Текст книги "Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в."

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Пронские также вошли в состав московского боярства рано. Князь Юрий Дмитриевич получил боярский титул около 1529 г., а один из его меньших братьев – Федор стал боярином князя Андрея Старицкого.

Некоторые из тверских княжат (Микулинские) сохранили остатки своих суверенных прав и по своему положению приближались к довольно влиятельной прослойке «служилых княжат».[625]625
  Б. Н. Флоре неясно, в чем автор этих строк видит остатки суверенных прав Микулинских князей (Флоря Б. И. О путях политической централизации.. . С. 284). Речь идет о вассалах Микулинских и землях самих князей на территории их родового Микулина.


[Закрыть]

Глава четвертая. Служилые князья Юго-Западной Руси и Дума

Проблема служилых князей в структуре господствующего класса и государственного управления второй половины XV—первой трети XVI в. сравнительно новая.[626]626
  Наиболее подробно о ней писал В. И. Сергеевич (Сергеевич В. И. Русские юридические древности. СПб., 1900. Т. 2. С. 302—319).


[Закрыть] Образование правящей аристократии рисовалось как процесс слияния потомков удельных и иных князей со старомосковским боярством без учета различий в положении разных группировок княжат.[627]627
  Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси. Пг., 1919. С. 227.


[Закрыть]

Впервые С. Б. Веселовский дал обстоятельный очерк, посвященный судьбам владений князей Воротынских, Одоевских, Бельских и Мстиславских в XVI в.[628]628
  Веселовский С. Б. Последние уделы в Северо-Восточной Руси // Ист. зап. М., 1947. Т. 22. С. 101—131.


[Закрыть] Однако и он различий между «служебными» и удельными княжатами, по существу, не видел и рассматривал их как одну группу. Затем было обращено внимание на то обстоятельство, что служебные князья сравнительно поздно начали входить в состав Боярской думы.[629]629
  Зимин. Состав Боярской думы. С. 41—87.


[Закрыть]

Наконец, М. Н. Тихомиров выделил «уделы служебных князей» из общей массы уделов XVI в. Он высказал интересное предположение, что статут служебных князей в Москве определялся примерно теми же нормами, что мы находим в докончании Казимира с Новосильскими и Одоевскими князьями 1459 г.[630]630
  Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 46—52.


[Закрыть]

Никакой разницы между уделами князей московского дома и «вотчинами» служилых князей не видит Р. Г. Скрынников,[631]631
  Творцы опричнины, по словам Р. Г. Скрынникова, «никогда не выступали последовательными противниками крупнейшего удельно-княжеского землевладения» (Скрынников. С. 173). Скрынников удельными князьями считает Мстиславских, Воротынских, Одоевских, Трубецких (Скрынников Р. Г. Опричный террор. М., 1969. С. 183—197 и др.). Н. Е. Носов по жалованным грамотам князей А. И. Воротынского (1547 г.) и Ф. М. Мстиславского (1538 г.) судит о тарханах, которыми обладали бояре (Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969. С. 103). Однако оба князя еще не входили тогда в состав боярства и сохраняли статут служилых князей. То же относится в какой-то мере и к положению князей Пенковых в 1530 г., сохранивших некоторые черты положения служилых князей.


[Закрыть] что привело его к ошибочному, на наш взгляд, отрицанию антиудельной направленности опричной политики Ивана IV.[632]632
  Каштанов С. М. Книга о русском войске XVI в. // Военно-исторический журнал. 1965. № 12. С. 87—90.


[Закрыть] «Уделами» считает владения служилых князей и С. П. Мордовина.[633]633
  Мордовина. С. 326—340.


[Закрыть]

В своей типологии форм феодального землевладения на Руси XV—XVI вв. В. Б. Кобрин выделяет особую удельно-вотчинную форму, к которой он относит землевладение Воротынских, Трубецких и Одоевских, а также удельно-жалованную форму (землевладение Глинских, Мстиславских, Бельских и др.).[634]634
  Кобрин В. Б. О формах светского феодального землевладения в Русском государстве конца XV—XVI в. // Учен. зап. МГПИ им. В. И. Ленина. 1969. № 309. С. 3—17.


[Закрыть] В этом делении автор подметил черты сходства землевладения служилых князей с удельными (в отличие от чисто княжеского землевладения), а также различия в происхождении вотчин отдельных служилых княжат (жалованное и наследственное).

Однако отличия в положении служилых князей от удельных были очень значительными (последние сохраняли родственные связи с великокняжеским домом). Происхождение владений служилых княжат не оказывало решающего сословно-иерархического воздействия на положение их в составе московской знати.

Корпорация служилых князей занимала как бы промежуточное место между удельными княжатами и боярством. Складываться она начала еще в XIV в. Уже в докончании Василия I с тверским великим князем Михаилом 1396 г. был особый пункт: «А кто моих князей отъедет к тобе, кого ми бог поручил и моей братьи молодшей, в тех ти вотчины не встоупатися».[635]635
  ДДГ. № 15. С. 42.


[Закрыть] В докончании Василия II с галицким князем Юрием Дмитриевичем 1428 г. содержалось одностороннее обязательство «молодшего брата» не принимать к себе на службу «служебных князей» с их вотчинами. Переход служебных князей еще допускался, но без их вотчин.[636]636
  «А князей ти моих служебных с вотчиною собе в службу не приимати. А которыми имут тобе служити, и им в вотчину в свою не вступатися» (Там же. № 24. С. 65; ср. С. 67).


[Закрыть] Формула: «А князей ми, господине, служебных с вотчинами не приимати» – сохранилась до конца XV в. среди тех обязательств, которые брали на себя удельные князья в договорах с московскими государями.[637]637
  Там же. № 82. С. 328; № 81. С. 322.


[Закрыть] В договорах между великими князьями (московскими и тверскими) обязательство это было обоюдным.[638]638
  Там же. № 79. С. 298, 300.


[Закрыть]

Еще в XIV в. в состав служилых князей вошли Гедиминовичи, Оболенские и Ряполовские. Во второй половине XV в. они уже прочно срослись с боярской аристократией, Государевым двором и фактически из состава корпорации служилых князей вышли. Во всяком случае, Патрикеевы никаких суверенных прав не имели. Оболенские сохраняли еще прочные связи со своими старинными землями. Но у нас нет прямых данных, чтобы утверждать, что они пользовались в своих владениях правами, сходными с теми, которыми обладали служилые князья.[639]639
  Оболенские еще в середине XVI в. составляли особую корпорацию, но в состав служилых князей не входили (Тысячная книга. С. 118).


[Закрыть] Некоторые Ряполовские выдавали жалованные грамоты на свои владения еще в 70-х годах XV в., но тогда они в Думу еще не входили. Включение в Думу кн. С. И. Ряполовского, наиболее видного их представителя, относится примерно к 1494 г. Даже в середине XVI в. князья Ряполовские составляли особую корпорацию среди московской знати и сохраняли значительную часть своих владений.[640]640
  Там же. С. 123; ДДГ. № 104. С. 434—435.


[Закрыть] Правда, служилыми князьями они уже не числились.

Вторую группу среди служилых князей образовывали ростовские, суздальские и ярославские княжата. Все они вошли в нее уже не ранее 70-х годов XV в. Ростовские княжата перешли на государеву службу, когда потеряли суверенные права в 1473/74 г.,[641]641
  В завещании Василия II около 1461—1462 гг. есть еще специальный пункт: «А князи ростовские, что ведали при мне, при великом князи, ини по тому и деръжат и при моей княгине, а княгини моя оу них в то не въступается» (ДДГ. № 61. С. 195).


[Закрыть] и особенно после смерти княгини Марьи (Марфы), которой принадлежал Ростов (1485 г.). В 90-х годах XV в. они числятся на великокняжеской службе. В Боярскую думу ростовские князья перешли уже во время правления Василия III, когда окончательно потеряли свои привилегии как служилых князей.[642]642
  В середине XVI в. князья Ростовские, так же как и Оболенские, Ряполовские^ и Суздальские, образовывали особую корпорацию, но в состав служилых князей уже не входили (Тысячная книга. С. 120).


[Закрыть]

Суздальские княжата (Шуйские, Горбатые) во второй половине XV в. еще часто выступают князьями-наместниками в Новгороде и Пскове. Они только к 90-м годам XV в. окончательно переходят на московскую службу, а лишь в начале правления Василия III появляются среди бояр.

Более сложной была судьба измельчавших ярославских княжат.

Они долго сохраняли остатки своих суверенных прав в осколках своего княжества, бывали и неоднократно князьями-наместниками и вместе с тем некоторые из них вошли в состав боярства уже в начале 90-х годов XV в. (Семен Романович, Данила Александрович Пенко и др.).[643]643
  В середине XVI в. ярославские князья сохраняли корпоративное единство, но служилыми князьями не числились. В завещании 1572 г. Иван IV, передавая Ярославль своему сыну Федору, предусматривал, что тот не будет «отиимати» вотчин ярославских князей. Но, в свою очередь, эти княжата и их дети не могли со своими вотчинами «отъехати». В противном случае они лишались своих владений (ДДГ. № 104. С. 442).


[Закрыть]

Ликвидация самостоятельности Тверского и Рязанского великих княжеств не привела к образованию корпораций служилых князей из потомков удельных княжат. Князь Д. Д. Холмский еще в 60-х годах XV в. перешел на московскую службу и к 1479 г. вошел в Думу. Сохранявшие остатки суверенных прав в Микулине князья Микулинские оказались в составе тверского служилого дворянства, но в государеву Думу в изучаемое время их не включили.

Князья Пронские вообще утеряли связи со своими старинными землями и перешли на положение обычных княжат-изгоев, а в 20-е годы некоторые из них стали боярами.

В конце 80-х годов XV—начале XVI в. корпорация служилых князей пополнилась значительным числом северских княжат – Воротынских, Бельских, Глинских, Трубецких и др. Их судьба заслуживает особого рассмотрения.

 Гедиминовичи 

В конце XV—начале XVI в. в Россию въехали многие потомки великого князя литовского Гедимина, в их числе Бельские, Трубецкие и Мстиславские[644]644
  Ветвь Гедиминовичей, происходящая от Патрикия Наримонтовича (Патрикеевы), рассматривалась выше, в гл. 1.


[Закрыть] (схема 10).

Ранее других покинули пределы Великого княжества Литовского Бельские. Свой род они вели от четвертого сына Гедимина Ольгерда (его внуком был князь Иван Владимирович Бельский). У князя И. В. Бельского было четверо сыновей – Иван, Януш, Федор, Семен, трое из которых умерли бездетными. Четвертый – князь Федор Иванович – выехал на Русь из Литвы еще в 1481/82 г. и получил «город Демон вотчину да Мореву со многими волостьми».[645]645
  ПСРЛ. Т. 28. С. 152; НПК. Т. 2. Стб. 703—735.


[Закрыть] В 1493 г. он по оговору был заточен, но через четыре года (в январе 1497 г.) освобожден и женился на княгине Анне Васильевне Рязанской. Тем самым он породнился с самим великим князем (на сестре Ивана III был женат отец княгини Анны). В удел Ф. И. Бельский на этот раз получил далекий от порубежья г. Лух (на средней Волге).[646]646
  ПСРЛ. Т. 28. С. 324, 330. В этой связи, очевидно, по нем и были составлены «поручные» (ГАР. С. 69 (ящик 147), 351—352). О его женитьбе см.: Герберштейн. С. 72—73 (ошибочно назван Василием). ДДГ. № 89. С. 357.


[Закрыть] Впрочем, в своем завещании Иван III (конец 1503 г.) обеспечивал верховный суверенитет как свой, так и своего старшего сына над вотчиной Ф. И. Бельского: в случае «отъезда» кн. Федора или его детей к меньшим сыновьям Ивана III «или х кому ни буди» их вотчина должна была перейти к княжичу Василию.[647]647
  ДДГ. № 89. С. 357.


[Закрыть]

Литовские земли кн. Федора перешли к его брату Семену, который в 1500 г. также переехал в Москву, но уже со своей «вотчиною».[648]648
  АЗР. Т. 1. № 126; ПСРЛ. Т. 28. С. 333. Упоминается как «слуга» Василия 111 на своих землях до 1507 г. (Сб. РИО. Т. 35. С. 483).


[Закрыть] Он был близок к Иосифо-Волоколамскому монастырю, куда делал щедрые вклады. После его смерти Белая была взята на великого князя.[649]649
  Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 182, 210; Герберштейн. С. 113.


[Закрыть]

Князь Федор Иванович Бельский был отправлен в августе 1499 г. защищать Казань «от шибанских царевичев». Участвовал он в неудачном походе 1506 г. на Казань (его владения находились на «казанском рубеже»). В этом походе он был вторым воеводой большого полка в судовой рати кн. Дмитрия Ивановича Углицкого, чей удел также был расположен на Волге.[650]650
  РК. С. 28, 36; Р. С. 56.


[Закрыть]

У князя Федора было три сына – Дмитрий, Иван и Семен.[651]651
  Род. кн. Ч. 1. С. 47—48.


[Закрыть] Князь Дмитрий был женат на дочери близкого к Василию III конюшего И. А. Челяднина.[652]652
  Лихачев. Заметки. С. 70—71.


[Закрыть] Д. Ф. Бельский был, пожалуй, самым приближенным к великому князю лицом из служилых княжат. Еще весной 1519 г. он вместе с М. Ю. Захарьиным ездил «сажать» на царство в Казань Шигалея. Летом 1521 г., возглавляя во время набега Мухаммед-Гирея русскую оборону на реке Оке, он не пострадал (в отличие от других воевод) за то, что допустил вторжение крымских войск в глубину русских земель, – якобы по «молодости лет».[653]653
  ПСРЛ. Т. 8. С. 266—267; РК. С. 65, 67; Герберштейн. С. 108, 148, 151—152.


[Закрыть]

Первым среди воевод назван Д. Ф. Бельский и во время похода русских войск к Коломне 1522 г. Не попав в опалу, Д. Ф. Бельский все же за «тихие успехи» на ратном поприще надолго отстраняется от участия в военных делах. 20 сентября 1524 г. он с братом Иваном даже вынужден принести присягу в верности Василию III в связи с каким-то проступком.[654]654
  РК. С. 80; СГГД. Ч. 1. № 152. С. 420—422. Не к этому ли времени относится «сказка на князя Дмитрея да на князя Ивана на Бельских и (очевидно, лишнее «и». – А. 3.) их человека Ивашка Бажанина» (ГАР. С. 50 (ящик 42), 203—204).


[Закрыть] Но уже в январе 1526 г. он – «дружка» на свадьбе московского государя. В феврале 1527 г. он вместе с В. В. Шуйским, Б. И. Горбатым и И. Д. Пенковым принимает поруку группы представителей высшей знати по кн. М. Л. Глинском, сам, в свою очередь, отвечая перед Василием III в случае побега кн. Михаила.[655]655
  РК. С. 9; СГГД. Ч. 1. № 155. С. 428—430. Упоминался первым среди воевод, посланных «по вестям» на Коломну в 1526/27 г. (Р. С. 199). Возможно, разряд нужно датировать осенью 1527 г.


[Закрыть] В декабре 1528 г. вместе с великим князем и его окружением ездил на богомолье в Кириллов монастырь.[656]656
  ЛОИИ. Собр. Лихачева. № 365. Л. 852 об.


[Закрыть] В записи об этой поездке Д. Ф. Бельский впервые, причем первым и единственным из «служилых князей» при Василии III, назван боярином. В августе 1530 г. Д. Ф. Бельский впервые после длительного перерыва появился в полках: он, будучи боярином, вместе с И. М. Воротынским возглавлял рать, стоявшую «против Осетра». 31 июля 1531 г. великий князь велел «быти ... и спати перемениваясь» у Д. Ф. Бельского четырем детям боярским. Очевидно, в это время князь был в опале. Летом 1532 г. Д. Ф. Бельский стоял с войсками «против Колычовскаго острова».[657]657
  РК. С. 74, 80; ЦГАДА. Ф. 146 (Розыскные дела). № 5.


[Закрыть]

Включение Д. Ф. Бельского в состав Думы, возможно, объясняется тем, что его удел находился не на рубежах, а в середине Русского государства.[658]658
  Впрочем, не вполне ясно, кто владел Лухом – сам ли Дмитрий или его братья Иван и Семен. В последнем случае получается, что Д. Ф. Бельский фактически потерял свою «вотчину-княжение» и уже ничем не отличался от обычных ростовских, ярославских и других княжат Северо-Восточной Руси.


[Закрыть] Князь Дмитрий был близок к Василию III. Именно его вместе с М. Л. Глинским объявили в 1533 г. опекуном малолетнего наследника престола княжича Ивана.[659]659
  ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 3. С. 558.


[Закрыть] В декабре 1533 г. он участвует в приеме литовских послов. Летом 1534 г. он с братом Иваном командует большим полком на Коломне, где в это время находилась сама правительница государства Елена Глинская. Там же он возглавлял русскую рать летом следующего года. В феврале 1536 г. Д. Ф. Бельский числился старшим из воевод, находившихся на Муроме. Летом 1537 г. он во Владимире, будучи наместником этого города. Наконец, осенью 1537 г. назначен командующим большим полком судовой рати, которая должна была идти в Казань. Умер Д. Ф. Бельский в январе 1551 г.[660]660
  Сб. РИО. Т. 59. С. 2; РК. С. 83, 87—89, 92, 93; Зимин. Состав Боярский думы. С. 52. Есть сведения о том, что Д. Ф. Бельский был владимирским наместником (декабрь 1533 г., июль 1537 г.) (Зимин. Наместническое управление. С. 273).


[Закрыть]

Второй из сыновей Федора Бельского, Иван, в источниках появился позднее своего старшего брата. Он был, судя по всему, более крупной исторической фигурой. В 1522 г. вместе с младшим братом Семеном сопровождал среди других воевод Василия III на Коломну. Во время неудачного летнего похода 1524 г. Шигалея на Казань он уже первый воевода большого полка. Очевидно, в связи с этим поражением он вместе с братом Дмитрием дал запись о верности Василию III (20 сентября 1524 г.). Прошло около пяти лет, и весной – летом 1529 г. кн. Иван с братом Семеном нес службу на южных рубежах страны. Казань снова стала камнем преткновения для кн. Ивана в 1530 г., когда он, возглавляя судовую рать, рассорился с М. Л. Глинским и не смог взять город. Теперь служебная карьера кн. Ивана при дворе Василия III кончилась. Только в январе 1533 г. он появляется как тысяцкий на свадьбе кн. Андрея Старицкого. После смерти Василия III он снова (летом 1534 г.) назначается одним из главнокомандующих русских войск, причем уже с боярским титулом. В годы боярского правления он играл видную роль, возглавляя сторонников централизаторского курса правительственной деятельности. Убит по приказу Шуйских в мае 1542 г. Князь Иван, по словам А. М. Курбского, «не токмо быв мужествен, но и в разуме мног и в священных писаниих в некоторых искусен». Женат он был на дочери М. Д. Щенятева.[661]661
  РК. С. 13, 68, 69, 72—74, 83; СГГД. Ч. 1. № 152. С. 420—422; ПСРЛ. Т. 6. С. 265; Т. 29. С. 42, 141; Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С. 249 и след.; Каштанов. История. С. 344—347; РИБ. Т. 31. Стб. 167; Лихачев. Заметки. С. 71.


[Закрыть]

Наконец, последний сын Федора Бельского, Семен, в декабре 1528 г. сопровождал Василия III в Кириллов монастырь, летом 1532 г. стоял с войсками «против устья Осетрьскаго», а в сентябре – на Коломне. Весной 1533 г. послан оттуда в Муром. Летом 1534 г., находясь на службе в Серпухове, бежал в Литву.[662]662
  ЛОИИ. Собр. Лихачева. № 365. Л. 852 об.; РК. С. 80, 81, 83, 84; ПСРЛ. Т. 26. С. 315. По Ш, боярин с 1521/22 г., бежал в 1534/35 г. О его боярстве в Государеве родословце не говорится (Род. кн. Ч. 2. С. 48).


[Закрыть]

Род Бельских извелся на сыне Дмитрия Иване.[663]663
  Владения И. Д. Бельского находились во Владимире, Ростове и Бежецке (Рождественский С. В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. СПб., 1897. С. 209).


[Закрыть]

Весной 1500 г. в связи с началом новой войны России с Великим княжеством Литовским на сторону московского государя перешли князья Трубецкие.[664]664
  Базилевич. С. 451.


[Закрыть] Они происходили не от четвертого (как Бельские), а от второго (Дмитрия Трубецкого) сына Ольгерда. Трубчевск сохранялся за ними на протяжении всего XVI в.[665]665
  См., например, шертные грамоты татарских ханов с упоминанием об этом (Сб. РИО. Т. 95. С. 659, 1519 г.), духовную Ивана IV (ДДГ. № 104. С. 435). Подробнее см.: Рождественский С. В. Указ. соч. С. 202—203; Мордовина. С. 333—334. В Троицком соборе Трубчевска находилась усыпальница Трубецких (Левенок В. П. Надгробия князей Трубецких // Сов. археология. 1960. № 1. С. 245—253).


[Закрыть]

В конце XV в. существовали две ветви Трубецких, шедшие от Михаила Дмитриевича Трубецкого: одну представляли дети Ивана Семеновича (Андрей, Иван, Федор), другую – его двоюродный брат Иван Юрьевич с сыном Семеном Персидским. Обе ветви владели Трубчевском по половинам еще в 1499 г.[666]666
  Трубецкая Е. Э. Сказания о роде князей Трубецких. М., 1891. С. 307—308; АЗР. Т. 1. № 125. Сохранилась надгробная плита некоего князя Ивана (Семеновича или Юрьевича) Трубецкого, умершего 15 января 1520 г. (Левенок В. П. Указ. соч. С. 245).


[Закрыть]

По русско-литовскому договору 1503 г. Трубецкие признавались «слугами» московских государей. Андрей (сын Ивана Семеновича) и Семен Персидский Трубецкие еще в 1508 г. вместе с Василием Шемячичем встречали М. Л. Глинского. Затем они упоминаются в разрядах только в 1535 г.[667]667
  Сб. РИО. Т. 35. С. 399; Р. С. 102; РК. С. 87, 88. Михаил Андреевич (умер 5 декабря 1556 г.) был «за городом» наместником в Рязани в 1536—1538 гг. (РК. С. 90, 91, 95). Князь Семен умер 20 января 1566 г., Андрей – 16 мая 1546 г. (Левенок В. П. Указ. соч. С. 247, 249), а братья Андрея Иван умер в 1538 г. и Федор – в 1540 г. О последнем см. духовную А. И. Шадрина 1525 г. (АРГ 1505—1526 гг. № 251. С. 254).


[Закрыть] У Андрея были дети Михаил, Василий и Никита.[668]668
  Род. кн. Ч. 1. С. 44.


[Закрыть] Семен-Богдан Александрович (сын родного брата Ивана Юрьевича) впервые упоминается среди воевод лишь летом 1531 г.[669]669
  РК. С. 75, 77, 80.


[Закрыть] Возвышение Трубецких началось только в годы опричнины, когда боярство получили Федор Михайлович и Никита Романович.[670]670
  Кобрин В. Б. Состав Опричного двора Ивана Грозного // АЕ за 1959 год. М., 1960. С. 78—79; Скрынников. С. 167—168.


[Закрыть]

Позднее других Гедиминовичей на московскую службу перешли Мстиславские. Они происходили от третьего сына Гедимина Евнутия (четвертым был Ольгерд). Еще в августе 1514 г., вскоре после взятия Смоленска, после того как под стенами Мстиславля появилась рать кн. М. Д. Щенятева и И. М. Воротынского, «бил челом» Василию III кн. Михаил Иванович Ижеславский. Однако, военное счастье переменчиво, и после разгрома русских войск под Оршей кн. Михаил изменил Василию III.[671]671
  ИЛ. С. 164, 166.


[Закрыть] Только сын Михаила Федор Ижеславский в июле 1526 г. окончательно выехал на Русь, но без своей вотчины.[672]672
  Р. С. 198. 12 сентября 1527 г. Сигизмунд дал жалованную грамоту на Мстиславль М. И. Мстиславскому (до смерти), а 19 августа 1528 г. Яну Ильиничу (АЗР. Т. 2. № 148, 155).


[Закрыть] Так как его матерью была дочь И. Ю. Мстиславского (не имевшего сыновей), кн. Федор начал именоваться «Мстиславским».[673]673
  Еще в 1533 г. в разрядах его называли то «Жеславским», то «Мстиславским» (РК. С. 82).


[Закрыть] Василий III пожаловал ему «в вотчину» злополучный Ярославец, который уже был дважды во владении княжат (Василия Шемячича и М. Л. Глинского). В «кормление» Мстиславский получил Каширу. И именно Кашира в течение ряда лет становится его местопребыванием (в 1527, 1528 и весной 1529 г.), причем сначала он называется в разрядах просто воеводой на Кашире, а в 1529 г. – «наместником».[674]674
  ПСРЛ. Т. 26. С. 313; РК. С. 70, 72, 73. Летом 1529 г. на Кашире уже другие воеводы (РК. С. 73).


[Закрыть] Как мы видим, сделан еще один шаг к слиянию служилых князей с массой других княжат. Князь-кормленщик исполнял обязанности простого наместника, а не суверена.

По Продолжению Хронографа 1512 г., 11 июня 1530 г. дочь царевича Петра и сестры Василия III Анастасия была выдана замуж за кн. Федора Мстиславского. Однако еще в августе 1529 г. Мстиславский дал запись на верность Василию III, в которой он отмечал, что Василий III «дал за меня свою сестричну княжну Настасью».[675]675
  ПСРЛ. Т. 22, ч. 1. С. 522; ср. С. 520; СГГД. Ч. 1. № 157. С. 433—435; ГАР. С. 49 (ящик 39), 198.


[Закрыть] Очевидно, свидетельство Продолжения Хронографа не точно. Основное содержание записи кн. Федора сводилось к отказу от всяких сношений с Литвой, обязательству верно служить Василию III, не отъезжать с московской службы. Женитьба Мстиславского на дочери старинного русского вельможи также имела цель крепче привязать кн. Федора к его новой отчизне.

Уже вскоре Федор Мстиславский впал в немилость, и только после рождения наследника престола Ивана, в августе 1530 г., ему были прощены «грехи». Немилость была вызвана тем, что «сказали государю моему, – писал позднее сам Ф. М. Мстиславский, – что яз мышлю ехати к Жигимонту королю». Опала была недолгой, ибо даже сам Мстиславский писал, что великий князь вовсе «опалы своей на меня не положил».[676]676
  ПСРЛ. Т. 28. С. 161; СГГД. Ч. 1. № 159. С. 439.


[Закрыть]

Правда, позднее кн. Федор все-таки решил изменить Василию III («хотел ехати к его недругу к Жигимонту королю»). И снова отделался сравнительно легким испугом: в феврале 1531 г. он дал вторую запись на верность Василию III (на этот раз и его сыну Ивану) под угрозой церковного проклятия.[677]677
  СГГД. Ч. 1. С. 439—443. В Государственном архиве хранились «списки княж Федоровы Мстиславского, как приехал в Можаеск, и прежнее его дело, что было ему ехати в Литву» (ГАР. С. 44 (ящик 27), 161). Как видим, в первом случае было только «дело», а во втором (1531 г.) Мстиславский добрался уже до Можайска.


[Закрыть] В ходе опал, очевидно, Мстиславский и потерял свою вотчину в Ярославце, получив вместо нее сравнительно небольшие волости Юхоть и Черемху в Ярославском уезде.[678]678
  Первая жалованная грамота Ф. М. Мстиславского на ярославские земли датируется 22 июня 1533 г. (ЦГАДА. Ф. 281 (Грамоты Коллегии экономии). Ярославль, № 8/14756). См. также: Рождественский С. В. Указ. соч. С. 206—207; Веселовский С. Б. Последние уделы. С. 117—119; Мордовина. С. 331—333. По ярославским писцовым книгам 60-х годов XVI в., у кн. И. Ф. Мстиславского только пашни было около 20 тыс. дес. (Левочкин И. В. Сельское хозяйство Ярославского Поволжья во второй половине XV и в XVI вв. М., 1970. Канд. дис. С. 42—43).


[Закрыть] В августе 1533 г. Ф. М. Мстиславский был послан к воеводам в Коломну во время нападения Сафа-Гирея на рязанские земли. Последний раз он упоминается в разрядах летом 1539 г. Умер 30 июня 1540 г.[679]679
  РК. С. 82, 96; ДРВ. Ч. 19. С. 384; Мятлев Н. К родословию князей Мстиславских // ЛИРО. М., 1915. Ч. 1—4. С. 303.


[Закрыть] На положение боярина он так и не перешел. Боярский титул получил только его сын Иван (1549 г.).[680]680
  Зимин. Состав Боярской думы. С. 61. Подробнее о нем см.: Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. С. 51—52; Скрынников. С. 161—162 (ошибочно считает его «удельным князем»), И. Ф. Мстиславский получил от Ивана IV жалованные грамоты 27 августа 1548 г. и 2 декабря 1550 г. [АФЗХ. Акты Московского Симонова монастыря / Сост. Л. И. Ивина. Л., 1983. № 100]. Следовательно, к лету 1548 г. кн. Иван уже потерял суверенные права служилого князя. Поэтому нельзя отождествлять его положение в 1548—1550 гг. с положением его отца в 1538 г., который сам выдавал иммунитетные грамоты (ср.: Носов Н. Е. Указ. соч. С. 103).


[Закрыть]

Черниговские князья (Белевские, Воротынские, Одоевские, Мосальские и Мезецкие)

 У Михаила Всеволодовича Черниговского было пятеро сыновей. Первый (Ростислав) умер бездетным. От второго (Романа) пошли князья Осовицкие, от третьего (Семена Глуховского и Новосильского) – Белевские, Воротынские и Одоевские, от четвертого (Мстислава Карачевского) – Мосальские, от пятого (Юрия Тарусского и Оболенского) – Мезецкие и Оболенские[681]681
  От Константина Юрьевича Оболенского, убитого Ольгердом.


[Закрыть] (схема 11).

У Романа Семеновича Одоевского было трое сыновей. Старший из них, Василий, стал родоначальником князей Белевских, Лев умер бездетным, а от Юрия пошли Одоевские и Воротынские.

Перешедший на сторону Москвы в конце 1489 г. правнук Василия Романовича кн. Иван Васильевич Белевский сохранил на время свою отчину (Белев),[682]682
  ПСРЛ. Т. 28. С. 319; Сб. РИО. Т. 35. С. 47—51, 58.


[Закрыть] а его младшие братья Андрей и Василий, выехавшие вместе с ним на Русь, вскоре снова отъехали в Литву и только в конце 1492 г. окончательно перешли на русскую службу, став «слугами» (служилыми князьями) Ивана III.[683]683
  Сб. РИО. Т. 35. С. 58, 152, 262; АЗР. Т. 1. № 109.


[Закрыть] По договору 1494 г. службу белевских князей московскому государю признал великий князь литовский Александр Казимирович.[684]684
  ДДГ. № 83. С. 330.


[Закрыть]

Белевские князья не достигли тех высот, какие заняли позднее Бельские, Воротынские и другие северские княжата. В 1506—1507 гг. они отбивали нападение татар на Белевские, Одоевские и Козельские места. В 1512 г. на Угре И. В. Белевский был вторым воеводой правой руки (при кн. Б. И. Горбатом). В мае 1512 г., накануне первого Смоленского похода, он также находился на юге (на Туле) и был при кн. А. И. Булгакове вторым воеводой все той же правой руки. На следующий год там же И. В. Белевский был уже первым в передовом полку, а вторым в большом полку служил его сын Иван. Вторым воеводой правой руки был Петр Яковлевич (Кошкин), на дочери которого был женат Иван Иванович. Андрей Васильевич Белевский во время первого Смоленского похода в ноябре 1512 г. в рати кн. И. М. Оболенского командовал передовым полком (при Ф. Н. Бутурлине во вторых воеводах). Последнее известие о нем относится к 1516 г., когда он возглавлял сторожевой полк на Вошане в рати кн. В. С. Одоевского, а позднее отпущен к себе на Белев.[685]685
  Р. С. 97; РК. С. 45, 47, 50, 58; Род. кн. Ч. 1. С. 181. По Ш, И. В. Белевский – боярин с 1513/14 г., умер в 1522/23 г. В Государеве родословце о его боярстве не говорится (Род. кн. Ч. 1. С 181). Полагают, что И. В. Белевский в 1525 г. основал Спасо-Преображенский монастырь в Белеве (Зверинский В. В. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи. СПб., 1892. Т. 2. № 1170. Стб. 331).


[Закрыть]

Больше известно о его сыне Иване Ивановиче Белевском. Во время набега Мухаммед-Гирея 1521 г. он был. «головою» (как Ф. И. Одоевский и В. С. Мезецкий) у воевод, стоявших на Угре. Летом 1531 г. он находился среди одоевских воевод (во главе сторожевого полка). В 1532 г. И. И. Белевский был одним из воевод «на Сенкине». Весной 1533 г. кн. Иван упоминался в Белеве вместе с Р. И. Одоевским и другими воеводами.[686]686
  РК. С. 66, 76—78, 80, 82, 83.


[Закрыть] Вскоре он сходит с исторической сцены,[687]687
  И. И. Белевский упоминается в походе 1534/35 г. в качестве первого воеводы сторожевого полка (Там же. С. 86), летом 1535 г. – вторым воеводой передового полка (Там же. С. 87) и летом 1536 г., когда должен был находиться на Коломне (вторым воеводой левой руки), но был «у себя в Белене» (Там же. С. 89).


[Закрыть] и позднее его ссылают на Вологду.[688]688
  Власьев. Т. 1, ч. 1. С. 47. По С. Б. Веселовскому, умер до 1555 г. (Веселовский С. Б. Последние уделы. С. 121).


[Закрыть] Так окончил существование Белевский «удел»-вотчина. По завещанию 1572 г., Иван IV передал Белев своему сыну Ивану.[689]689
  ДДГ. № 104. С. 435.


[Закрыть]

Необходимо рассеять одно недоразумение. С. Б. Веселовский, используя показание Шереметевского списка думных чинов, говорил, что кн. Иван Васильевич Белевский умер в 1514 г. «После его смерти, – продолжает Веселовский, – великий князь Василий Иванович согнал "в опале" белевских князей с удела и дал им вместо него Волок Ламский. Однако через несколько лет он вернул им Белев».[690]690
  Веселовский С. Б. Последние уделы. С. 121.


[Закрыть] Это построение опирается на показание Государева родословца: «Князь Федор да князь Василей Белевские, а свел было их князь великий Василий с вотчины их с Белева, в опале, и дал им Волок, и жили на Волоце долго, и пожаловал им князь великий вотчину их Белев им отдал; а сестра их княгиня Опракса была за князем Васильем Ивановичем за Косым (по Рум. – Оболенским)».[691]691
  Род. кн. Ч. 1. С. 180; РИИР. Вып. 2. С. 112—113.


[Закрыть] Речь в данном случае идет об эпизоде, который относится ко времени княжения Василия I или Василия II. Очевидно, после того как литовские войска сожгли в 1407 г. Одоев, белевские князья вместе со Свидригайлой в 1408 г. выехали на Русь. Волок они получили после отъезда в Литву Свидригайлы (т. е. не ранее 1410 г.). Василий I «отступился» им в пользу Новгорода. Затем они выехали в Литву. Во всяком случае, в 1459 г. они служили в Литве.[692]692
  Любавский М. К. Образование основной государственной территории великорусской народности. Л., 1929. С. 89; Базилевич. С. 292—293; Зимин А. А. Новгород и Волоколамск в XI—XV вв. // Новгородский исторический сборник. Новгород. 1962. Вып. 10. С. 112; ДДГ. № 60. С. 192—193.


[Закрыть] При каких обстоятельствах и когда их сестра вышла замуж за князя Василия Ивановича Оболенского,[693]693
  РИИР. Вып. 2. С. 112. Там же указано, что Федор Михайлович был убит на «Кщеневе» татарами (С. 113).


[Закрыть] остается неясным. В. И. Оболенский упоминается в источниках 1443 г.—начала 60-х годов XV в.

Еще осенью 1487 г. в Москву переехал служить правнук Юрия Романовича Черного Иван Михайлович Воротынский.[694]694
  Сб. РИО. Т. 35. С. 4—5; Базилевич. С. 291—292. Брат его деда – кн. Иван Юрьевич в ноябре 1463 г. сделал вклад в Зачатьевский монастырь, находившийся в 10 верстах к северу от Лихвина по дороге в Перемышль (Преображенский М. Т. Памятники древнерусского зодчества в пределах Калужской губернии. СПб., 1891. С. 64).


[Закрыть] Вскоре за ним поспешили его дядья Дмитрий (декабрь 1489 г.)[695]695
  ПСРЛ. Т. 28. С. 154; Сб. РИО. Т. 35. С. 39—40, 47; РК. С. 22. Упоминается в 1497—1498 гг. (Сб. РИО. Т. 35. С. 232—234).


[Закрыть] и Семен (в конце 1492 г.).[696]696
  Сб. РИО. Т. 35. С. 80—84; АЗР. Т. 1. № 109.


[Закрыть] Великий князь литовский Александр Казимирович признал службу Воротынских московскому государю по договору 1494 г.[697]697
  ДДГ. № 83. С. 330. В Описи Государственного архива упоминается «грамота Воротынских князей с Олександром королем» (ГАР. С. 52 (ящик 54), 223—224). Были еще «Списки судные Воротынских князей и Одоевских старые» при Василии II (Описи Царского архива. С. 50).


[Закрыть]

Воротынском, очевидно, дядья и племянник Федор (сын старшего брата)[698]698
  Федор, очевидно, женат был на дочери кн. Ярослава Оболенского (РИИР. Вып. 2. С. 113).


[Закрыть] владели согласно старинным русским традициям по третям. Кроме того, Иван Михайлович владел Перемышлем (кн. Иван так и назывался в источниках – Перемышльским),[699]699
  РК. С. 23; ПСРЛ. Т. 24. С. 221.


[Закрыть] а Семен Федорович – Мосальском, Серпейском, Залидовом, Опаковом, Городечной и Лучином.[700]700
  Сб. РИО. Т. 35. С. 136 (1494 г.).


[Закрыть] Однако вскоре две трети Воротынска (очевидно, после смерти бездетных Дмитрия и Семена)[701]701
  Последний раз Дмитрий и Семен упоминаются в разрядах 1496 г., причем Семен «был болен» (РК. С. 27).


[Закрыть] попали в распоряжение Ивана III. Эти доли вместе с Серпейском, Залидовом, Опаковом он завещал сыновьям Юрию и Дмитрию, а Лучин – Василию.[702]702
  ДДГ. № 89. С. 355, 359, 360.


[Закрыть]

И. М. Воротынский при дворе Василия III занимал высокое положение «слуги», сохраняя остатки былой независимости. В военных действиях он принимал участие только тогда, когда речь шла о южных и западных границах Руси, т. е. о территориях, непосредственно связанных с его уделом. Так, летом 1507 г. он участвовал в отражении нападения крымцев под Одоевом. В сентябре 1507 г. в походе двух Василиев (Можайского и Шемячича) был вторым воеводой передового полка (при кн. Александре Владимировиче Ростовском). В мае 1508 г. он шел «из Северы» в Литву во главе передового полка (в походе Василия Шемячича). Встречал князя М. Л. Глинского. Снова вторым воеводой передового полка был Воротынский в большом походе осенью того же года (после В. В. Шуйского). В 1510—1511 гг. возглавлял на Туле большой полк. В летнем походе на Угру 1512 г. Воротынский по-прежнему – воевода передового полка. В походе из Козельска к Калуге он возглавлял большой полк. Затем в конце года, когда начинался первый Смоленский поход, прибыл в Можайск и в общерусской армии в передовом полку уже был третьим (после князей В. С. Можайского и В. В. Шуйского). Во время третьего Смоленского похода 1514 г. И. М. Воротынский находился в Туле в армии А. В. Ростовского первым воеводой передового полка, прикрывая южные рубежи России от возможных татарских набегов. Отсюда он был направлен под Смоленск. В 1515 г. И. М. Воротынский снова на юге («на Вошане») в передовом полку. То же самое повторилось в 1516, 1517 и 1519 гг. («на берегу»).[703]703
  Р. С. 98, 102, 120; РК. С. 38—40, 42, 47—50, 53, 55—61, 63.


[Закрыть]

Во время набега Мухаммед-Гирея 1521 г. он находился в Тарусе, а позднее – в Серпухове при боярине кн. М. Д. Щенятеве.[704]704
  РК. С. 66, 67. Есть неясное сведение, что И. М. Воротынский был в 1520/21 г. наместником на Костроме (Р. С. 179).


[Закрыть] После этого его вместе с другими проштрафившимися воеводами постигла опала: 17 января 1522 г. он был «поиман». В феврале 1525 г. дал запись в верности и был прощен.[705]705
  ПСРЛ. Т. 24. С. 221; СГГД. Ч. 1. № 154. С. 425—427.


[Закрыть] Летом 1527 г. И. М. Воротынский находился с полками в своем Одоеве, в мае 1529 г. – в Почапе, а в июле – в Серпухове. В 1530 г. он сопровождал боярина кн. Д. Ф. Вельского в его службе «в поле». В январе 1531 г. он в Козельске, в феврале – в Туле, а летом – снова в Одоеве, но уже первым воеводой большого полка. Медленно, но уверенно И. М. Воротынский с годами продвигался по сложной иерархии военачальников. Летом 1532 г. И. М. Воротынский служил в Серпухове, а в 1534 г., во время похода княгини Елены Глинской на Коломну, кн. Иван был четвертым воеводой большого полка.[706]706
  РК. С. 71, 73, 74, 77, 78, 80, 83.


[Закрыть] В военных службах при кн. Иване, как и при других служилых князьях, то в первых, то во вторых воеводах неотступно находились московские военачальники, как бы страхуя Василия III от возможной измены Воротынского князя. Самостоятельное руководство крупными вооруженными соединениями И. М. Воротынскому не поручалось.

Остается не вполне ясным, когда перешел в его распоряжение Одоев. Это произошло не позднее 1527 г., когда И. М. Воротынский находился в нем, а скорее всего, значительно раньше. Во всяком случае, «двумя жеребьями» Одоева он владел еще до 1516 г., когда, отбыв службу на Вошане, получил распоряжение вернуться в Одоев. Как полагает В. Д. Назаров, это произошло в связи с прощением его после опалы, т. е. в 1525 г.[707]707
  Там же. С. 58; Назаров В. Д. Тайна челобитной Ивана Воротынского // Вопр. истории. 1969 г. № 1. С. 210—218.


[Закрыть] В обнаруженной им челобитной И. М. Воротынского он уже выступает владельцем Старого Одоева, точнее, двух великокняжеских жеребьев и доли Петра Семеновича. Правда, Василий Семенович Одоевский с «братаничи» (племянниками) стремились получать доходы с «двух жеребьев» Одоева. Чем кончилась распря, неизвестно.[708]708
  В. Д. Назаров датирует челобитную 1525 г. Однако о поездке Василия III в Александрову слободу в 1525 г. летописи молчат, а именно в слободе был великий князь, когда была передана ему эта челобитная. Поэтому челобитную можно датировать и осенью 1526 г.


[Закрыть] Сын Ивана Михайловича известный полководец Михаил Воротынский владел по-прежнему третью Воротынска, Перемышлем, Старым Одоевом, Новосилем и другими волостями.[709]709
  ДДГ. № 104. С. 435; ПСРЛ. Т. 13. С. 344. Подробнее о М. И. Воротынском см.: Веселовский С. Б. Последние уделы. С. 114—115; Скрынников. С. 163—167.


[Закрыть]

И. М. Воротынский был женат первым браком на Анастасии Ивановне Захарьиной (умершей в 1522 г.), а вторым – на дочери В. В. Шестунова. Последний раз он упоминается летом 1534 г.[710]710
  Власьев. Т. 1, ч. 1. С. 53; РК. С. 83. О владениях Воротынских в конце XVI в. см.: Мордовина. С. 328 и след. К 1531/32 г. М. И. Воротынский был должен «за соболи» 20 руб. благовещенскому протопопу Василию (ГБЛ. Ф. 303 (АТСЛ). № 281. Л. 1).


[Закрыть] Вскоре в связи с бегством в Литву С. Ф. Бельского был «поиман» (в августе 1534 г.) и 21 июля 1535 г. умер.[711]711
  ПСРЛ. Т. 13. С. 79. В копии надгробной плиты – 21 июня 1535 г. (Гиршберг В. Б. Материалы для свода надписей на каменных плитах Москвы и Подмосковья XIV—XVII вв. // Нумизматика и эпиграфика. М., 1960. Т. 1. С. 22—23; Сахаров И. История общественного образования Тульской губернии. М., 1832. Ч. 1. С. 206—207). Эту дату принимает и обосновывает В. Д. Назаров.


[Закрыть] Его дети Александр, Владимир и Михаил – видные деятели времени Ивана Грозного. Перемышлем они владели совместно (по третям).[712]712
  ЦГАДА. Ф. 281 (Грамоты Коллегии экономии). № 9552. Л. 2 (1561 г.). Наблюдение это сделано В. Д. Назаровым.


[Закрыть]

У дяди братьев Михаила, Дмитрия и Семена Воротынских, Семена Одоевского, было трое сыновей: Иван Сухорук (Сухой), Василий Швих и Петр. Князь Семен Юрьевич («князь-изгой») ранее других черниговских князей перешел на русскую службу и был убит уже осенью 1473 г.[713]713
  ПСРЛ. Т. 28. С. 136.


[Закрыть] Одоев и Новосиль в 1459 г. принадлежали старшему брату Семена князю Ивану.[714]714
  ДДГ. № 60. С. 192—193.


[Закрыть] Его сын Федор позднее владел только половиной Одоева, второй распоряжались дети Семена Иван Сухой, Василий Швих и Петр. «Братья-разбойники» уже в 1492 г. захватили половину вотчины Федора.[715]715
  Сб. РИО. Т. 35. С. 57, 59, 65. Федор в 1494 г. держал Дорогобуж (Там же. С. 141). К лету 1497 г. он уже умер (Там же. С. 232).


[Закрыть] Службу одоевских князей московскому государю признал Александр Казимирович в докончании 1494 г.[716]716
  ДДГ. № 83. С. 330.


[Закрыть] В декабре 1502 г. кн. Иван Семенович возглавлял передовой полк в войске Семена Стародубского и Василия Шемячича, отправленный в Литовскую землю. Последний раз он упоминается в походе 1508 г. Василия Шемячича «из Северы» (как второй воевода большого полка) в Литву на помощь М. Л. Глинскому.[717]717
  РК. С. 34, 39, 40. В 1508 г. он с Василием Шемячичем встречал М. Л. Глинского (Р. С. 102). В крымских делах под 1516 г. упоминается Иван Одоевский (Сб. РИО. Т. 95. С. 391).


[Закрыть]

Второй из братьев Одоевских, Василий Швих Семенович, в упоминавшемся уже походе 1502 г. возглавлял полк правой руки. Летом 1507 г. он отбивал под Одоевом и Белевом нападение крымских татар («а из вотчин служилые князи», в их числе кн. В. С. Одоевский). Затем в конце 1512 г., во время первого Смоленского похода, он шел «с Лук с Великих» (где наместничал) в большом полку к Бряславлю. В 1515 г. он в армии, стоявшей на Вошани, а затем направившейся в Тулу, возглавлял большой полк. То же самое повторилось в 1516 и 1517 гг. Князя Василия (как, впрочем, и других северских княжат) все время сопровождает во вторых военачальниках кто-нибудь из московских воевод. Князь Василий Швих стоял вместе с другими воеводами в Серпухове. Во время набега Мухаммед-Гирея на Москву в июне 1521 г. он возглавлял русские войска, расположенные на Угре. Здесь же в «головах» впервые упоминается его племянник кн. Федор Иванович Одоевский. Затем кн. Василия перебрасывают в Серпухов (в августе), где уже были крупные соединения русских войск. Летом 1527 г. он стоял с отрядом в Коломне, осенью – в Ростиславле, а летом 1528 г. – снова на Коломне, основной базе русских войск, защищавших южные границы России. Земли Василия Швиха Одоевского в 1504 г. находились в Можайском уезде.[718]718
  РК. С. 35, 48, 56, 58, 60, 64, 66, 67, 70—72; Р. С. 98; ИЛ. С. 191; ДДГ. № 96. С. 396. По Ш, боярин с 1505/06 г., умер в 1533/34 г. В Государеве родословце о его боярстве не говорится (Род. кн. Ч. 1. С. 182).


[Закрыть]

Племянники князя Василия Федор и Роман Ивановичи еще в 1512 г. возглавляли полк правой руки в рати И. М. Воротынского, преследовавшей крымских татар из Козельска и Калуги. Затем летом 1527 г. они несли службу в Туле, где кн. Роман оставался и летом 1528 г. Летом 1530 г. Роман Иванович находился «под Окатовым», а Федор тогда же был послан в Одоев. В начале 1531 г. оба брата возглавляли полк правой руки армии кн. И. М. Воротынского. Летом того же года кн. Федор сначала возглавлял в Одоеве большой полк, а затем был там вторым воеводой при кн. И. М. Воротынском (полком правой руки командовал его брат Роман). Очевидно, в первом случае кн. Федор командовал своими, одоевскими полками, которые позднее вошли в более крупную армию.[719]719
  Р. С. 122; РК. С. 70, 72, 76—78. По Ш, Ф. И. Одоевский – боярин с 1527/28 г., умер в 1546/47 г., а Р. И. Одоевский – с 1532/33 г. В Государеве родословце об их боярстве не говорится (Род. кн. Ч. 1. С. 183).


[Закрыть] Летом 1533 г. в Одоеве располагался с войсками, вероятно, уже престарелый дядя Федора и Романа Василий Семенович, а кн. Роман нес службу «на Бобрике».[720]720
  РК. С. 82, 83. По Ш, боярин В. С. Одоевский умер в 1533 г.


[Закрыть] После этого Василия Семеновича в источниках мы не находим. Вскоре пропадают известия и о его племянниках (Роман последний раз упоминается в разрядах в 1541 г., а Федор – в 1544 г.).[721]721
  РК. С. 102, 108. Сын Василия Семен уже в мае 1533 г. возглавляет с окольничим И. В. Ляцким рать на Туле (Там же. С. 81). Последний раз упоминается в разрядах в 1543 г. (Там же. С. 104).


[Закрыть] На дочери Василия Одоевского был женат видный деятель времени Ивана IV Петр Иванович Головин.[722]722
  К(азанский) П. Село Новоспасское. М., 1847. С. 115—116.


[Закрыть] Федор Иванович наместничал в Муроме в июле и октябре 1537 г. и марте 1538 г.[723]723
  РК. С. 92; ГБЛ. Ф. 303 (АТСЛ). Кн. 527. Л. 226 об.—227.


[Закрыть] Второй дядя Федора и Романа, Петр Семенович, исчез из источников очень рано. Во время похода 1508 г. на помощь М. Л. Глинскому в полках Якова Захарьича ему был поручен сторожевой, а позднее полк правой руки. По разрядам 1522—1523 гг. он также возглавлял сторожевой полк.[724]724
  РК. С. 39, 40, 42; Р. С. 186, 188.


[Закрыть]

Остается не вполне ясным, когда Одоев был потерян Одоевскими князьями. Во всяком случае, часть Одоева (два жеребья и жеребий Петра Семеновича) к 1525—1526 гг. принадлежала уже кн. И. М. Воротынскому.[725]725
  В своей челобитной И. М. Воротынский писал: «пожаловал меня ... в Старом Одоеве своим жалованьем – своими двемя жеребьи да княж Петровским жеребьем Семеновича» (Назаров В. Д. Указ. соч. С. 211).


[Закрыть] В. Д. Назаров полагает, что два жеребья в Одоеве достались Ивану III еще в конце 80-х—начале 90-х годов XV в., после смерти М. И. и Ф. И. Одоевских.

Остатки Одоевского княжества находились во владении кн. Никиты Романовича Одоевского (на его сестре был женат Владимир Старицкий), опричного боярина, казненного в 1573 г.[726]726
  Подробнее см.: Скрынников. С. 167; Веселовский С. Б. Последние уделы. С. 114—115.


[Закрыть]