Текст книги "Ехиднаэдрон - решето джамблей (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3. Мезальянс многогранника с ехидной

Хвостовой сектор галереи 200-футового катамарана «Гулливер» была самым удобным местом, чтобы поговорить на открытом воздухе при движении в открытом море. Около минуты Юлиан оценивал формы дизайна, доступные взгляду. Это было непросто из-за довольно узкого сектора обзора и из-за того, что дело было поздним вечером. Корабль освещался лишь минимальным количеством бортовых огней. Итальянский профессор молчал и не мешал. Через минуту независимый консультант по ЯД произнес:

– Извините, мистер Линсано, просто мое профессиональное любопытство.

– О! Не извиняйтесь, мистер Зайз. Мне тоже любопытно: что вы скажете о корабле?

– Я скажу, это напоминает Dani-Explorer-SWATH, модель 2016 года. Профиль с малой площадью ватерлинии. Погруженные поплавки на пилонах. Это объясняет, что качка в открытом море почти незаметна: ценное свойство для корабля с точной аппаратурой.

– Что ж, мистер Зайз, вы дали лаконичную и четкую характеристику «Гулливера».

– Но, – сказал Юлиан, – наверное, меня привезли сюда не ради характеристик корабля.

– Вы ошибаетесь! – объявил итальянец, – Дело именно в вашей способности определять характеристики корабля. В частности, чужого межзвездного корабля 5I/Каимитиро.

– Я не понял, о чем вы, мистер Линсано.

– Я о вашем блоге «Еретический яхтенный дизайн», мистер Зайз, – вы там выложили несколько альбомов с эскизами яхт. Есть морские яхты. Есть воздушные яхты вроде дирижаблей. И есть космические яхты с парусами на солнечном или звездном ветре. Космический альбом называет «Решето джамблей». Странное название, кстати.

– Название из Эдварда Лира, – пояснил Юлиан.

Итальянский профессор покачал головой.

– Разумеется, из Эдварда Лира. Но в этой поэме не джамбли ходили по морю в неком решете, а яхтсмены-люди шли по морю в решете к Стране джамблей.

– Однако, мистер Линсано, по тексту поэмы это было непростое решето. Может, оно казалось решетом только посторонним наблюдателям, но было инновационной яхтой с еретическим дизайном. Например, современная гоночная яхта-тримаран на подводных крыльях, с аутригерами на сетчатых консолях и жесткими узкими парусами-крыльями, выглядела бы для современников Эдварда Лира этаким взбесившимся решетом. И это позволяет предположить тайную часть сюжета поэмы о джамблях. Какие-то яхтсмены подобрали в океане бутылку с картой Страны джамблей, и с эскизами джамблийского скоростного решетоморфного парусника. Это мотивировало яхтсменов к действиям, о которых повествует опубликованная поэма сэра Эдварда.

– У вас фантастическая фантазия, мистер Зайз. Извините за случайный каламбур.

– Это мое ремесло, – невозмутимо ответил Юлиан, – без такой фантазии независимому консультанту нет места на рынке ЯД, поделенном между брендовыми яхт-верфями.

– Что ж, я понял. А теперь я поясню, какая связь вашего альбома «Решето джамблей» с межзвездным объектом Каимитиро. У вас там есть эскиз старсейлора «Ехиднаэдрон». Звездный парусник – правильный звездчатый многогранник. Опять вышел каламбур.

– Жизнь сплошной каламбур, – тоном скучающего философа заметил Юлиан.

– Итак, – продолжил профессор, – вы нарисовали эскиз звездного парусника в форме ехиднаэдра, звездчатого 180-гранника с 270 ребрами и 92 вершинами. В этой фигуре, напоминающей морского ежа или свернувшуюся ехидну, вершины расположены на виртуальных поверхностях трех концентрических сфер. При этом…

Тут Юлиан слегка удивленно выдохнул: «У-упс» – поскольку за кормой «Гулливера» внезапно пропали буруны от работы гребных винтов. До этого они были видны в свете хвостовых огней.

– Мы ложимся в дрейф, – пояснил Линсано, – через полтора часа – сеанс наблюдения за Каимитиро. Нам необходимо стабилизироваться на определенных координатах.

– ОК. Я понял. А вы говорили о трех концентрических слоях вершин ехиднаэдра.

– Да, мистер Зайз. Я продолжаю. На внутреннем слое из 20 вершин можно построить правильный выпуклый многогранник – додэкаэдр, на среднем слое из 12 вершин – икосаэдр, и на внешнем слое из 60 вершин – усеченный икосаэдр, как футбольный мяч, сшитый из правильных пятиугольников и шестиугольников. Как вы догадались?

Независимый консультант по ЯД выразительно развел руками:

– Это не я. Это Макс Брюкнер в 1900-м году. И он же предложил название.

– Мистер Зайз, я знаю, что геометрически ехиднаэдрон или ехиднаэдр был придуман Брюкнером. Вопрос: как вы догадались придать парусному звездолету эту форму? И какими идеями вы руководствовались, изобретая схему маневрирования для такого старсейлора в потоке солнечного или звездного ветра?

– Это, – напомнил Юлиан, – лишь одна из двух дюжин идей на эскизах. Я подумал: в космической среде, одинаковой по любому курсу, резонно базироваться на формах, вписанных в сферу. Отсюда идея звездчатого каркаса для размещения разнородных треугольных парусов под разные виды космического излучения или силовых полей. Технологически ехиднаэдр наиболее удобен, как схема мачт и вообще рангоута для старсейлора. Такелаж для постановки и уборки этих парусов я не продумал. Мне не хватило бы знания современной физики для этого.

Эдуаро Линсано сделал паузу, довольно длинную на этот раз, затем сообщил:

– При компьютерной обработке сигналов локаторов, исследовавших 5I/Каимитиро, получилась странная объемная картинка. Три концентрические сферы с размытыми поверхностями. При этом характер отражения сигналов указывал, что поверхности жесткие. Мы не догадались, что это значит практически, пока Аслауг не наткнулась случайно на ваш блог, на альбом «Решето джамблей», и на этот эскиз старсейлора.

– Ясно, – сказал Юлиан, – симпатичная голландка подложила мне огромную свинью.

– Послушайте, мистер Зайз! – воскликнул итальянский профессор, – Вы разве еще не видите, какая удача вам выпала? Вы вошли в группу, исследующую online наиболее значимое событие в истории человечества!

– Я не вошел, меня привезли. Пока я вижу, что мне выпала ненужная работа вместо хорошего отдыха, который я планировал после завершения апрельского подряда на дизайн 70-футовой шхуны для некого романтичного миллионера. Кстати, важнейшим событием в истории человечества было эволюционное появление человека, как вида. Следующим событием той же значимости, будет исчезновение человека, как вида. А события, которые между – лишь глупая игра в бисер. В прошлом веке были варианты будущего с вертикальным прогрессом, но теперь они протухли. Точка.

Произнеся этот монолог, консультант по ЯД стал смотреть на звезды, которые будто перемигивались в черном небе над Адриатикой.

– Странно, – произнес Эдуаро, – если вы так думаете, то почему рисуете эти чудесные межзвездные парусники?

– Не знаю, почему. Может, потому, что надежда умирает последней. Или потому, что человеку свойственно чем-то занимать время. Рисование парусников кажется мне не настолько скучным занятием, как смотреть футбол и мыльные оперы по TV.

– Мистер Зайз, а если я скажу, что Каимитиро может изменить ситуацию в мире?

– Если вы это скажете, то я не поверю. Вы, наверное, умнее и образованнее, чем я, но практические тренды вы не чувствуете. Мышиная возня вокруг Каимитиро сводится, вообще-то, к одному: как сделать, чтобы это событие ни на что не повлияло.

– А почему вы так думаете?

– Потому, что это очевидно. Секретность. Куча военных всех мастей. И монолог контр-адмирала Ниллера. Мол, надеялись, что оно не случится, но оно случилось, и придется принимать меры, чтобы все выглядело так, будто оно не случилось.

– Минутку! На самом деле Ниллер так не говорил.

– Да, он так не говорил, но очень громко так думал.

Профессор Линсано задумчиво уперся взглядом в свою ладонь на поручне галереи.

– Ладно, мистер Зайз. Допустим, вы правы, что политики хотят сделать бывшее – не бывшим. Но они вынуждены организовывать работы по коммуникации с внеземным интеллектом Каимитиро, ведь иначе другие политики, например, в Китае, смогут их обогнать, расшифровать внеземные технологии, и начать доминировать в мире.

– Очередная глупая игра в бисер, – прокомментировал Юлиан.

– Глупая или нет, но работа идет, – сказал Эдуаро, – и результаты этой работы могут изменить мир помимо желания политиков. Секретность не бывает абсолютной.

– Да, – Юлиан кивнул, – секретность не бывает абсолютной. Но деградация бывает. В прошлом веке изобретено столько технологий, что если их развивать, то они бы уже изменили мир. В общем, мистер Линсано, ваша группа занимается ерундой. Это мое обоснованное мнение. Но не беспокойтесь, я не стану саботировать работу. Просто объясните, что от меня требуется, и я займусь этим, поскольку так уж сложилось.

– Ладно. Я надеюсь позже переубедить вас, а пока просто воспользуюсь…

Случилась пауза. Эдуаро не мог подобрать адекватное продолжение фразы. Сказать «воспользуюсь вашим согласием» означало бы заявить, будто Юлиан на что-то тут соглашался. Сказать «воспользуюсь тем, что вы не будете саботировать» означало бы признать, что Юлиан тут на положении каторжника или военнопленного. Так что итальянец не стал договаривать эту фразу, а перешел к сути дела.

– …Хочется, чтобы вы взглянули на Каимитиро с позиции яхтсмена. Ведь в каком-то смысле, это исследовательская яхта в океане звезд. Не так важно, кто там на мостике: живые разумные существа или какой-то искусственный интеллект, созданный этими существами. Важнее то, что яхта путешествует по некоторой части галактики, где-то ложится в дрейф, и исследует какие-то планетные миры в звездных системах. Что вы думаете о такой аналогии?

– Я попробую, – пообещал независимый консультант по ЯД, – но только завтра утром. Сейчас мне хочется спать. Где на «Гулливере» арестантский кубрик?

– Вообще не смешно! – возмутился Эдуаро. – У вас тут такая же каюта-сингл со всеми удобствами, как у других научных сотрудников. Не хуже чем на круизном лайнере. Я провожу вас. Кстати, подъем в 7 утра, и завтрак в 7:30.

Глава 4. О чем поют джамбли?

Следующий день доставил независимому консультанту по ЯД букет впечатлений по практической ксенокоммуникации – т. е. по контактам с инопланетным интеллектом. «Гулливер» при ночном сеансе сформировал внушительный файл радиоэлектронных данных. Сейчас эти данные, уже рассортированные и первично обработанные, были представлены в виде диаграмм на нескольких широкоформатных мониторах.

– Вы разберетесь, – убежденно сказал профессор Линсано.

– Может быть, – ответил Юлиан, – но это займет много времени.

– Не так много, мистер Зайз. Ведь вам помогут. Я бы сам помог, но меня ждут в штабе проекта. Так что мне придется провести время до обеда в компании генералов. Жози, я надеюсь, вы не откажетесь…

– Конечно, никаких проблем, – ответила француженка из ESA.

– Весьма благодарю! – Эдуаро Линсано махнул ладонью и скрылся…

Юлиан остался в коллективе, состоящем из Жози Байо, Майкла Стефенсона, Аслауг Хоген, и майора Томаса Корнса. Эта интернациональная четверка четко сработалась, и прекрасно разбиралась в применяемой аппаратуре, в софтвере, и в небесной механике. Примерно за пару часов они объяснили гостю, как организован мониторинг и условная коммуникация с I5/Каимитиро. Именно условная коммуникация, поскольку «чужой» отвечал понятным образом лишь на простейшие сигналы (вроде серий чисел из ряда Фибоначчи, переданной двоичным кодом – «морзянкой»). На более сложные сигналы иногда тоже получались ответы «чужого», но непонятные. Может не ответы вовсе.

Непонятно было даже как «чужой» выбирает длину электромагнитных волн сигнала. Оптический диапазон (гелиограф или лазер), микроволновый диапазон, или типовой радиодиапазон. «Чужой» сигналил не только в ответ, но также по своей инициативе. Неясно было, что значат сигналы «чужого», и какая корреляция сигналов «чужого» с земными сигналами, направленными к нему. Задача затруднялась изрядным числом «неавторизованных» земных сигналов. Хотя, как уже отмечалось, лишь около одного процента жителей развитой части планеты помнили о Каимитиро. В рекламном или в политическом смысле это «ни о чем». Но это миллионы людей. Некоторые из них не просто помнили, а живо интересовались межзвездным пришельцем. Кому-то из них пришло в голову попробовать самостоятельно связаться с межзвездным кораблем. В техническом смысле это не потребовало запредельных трудов и расходов. Телескоп (любительский) и радиостанция, либо модулируемый лазер (тоже любительские, по схемам, доступным в интернете, из электронных модулей, продаваемых в интернет-магазинах). Они передавали всякое. Может, «чужой» отвечал им, а может – нет.

Вот и все. Больше никаких данных. Хотя, если взглянуть с позиции яхтинга…

Юлиан Зайз попросил таймаут на размышления и уселся за одним из мониторов (которых тут было более чем достаточно). Кроме того, он прихватил лист бумаги и авторучку. Такие устаревшие средства записи порой помогают искать решения. По итогам первой стадии размышлений он записал:

1. Позиции в троянских точках – стабильны лишь теоретически, в приближении для задачки о гравитации в изолированной системе звезда-планета или планета-спутник.

2. В обеих троянских точках системы Земля-Луна скапливаются мелкие объекты (а проще говоря – космическая пыль и камешки), известные как Облака Кордылевского.

3. Значит, чтобы сохранять позиционирование и избежать столкновений с объектами Облака Кордылевского, «чужому» требуется радиолокация и маневры.

4. Радиолокация и маневры порождают сигналы, причем сочетанные. После локации следует маневр. Это позволяет отфильтровать сигналы, связанные с этим фактором.

5. «Чужой» это зонд, вероятно, посылающий регулярные рапорты домой. Его дом во многих световых годах отсюда, значит, сигнал рапорта, вероятно, направленный. По регулярности и постоянной одинаковой направленности можно отфильтровать его.

Для проведения двух таких фильтраций Юлиану не хватало навыков, но с этим легко справились британский майор Томас Корнс и голландка Аслауг Хоген. И параллельно Майкл Стефенсон (почти гений астрофизики) решил задачу о расположении дома – т. е. звездной системы, откуда явился 5I/Каимитиро. Это потребовало изрядного времени: результат получился лишь к позднему вечеру следующего дня. Это был первый яркий результат «Гулливера» за неделю работы с данными межзвездного объекта. Результат, достойный спонтанного корпоративного мини-банкета – как решил коллектив. Что же касается Юлиана, то он (после длинной вспышки охотничьего азарта) припомнил свое правило: «мне это неинтересно», поэтому пожелал всем хорошо повеселиться и ушел. Недалеко, разумеется (куда денешься с корабля) – на заранее присмотренный пятачок сигнального мостика. По дороге он прихватил на камбузе пакет лимонного сока, а в маленькой корабельной бумажной библиотеке – томик Артура Кларка. Возможно, он выбрал бы для вечернего чтения что-нибудь иное, но его планшетник со ссылками на предпочитаемые сетевые библиотеки лежал в сейфе у полковника Штеллена. Режимом секретности на борту «Гулливера» запрещались персональные коммуникаторы. Таким образом, Юлиан, устроившись на длинном пластиковом ящике со всяким аварийным и сигнальным барахлом, листал «Одиссею-2001». Очень в тему реальных событий…

А примерно через час на сигнальный мостик вдруг зашла Аслауг Хоген.

– Что читаешь? – невозмутимо и запросто спросила она.

– Кларка, – сообщил он, – а что, пьянка с безалкогольным пивом уже завершена?

– Нет, просто приперся генерал Тауберг, и я ушла, чтобы не сказать ему, что он дебил. Понимаешь, я обещала профессору Линсано не говорить такого ни этому генералу, ни другим генералам. Локальное правило толерантности, или что-то вроде.

– Ясно, – Юлиан махнул рукой.

– Слушай! – продолжила голландка, – Я хотела извиниться. Вроде, с моей подачи тебя втянули в этот проект. Профессор, вроде, проговорился тебе, что это я нашла твой блог.

– Наплюй, – посоветовал консультант по ЯД, – что сделано, то сделано.

– Вроде неловко, – пояснила Аслауг, – если бы я знала, что это поперек твоих планов, то сделала бы вид, что не заметила ехиднаэдрон на твоем блоге.

– Я ведь сказал: наплюй, – повторил он.

Голландка тряхнула головой, и уселась на пластиковый ящик рядом с ним.

– ОК, я наплюнула на это. Но у меня в мозгах крутится, вроде как, вопрос к тебе.

– Спроси, если хочешь. Все равно делать нечего.

– Вот, спрашиваю: неужели тебе реально по фигу такое событие?

– Какое – такое? Ты про инопланетян, что ли?

– Да! Мы нашли их…

– Они нашли нас, – поправил Юлиан.

– Ладно! – Аслауг снова тряхнула головой, – Не важно, кто кого нашел! Важно, что мы установили контакт с ними. Это поменяет ход истории. Прекратится задница, которая засасывает человечество с середины 1970-х, с тех пор, как была свернута полноценная пилотируемая астронавтика. Теперь мы знаем, что «чужие» существуют и совершают межзвездные экспедиции. Мы даже знаем, что их планета в системе Эпик Водолея на расстоянии примерно 40 световых лет от нас. Хотя, конечно, у них несколько планет, возможно – в разных звездных системах… Вроде, теперь все стало иначе.

Независимый консультант по ЯД глотнул лимонного сока и равнодушно отозвался:

– Ничего не стало иначе. Все было иначе, но недолго, и этого больше нет. Значит, уже ничего не станет иначе. Разве что, какой-то идеальный шторм снесет с лица Земли эту пирамиду из говна и палок, которую принято называть Современным Миропорядком. Может, тогда остатки человечества получат второй шанс. А может, нет.

– Диагноз: радикальный социал-пессимизм! – припечатала Аслауг. – Мне уже рассказал профессор Линсано. Вы с ним, вроде, общались об этих вещах, верно?

– Нет. Мы не общались об этих вещах. Он спросил меня, а я ответил, вот и все.

– Это и есть общение… – заметила она, взяла пакет, и тоже сделала глоток, – …О, черт! Кошмарная кислятина! Как ты пьешь такое?

– Просто пью. В привычной обстановке я добавляю лимонный сок в кофе, но на борту «Гулливера» не кофе, а помои без кофеина. Это логично. Кофе без кофеина. Пиво без алкоголя. Работа без смысла. Короче: модель современного состояния цивилизации.

– Так! – произнесла голландка. – А если подробнее твое мнение о цивилизации?

– Если подробнее, то это займет время, – предупредил Юлиан.

– Время не проблема, ты ведь сам сказал: все равно делать нечего.

– Ладно, если тебе интересно, то вот мое мнение о цивилизации… – тут независимый консультант по ЯД повернул книжку обложкой к собеседнице, чтобы ей было видно название «Одиссея 2001», и приступил:

Глава 5. Монолог о муравьиной плесени

Артур Кларк придумал свою космическую «Одиссею» в 1948 году. Тогда астронавтика была еще беспилотной суборбитальной. Орбитальные пилотируемые полеты, и затем – пилотируемые полеты к Луне и другим планетам были перспективой, точнее, научным прогнозом – всесторонне обоснованным. Как и большинство прогнозов Кларка:

– Смартфоны, планшетники, прочие гаджеты и электронные сетевые СМИ.

– Компьютерная имитация интеллекта с широким применением.

– Возвращаемые ракеты-носители для более экономичных космических стартов.

– Геостационарные спутники коммуникации.

Это все сбылось.

Но важнее то, что не сбылось, несмотря на явную возможность:

– Комфортабельно-обитаемые орбитальные станции.

– Колонизация Луны и рейсы Земля-Луна в стиле рейсов обычных авиалайнеров.

– Пилотируемые экспедиции к другим планетам.

– Повсеместная ядерная энергетика, включая ядерные двигатели для ракет.

– Повсеместные биотехнологии – вплоть до искусственных живых существ.

– Обнаружение артефактов инопланетных цивилизаций.

Но об инопланетянах отдельно, а сейчас – о земной НТР.

Согласно прогнозам, все должно было произойти очень быстро.

И действительно: все произошло очень быстро. В начале 1960-х – первые орбитальные пилотируемые полеты, а в конце 1960-х – первая высадка человека на Луну. Дальше, за три года шесть пилотируемых полетов на Луну с экспедициями по лунной поверхности.

После этого: у-упс… Финансово политическая элита увидела, что эти прогнозы быстро сбываются. Истеблишмент пришел в состояние осознанного или неосознанного ужаса, футурофобии – страха перед НТР-будущим, в котором такого истеблишмента нет. Вот просто нет и все. Такой истеблишмент был обречен на исчезновение.

Как рыцари-феодалы в латах и на боевых конях были обречены на исчезновение, когда случилась Первая Индустриальная революция. Янки при дворе короля Артура означает неизбежный крах средневековой сословной пирамиды. Как в реальности: янки при дворе японского императора в XIX веке привели к краху пирамиды самурайского сегуната.

Западный истеблишмент XX века знал про янки, про короля Артура, и про сегунат. Вот почему в 1970-х этот истеблишмент нажал на тормоза, чтобы остановить НТР, и очень увлеченно занялся решением задачи: сделать все, как раньше. Футурология Кларка по мановению финансовой волшебной палочки, сменилась футурологией Римского клуба. Перспективы Вертикального прогресса сменились перспективами Пределов роста. Или Устойчивого развития. В общем – тотальной стагнации, по возможности – вечной. От достижений НТР была оставлена только информационная электроника – чтобы более тщательно следить за недисциплинированными людьми, которые не верят в идеалы и ценности стагнационного болота, необходимого финансово-политической элите. У информационной электроники потрясающие возможности и в плане слежки, и в плане промывания мозгов народным массам. В начале XXI века средний гражданин Запада мечтал уже не о вертикальном прогрессе, а о болоте, в котором надо просто следовать рекомендациям, получаемым через персональный электронный гаджет. Проживешь обыкновенную среднюю жизнь, после чего станешь дымом из трубы.

Конец истории.

«Конец истории и последний человек»: статья Фукуямы, где он в середине 1990-х воспевал наступающую эпоху Тысячелетней стагнации.

Хотя, с Тысячелетней стагнацией случилась такая же ерунда, как с Тысячелетним рейхом примерно за полвека до того. Социальная экономика – это такая штука, которую нельзя остановить. Если перекрыть движение вверх, то начнется падение вниз. Когда Фукуяма собирал восторженные отзывы о своем «Конце истории», социальная экономика как раз исчерпала остаточную инерцию НТР, и перешла от взлета к падению.

В 2010-х западная общественность вдруг осознала, что живет беднее, чем в 1980-х.

Конечно, электронные СМИ не дремлют, они навязчиво объясняют:

– Так надо.

– Зато мы спасаем биосферу.

– Экология это гуманизм.

– Стагнация это прогресс.

– Бедность это богатство.

– Невежество это сила, – сказал Оруэлл в то время, когда Кларк готовил к публикации первую часть «Одиссеи-2001».

Просто следуйте рекомендациям, получаемым через персональный электронный гаджет.

Человечество проживет обыкновенную среднюю жизнь биологического вида, после чего станет дымом из трубы.

Конец истории, и последний человек, спасаясь от мороза ледников, наступающих в ходе очередного циклического оледенения, тихо подохнет от жажды в пустыне под Каиром, созерцая тройку дурацких Великих пирамид, с которых начался Миропорядок. Нелепой цивилизации – нелепый финал.

Еще через несколько тысяч лет прилетят инопланетяне из системы Эпик Водолея, что в 40 световых годах от Солнечной системы, высадятся на Землю, изучат местную флору и фауну, затем займутся археологией… Астроархеологией… И откопают наши руины.

Они будут сортировать остатки ржавых гаек и потрескавшихся стекляшек, дискутируя о специфике этого вида голых обезьян, размножившихся после Вюрмского оледенения и вымерших в начале Брюссельского оледенения.

Некоторые эпатажные эпико-водолейские ученые будут отстаивать позицию, что у этих голых обезьян был разум, и даже машинная цивилизация. Большинство ученых примет рационально-скептическую точку зрения, что у земных голых обезьян был комплекс инстинктов, аналогичный тому, что наблюдается у земных социальных насекомых – муравьев, термитов, ос и пчел, переживших Брюссельское оледенение. Такие существа создают впечатляющие жилые и аграрные сооружения и некоторые машины, однако не обладают разумом в смысле способности к научно-техническому развитию. Такая игра природы. И соответствующей табличкой будет снабжена экспозиция «Флора и фауна третьей планеты Солнечной системы» в музее ксенобиологии у инопланетян.

Так вот об инопланетянах.

В 1950-м Ферми за чашкой кофе сформулировал свой парадокс из двух слов «Где все?».

В смысле: где иные цивилизации во Вселенной?

Тогда, перед стартом Космической эры, казалось, что инопланетяне и их технология, в общем, должны быть похожи на людей и человеческую технологию. Такие мелочи как количество ног или геометрическая форма машин – не в счет.

Программа SETI, стартовавшая в 1960-м, искала в космосе то, что похоже на нас.

Заведомая ошибка в вероятностном плане.

Просто возьмем радиус 100 световых лет вокруг нас. Это 10 тысяч звезд, из которых у каждой четвертой есть планетная система, и каждая пятая планетная система имеет в своем составе хоть одну планету в зоне возможной химической эволюции. Исходя из общности термодинамики, можно предположить пятьсот цивилизаций в этом радиусе. Разброс возрастов цивилизаций – более миллиона лет. Значит, между двумя случайно выбранными цивилизациями вероятная разница в возрасте более тысячелетия.

Если учесть стагнацию нашей земной астронавтики (мы никуда не летим и никого не ищем), то получается, что вероятный контакт у нас случится с цивилизацией, которая обогнала нас в развитии значительнее, чем мы обогнали античность и средневековье.

Между прочим, античность и средневековье – это огромная разница.

Астронавт эры НТР нашел бы общие темы с философами античности, жившими за 25 веков до него, но не с теологами средневековья, жившими за 10 веков до него.

Современный популярный деятель культуры, одержимый многочисленными оттенками серости – напротив, нашел бы общие темы только с теологами средневековья.

Представим себе инопланетян, уровень которых соответствует земному 45-му веку (при условии, что у них НТР не тормозилась). Возможно, что они нашли бы общие темы с земными инженерами НТР и Космической эры 20-го века, но не найдут общие темы с деятелями Устойчивого развития – стагнации 21-го века.

Эти рассуждения кажутся умозрительными, но имеют практическое значение для темы первого контакта.

Что происходит в НФ-романах Кларка, когда обсерватории Земли обнаруживают в Солнечной системе какой-то объект, похожий на чужой звездолет? Новость попадает в мировой топ. Все жители развитых стран эры НТР – в курсе. Никто не хочет упустить шанс на контакт. Снаряжается космическая экспедиция…

Что происходит в реальности эры Устойчивого развития, когда телескоп Pan-STARRS обнаруживает в 2017 году межзвездный объект 1I/Оумуамуа, обладающий аномалией движения, которая указывает на возможное наличие движителя? Новость остается на периферии мировых СМИ. Те издания, которые публикуют что-то насчет Оумуамуа, отрицают любую возможность, что это чужой корабль. Все хотят избежать контакта. И никакой космической экспедиции. Через год мир практически забывает об Оумуамуа.

Это выглядело бы дико в эру НТР, но это очень логично в эру Устойчивого развития.

Ведь все подарки от более высокоразвитой цивилизации, которые возникали в мечтах фантастов XX века, теперь, в XXI веке, выглядят как проклятие Троянского коня.

– Неисчерпаемый источник энергии.

– Бессмертие и выбор любых сменяемых биофизических форм для своей жизни.

– Рог изобилия любых благ: пища, жилье, транспорт, и роботы на все случаи жизни.

– Возможность путешествий к звездам в десятках и даже сотнях световых лет от нас.

Но что в этом станет главным для истеблишмента?

Вот что: полный слом существующего жизненного уклада людей.

В мире сбывшейся НФ-мечты мало кому интересна успешная карьера в политике или финансах. В таком мире грош цена всем ценностям, на которых построена социальная пирамида богатства и власти. Тщательно построенная схема управляемой стагнации – рассыпается в пыль. Это даже не янки при дворе короля Артура. Это целый китайский технополис, упавший на голову древнеегипетскому фараону. Тотальная катастрофа, в сравнении с которой термоядерная война выглядит мелким недоразумением.

Мы разобрались, что такое для современных фараонов первый контакт с межзвездной цивилизацией. А что такое для межзвездной цивилизации первый контакт с землянами? Решающая сторона – они, а не мы, важнее не кто они для нас, а кто мы для них.

Эти рассуждения тоже не умозрительные, а практически важные, поскольку ясно, что парадокс Ферми «Где все?» вызван не отсутствием «всех» (в смысле инопланетян), а ошибочным представлением о том, как выглядят «все» и какие у них мотивы. Когда Ферми формулировал свой парадокс, кругозор науки был слишком узким. Но деятели, ссылавшиеся на парадокс Ферми при наличии знаний НТР, морочили людям голову.

К концу XX века стало ясно, насколько антинаучны представления о единственности разумного вида во Вселенной, насколько «чужие» могут отличаться от нас, и насколько технология «чужих» может превосходить нашу. Вопрос не «где все?», а «кто мы?»

Мы привыкли считать себя безусловно разумными высокоразвитыми существами. Но с точки зрения внешнего наблюдателя, разумность людей вовсе не безусловна.

Мы сами с легкостью отрицаем разумность социальных насекомых (и объясняем их деятельность некими инстинктами), хотя их аграрные и строительные технологии по уровню соответствуют нашим технологиям 1000-летней давности.

Что, если «чужой» искусственный интеллект беспилотного звездолета-исследователя примерно с той же легкостью объяснит все наши технологии – инстинктом? Они ведь отстают от технологий «чужих» тоже на 1000 лет, или даже на больший интервал.

Что, если для «чужих» мы – особый род социальных насекомых? Это не противоречит нашим (а не «чужим») представлениям о потенциале эволюции насекомых. В сценарии «Звездного десанта» Ноймейера и Верховена в 1990-х фигурируют такие насекомые: напоминающие огромных термитов, освоившие межпланетные полеты, но не имеющие индивидуальности и разума в человеческом понимании.

Конечно, это не значит, что «чужие», определив наш род, как насекомых, обработают Землю межзвездным инсектицидом, и присвоят зачищенную территорию. Такой сюжет только для беллетристики.

Межзвездная раса, в которой срок жизни индивида неограничен и, во всяком случае, превышает время существования нашей цивилизации.

Межзвездная раса, для которой полеты на расстояния в десятки световых лет даже на досветовой скорости не является проблемой ни технически, ни по длительности.

Межзвездная раса, не встречающая ограничений ни в плане доступной энергии, ни в плане доступных новых территорий в космосе (ведь в радиусе 100 световых лет более тысячи планетных систем, не говоря уж о возможности строить орбитальные города).