Текст книги "Грозовые ворота. Чеченская трилогия"

Автор книги: Александр Тамоников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Изменения произошли и с самими бойцами. Как внешне, так и внутренне. Лица посерьезнели, пренебрежение стариков к молодым явно не выражалось, и сигаретой теперь делился каждый, невзирая на сроки службы, что еще недавно в части было невозможно. Солдаты обращались друг к другу по имени, и между ними стало появляться нечто, похожее на братство. Не было взаимных оскорблений, и само слово «дух» выпало из лексикона. Теперь оно предназначалось для обозначения будущего противника.

Особенно доволен подготовительным этапом остался Николай. Делясь с Костей впечатлениями, он не переставал восторгаться:

– Вот это, Кость, я понимаю, служба. Это тебе не «равняйсь–отставить» или «дежурный по роте на выход», здесь так, как надо. Когда нас минометчики накрыли, видел, как Гольдин чайником треснулся в бруствер, нет? Он из блиндажа вылетел и каску на ходу, чудик, напяливает. Видно, не успел натянуть как надо, а все ведь бегом, поворота не усмотрел, как долбанется в бревно. А тут ему еще сзади поддал кто–то, так он встал раком и ни гуту, башка от удара, наверное, не соображала, так и стоял в позе «мама мыла пол». Пацанам через него, как через «козла» в спортзале, пришлось прыгать.

– А ты не струхнул?

– Струхнул, конечно, поначалу. Ничего себе! Ни с того ни с сего такой шухер. Но въехал я быстро и махом в свою ячейку. Только там, признаюсь, в землю и вжался. Как эта гадина, мина, воет, а? Кажется, прямо на тебя летит. Одна совсем рядом рванула, честное слово, я еще рот открыл, так земли и нажрался.

– Не заливай, Коль, смотрели же потом – воронки от позиций далеко были.

– Значит, так рванула, что вся земля на меня по летела.

– А чего ты рот–то раскрыл? От удивления?

– А черт его знает, только плевался потом полчаса, не меньше. А вообще – нормалек. Такая служба как раз по мне. Я только тут, между прочим, за все время и выспался как следует. Не знаю, как ты, а я до волен.

– Это же учения, Коль. В Чечне по–другому будет. Там мины если полетят, то в цель.

– Все ты норовишь настроение испортить. Паникер ты, Кость. А мины… Ты батарею, с которой по нам стреляли, видел?

– Нет.

– Вот и то–то, что нет, а я, когда они били, высунулся, интересно было – откуда по нам лупят?

– И хочешь сказать, увидел?

– В натуре увидел. Они с края рощи по нам огонь вели. Это метров пятьсот–семьсот, и, будь у нас оружие посерьезней, враз достали бы их. Даже я, со своего РПК, мог бы попытаться. А в Чечне у нас обязательно какая–никакая артиллерия, да будет. Или, может, че с воздуха прикроет. Так что это все фуфло. И мины. Видел, как падают? Одна от другой? Я, конечно, не спец, но видел эти трубы и как прыгают они, когда стреляют, хер они точно по траншее попадут. Ну, может, и залетит какая, но это уже кому как на роду написано. А от судьбы не уйдешь. Так и Глоба наша деревенская говорила. Слышь, Кость? Был у нас в деревне Булдыхай, Митяем звали, ну че его так прозвали, я не знаю, электриком пахал. Ну, значит, один раз Глобе этой свет он во двор проводил. Выжрал, понятно, ну и тряхануло его малость. Ему эта плесень и говорит – бросай, Мить, работу, к смерти она тебя приведет. Судьба, говорит, у тебя такая. Ну Булдыхай матернул ее по пьянке как следует и домой на полусогнутых. А через год примерно, прикинь, Кость, решил он дома дрелью чей–то просверлить. В розетку дрель воткнул, и кранты. Дрель замкнула, и накрылся Булдыхай крышкой. Точно как Глоба предсказывала. Вот и не верь в судьбу. Ты можешь хоть три войны провоевать, а придешь домой и утопнешь, раз на роду тебе написано утопленником быть. Это я тебе сто пудов говорю. Проверено. Вот так–то.

– Не пойму, Коль, к чему ты все это гонишь?

– Че с тобой базарить? Ты, Кость, иногда пацан как пацан, а иногда – не поймешь че. Витаешь где–то в облаках, все думаешь, думаешь. О невесте, что ли? Куда она от тебя денется, коль любовь у вас такая? Ты жизни радуйся. А то с думами этими чердак сорвет, кому ты тогда нужен будешь?.. Меньше думай – лучше будет. Короче, пора кончать базар, сейчас «парашки похаваем» и на боковую – готовиться в наряд. Нет, ты как хочешь, а мне такая служба в самый раз.

На финальной стадии рота в присутствии генерала из округа, командира части и большой группы старших офицеров провела показательные занятия с использованием всех ранее отработанных тем. Произвела благоприятное впечатление и была признана по итогам подготовки годной к непосредственному выполнению боевой задачи.

Через три дня отдыха и укомплектования по полному боевому расчету подразделение перебросили на один из военных аэродромов на территории республики, сопредельной с Чечней, тем самым начав новый отсчет времени в жизни этих молодых ребят.

Пройдя длительный марш, автоколонна с ротой Доронина прибыла в пункт назначения. Отдав распоряжения на разгрузку, Александр направился к штабной палатке батальона, в распоряжение которого согласно предписанию было прикомандировано его подразделение.

Доронина встретил сухощавый подполковник. Офицер, судя по орденским планкам на груди, заслуженный, прошедший не одну «горячую точку», а орден Красного Знамени говорил о том, что бравому комбату пришлось проявить себя еще в Афганистане. Кроме него, в штабе находились общевойсковой майор и капитан–десантник.

– Доронин? Я не ошибся? – спросил подполковник.

– Так точно, командир пятой роты N-ской части старший лейтенант Доронин, докладываю…

– Да чего там докладывать? И так все ясно. Как зовут–величают?

– Александр… Александр Владимирович.

– Ну а я – Галкин Пал Палыч, или Палыч, как тут все меня зовут, за глаза, конечно. Давай проходи, присаживайся. Добрались нормально? Больных нет?

– Все в порядке, товарищ подполковник.

– Личный состав чем занят?

– Разгружаются.

– Хорошо. Сережа, пройди распорядись, как да где разместиться роте, – скорее попросил, нежели приказал командир майору и, когда тот вышел, объяснил Доронину: – Начальник штаба майор Гаврилов Сергей Ефимович, толковый офицер. Вернется – по знакомитесь. А это, – комбат указал на десантника, – твое усиление. Капитан Егоров Валерий… Как тебя там по батюшке?

– Да просто Валера, товарищ подполковник.

– Значит, просто Валера, командир взвода спецназа. Твоя рота получает статус сводного подразделения специального назначения. До солдат об этом до веди, дух поднимешь. Ребята у Егорова отборные, контрактники, в бою не раз проверенные. Хлебают эту кровавую кашу не первый год.

Офицеры пожали друг другу руки. Между тем комбат продолжил:

– Задача у Егорова двоякая. С одной стороны, и это основное, он усиливает тебя, Доронин. С другой – выполняет собственные, специфические задания. В тесном взаимодействии и при согласовании с тобой. Понятно?

– В общих чертах.

– А большего и не требуется, подробности будут завтра.

Вернулся начальник штаба.

– Все, командир. С твоими, – обратился Гаврилов к Доронину, – ПНШ – помощник начальника штаба – занимается. Будем знакомы, командир нас уже представил, – протянул майор руку. Познакомились.

– Ну что, господа офицеры? Для начала, пожалуй, и все! – командир посмотрел на подчиненных.

– Все ли, Пал Палыч? А как же традиция? – прищурив глаза, спросил начальник штаба.

– Сколько сейчас времени? – комбат взглянул на свои командирские часы. – Так, почти восемнадцать. Ну что ж, традиция есть традиция – наливай, Сергей.

Начальник штаба достал из «тревожного» чемодана армейскую фляжку.

Егоров тем временем, выставил пять кружек, хотя присутствовало только четверо. Доронин догадался, кому предназначалась пятая, – тому, кто никогда больше не сядет за общий стол. Павшему в бою. Затем десантник разложил мелко нарезанное сало с кусками черного хлеба и большой луковицей. Майор разлил.

– За встречу и знакомство? – поднял он кружку.

– За встречу и удачу… и за то, чтобы жить, – под держал комбат.

Все дружно выпили. У Доронина перехватило дыхание – спирт, мать его! Могли бы и предупредить.

– Что, старлей? Не привык? На, запей. – Егоров с опозданием, но предусмотрительно подал ковш с водой. – У нас здесь только спирт в почете.

– Ну, военные, быстро закусили и по подразделениям. Ставить задачу буду завтра. В 10.00 быть всем у меня. Давай пошли, труба зовет!

Доронин с Егоровым вышли. Вдохнули полной грудью свежий предгорный воздух. Голова немного кружилась. То ли от спирта, то ли от чистого воздуха, а скорее от всего вместе.

– Ты впервые здесь? – спросил Егоров.

– Да. А ты, вероятно, долгожитель местный?

– Не то слово. Я в Чечне в четвертый раз. Начинал в декабре девяносто четвертого. Самый «веселый» в жизни Новый год встретил на улицах Грозного, под иллюминацию наших горящих танков и боевых машин, провались она, эта иллюминация, пропадом. До сих пор вот тут, – он ударил себя по левой стороне груди, – злость сидит. Как вспомню, что творилось в те дни, кровь в жилах стынет. Потом девяносто шестой год, Аргун, Гудермес, сейчас вот здесь.

– Привык, наверное?

– Ты считаешь, что к ЭТОМУ можно привыкнуть? К смерти привыкнуть? Не знаю. Я за всю войну потерял двадцать два человека убитыми в разное время, раненых и не считал, но до сих пор каждого в лицо помню. И подробности того, что видел. Может, другие и привыкают, я не смог.

– Как я понимаю, – сменил тему Александр,. – если твой взвод придают мне, то дела нас ждут серьезные?

– Опасаешься? (Слово «боишься» здесь не принято говорить).

– За себя скорее нет. А вот подчиненные? Они же только на учениях по мишеням стреляли.

– А ты думаешь, в Грозном в девяносто четвертом дрались подготовленные войска? Черта с два. У нынешних хоть какое–то представление есть – что да к чему. А у тех вообще ничего не было. Но дрались! Дрались. Выхода иного не было. А насчет нашей миссии представление имею смутное, но, скорее всего, заткнут нами дыру где–нибудь в горах. А там черт его знает. Узнаем точно завтра. Выпить еще хочешь?

– Да нет. Хватит, пожалуй.

– Ты насчет этого, – Валера хлопнул тыльной стороной ладони по горлу, – Как? Заводной, когда хватишь лишку?

– Вроде нет, по крайней мере не замечал за со бой. А что?

– Если заводной, не жить тебе здесь. Вообще, воздержаться лучше, если под градусом теряешь контроль над собой. Ну ладно, разошлись, что ли?

– Давай, Валера.

– До завтра.

Офицеры разошлись по своим подразделениям. Бойцы Доронина, кое–как разместившись в палатках, тут же уснули, устав от долгого марша и нервного напряжения. Сегодня они еще были солдатами мирной жизни. Завтра их ждала война.

Утром в штабе батальона собрался весь офицерский состав. Подполковник Галкин провел короткое совещание, разъясняя общую задачу временно сформированной отдельной части.

– Товарищи офицеры! Вы прибыли сюда из разных мест для временного нахождения в Чечне. Три месяца – срок командировки, но нет ничего постоянней, чем временное, гласит народная мудрость. Так что оставьте мысли о скором возвращении и сосредоточьте все внимание на тех задачах, которые вам с подчиненными предстоит выполнять здесь. В полном составе, как сейчас, мы встречаемся в первый, а возможно, и единственный раз, так как подразделения батальона будут действовать автономно, в постоянном отрыве от штаба и других подразделений. Каждому командиру будут доведены их конкретные задачи. Поэтому сейчас хочу акцентировать ваше внимание на общей обстановке в нашей зоне ответственности. Обратите внимание на карту. Сейчас мы с вами находимся здесь. – Галкин указал на населенный пункт. – С севера и запада – горы, с юга – плоскогорье, и на нем райцентр. Он укреплен внутренними войсками, так как в прошлом году за него велись ожесточенные бои. Через райцентр напрямую лежит путь в Грозный. Бандформирования пробивались в основном с востока, где в то время находились основные силы Масхадова. Но осенняя кампания вынудила боевиков рассеяться в горах, частично в близлежащих селах или аулах. Какая–то часть покинула территорию республики. Партизанские действия моджахедов в зимний период, судя по всему, заканчиваются. С. появлением «зеленки» бандиты вновь собираются в стаи, чтобы активизировать вылазки. Что касается райцентра, то командование по–прежнему считает восточное направление наиболее вероятным для масштабного нападения. Этому имеются и подтверждения разведки. Но и про север с западом забывать нельзя. При желании бандиты могут организовать проход довольно крупной группировки по ущельям и тропам с территории сопредельного государства. Пока подтверждения замыслов боевиков в отношении северо–западного направления нет. И все же, просчитывая все варианты, командование решило перекрыть и его. Нашему батальону как раз и предстоит выполнить эти страховочные функции. Три роты, усиленные десантными взводами, при поддержке артдивизиона, о возможностях и порядке применения которого я скажу позже, займут господствующие высоты на трех направлениях. Здесь, здесь и здесь. – комбат указал на карте места будущей дислокации подразделений. – Теперь об артиллерии. Дивизион может накрыть площади непосредственно вокруг высот при правильном наведении. Каждый из командиров рот совместно с начальником штаба и комдивом отработает порядок взаимодействия индивидуально. Об обеспечении подразделений. Оно будет осуществляться силами взвода материального обеспечения один раз в неделю.

Подразделения к местам выполнения боевой задачи будут переброшены боевыми машинами пехоты соседнего полка. Десантники пойдут своим ходом, их техника останется на позициях. Каждая рота комплектуется по нормам военного времени, кроме того, им придаются по две стационарные спаренные зенитные установки на каждое подразделение. При оборудовании позиций помогут саперы, которые и минные поля накроют на подступах. В дальнейшем боезапас будет увеличиваться совместно с доставкой питания, воды и других видов довольствия. Так что жить и нести службу придется автономно. И ни на минуту не забывать, где вы и зачем вы здесь. И еще то, что вы на войне, на самой настоящей войне, где каждые утро, день или ночь могут мгновенно взорваться и превратиться в кровавый ад. С личным составом отдельно будет проведена беседа, но и вы постоянно должны напоминать бойцам, что любая халатность, безалаберность, утеря бдительности, а тем паче самовольное оставление подразделения – неминуемая и страшная гибель. Это то общее, что я хотел сказать всем офицерам. Дальше поступим так. Первой у нас уходит рота старшего лейтенанта Доронина, значит, он и Егоров остаются для постановки персональной задачи. Остальным командирам быть в Подразделениях и ожидать вызова.

– Товарищи офицеры, – подал команду началь ник штаба.

Офицеры встали и по команде «Свободны!» покинули штабную палатку. Доронин с Егоровым остались. Командир подозвал их к столу, где майор Кузнецов разложил крупную карту района.

– Можете курить, – комбат достал сигарету и за курил первым.

– Что же, начнем?

В подразделении Доронина царила нервная суматоха. После того как бойцы выспались и. довольно сносно позавтракали, они не знали, что им делать. Ротного не было, взводные сами ничего толком не знали. Они распустили роту, пару раз перед этим построив. С какой целью? Этого не знали, наверное, и офицеры. Для порядка или от вынужденного безделья. Солдаты разбрелись, но отведенной территории не покидали.

Колян сел, прислонившись к гладкому валуну.

– Кость? Вали сюда, здесь удобно. – Ветров при сел рядом. – Кость? Вот ты чувак с понятием; правильно? Базара нет. Тогда объясни мне, почему имен но в Чечне идет война, а не, например, в Черкесии какой? Они тут все горцы. Взяли и все стали воевать, а?

– Про весь Кавказ я тебе не скажу. А насчет Чечни подполковник Куделин все по полочкам разложил. Проспал, что ли, лекцию?

– Лекцию. Кто ее слушал–то? И потом, говорил он уж очень занудно – «государственная независимость», «наведение конституционного порядка», «менталитет» какой–то.

– А ну, рота, строиться! – прервал вольный отдых прапорщик Мамедов. – Повзводно, в две шеренги, становись!

– Откуда его принесло? Только устроились, – пробурчал Николай, стараясь быстрее занять место в строю. Мамедова, как и командира роты, он уважал и даже побаивался.

– Внимание, пехота! Сейчас получаем боеприпасы, сухпай, дополнительное снаряжение. Первый взвод на склад службы РАВ – ракетно–артиллерийского вооружения. Второй – на продсклад, третий – на вещевой. Командиры взводов, вас там уже ждут. Замкомвзводам развести личный состав! Горшков и Ветров, ко мне!

Раздались команды сержантов. Костя и Николай предстали перед старшиной. У того еще были дела, и он приказал:

– Покурите пока тут, за мылом пойдем в банно–прачечный комбинат.

– Че? На всю роту? – недовольно, впрочем, как обычно, когда получал какие–либо задания, спросил Колян.

– Нет, на всю армию. Чем–то недоволен, Горшков?

– Никак нет, товарищ прапорщик, только можно было еще людей подрядить, че двоим–то корячиться?

– Горшков? Или ты закроешься, или будешь таскать мыло один.

– Уже закрылся, товарищ прапорщик.

– Ждите здесь!

Мамедов ушел в сторону штабной палатки.

– Не, Кость? Ну че, в натуре, за бестолковость? Портянки да полотенца таскать – целый взвод, а мыло только мы вдвоем?

– Ну и перенесем, что нам станет?

– Несправедливо это. Нельзя было еще людей оставить?

– Не ной, Коль.

– Мне бы твое спокойствие. Я смотрю, тебе во обще все до фени. Ты как верблюд, Кость, или ишак, что у КПП трется. Им тоже все до лампочки. Где бы стрельнуть сигарету?

Колян осмотрелся вокруг, но не нашел никого из курящих. Вздохнул.

– Вон прапорщик идет, у него спроси, – посоветовал Костя, увидевший Мамедова.

– Покурили? – спросил подошедший прапорщик.

– Ага! Если бы угостил кто, – ответил Колян, поднимаясь.

– А чего не спросил? – Мамедов достал пачку «Явы». – На, покури, только давай в три затяжки, времени у нас в обрез.

Колян с удовольствием затянулся.

– Товарищ прапорщик, а нам когда курево выдадут?

– Сейчас получим мыло, потом сигареты и сахар.

– Вот это дело. Это я готов и один перетаскать.

– Горшков? Ты от рождения такой или в детстве головой ударялся?

– А че? – не понял Колян.

– А то, что либо ты под дурачка все время косишь, либо действительно с глупинкой? Ну так как?

– Да че «как»?

– Ну тебя, Горшков. С виду парень нормальный, да и вообще ничего. Зачем придуряешься? Зачем хочешь показаться хуже, чем есть на самом деле?

Николай не нашелся, что ответить.

– В колонну по одному, марш! Своеобразный строй двинулся вперед. Но Колян не был бы Коляном, если бы не попытался поддеть Мамедова, особенно после того, как тот поставил его в неловкое положение. Николай не привык, когда о нем говорили хорошо, и не мог ничего с собой поделать.

– Товарищ прапорщик? Вопрос разрешите?

– Ты в строю, Горшков, или где? А в строю что?

– Разговаривать запрещено.

– Вот ты и ответил себе.

– Только один, товарищ прапорщик, нас же ни кто не видит и не слышит.

– Хочешь неприятностей?

– Молчу, молчу.

– И правильно. Будет время, задашь свой вопрос.

Подойдя к банно–прачечному комбинату, начальника на месте не застали – ушел в штаб. Кладовщик без команды сверху отпустить материал не мог. Оставалось одно – ждать. Мамедов с подчиненными отошли в пустующую курилку, присели. Прапорщик вновь угостил Николая сигаретой.

– Ну и что за вопрос у тебя, Горшков?

– Да есть один. Только без обиды, ладно?

– Без обиды? Интересно. Давай без обиды.

– Товарищ прапорщик, а почему вы в прапора подались, а не в офицеры?'

– А что, большая разница между офицером и прапорщиком?

– Ничего себе! Конечно, большая.

– И в чем же она?

– Ну, например, взять офицера. Его гоняют сначала где–то год–два, ну, может, три, потом он сам начинает гонять. И чем больше звезд на погонах, тем больше власти. Если, конечно, офицер нормальный, не лох и не чухан, как… некоторые. – Коля предусмотрительно не стал называть своего взводного, которого ни во что не ставил. – А прапорщик? Он–то так и будет всю жизнь прапорщиком. Значит, его не год–два, а всю жизнь, пока он в армии, гонять будут. Самый последний чухан–лейтенант и тот может любого прапора взгреть. Вот и вся разница. Мы, солдаты, не в счет. Нас любой может поиметь и наизнанку вывернуть. Я говорю о прапорщиках и офицерах.

– И что же, Горшков, у тебя за понятия–то такие? «Иметь», «наизнанку выворачивать»? Ты мне сам ответь – не будь в роте старшины, хорошо бы было?

– Нет, конечно.

– Вот! А разве, чтобы быть старшиной, обязательно становиться офицером?

– Нет! Но я вот лично о вас думаю. У вас и рост, и осанка, и голос, даже усы и те командирские. А фуражка одна чего стоит? Такой фуражки большой я еще ни у кого не видел. Это ладно Хорек из соседней роты. Ему на роже написано только прапором и быть А вам? Подполковником, ну еще майором, куда ни шло, быть надо.

– Каждый, Горшков, должен быть на своем месте. Почему Ветров среднее образование получил, а ты не смог? Почему?

– У меня обстоятельства. У нас в деревне…

– Да брось ты, в деревне. Что, в селах другие люди живут? Между прочим, подполковник Смирнов из Рязанской области, вообще из глухого лесного кордона. Но выучился? Военное училище закончил и академию. Причем с отличием.

– Товарищ прапорщик, а сколько на человека сигарет положено? – понимая, что проигрывает, Колян решил сменить тему.

– А вот за то, что ты не знаешь нормы довольствия, когда я лично их доводил, ты, Горшков, будешь наказан.

– Да нет, норму я знаю – восемнадцать пачек на рыло, так что наказывать меня не за что. Но это нормы мирного времени, а на войне сколько?

– Вывернулся. Хитрая же ты бестия, Горшков. Ладно, хорош отдыхать, вон начальник ВПК идет – пора получать.

– Смотрите сюда. – комбат взял ручку–указку, нагнулся к карте. То же самое сделали и остальные. – Вот этот проход – выход на плоскогорье – местные называют Косыми Воротами. За ними – ущелье, довольно узкое, но вполне проходимое для небольших отрядов. Ущелье начинается на территории сопредельного государства. Перед ущельем, как видите, сравнительно открытая местность, зажатая двумя высотами. Эти высоты позволяют контролировать Косые Ворота и окружающее пространство до самого аула, расположенного тремя километрами ниже. Назовем высоты, условно, Большой и Малой. Большая более пригодна для опорного, пункта, так как имеет в сечении форму трапеции. Когда–то, в далеком прошлом, здесь находилось нечто похожее на крепость. Скорее всего, сторожевая застава. Сама высота вытянута метров на сто и имеет сравнительно ровную площадку на вершине, шириной от десяти до двадцати метров. Плюс каменные остатки строений. Западный склон более пологий и примерно метров через пятьсот постепенно переходит в небольшой лесной массив. Теоретически по «зеленке» можно подойти к высоте, но есть одно «но».

Лесной массив как бы отсечен с трех сторон. С одной – отвесным и глубоким ущельем. С двух других, напротив, крутыми утесами. Крупные силы, используя даже специальное снаряжение, скрытно туда забросить практически невозможно. К тому же саперы плотно, нашпигуют «зеленку» своими «игрушками». По прибытии начальник инженерной службы передаст тебе, Доронин, схемы минных полей. Но учти, снайперы там, в массиве, появиться могут вполне, так что будь внимателен. Далее, вот этот квадрат, – Галкин провел условные линии по карте, – включая сам проход и часть за ним, пристрелян артдивизионом. Квадрат разбит на четыре сектора. При острой необходимости достаточно вызвать комдива, назвать ему сектор и укрыть своих. Артиллерия тут же накроет указанный район.

Особое внимание Малой высоте. Закрепиться там сможет лишь взвод, да, пожалуй, одна «бээмдэшка», в качестве стационарной огневой точки. И вообще, что касается тебя, Егоров. Одну машину, как я говорил, с экипажем оставляешь на Малой высоте с сектором обстрела прохода через Косые Ворота. Две машины, в том же порядке и в тех же целях, ставишь на Большой высоте. Четвертую используешь для разведки ближайших подступов и для обеспечения относительного маневра. На ней же будешь встречать и сопровождать колонну обеспечения. Зенитные установки целесообразно установить на высотах так, чтобы обеспечить ведение огня вкруговую. Людей разместишь по своему усмотрению. Доронин! Егоров подчинен тебе, но я уже говорил, у него имеются свои задачи, так что будет очень хорошо, если вы найдете общий язык.

Основное направление возможного удара небольших групп боевиков – из ущелья, через Косые Ворота на аул. Этого вам и нельзя допустить. Ну и, естественно, задерживать одиночек или мелкие группы людей, бродящих в зоне вашей ответственности. Скажу откровенно, не для того, чтобы расхолодить вас, а чтобы убрать излишнюю нервозность, это касается, в первую очередь, тебя, Доронин, и твоих подчиненных, что командование хоть и допускает развитие событий по отрабатываемому сценарию, но считает все же, что крупным силам на вашем участке не пройти, а мелкие отряды направлять на верную смерть не имеет никакого смысла. Лишних бойцов у них теперь нет. Так что, скорее всего, даст бог, отсидите на высотах определенное время и спокойно заменитесь. Но подчиненных ни в коем случае расслаблять нельзя. Из укрытий без надобности не высовываться, открыто по высоте не шастать. Напомните им о снайперах, которые могут объявиться где угодно. Так что смотрите в оба. Здесь тебе как никто поможет Егоров со своими бойцами. При появлении небольших вооруженных, групп предложить сложить оружие. При отказе или сопротивлении открывать огонь на поражение. Остальное уясните на месте. Сейчас с начальником штаба согласуете связь. Еще поработаете по карте и вперед. Время Ч – 7.00 завтра, в Ч+30 – начало движения роты Доронина. Какие будут вопросы?

– Командир! А что это Шах в батальоне делает? Доронин недоуменно посмотрел на капитана и Галкина. Что еще за Шах?

– На позиции, видимо, собрался, только с кем пойдет, не ведаю, ты же его знаешь, – ответил комбат. И, переведя взгляд на Доронина, сказал: – Про Шаха тебе Егоров расскажет. Ну с вами все. «БМП» будут с вечера. Как придут – грузитесь. Все! До связи! Офицеры перешли в отсек начальника штаба и быстро обсудили насущные проблемы, связанные больше с организацией связи. Получив чистые новые карты, вышли на воздух.

– Валер? Кто такой Шах?

– Шах? – Егоров ненадолго задумался. – Пойдем покажу, если на месте он.

Офицеры прошли по пыльной тропинке вдоль палаток. Доронин видел, как его личный состав сновал по лагерю, занятый получением различных видов довольствия.

– Слушай, Валера, Шах – это имя или?..

– Или. Все его так зовут. Если встретимся, ты присмотрись, только вопросов не задавай. Нелюдим, он. Ко мне, правда, привык, но все равно держит на расстоянии.

– Чеченец?

– Да. В прошлую войну воевал против нас. Сейчас и не с ними, и не с нами. Свои дела на войне у него. Но вон он – сидит на бревне. Потом о нем рас скажу.

Доронин с Егоровым подошли как бы между прочим к чеченцу. Четко выраженные черты горца, строгое, благородное лицо, густая, с обильной проседью шевелюра, перетянутая зеленой лентой, аккуратно подстриженные усы и борода. Характерный, так называемый орлиный нос. И красивые, очень печальные и добрые глаза под нависшими сплошными бровями. Над правым глазом несколько мелких, но глубоких шрамов. Еще один – пошире – на щеке. Шрамы, видимо, заживали сами собой, без медицинского вмешательства. Одет Шах был в камуфлированный костюм, без знаков различия. Рукава закатаны, обнажая сильные, жилистые, волосатые руки с длинными пальцами. На поясе – офицерском ремне – богатые, ручной работы ножны с кинжалом, рукоятки которого не было видно. На ногах – «берцы». Шах смотрел куда–то вдаль, о чем–то, видимо, глубоко задумавшись.

– Салам, Шах!

– А, это ты? Салам.

– Говорят, в поход собрался?

– Не все правда, что говорят.

– Шах! Мы с тобой второй год знакомы, а ты все как бирюк – слова не вытянешь.

– Слова – пустота.

– А что тогда не пустота?

– Клятва!

– Но клятва – это тоже слова.

– Нет, Валера. Клятва есть клятва. Если ее дает мужчина.

– Ну ладно. Вижу, ты не настроен говорить, а я хотел тебя вот с товарищем познакомить, вместе завтра в горы идем.

– К Косым Воротам?

– К ним. Ты–то откуда знаешь?

– Знаю. Там встретимся. – и, посмотрев на Доронина оценивающим взглядом: – Там же и с ним познакомимся.

Шах встал и. пошел в сторону небольшой рощи, одиноко стоящей на окраине лагеря.

– Да! Этот Шах – личность, судя по всему, не простая. – Александр проводил взглядом удаляющуюся фигуру. – Кто он есть–то?

– Кто? Бывший офицер Советской армии, воевал в конце восьмидесятых в Афганистане практически до самого вывода войск. Орден Красной Звезды, две медали «За боевые заслуги». Его комбат по той войне знает.

– А после Афгана?

– А вот после – одни слухи. Сам он ничего никому не рассказывает.

– Что за слухи?

– В девяностых годах уволился, перевез семью в Урус—Мартан, жена у него, кстати, была русской, ну и сынишка. Родители после смерти дом оставили, в общем, жили. Пока война не грянула. Шах с братьями за Дудаевым пошел. Даже, говорили, был близко знаком с генералом. Воевал на их стороне. А потом, после вывода войск, когда точно, не знаю, – убили его семью. Не федералы, не чеченцы, нет. Поговаривали, что это наемники из банды араба Хабиба. А у них же знаешь как? Такое не прощается. Вот и вышел Шах на тропу войны. Объявил кровную месть. Братья его все полегли в боях. Остался он один. Но Хабиб, видимо, опасался Шаха, так как приказал казнить чеченца. Однажды взяли Шаха в плен люди Хабиба. Но тот ушел. Завалил там кого–то и ушел. Его искали по всей Чечне. Знал Хабиб, что нельзя кровного врага оставлять в живых. Но Шах скрылся. Где он был? В России? Грузии? Дагестане? Никто не знает. Объявился он, когда вторая кампания началась и «непримиримых» оттеснили в горы. Объявился среди наших. Разбирались с ним, потом отпустили, его по Афгану многие старшие офицеры знают.

– И теперь что? Против своих воюет?

– Нет. У него своя личная война. Хабиба он ищет, людей его. Если находит наемников, валит без разговора. Но только наемников, чеченцев не трогает.

– Но с той стороны тоже наверняка охотятся за ним? Да и чечены врагом считают?

– Наверное. Но, по–моему, Шаху на все наплевать. Ему нужен Хабиб, и если пуля не оборвет его жизнь, то он араба достанет.

– А что он про встречу сказал?

– С нами Шах пойдет. Вот только почему он решил идти к Косым Воротам? Это плохой признак… А с другой стороны, его присутствие и к лучшему. Разведчик он первоклассный и места те, впрочем, как мне кажется, и все горы в целом, хорошо знает.

– Нелегко с ним будет.

– Ничуть! Я с Шахом уже ходил в рейды. Он не заметен, но иногда такой совет даст, цена которому – жизнь. Вот так.

– Тебе виднее. Пойду в роту, проверю, что там.