Текст книги "Ехиднаэдрон - решето джамблей (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 8. Гоблины, стрекозы и математические головоломки

Почти на двое суток майор Корнс стал главным героем группы. Лишь у него был опыт работы с армейской программой дешифровки. При такой сложности задачи программа требовала гигантских вычислительных ресурсов. Компьютер на борту «Гулливера» не справлялся, и пришлось организовать дистанционную синхронизацию с компьютером обсерватории Университета Падуи. Даже при этой мощности расшифровка шла очень медленно. Корнс пояснил: язык джамблей, вероятно, очень сильно отличается от всех человеческих языков. Фрагменты «чужого» кода уже удалось поделить на кластеры по сопоставлению с TV-фрагментами, однако не получалось выделить из этих кластеров элементарные смысловые единицы: базовые корни (или базовые иероглифы, если язык джамблей – иероглифический)…

После двадцати часов работы научная кают-компания «Гулливера» была похожа на берлогу хиппи, добывших стог конопляной соломы. Помещение завалено бумажными стаканами, банановой кожурой и скомканными черновиками. Столы заляпаны кофе и фруктовыми соками. Среди этого безобразия слоняются шесть человек – будто пифии Дельфийского оракула (произносившие пророчества, обкурившись галлюциногеном).

Очередной раз заглянул матрос вахтенной команды и спросил:

– Извините, можно я уберу тут бардак?

– Нельзя, – ответил Майкл Стефенсон, – где-то тут может лежать разгадка.

– Эх… – матрос вздохнул и обратился к майору Корнсу, – …Извините, сэр, можно, вы напишете записку старпому, что запретили тут уборку?

– Да, – откликнулся британец, черкнул несколько слов на первом попавшемся листе и пихнул в руку матросу.

– Спасибо, сэр, – сказал тот, козырнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

– Тупик, – сказал профессор Эдуаро Линсано, оглядев поле интеллектуальной битвы.

– Тупик, – согласилась Жози Байо, – по-моему, мы в чем-то критически ошиблись.

– Это эволюция критически ошиблась, породив нас, – иронично отреагировал Юлиан, устроившийся непосредственно на полу в позе индийского заклинателя кобр.

– Ну тебя совсем, – слегка обижено буркнула француженка.

– Где-то тут может лежать разгадка, – повторил Майкл и обратился к Аслауг, – что ты рисуешь?

– Гоблина, – ответила голландка.

– Зачем? – спросил он.

– Так, просто вспомнила Саймака «Заповедник гоблинов». Опять фигня получилась…

Она смахнула рукой со стола листок с незавершенным рисунком. Юлиан поймал этот листок, машинально сложил его трапецией, оторвал лишнюю боковую полоску, затем развернул получившийся бумажный квадрат с линией складки по диагонали.

– Книга как специально к нашему случаю, – продолжила Аслауг, – там был артефакт чудовищно древней цивилизации, на вид просто большой черный кирпич.

– …А на самом деле плотно упакованный летающий дракон, – договорил майор Корнс.

– Слушайте, – произнесла Жози, – а может, Каимитиро – это просто игрушка, домашний питомец, искусственно созданный кем-то в сверхцивилизации джамблей, как дракон в Заповеднике гоблинов? Тогда никакого смысла в этих сообщениях нет.

– А фрагменты TV-трансляций? – спросил профессор Линсано.

– Это объяснимо, – сказала она, – если Каимитиро как попугай. Он чирикает, и иногда воспроизводит услышанные фразы. Мы не можем расшифровать его чирикание – оно бессмысленно. Мы не можем понять принцип его подборки TV-фрагментов – это тоже бессмысленно. Попугаю случайно понравилась фраза, и он включил ее в чириканье.

– Тогда мы в окончательной заднице, – резюмировала Аслауг.

– А у тебя еще были сомнения? – снова иронично поинтересовался Юлиан, продолжая складывать бумажный квадрат так и этак, создавая некую угловатую скульптуру.

Майкл сфокусировал взгляд на этих действиях консультанта по ЯД, и спросил:

– Это что, оригами?

– Точно, – подтвердил тот.

– А какое именно оригами?

– Еще минута, – отозвался Юлиан, произвел последние манипуляции с этой бумажной скульптурой и бросил ее в сторону молодого американского эксперта по SETI.

– Стрекоза… – произнес Майкл, поймав оригами, – …Почему именно стрекоза?

– Я не задумывался. Может, навеяно темой о чудовищно древних сверхцивилизациях. Стрекозам 300 миллионов лет, но наши дроны в сравнении с ними говно по всем ТТХ. Маневренность, энергетическая экономичность и эффективность схемы глаза-мозг.

– Я думал, у стрекозы не мозг, а ганглии, – сказал британский майор.

– У стрекозы мозг, а у людей вторая задница в черепе, – отреагировала Аслауг.

– Опять ты про задницу, а я серьезно спросил.

– Если серьезно, – включился профессор Линсано, – то интегральная схема глаза-мозг – прекрасное эволюционное изобретение стрекозы. Время эффективного срабатывания порядка миллисекунды, в сто раз быстрее, чем у млекопитающих, включая людей. По существу, каждый из десятков тысяч автономных элементов ее фасеточного глаза – это сопроцессор мозга, получающий и сразу обрабатывающий поток оптических сигналов сенсора под шестиугольной линзой-фасеткой. Такая шестиугольная мозаика, а точнее двойная шестиугольная мозаика двух глаз, прорисовывает объемную картинку мира с частотой 500 герц и сразу предлагает центральным ганглиям альтернативы действий.

– Двойная шестиугольная мозаика? – переспросил Майкл.

– Да, – профессор кивнул, – если вы приглядитесь к глазам стрекозы, то различите эти шестиугольные ячейки фасеточных линз.

Майкл воскликнул что-то вроде «wow!», и хлопнул ладонями по столу.

– Слушайте! До меня дошло! Мы принимали само собой разумеющимся, что базисом информационной системы джамблей являются двоичное счисление и прямоугольные реляционные таблицы. Казалось, что они образуют наиболее простой и естественный метаформат представления данных, который должен быть универсальным для любых цивилизаций во Вселенной. Мы не ошиблись с двоичным счислением, но ошиблись с прямоугольными таблицами. У джамблей приняты двойные шестиугольные таблицы, наподобие тех, что, согласно рассказу Эдуаро, формируются парой глаз стрекозы!

Сделав такое заявление, эксперт по SETI схватил лист бумаги и двумя фломастерами (красным и синим) изобразил две сетки из шестиугольников. Эти сетки – одна поверх другой со сдвигом на полшага – порождали двухцветный ромбический орнамент.

– А такая штука разве не изоморфна реляционной таблице? – спросила Жози.

– Конкретно такая штука – изоморфна, – ответил он, – но если это шестиугольники на сферических поверхностях, и сдвиг произвольный, то изоморфизм пропадет, и случай получится именно тот, что у нас: смысловые кластеры есть, смысловых единиц нет.

– Кажется, будто нет, – поправила Аслауг.

– И что теперь делать с этой головоломкой? – спросил майор Корнс.

– Я знаю человека, который нам нужен! – объявил профессор Линсано. – На японском исследовательском корабле «Уреширю», включенном в проект, есть чудесный дядька Татаока Окинари. Ему почти 90 лет, он самый эрудированный математик из всех, кто известен мне хотя бы понаслышке. Томас, нам нужен многоканальный сеанс с бортом «Уреширю» прямо сейчас.

– Ясно, проф, я все устрою, никаких проблем! – майор был искренне рад, что ситуация начинает проясняться.

Глава 9. Намек на обвинение в межзвездном шпионаже

Пословица «хуже нет, чем ждать и догонять» четко характеризовала общее настроение научной группы «Гулливера» следующим утром. Татаока Окинари оказался настолько аккуратен в расспросах, что телеконференция с ним продлилась до рассвета. Когда же объяснения завершились, почти 90-летний японец извинился, что годы все-таки слегка тормозят мысль, поэтому решение задачи будет готово лишь завтра к вечеру. Это было сказано с такой спокойной уверенностью, что даже капли сомнения не появилось, что Окинари за полтора дня найдет ключ к языку джамблей.

Так сложилась утренняя ситуация. Если прошлые несколько дней группа «Гулливер» догоняла, то теперь ей оставалось ждать. От такой резкой смены стиля возникло некое неосознанно-тревожное ощущение – как после кошмарного сна о падении в пропасть. Кстати: хотя участники мозгового штурма двое суток спали лишь урывками, у них не возникло желание сейчас (в условиях ничегонеделания) просто лечь спать.

Кто-то потянулся на открытую палубу, кто-то – в столовую, кто-то – в библиотеку…

Юлиан выбрал бы открытую палубу, но его перехватил вахтенный старшина.

– Мистер Зайз, вас ждет генерал Тауберг в курительной комнате.

– Что-что? Я думал, на «Гулливере» вообще запрещено курить.

– Там тоже запрещено курить, сэр. Просто название такое: курительная комната.

– Тогда понятно. Курительная комната, в которой запрещено курить – это превосходное дополнение к безалкогольному пиву, бесконтактному сексу и бесполезной работе.

– Простите, сэр, я слабо знаю философию, – дипломатично ответил старшина.

– Представьте, я тоже слабо знаю философию. Ладно. Куда идти?

– Я провожу вас, сэр.

* * *

Униформа ВВС Германии сидела на генерале Курте Тауберге почти идеально. Бывают персонажи, как специально рожденные и выращенные под фасон мундира.

– Доброе утро, мистер Тауберг, – приветствовал Юлиан, закрыв за собой дверь.

– Присаживайтесь, мистер Зайз, – предложил генерал, и дождавшись, пока гость удобно устроится в кресле напротив, спросил: – Зачем вы так обошлись со Штелленом?

– О чем вы, мистер Тауберг?

– Об этом, – генерал толкнул к Юлиану распечатку на бланке NASA. Текст в основном закрыт черными полосами, но читается фрагмент диалога, сделанный с аудиозаписи:

Ю.З.: Извините, мистер Ниллер, но, возможно, я не имею права обсуждать это.

П.Н.: Что? Вы не имеете права обсуждать? Какой вздор! Почему не имеете?

Ю.З.: Возможно не имею. Дело в том, что я, не читая, подписал полковнику Штеллену ряд документов, где кроме контракта еще несколько форм секретности.

П.Н..: Не читая???

Ю.З.: Видите ли, мистер Ниллер, я был не в той позиции, чтобы выбирать, что подписываю.

Сейчас Юлиан прочел эту часть своего разговора с американским контр-адмиралом и подвинул распечатку обратно к германскому генералу.

– Ну, и что? Ниллер спросил – я ответил. С чего бы мне выгораживать Штеллена?

– Но вы ведь соврали. Штеллен предлагал вам прочесть бумаги, прежде чем подписать.

– Штеллен сразу объявил, что у меня нет выбора. Это я сказал затем Ниллеру. Я мог бы сказать еще, как коммандос захватили меня в парке и запихнули в микроавтобус.

– Но вы ведь понимаете, что не было другого способа привлечь вас к теме «Гулливер», соблюдая требования секретности.

– Нет, я не понимаю и не намерен вникать в это. Если спецслужба не умеет соблюдать законы при работе, то она не отличается от террористов. Вообще, что мы обсуждаем?

– Я хочу понять, – сказал генерал. – Вы любознательный эрудированный человек, и вам представилась возможность проявить себя в уникальном проекте. А вы так отомстили офицеру, организовавшему вам эту возможность. В официальной ноте NASA, лист из которой я дал вам прочесть, европейская спецслужба обвинена в фашистских методах работы с учеными. При этом вы без капризов подписали контракт с NASA. Почему?

Консультант по ЯД вздохнул (он не любил такие мутные расспросы).

– Мистер Тауберг, я не просился в этот проект, меня втянули силой, и я искал способ избавиться хотя бы от форм секретности. Ниллер обещал аннулировать эти формы в случае, если я поработаю с NASA. Ниллер выполнил свою часть сделки, я – свою.

– А это? – генерал толкнул к нему лист бумаги с фразой, напечатанной четырежды.

– Это Штеллен приказал мне составить месседжи моим близким, чтобы они не стали разыскивать меня.

– Штеллен не мог приказать, ведь вы не военный. Он мог предложить. И почему текст одинаковый: «Я задерживаюсь на корабле без связи, позвоню, когда вернусь»?

– Мне запретили сообщать правду, и я не видел смысла врать разными способами.

Генерал задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Вы не видели смысла и отправили одинаковые тексты отцу, матери, и двум каким-то женщинам. Кто эти женщины?

– Я объяснял Штеллену. Одна мой коммерческий агент, другая мой арендодатель.

– В досье на вас отмечены интимные контакты с арендодателем studio-flat – Кристиной Вучич. Она старше вас на 2 года, у нее двое детей от мужа, с которым она разведена.

– Я не знаю, что у вас отмечено в досье на меня, и я не обязан комментировать это.

– Да, мистер Зайз, вы не обязаны. А это вы знаете? – и генерал разложил на столе веер качественных фотографий мужчины и женщины, занимающихся любовью на балконе.

– Знаю. Это балкон мансарды в доме, где я живу. Моя studio-flat ниже по диагонали.

– Мистер Зайз, я говорю не о доме, а об этой парочке.

– Тоже знаю. Это Кристина Вучич и Дитер Бейст, австриец, арендатор мансарды.

Курт Тауберг явно заинтересовался результатом этой фото-демонстрации. Он еще раз побарабанил пальцами по столу, и спросил:

– Вам что, все равно, с кем еще спит ваша женщина?

– В общем, да, если он соблюдает правила гигиены. И Кристина просто женщина, без притяжательных местоимений.

– Странно, – произнес генерал, – вы живете в арендованной studio-flat. Вы спите с дамой, которая старше вас и спит еще с другими мужчинами. Между контрактами, вы просто бездельничаете. У вас сомнительная финансовая биография: ваши отношения с банком сводятся к квартирным платежам, мелким покупкам, налогам и переводу части ваших контрактных доходов в наличные франки. У вас нет автомобиля, только скутер. Вы не отвечаете на предложения банковских сервисов, и ни разу не брали кредит. Почему?

– Мне так удобнее, мистер Тауберг, и опять-таки, я не обязан комментировать это.

– Да, вы не обязаны, – снова согласился генерал, – но ваш образ жизни выглядит очень подозрительно. Вы можете хорошо зарабатывать, купить жилье по ипотеке, содержать нормальную семью. Но вы живете, как нелегал, готовый просто исчезнуть. Почему?

– Мистер Тауберг, сколько раз я должен повторить «no comments», чтобы вы перестали задавать вопросы, отвечать на которые я не обязан, не хочу и не буду?

Генерал в третий раз побарабанил пальцами по столу:

– Ладно, мистер Зайз, я спрошу иначе. Вы живете так, поскольку что-то знаете, причем знаете довольно давно. Сопоставляя это с тремя подряд вашими догадками по природе Каимитиро и джамблей, я делаю выводы. Быстрые действия Ниллера по заключению контракта с вами показали, что у NASA те же выводы относительно вас. Итак: что вам известно о джамблях, из какого источника, и насколько давно?

– Ух! – искренне удивился Юлиан. – Это что, намек, будто я шпион джамблей?

– А это так? – моментально отреагировал генерал.

– Вы будете смеяться, мистер Тауберг, но нет, к сожалению, я не шпион джамблей.

– Почему «к сожалению»?

– По ряду причин. Во-первых, джамбли – сверх-цивилизация, значит: сверх-зарплата.

Снова побарабанив пальцами по столу, генерал сердито проворчал:

– Все шутите, мистер Зайз.

– Ну, извините, трудно было удержаться.

– Ладно. Но все-таки, остаются вопросы. Почему вы живете, как нелегал? И откуда три догадки… (тут генерал начал загибать пальцы)…

Что форма Каимитиро – ехиднаэдр.

Что его сигналы делятся на пять видов, включая «домашние рапорты».

Что джамбли похожи на стрекоз в смысле зрения.

– Знаете, мистер Тауберг, по первому вопросу: в Европе тысячи фрилансеров живут по аналогичной схеме. В текущую эпоху нет смысла много работать и лезть в кредит ради покупки дома и обзаведения семьей. Это лишнее. По второму вопросу: я рисовал эскиз ехиднаэдрона исходя из опыта дизайна парусных яхт. Видимо, джамбли рассуждали в похожем стиле. Деление сигналов – просто здравый смысл. Идея о стрекозах родилась в мозговом штурме, и не у меня, а у мистера Стефенсона.

– Мистер Зайз, я смотрел видеозапись. Началось с вашего оригами стрекозы.

– Да, но начаться могло с чего угодно. В этом смысл мозгового штурма.

Последовал очередной барабанный бой по столу. Генерал явно нервничал.

– Как-то очень гладко у вас получается, мистер Зайз. Там нет смысла, тут есть такой-то здравый смысл, а где-то этакий смысл чего-то еще. Вы говорите: в текущую эпоху нет смысла работать ради создания семьи. Мол, это лишнее. А почему это вдруг лишнее?

– По ряду причин. Во-первых, досье у вас на столе. Вряд ли моя персона интересовала спецслужбы до того, как мисс Хоген случайно нашла мой блог с галереей эскизов. Это значит: никто не следил за мной специально. Тем не менее, вы нажатием кнопки сразу извлекли из сети мою физическую и финансовую биографию, даже то, с кем еще спит женщина, с которой я эпизодически сплю, и как именно она это делает.

– Это наша работа, – сказал генерал.

– Работа ВВС Германии? – сострил Юлиан.

– Мистер Зайз, вы ведь эрудированный человек, и слышали про инфо-прикрытие. Если спецслужбе целесообразно действовать под эмблемой ВВС, то делается именно так.

Консультант по ЯД согласно покивал головой.

– Конечно! И если спецслужбе целесообразно следить за всеми шагами всех людей, то делается именно так. Если какого-то человека надо подцепить на крючок, то это очень просто, если у него дом, семья, дети и банковские кредиты, взятые на эту канитель. И подцепленный человек побежит делать то, что целесообразно для вас, иначе движение кнопки, и он лишится всего, ради чего трудился, как ломовая лошадь. Сложнее, если у человека ничего подобного нет. Приходится тащить силой, плюнув на habeas corpus и прочие декоративные узоры, в шутку называемые «правами человека».

– Мистер Зайз, вы увлеклись изложением гуманизма, а люди трудились, строили дома, заводили семьи и детей задолго до гуманизма. Жизнь была тяжелая. Если бы те люди рассуждали по-вашему, то вас бы сейчас вообще не было. Как вам такое?

– Лучше всего тому, кого не было, – ответил Юлиан.

– Чушь! – авторитетно заявил генерал.

– Библия, четвертая глава Екклесиаста, – невозмутимо сообщил консультант по ЯД.

Генерал досадливо скривился.

– Примите мои извинения, мистер Зайз, если я оскорбил ваши религиозные чувства.

– Никаких проблем, мистер Тауберг. Но я не понимаю: к чему весь этот разговор?

– Ладно, – произнес генерал, – просто скажите: что джамблям надо от человечества?

– Вообще-то, – сказал Юлиан, – джамбли тут ни при чем. Мы имеем дело с их кибером, отправленным в полет полста тысяч лет назад.

– Что ж, я слышал эту версию от мистера Стефенсона. Ладно, а что их киберу надо?

– Вообще-то, я не знаю.

– Допустим, вы не знаете. Но что вы думаете о целях этого чужого кибера?

– По ряду причин, я думаю, что его цель исследовать нас, примерно как мы исследуем экзотическую фауну. Птички, рыбки, всякое в этом роде. Кибер понаблюдает за нами, построит теорию, что мы такое, и проведет эксперимент. Если получится совпадение с теорией, то кибер полетит дальше. Если нет, то он построит новую теорию.

– И что, опять эксперимент? – спросил генерал.

– Да. По здравому смыслу так.

– Черт бы побрал этих джамблей вместе с их кибером и здравым смыслом!

– Это не ко мне, – заметил консультант по ЯД.

– Разумеется, не к вам… Благодарю, что уделили мне время, мистер Зайз.

– Никаких проблем, мистер Тауберг, – повторил Юлиан, поднялся из-за стола, коротко поклонился в формальной японской манере и покинул курительную комнату

Глава 10. Пальмовые воры и планета невезения

Юлиан думал погулять туда-сюда по открытой части палубы – как он собирался, пока вахтенный старшина не перехватил его для общения с Таубергом. Конечно, катамаран «Гулливер» – не круизный лайнер с большой открытой прогулочной палубой, но поле размером с волейбольную площадку под открытым небом – тоже неплохо. Юлиан без спешки прошелся вдоль внешнего ограждения, глядя, как на волнах играют солнечные зайчики, и собирался развернуться, когда сверху прозвучал вопрос:

– Юлиан, скажи, ты не ханжа?

– Нет, – ответил он, повернув голову на звук (более конкретно: на голос Аслауг Хоген, донесшийся с радио-мачтовой платформы, самой верхней плоскости на корабле).

– Отлично! Иди сюда. У меня есть адский коктейль, может, тебе понравится.

* * *

Мотив предварительного вопроса о ханжестве стал ясен, как только консультант по ЯД взобрался по трапу на радио-мачтовую платформу. Голландка из Центра Космических Технологий была одета лишь в трусики, причем леопардовой расцветки. Она сидела на широком толстом листе мягкого пенопласта, где могла поместиться еще одна персона.

– Падай, Юлиан, если я не смущаю.

– Все ОК, тебе идет такой стиль, – сообщил он, усаживаясь на пенопласт, – а что насчет адского коктейля?

– Ананас пополам с перцем халапеньо и со льдом, – она хлопнула ладонью по литровой кастрюле, на крышке которой лежала суповая поварешка, – у тебя нет предубеждений в смысле пить что-либо из общей поварешки с компаньоном?

– В прошлом году, 17 марта на Халкидиках я пил греческую брагу из общего бочонка с полудюжиной ирландцев за святого Патрика, – с этими словами Юлиан черпнул желто-зеленого зелья поварешкой из кастрюли и сделал пробный глоток. Он был готов к тем ощущениям в ротовой полости, которые за этим последовали, так что даже не скорчил гримасу изумленного ужаса.

– И как оно тебе? – с любопытством осведомилась голландка.

– Годное пойло, советую попробовать, только аккуратно.

– О! Как ты догадался, что я еще не пробовала?

– Так, немножко знаний по практической психологии, – небрежно ответил Юлиан.

Аслауг улыбнулась, забрала у него поварешку и осторожно отхлебнула.

– О!.. Черт!.. Резкая штука, но вроде, вкусно.

– Я же говорю: годное пойло.

– Ты прав… Кстати, извини, что я проверила сначала на тебе.

– Все ОК, – ответил он, – это инстинктивная стратегия: в до-палеолитие мужчины были намного менее ценными особями, чем женские, для размножения и сохранения вида.

– Инстинкт играет человеком, а человек играет словами, – откликнулась она, – иногда я думаю, что некоторые слишком увлекаются поисками объяснений в инстинктах.

Юлиан взял поварешку, сделал глоток зелья, и возразил:

– Большинство слишком увлекаются обратным: поисками объяснений без инстинктов. Изобретают какие-то человеческие идеалы, высокие устремления и прочую чепуху.

– Ты, значит, вообще не веришь в идеалы и высокие устремления?

– Я не верю ни в какие вещи, проявления которых отсутствуют на практике.

– Так по-твоему, такие вещи отсутствуют на практике?

– По крайней мере, я не видел таких вещей, – ответил он.

– Возможно, ты не видел потому, что не хотел видеть, – предположила Аслауг, приняла эстафетную поварешку и глотнула немного оттуда.

– Да, возможно, поскольку я субъективен, как и ты.

Голландка сделала еще глоток, передала ему поварешку и констатировала:

– Бесплодная тема… Эх!.. Прилетела бы крылатая корова, которая доится текилой.

– А! Томас уже раззвонил про мою алкогольно-сверхцивилизационную фантазию.

– Конечно! И про корову, и про гугол в десятой степени. У него отличная память. А ты действительно думаешь, что джамбли достигли такого энергетического уровня?

– Вообще-то нет. От этого предостерегал еще Станислав Лем, говоря, что троглодиты представляли себе богов – троглодитами, зажигающими костры размером как моря.

– Вот и я о том, – сказала Аслауг, – и такая энергетика не влезет в нашу Вселенную.

– Да, – Юлиан кивнул, – и поэтому я думаю, что джамбли освоили энергетически более экономичную работу с материей. Энергозатраты джамблей не так грандиозны, однако практически их возможности превосходят наши на коэфицент гугол в десятой.

– Значит, ты настаиваешь на экспоненциальном прогрессе?

Консультант по ЯД снова кивнул.

– Да. Я думаю, контр-прогрессивные периоды в истории человечества – это дефект, а не общее правило для цивилизаций.

– Значит, по-твоему, люди – это порченный вид разумных существ, или вроде того?

– Аслауг, ну откуда мне знать это?

– Знать тебе неоткуда, – согласилась она, – но если ты строишь гипотезу, то там должно присутствовать какое-то объяснение-классификатор полноценности и дефектности.

– Во-первых, – сказал он, – возможно, человечество еще выкрутится. Нынешний период стагнации по ряду признаков последний.

– Гм… Интересно, по какому ряду признаков?

– Это идея Жози Байо, она расскажет лучше, чем я.

Голландка энергично тряхнула головой.

– ОК, я спрошу у нее. А что во-вторых?

– Во-вторых, люди эволюционно появились как-то криво. Социальные насекомые тоже появились криво. Такая у нас планета невезения.

– Ладно, Юлиан, а что было бы не криво?

– Например, те же социальные насекомые, только размером хотя бы с кошку, как краб – пальмовый вор. Очень продвинутое членистоногое, кстати.

– Продвинутое? – переспросила Аслауг. – Вроде, просто большой сухопутный краб.

– Пальмовый вор не так прост, – возразил консультант по ЯД, – это существо, имеющее фасеточное зрение, превосходную моторику и способное благоустраивать себе норы в скалах. Их мозг похож на мозг у насекомых, но намного крупнее. Эти крабы одинаково приспособлены к жизни на берегу и на мелководье и довольно сообразительны.

– Тогда, – заметила она, – вроде, ничто им не мешало стать цивилизацией. Или как?

– Я не знаю. Я ведь яхтенный дизайнер, а не ученый-биолог.

– Юлиан! Не надо прибедняться и сползать. Просто, скажи: что ты думаешь?

– Я правда не знаю. Предки пальмовых воров произошли 540 миллионов лет назад при Кембрийском биогенетическом взрыве. Хороший старт, но что-то остановило их.

– Девонская катастрофа? – предположила голландка. – Нечто непонятной природы 370 миллионов лет назад. То ли падение астероида, то ли извержение супервулкана.

Юлиан выразительно развел руками.

– Я слабо представляю, что тогда могло быть. Может, у нас просто планета невезения. Представь: эволюционировавшие потомки пальмовых воров – крабы сапиенс могли бы создать космическую цивилизацию треть миллиарда лет назад. И если родная планета джамблей – везучая, то там жизнь на треть миллиарда лет моложе, чем земная жизнь.

– Даже как-то обидно… – пробормотала она. – У нас такая красивая планета, но если исторически приглядеться, то задница. Черт! Мы сползли на рабочие темы, а я даже не спросила: с чем генерал Тауберг прицепился к тебе?

– Аслауг, ты не поверишь: он заподозрил, что я джамблийский шпион.

– Джамблийский кто!!??

– Шпион, – повторил Юлиан, – так что, генерал хотел расколоть и перевербовать меня.

– У-у… У него что, последние мозги провалились в задницу?

– Я думаю, нет. Ведь его действия бюрократически логичны.

Аслауг Хоген изумленно выпучила глаза.

– Это как?

– Это вот как: Тауберг ведь не из ВВС, а из какой-то евро-контрразведки. Там имеется регламент раскрытия преступлений в сфере военного и промышленного шпионажа. По регламенту полагается выявить тайных агентов противника, расколоть их, провести их перевербовку, получить от них ценную информацию, и разработать план мероприятий. Никаких иных вариантов. Нарушение регламента – это бюрократическое святотатство.

– Так, значит, Тауберг думает, будто джамбли – вроде китайских коммунистов, которые собрались напасть на евро-банкиров, чтобы завоевать рынок финансовых пузырей?

– Пойми, Аслауг: по регламенту, генерал не имеет права думать иначе.

– Я поняла… И что он спрашивал у тебя?

– Всякое о планах джамблей. Что им надо от людей, и как они намерены достичь этого.

– Так, а ты что ответил?

– Я ответил, они понаблюдают, построят модель человечества, затем будут ставить над людьми всякие научные эксперименты, пока не приведут модель к адекватности.

– Wow! А генерал что сказал?

– Генерал грубо выругался, и мы расстались, довольные общением. Генерал выполнил параграф регламента, а я помечтал о сверх-зарплате шпиона сверхцивилизации.

– Позитивный пример мультикультурализма, – резюмировала голландка, – а я вот о чем подумала. Что, если вечером в кафетерии я раскручу Жози на лекцию.

– На лекцию о чем?

– О том, что ты говорил. Что, возможно, человечество еще выкрутится, что нынешний период стагнации – последний, и что из этого следует. Как-то так.

– А ты думаешь, что Жози согласится? – с сомнением в голосе, произнес Юлиан.

– Когда это Жози отказывалась от удачного повода эпатировать коллег? – задала Аслауг риторический вопрос.