Текст книги "Босиком по горячим углям"

Автор книги: Александр Щелоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Где он? Не вижу! – раздался в ответ голос Рузибаева. – Куда эта сволочь подевалась?!

Примерно в двух метрах от земли Таштемир выпустил трос из рук, и его конец с болтавшимися ошметками подвесной системы помчался вверх, влекомый противовесом.

В несколько широких прыжков Таштемир достиг мотоцикла. Прыгнул в седло, ударил ногой по стартеру. Хорошо разогретый двигатель подхватил с полуоборота. Словно застоявшийся конь, машина рванулась и понесла. Выстрелов за громким треском Таштемир не слышал, он понял, что стреляют, лишь тогда, когда пуля ударила в коляску и, рикошетя, прозвенела над ухом лопнувшей гитарной струной. Капитан круто бросил мотоцикл вправо и увидел, как сразу две пули взметнули песок на том месте, где он только что был.

Таштемир направил машину к шпалере густого кустарника: со стороны улицы взвыли, приближаясь, сирены патрульных машин.

– Нет, ребята! – крикнул Таштемир, ощерив зубы. – Теперь вам Иргашева не взять!

Он свернул с аллеи на едва заметную тропку и помчался по ней со всей скоростью, на которую был способен мотоцикл.

5

Корреспондент республиканской газеты «Сияние Востока» Зяма Глейзер, выступавший под псевдонимом Зия Гумеров, жаждал сенсации. За три года репортерской работы он ни разу не написал ничего более сто-строчной информации. И все это время его не покидало ощущение грядущей удачи. Просыпаясь, он вступал в новый день с тайным ожиданием чуда. Что это будет – пожар, на который он примчится раньше всех, или захват террористами самолета, в котором он будет лететь, а может, посадка корабля инопланетян в его присутствии, – Зяму особо не беспокоило. Главное, чтобы что-то случилось. И тогда он сможет отказаться от осточертевшей беготни по совещаниям и заседаниям затем только, чтобы сообщить, какое на них присутствовало высокое по местным масштабам лицо.

Зяма завидовал ястребам столичной прессы. Его несколько раз прикрепляли в качестве сопровождающего к заезжим глашатаям гласности, которые искали на Востоке не столько острые впечатления, сколько деловые связи и спонсоров. Ошеломляющее впечатление на Зяму произвел Арон Грибовик, краснощекий крепыш, редактор нового столичного еженедельника «Наизнанку». Вдохновляемая и направляемая твердой рукой этого человека армия газетных жучков ковырялась в личной жизни известных людей – художников, писателей, артистов, дипломатов.

Цели выбирались определенные, и стрельба по ним велась жестокая, на поражение. Не каждый обстрелянный типографской краской мог быстро и дочиста отмыться. Борзописцы рыскали повсюду с угрожающим блеском в глазах. Сделав себе имена скандальными статьями, они нередко уматывали за границу, оставляя после себя лишь неприятный запах.

Грибовик оказался человеком контактным, общительным. «Однажды в Сан-Франциско…», «Как-то, помню, в Париже…», «Было это в Монтевидео…» Фразы подобного рода слетали с его языка так легко и просто, что Зяма рядом с Ароном Эдуардовичем ощущал себя безродным пигмеем. Чем он мог ответить?

«Однажды в Бешарыке»? «Помню, это случилось в Каптаркале»?

Уезжая в столицу, Грибовик дружески тряхнул Зямину руку и запросто, как равный равному, сказал:

– Пиши. Ты знаешь, что для нас годится. Если что – звони мне лично.

С этого мгновения Зяма стал ждать сенсацию, как путник, пересекающий пустыню, ждет обещанный проводниками колодец.

Сенсация подвалила в руки сама.

Однажды ранним утром Глейзер прибыл местным поездом в Бешарык. Здесь собиралось совещание сельских арендаторов, и редактор ждал от него информацию в номер – на первую полосу Едва ступив на перрон, Зяма почувствовал, что в Бешарыке что-то неладно. Его наметанный на мелочи глаз отметил, что толпа приехавших с поездом перенасыщена милицией. Увидев знакомого сотрудника транспортного отдела лейтенанта Шарафутдинова, подошел к нему.

– Салам, Тургун. – Зяма дружески протянул лейтенанту руку. – У вас что, субботник?

– Почти угадал, – улыбнулся тот. – Разве заметно?

– Не то слово. Буквально режет глаз.

– Ничего не поделаешь, равняемся на общечеловеческие ценности Запада. Не поверишь – гангстера ловим! Как в Чикаго. Получили приказ: стрелять без предупреждения. Ты такое помнишь?

Зяма сделал вид, что воспринял слова Тургуна как шутку:

– Ну ты и заливаешь, старик.

– Клянусь!

– Ты меня убиваешь. Такое событие, а я о нем – ни бум-бум. Расскажи!

– Не могу, Зия. Нас строго предупредили: приказ не разглашать.

– Не понимаю, почему? Наоборот, если появится гангстер, надо оповестить население.

– Не все так просто.

– Не вижу сложностей, объясни толком.

– Только уговор: все останется между нами.

– Идет.

– И на меня не ссылаться. Я все равно откажусь, – Забито, старик. Рассказывай.

Зяма протянул Тургуну раскрытую ладонь, и тот хлопнул по ней двумя пальцами, скрепив договор.

– Ищем капитана Иргашева.

– Из областного управления? – оживился Зяма. – Мы о нем однажды писали.

– Теперь не напишете. Он убил начальника отдела майора Бакалова и скрылся.

Запах сенсации приобрел предельную концентрацию.

– Как же так?

– А вот так. Убил – и ноги в руки. Предполагают, что он связан с местной мафией, до которой майор докопался. Ему и приказали его убрать.

– Что-то я мало этому верю, – усомнился Зяма. – Я немного знал Иргашева. Сомневаюсь, чтобы он мог продаться. Афганец… Честный мужик…

– Продаться может каждый, смотря сколько заплатят. Факты против Иргашева.

– А у тебя есть факты?

– Есть, но ты их добывай сам. Главное я тебе сказал.

Поскольку совещание начиналось на следующий день, Глейзер, едва устроившись в гостинице, сразу отправился в управление внутренних дел. Здесь его встретили сухо и неприветливо. Дежурный долго и внимательно разглядывал редакционное удостоверение, несколько раз звонил кому-то по внутреннему телефону, докладывал, что корреспондент из столицы просит встречи с полковником Султанбаевым и, наконец, изрек окончательный приговор:

– Начальник вас не примет. У него срочное дело.

– Тогда помогите встретиться с начальником уголовного розыска майором Бакаловым, – попросил Зяма.

Дежурный взглянул на него, как на сумасшедшего, но ответил, сохраняя спокойствие:

– Майор на задании. Сегодня вам в управлении делать нечего.

Покоряясь обстоятельствам, Глейзер вернулся в гостиницу. Возле нее за одним из столиков, выставленных на улицу, сидели два русских сержанта-милиционера. Не спрашивая разрешения, Зяма подсел к ним и положил на стол развернутое удостоверение.

– Я только что из управления, – сказал он, упреждая вопросы. – Полковник Султанбаев посоветовал последить за ходом операции там, где она развивается.

Один из сержантов взял удостоверение, прочитал его и передал напарнику. Тот сравнил фотографию с оригиналом и хмуро сказал:

– Взять вас с собой без распоряжения не сможем. Вы ведь слышали о приказе?

– О том, что вам дано право стрелять без предупреждения?

Первый сержант кивнул.

– Знаю. Но я и не прошу вас брать меня с собой. Просто хочу слышать ваше мнение об этом деле.

– А вам можно верить? – спросил второй сержант, протягивая Глейзеру удостоверение.

– В каком смысле?

– Ну, что вы не пойдете и не расскажите начальству о том, что мы думаем.

– Ребята, я хорошо знал Иргашева, – закинул удочку Зяма, – и очень удивлен тому, что мне сообщили.

– Мы тоже, корреспондент. И не удивлены, а просто не верим. За всем этим стоит что-то странное. Если встретим капитана, оружия применять не будем.

– Значит, вы не верите, что Иргашев виновен?

– Нет, – твердо сказал первый сержант, а второй лишь одобрительно кивнул.

Они встали, привычно одернули рубашки.

– Нам пора…

Забравшись в желтый с синей полосой «жигуленок», словоохотливые милиционеры укатили, Зяма же поднялся в свой номер и через междугородку срочно вызвал Кумкент. Две минуты спустя на дальнем конце провода сняли трубку.

– Это Бораненков? – спросил Глейзер. – Здравствуйте, Иван Егорович, Зия беспокоит. Насколько я помню, вы писали очерк о капитане милиции Иргашеве. Я ему посылку привез, да вот адрес забыл взять. Не подскажете?

– У вас, молодых, всегда нескладуха, – ворчливо отчитал коллегу лучший очеркист «Сиянья Востока». – Записывай. Микрорайон Кокагач… Улица Яблоневая…

Возле большого многоэтажного дома под сенью раскидистых платанов на лавочке сидели рядом степенные старики. Глейзер подошел к ним, прижал руку к груди, громко поздоровался:

– Ассалом алейкум, аксакалы.

Старики довольно кивнули головами:

– Алейкум ассалом.

– Что вас привело к нам, молодой человек? – спросил седобородый старец в легком полотняном пиджачке, левый нагрудный карман которого украшало множество орденских планок.

– Я из газеты, – пояснил Глейзер.

– Газета – это хорошо, – высказал мнение старец. – Одно жаль – сами газеты нынче плохие.

– Почему вы так считаете? – спросил Глейзер обиженно.

Не отвечая на его вопрос, старец вновь спросил:

– Так что привело вас под эти деревья?

– Тут жил капитан Иргашев. Что вы о нем знаете, аксакалы?

– Вас интересует, что мы знаем, – прищурился все тот же аксакал с орденскими планками, – или нам надо одобрить то, что о нем рассказал участковый милиционер?

– То, что вы знаете, уважаемый.

Тут со скамейки поднялся массивный мужчина с обветреным, загорелым лицом, с живыми проницательными глазами, которые молодо поблескивали из-под густых седых бровей. Он дружески улыбнулся Глейзеру и протянул ему широкую сухую ладонь:

– Я Рустамбай Имашев. Всю жизнь работал кочегаром на электростанции. Сосед Иргашева. Могу о нем много чего рассказать. Если желаете, перейдем на пустую скамейку. Но мои товарищи все равно знают, что я скажу.

Степенные аксакалы дружно закивали, выражая согласие.

Когда они отошли, Глейзер включил диктофон и спросил:

– Кто он такой, Иргашев?

– Он хороший, честный человек, – сказал Рустамбай убежденно. – Ты видел честных людей? Если не видел, то надо было познакомиться с Таштемиром. Ему дай мешок денег, попроси отнести и не завязывай. Он бумажки себе не возьмет. Такой у нас Иргашев.

– А эти разговоры, что он преступник?

– Э! – Рустамбай смачно сплюнул. – Когда вор украдет барана и его ловят, он бежит и кричит: «Держи вора!» – Значит, вы считаете, что какой-то вор мажет грязью Иргашева?

– Разве я так считаю? Так думают все. Сокол не может стать вороной, даже если его окунуть в черную краску. Все, что говорят о Таштемире, – слухи, а они бывают только грязными. Чиста одна истина.

– Так почему Иргашев скрылся? Ему бы выйти к людям и крикнуть: вот я, предъявите мне обвинения и докажите, что виноват.

– Э-э, сынок, – протянул Рустамбай с горькой улыбкой. – Если просишь копейку, то не подставляй подающему целый сундук.

– Мудрость вашего совета, уважаемый Рустамбай, столь велика, что я не сумел разгрызть скорлупы ореха, в который она заключена.

Глейзер произнес это смущенно, он знал, как надо себя вести в таких случаях.

– Ты пожелал услышать правду? Я ее произнесу. Но только для тебя. Чужие уши нам не нужны.

– Мы вдвоем, уважаемый.

– А тот третий, что в твоей черной коробке? Разве он нас не слышит? – Глаза бывшего кочегара превратились в узенькие щелки. – И разве кто-то запретит ему повторить то, что я предназначаю только для твоих ушей?

– Вы что, боитесь меня? – удивился Зяма.

– Не тебя, сынок. Я боюсь слова. Мой дедушка Асадулла пропал в Сибири из-за пустяка. Он вернулся с войны и рассказал, как хорошо жили в своей стране немцы. Это было при Сталине. Ты думаешь, те люди, которые сегодня травят Иргашева, как зайца, чем-то лучше?

Поздно вечером, не пожалев для подарка банку немецкого пива, Глейзер вызвал на откровенный разговор Арсланбека Мохтарова, милиционера, дежурившего в гостинице. И выяснил, что в деле Иргашева есть много необъяснимых странностей. Оказывается, дежурный по управлению Мирзабек Рыскулов поделился с товарищем некоторыми сомнениями. Как получилось, что майор Бакалов и капитан в отставке Калмыков были застрелены из табельного пистолета Иргашева?

Ведь сам капитан оружия в тот день не брал, и его изымал из оружейного ящика Абдували Рузибаев. Непонятно также, зачем Иргашев застрелил уголовника Шамшира. Того нашли в подвале у лифта, который обрушился с верхнего этажа. Что делал Шамшир в доме, где жил Калмыков, и почему никто не назначил следствия о причинах обрыва кабины?

Материалов для размышлений оказалось так много, что Зяма в ту ночь не спал. К утру перед ним уже лежала статья с броским стреляющим заголовком «Капитан Иргашев: убийца или жертва заговора?» В полдень Глейзер связался с Москвой. Грибовик узнал его сразу. Выслушал, оценил смелость и оперативность, сказал:

– Переключаю на диктофонную. Читай материал…

6

Генерал Умар Хамдамов не любил генералиссимуса Сталина. Разве может нормальный человек любить скорпиона или тарантула? Тем не менее, получив назначение на должность министра внутренних дел республики, генерал приказал обшить стены нового кабинета дубовыми панелями, как то было, судя по воспоминаниям современников, у генералиссимуса. Хорошие привычки, даже если это привычки тирана, перенимать не вредно.

Подчиненные сразу ощутили деловой размах и энергию нового министра. Он вникал в такие тонкости, о которых его предшественники и понятия не имели.

Жизнь города и целой республики во всех ее тайных и явных проявлениях интересовала и занимала министра.

Деловую явно изучал по документам и специальным сводкам, которые в изобилии попадали на его стол.

Хамдамов легко выделял и запоминал впрок отработанные в тайных канцелярских недрах формулировки и четко отличал случаи, когда беседы значительного лица с кем-либо проходили в деловой обстановке, а когда они носили характер внеслужебной сердечности и дружеского взаимопонимания.

Жизнь тайную Хамдамову раскрывали иные источники. Каждое утро в кабинет министра легким скользящим шагом входил лощеный полковник Рувим Борисович Цейтлин. Приблизившись к столу шефа, он со стуком сдвигал каблуки и несколько раз кивал головой, как конь, отгонявший назойливых мух. Хамдамов откладывал дела, откидывался на спинку кресла и вопросительно смотрел на зеленую сафьяновую папку, которую Цейтлин почтительно держал в вытянутых руках.

– Что у нас сегодня нового?

Нового оказывалось достаточно много, но тем и был ценен Рувим Борисович, что докладывал лишь сведения, имевшие непосредственное отношение к делам внутренним.

– Вчера к Фикрату Хамзаевичу на вторую дачу приезжала Ляля…

Умар Хамдамович задумчиво кивал. Фикрат Хамзаевич – это президент республики. Ляля – актриса оперетты Браславская, яркая, темпераментная дамочка, изо всех сил рвущаяся в народные… Факт вроде бы пустяковый, но требовал осмысления. Долгое время, по сведениям Цейтлина, актрисочка регулярно посещала дачу профессора Ахтара Биктемировича Саидходжаева. Теперь министру предстояло угадать, что же произошло. Любой поворот романа имел значение.

Если сам Саидходжаев уступал даму сердца президенту – это одно, если тот увел ее самолично – совсем другое. Но возможен и третий вариант: Ляля учуяла ветер перемен и сделала новую ставку.

– Приехала в девять вечера, – шелестел вкрадчивый голос Цейтлина. – Уехала утром… Министр народного образования в загородном ресторане встречался с Алимжановым…

Алимжанов слыл крупным спекулянтом, по нему плакала тюрьма, но сам он не плакал по тюрьме во многом потому, что часто встречался не только с министром народного образования.

Внутренние дела требовали огромного внутреннего напряжения.

В десять, когда в приемной Хамдамова скопились сотрудники министерства, ждавшие назначенного приема, в кабинет генерала без всякой очереди проследовал народный депутат Ахтар Биктемирович Саидходжаев, – Умар Хамдамович, здравствуйте! – громко сказал он, открывая дверь. – Ассалом алейкум, мой генерал! Ехал мимо, решил заглянуть к вам.

– Всегда рад гостю!

Хамдамов вышел из-за стола и протянул Саидходжаеву обе руки.

– Я ненадолго, Умар Хамдамович, – предупредил тот. – Всего один вопрос. Собирается интересная группа. Человек пять-шесть, не более. Маршрут – Франция, Англия, ФРГ. Тур на две недели. Вас включить?

Лицо Хамдамова омрачилось.

– Рад бы, Ахтар Биктемирович, но сами понимаете… Недавно вернулся из Австрии. Вряд ли премьер разрешит…

– Обижаете, Умар Хамдамович. Если человек предлагает подарок, зная, что его могут не принять, его можно заподозрить в неискренности. Надеюсь, вы обо мне не такого мнения?

– Наши отношения, Ахтар Биктемирович…

– Это лучше. Прежде чем зайти к вам, я был у премьера. Он ничего не имеет против вашей поездки.

Хамдамов вспыхнул от радости.

– Своих долгов я не забываю… Присядьте хоть на минутку…

Саидходжаев сделал генералу одолжение.

– Между прочим, Умар Хамдамович, что нового в Бешарыке? Насколько я знаю, у вас там убили начальника уголовного розыска, достойного, уважаемого человека. – Гость так выделил интонацией слова «у вас», что министр невольно насторожился. – Премьер серьезно озабочен. Он даже спрашивал моего совета. Правительство беспокоит возможность развития событий. Президента – тоже. Пока им удается контролировать прессу, но если слухи дойдут до центральной печати, нас всех снова перемажут в дерьме. Вы понимаете? Республика только-только начала отмываться, и вот…

Генерал снова помрачнел. В последних фразах прозвучала едва уловимая угроза. Два его предшественника расстались с этим удобным креслом лишь потому, что оказались замазанными в скандалах, раздутых прессой. Да и ссылка на премьера прозвучала с умыслом.

Саидходжаев слыл человеком тонким, умевшим предугадывать развитие событий задолго до того, как они грянут. В свое время он ловко выскользнул из аппарата могучего человека, рассорившись с ним по «принципиальным» мотивам. Полгода спустя его бывший патрон рухнул, увлекая за собой всех, кто находился рядом. Саидходжаев сразу оказался на коне и поднял знамя демократического обновления.

Если из его уст прозвучал намек, к нему стоило прислушаться.

– Что посоветуете, Ахтар Биктемирович? – спросил генерал смиренно.

– Вам известен убийца?

– Высказано предположение, что это сотрудник областного управления капитан Иргашев. В Бешарыке в этом убеждены, я утверждать боюсь до окончания следствия. Мне пока не ясны мотивы.

– Я не великий специалист в криминалистике, – заметил Саидходжаев тоном, который свидетельствовал как раз об обратном. – Но думаю, что попытка поймать преступника и есть главная ошибка. Какая вам в конце-концов разница, почему Иргашев убил начальника? Его просто нужно уничтожить, как бешеную собаку, пока он не предстал перед прессой и не наговорил разных гадостей. Каких? Догадаться нетрудно…

Хамдамов не догадывался, какие такие гадости может наговорить Иргашев, но согласно кивнул.

– Так вам хочется прочитать все это в газетах? – спросил Саидходжаев наступательно.

– Разумеется, нет. Однако…

– Вот и премьер такого же мнения! И мой вам совет, Умар Хамдамович, проявите твердость. Метастазы преступности проникли даже в органы правопорядка. Это чудовищно! Поэтому на вас смотрят не как на гомеопата, лечащего пилюльками, а как на талантливого хирурга, который способен отъять больной орган, дабы спасти весь организм. Дайте своим сотрудникам право действовать. Убрать пса – это полезней, чем всякие суды и пересуды.

– Воистину стрела разумности поражает цель желания без промаха, – сказал генерал удовлетворенно.

Он уловил мысль, которую так образно выразил профессор.

– Итак, я вас включаю в список, – сказал Саидходжаев, вставая.

Попрощавшись с гостем, министр сразу же вызвал помощника. Цейтлин тотчас явился со своей неразлучной зеленой папкой и с немым вопросом в умных черных глазах.

– Рафизжон, – сказал Хамдамов, именуя полковника на восточный лад, – какая у нас возможность узнать, был ли сегодня наш друг Саидходжаев у премьера?

– Простите, Умар Хамдамович, – ответил Цейтлин, улыбаясь одними глазами. – Я почему-то подумал, что такой вопрос может возникнуть и навел справки…

Хамдамов с трудом скрыл удивление. Помощник начинал пугать его своей предусмотрительностью.

– Разрешите доложить?

– Да, Рафизжон, я слушаю.

– У премьера Саидходжаев сегодня не был. Зато сам Нияз Расулович посетил его два раза…

Хамдамов поразился, с какой уверенностью поменял местами события Саидходжаев. Зайди премьер-министр к кому другому, да еще дважды подряд, разговоров хватило бы надолго. Саидходжаев из этого события разменной монеты чеканить не стал. Воистину, один спрашивает, что мне поесть, другой интересуется – с кем?

– Теперь о срочном деле, Рафизжон. Премьера серьезно беспокоит бешарыкское происшествие. Как, по-вашему, пресса до него еще не докопалась?

Полковник поджал губы:

– Вынужден огорчить, Умар Хамдамович. Докопалась. Более того, информация ушла в Москву.

Министр сжал кулаки, хрустнув пальцами.

– Надо предотвратить публикацию. Ее появление грозит крупными неприятностями.

– Боюсь, моих полномочий для такого дела мало.

– Рафизжон, разве я хоть раз ограничивал ваши разумные начинания?

– Понял, Умар Хамдамович.