфедерация.

Наши морские порты в Кильском канале; Кёнигсберг, Рига и Ревель на Балтике; Николаев и Феодосия на Чёрном море; Мальта на Средиземном; все остальные порты в Атлантике и на Тихом океане я временно объявлю территорией порто-франко(без ввозных пошлин). Это увеличит торговый оборот в разы, а, возможно, и в десятки раз. Фрахт торговых судов Меховой Компании тоже вырастет в разы. Деньги в казну польются не ручейком, а полноводной рекой. Расходы на военный флот и на армию после войны сократятся и можно будет направить деньги на строительство дорог и реформы.

Мечты, мечты!

Всё это можно будет сделать после войны, а для начала нужно её закончить. Желательно, на наших условиях. Именно поэтому нам до конца лета следовало взять Прагу и установить контроль над имперскими серебряными рудниками Рудных гор. Деньги – это кровь войны. Нет денег – нет армии.

Исходя из этого, мною был разработан план окружения Праги. Три наши Дивизии в укреплённых лагерях должны были заблокировать все дороги, кроме южного направления на Вену. Я хотел взять Прагу без большого сражения. К штурму неприятель был готов. На крепких стенах сотни пушек. Нужно было просто перерезать пути снабжения и перед армией противника встал бы вопрос, а что мы будем кушать зимой? Тогда им нужно было бы идти на штурм укреплённого лагеря одной из Дивизий, либо уходить на юг на соединение с имперскими войсками.

Атаковать укреплённый лагерь нашей Дивизии – занятие весьма сложное. Наши кавалерийские части ведут ближнюю и дальнюю разведку. Любые попытки противника «оседлать» наши пути снабжения введут в дело продуманный план разгрома блокирующих частей. Вариантов много: ночная атака на неукреплённый лагерь, окружение конными батареями и расстрел картечью, непрерывная дальняя стрельба егерских рот с невозможностью отдыха для врага. Такое изматывание без контактного боя, как правило, приводит к уходу блокирующих войск, а порой даже к бегству с бросанием обоза и пушек.

Таков был мой план основанный на данных разведки. Кроме того, Аллен Даллес имел своих агентов в пригородах Праги, которые бы сообщили о передвижении войск. Так же непосредственно в войсках противника тоже были наши люди, которые присылали интересные сведения о настроениях во вражеской армии. А это было важно для разработки плана сражения. Поляки и венгры были настроены решительно, а вот саксонцы не горели желанием умирать вдали от Родины. Среди саксонских солдат и даже офицеров шли разговоры о том, что неплохо было бы Саксонии перейти на сторону Северного Протестантского Альянса. Тем более, что католические Франция и Португалия выиграли от присоединения к Северу. Через местных дворян я передал письмо курфюрсту Саксонии, что если он сохранит нейтралитет во время сражения, то мы начнём переговоры о его возвращении домой и о переходе Саксонии в Северный Союз. Думаю, что курфюрст задумается над предложением.

Тем временем, две недели назад Первая Дивизия под моим командованием вышла из Лейпцига и за шесть дней дошла до восточных предместий Праги, став укреплённым лагерем на Белой Горе. Первая гвардейская Бригада, полностью обеспеченная чугунными ротными полевыми кухнями, пришла на белогорские холмы на день раньше, благодаря удлинённым за счёт готовки обеда маршам.

Враг начал перебрасывать свои полки на правобережье Влтавы, когда наши оборонительные сооружения на Белой Горе были уже почти возведены.

Как же так, спросят читатели? Ведь ГГ разогнал посоху? Кто землю копает?

Поскольку я отказался от посохи – капают землю теперь все служивые. У канониров и пехоты появилась малая железная лопатка, которую во время сражения носят либо на груди, либо на спине для защиты от рубящих ударов и пуль на излёте. Кроме того в каждом батальонном обозе, кроме пил и топоров, теперь возили и ещё заступы(оббитые железом деревянные лопаты). Всё это позволяло оперативно создать редут для пушек. Ещё в батальонном обозе возили плетённые корзины без дна высотой около четырёх футов(ок.120 см). Эти корзины-габионы, ставились широкой частью вниз для устойчивости и заполнялись перед боем камнями и землёй. Габионы служили защитой для канониров и стрелков от вражеских пуль и картечи.

В дивизионном лагере, кроме двух пехотных бригад, находились ещё дивизионные части и два полка курляндских рекрутов, прошедших полугодовое обучение. Всего около двадцати тысяч солдат. Враг силами около пятидесяти тысяч расположился напротив Белой Горы. Общая длина относительно доступного для наступления фронта составляла примерно две версты. Один из флангов упирался в заболоченный ручей, другой – в труднопроходимый лес. Возможности для флангового удара были ограниченны. Только лобовой удар.

Я, сочиняя пятнадцать лет назад учебник по военному делу, категорически запретил неподготовленные лобовые удары. Одно дело, когда гусарская хоругвь, атакует вражескую пехоту на марше. И совсем другое дело – штурм укреплённого лагеря. Я как то прикинул, что потери от взятия укреплений в поле могут быть в разы выше, чем при штурме стен высокого замка. А всё дело в плотности огня. На стометровом участке штурмуемой стены в боевой галерее с бойницами или на узком обходе за зубцами могут спрятаться пятьдесят-шестьдесят стрелков. Они смогут дать несколько выстрелов по наступающему полку неприятеля. Причём мушкетёры нападающей стороны будут тоже вести беглый огонь по зубцам и бойницам. Максимальные потери наступающих в этом случае около сотни человек. Остальные поднимутся на стены замка и сомнут оборону на этом участке.

Теперь смотрим про укреплённый лагерь в поле. За частоколом или за корзинами стоят ряды приготовившихся стрелков. Они собрались именно у штурмуемого участка укрепления. На стометровом участке по наступающему полку выстрелят десять рядов обороняющихся(караколь). Из тысячи выпущенных пуль примерно треть достигает цели. И у самого частокола обороняющиеся дают по врагу ещё десять залпов в упор. Большая часть наступающих врагов убита или ранена. Срыв атаки.

Мы должны заставить врага атаковать наши укрепления. Как этого добиться? Прежде всего нужно построиться перед боем в понятном для врага порядке. И чтобы ему не было особенно страшно. Зная мощь картечи наших единорогов, неприятель, скорее всего, не полезет главными силами в центр под выстрелы сразу всех пушек редута. Ударит по флангам, куда может бить только половина редутных единорогов. А мы поставим на флангах по два пехотных полка с каждой стороны. Итого: на фланге шириной почти в триста саженей всего две тысячи стрелков, которые изначально будут стоять в поле не защищённые корзинами-габионами. Соблазнительная цель? Я тоже так думаю.

За месяц, что пробыл с Первой Дивизией в Лейпциге, я провел пять бригадных учений и одни общие всеми частями и подразделениями Дивизии. На учениях было выявлено, что десятки командиров ротного и батальонного звена слабо ориентируются на поле боя, тупят и паникуют. Не представляют своих действий в случае изменения обстановки, оставаясь со своим подразделением на месте и ожидая приказа из штаба. Сообщения соседей на эсперанто, зачастую, в пылу боя были для них непонятны.

Вот с такими неучами и приходится воевать, – думал я, вызывая горе-офицеров на ковёр.

Но, оказалось, что большинство из них военных училищ не кончало, а только двухмесячные курсы, на которых они учились пользоваться компасом, читать карты, держаться в седле и говорить на эсперанто. Скромно как-то. Пока офицерами не станут полноценные двухгодичники, то и спрос с этих эрзац-офицеров невелик. На всякий случай, я перевёл самых дремучих горе-ротных в обоз, а на их место поставил капралов из моей гвардии. Они хоть и «академиев» не кончали, но, имея за плечами опыт десятков сражений, должны были командовать ротами всяко лучше трусоватых неучей.

Перед началом сражения я провел собрание офицеров, где присутствовали все, начиная с ротных командиров. Ещё раз напомнил о неукоснительном и своевременном выполнении приказов. Повторил мантру о том, что солдат нужно беречь и не посылать на убой в лобовую атаку под картечь и пули. Так же просил всеми силами избегать штыкового или рукопашного боя с большими отрядами неприятеля. Даже если в итоге мы получали за гибель наших восьми смерть десятка врагов – такой размен был нам не выгоден. Нужно максимально использовать мобильность, точность и скорострельность наших пушек и стрелковых отрядов. В случае, если у врага численное преимущество, то следует действовать по принципу «уколи и отступи». При этом нужно иметь связь с соседями и сообщать им о своём отходе, чтобы не открыть их фланг. Всё это я сказал на собрании офицеров, а затем обошёл всех построившихся, пожал руку и спросил о просьбах и пожеланиях. Знаю, что такое общение с генералом для поручиков и ротмистров дорогого стоит.

Затем было штабное совещание со штабом Дивизии и командирами Бригад. Мы решили провести на поле трюк с переодеванием. Два полка курляндских рекрутов имели форму отличающуюся от гвардейской. И противник об этом знал. В первую очередь он ударит в наше самое слабое звено – по рекрутам. Поэтому два гвардейских полка Первой Бригады переоделись в рекрутов и встали напротив поляков, а рекруты переоделись в гвардейцев и встали напротив саксонцев.

Наши полки первой линии стояли на двести шагов впереди корзин-габионов, расставленных в шахматном порядке, чтобы у конников возникали трудности для преодоления препятствий. А трудности будут, так как перед габионами стояли противокавалерийские рогатки, замаскированные высокой травой. После встречи с рогатками часть конников слетит с коней, а остальные резко замедлят свой ход, объезжая препятствия. Всё это должно помочь нашим стрелкам выбить чужую конницу на подходе к линии обороны. Тем более, что единороги с редутов молчать не будут и угостят неприятеля картечью.

Сражение в целом прошло, как мы и рассчитывали. Поляки и запорожцы три раза накатывали на наши позиции, но каждый раз отходили, понеся огромные потери. Саксонцы же обозначали активность, маневрируя вдали от наших позиций и лишь пару раз подходили на расстояние картечного выстрела.

На нашем левом фланге мне пришлось трижды посылать резерв на подмогу переодетым рекрутам. А после третьей атаки я так и вовсе сменил два ряженных гвардейских полка. Они потеряли треть состава убитыми и раненными.

Поляки, потеряв в атаках едва ли не половину своих солдат, вероятно, были в бешенстве из-за пассивности саксонцев. Естественно, саксонцы остались на поле боя прикрывать отход поляков в Прагу. Вот тут мы перестали скромничать и, наведя мостки-гати через ручей, переправились всей Второй Бригадой на другой берег и окружили саксонское воинство, выкатив вперёд пушки шести конных батарей.

Поляки возле Праги не успели опомниться, а саксонцы уже сдались. Без единого выстрела. Они выторговали себе почётную капитуляцию. Уход в Лейпциг с огнестрельным оружием, но без пушек и пороховых обозов. Меня это устраивало. Курфюрст пообещал переход на сторону Северного Союза.

На следующий день к Праге подошли наши Вторая и Четвёртая Дивизии. Положение гарнизона стало безвыходным. Польский король с парой тысяч конных успел выскочить из захлопывающейся ловушки, а остальные через неделю сдались. Прага наша!