Текст книги "Босиком по горячим углям"

Автор книги: Александр Щелоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Александр Щелоков
Босиком по горячим углям

1

В одном из кабинетов Бешарыкского областного управления внутренних дел прозвенел телефон. Сотрудник уголовного розыска капитан Таштемир Иргашев снял трубку. Телефон пророкотал голосом начальника отдела майора Бакалова:

– Иргашев? Зайдите ко мне. Да, захватите дело об ограблении гражданина Саппарова.

Иргашев встал, подошел к железному шкафу, в котором хранились бумаги. Все еще недоумевая – этим ли заниматься лично начальнику! – взял тоненькую папочку с делом, не стоившим выеденного яйца, и двинулся к майору.

Бакалов – среднего роста широкоплечий крепыш, с лицом, прокаленным азиатским солнцем до цвета зрелого каштана, с коротко остриженными черными волосами и красивыми посеребренными висками – встретил капитана у дверей. Пожал руку, резко сдавив ее, словно проверял на крепость мускулы. И тут же повернул ключ, вставленный в дверь изнутри. Было в этом нечто необычное, заставившее Иргашева насторожиться.

– Проходи, – предложил майор, пропуская капитана вперед. Взял у него принесенное дело, небрежно швырнул его на стопку таких же папок, лежавших на краю стола. Перехватив взгляд Иргашева, пояснил: – Я сегодня уже пятерых вызываю с бумагами, хотя нужен мне ты один.

– Так сразу бы меня и вызывали, – не скрыл удивления капитан.

– Нет, Иргашев, тебя я сразу вызвать не мог. Сейчас все объясню, потерпи немного. Давай садись… Что пить будешь? Пепси-кола?

– Спасибо, – отказался Иргашев. – Днем я воду не пью.

– Тогда, как положено, чай?

Бакалов вынул из лежавшей перед ним папки лист, протянул Иргашеву:

– Читай.

Тот, держа бумагу на весу, быстро пробежал ее глазами. Удивленно вскинул брови:

– Не фальшивка?

– Нет.

– Потрясающе!

– Как считаешь, что с этим делать?

– Странный вопрос, Николай Александрович. Будто сами не знаете. Подлинник – прокурору республики, копию – министру внутренних дел.

– Почему именно так?

– Потому что существует закон.

– Русские, Таштемир, иногда говорят: закон зацепился за кол. Это тот самый случай.

Капитан взглянул на начальника с удивлением: педант и уставник, тот никогда не обращался к подчиненным по имени.

Майор вынул из своей папки большую фотографию.

– Смотри. Здесь те, кому ты предлагаешь послать бумагу, и те, кто в ней фигурирует.

Таштемир с удивлением разглядывал блестевший глянцем отпечаток: веселая компания удобно расположилась на коврах, раскинутых на берегу быстрой реки. Объектив схватил и ветви тенистых деревьев, шатром свисавших над участками пикника, и богатую снедь, приготовленную для пира щедрой рукой хозяев, и довольные лица мужчин.

Майор встал со своего места и, тыкая карандашом, стал показывать:

– Это прокурор… Это министр… А это распорядительный директор малого предприятия Нурахмед Камалов, он же вор в законе Ургимчак – Паук…

– Так что же делать? – спросил Таштемир растерянно.

Майор усмехнулся:

– Когда я задал этот вопрос тебе, ты удивился. Теперь спрашиваешь сам.

– Что с меня взять? – покаялся Таштемир. – Перед вами провинциальный сыщик, прямой и честный, а здесь какая-то хитрая политика. По виду преступная, а не подступишься…

– Подступиться можно. – сказал майор. – Если за дело возьмется кто-то молодой, энергичный и… Как это ты сказал? Прямой, честный. Ко всему – отчаянно смелый.

Говоря это, он прошел в соседнюю комнату, вернулся оттуда с двумя пиалами и чайником. Налил в обе, подал одну Иргашеву:

– Освежись.

Таштемир взял фарфоровую чашечку, разрисованную синими коробочками созревшего хлопка, ритуально коснулся губами золотистого напитка и поставил пиалу на место.

– Насколько я догадываюсь, Николай Александрович, вы хотите мне поручить какое-то дело?

– Ты всегда отличался проницательностью, Таштемир, – сказал Бакалов и грустно улыбнулся одними глазами. – А вот формулируешь не всегда точно. Я не хочу тебе ничего поручать, просто собрался просить о помощи в одном деле. Гак будет точнее.

– Разве суть в словах?

– Сейчас именно в них. Дело это такое, что взвалить его на себя человек может только по доброй воле.

– Рассказывайте.

– На долгий разговор у нас нет времени, – сказал Бакалов и бросил быстрый взгляд на часы. – Постараюсь изложить кратко… Итак, у меня собраны неопровержимые доказательства существования широко разветвленной преступной системы. Она охватывает властные структуры государства, напрямую связывает их с наркобизнесом, с валютными махинациями. Областная организация – всего лишь звено этой системы, которая проросла в двух местах и тесно связана с Центром.

Таштемир испытующе поглядел на Бакалова.

– Мафия?

– Нет, похуже. Слово «мафия» здесь можно употребить только для маскировки истинного размаха организации. То, что может произойти у нас, подлинной мафии только снится.

– Вы меня пугаете, Николай Александрович. На что же они замахнулись?

– На право управлять экономикой. До последней нитки обокрасть народ.

– Не понял, – сказал Таштемир и взял в руки пиалу: пересохшие губы плохо его слушались.

– Все просто, как дважды два. Собственность у нас в стране все время была государственной. Плохой ли, хорошей, но не твоей и не моей, хотя, по существу, создавалась на деньги наших дедов и отцов. И мы в нее что-то вложили. Теперь, как знаешь, собственность приватизируют. Подходит делец к государственной пекарне и говорит: мое! Увидел магазин: тоже мое! Еще вчера такое бы назвали воровством. Сегодня объявляется полезной инициативой. Ладно, если приватизируют парикмахерскую, это не страшно. Хрен с ней. Там всего добра, что два кресла, машинки для стрижки, помазки… Но ведь загребущие руки уже тянутся к заводам, на строительство которых с народа содрали денег больше, чем он все эти годы потратил на себя. Скоро и ВАЗ и ЗИЛ попадут в чьи-то лапы. А может, они окажутся лапами Ургимчака?

– Какая разница в чьих? – сказал Таштемир убито. – Принцип капитализации именно таков.

– Позволь! – вскипел Бакалов. – В любой крупной капиталистической стране с Ургимчака потребовали бы декларацию доходов. Там надо еще доказать, что деньги у тебя чистые. У нас такой практики не заведено, и получается, что грязные деньги, приобретенные воровством, наркобизнесом, валютными махинациями, теперь предстанут в виде промышленного капитала, а воры превратятся в хозяев общества. Те же, кто верит заклинаниям политиков, вновь окажутся в дураках.

– Не думаю, что это так просто, – возразил Таштемир. – У нас, худо-бедно, существует власть. Президенты, парламенты, Советы…

– Ты недооцениваешь их организации, – вздохнул Бакалов сокрушенно. – Она начнет с того, что сделает власть послушной себе. Одних купит, других уберет, третьих раздавит.

– Эта шарага? – спросил Таштемир презрительно.

Бакалов ответил не сразу. Он взял свою пиалу, отхлебнул с наслаждением. Предложил Таштемиру:

– Ты пей, пей еще. Чай прочищает мозги. Вот так… А теперь слушай. Мне не нравится твое легкомыслие. Шарага. Ты просто до конца не понимаешь происходящее. Может, сегодня действительно это еще шарага. Но даже зародыш скорпиона – уже скорпион. Когда шарага станет властью, кулаками махать будет поздно. Шарагой, неспособной защищаться, окажется…

– Милиция?

– Куда хуже – народ. Страна! Наши уважаемые архитекторы перестройки убегут за границу с супругами и гонорарами, а мы останемся один на один с тем, что сегодня боимся назвать своим именем.

– Вы, Николай Александрович, говорите «они», «они»… А кто конкретно? Оставляете за рамками разговора. Мне не совсем понятно, что вас так пугает? Разве впервой приходится иметь дело с блатотой, которая собирает общак на свои тайные цели и нужды?

– Должно быть, не могу одолеть страх, когда вижу, с кем придется иметь дело.

– Вы уже имеете с этим дело и разматываете его. Значит, есть продуманные ходы, и не так уж вы и боитесь, как я погляжу.

– Спасибо за моральную поддержку, – невесело усмехнулся Бакалов, – Но ты лучше скажи, как станешь чувствовать себя, если известный тебе Собир Караханов вдруг станет президентом республики?

– Не станет. Он пока на свободе только потому, что до сих пор не попался. По нему давно тюрьма плачет. За него ни один человек в здравом уме голосовать не будет.

– Насчет здравого ума ты точно заметил. Помнишь свалку в Ташхоне, которую потом в прессе назвали «незначительным межнациональным конфликтом»? Ну, так куда тогда подевался у людей здравый ум? И кто стоял за всем этим бардаком? Кто все организовал и подтолкнул?

– Насколько я знаю, – неуверенно пожал плечами Иргашев, – это осталось невыясненным.

– Вот видишь! А за всем стоял Караханов. Знаешь, как его зовут соратники?

– Хотите сказать – собутыльники?

– И эти тоже. Они именуют его Эмиром. Да, это он организовал погром в Ташхоне, хотя ты прав: ни следствие, ни партийное расследование к такому выводу не пришло. Ты знаешь, во сколько оценивается Эмир по нашим данным? В пять-шесть миллионов!

– И все равно ему в президенты не выскочить.

– Он уже выскочил в областной Совет. Это ему обошлось в полмиллиона. Причем, Таштемир, примерно половину в фонд Эмира внес вор в законе – Ургпмчак. Деньги были переданы Караханову из рук в руки при надежных свидетелях.

– Республика – не область.

– Верно. Потому и затраты потребуются миллионов в двадцать. Кого-то подпоить, кого-то испугать, а то и убрать с доски, если станет дергаться. Сколько случаев избиения по выборным мотивам зарегистрировано в области? То-то. Теперь экстраполируй на республику. Избиратель приходит к урне сам по себе и имеет один-единственный голос. А те, о ком я говорю, мощно организованы. Это не коммунисты, которые перепугались и боятся поднять голову. Потом, Караханов умнее всех этих Лигачевых и Полозковых. Он сам не полезет в президенты. Деньги умеют двигать руками наемников. Возьми такую фигуру, как профессор Саидходжаев. Восходящая наша звезда. Доктор марксистской философии, исламский богослов, тридцать лет был коммунистом, а теперь – беспартийный. Чем не доморощенный Ельцин!

– Он что, тоже с ними?

Бакалов помрачнел и угрюмо сверкнул глазами.

– Будет время, ты просмотришь материалы и откроешь рот. Там такие фигуры, брат, на которые до сих пор мы смотрим снизу вверх и придерживаем фуражки, чтобы не свалились.

– Одного не пойму, Николай Александрович, зачем вам искать исполнителя? Вы бы сами это дело…

– Мне, Таштемир, из этого здания уже не выбраться. За мной постоянно следят. Если быть точнее, я на мушке. Был бы моложе – ушел бы, но у меня семья, Таштемир. Пятеро детей. Ты знаешь, я азиат, как и ты. Своих мне удалось отправить в Россию, но, если скроюсь, их достанут без труда.

– Почему же они с вами не расправились сразу?

– Потому что, во-первых, я не лыком шит. Во-вторых, мне дали срок. Сегодня до пяти вечера я должен позвонить Эмиру и сказать «да». Это означает, что они получают все документы следствия, все материалы, а я – сто тысяч и сижу в говне по уши без возможности отмыться.

– Скажите «да», и черт с ними!

– Ты думаешь, сто тысяч – гарантия, что меня не пристукнут? Они это сделают при первой возможности. Через неделю, через две…

– Николай Александрович, скажите честно, почему вы решили обратиться именно ко мне? Мы работали рядом, но тепла между нами не было. Я не приучен лезть на глаза начальству, а вы были моим начальником. У меня случались проколы, мне от вас попадало. Говорю это не в упрек, это все нормально… И вот вдруг вы обращаетесь ко мне.

– Значит, честно? Тогда начну с главного. Ты самая незаметная фигура в этой ситуации. Близким ко мне тебя никогда не считали. В то же время ты не замазан взятками. Значит, предельно честный человек… Если скажешь «да», я уверен – сделаешь.

– Признаюсь, все это странно звучит, – пожал плечами Таштемир.

– Нисколько. Все сводится к двум аргументам. Тебе можно доверить дело. Это раз. – Бакалов загнул большой палец. – То, что ты не на виду, дает возможность тихо уйти и довести дело до ума. – Он загнул все остальные пальцы и сжал ладонь в кулак. – Это два.

– Аргументы не безупречные, но кулак убеждает.

– Я именно на него и рассчитывал, – сказал Бакалов и грустно улыбнулся.

– Только пойми, Тагатемир, я не собираюсь делать из тебя слепое орудие своих заблуждений или амбиций. У тебя остается выбор. Решай сам – стать тебе курьером или тихо отойти в сторону. Сейчас не то время, когда ты должен подчиниться мне, бросить копыто под козырек и выполнять, что приказано.

– Вы сомневаетесь во мне, Николай Александрович?

– В себе, дорогой. Прежде всего, в себе. Потому имею право сохранить свободу решения для тебя.

– Вы знаете, что я отвечу.

– Ты действуешь по инерции. Пойми, если скажешь «да», то отступать будет поздно.

– Считаете, это опасно?

– И да и нет. Для меня однозначно – да. Для тебя – нет. Ты – почтальон. Человек при пакете. Напрямую тебя не возьмут. Косвенно надавить у них нет возможности. Семьи не имеешь. Значит, с этой стороны неуязвим. До Москвы – самолетом, назад, как говорят, на коне… А я для них представляю постоянную опасность. Ты помнишь, что произошло с Алимжаном Тураевым? Помнишь, но сам не видел. Это твое счастье. Ты был в отпуске. А я приехал к месту происшествия первым. Его сбил самосвал… Он был моим товарищем. Он первым вышел на след организации, начал копать и на чем-то прокололся. Правда, они не знали, кто за ним стоит. Тем более что милиция официально дела не вела. Больше того, сделали намек всем, кто мог быть в курсе его дел, чтобы не высовывались. И заметь, Таштемир, никто сверху от нас не потребовал – кровь из носа, но найдите виновных! Все ограничилось административным расследованием. Тураев, мол, был пьян, сам виноват и всякая такая чепуха. Я довел его расследование до конца, Таштемир. У меня теперь документы и материалы. Сто метров звуко-видеопленки. Нет одного – сил и возможности доставить все это в Москву.

– Один вопрос, Николай Александрович. Это точно криминальная организация? Или все в рамках закона?

– Правильный вопрос, Таштемир. Говорят, каждый из нас способен спросить академика о таком, чего он не знает.

– Я понял. Только это формулируют проще: один дурак своими вопросами может поставить в тупик всех умников сразу.

– Ты огрубляешь, но смысл уловил. Твой вопрос не имеет однозначного ответа. Пока. Завтра такой ответ будет.

– Не понял, Николай Александрович.

– Идет война, Таштемир, а у нее свои законы. Поэтому выбрось из головы, что мы с тобой представители государства, слуги правопорядка. Такое нынче горбачевское время, что государство раздрызгано правителями, а законы стали никчемными бумажками. Сегодня все решает сила. А она у тех, у кого много денег. И эти деньги восстали против системы, которая делала чиновников никем, как только их выталкивали из руководящих кресел. Теперь они хотят всегда и везде сохранять свой вес и место, потому как туго набили свои кошельки. И вот за это право идет борьба.

Таштемир поставил пиалу на стол.

– Тогда я говорю «да», Николай Александрович. Я эту сволочь ненавижу.

– Что я могу ответить? Выбор ты сделал сам. Теперь имей в виду, что на тебя окажут моральное давление. На жесткие меры они вряд ли решатся. За тобой родичи, клан. Много друзей. Обойтись с тобой жестоко – для них опасно. А вот грязи на тебя вылить они сумеют.

– Но вы-то со мной?

– Ненадолго. Они мою судьбу уже предрешили. Для меня сейчас главное – продержаться как можно дольше. Надо отвести от тебя подозрения и дать возможность уйти подальше.

– Я думаю, вы драматизируете ситуацию, Николай Александрович. Увидите, я обернусь в два счета. Побываю в Москве, и мы посмеемся еще над вашими страхами. Брать банду в кишлаке Абхора было куда опаснее для нас обоих.

– Твоими бы устами да мед пить.

– Неужели все так плохо? – Впервые за время этого разговора холодок опасности коснулся сердца Иргашева, заставив его биться чаще. – Что они могут вам сделать?

Бакалов долго молчал, потом укоризненно сказал:

– Ты все еще не до конца прочувствовал ситуацию, Таштемир. Меня убьют. Причем сразу, как только станет ясно, что их условия не приняты. И ты должен к такому известию приготовиться. Это убийство припишут тебе.

– Мне?!

– Что тебя удивляет? Это же элементарный ход. На большее наш Султанбаев не способен. Поэтому здесь, – Бакалов вынул из стола и положил перед Таштемиром магнитофонную кассету, – здесь все, что я предусмотрел и наговорил. В частности мое заявление, что к моей смерти ты не причастен.

Майор снова озабоченно взглянул на часы.

– Теперь о главном. Документы, которые я собрал, укомплектованы в два пакета. Первый получишь ты. Он находится в автоматической камере хранения в Койдале, на вокзале. Посылку туда помещал Калмыков Сергей Герасимович, мой друг, пенсионер. Ты с ним знаком. Постарайся позвонить ему сегодня. Он назовет две группы цифр. Первая – номер бокса. Вторая – код.

По тому, как Бакалов перешел к деталям предстоящего дела, капитан понял – время поджимает основательно.

– Для тебя зарезервированы билеты до Москвы в аэропортах Акжара и Кумкента. Как их получить, объясню. Когда и каким образом улетать оттуда, решишь сам. Помни – ты не простой пассажир. Будь предельно осторожен. Тебе предстоит ходить босиком по горячим углям, Таштемир, но ты этого пока не понял. Впрочем, может, и понял, но не почувствовал шкурой, что ли.

– Я видел, как ходят босиком по углям, – сказал Иргашев. – В Болгарии. Аттракцион такой…

– Для тех, кто наблюдает со стороны, это просто. Сам попробуешь – будешь иного мнения.

– Итак, я в Москве. – Иргашев вернул разговор в деловое русло. – Куда мне деваться с документами? В прокуратуру Союза?

Бакалов нервно сгреб подбородок в кулак и сказал с сомнением:

– Вряд ли это даст положительный результат. Ты сам знаешь – прокуратура на наших не замахнется. В первую очередь надо подключить к делу общественное мнение, прессу…

– Независимую или официальную?

– Ради бога, никаких независимых! – воскликнул Бакалов. – Чем больше газетчики кричат о своей независимости, тем страстнее они желают обратного. Нужно искать скандального журналиста. Вроде Невзорова. Короче, следует сперва создать фон, общественное мнение и лишь затем пускать в ход документы.

– Вы не доверяете Управлению по борьбе с организованной преступностью?

– Почему, там люди честные, но много идеалистов, вроде нас с тобой. Это факт. Им могут просто не дать заняться нашим делом.

– КГБ?

– Э, Таштемир! КГБ сейчас в положении старого мудрого кота. Он видит и слышит, как по ночам скребутся мыши, но прыгать на них боится. Чуть пошевелится – со всех сторон шипят: «А не тот ли это кот, что в тридцать седьмом ел белых мышей?!» – Я вас понял, Николай Александрович.

– Вот и чудесно. А теперь давай прощаться, сынок.

Бакалов встал, вышел из-за стола, подошел к Таштемиру. Положил ему руки на плечи и долгим взглядом посмотрел в глаза. Потом резко притянул к себе и обнял. Так же резко оттолкнул, спросил изменившимся голосом:

– Оружие есть?

– Прямо от вас зайду, получу.

– Нет, так не годится. Боюсь, наш план на этом и лопнет.

Майор выдвинул ящик стола, вынул оттуда пистолет Макарова, два запасных магазина и протянул Таштемиру.

– Владей. Кстати, оружие чистое. В баллистической экспертизе на него ничего. Теперь иди, да побыстрее, пока во внутреннем дворе нет никого.

Бакалов провел Таштемира в маленькую комнату, находившуюся рядом с кабинетом. Здесь стояла деревянная кровать с полированными спинками, невысокий буфет с чайным сервизом и маленький сервировочный столик на колесиках. Трудно сосчитать, сколько вечеров и ночей провел здесь Бакалов, не имея возможности из-за срочных дел уезжать из управления.

Пройдя к окну, майор показал Таштемиру на три дюбеля на раме решетки:

– Вытаскивай.

Тот стал подцеплять ногтем пузатые головки, пока решетка, скрипнув шарнирами, не открылась, как дверь. Открылась и тайна, о которой вряд ли кто знал в управлении.

Выбравшись наружу, Таштемир встал на карниз, а майор вернул решетку на место и снова вставил дюбели. Сделав широкий шаг, Таштемир ухватился за железную пожарную лестницу. Спустя минуту он прошел по внутреннему двору и оказался на задах хозяйственного магазина «1000 мелочей». Возле серого битого-перебитого в дорожных авариях пикапчика возился чумазый шофер.

– Салам, Алибек! – поздоровался Таштемир. Они были знакомы уже лет двадцать. – Подбросишь?

– Здравствуй, капитан. – Водитель выбрался из-под капота, вытер руки тряпкой и пригласил: – Садись, какой разговор.

– Нет, Алибек, ты меня упрячь в кузов. В кабине пусть завмаг ездит.

– Оперативная работа? – Алибек с пониманием поднял брови и открыл дверцы грузового короба. – Прошу, командир! Где высадить?

– Подвезешь к гастроному. Лучше со стороны хоздвора.

– Сделаем, капитан! – улыбнулся Алибек и приложил растопыренную пятерню к тюбетейке.

Пять минут спустя Таштемир вошел во двор магазина, заставленный деревянными ящиками и железными контейнерами. Пожал руку Алибеку и направился к телефонной будке, стоявшей на углу переулка.

Трубку сняли после третьего звонка.

– Сергей Герасимович? Здравствуйте. Я от Бакалова.

– Здравствуйте, – ответил глухой старческий голос. – Запомните. Тридцать семь. Пять. Шесть. Семь. Пять. Повторить?

– Спасибо, я запомнил.

– Минуточку, это еще не все. Для вас есть две интересные бумаги. Если сумеете – загляните ко мне.

– Сумею. Когда вам удобнее?

– В любое время. Я, знаете ли, домосед.