Текст книги "Зарево над Аргуном"

Автор книги: Александр Щелоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Убедившись, что все в порядке, охранник отдал честь и разрешающе махнул рукой:

– Проезжайте.

Ярощук тронул "жигуль" и на втором ответвлении центральной дороги лесного городка свернул направо. Подъехал к двухэтажному коттеджу. Окружая его мирно шумел девственный, не тронутый рукой человека березняк.

Сюда, на одну из загородных резиденций военной разведки ещё вчера полковник Бойко привез чеченца, который по документам выступал как Джунид-Башир-Руслан.

Бойко встретил Ярощука на крыльце. Протянул руку.

– Салам, мохтарам амер, – поздоровался он с ним на дари. – Привет, уважаемый командир.

– Алейкум ассалам, ман дагарвал, – ответил Ярощук на том же языке. – И вам мир, мой полковник.

Боль и горечь Афганистана до сих пор жили в душах обоих военных востоковедов, и они не хотели о ней забывать.

Руслана Адугова привели в небольшую светлую комнату на втором этаже. Плотный старший прапорщик, или как ещё говорят "ночной генерал-полковник" с тремя звездочками в один ряд на погонах, снял с задержанного наручники. Адугов сразу стал растирать запястья, натруженные металлом.

Ярощук смотрел на Адугова внимательно и вдруг сказал:

– А ведь я, Жора, всю ночь пытался вспомнить, откуда мне знакомо это лицо. И только сейчас понял.

Он ещё раз вгляделся в лицо чеченца и неожиданно по-арабски произнес обращение к аллаху, просящее защиты от шайтана:

– А узу би-Лляхи мин аш-шайтани-р-раджими! Старый знакомый! Вот радость какая! Господин Абдурахман Усманов из Бухары, в которой он никогда не бывал! Он же Давлатмирзаев, Абу Маджид и Адугов. Вот так встреча!

Из глубины темных глазниц чеченца на Ярощука смотрели два глаза, светившимися нескрываемой неприязнью..

– Значит, не узнаешь? – спросил Ярощук.

По блеску глаз чеченца, который старательно избегал встречи со взглядом Ярощука, угадывалось, что он вспомнил их первую встречу, но боится в этом признаться.

– Хорошо, – сказал Ярощук. – Сними рубаху. Хочу взглянуть на твое плечо. Помнится, я Абдурахмана пометил своим тавром.

Злая гримаса перекосила лицо Адугова.

– Зачем снимать? Это я. Тебе станет легче?

– Мне не легче, а вот тебе тяжелее.

Ярощук обернулся к Бойко, который с вниманием следил за разговором.

– Жора, ты сможешь навести справку?

– Понял, сейчас попробую.

Бойко вышел из комнаты и прошел к дежурному, где стоял телефон закрытой связи. Связался с военной контрразведкой. Коротко объяснив ситуацию, попросил своего старого знакомого полковника Михайлова навести справку:

– Будь добр, Андрей, просмотри две позиции по афганской войне. Сперва дезертиров чеченцев. Затем чеченцев военнопленных.

– Бу сделано, – сказал Михайлов и замолчал. Спустя несколько минут его голос снова зазвучал в телефоне. – Господин полковник, докладываю. Среди военнопленных лиц искомой национальности не обнаружено. А дезертиров двое.

– Фамилии назовешь?

– Погоди, дослушай. Итак, их было двое. Один был ранен и погиб в бою. Второй жив.

– Кто?

– Припекает?

– Похоже на то.

– Муса Хорхороев. 1968 года рождения. Место рождения – город Кустанай ныне самой демократической республики Центральной Азии – Казахстана. Военно-учетная специальность – водитель. Осужден военным трибуналом Туркестанского военного округа.

– Фото имеется?

– У нас как в Греции – есть все...

– Андрей, стукни все по факсу.

– Нет проблем. Стукну. За тобой бутылка.

– Пива.

– Дождешься от вас благодарности...

Факс зашипел, оживая. Наружу поползла распечатка.

Бойко с листом бумаги в руках вернулся в комнату, где Ярощук оставался с Адуговым.

– Так вот, Алексей, господин Давлатмирзаев, Абу Маджид и Адугов это всего лишь дезертир Муса Хорхороев. Можешь его не любить, но жаловать придется. Как считаешь, Муса?

Хорхороев упрямо поджал губы:

– Отвечать не буду. Требую прокурора и адвоката.

– Ну, кацо, ты сразу требуй все, – Сказал Ярощук серьезно. – Чтобы потом не отвлекаться на мелочи. Я запишу. Значит, тебе прокурора, адвоката... Предпочитаешь коньяк или виски? Апельсиновый сок надо?

Хорхороев набычился, опустил голову и смотрел на Ярощука исподлобья.

– Я думал, Муса, что ты умнее и сам догадаешься в чем дело. Увы, приходится объяснять. Ты газеты читаешь? – спросил Ярощук и посмотрел на чеченца. – Вот просмотри. Материал для размышления.

Он положил перед Хорхороевым свежий номер "Московского комсомольца" и ткнул пальцем в заметку под рубрикой "В номер. Срочно".

"Смерть на вираже.

Искусство проезжать крутые повороты никак не дается столичным водителям. Вчера ночью на выезде с Улицы 1905 года на Краснопресненскую набережную водитель черного "Гранд-черроки" не справился с управлением. Машина сбила чугунный парапет, отделяющий Москва-реку от дороги и с ходу влетел в реку. Судя по силе удара, машина летела со скоростью свыше ста двадцати километров в час. При ударе о преграду дверцы салона распахнулись, водителя выбросило наружу. Несмотря на то, что река здесь не очень глубокая, тело водителя найти не удалось.

Как нам сообщили в Государственной инспекции безопасности дорожного движения, машина зарегистрирована на имя президента мелкооптовой торговой фирмы "Кизлярка" г-на Руслана Адугова..."

Хорхороев прочитал заметку и молча отодвинул газету.

– Думаю, – сказал Ярощук, – теперь тебе не надо объяснять, что мы сейчас беседуем с мертвым. Тебя нет физически. Ты утоп. А у тех, кого нет не имеется и прав. Ни на прокурора, ни на адвоката.

– То, что вы делаете, незаконно.

– Догадливый, – сказал Ярощук, – но из этого ничего не вытекает. У меня при взрыве дома в Печатниках погиб старый знакомый. Как думаешь, та акция была законной? Время расплаты всегда наступает.

– Думаешь, испугал?

– И не старался. Просто проинформировал.

– Тогда учтите, все, что предложу сейчас пришло в голову не со страха. Просто я оценил реальность и считаю, что лучше с вами пойти на сотрудничество. На моих условиях.

– Вот как? И что за условия?

– Прежде мне надо выяснить, кто здесь будет принимать решение как со мной поступить? Ваш генерал?

– Тебе трудно поверить, но решения принимаю я, – сказал Бойко и вздохнул. – Какое бы оно ни было, отвечаю за все я.

– А генералы? Неужели над вами их нет?

– Есть, но с делами о мертвых душах они стараются не связываться. Высокое начальство не любит отвечать за людей, которые утонули.

– Мне нужны гарантии. Пусть вас не смущает, если я скажу, что сыт играми, в которые так долго играл. Вот так сыт, – Хорхороев ребром ладони провел по горлу. – Я всегда бы ваш враг. Это вы знаете. Но иногда интересы врагов могут совпасть. Я дам вам сведения, вы меня отпустите под мое обязательство больше никогда не выступать против России. То, что я в глазах своих мертв, дает мне возможность выйти из игры. У меня есть заграничный паспорт на другую фамилию. Я исчезну с горизонта навсегда. С вашего и с нашего – чеченского.

– Договор такого рода возможен, если он будет подкреплен серьезными сведениями, которые покажутся нам интересными.

– Сведения серьезные.

– Например?

– Хотя бы такое. Некто Патрик Бадришвили, грузинский делец и московский предприниматель, закупил у американской фирмы "Ордонанс энд эквипмет трейдинг" три тысячи полных комплектов армейского обмундирования. Зимние камуфляжные куртки, брюки, обувь... Закупка по подложным документам оформлена через торговый дом "Фешн дресс", как модная одежда. Груз транзитом через Москву пойдет в Грузию в адрес военного атташе США в Тбилиси.

– Американцы в курсе?

– Имеете в виду военного атташе?

– И его тоже.

– Думаю, в курсе все. Просто не верю, что "Ордонанс энд эквипмент" продает партию военного снаряжения, не поинтересовавшись, кому оно предназначено. В Ирак или Ливию отправить подобный груз правительство США не позволит. Больше того, за одно намерение фирму сотрут в порошок.

Ярощук усмехнулся.

– Ты неплохо разбираешься в этих делах.

– Надеюсь.

– Ладно, допустим, что все сказанное – правда. Только вот три тысячи брюк для боевиков – слишком малая плата за свободу.

– Я назвал факт, который без труда проверяется. Когда вы мне начнете верить, я расскажу о более интересных для вас вещах.

– Все же, Хорохороев, – сказал Бойко, – мне кажется, что к откровенности вас подталкивает страх. В таких делах это заставляет сомневаться в искренности сотрудничества.

– Нет, полковник, – Хорхороев запнулся. – Я не ошибся в звании? Так вот, полковник, свое я уже отбоялся. В 1994 году мне довелось воевать с вами в Бамуте и Грозном. У меня два ранения. Поэтому дело в другом. Мне страшно думать, что льется кровь моего народа не за правое дело, а ради поддержки амбиций авантюристов. Пять лет так называемой самостоятельности Чечни ввергли народ в нищету. Дети не учатся. Два моих племянника, а им по восемнадцать лет, бегают по горам с автоматами. Они нигде ничему не учились. Их школа – курсы диверсантов Хаттаба в Сержень-Юрте. В помещениях, где при Советах жили пионеры. Я смотрю и думаю, что будет с ними, когда это безумие кончится.

– Не слишком ли поздно вы об этом задумались?

– Вполне возможно. Однако о многом серьезно не думаешь, пока... как это по-русски? – пока жареный петух в зад не клюнет...

– Выходи, клюнул?

– Вы думаете оценивать собственные поступки просто? Вы почему сами в свое время не встали и публично не сказали, что ваш Павел Грачев преступник, авантюрист, дурак, наконец, поскольку своими руками вооружает Дудаева.

– Почему не сказали? Наши газеты об этом писали.

– Что такое газеты? Где были вы, военные, пушечное мясо, которым распоряжался дурак?

– Говорили об этом и военные.

– Но не вы, верно? Тогда и не удивляйтесь, что и я все осознал слишком поздно.

– Хорошо, какие сведения ещё вы можете нам сообщить?

– Мне известны имена всех людей, которые располагают документированными сведениями о финансовой поддержке Патриком Бадришвили бандитских структур Басаева.

– Хорошо. Это раз.

– Нет, уже два. Раз – о военных поставках Чечне через Грузию.

– Пусть будет два. Что еще?

– Могу указать районы расположения секретных арсеналов, заложенных в Урус-Мартановском, Веденском и Итум-Калинском районах на случай ведения партизанской войны.

– Это уже серьезно. Дальше.

– Так вы принимаете мои условия? Мне необходимы гарантии.

– Как вы их мыслите? Мне дать клятву на Коране?

– Не надо богохульствовать. Достаточно слова чести русского офицера.

– Я его даю.

– Спасибо.

– Итак?

– В настоящее время в горах в районе Тазбичи – это Итум-Калинский район с батальоном охраны находится известный арабский террорист шейх Абу Бакр. Когда у вас говорят о Хаттабе, то его роль слишком преувеличивают. Хаттаб – пешка по сравнению с Абу Бакром. Хаттаб, воюя в Чечне, делает деньги и имя борца за веру. Шейх Абу Бакр эту войну финансирует и контролирует. Все связи с экстремистскими исламскими организациями Саудовской Аравии, Афганистана, эмиратов и денежные потоки оттуда проходят через него. Недавно Абу Бакр профинансировал закупку радиотехнических товаров для Шамиля Басаева. По их замыслу в Сванетии на грузинской территории в труднодоступной горной местности будет смонтирован мощный приемо-передающий центр радиосвязи. Для осуществления замысла уже ведутся переговоры с лидерами движения "Свободная Сванетия".

– Это все?

Хорхороев подумал. Посмотрел на Бойко.

– Мне известны охранные системы, которые применены при закладке тайных арсеналов в горах.

– Откуда тебе известны такие подробности? – Ярощук не скрыл сомнения.

– Элементарно, Ватсон, – Хорхороев ещё и острил. – Я сам через фирму "Кизлярка" покупал сейсмомагнитометрическую аппаратуру "Дуплет" и получал консультации специалистов по монтажу системы. – Хорхороев облизал пересохшие губы. – Может позволите мне попить?

Бойко встал, прошел к стенному шкафчику, открыл, достал початую бутылку "Тархуна". Вернулся к столу. Налил зеленоватую жидкость в стакан. Хорхороев взял его и жадно большими глотками выпил. Поставил стакан на место и вытер губы тыльной стороной кисти.

– Может вы теперь зададите свои вопросы? Мне будет легче на них ответить.

– Муса, – Ярощук смотрел на чеченца с сомнением, – ты по всему не дурак. Почему же так глупо подставился со мной у мадам Зеркаловой?

– Это был план Исрапилова. Он озверел, когда его задержали. Казбек не прощает обид.

– И ты ему поддался?

– Что значит "поддался"? Я не частное лицо. В боевой организации строгий порядок подчинения.

– Выходит, тебе приказали меня убрать?

– Задержать.

– Почему не ликвидировать? Нанять киллера и...

– Это проще, но Исрапилову хотелось спустить с вас шкуру.

– Кто такая Зеркалова?

– Курва на содержании.

– Она знала о ваших планах?

– Шлюх в такие дела не посвещают.

– Где сейчас Исрапилов?

– Уехал.

– Смылся?

– Можно сказать и так.

– Его что-то испугало?

– Ему это посоветовал Бадришвили.

– Ты уже дважды упоминаешь эту фамилию. Сперва в связи с покупкой военного снаряжения для Чечни, теперь – в связи со мной и Исрапиловым. Кто этот тип?

– Казбек начинал карьеру на Кавказе в группе Бадришвили.

– В банде?

– Не спорю.

– Как был связан Исрапилов с Артемьевым?

Ярощук задал вопрос так, будто ему точно было известно, что Исрапилов не случайно оказался на месте взрыва, который погубил Артемьева. Хорхороев это так и понял.

– С полковником? Артемьев должен был передать нам радиовзрыватели и пластид.

Они беседовали с Хорхороевым два часа. Только потом Бойко приказал увести задержанного. Когда они остались с Ярощуком вдвоем, Бойко задумчиво произнес:

– Странно, но иногда мне кажется, что даже в простые дела вмешивается мистика.

– Что имеешь в виду?

– Ты опознал в Хорхороеве старого знакомого. Хорхороев здесь назвал тебе имя Абу Бакра и Патрика Бадришвили. А мне незадолго до твоего появления звонили из израильского посольства. И дали ориентировку, что именно Бадришвили переправил в Чечню через Грузию этого самого шейха.

– Причем тут израильское посольство? – Ярощук посмотрел на Бойко с интересом.

– Мы сотрудничаем с ними в борьбе с терроризмом.

– Вот уж чего не знал. Даже странно...

– Ничего странного. Именно с Израилем в этом еле мы лучше всего понимаем друг друга. С Европой хуже. И Франция и Германия обделались в Югославии. Янки это прекрасно поняли и теперь подзуживают европейцев, чтобы те доказывали своим народам, будто смердит не от их штанов, а от действий России в Чечне. Забавно видеть, как на такую наживку клюнули даже умные и независимые люди. А вот правительство Израиля в этой свистопляске участия не принимает. В Тель-Авиве знают, что такое исламский терроризм. Да, постой...

Бойко замолчал. Взгляд его стал отрешенным. Он о чем-то напряженно думал. – Постой. Постой...

– Стою, – усмехнулся Ярощук. – Не переживай.

– Алексей! – оживился Бойко. – Есть идея. Шикарная. Ты знаешь во сколько оценена голова шейха Абу Бакра?

– Какой реакции ты ожидаешь? Чтобы я спросил: сколько, а когда ты скажешь, то охнул бы от удивления?

– Удивиться можно. Миллион долларов – это впечатляет, хотя дело в другом. Если собрать крепкую группу лихих ребят, можно материально обеспечить себя до конца дней.

– Для этого надо взять Абу Бадра за бороду. Так? Извини, это не по мне. Ты знаешь, я авантюрист, но все же не такой, как тебе кажется. Миллион на кон просто не выставляют. Если выставили, значит дело не просто серьезное, но по-настоящему трудное. Такая сумма даже по западным меркам обещает операции высшую категорию сложности. Чтобы её провернуть, потребуются крутые парни с большим боевым опытом.

– Разве я тебе говорил, что стоит потрясти деревце и с него посыплются баксы? Сложность операции я представляю не хуже тебя.

– Так в чем же дело? Не кажется тебе, что вы тут пытаетесь чесать правое ухо правой рукой через левое плечо. У вас солидная контора, могли бы сами собрать мобильную группу и – вперед!

– Группу? Из кого? – Бойко скептически хмыкнул. – Из генералов?

– У вас что, перевелись майоры и капитаны?

– Есть, конечно. Но ты не учел три фактора. Первый, – Бойко стал загибать пальцы. – Премию в миллион баксов установило правительство иностранного государства. Поэтому посылать штатное подразделение, обязав его работать на чужого дядю, никто не осмелится. Если будут потери, попробуй объясни общественности, в чьих интересах выполнялось задание. Второе. Те генералы, которых я знаю, от миллиона долларов не откажутся, но только в случае, если ты им его принесешь в конверте. Уже готовым. И третье. Капитаны и майоры, которые смогут сделать дело добровольно свой приз генералам отдавать не захотят.

– Что же ты предлагаешь?

– Собери толковых ребят. Добровольцев, не имеющих заработка на гражданке, но имеющих опыт спецопераций – и вперед!.

Бойко проговорил последнее слово с той же интонацией, с которой незадолго до этого его произнес Ярощук.

– А что? Предложение и в самом деле забавное. Придется ещё поспрошать Хорхороева как и что. Потом уже дам ответ.

* * *

Хасавюрт – городишко одновременно зеленый и пыльный, прохладно-ветреный и удушающе жаркий. Провинциально тихий уголок, приспособленный к жизни спокойной и неторопливой вторжение чеченских боевиков в Дагестан наполнило федеральными войсками, сделало бестолково шумным и тесным, забило машинами и людьми в камуфляже; задымило голубыми газами отработанной солярки, которыми щедро отравляли воздух военные тягачи, бронетранспортеры, боевые машины пехоты.

При этом обывателям, привыкшим к тишине и неторопливому ритму дней было трудно понять, куда и зачем движется военная техника, одни колонны которой с грохотом шли на запад к Чечне – к Герзель Аулу, к Тухчару, к Новолакскому, другие с не меньшим грохотом возвращались обратно. В такой же мере оставалось гадать, чем занято армейское начальство, чьи машины сновали по городу и днем и ночью.

Прапорщику Никите Репкину суетная армейская жизнь нравилась. Она оставляла ему не только беспокойство, но и дарила удовольствия.

Прапорщик служил Отечеству и поворовывал для себя. На приватизацию крупной государственной собственности у него не имелось достаточных средств и не хватило ума. Зато война открыла возможность обогащения иным способом. Приставленный начальством блюсти сохранность боеприпасов, предназначенных действующим войскам, Репкин счел нужным получать свою десятину со всего, что проходило через его руки.

Особенно выгодным оказалось делиться с войсками гранатами и патронами. Тем более, что по удачному стечению обстоятельств Репкин познакомился с двумя аварцами – Манапом и Джахпаром. Те охотно приобретали у него товар и исправно платили за него долларами, или, как любовно говорил Репкин, "баксиками".

Вскоре для прапора открылась ещё одна возможность подправлять свой бюджет. Правда, началось все довольно неприятным эпизодом, заставившим Репкина пережить несколько трудных минут, в течение которых он чуть не напустил в штаны.

Репкин вечером шел из штаба по тихой зеленой улочке. Уже темнело. Вдруг из-за ствола чинара, мимо которого он проходил, появилась чья-то рука и рванула Репкина на себя. Тут же в затылок ему уперлось нечто твердое и тупое. Репкин не видел, что именно приставлено к его голове, но уверенность, с которой это было сделано позволила понять – то было оружие.

– Руки на стену, – сказал незнакомый голос в самое ухо. Фраза была хорошо знакома Репкину. Он обычно слышал, как её орали спецназовцы тем, кого захватывали на операции. Орали надсадно, с подчеркнутой диковатостью, чтобы вселить в противника страх и ещё больше распалить боевую злость в себе самих. Но в данный момент спокойствие, с которым было отдано приказание, испугало Репкина куда сильнее, чем испугал бы крик.

– Медленно! – предупредил тот же голос. – И ноги раздвинь. Шире!

Тут же последовал удар по внутренней косточке голеностопа. Удар резкий, злой и боль иглой проскочила к самому паху. Репкин с трудом удержался, чтобы не застонать.

Твердые руки уверенными движениями обшарили его. Пистолет, заправленный под пояс и нож, висевший на боку в ножнах собственной работы, были найдены и изъяты.

– Ложись на живот! Быстро!

Репкин покорно исполнил команду. Он находился в состоянии полусонного оцепенения и даже не пытался сдерживать мандраж, заставлявший дрожать колени.

– Перевернись на спину!

Репкин перевернулся. Только теперь он увидел стоявшего над ним кавказца с лицом, подернутым синими жилками застарелого пьяницы и с большими руками, в которых он сжимал автомат "узи".

Прапорщик шевельнулся, чтобы лечь поудобнее и сразу его одернули.

– Лежи, не дергайся! И отвечай на мои вопросы. Крутить не пытайся.

– Я лежу, – сказал Репкин, боясь, что его движение будет воспринято как попытка сопротивления.

– Это ты продал Джахпару пять гранат? Верно?

Прапорщик не ответил, соображая что лучше – отрицать или признаваться.

Кавказец поставил ему ногу на живот и слегка поднажал. Прапорщик инстинктивно напружинил мышцы брюшного пресса.

– Харашо, – сказал кавказец (теперь Репкин был уверен, что он чеченец), осклабившись, – когда пузо крепкое, резать приятно – оно скрипит. Физзарядку делаешь, да?

И опять Репкин промолчал.

– Ладно, – сказал чеченец, – пять гранат – это твой бизнес. Сообщать о нем твоему командиру не будем. Нам тебя проще убить. Чик-чик, и башка долой. – Рассуждая, чеченец поигрывал автоматом, то нацеливая зрачок ствола в правый глаз то в лоб прапорщика. – Не бойся, стрелять не буду. Не люблю шум. Все ножом сделаю. И здесь оставлю. Люди не найдут, значит через два дня крысы до костей обглодают. Но зачем так себя не любить? За родину, за Ельцина умереть хочешь? Дурак! Ему на тебя и на всех вас, русских, наплевать и забыть. А у тебя жизнь одна... Поможешь нам, будешь её продолжать.

– Что надо сделать? – подсевшим до сипения голосом спросил Репкин. Оружие?

– Э, – похвалил чеченец. – Ты умный. Будешь моим кунаком. Оружие нам тоже надо. Заплачу по цене. Но главное ты мне каждый день говорить будешь, кому и сколько отпускаешь боеприпасов, когда и куда какая часть будет направляться. Через тебя много проходит солдат. Верно? Тоже платить буду. Мне приятно и тебе хорошо.

– Дай я встану.

– Почему не встать? Вставай. – Чеченец подал Репкину руку и помог подняться с земли.

Прапорщик отряхнул штаны от пыли.

– Как мне тебя звать?

Чеченец открыл в улыбке ровные зубы.

– Зови Джохаром, не ошибешься. А начнем прямо сейчас. Кто у тебя сегодня получал оружие? Куда эта часть пойдет?

В тот вечер Репкин за просто так получил сотню баксов. За просто так, или как ещё говорят "за здорово живешь". Зря что ли он оказался на войне?

* * *

После долгих бесед с Хорхороевым Ярощук принял решение и позвонил старому приятелю полковнику запаса Денису Резванову. Они условились встретиться на Пушкинской площади в начале Тверского бульвара.

Ярощук вспомнил о Резванове не случайно. Тот родился и вырос в Грозном, мальчишкой выучил нахский язык, восприняв с детской непосредственностью не только строй речи, но и её диалекты.

За двадцать лет службы военный контрразведчик Резванов участвовал в афганской и первой чеченской войнах и приобрел немалый боевой опыт.

В Чечне он не раз проникал в горные районы, где располагались тайные базы боевиков. Не менее важным Ярощуку казалось то, что Резванов близко знал боевых офицеров, которых можно привлечь в состав диверсионной группы.

Они, измеряя шагами знаменитый Твербуль, – Тверской бульвар – ходили вперед и назад около двух часов, в деталях обсуждая предложение провести операцию, оценивая степень её риска, возможности успеха и вероятность неудачи.

– Насколько я понял, – сказал Резванов, – операция будет проводиться в интересах иностранного государства. Насколько это легально для нас, офицеров спецслужб?

– Я первым делом для себя выяснил этот вопрос у Бойко. Все делается на легальном основании. Бойко прямо аккредитован в иностранных посольствах тех государств, с которыми Россия имеет договоры о совместной борьбе с терроризмом. В ряде случаев он готовит специальные бумаги – меморандумы, запросы, ответы на аналогичные документы для других спецслужб. Однако в случаях, когда возникает необходимость в неформальном обсуждении проблемы, он имеет право обращаться к тем, с кем ведет дело.

– Это именно тот случай?

– Да. Шейх Абу Бакр – один из террористов, который организовал несколько взрывов на территории Израиля. Объявлен в международный розыск как по линии Интерпола, так и через взаимодействующие спецслужбы. Если бы речь шла о Басаеве или Хаттабе, то это фигуранты, которые должны нести ответственность перед Россией. На шейха Абу Бакра у нас нет серьезных материалов. Он оказался в Чечне с одной стороны чтобы укрыться от розыска, с другой – поднять свой авторитет активного борца с неверными среди своих сторонников. Однако на деле его роль сводится к контролю за финансовыми потоками, идущими в Чечню из экстремистских мусульманских организаций. Самое большее, что ему можно инкриминировать – нарушение госграницы и незаконное пребывание на территории России. Затевать спецоперацию для задержки Абу Бакра никто не станет. Это связано с большими расходами и риском. В то же время за голову этого проходимца Израиль объявил награду в миллион долларов. Он их допек, и они хотят с ним посчитаться. Как думаешь, стоит потрудиться за такой приз?

– Потрудиться стоит, но требуется объяснение, почему в разведке сами не могут сколотить группу? Может просто кому-то выгодно подставить других, чтобы в случае чего списать на них неудачу?

– Я задавал Бойко тот же вопрос. Он все объясняет просто. Причем, я уверен, объясняет абсолютно честно. Ты прикинь, сколько начальников от командира спецназа до министра обороны, стоит в цепи, по которой пойдет бумага о разрешении на проведение акции, а затем вернется доклад об успехе её или провале. И каждый, прежде чем завизировать документ, подумает о себе, о том, что сулит ему удача и чем будет грозить неудача. Ты уверен, что пять-десять инстанций бумага к министру пройдет в один день, и что все начальники охотно поставят свою подпись под ней, а не отбросят наше предложение в сторону? Ты уверен, что этого не произойдет на последнем этапе, когда министру не захочется брать на себя ответственность за дело, провал которого грозит политическим скандалом?

Резванов потер руки и хрустнул костяшками пальцев.

– Алеша, то что ты предлагаешь, звучит заманчиво. Но чтобы провести такую операцию, нужен лидер. Боевой командир с опытом. Который знает что такое горы и водил там людей.

– Вот и подумай о таком. За твоими плечами две войны. Наверняка знаешь толковых офицеров.

– Из всех, кого знаю, душа расположена к одному. Я уже делал однажды на него ставку.

– И выиграл?

– Если бы нет, чего о нем вспоминать? Может слыхал о разгроме чеченской бандгруппы под Ковыльной?

– Об этом писали?

– Алексей! Если нам дают по морде – это материал для газет. Если мы кому-то по рогам врежем, об этом можно и промолчать. Или дать две строчки мелким шрифтом.

– Кто он?

– Полуян.

– Попробуй, прозондируй его отношение. Только не тяни.

Они расстались, договорившись встретиться на следующий день.

* * *

Резванов и Ярощук поехали к Полуяну вместе. Пятьсот километров они одолели в один прогон. С магистрали свернули на районную, не знавшую ремонта по меньшей мере десяток лет. Поэтому участки асфальта казались странными проплешинами на пыльной дороге, змеей извивавшейся между полей, заросших высоким бурьяном. И вдруг на одном из перекрестков, от указателя со стрелкой "Фермерское хозяйство "Медведь" в глубину полей потянулась прямая дорога с прекрасным твердым покрытием.

– Нам туда, – сказал Резванов и повернул налево.

Проехали метров пятьсот и увидели треугольный знак, изображавший две черные округлые выпуклости, которые водители между собой называют то титьками, то бюстгальтером.

Резванов притормозил, поскольку впереди лежал асфальтовый барьер, заставлявший машины сбрасывать скорость. Тут же по обе стороны дороги, друг напротив друга, стояли два деревянных столбика. На них висели металлические таблички, которые обычно закрепляются на опорах высоковольтных линий:

НЕ ВЛЕЗАЙ!

У Б Ь Е Т!

Центральное место на табличках занимали мертвые головы с пустыми глазницами, с оскаленными зубами и двумя скрещенными берцовыми костями под нижней челюстью.

Справа за кюветом лежал обгоревший кузов легковой машины. Угадать её марку было трудно – огонь поработал хорошо, а ржавчина доделала дело.

– Сурово, – сказал Ярощук. – Этот... Полуян, он нормальный?

– Сейчас увидим, – ответил Резванов. – Кто-то уже едет навстречу.

Он увидел, что к ним приближалась голубенькая "Нива" – бодрый сельскохозяйственный бегунок.

"Нива" остановилась посреди дорожного полотна, не доехав до "Жигулей" метров двести. Из машины с двух сторон вышли двое. Тот, что был слева, поднял руку вверх ладонью вперед, предлагая остановиться.

Резванов аккуратно притормозил и тоже вышел из машины. Ярощук остался на месте.

– Господа, вы к кому? Здесь частная территория и сквозного проезда нет.

– Суров! – насмешливо сказал Резванов, узнав в крепком загорелом мужчине старого знакомого. – Суров, бродяга!

Полуян тоже узнал Резванова и шагнул к нему, держа правую руку на отлете, чтобы рукопожатие началось со звонкого шлепка.

– Денис Егорыч! Черт! Значит, если мы не идем в ЧК, то оно само к нам является? Или опять чеченцы близко?

– Ты как в воду глядишь, – засмеялся Резванов и принял ладонью шлепок руки Полуяна. – Рад тебя видеть, Игорь Васильевич! Вижу – крепок, бодр, улыбаешься.

– Пора раскулачивать, верно?

– За что?

– Раскулачивали не за что, а во имя справедливости. Вот сейчас у меня есть пчелы, а у тебя нет. Раскулачишь, не будет ни у тебя, ни у меня. Но восторжествует идея равенства и справедливости.

– Ладно, кончай. Мы вот с другом приехали к тебе поднабраться ума-разума. Посмотрим, может и в нас пчеловоды проснутся.

– Ну, ну, валяйте, попытайтесь. Если хватит пороху. А пока едем к нам. И знакомьтесь: это мой компаньон – Иван Медведев.

– И вся земля тут твоя?

– Наша. Здесь когда-то располагалась радиолокационная станция ПВО. Охраняемая территория. Казарма. Склады. Вокруг поля, посадки липы. Прекрасное место для медосбора.

– А это? – Резванов указал на табличку с надписью "ЗОНА ПОСТА. СТРЕЛЯЮТ!" Ты понавешал предупреждений?

– Зачем? Просто оставил, что было раньше. Я ведь совладелец хозяйства на паях. Но предупреждение соответствует правде.

– Приходилось?

Полуян усмехнулся.

– Не раз. Любителей меда развелось больше, чем у меня пчел.

– Рэкетиры? Как вы от них спасаетесь?

– Помаленьку отстреливаемся.

– А местные власти как? Администрация? Милиция? Помогают?

– Власти тоже любят медок.

– Обирают?

– Не без этого.

– И вы это терпите?

– А куда денешься? Ладно, обо всем потом. Поехали.

За холмом, который они перевалили, открылся вид на поля гречихи, на липовую рощу и пруд. На его берегу стояли два новеньких кирпичных домика, двухэтажных, аккуратных, без прибамбасов, которые отличают коттеджи новой московской финансовой знати, строящей свои загородные обиталища так, чтобы те кричали: "Во, какой я! Во, сколько наворовал!"