355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Тамоников » Грозовые ворота. Чеченская трилогия » Текст книги (страница 5)
Грозовые ворота. Чеченская трилогия
  • Текст добавлен: 15 апреля 2020, 01:01

Текст книги "Грозовые ворота. Чеченская трилогия"


Автор книги: Александр Тамоников


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Глава 4

Доронин с Чирковым, миновав КПП, направились к коммерческой палатке. Еще издали они увидели кучку молодых парней и стоящую на обочине «девятку». Двое, нагнувшись, что–то говорили в окошко. По мере приближения все отчетливее слышался мат. Поведение парней было, мягко говоря, вызывающим.

– Смотри, Сань, никак конкуренты?

– Или отморозки. Шпана весь поселок заполонила, откуда только берутся?

– Отсюда, из поселка, и берутся, но, по–моему, ведут они себя хамски.

Подойдя к палатке, друзья услышали:

– Тебе че, дура, не ясно? Гони бобы, сука ржавая. Или тебя для начала на каркалык посадить?

– Эй, ребята, – обратился к ним как можно дружелюбней Володя, – ну что это такое? Разве можно так хамить девушке? Чему вас в школе учили? Или вы, убогие, и в школу–то не ходили?

– Че-е? Ты че там вякнул, шакал облезлый? Один, самый крупный, подняв свою наголо обритую голову, пошел на офицеров.

– Че хочешь, петух? – настроен он был воинственно.

– Сань? Это он мне? – играючи спросил Доронина Чирков.

– Тебе, тебе, козлина! – отвечал бритоголовый.

– Напрасно, парень, ты так выражаешься. За слова отвечать надо.

– Перед тобой, что ли? – детина подошел вплотную, набычился. – Ну че, фуцены? Сами свалите? Или… – Парень не договорил, молниеносно сбитый с ног резким, почти без замаха ударом Володи.

Не обращая внимания на поверженного, Чирков двинулся на оставшихся троих, ошарашенных тем, как внезапно был выведен из строя их, судя по всему, предводитель.

– Ну что, братва? Кто на очереди? Ты, вафельник? – он обратился к стоящему возле окошка.

Парень явно насмотрелся видеобоевиков и с головой особо не дружил, раз решился дернуться на Чиркова. Володя, уклонясь от движения ноги, присел и врезал нападавшему кулаком в промежность. Тот издал глухой звук и медленно, вращая выпученными от боли глазами, завалился на бок. Двое оставшихся рванули в разные стороны. Потеряв, видимо, ориентацию, один из них бежал прямо на Доронина, которому было достаточно выставить руку, чтобы поймать бегущего на противоходе. В результате и третий оказался на земле. Володя обвел взглядом поле боя, удовлетворенно сказал:

– Чисто сработано. Тебя не задели, Сань?

– Смеешься?

Парни по одному начали подниматься. Володя подошел к ним:

– Слушайте и запоминайте, обмылки, если вы хоть раз еще здесь появитесь и не дай бог заденете девушку из палатки, я вам, недоумкам, сделаю плохо. Всем до единого. А сегодня, считайте, вам повезло. А ну слиняли отсюда. Мухой!

Те, сбиваясь в кучу, втиснулись в «девятку», и машина, с пробуксовкой, быстро скрылась в первом же переулке.

Из палатки доносился приглушенный звук плача. Володя нагнулся к окошку.

– Катюш? Что с тобой? Ну-у! Это ты зря, из–за каких–то балбесов так расстраиваться?

– К. черту эту работу, всякий сопляк будет оскорблять как хочет. Ухожу я отсюда, пусть лучше голодать буду, чем терпеть такое. Что же с людьми происходит? Почему облик свой человеческий теряют? – всхлипывала Катя, готовя палатку к закрытию.

Чирков подошел к Доронину.

– Видишь, как расстроилась? Ее надо успокоить, я – домой, а ты, Сань, впрягайся провожать Катюшу. Иначе нельзя.

– Подожди, Володь… – попытался остановить друга Доронин, но тот только махнул рукой, дескать, все решено. И ушел.

Александр вздохнул, закурил и стал прохаживаться по тротуару, дожидаясь выхода девушки. Ей понадобилось не больше пятнадцати минут, чтобы закрыть комок. Доронин подошел, когда она клала ключ в сумочку.

– Извините, Катя, но действительно, будет лучше, если я провожу вас. И вам, и мне будет спокойней.

Девушка внимательно посмотрела на Александра.

– Саша, вы с другом – хорошие люди, и я благодарна вам. В этом поселке, к сожалению, мало кто мог бы так поступить, но все же хочу сказать… Если вы от скуки или по еще какой причине решили развлечься со мной, закрутить легкий роман, то лучше остановитесь сразу. Ничего у вас не выйдет. Несмотря на свою молодость, я уже была замужем, у меня растет дочь, растет без отца, который предал и ее и меня. Не буду вдаваться в подробности, как и почему это произошло; Просто один раз я испытала на себе, что значит быть брошенной, обидно, незаслуженно брошенной. Урок был преподан отменный. Повторения я не желаю. Теперь решайте, стоит ли меня провожать…

– Спасибо за откровенность, Катя. Тогда я, в свою очередь, должен вам сказать, что тоже, как и вы, в свое время был оставлен женой и тоже знаю, что такое предательство. Поэтому я не рассчитываю на флирт. Да, впрочем, не рассчитываю и на то, что у нас может что–то серьезное сложиться. Просто вы мне нравитесь, и просто, как мужчина, считаю своим долгом проводить вас после того, что произошло.

Катя вновь очень внимательно посмотрела на Александра.

– Ну что же мы тогда стоим? Пошли?

– Давайте ваш пакет и указывайте дорогу.

Они вышли на тротуар и неспешным шагом пошли туда, куда указала Катя. Александр шел, держа в руке пакет, и абсолютно не знал, о чем говорить: Катя тоже молчала, и чувствовали они себя скованно. Молчание прервал Доронин:

– Катя! Вы на самом деле решили уйти из палатки?

– Сейчас уже не знаю. Характер характером, а семью кормить все же надо. У меня, кроме Олеси, дочери, еще мама–инвалид. Даже не знаю, уходить или терпеть.

– Из–за местной шпаны, думаю, не стоит волноваться. Хуже, если не складываются отношения с хозяином палатки.

– Да нет, тут все нормально. Просто давит меня эта работа, нет от нее радости, но сейчас, наверное, невозможно найти занятие и по душе и с нормальной оплатой. Ну а вы? Трудная у вас работа? И опасная, наверное. Вы были в Чечне?

– Нет, пока нет.

– А как вы относитесь к этой войне?

– Честно? Воспринимаю как нечто реально происходящее, не более того.

– Но вы можете попасть туда?

– Конечно.

– Ну что ж, вот мы и пришли. В этом доме я живу. – Она показала на четырехэтажный кирпичный дом. – Извините, Саша, домой не приглашаю. Мне было приятно побеседовать с вами. До свидания, Саша.

– До встречи.

Она зашла в подъезд, Доронин немного постоял, выкурил сигарету и пошел домой.

Занятия курса молодого бойца захватили молодое пополнение полностью. С подъема и до отбоя жизнь, строго регламентируемая распорядком дня, не давала солдатам никакой возможности отвлечься и думать о чем–то другом, кроме службы. Дни чередовались, словно длинные пулеметные очереди. Самым желанным стал сон, когда тебя, выжатого как лимон, принимала в свои объятия такая желанная, жесткая солдатская постель, еще совсем недавно казавшаяся совершенно не пригодной для отдыха. Почти болезненное состояние хронического недосыпания и острое чувство голода постоянно сопровождают существование неподготовленного человека в условиях армейской среды. И если Косте удавалось с трудом выдерживать навалившиеся физические и эмоциональные нагрузки, то Колян, более привычный к жизни простой, не обремененной излишествами, справлялся с новыми условиями сравнительно легко. Своим неунывающим балагурством он поддерживал товарища. За короткий срок ребята сблизились и во многом дополняли друг друга. И получалось неплохое сочетание качеств, помогающее преодолеть тяготы и лишения армейской службы. Каждый вечер, невзирая на усталость, Костя писал своей возлюбленной письма и так же аккуратно получал такие желанные ответные послания. Николай смотрел на друга с сочувственной снисходительностью. Он был твердо убежден, что никакая, даже самая распрекрасная девушка ни за что не будет ждать парня два года. Ну месяц, два, это еще Коля допускал, но никак не более. В этом он был категоричен, хотя мнения своего Косте не навязывал, оттого ли, что понимал всю бесполезность этого занятия, или от искреннего желания не причинить товарищу боль.

Первый снег выпал, по обыкновению, внезапно. Начавшийся вечером дождь плавно перешел ночью в снег, мелкой белой сыпью покрывший землю. Снежная скатерть, накрывшая поселок, изменила его облик, сделала его чище и приветливее. Курс молодого бойца закончился, и молодое пополнение было распределено по подразделениям. Костя с Николаем попали в роту старшего лейтенанта Доронина. На ближайшее воскресенье назначили принятие присяги. Об этом все были предупреждены заранее, дабы молодые солдаты могли пригласить своих родных и близких. Костя решил, что не нужно приглашать ни Лену, ни родителей. Николай вообще не сообщил родным о предстоящем празднике: поездка влетела бы им в копеечку.

Торжественность события была омрачена погодой. Снег растаял, потом ударил морозец, и плац – центральное место действия – превратился в ледяной каток. И что–либо предпринять, дабы привести его в надлежащий вид, не было времени. Молодое пополнение, впервые вставшее в строй своих постоянных подразделений, вызывалось командирами взводов поочередно к накрытым красной материей столам, где каждый произносил заученные наизусть слова Воинской присяги. Немногочисленные гости и члены семей офицерского состава ежились под начавшимся мелким дождем и порывистым ветром, простреливающим плац насквозь. Прохождение торжественным маршем было смазано из–за того, что роты больше старались просто удержаться на ногах, а не выдержать равнение шеренг и синхронность шага. И это удавалось не всем. От прохождения с песней пришлось отказаться, и «Взвейтесь соколы орлами..;« – упорно изучавшаяся и репетированная песня – так и не прозвучала перед восторженными зрителями. Не подняли настроения ни показательный обед, ни выступления участников художественной самодеятельности. В общем, праздник не удался. Те, к кому приехали близкие, до утра были отпущены в увольнение. Остальным же, все из–за той же погоды, предстояло остаток этого дня провести в части, под бдительным оком ответственных офицеров и прапорщиков, которым, в свою очередь, подфартило первые сутки пребывания молодого пополнения провести в казармах. А с утра наступил новый этап в жизни молодых парней – им предстояло адаптироваться и вжиться в коллектив постоянного подразделения, где, собственно, и отслужить срочную службу. После общего утреннего построения части Доронин, поставив задачу командирам взводов, собрал молодых солдат вместе в комнате, которая когда–то гордо именовалась Ленинской.

– Ну что, господа, рад поздравить вас с началом службы в нашей славной части и в не менее славном подразделении. Я, как вы должны знать, командир роты, старший лейтенант Доронин. Я собрал вас для краткой ознакомительной беседы. Что такое рота? Я имею в виду не ту, учебную, в которой вы прошли курс молодого бойца, а настоящую, линейную роту. Это, в первую очередь, коллектив вооруженных людей, оснащенных боевой техникой для выполнения поставленных задач. И в этом коллективе вам предстоит жить. Люди у нас, как, впрочем, и везде, подобрались разные. Как по возрасту, срокам службы, национальности, так и по своим индивидуальным качествам. Проблема дедовщины остро не стоит, хотя с проявлением ее вы столкнетесь неминуемо. Я говорю прямо и открыто потому, что теперь мы с вами одна семья. Главное не в том, что вас будут заставлять делать всю черновую работу, а в том, чтобы это не приняло характер унижения личного достоинства человека. Контроль за соблюдением воинской дисциплины лежит на мне и офицерах роты. Поэтому во мне, в частности, вы должны видеть не только командира, но и первого помощника, готового всегда вас выслушать и принять меры для решения возникающих проблем. Конечно, по субординации первые, к кому вы должны обратиться, это командиры взводов, и только с их разрешения – ко мне, но в экстренных случаях можете обращаться напрямую. Далее, – продолжал Доронин, – я прекрасно понимаю, что вы еще остаетесь в зависимости от гражданки, от того, что оставили дома. Это могут быть сложные жизненные условия, нерешенные проблемы или девушка, обещавшая ждать. Эта зависимость будет еще остро сохраняться некоторое время, поэтому прошу и требую – в случае возникновения сложных вопросов самостоятельно ничего не предпринимать, а сразу ко мне. Будем решать их вместе. Вам понято, о чем я?

– Не совсем, – буркнул Николай, совершенно ничего не понявший.

– Горшков? Вам не понятно?

– Так точно! – Николай замер по стойке «смирно».

– И что непонятно – проблемы или девушки?

– Зависимость…

– Так! Хорошо! Объясню на конкретном примере. Допустим, вы, Горшков, оставили в своем селе девушку, которую любите и которая обещала вас ждать. А через некоторое время получаете письмо, скажем, от друзей – мол, зазноба ваша вовсю вам изменяет. Вы теряете покой, начинаете мучиться, стараясь найти выход, чтобы проверить информацию. Понятна ситуация?

– Никак нет.

– Что на сей раз непонятно?

– Чего я должен, мучиться? Наши пацаны такое мне не напишут никогда.

– Вы уверены?

– Так точно.

– Интересно почему?

– А у меня нет зазнобы, че о ней писать–то?

По рядам прокатился смешок. Доронин тоже с улыбкой посмотрел на Николая:

– Садись, Горшков. С тобой все ясно. Кому еще непонятно? Есть такие?

– Никак нет! – тихим хором ответили солдаты.

– Ну слава богу! – одного такого в роте иметь еще куда ни шло, а вот нескольких… – Ладно, с этим разобрались. У каждого из вас, судя по личным делам, есть родители, которые со слезами проводили вас.

И теперь ждут не дождутся весточки. Я знаю, что некоторые этому важного значения не придают, поэтому каждый ЕЖЕДНЕВНО в течение первого месяца перед построением на вечернюю прогулку сдает лично мне или ответственному офицеру письмо, написанное домой. Для тех, кто забудет, лучше не забывать. Ибо после отбоя, в 24.00, вас поднимут и заставят таки написать. И думайте, что пишете. А то были у нас орлы. В армии без году неделя, а домой пишут, что вот они уже и в Чечне, в окопе, после кровопролитного боя, в котором лично уничтожили чуть ли не с десяток «чехов», потеряв лучших парней. А дома – мать с инфарктом. Или еще что похуже. Пожалейте близких и себя на всеобщее посмешище не выставляйте. Вот, кажется, и все. Сейчас старшина разведет вас по взводам – и вперед. Ветрова попрошу остаться. Встать! Выходи строиться! Ветров! Подойдите ко мне.

– Товарищ старший лейтенант, рядовой Ветров по вашему приказанию прибыл.

– Садись, Ветров, вот сюда, поближе. Доронин положил перед собой лист бумаги, похожий на анкету, и посмотрел с интересом на Костю.

– Вот смотрю я, Ветров, на выписку из твоего личного дела. Отец, он же, судя по фамилии, скорее всего, отчим, – довольно значительная фигура в мэрии крупного города. Мать – декан университета. Я ничего не путаю?

– Никак нет, товарищ старший лейтенант. Вы удивлены?

– Тому, что ты здесь, – да, удивлен. Понимаешь, из такой семьи и в армию? Нет, это, конечно, хорошо, но почему?

– Просто решил пройти армию.

– И родители тебе позволили?

– Они у меня с понятием.

– Да! Ситуация, прямо скажем, нештатная.

– Мне кажется, напротив. Ничего особенного.

– Ну это только тебе кажется. Интересно, как тебя Куделин пропустил мимо себя? Да еще в паре с Панкратовым?

– О чем вы?

– Да так, о своем. Послушай, Ветров, я смотрю, парень ты ничего, но тяжело тебе будет. Ты в своем роде единственный в роте, если не в части. Давай–ка я тебя к старшине коптером определю? Будешь всегда при нем.

– Мне особых условий не надо, товарищ старший лейтенант.

– С характером?

– Пусть будет так, как будет.

Доронин внимательно посмотрел на Костю.

– Извини, Ветров, а настоящий, родной отец, он что, давно не живет с вами?

– Он погиб. В Афганистане, в год моего рождения, так что я его даже не видел.

– Офицер?

– Так точно, летчик.

– Понятно. Значит, не хочешь коптером?

– Никак нет.

– Что ж, воля твоя. Хорошо, Ветров, иди во взвод. Ты во втором?

– Так точно.

– Иди. И передай командиру взвода, чтобы при был ко мне.

– Есть.

Когда Костя вышел, Доронин задумался. Этого парня ждало сложное испытание. Ветров обязательно попадет под плотный прессинг, и нужно принять меры, чтобы оградить его, но как это сделать? Тотально установить контроль невозможно, но усилить его следует. Парень при всех достоинствах просто не может быть подготовлен к жизни в суровых условиях, ему необходимо помочь, как, впрочем, и всем «молодым». Парадокс получается. Сейчас этих сопляков защищаешь, оберегаешь, чтобы не задела их «неуставщина», а потом они же, становясь старослужащими, сами начинают беспредельничать, унижая таких же пацанов, какими были сами каких–то полтора года назад. И объясняешь, растолковываешь, и вроде понимают они все, но ситуация неотвратимо повторяется. Словно через год–полтора их поражает какая–то эпидемия жестокости. Не всех, конечно, но большинство. И это факт.

В планах командира роты, кроме беседы с молодыми, назначено было и собрание старослужащих. Личный состав был собран в отсеке 1–го – 2–го взводов. Отработав общую тему, связанную с прибытием молодого пополнения, Доронин на личный разговор вызвал тех, кто потенциально мог оказывать давление на молодых солдат. Среди вызванных был младший сержант Гольдин.

– Гольдин! Надеюсь, ясно, почему ты оказался в канцелярии?

– Куда ясней, товарищ старший лейтенант. Одного не пойму, почему вы всегда заостряете на мне свое внимание? Где бы что бы ни произошло, сразу подозревают Гольдина. Что я, монстр какой?

– А ты, Гольдин, вспомни, разве не водятся за тобой грешки в отношении молодых? Или не ты заставлял молодых подшивать тебе подворотничок и чистить сапоги?

– Я, между прочим, товарищ старший лейтенант, в свое время не одну сотню этих самых подворотничков «дедам» подшил. И ничего, не ныл, исполнял все, как навожено. Чем эти «духи» лучше меня?

– Не забывайся, Гольдин, и не наглей. Ты не со своими друзьями базаришь, а с офицером разговариваешь. И демагогию свою брось. Видите ли, его в свое время припахивали, теперь, значит, подошла очередь самому нагружать молодых? А знаешь, чем попахивает твоя жизненная позиция? Трибуналом, Гольдин, трибуналом. И не дай тебе бог задеть серьезно кого из молодых. Я тебе быстро дело оформлю. И мне без разницы, что с тобой, по твоим же словам, когда–то делали в учебке. Понял?

– Понял.

– Ты хорошо понял?

– Так точно.

– Запомни наш разговор, Гольдин. Контролировать буду лично. Не искушай судьбу.

– Разрешите идти?

– Валяй и давай следующего.

С остальными военнослужащими из группы риска Доронин беседовал в том же духе. И хотя понимая Александр, что одних слов явно недостаточно и «старики» будут, несмотря ни на что, прессовать молодых, но, чтобы этот прессинг не вышел за рамки допустимого, профилактика подобного рода лишней не будет.

Костя с Николаем между тем находились в автопарке. К обслуживанию бэтээров их не допустили, выдав по огромной метле и поставив задачу вымести всю территорию, от «линии боеготовности» до забора.

– Ну как служба, Кость? – спросил Колян, широко, как косарь в поле, размахивая метлой, создавая вокруг себя довольно плотную пылевую завесу.

– Да ничего. Ты пыли только поменьше, дышать нечем.

– Вот и да, что ничего хорошего. А пылить, Кость, обязательно надо, иначе как твою работу заметит? Больше пыли, больше толку. Но это все, Кость, только цветочки. Мне братан после армии рассказывал, как их молодых гоняли. Не позавидуешь.

– И что конкретно он рассказывал?

– Много чего, сразу и не вспомнишь, давай лучше мести, а то вон чухан моргалки свои открыл и пасет нас.

За работой со стороны наблюдал один из сержантов роты.

– Смотри, Кость, так и пялится. А ротный у нас ничего мужик. Наверное, с понятием. Хорошо, что к такому попали. Ротный в армии – большое дело. Взводные – так, шелупонь. Только от ротного зависит, будет ли все нормально или кранты наступят.

– Мы ж его, Коль, совсем не знаем. Может, это он поначалу такой добрый, хотя, я согласен, мужик он вроде ничего.

– Вот и я о том. У меня нюх, Кость, на опасность хорошо развит, и опасности я пока не чую, пока все нормально складывается. Главное, что после отбоя нас ждет. Не может быть, чтобы «деды» не нагрузили. Если только ответственный постоянно будет в казарме… Тогда, пожалуй, сложновато им будет.

– А может, дедовщины такой здесь вообще нет?

– Ага! Куда ж она денется? Ты иногда думай, что говоришь–то. Ротный че сказал? Остро она не стоит, но с проявлениями ее мы столкнемся обязательно. Вот так. А че это значит? То, что рано ли поздно, но нас будут сношать, и от этого никуда не уйти. Иначе и быть не может. Какая тогда это армия?

– А ну кончай работу, – раздался голос одиноко стоящего сержанта. Когда пыль улеглась, он подошел к солдатам. – Вас сюда зачем поставили? – задал он вопрос, обращаясь к Николаю.

– Бетон мести, – ответил Колян.

– Так какого… вы базарите, промахи? Работы выполняются молча, усвоили, дефективные? Еще услышу или увижу, что переговариваетесь, – языком вместо метлы заставлю работать. Ясно, дебилы? Вперед, чего уставились?

Николай с Костей взялись с новой силой за прерванную работу. Сержант отошел под козырек бокса.

– Промахи, дефективные, дебилы… Сам–то кто? Болт мазутный, козел безрогий, – бормотал почти про себя Николай, – не нравится ему, как метем. Возьми метлу и покажи, раз делаем не так. А то: дебилы. Сам–то чухан–чуханом, а все туда же.

– Прекрати, Коль. Услышит – достанет.

– Да пошел он… – Колян, выругавшись, все же работу продолжил молча, иногда бросая враждебный взгляд на сержанта.

– Внимание, балбесы! – младший командир, или, вернее, подобие его, посмотрел на часы. – Перекур пять минут. В курилку бегом, марш!

Новобранцы побросали метлы и галопом ринулись к месту курения – открытой со всех сторон беседке. Николай, забив место себе и другу, внимательно рассматривал соседей по несчастью в надежде стрельнуть сигарету. Своих у него уже не было.

– Эй, белобрысый? Покурим?

– Уже курим.

– С кем это? Что–то я не слышал, чтобы кто–то забивал?

– Со мной курит, – откликнулся небольшого роста парень с восточными чертами лица.

– Куда тебе курить–то? Весь и так желтый. Короче, обойдешься, а мы курим с тобой.

– Че ты борзеешь? Лучше других?

– Лучше. А ты как думал? Может, тебе доказать это?

– Сам–то кто? – уже отступаясь, пробормотал парень, лишенный наглостью сослуживца желанного окурка.

– Ты не скули там. Оставлю тебе: Я добрый. Колян получил долгожданный бычок и смачно, растягивая удовольствие, втянул в себя изрядную порцию дыма, сразу ополовинив и так небольшой окурок.

– А ты откуда родом, чувак? – обратился Николай к тому, у кого перебил курево.

– Из–под Уфы.

– Татарин, что ль?

– Почему татарин? Башкир я.

– Ладно, на, затянись.

– Закончить перекур! По рабочим местам бегом, марш! – сержант строго следил за временем.

Доронин перед ужином собрал командиров взводов и отделений, поставил задачу ответственному офицеру и, не дозвонившись до Чиркова, направился к коммерческой палатке. Возле нее никого не было, и Александр наклонился к окошку.

– Здравствуйте, Катя!

– А, Саша? Добрый вечер!

– Как у нас идут дела?

– Как обычно.

– Хулиганы больше не достают?

– К счастью, нет. Видно, хороший урок вы им преподали.

– О них не думайте. Защитим.

– У меня сегодня удачный день. Сначала хозяин вдвое зарплату поднял, чего уж я никак не ожидала, теперь – вы!

– А я здесь при чем?

– Просто мне приятно вас видеть.

– Значит, не будете против, если я вас провожу?

– Не буду, но мне еще час работать.

– Ничего, я терпеливый, подожду.

Подошли покупатели, и Доронин отошел на тротуар. Слова Кати были приятны. Может быть, она тоже испытывает к нему какое–то чувство? Александру просто необходимо изменить жизнь, и Катя – тот человек, который может в этом ему помочь. Скромная, неизбалованная и уже хлебнувшая лиха. Ребенок? Ну и что, что ребенок? Это даже очень хорошо. Связав свою жизнь с Катей, он обретет полноценную семью. Да! Если бы так! С его стороны все понятно, но вот как Катя относится к нему? Нужно завоевать расположение, но как? Провожать ее каждый вечер – и то он не в состоянии. Служба есть служба, и времени она отбирает много.

– Вот мы где? – раздался со спины голос Чиркова.

– Привет, Володь!

– Привет! – и, подойдя к палатке: – Привет, красавица! – он вернулся к Доронину. – Как, Сань, дела на любовном фронте?

– Видишь, жду. Неопределенные дела.

– Помощь нужна?

– В чем?

– Ну… во всем…

– Не нужна, иди к жене. У вас–то как?

– Все на мази. Я сейчас, Сань, сделаю такой ход конем! Даша дар речи потеряет, клянусь мамой!

– Что же ты такого задумал?

– Цветы куплю. Много цветов. Зайду домой и брошу их к ее ногам. Эффектно?

– Эффектно. Даша тебе вопрос – откуда деньги взял?

– Да? А ведь точно. Не скажу же я ей, что бак бензина слил? И получки не было? Вот ситуация. Ну что за жизнь, блин? Жене и цветов без объяснений, не подарить.

– Скажи, что у меня занял.

– Ага, а потом, скажет, отдавать? Так на какой черт было тратить деньги на цветы, когда на жизнь не хватает? Вот незадача, мать ее! Ну придумай что, Сань?

– Объясни тогда так – мол, подшефные подарили. Ты им занятие показательное устроил, а они тебе цветы.

– Да? А с чего вдруг подшефные цветы–то станут дарить?

– А это уже их дело. Решили подарить, вот и по дарили. Ты–то при чем?

– Верно. Так, пожалуй, и скажу. Проверить она не сможет. Молодчик, Сань! Ладно, покатил я на рынок. Оставляю вас, ваше благородие, наедине с прекрасной дамой.

Вова скрылся в ближайшем переулке, Доронин продолжал ждать. Катя закрыла палатку ровно в восемь, и они пошли знакомой уже дорогой.

– Катя, вы местная?

– Да. Здесь родилась, выросла, училась и живу в маминой квартире, в той самой, где и появилась на свет. Отец умер, когда я была еще маленькой. Он был монтажником. Однажды страховочный трос оборвался, и папы не стало. Мама после этого долго болела, она очень любила отца, в результате стала инвалидом. А тут еще я со своими проблемами. Но стерпелись как–то, жизнь – она не останавливается. Бьет, калечит, но не останавливается. Помыкалась, Саша, порядком. По профессии я учитель младших классов. В школу устроиться не смогла – все занято. Кем только не работала. Нянечкой в яслях, санитаркой в больнице, кондуктором. За труд платили чисто символически, и ни на что большее я и не рассчитывала. Потом вот палатка подвернулась, сейчас с материальной стороны полегче стало. Но угнетает постоянная боязнь остаться без работы. Какое–то нервное ожидание чего–то худого.

– Катя, вы просто выбиты из колеи, лишены душевного равновесия, ибо сталкиваетесь с трудностями в одиночку. Вам необходима поддержка. Нужно сказать себе: все! Не желаю я больше так, хочу и буду жить новой жизнью. А я всегда готов поддержать вас. Не скрою, Катя, вы мне нравитесь, если не сказать большего. Я хочу вновь обрести смысл жизни, а не плыть по течению, надеясь на то, что в результате куда–нибудь да вынесет…

Катя шла молча, низко наклонив головку в шерстяной спортивной шапочке, из–под которой выбивались густые темные волосы. Александру вдруг захотелось окунуться в них лицом, почувствовать волнующий запах ее духов, запутаться в ее волосах на всю оставшуюся жизнь.

– Спасибо, Саш. Но поймите и меня правильно, мы знакомы всего лишь несколько дней, хотя я поняла, что человек вы благородный. Есть в вас что–то, чего не хватает многим. Но мне нужно время, чтобы привести чувства в порядок, определиться. Не обижайтесь ради бога на меня, неблагодарную, я хорошо отношусь к вам, Саша, но, пожалуйста, не торопите меня. Я не готова пока принять решение.

– Но вы и не отрицаете возможность того, что у нас может быть будущее?

– Нет, не отрицаю.

– Этого достаточно, Катюша. А время? Его у нас впереди много – вся жизнь, я подожду.

Они подошли к знакомому дому. Александр, улыбаясь, сказал:

– Домой вы меня, по понятной причине, не приглашаете. Я понимаю и не настаиваю. До свидания, Катя.

– До встречи.

Катя прошла через скверик к подъезду, остановилась на входе, обернулась к стоящему недалеко подтянутому и стройному офицеру. Задержала на нем взгляд, улыбнулась, помахала рукой. Александр ответил ей тем же. Когда Катя вошла в подъезд, Доронин глубоко вздохнул, посмотрел вокруг, улыбнулся неизвестно чему. «Мы будем вместе. Обязательно будем». Ему захотелось обнять неизвестную старушку, проходящую мимо, обнять березу, стоящую рядом, обнять весь мир. Жизнь продолжалась, и все теперь впереди. Они проживут долгую, счастливую жизнь. Жизнь, полную смысла. Тоска окончательно отступила. И водка больше была не нужна.

Предсказания Николая, что дедовщина по–любому проявит себя, подтвердились. Прошла неделя усиленного контроля. Ничего в смысле нарушения дисциплины не происходило, и его решено было смягчить. Офицеры и так были загружены службой, и дополнительные длительные нагрузки на пользу не шли, неизбежно сказываясь на качестве их основной деятельности. Поэтому Доронин с понедельника отменил суточный режим нахождения ответственных офицеров в роте, и теперь контролирующий порядок оставался в казарме до отбоя. Этим не преминули воспользоваться отдельные старослужащие, которым не по нутру были введенные ранее порядки.

Однажды уже спящих Николая и Костю поднял дежурный по роте, сержант Смагин.

– Подъем, духи! Оделись и в сортир, на беседу, быстро!

– Какую еще беседу? – спросил спросонья Колян.

– Там узнаешь какую, а ну мухой взлетели!

– Началось, – буркнул Коля.

– Не бойся, Кость, – прорвемся.

Пришлось подчиниться. Друзья, протирая глаза, зашли в туалетную комнату. Там находились Гольдин – их командир отделения, Кузя – старослужащий Кузнецов из первого взвода, Корявый – Коркин, сослуживец и одногодок Кузи. Замыкал шалман дежурный по роте – Смагин. Туалетная комната делилась на две. Передняя – умывальник, задняя – собственно туалет. В передней, почти посередине, сидел на стуле, закинув ногу за ногу, Гольдин. Остальные расположились полукругом. Смагин встал у двери, как бы перекрывая выход. На окна опущены темные шторы светомаскировки.

– Ну что, духи? – начал Гольдин. – Служба медом кажется? А? И думаете, бляди, так и дальше будет? Как ротный вам пел? Гвоздь в грызло! Поняли, обмороки?

Сержант встал, подошел к Косте, тыча его пальцем в грудь:

– А ты, интеллигент вшивый, считаешь себя на особом положении? В стукачи заделался, козел трухлявый? Отвечай, когда сержант спрашивает!

– Что–то я не пойму о чем вы, товарищ сержант?

– Ах, ты не понимаешь? Может, так поймешь?

Гольдин резко ударил Костю в солнечное сплетение. Удар был неожиданным, и Костя не успел напрячь пресс. Боль перехватила дыхание, и он согнулся. Тут же ребром ладони Гольдин ударил по незащищенной шее. Костя охнул и упал на пол.

– Ты че делаешь? – подал голос Колян. – Очумел, что ли?

– Че? Че ты, балбес, вякнул?

– А ничего! За что бьешь?

– Да ты никак борзый, дущара?

Гольдин попытался ударить Колю, но тот, имеющий довольно богатый опыт деревенских кулачных боев, легко уклонился, не сходя с места.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю