Текст книги "Алая завеса (СИ)"

Автор книги: Александр Студницын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Нелепо и неумело прекрасный семьянин и удачливый карьерист утопает в реке. И тут вместо логического сильного конца Денис подробно описывает имущество, достижение и успехи погибшего мужчины. Скрупулёзно, методично, даже скучно подсчитывает всё, что он заполучил, обретая свою биографию, отвергнув судьбу героя. Тут-то и начинается подвох. Мы уже видим семью. Жена, добрая и милая женщина, режет пирог дочери на день рождения. Двое сыновей предварительно поздравляют младшенькую. Звонит по телефону мать главного героя, дамы мило болтают. Постепенно дело идёт к кульминации, и ничего не происходит.

Счастливая семья смотрит на дверь и ждёт прихода того, кто почему-то опаздывает. Описываются шутки и улыбки присутствующих. Бескорыстная радость и доверчивость жены и детей. Перечисляются в огромном количестве счастливые дни и годы, проведённые в браке. Взгляд читателя отправляется в бездну минувшего, где талантливый молодой парень наполняет существование других светлой улыбкой.

Когда рассказ заканчивается, с моста хочется прыгнуть самому или столкнуть туда Дениса. Помню, я рассердился и раскритиковал историю. Мой друг обиделся и до самой своей пропажи больше не показывал мне своих сочинений. Не знаю, писал ли он ещё чего-нибудь?

– И теперь ты опасаешься, что бывший друг детства укоряет тебя за когда-то тобой сделанный выбор? Паренёк пропал без вести, а ещё учит успешного начинающего философа! Или именно в том и параллель? Ничего не добившийся мёртвец осуждает твёрдо вставшего на ноги гражданина.

– Просто в своё время мы пошли разными путями. И про успешность ты махнул. При нынешнем положении дел в стране – философ звучит иронично, хотя когда-то моя успеваемость и радовала.

Вернувшись мысленно в царство своих давнишних воспоминаний и доверив собеседнику их тепло, мне удалось подавить волнение, связанное с этим чёртовым воображаемым снегом. Дети отошедшего сновидения – прихотливые фантазии и дальние настроения моего отрешенного разума – подчинялись исключительно своим законам. Видимо, в самом деле, когда Денис показывал рассказ – господствовал февраль. На это хочется надеяться, но минутный страх сгинул. Библиотека снова тонула в ленивой атмосфере осени, а сквозняки едва ощутимо пробирались между столами, как мелкие домовые. Прежние студенты нежились в ласках курток и тяжёлой обуви.

Только в глубинах подсознания неподвластная идея шептала неизъяснимое устами будто бы моего брата, но чего-то не договаривала. Красный шёлк трепетал у ног.

– Знаешь, Слав, что ещё является параллелью? Мне даже сразу не пришло в голову. После встречи у подъезда я сразу поднялся к Анне. Старое здание ассоциировалось с чем-то, будило иллюзии. Словно приходил как к себе домой. Уют там повсеместно, а главное, лиризм, лирика какая-то витает. На земле все умерли, и лишь ты один в пустоте. Покой и тишина. Приятная усталость в конце долгой дороги. Трудно объяснить, но это походило на смерть. Будто я касался других миров и обрёл благополучие, но особое, злое.

– Ты имеешь в виду, что обрёл душевное равновесие, пропавшее с дилеммой о твоём утраченном естестве?

– Да, только проблема не исчезла. Но в квартире Анны на третьем этаже, точно завороженный потоком тоскливой и решительной музыки, мой разум не боялся бездушия. Утешало отчаяние. Полное и мёртвое, могильное. Отчаяние будила в сердце Анна, и оно разливалась по всем закоулкам здания, проникая во все двери, срывая все замки. Никто из соседей, наверное, не знает причины своего уныния. Иначе многие б устроили охоту на ведьм, нашли вампира. Растения на подоконнике, пейзажи в стёклах над ними, дубовая, кажущаяся каменной мебель с пылью… опьяняли сладострастием тонкой и нежной эстетики. Отчаяние, чуждое и отражённое, было фундаментом всему. Думалось, выгори вселенная дотла, умри самозабвенно, и спокойствие не поколеблется. Если честно, даже хотелось… вернее не оставалось никакого сомнения, что мир тебя не поймёт, отвергнет в любом случае, а оттого сердце мечтало: «Скорее проклятье, скорее гонения, пусть сломают дом, убьют девушку, меня… где-то далеко есть пропасть, напоминающее небо, но на самом деле – это земля и родина наша подлинная, там не хорошо и не плохо, но там истинная жизнь, полезная и осмысленная, хранящая тайны. Мы не достигли её, умерли здесь, но мечтой остались верны и в мечтах узнали её, а значит, с ней навеки».

– Иными словами, ты словно в реку упал, как та эгоистичная скотина из сочинения твоего Дениса? Романтично, конечно, и Анна, похоже, красавица, раз вызвала в тебе такие страсти и думы о самопожертвовании, но смотри, мой совет – брось её. Лучше забудь, к добру лиризм не приведёт.

– Помоги мне, в следующий раз, когда я пойду к ней, проследи за нами.

– Не вопрос. Умение заинтриговать, Паш, всегда твоя сильная сторона. Заодно из великодушия развею кошмары, не позволяющие уму верного товарища отдыхать дома. А где живёт твоя девушка-вампир?

– Уже упомянул вообще-то, ну да ладно. Лесная, 17, второй подъезд, третий этаж, дверь слева.

– Это часовая мастерская, во-первых. То, что адрес был назван, я как раз сразу запомнил, и многое смекнул, между прочим, но посчитал обманом слуха. Во-вторых, вкус к архитектуре попал в твою кровь, наверное, от какого-нибудь графа. Полумузейное здание, где в плену бессонницы тебе довелось ночевать, – исторический памятник и имеет это звание сколько себя помню. Неудивительно, что строение девятнадцатого века кажется знакомым. Ты тут мистику не приплетай со всякими дежавю. В Москве чёртова пропасть похожих призраков минувшего на подступах к центру, да, если честно, и на периферии. Правда, на Лесной, 23 мои друзья по картам снимают комнаты. Собственно, коли б я знал, что ты вчера там околачивался, можно было бы и пересечься.

Да и вот ещё… В-третьих, сколько лет нужно прожить в Москве, чтобы не ориентироваться в паре соседних районов?

– В моём родном городе в плохую погоду мне удавалось потеряться и среди пяти-шести знакомых с детства улиц.

– Оно и заметно. Двор, куда тебя занесло, почти единственный среди проспектов Лесной, но его площадь впечатляет. Может, соседняя постройка? Она тоже далеко не новая.

Разговор продолжался ещё полчаса, но Слава отказывался мне верить, хоть и согласился играть роль наблюдателя на протяжении завершаемой недели. Приступить обещал со следующей ночи, а на эту пригласил почти к себе.

– Полусеместровая аттестация на носу, а ты ещё совершенно не готов мурыжить своих оболтусов. Лектор же по твоему предмету – зверь, если ему предварительный список тех, кого он на экзамене станет первыми валить, не предоставить, влетит-то тебе. Когда будешь и где намереваешься проверять чужие контрольные и домашние? С листками по городу бродить? Распланируй как следует будущие занятия хотя бы сегодня, не всю ночь же спать?

Короче говоря, Слава сумел убедить меня пойти в его компанию, которую сам называл «старой доброй», но с которой познакомился едва ли пару месяцев назад.

Обещанный ужин и постель убеждали восстановить силы.

Покидая библиотеку за парой будущих философов, сквозняки растворялись в океанах сначала гардероба, а позже в первоводах осеннего воздуха столицы, где упущенное настроение полузабытого сна скользило по улицам, ожидающим зиму.

Так двое удалялись в гости, пока снег в моём сердце навевал меланхолию.

– Ты скоро увидишь жилище Анны, – улыбался неуловимый шепчущий на задворках памяти.

И всё же ум не мог отделаться от тягостных предчувствий… Что-то было в недавнем сне очень личное… связывающее мифы о Лилит и её смерти именно со мной. Вернее, с уже отжившей до госпитализации биографией.

7

Очки, возможно, погибшей девочки, сбитой бездушным водителем, сильно состарили Славу. Теперь в нём боролись черты крайне строгого профессора и уставшего от жизни добродушного доктора. Надев их на нос и слушая рассказы своего провожатого, парень смеялся.

Израненные осенними ветрами глаза обоих аспирантов не сразу отыскали адреса, по которым меня носило минувшей ночью. Лишённые тьмы переулки и проспекты играли пьесу по мотивам моей истории, но произошедшее вчера не могло случиться здесь.

– Кто бы мог подумать, мы оба ошиблись? – восклицал смеющийся толстяк. – И не часовая мастерская, и не квартира. Бюро путешествий – какая проза!

По пути к товарищам Славы мой друг захотел перекусить, и мне удалось после недолгих пререканий затащить его, наполнившего желудок до отказа, в дом семнадцать на улице Лесная. Подъезд виновато отражал мёртвые лучи пасмурного неба. Здание сильно испортилось от воздействия огненной сферы за облаками. Немощная ветхость в содружестве с пластиковыми, к счастью, без неоновой подсветки вывесками маскировали неизвестности и тайны, похороненные здесь.

– А вот и часовая мастерская! – Слава нашёл искомое в соседнем подъезде, где вроде должно было произойти убийство.

Подъезд выглядел незнакомо, впрочем, я в него и не заходил, только собирался. Воображал, правда, иначе.

Пока ступеньки стремились вверх, мой голос бился о вздымающиеся пролёты:

– Наверное, дом девятнадцать, а не семнадцать, видимо… либо Анна солгала, а проверить не пришлось, либо… судя по всему, вариант о лжи правилен. Смекнула, что незнакомец ориентируется в городе, как брошенный котёнок, и запросто заворожила и одурманила. Ясно же как день, что не собиралась она пускать к себе неизвестно кого ближе, чем следовало, и доверять секреты.

Слава то ли по взбалмошной своей природе, то ли действительно вспомнив, что ему требуется проконсультироваться насчёт каких-то домашних часов, уверенно вёл меня к коричневой и местами обшарпанной двери.

– От бабки и деда штук двадцать аппаратов с кукушкой сохранилось, они их коллекционировали вроде, но ума не приложу, куда теперь их сбыть. Да, и мне сейчас себе хочется новые купить, коли по приемлемой цене что-то будет на заказ.

Мы постучали. Из помещений магазина пахнуло уютным воздухом обжитого места. Настолько, что внутри можно было находиться в плотной домашней одежде или лёгкой уличной, но даже на пороге всё овевалось теплом.

Навстречу вышла женщина и казалась побеспокоенной и не желающей посетителей.

Измученное лицо долго вглядывалось в двух чужаков, высветляя в зрачках затаённое смущение и неприязнь, за коими пряталась обычная близорукость.

Едва позволив ощутить силу и глубину её на удивление приятных и благозвучных до музыкальности речей, на пороге показался сам мастер-часовщик, похожий на увядающего декадента Серебряного века.

Некоторый стыд за Славу и его бесполезную видимую живость заставил меня, потупившись, остаться на лестнице, отказавшись наблюдать за тем, как он праздно тратит чужое время. Чтобы ему стало самому неприятна его затея, я всучил товарищу свою сумку с материалами для подготовки к занятиям, но это не возымело ни малейшего эффекта. Коренастая фигура скрылась в коридоре магазина, больше похожего на элитарную квартиру, а мне пришлось обретаться снаружи.

Не намереваясь поддерживать разговор с хозяйкой и овеянный теплом, перешибающим холод подъезда, я хотел отойти вглубь этажа, но над головой раздался детский смех и крики радости. Очень явственно и живо, даже у постороннего откликнулось что-то в душе. Глаза устремились к бетонной лестнице, открывавшей путь в темноту чердака.

– Это соседские ребята. Никак не удаётся отучить их играть так высоко. Счастье, что ход на крышу намертво залили, а то б не избежать беды.

– Наверняка страшно интересно там. Поближе к небесам.

– Вот примерно сходное юное понимание поэзии и влечёт их туда. Мальчиков и девочек привлекает не столько лиричность нашего дома, к сожалению, а легенда, которую сами себе они и придумали. Но признаюсь, мне она нравится, пусть бы только никто не пострадал от заброшенного чердака.

– Последние дни я будто собираю легенды…

– У вас внешность соответствующая. Притягивает мистику и неизвестное. Кажется, будто видишь не в первый раз. И это переводит мышление на правильную колею. Правильную, если только потустороннее интересует, конечно.

Не позволяя обладательнице смущённо опущенных ладоней уйти далеко на холод, запястья привлекли моё внимание. У жены часовщика руки отражали молодость. Как правило, старость первыми не щадит именно их. Но у моей собеседницы морщины тоски и одиночества превращали кожу в подобие змеиной, оказав специфическое воздействие на пальцы и ладони. Казалось, они напоминают о фантастической красоте, когда-то свойственной их владелице. Настолько призрачной и мощной, что невольно думалось, что в сравнении с грацией молодых она затмила бы юность. Но посмотрев фотографии дамы в прежние годы, большинство разочарование бы одолело, не трону лишь извечное и небывалое «когда-то», навек бессмертное в кистях и запястьях.

– Примыкая к безумцам, верящим в знаки, я уже не могу пройти мимо и ничтожной мистики, последний месяц судьба научила прислушиваться к любым изменениям в атмосфере. О чём говорится в детской легенде?

– Не то чтобы она выглядела такой уж ребяческой, подрастающее поколение часто упоминает о каком-то художнике, поведавшем им сокровенную правду, но мне думается, какой-нибудь способный мальчик вполне в состоянии сочинить и жёстче. Считается, что в соседнем подъезде ещё при царе подолгу останавливалась одна иностранка. Знатная госпожа с прескверным характером и искусственными манерами. Она не заслужила бы всеобщего внимания, если б не лёгкая скользящая красота, пронзавшая её худое, почти невесомое тело. По словам нынешних мальчишек, привидение, вызванное биографией хозяйки, должно обитать где-то в районе третьего этажа и на чердаке. Нервная и злая женщина славилась своим эксцентричными выходками и приобрела репутацию садистки. Не в масштабах равных Салтыковой, конечно. Но, в принципе, и об иностранке из наших стен будто бы ходили будоражащие фантазию истории. Перечислять их даже стыдно. Если бы и вправду такое происходило, давно бы полиция арестовала ведьму. Убийства, блуд, тайные общества революционеров, страстные занятия спиритизмом и гоетией, избиения, насилие… но однажды всё прекратилось. Девица полюбила юношу, который недавно появился в городе и плохо знал местные сплетни. Поддавшийся светлому порыву несчастный полюбил демоницу. А с помощью редкого влияние, мрачная госпожа стерегла покой возлюбленного до самой свадьбы, которая уже намечалась. Но стечение обстоятельств вмешалось в планы садистки, и парень всё узнал. Скоро утешившись в объятьях какой-то знакомой нашей иностранки, неудачливый мальчик пытался наладить своё счастье, как мог. Не интересуясь судьбой бывшей любовницы, он заказал портрет новой подруги у одного преуспевающего и талантливого художника.

Картина удалась на славу, но вмешалась чёрная мистическая сила. Брошенная девушка из соседнего подъезда, являясь, по общему мнению, ведьмой, заколдовала полотно. С момента своего появления в доме произведение искусства пугало всякую посмотревшую на него женщину, и по ночам из зеркала, напротив которого висел портрет, спускалась отвергнутая любовница, наводя ужас на прислугу.

Однажды осенью парень лишился девушки, погибшей от болезни загадочного происхождения, после чего совершенно потерял разум. Увидев тело мёртвой подруги, он кинулся в дом к своей иностранке и жестоко зарезал кухонным ножом виновницу всех бед. Вымыв рубашку, ещё целую ночь сумасшедший был на свободе, любуясь картиной великого художника в комнате своего жилища. Но в поздний час с портрета на убийцу смотрело прямо сквозь лицо изображённое – лицо убитой мрачным осенним днём. Выколов себе глаза, несчастный бежал от полиции из города, где, очевидно, и погиб.

– Вполне жизненная история, и подобную как раз я недавно слышал… действительно – школьнику под силу сочинить и страшнее, сам в эти годы писал с братом не хуже.

Наблюдая за рассказчицей, я, вместо того чтобы почувствовать её отношение к мистической истории, вдруг ощутил, как она любит детей, особенно тех, что играют на крыше. Добрая и мечтательная улыбка сопутствовала и смягчала жуткую легенду, произнесённую прекрасным мелодичным голосом. Пока мне приходили на ум слова, сказанные Анной, где фигурировала схожая легенда, зрелое и интеллигентное, полное усталости, но красивое лицо создавало в комплексе с руками впечатление учительницы музыки от приятной собеседницы. Изящные пальцы и ногти при высохшем теле могли быть представлены на струнах или клавишах.

– Не удивлена вашим способностям, а сейчас пишете, стихи, повести, романы?

– С момента моей ссоры с братом вдохновение покинуло меня. Он своего рода был аккумулятором энергии, а я принимал её, причём часто первоначально его идеи отражались именно в творчестве второго юного автора.

– Пусть то будет звучать странно, но хочется повторить, насколько вы похожи на кого-то. Легко предположить, что изначально мной и было сделано, о том, как многие замечают и странно реагируют на такую игру природы. Но есть одна фотография, где в военной форме человек, крайне напоминает вас. И не просто похож, а словно до дрожи…

– А не подскажете, сколько людей в здании могли слышать историю про иностранку от детей?

Женщина смутилась, явно сбившись с какой-то мысли. Из глубин квартиры уже слышались спорящие возгласы приближающихся мужчин, но вдруг стихли. Шаги двинулись в обратном направлении от нас.

Один взгляд на жену часовщика, и снова красный шёлк одолел меня… Неистовая нежность. Полузабытый сон из библиотеки о снегах и Анне расправлял крылья. Почти отпущенный на волю, он наконец мог снова заявить о себе.

– С чердачным нашим населением общаюсь по большей части я да их родители, которые местных слабо интересуют. Главное, чтобы не сильно шумели, как тут говорят. Бремя преподавательской деятельности свело меня с одной рядом учащейся школьницей год назад, и от неё легко было узнавать, как сказка обрастает продолжениями и альтернативными концовками. Не исключаю, что в принципе любой жилец мог услышать и даже специально выведать кровавую легенду. Сейчас мистика в моде. А вы ей так заинтересовались… рассказанное мной – ещё не вся легенда, даже не беря в расчёт апокрифы.

– Простите за нескромность, но предмет вашего репетиторства – музыка? Просто я обратил внимание на руки…

– О да, в нотах всё моя жизнь, но что в руках вы заметили? Неужели подобное ещё видно? Пока муж возится с механизмами и содержит магазин, я помогаю ему чем могу и занимаюсь со школьниками математикой, готовя к поступлению в вузы. Игра на фортепьяно – неосуществимая мечта, оставленная по моей же вине. К счастью, музыка сохранилась в биографии и нынешней, благо удаётся снимать для репетиторства особую комнату в этом же доме. Никто не слышит, если там играют.

Пока беседа не прерывалась, мне не составляло труда заметить, как часовщице понравились расспросы о руках. Значит, ей известна их магия. В плену разрозненно спешащего времени сотен машин судьба воплощалась в прекрасных старинных изделиях, предназначенных для напоминания о том, что все шансы и возможности неумолимо ускользают. Уроки с детворой также длятся строго по часам. Наверное, ничего так сильно женщина не желала, как победы над абстракцией вечного движения. И то, что было в ней молодо, освещалось особой гордостью.

– Продолжение легенды об иностранке имеет больше связей с днями настоящими. Портрет колдуньи продали с аукциона, и далее он сменил тысячи владельцев. Молодые девушки неизменно ощущали в картине друга и утешителя, подолгу разглядывали образ когда-то убиенной. Вскоре начинали грустить, капризничать, закатывать скандалы. Желание надевать мужское платье и драться между собой нередко разгоралось в их крови. Луна оживляла полотно, и к полуночницам приходила иностранка, с ними плакала о чём-то и звала неизвестного. Из девушек образовывался тайный культ.

Мужчины, которым портрет просто нравился, попадали под магическое действие полотна впоследствии. Но постепенно их становилось так много, что вместе с капризными барышнями они образовывали своего рода клуб по интересам, бессознательный союз поклоняющихся ведьме. Под воздействием портрета сильный пол делался агрессивнее, переставал контролировать эмоции, ударялся в пьянство и разврат. С одним из таких служителей нового культа рано или поздно происходила вот какая история. Кто-то из молодых незнакомцев, неизбежно волей рока попадающих в дом, неизменно под чарами картины или сам по себе влюблялся в служительницу луны. Роман длился бурно и страстно, а накануне свадьбы родители девушки с ужасом замечали, что их дочь пропала, и вместо неё с неизвестным венчается дама с портрета. Несчастным молодым людям пребывать околдованными доводилось недолго. Скоро их убивали, позавидовав красоте супруги, либо завистливые товарищи мужа, либо служительницы луны, коих обошёл благой долей жребий. К счастью, однажды картину уничтожили родители одной жертвы трагических событий. Здесь, правда, стоит заметить, что суть многих апокрифов данной легенды как раз сводится к тому, что жрицы луны успели перекопировать портрет, сделав сотни копий. После гибели оригинала копии получили равную силу. И до сих пор тень иностранки путешествует по свету, вклиниваясь в атмосферу мобильных телефонов, телевидения и интернета. Только, если это так, весь мир давно должен был погрязнуть в разврате, насилии и убийствах. Впрочем, нонконформистскому сознанию придётся по душе такая интерпретация упадка нравов вокруг нас.

Вернувшись из главной комнаты магазина, основательно поспорив, Слава и часовщик снова приближались к лестничной клетке, причём ощущалась шутливая медленность их движений, будто люди подкрадывались.

– А я вижу, ты, Паш, совсем не скучаешь без меня. Мы с Алексеем Максимовичем уже решились подслушивать, о чём вы тут болтаете, жаль, пропустив начало, ничего не поняли. Но, хоть и не хочется никого отвлекать, моё дело тут абсолютно закончено, не считаешь ли необходимым откланяться? Этот негодяй не хочет покупать мои партии подержанных часов.

Наскоро прощаясь с хозяевами лавки, я успел спросить:

– Вы не знаете Анну? Она уехала из города, но раньше жила на третьем этаже в соседнем подъезде.

Часовщик с женой переглянулись, и сожалением и тревогой повеяло от выражений на лицах. Цепь ассоциаций протянулась мгновенно: взгляд Дениса вчера неподалёку – сон и зима, этот чёртов снег – то, как в детстве был написан рассказ о самоубийце. Неужели тогда ещё не случилось Нового года? Когда же пришёл январь? Уже ужас подступил к сердцу, но причина их смущения прояснилась.

– Извините, Павел, я так и не представилась. Людмила Звенина, а это мой муж, Алексей Звенин… Насчёт Анны, ничем, к несчастью, не помогу, но, может быть, не на третьем этаже? Это вас легенда, видно, сбила. Третий этаж занят, и квартир нет ни здесь, ни там, одни офисы и полудомашние конторы, вроде нашей.

– Что ж, пора прощаться, моё имя, вы…. Ну да. Кстати, действие городских легенд, по-вашему, происходит чаще в какое время года?

По недоумению и морщинам около глаз стало ясно, что ответ не принесёт ни облегчения, ни страха.

– Хм… никогда не думала об этом. Летом, наверное, оно безликое. Не знаю.

После неловкой паузы, все резко отмерли и засобирались.

– До свиданья, и если потребуются часы или часы занятий со школьниками – обязательно заходите! – вежливо произнёс муж женщины с изящными руками. Теперь на его глазах сияли аккуратные очки.

– Конечно, зайдёт он! Если я не приведу, заблудится и опять запрётся чёрт знает куда, а мне сюда что-то не охота возвращаться, – Слава грубо поплёлся к выходу.

Спустившись на второй этаж, он обратился в пространство:

– Звуки… кто-то плачет или стонет. Дьявольщина.

– Это детский смех, – весело поправил его друг аспирант.

Подняв головы, мы смотрели наверх, откуда доносилась молчащая, но не немая тишина. Уже подходя к двери на улицу, можно было услышать топот маленьких ног.