Текст книги "Зарево над Аргуном"

Автор книги: Александр Щелоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Дайте ему заряженный.

Бородатый круглолицый араб отсоединил магазин от своего "калаша" и протянул Нури. Тот вставил рожок в гнездо. Потом передернул затвор, вогнал патрон в патронник. Осторожный Хаттаб сразу отошел и встал за спиной парнишки. Тот направил оружие на прапорщика.

– Значит, ты был их подтиркой, собачье дерьмо?!

Автомат громким стуком отмерил расход всего трех патронов.

Репкин схватился за живот обеими руками, так будто старался зажать все дырки, из которых вместе с кровью уходила его жизнь.

Он умер, так и не поняв, насколько мудрее его был старый еврей, решивший хотя бы на две минуты приостановить военную машину, чтобы сделать свой бизнес. Во всяком случае для него этот капитал был бы честным и чистым, без крови на каждой банкноте. Это был бы капитал, который сберег нескольких людей, не убитых, не искалеченных на мгновение прекращенной войной.

Ничего не понял Репкин в жизни, ничего не понял перед смертью, а уж после неё понять что-либо не дано никому.

Хаттаб плотоядно захохотал. Он знал, что расправа со своими не спасет жизнь солдата. Не страх за свою шкуру превращает правоверного в моджахеда, а только вера в Аллаха, которой у этого выкормыша безбожья не было и не будет.

– Давай, давай других! – прерывая паузу, подтолкнул солдата словами старательный переводчик.

– Даю! – закричал Нури голосом, полным отчаянья и решимости.

Сделав правой ногой шаг назад, он развернулся лицом к арабам. Не поднимая оружия, прямо с руки от живота полоснул длинной очередью по толпе бородачей, которые с интересом ожидали конца представления. Первые пули попали в переводчика, сбили его с ног, отбросили на спину..

Внезапный огонь застал бандитов врасплох. Никто из них даже не попытался вскинул оружие... Промахов Нури не сделал...

Хаттаб выстрелил солдату в затылок. Но это произошло уже в тот момент, когда автомат Калашникова, выжрав полный рожок патронов умолк.

В воздухе пахло пороховым дымом и свежей кровью.

По натуре араб никогда не был бойцом. Выйди против него кто-то с кулаками один на один, Хаттаб не продержался бы и одного раунда. Он вырос и заматерел в расправах над безоружными. Он пьянел, когда понимал, что жертва не окажет сопротивления, что властен над её душой и телом. Его мозги отключались, когда он чуял запах крови. Он мгновенно заводился, глаза расширялись, руки начинали дрожать от возбуждения, сердце билось бешено, как в минуты сладострастного обладания женщиной.

Не было таких мук и издевательств, которые бы не испробовал на своих пленниках араб, состоявший из алчности, злобы и похоти.

Он с азартом перерезал человеку горло, макал в горячую липкую кровь пальцы с куцыми грязными ногтями и мазал лица сообщникам, приобщая их к кровавому беспределу.

Он вспарывал животы, извлекал наружу кишки. Вот, мол, смотрите, какие муки уготованы отступникам веры в мусульманском аду – джаханнаме.

Опустив автомат, Хаттаб зашелся в истерическом крике:

– На куски! Режьте их на куски! Пластайте ножами!

А сам подскочил к уже мертвому Нури и долго бил его ногой в лицо, превращая его в кровавое месиво...

* * *

Три дня и ночи, проведенные группой Полуяна в горах, с ночевками на голой земле у трескучего костра, отделили её глухой стеной от того, что принято называть цивилизацией. После запрета бриться, все обросли щетиной, камуфляж приобрел не хватавшую ему помятость и пропах смолистыми запахами дыма.

Каждое утро начиналось с обязательных марш-бросков по кручам.

Ярощук уже втянулся в пробежки. В тот раз он двигался головным по тропе, которая от родника змеилась по склону среди цепких кустов терновника и забиралась все выше и выше. За ним на удалении в несколько шагов бежал Резванов.

Неожиданно Ярощук обо что-то споткнулся и ему под ноги из кустов выкатилась пустая консервная банка. Ярощук инстинктивно подпрыгнул и остановился.

– Откуда она тут? – спросил он с подозрением, поднял жестянку и посмотрел на нее. Посмотрел на этикетку. – Надо же, это наша.

Вся группа уже подтянулась к Ярощуку и собралась вместе.

Таран взял протянутую ему жестянку и передал Полуяну. Тот потряс банкой, в которой загремели положенные внутрь камешки.

– Все, мужики, – сказал Полуян хмуро. – Одного человека мы потеряли. Не начиная войны. Это мина-растяжка. Единственное, что спасло нас Столяров по моему указанию прикрепил поводок не к гранате, а к банке...

– Господа генералы, – сказал Столяров насмешливо, – на этих тропах нужно забыть привычки городского асфальта. Эти горы не ждут альпинистов. Это стреляющие горы. Здесь надо ходить не ногами, а в первую очередь глазами. Мины-растяжки – вещи гнусные. Их ставят на разных уровнях. На низком, когда рассчитывают, что поводок заденут ногой. Как то было в сегодняшнем случае. А среднем, чтобы поводок оказался в метре – метре двадцати над землей. Ночью и на лесных тропинка такую мину подрывают грудью. Наконец, третий вариант. Поводок растягивают на высоте около двух метров. Сюрприз срабатывает, когда бронетехника задевает растяжку антеннами. Всех, кто сидит на броне, поражают осколки. Хороший минер может поставить две гранаты с разных сторон дороги и закрепить поводок к кольцам чек обоих...

– Двинулись дальше, – подал команду Полуян. – Головной – Резванов.

Так они прошли свои дневные десять километров и после обнаружения очередной мины меняли направляющих.

Теперь каждому стало ясно, почему вчера Столяров все время шел позади и постоянно отставал от группы. Он успел понаставить на тропах столько сюрпризов, что к обеду у всех асфальтовая беспечность уступила месту внимательности и осторожности.

Вечером у костра Полуян подвел итоги вольной жизни туристов и объявил:

– Завтра выступаем.

Они отправились в путь едва забрезжил рассвет. Впереди шли два автоматчика – Столяров и Резванов, за ними семенил караван ишачков, который вел Бритвин. Колонну замыкали Полуян, Ярощук и Таран.

Вдоль склонов хребта Кад протекают две речки – притоки Андийского Койсу: с северной стороны – Тиндинская, с южной – Хварши. Истоки обоих в ледниках западного плеча Богосского хребта, который тянется от границы с Грузией вглубь Дагестана и служит водоразделом двух Койсу – крупных притоков Сулака – Андийского и Аварского.

Полуян решил вести группу по северным склонам Када, вдоль русла Тиндинской.

К вечеру они успешно выполнили задачу первого дня – сделав крюк, обошли стороной перевал Аридамеэр, по которому проходила торная дорога, перевалили Богосский хребет, спустились с него на западную сторону и вошли в леса, которые тянулись о Андийского Койсу. Если судить по карте, их маршрут е превышал пятнадцати километров, но подъемы и спуски увеличили расстояние почти вдвое.

Полуян был доволен: его команда могла бы идти даже быстрее, но людей сдерживали ишаки. Старательные животные с поклажей на спинах, двигались по горам с осторожностью, и подгонять их не имело смысла. Рассчитывая скорость ордера – походного строя кораблей, за основу берут скорость самого тихоходного судна. Полуян, намечая маршрут дня, имел в первую очередь способности ишаков.

На исходе дня они подошли к лесному массиву. Этот лес рос не для людей, а только для себя самого. Деревья здесь прорастали из семян, ростки их пробивались наружу сквозь сумрак, создаваемый кронами старых гигантов, крепли и незаметно набирали силу. Приходило время и старики, не дававшие ходу молодой поросли, гибли на корню, умирали и оставались торчать, вздымая голые ветви к небу, как руки, молящие о пощаде. Древоточцы тут же начинали работы. Они прогрызали множество тайных ходов под морщинистой броней коры, пожирая вкусные ля них части древесины. Дятлы в красных шапочках, не переставая стучали носами по коре, пробивая в поисках прожорливых червей множество дыр, расширяя щели.

Постепенно кора трескалась и опадала. Ветры доламывали то, что основательно подгрызли пожиратели древесины. Старожилы, немногим не дотянувшие до полного века, падали, окончательно уступая поле жизни молодому, быстро набиравшему силы подросту.

Идти по такому лесу трудно, и Полуян вел группу по опушке. Так было удобней и сохранялась возможность при острой необходимости быстро свернуть в чащу, укрыться в лесу.

По мере того, как склон уводил людей все выше и выше, лес начинал редеть, уступая место альпийскому лугу. Трава здесь росла густая и буйная, доходя людям до пояса. Но постепенно пологий склон стали сжимать камни, выступавшие из земли и трава становилась все ниже ростом и росла только в прогалах между скалами.

Они поднимались все выше и выше. С каждым шагом крутизна требовала все большей затраты сил. Мало того, что людям приходилось самим одолевать высоту, они вынуждены были тащить за собой ишаков. Утомленные подъемом животные в полной мере испытывали кислородное голодание. Они то и дело упрямо останавливались и, опустив морды, судорожно дышали. Бока их, мокрые от пота, тяжело вздымались и опадали.

К полудню они вышли к горной реке. Прозрачный, весело шумевший на перекатах поток сжимали с обеих сторон сырые каменные отвесы. Казалось, вода рядом – свежая, вкусная, только пей и пей, но добраться до нее, чтобы напиться не так-то просто. Последние пять-десять метров спуска к ложу реки стояли глухими неприступными стенами. Спуститься к воде можно было лишь на канате.

Бритвин, после того как они прошли по карнизу около часа, остановился и сказал с восхищением:

– Во Баб-эль-Манеб! У воды и от жажды умрешь, не напьешься. Кто пить хочет?

Оказалось пить хотели все.

– Эх, ребята! Чтобы вы без меня, – сказал Столяров. Он достал из вьюка брезентовое ведро из которого поил ишачков, привязал к ручке веревку.

Вода была холодной и удивительно вкусной.

Полуян с усмешкой подумал, как быстро в горах отлетают от людей предубеждения цивилизации: никто не выразил неудовольствия тем, что ведро в одинаковой мере послужило им и ишакам одновременно. Все они уже ощущали себя единой командой.

* * *

Ночевали на пологом склоне горы, покрытом кустарником. Костра не разводили. Поднялись с рассветом, поеживаясь от холода.

Высота и вчерашний большой переход не оказали существенного влияния на людей. Видимых признаков усталости Полуян ни в ком не замечал. Это его порадовало.

После завтрака они навьючили ишаков и тронулись в путь.

Идти пришлось в гору, пологий тягучий склон которой покрывал редкий буковый лес..

Двигались медленно. Передвигаться в горах так, как привыкли к этому горожане, где спешка и толчея подгоняют людей к бессмысленной гонке, заставляя их бежать за троллейбусами или к закрывающимся дверям вагонов метро, Полуян не мог позволить ни себе, ни товарищам. Он всячески старался помочь им отбросить городские привычки и принять неторопливый ритм жизни горцев. Конечно, можно было достичь водораздела и быстрее, но что даст выигрыш в полчаса, если на восстановление затраченных сил потом потребуется в два раза больше времени?

Особенно хорошо людям отучиться от спешки помогали ишаки. Маленькие лошадки двигались по склону осторожно перебирая ногами и никакие силы не могли заставить их шагать быстрее.

Полуян с интересом наблюдал за Бритвиным, который на первых порах все же пытался подгонять свою длинноухую команду, но в конце концов был побежден спокойствием и упрямством ослов и смирился, приняв темп, навязанный ему животным.

Чем ближе они подходили к перевалу, тем Полуян острее замечал, что начинает нервничать. Нет, он не испытывал страха, но в нем росла напряженность. Он попытался разобраться в том, что его тревожит и понял: причина беспокойства в неопределенности, которую таила в себе обстановка на перевале. В глухой местности вероятность встречи с людьми была ничтожной. Но если где-то в округе имелся хотя бы один отряд боевиков, то умный и осторожный командир мог посадить на перевале секрет.

Полуян поднял руку. Не произнося ни слова, двумя указательным пальцами как регулировщик движения качнул вперед, показав Столярову и Резванову, что им следует уйти вперед.

Предосторожность оказалась не лишней.

Некоторое время спустя Резванов вернулся к отряду.

– Справа по другому склону горы примерно в километре от нас движется группа людей.

Полуян вместе с Резвановым вышли на гребень. Оттуда в бинокль отлично просматривал противоположный склон и долина, лежавшая у его подножья.

Судя по всему отряд составляли опытные вояки. Несмотря на то, что местность позволяла им идти плотной группой, отряд растянулся в колонну по одному, строго выдерживая дистанции.

– Раз, два, три, – считал людей Полуян. – Двадцать два, двадцать пять, двадцать восемь...

Замыкали колонну шесть вьючных лошадей, которых цугом по две вели в поводу погонщики и боевое охранение из трех человек, вооруженных пулеметом и автоматами.

Ни миномет, ни граната, ни пулеметная очередь, с какой бы стороны ни прицеливаться, существенного урона такой группе нанести не могли.

– А ведь у нас с ними одна дорога, – сказал Резванов. – Они туда же, куда и мы. Что станем делать, командир?

– Думать.

– Ситуация, – сказал Столяров, наблюдавший за колонной дольше других. – Это явно не наши. Ввязаться с ними в бой, хуже не придумаешь. Один против пяти – что-то не вдохновляет. А если сообщить нашим?

– Наши, это кто? – спросил Полуян.

– Выйти на Шалманова. Объяснить ситуацию.

– Нет.

– Почему?

– Мы не можем раскрывать себя, раз. У нас нет позывных Шалманова и кодовых таблиц, два... Наконец, я не могу ставить под удар наше дело, Полуян говорил неторопливо, старательно подбирая слова. – Что это боевики, которые идут в Чечню через Дагестан сомнений не может быть. Нас они не видят, это точно. Судя по всему, они свернут к какому-нибудь аулу. Мы возьмем южнее и уже через день о них забудем.

– И все же, – сказал Резванов озабоченно, – двадцать восемь боевиков с вооружением, втянутых в пешие переходы – сила серьезная. Я согласен, это явно не отряд врачей без границ. Разогнать такую компашку не мешало бы...

– Нет, – твердо отрезал Полуян. – Уходим южнее. Мы с ними разойдемся.

Они изменили маршрут: не переваливая хребет быстро стали уходить на юг.

Для маскировки слегка углубились в буковый лес. Вдоль опушки двигался только разведозор.

Первым сигнал тревоги подал Бритвин. Он заметил человека, который находился впереди метрах в двадцати. Он небольшими бросками передвигался вдоль кромки леса и явно был насторожен. Об этом свидетельствовало его стремление быстро преодолевать прогалы между деревьями. Оказавшись под укрытием ствола, человек замирал, вытягивал шею, осторожно оглядывал склон. В правой руке он держал короткоствольный автомат, хотя ни разу не сделал попытки нацелить его во что-либо.

Бритвин огляделся, стараясь понять нет ли поблизости других людей. Ничего подозрительного не заметил.

Приняв решение, Бритвин затаился за стволом векового бука с бурой потрескавшейся корой и замер в ожидании.

Человек медленно приближался. Он ступал, едва поднимая над землей ноги, словно скользил по льду, при этом не создавал никакого ума. Теперь Бритвину стало ясно, что их отряд не замечен.

В том, как ему предстояло поступить Бритвин ни мгновения не сомневался. Он приготовил боевой нож, плотно сжал ладонью рубчатую рукоятку так, чтобы рука оперлась в крестовину...

На войне грань между жизнью и смертью чрезвычайно тонка, но разные люди видят и воспринимают её по разному.

Артиллерист, посылающий смертоносные снаряды на несколько километров вглубь территории противника, не видит ни разрушений, ни рук и ног, которые разбрасывают по сторонам мощные взрывы.

Снайпер, выцеливающий врага в оптический прицел и даже видящий как тот падает, не может быть уверен в том убил ли он человека или нет.

Иное дело спецназовец, несущий смерть на острие своего ножа, вынужденный бить в упор, ощущающий сопротивление чужого живого тела, слышащий хруст чужих связок и костей.

За солдата, ведущего дистанционный бой, решения принимает его командир, который берет на себя ответственность за чужую смерть в момент, когда подает команду "Огонь!"

Спецназовец, разведчик, диверсант принимают решения сами и переложить ответственность за них на кого-то другого у них нет возможности.

Неизвестный, стронув сухую листву ногой, обутой в кроссовку, миновал дерево, за которым затаился Бритвин.

Секунда и тот увидел чужую спину, плотно обтянутую зеленой выцветшей на солнце курткой-ветровкой. Вложив всю силу в удар, Бритвин в стремительном рывке ударил рукояткой ножа в затылок неосторожному автоматчику.

Привести сраженного ударом Бритвина человека удалось только после десяти минут беспрерывных стараний реаниматора Ярощука.

Пленный оказался чеченцем из глухого горного аула Хуландай. Русским он владел на уровне "твоя моя не понимай" и допрос проводил Резванов.

Чеченец, которому не было и двадцати, явно не был готов к происшедшему и не сразу понял, что с ним. Молчаливые бородатые люди, склонившиеся над ним, туман в голове после оглушающего удара, вопросы, которые задавались на отличном южном диалекте чеченского, заставили парня решить, что произошла ошибка.

– Я шел вас встречать, – сказал он слабым голосом.

Резеванов сразу понял свое преимущество и спросил:

– Ты из какого отряда? Кто командир?

– Майор Астемир Везирханов, – сказал парень.

– Тебя самого как зовут?

– Саду, господин.

– Ты шел так, Саду, что мои люди приняли тебя за чужого, – объяснил происшедшее Резванов.

– Я остерегался, господин.

– Куда тебе приказано нас отвести?

– Здесь неподалеку есть пещера. Там для вас запасы еды и боеприпасы.

– Их охраняют?

– Да, там нас ждут два человека. Ширвани и Юсуф.

– Так мало?

– У них засада перед узким карнизом, амер. Двоих с пулеметом и винтовкой там достаточно, чтобы сдержать сто человек.

Сломала игру нетерпеливость Тарана.

– Что он там лопочет? – спросил он Резванова, и Саду, должно быть поняв все, замолчал.

– Кто тебя за язык тянул?! – вспыхнул Резванов. – Он же нас за своих принял!

– Во, Баб-эль-Мандеб! – Бритвин расстроено хлопнул себя руками по ляжкам. – Ты хоть что-то из него вытянул?

– Именно кое-что, – сдержав раздражение ответил Резванов. – Что теперь делать с ним?

Полуян взял правую кисть парня и ощупал указательный палец. На второй фаланге нащупал фасолину ороговевшей кожи. Такую мозоль набивают стрелки, которым приходится регулярно палить из автоматов.

– Скажи ему, пусть помолится, – сказал Полуян Резванову. – Больше мы для него ничего сделать не можем.

– Аллах акбар! – помертвевшими губами проговорил Саду.

* * *

Ширвани, боевик из аула Тазбичи, уже вторую войну не выпускал из рук снайперскую винтовку.

Великий кормчий китайцев Мао Цзэдун говорил, что винтовка рождает власть. К власти Ширвани не стремился, но вот деньги, которые ему приносила стрельба, брал охотно. Именно с винтовкой в руках он обрел для себя и двух рабов, которых он держал дома в подвале новой усадьбы, которую построил для всей семьи Шовхаловых.

Вместе с Юсуфом Салмановым Ширвани занял удобную позицию перед горным узким карнизом, по которому шел единственный путь через этот хребет в Южную Чечню.

По приказу своего командира Астемира Везирханова они охраняли полевой склад боеприпасов, предназначенный для вооружения групп наемников, которые шли в Ичкерию через Азербайджан и Дагестан.

Для встречи очередного отряда они выслали вперед Саду Шовлахова, который приходился племянником Ширвани. И теперь ждали его возвращения.

Неожиданно на узкой тропе появился человек. Он медленно шел по карнизу, словно выверяя каждый шаг. Заложенный за спину посох, он придерживал руками, согнутыми в локтях. От посоха тянулся повод, прикрепленный к уздечке ишака. Покорное животное, помахивая ушами плелось за хозяином.

Человек был чужим и ходить ему в этих местах было незачем. Ширвани подвел мушку под черную бороду.

У каждого хорошего стрелка бывает излюбленная точка прицеливания. Ширвани предпочитал простреливать шею. Человек от такой раны редко умирал сразу. Он мучался – хватался за горло, хрипел и видеть это было приятно. Уходя из жизни твой враг должен терпеть муки и понимать, что именно ты достал его и заставил страдать, прежде чем позволить душе уйти из тела.

– Я стреляю, – сказал Ширвани, выбирая свободный ход спускового крючка.

– Нет, – сухо сказал Юсуф Салманов. – Убери винтовку. Узнаем, кто такой и что ему здесь понадобилось.

Ширвани прислонил винтовку к стволу бука, за которым выбрал позицию, и вышел на тропу. Юсуф, держа автомат у бедра, встал рядом с ним.

– Ассалам алейкум, – произнес незнакомец и у обоих боевиков не осталось сомнения, что тот чеченец.

– Салам, – сокращая формулу приветствия, ответил Юсуф и опустил автомат стволом к земле. По его круглому лицу прочитывалась крайняя степень любопытства.

Два пистолетных выстрела, произведенные Резвановым с левой руки тут же решили дело. Правой он с трудом удержал перепуганного стрельбой Радуя.

Путь был свободен.

Резванов не произнося ни слова, дважды включил рацию, послав в эфир громкие щелчки.

Группа, выйдя из леса, тут же тронулась в путь.

Тропа тянулась по узкому карнизу, который опоясывал скалы, обозначая переход каменного отвеса в крутой наклонный откос. Полуян шел осторожно, стараясь плотнее держаться возле стены и осматривал путь метр за метром. За небольшим выступом карниз поворачивал к югу, делая плавный полукруг. Полуян прошел ещё двадцать шагов, когда увидел, что стена в этом месте расколота мощным тектоническим сдвигом. Образовавшаяся щель, узкая внизу, клином расширялась вверх. Пустое пространство плотно забивали каменные глыбы разных размеров. Видимо, многие годы осколки скалы скатывались вниз и застревали в расселине. Они нависали над карнизом огромной неподвижной угрозой. Неожиданный толчок, а в горах его могут вызвать не только землетрясения, но и удары молнии, даже грохот грома, мог породить могучий камнепад.

Самым трудным делом в этот раз оказалось заставить ишаков идти по карнизу, который нависал над пропастью. Животные упрямо отказывались делать первый шаг. Приходилось каждого тянуть за поводья, одновременно подталкивая руками в круп. Только сделав несколько шагов и убедившись, что под ногами надежная опора, животные уже равнодушно шли навстречу судьбе.

Вскоре группа пришла к месту, где их ждал Резванов. Он успел оттащить убитых боевиков за деревья и рассматривал найденные при них личные документы – паспорта советского образца и удостоверения, выданные правительством Ичкерии..

Укрыв животных в лесу, все начали искать пещеру, о которой успел сообщить Саду Шовлахов.

Первым её обнаружил Таран, обратив внимание на едва заметно натоптанную среди камней дорожку.

Черный проход, похожий на треугольник вел в глубину поросшей лишайниками скалы.

– Осторожно, – предупредил всех Таран, когда группа собралась возле входа в каверну, – там может стоять растяжка.

– Почему может? – спокойно сказал Столяров. – Она и стоит.

Сейчас факир будет работать. Всех прошу отойти.

Первым по праву сапера внутрь вошел Столяров.

Пол пещеры был гладким и скользким как стекло. Должно быть подземный коридор промыла вода, выгладившая камни до блеска.

Столяров шел осторожно, подсвечивая фонариком под ноги. Хотя потолок находился высоко инстинкт самосохранения заставлял на всякий случай пригибать голову.

Метрах в десяти от входа коридор превращался в огромный зал. Где-то слева из темноты слышалось урчанье воды.

После того, как Столяров дал разрешение, под гулкие своды скалы вошли остальные. Их глазам открылось впечатляющее зрелище.

В пещере, сложенные один на один, лежали зеленые стандартные ящики с противотанковыми гранатами для ручных гранатометов. Рядом стояло несколько упаковок, в которых под прозрачным полиэтиленом виднелись банки консервов. Арабская вязь на этикетках убедительно свидетельствовала о том, откуда поставлено продовольствие.

Ярощук пригнулся, посветил фонариком и прочитал: "Эль мамлакат эль арабиат эль Саудиат". – Перевел. – Королевство Саудовской Аравии.

– Суки! – выругался Бритвин. – Во, Баб-эль-Мандеб! Куда только МИД смотрит? Ноту бы шарахнуть этим саудовцам.

– Шарахни, – сказал Резванов язвительно. – Они тебе и ответят, что продовольствие поставлено исламским братьям Чечни в порядке оказания гуманитарной помощи, а уж где оно оказалось и сжевали его мирные горцы или боевики – это уже не забота благодетелей.

– Сколько же дней они таскали сюда эту прорву груза? – спросил Бритвин, переводя разговор на другую тему.

– Сорок человек могли доставить все в один день, – тут же прикинул Столяров. – Десять – носили неделю. Но такой караван был бы очень заметен. Поэтому груз переносили человек пять и затратили на это недели две, не меньше.

– И никто ничего не заметил, верно? До ближайшего дагестанского поселка здесь не более пяти километров, так?

– Успокойся, – сказал Резванов. – Ты сам только что видел, какой строй наемников ползет к границе, и кто их видит?

– Имеешь в виду нас? – сказал язвительно Таран. – Так мы старательно обходим жилые места.

– Нет, я о тех что сейчас ползут в нашу сторону.

– Все нормально, – объяснил Ярощук. – Как может заработать на жизнь российский мент? Скажу по себе. Он может что-то увидеть, а на что-то закрыть глаза. За то, что он увидел, ему платит зарплату государство. За то, чего не видят, кладут на лапу богатые люди. И кладут много... К тому же в ближайшем поселке милиционеры скорее всего отродясь не водились...

Из-за отрогов ближайшего хребта натянуло тучи. Начал накрапывать дождь.

– Хватит, – прервал разговоры Полуян. – Займемся делом. Если группу здесь ждали, то убегать от неё нет смысла. Надо встречать.

Вместе со Столяровым они отправились на карниз. Оба, ещё в движении обратили внимание на трещину, забитую камнями. Внимательно осмотрели её ещё раз.

– Ловушка мощная, – подвел итог осмотру Столяров. – Пару ящиков гранат...

– Думаешь сдвинет? – усомнился Полуян.

– Еще как.

– Хорошо, пусть будет три. А как их подорвать?

– Было бы что, – сказал Столяров, – а уж подорвать сумеем.

Они закончили минирование скалы, когда началась гроза.

За дальним хребтом вспыхивали ослепительно белые разряды. И на светлом фоне как на фотографическом негативе прорисовывались острые гребни гор. Вспышка гасла, а в глазах ещё несколько секунд сохранялся отпечаток увиденного. Потом накатывалась ударная волна грома. Тяжелый грохот сотрясал землю и временами казалось, что могут обрушиться своды пещеры, нависавшие над их головами.

Больше всего Полуяну не хотелось, чтобы ливень пришел в их сторону. Однако закон подлости тем и силен, что по его велению происходит то, чего нам меньше всего хочется.

Сперва сверху прокатилась упругая волна ветра. Он дул, сметая жухлую листву, мотая кроны деревьев и кусты, росшие на склонах. Мир наполнился пульсирующим шумом, в котором при некотором воображении можно было уловить морской прибой, посвист стрел и стоны людей.

Потом на землю обрушился ливень. Сперва пристреливаясь упали крупные капли, а за ними как мутный занавес, колеблемый ветром, на мир налетела сплошная стена воды.

Сумерки пришли под звуки дождя. В пещере было удобно и тихо, а от костра, который сложили из оружейных ящиков, тянуло теплом.

Как всегда после сытной еды (а мясные саудовские консервы пошли за милую душу) начались разговоры и взаимные подначки, которые скрашивали отсутствие привычного телевидения.

– Гера, – с серьезным видом обратился к Тарану Бритвин. – Это правда, что ты президентские часы загнал ювелирам за десять тысяч баксов?

– Иди ты в дупу! – с неожиданной злостью откликнулся Таран.

Промолчи он, может бы разговора не получилось, но экспрессивность реакции на вопрос помогла всем понять, что за словами о часах скрыта нечто забавное.

– Сережа, – обратился к Бритвину Ярощук, – не тронь ты Геру. Лучше расскажи сам, что за часы.

История оказалась простой, но полной большой лжи, лицемерия и политики. Во время первой чеченской войны в Грозный прилетел президент Ельцин. Встреча с отважными защитниками целостности России произвела на Верховного главнокомандующего такое впечатление, что он растрогался и в порыве благодарности снял с собственной руки часы, подарил их отважному капитану Тарану. Тот, обласканный и обогретый высочайшей лаской, растрогался и когда президент его обнял, ответил ему с таким же откровенным порывом. Задеть душу солдата, не привыкшего к вниманию не так уж сложно.

Позже, когда президент уехал, к Тарану подошел ещё один счастливец сержант внутренних войск.

– Товарищ капитан, – ехидно улыбаясь, предложил он Тарану. – Махнемся? Президентские на президентские.

И показал на руке часы Московского часового завода "Слава" на черном недорогом ремешке. У Тарана на левом запястье красовались такие же.

– Откуда у тебя? – спросил Таран, смутно ощутив скрытый подвох.

– Дядя Боря подкинул, – объяснил сержант. – От президентских щедрот.

И рассказал, что раздача подарочных слонов была поставлена на конвейер. Едва президент снимал с руки одни часы и в радостном порыве дарил их кому-то, один и швейков президентской администрации доставал из черного портфеля новые ходики и главком нацеплял их на запястье.

– Весь фокус в том, чтобы награждаемые не находились в тот момент рядом и не догадались о трюке, – объяснил сержант. – Вот так и дурят православных. – И добавил. – Только когда дядя Боря собрался улетать, он достал свои законные из кармана и надел их на руку. Наши ребята это своими глазами видели.

Таран брезгливо снял с руки царский подарок и сунул его в карман. Когда вернулся в роту, отдал одному из сержантов.

– Держи, Кульков. Хреновые, но президентские. Тебе от меня.

Однако избавиться от подначек, что он загнал часы за доллары любителям исторических раритетов Тарану не удалось.

Столяров, внимательно обследовавший склад боеприпасов новых взрывных ловушек не нашел, но зато принес к костру тугую пачку десятидолларовых купюр. Протянул Полуяну.

– Как будем делить, командир. Там этого добра два ящика.

– Покажи, – Резванов взял пачку у Полуяна и стал рассматривать деньги. Некоторое время спустя изрек непререкаемым тоном:

– Сплошь фальшаки.

– Брось ты! – Столярову не хотелось смиряться с таким приговором. – Я не знал, что ты эксперт. Давай, докажи. Я сам кое что понимаю в таких делах...

Резванов тряхнул пачкой долларов, держа её за один угол.

– Ты составил мнение по одной купюре, а я посмотрел другие. Давай повторим проверку.

– Давай.

Резванов выдернул десятку из пачки, посмотрел на просвет. Потом осмотрел лицевую сторону..

– Что мы имеем? Год выпуска девяносто пятый. Буква "В" в черной печати слева перед зеленым номером банкноты и четыре двойки в углах белого поля означают, что она выпущена в обращение Федеральным резервным банком Нью-Йорка. Теперь смотрим номер. В 82384541 А. Берем пачку. Считаем банкноты. Обращай внимание на последние две цифры номеров. Сорок один, сорок два, сорок сем... пятьдесят. Так? Идем дальше. Смотри: сорок один, сорок два, пятьдесят. Что скажешь?