Текст книги "Золотая жаба Меровингов (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
– Я, – ответил Турофф, – совсем не по этой теме, к тому же, езжу на четырех колесах.
– Дерьмо все это, – не согласился лидер байкеров, – у тебя ведь никогда не было такого железного коня, чтоб ты на нем чувствовал себя, как крестоносец в сражении! Хочешь, например, «Харлей». Ты когда-нибудь ездил на «Харлее»?
– Не доводилось, – честно признался Турофф, и тут у него запищала служебная рация.
Как и следовало ожидать, штаб интересовался звуком выстрела. Турофф ответил, что «контингент проверял оружие, никто из заложников не ранен». Затем еще, пользуясь случаем, он поинтересовался, как идут дела с подготовкой авиалайнера и суммы денег. Дежурный офицер штаба сообщил, что работа идет согласно графику, и пусть мистер Валлрад не волнуется. Авиалайнер с деньгами уже вылетел, прибудет через 20 минут.
Турофф сказал «до связи», и убрал рацию в карман, и после передал Хексенхаммеру общение про авиалайнер, и пожелание не волноваться. Лидер байкеров поржал, допил бутылку пива, бросил ее, разбив одно из панорамных окон, и продолжил болтовню.
– Знаешь, майор, все-таки быть христианским байкером круче, чем мусульманским. По деньгам примерно одно и то же, даже, пожалуй, у мусульман побольше платили. Была команда такая: «Kembara» называлась. Я там был вожаком пять лет назад, когда только входил в силу. Но в прошлом году умные люди подсказали: не тот это путь. Не наш. В смысле телок конечно плюс. Но, видишь, четырех телок я и так имею. А остальное там сплошной отстой. Намаз этот, жопой кверху, совсем не по-байкерски. И еще держать в банде арабского попа, это ни на хрен не годится. Низшая раса, ясно тебе, майор?
– Мне по фиг, я не антрополог, – отозвался Турофф.
Такой ответ вызвал у Хексенхамера довольный хохот.
– Ну, ты шутник, майор! Не антрополог. Ха-ха-ха! Это я запомню! Ладно, хрен с ней, с низшей расой. Тут другое. В исламе все какой-то гламурное. Завитушки там, сабельки, шелковые тряпки. А в христианстве тяжелый меч, шлем, железо, кожа. Врубаешься?
– Да, – согласился Турофф, – второй вариант как-то ближе к железному коню.
– Вот! – обрадовался лидер «Ангелов Чистилища», – Ты во что-то врубаешься. И еще сообрази вот какой пункт. В исламе казнь еретиков дурацкая. Побитие камнями. Это доисторическое что-то. Отстой. Другое дело – в христианстве. Сожжение. Вот это, я отвечаю: круто! Мы сожгли одного еретика и двух ведьм. Знаешь, это жесть! Наших, которые помоложе, сильно пробрало. Инквизиция четко продумала, как это делать. В нашей банде, конечно, попов нет, но нам церковь выделила консультанта!
– Консультанта? – переспросил Турофф, изображая, что тема его заводит.
– Да, я тебе говорю! Консультанта. Инструктора. Такой протодиакон Раймонд, он из доминиканцев. Фамилию он, конечно, не говорил. Ха-ха-ха. Но, дело свое знает, и на Фредди Крюгера похож. Прямо, одно лицо! Ты смотрел кино про Фредди Крюгера?
– Да, – Турофф кивнул, – «Кошмар на улице вязов», там Роберт Инглунд играет.
– Вот! – еще больше обрадовался Хексенхаммер, – Да, Инглунд! А я не мог вспомнить. Заковыристая фамилия. Так этот доминиканец все по христианской науке делал…
…Наверное, лидер «Ангелов Чистилища» рассказал бы еще много интересного, но тут послышался усиливающийся тяжелый гул авиалайнера, заходящего на посадку. Из-за особенностей рассчитанной траектории, авиалайнер прошел низко над крышей здания аэропорта, на несколько секунд перекрыв все звуки. Включая даже звуки выстрелов из оружия с обычными (неполными) глушителями.
16:45. Силовая часть анти-террористической операции.
Все произошло очень быстро – как и полагается при ликвидации банды террористов по формуле «живыми не брать». Знаменитый Густав Валлрад – Хексенхаммер и четыре его «боевые телки» мгновенно превратились в кукол, бессистемно разбросанных на полу в окружении пустых пивных бутылок и окурков. Кажется, они даже не успели понять, что произошло. Наблюдаемые подергивания конечностей свидетельствовали о том, что эти биологические тела перешли в фазу остаточной (посмертной) электрической активности. Подошедший капитан Нкишо Йижо, все-таки (согласно привычке), оттолкнул ногой два револьвера, которые лежали рядом с телом лидера байкеров, и лишь потом спросил:
– Бвана Тото, ты в норме?
– В норме, – подтвердил Отто Туроф, встал с кресла, и потянулся, – как там заложники?
– Думаю, хорошо, – ответил бурундиец, потом поправил гарнитуру рации на ухе, что-то пробурчал на суахили, послушал ответ, и повторил, – да, хорошо, никакой заложник не зацеплен, и никакой террорист не успел выстрелить. Сейчас прибегут медики.
Майор негромко хлопнул в ладоши и улыбнулся.
– Чистая работа, Нкишо. Классно!
– Классно, да, – бурундийский «иностранный легионер» кивнул, – было очень просто. Я думал, террористы в Евросоюзе у-у! А эти были совсем бараны. Ни бомб, ни дозора, ни внимания, ничего совсем. И заложников они посадили отдельно от себя. Будто они так специально, чтобы проще было стрелять, не зацепив лишних. Даже странно, да.
– Просто, нам повезло на этот раз, – сказал Турофф, – так что не расслабляйся.
– Я не расслабляюсь, нет, просто сказал, что думаю, – с этими словами, Нкишо подошел поближе к пяти мотоциклам, поставленным в ряд у стены бара, и, выбрав тот, который принадлежал Валлраду – Хексенхаммеру, провел пальцем по серебряному украшению – копии экслибриса фолианта «Молот ведьм».
– Этот байк не трогай, – предупредил майор, – это вещественное доказательство.
– У-у, – вздохнул Нкишо, – этот самый классный. А другие байки можно взять?
– Ну… Я попробую договориться с Шамбо, и оформить, как передачу конфиската.
– Попробуй, да, – с энтузиазмом сказал бурундиец, а потом снова погладил серебряный экслибрис, и спросил, – это талисман такой, а?
– Это, – ответил Турофф, – подделка обложки очень дерьмовой книги.
– Плохой талисман, ни хера не помог, – по-своему истолковал бурундийский капитан.
Майор еще раз окинул взглядом разгромленный бар и подтвердил:
– Действительно, плохой талисман. Ну, ладно, Нкишо, я пойду говорить с Шамбо.
– Да, правильно, – одобрил бурундиец, – сейчас кубва бвана Шамбо будет очень добрый, потому что он первый герой для TV. И сейчас можно выпросить у него конфискат.
– Угу, – лаконично согласился Турофф и пошел к двери.
– Бвана Тото, – окликнул Нкишо, – мне сказал кубва бвана Шамбо, что, может быть, ты согласишься и дальше быть нашим командиром. Получилось бы хорошо, да!
– Это интересная идея, – ответил майор и, выйдя из бара, двинулся через «зону B». Все помещение выглядело, как зал с декорациями из голливудского фильма ужасов. Очень странное ощущение, когда в мирном дружественном интерьере лежит примерно сотня качественно простреленных свежих трупов. Заложники, по счастью, еще не очень-то «отражали ситуацию», так что экстренные медики, вроде бы, успевали их вывести без нервных эксцессов. «Удачно получилось», – подумал Турофф, и вышел на улицу…
…Где был перехвачен полковником Шамбо – региональным министром социального строительства и энергетики. Турофф уже слабо верил, что этот его боевой товарищ занимается только чисто цивильными темами.
– Отто! – произнес Ив-Анри Шамбо, – если ты не хочешь попасть в лапы репортеров, то быстро садись в мою машину.
– Угу, – отозвался майор, и влез в просторный салон неприметного микроавтобуса. Там оказалась маленькая коммуникационная компьютерная лаборатория, или вроде того.
– Вот отсюда мы рулили операцией, – с некоторой гордостью сообщил Шамбо.
– Понятно… А запись откровений этого говняного Хексенхаммера получилась?
– Да, Отто! Уникальный репортаж в гибридном жанре reality-talk-show.
– Угу… Только вряд ли ты это опубликуешь. Я прав?
– А вот не угадал ты! – заговорщическим тоном прошептал бывший полковник, – Следи за руками! Я двигаю мышку, нажимаю эту кнопочку, теперь вот эту… Готово! Теперь мы заходим вот на этот сайт, и смотрим документальное кино. Ну, как?
– О, черт… – выдохнул Турофф, – …Ты залил это без купюр в открытый доступ?
– Да, а что?
– О, черт! Ты представляешь, какая будет реакция на это… И на Фреди Крюгера…
– Представляю, Отто. И пусть будет. Не хрен церемониться с этими святошами. Они нарушили свои политэкономические обещания, и путь получат по полной от, скажем условно, возмущенного народа.
– Э-э… Слушай, Ив-Анри, у тебя что, уже и возмущенный народ подготовлен?
– Разумеется! Я не из тех менеджеров, которые пускают такие вещи на самотек. Но, мне кажется, что для тебя это лишняя информация. Тебе бы сейчас домой, и на диван, и со стаканом хорошего вина… Что скажешь?
– Скажу, что так и есть, – согласился майор.
– Вот и славно! – Шамбо потер руки, – Тебя подвезти?
– Только до моего джипа, – сказал Турофф, – а дальше я уж сам как-нибудь.
…
30 мая 17:30. Отто Турофф доехал до своего таунхауса в Вейерсхейме. Очень вовремя. Любого переговорщика через определенное время после такой силовой спецоперации начинает «подбрасывать». Нервная система избавляется от перенапряжения. Выйдя из своего джипа, майор почувствовал себя будто с легкого похмелья на палубе корабля в открытом море при ощутимой боковой волне. Пожалуй (подумал он) стаканом вина не отделаться. Надежнее хлопнуть полстакана бренди. С этими мыслями, он вошел в дом, прислушался, и направился на звук голосов в гостиную, предположив, что Лоис Грюн смотрит там телевизор (судя по репликам – свежий репортаж о событиях в аэропорту).
В следующую секунду Турофф открыл дверь, и увидел… Хм… Мелькнула мысль, что придется выпить не полстакана бренди, а стакан, не меньше. Впервые в жизни майора «подбрасывало» так, что в глазах двоилось. Он ясно видел, будто бы на ковре напротив телевизора сидят ДВЕ девушки, в то время, как он был уверен, что там только ОДНА. Наваждение длилось недолго. Энергично моргнув, майор пригляделся, и понял, что это бесспорно разные девушки. Первая (понятно) Лоис Грюн, а вторая – радикально иного этнического типа, вероятно – средиземноморского. И одета вторая девушка иначе: Не в эпатажный фартучек-панду, а в двойку – шортики плюс топик (но тоже пятнистой черно-белой расцветки). Тут девушки решили, что пора как-то прояснить ситуацию.
Начала это делать Лоис Грюн.
– Привет-привет, Отто! Ты вообще! Нет слов! Обалдеть! А это, кстати, Зузу Ансетти.
– Привет, Отто, я зверски рада знакомству! – вступила вторая девушка, – Ничего, что я немного вперлась в твой дом? Я только до завтрашнего полудня. Честное слово.
– До завтрашнего полудня? – переспросил он, пожав протянутую руку.
– Точно! – тут Зузу резко кивнула, так что два длинных «перышка», оставленные на ее короткой стрижке, закачались, как усики фантастической гигантской бабочки.
– Зузу, это пилот, – встряла Лоис, – я завтра на ней улетаю в Албанию.
– Не на мне, а на самолете, все же, – пунктуально поправила Зузу.
– Не придирайся, ладно? – слегка обиделась Лоис, – Я же стараюсь покороче! Эй, Отто, правда, извини, что я тебя не спросила, просто так вышло, что ты был занят, и…
– …Я все понимаю, – спокойно перебил он, – из характеристик субкультуры фурри мне известно, что если одна фурри оказалась в доме, то в следующий час в этом доме может оказаться N фурри, где N приближенно равно общей площади дома деленной на пять.
– Ты драматизируешь, нас тут всего две, – заметила Лоис Грюн.
– Лоис, хватит уже болтать! – строго сказала Зузу Ансетти, – Ты не видишь, что мужика трясет, как после критичного штопора? Короче, Отто, шагай в ванную, и прими жестко-горячий душ. Дальше, я буду всех кормить. Ты любишь пасту с морепродуктами?
– Нормально отношусь, – сказал он.
– Это хорошо, – Зузу кивнула, – потому что я ничего больше не готовила. И еще я четко прихватила пузырь домашнего албанского сливового бренди. Слегка отдает брагой, но алкогольного смысла раза в полтора выше, чем в бюргерском шнапсе. Ну, что?
– Что-что… – майор вздохнул, – …Наливай быстрее, вот что. А я пошел в душ.
…
Через три минуты, оказалось, что Зузу Ансетти, во-первых, понимает такие пожелания буквально, а во-вторых, что она девушка без комплексов. Она так запросто ввалилась в ванную (майор уже стоял под душем), и протянула ему стакан с янтарной жидкостью (примерно полста граммов, если оценивать на глазок).
– Твой бренди. Давай, залей это залпом. Тряску как рукой снимет.
– Спасибо, – сказал он, выполнил эту рекомендацию и вернул пустой стакан.
– Вот так, – одобрила она, хлопнула его по спине, и вышла, бросив на ходу, – ты давай, закругляйся с водными процедурами, и шагай к столу. Паста вот-вот разогреется.
…Турофф, постоял еще минуту под душем, отметив, что албанский бренди действует изумительно. Такая скромная доза, а эффект и правда: тряску как рукой сняло. Сейчас можно выключить воду, вытереться, и идти жрать. Аппетит как раз прорезался. И, уже массируя спину полотенцем, майор вдруг задумался: «Ансетти. Мелькала недавно эта фамилия. Ну, точно! Жан-Жак Ансетти, сумасшедший певец бога Ассаргадона… Хм… Совпадение? Чертовски много совпадений в последнее время. Надо спросить…».
Так что, усевшись за стол, прожевав первые несколько квантов пасты, и похвалив эту любительскую стряпню (вполне искренне, кстати), он поинтересовался:
– Зузу, а у тебя нет ли случайно родственника – поэта по имени Жан-Жак?
– С чего бы случайно? – отозвалась девушка-пилот, – Это мой папа, вообще-то.
– Оп… – отреагировал Турофф, чуть не подавившись следующим квантом пасты, – …А можно спросить, как он… Ну… Чувствует себя, что ли?
– Нормально, – ответила она, – я вчера ему звонила, он неплохо устроился, в Уагадугу, непосредственно в кампусе, и купается в знаках восхищенного внимания. По меркам Буркина-Фасо, он не просто профи в поэзии, а почти Гомер. А тебе от него пламенный привет. Папа считает, что ты третий человек в истории, оценивший его поэзию, еще до обретения им всемирной славы.
– Я третий? – переспросил майор.
– Да, Отто. Первой была моя мама. Я ее знаю только по фото и по рассказам. Мне было полгода от роду, когда ее не стало. Она была профессиональной авто-гонщицей, стала форсированно восстанавливать рейдовую форму после родов, и…
…Зузу Ансетти замолчала, выразительно взмахнув ладонями.
– Печально, – сказал Турофф, – а кто второй оценил поэзию твоего папы?
– Я, – ответила она, – знаешь, я в позапрошлом году сидела в тюрьме по делу о военной коррупции и нелегальных поставках европейских авиа-вооружений в Анголу.
– Что? – удивился он, – Ты умудрилась влипнуть в компанию с замминистра обороны?
– Да. Несколько курсантов-выпускников влипло. Откуда я знала, что это нелегальный перегон самолетов? Обычные учебные задания. Но, я легко отделалась. А папа меня поддерживал. Он присылал мне короткие поэмы, как мантра «Om mane padme khum» в буддизме. Эту мантру повторяешь в ритме дыхания, и мозги приходят в гармонию. У папиных поэм про Ассаргадона такое же свойство, и даже сильнее… Отто, что ты так смотришь? Я в курсе папиного диагноза «психоз сверхценной идеи». Но, по-моему, у долбанного общества сто раз такой психоз, и в гораздо худшей форме.
Лоис Грюн аккуратно налила всем цветочного чая в чашки, и заметила:
– Знаешь, Зузу, твой папа, наверное, великий поэт, но доказывать это окружающим при помощи пояса шахида в супермаркете, как-то нехорошо, тебе не кажется?
– Нехорошо, – согласилась девушка-пилот, – но зачем на него наехали? Папа никому не собирался ничего доказывать. Он жил себе спокойно на денежку от переводов древних вавилонских табличек, за свой счет поддерживал сайт со стихами про Ассаргадона, не докапываясь ни до кого. А тут вдруг закон Ван дер Бима, и сайт закрыли, потому что Ассаргадон, это культ, угрожающий евро-культуре, наряду с культами Будды, Вишну, Кришны, Аллаха, Вицлипуцли, Ктулху, Летучего Спагетти-Монстра, и вообще…
– Минутку, – перебил Турофф, – я же видел его сайт на MyLife.
– Ты видел блог в этой социальной сети, – поправила она, – а у папы был большой сайт, совершено отдельный, Assargadon.info, с дизайном, картинками, клипами. И этот сайт грохнули без суда, по решению комиссии по защите культуры Евросоюза. У папы это единственное хобби. Да, странное хобби, но кому какое дело? Вот, они и доигрались в защиту своей долбанной христианской культуры. Если даже мой папа взялся за бомбу, значит, рядом с евро-культуртрегерами невозможно жить. Скорей бы их взорвали.
– Минутку, – снова сказал майор, – а откуда твой папа мог взять бомбу?
– Без понятия, – Зузу пожала плечами, – может быть, от доктора Гюискара, так логично получается. Отвлечение внимания, как в детективах. А может, я зря так думаю.
– Какая разница? – добавила Лоис, – Я как журналист-любитель скажу: если где-то есть человек, готовый надеть бомбу-пояс, то непременно найдутся те, кто дадут ему бомбу в определенный момент, когда им будет выгодно. Не обязательно Гюискар. Может, твой товарищ, который вчера притащил кальвадос, а сегодня был главным на антитерроре.
– Что? – удивился Турофф, – Ты думаешь, что Шамбо мог дать кому-то бомбу?
– Да, а что такого? Он же, вроде, выигрывает от всего этого, разве нет?
– Ну… – протянул Турофф, вдруг осознав, что эта версия выглядит тоже логично.
Тут Зузу Ансетти постучала чашкой по столу.
– Слушайте, хватит этой конспирологии! Давайте поедем куда-нибудь отрываться! Я в Эльзасе только до завтрашнего полудня, и фиг знает, когда буду здесь снова.
– Тогда, – заявила Лоис Грюн, – однозначно надо ехать в Шнееберг!
– Это где такое? – спросила девушка-пилот.
– Это в Северных Вогезах, в горах, отсюда на запад час езды на джипе. Отто, ты был в Шнееберге? Вижу: нет! А там так классно – не передать. Поехали на твоем джипе, а?
– Знаешь, – произнес он, дожевывая пасту с морепродуктами, – я устал, и выпил…
– Какие проблемы? – встряла Зузу, – Я сяду за руль. Только дорогу покажите! У меня на генном уровне сродство ко всему, что с колесами, с крыльями или с гребным винтом!
– Классно! – тут же согласилась Лоис, – Отто может отдыхать на заднем сидении!
– Минутку, – сказал майор, – я буду отдыхать на заднем сидении, а что дальше?
– Дальше сюрприз, – ответила девушка-фурри, – я знаю одну тему там, в Шнееберге, но расскажу только когда приедем, иначе будет не прикольно.
10. Башня троллей на границе урбанизации
Кто бы сомневался в том, что две энергичные девчонки способны подвигнуть одного взрослого дядьку на однодневное путешествие с элементами авантюры, если дядька в данное время ничем не занят? Может, бывают исключения, но только не в этот раз. И, примерно в 7 вечера, джип майора Отто Туроффа под управлением Зузу Ансетти, при штурманском участии Лоис Грюн, метнулся на запад от Вейерсхейма, оставляя на юге Страсбург. Скоро впереди на фоне вечернего солнца проступила волнистая линия гор. Штурман показала еще один поворот на карте и, после кивка водителя, отвлеклась для разговора по сотовому телефону. Разговор шел на каком-то молодежном сленге. Отто Турофф уловил лишь половину смыслового ряда. Термины «берлога» и «оборот» явно означали, апартаменты, арендуемые на один день. Но что такое «серебряный рудник»? Решив, что имеет право это знать, Турофф, дождавшись финала разговора, спросил:
– Лоис, что еще за серебряный рудник?
– Ну, это такой древний серебряный рудник, там прикольно.
За неимением другого (внятного) объяснения, пришлось пока принять это, а джип, тем временем, уже вскарабкался по серпантину, и в финале, проехав по маленькой древней дамбе, создававшей запруду на ручье, остановился на узкой площадке около такой же древней башни с водяным колесом. Колесо исправно крутилось, поскольку оно было не древним, а современным, из комплекта электрогенератора для фермерских хозяйств. В прошлом, судя по всему, колесо с каким-нибудь шкивом использовалось, чтобы тянуть вагонетки из штольни. Штольня сохранилась – грубо прорубленное устье, и тоннель в человеческий рост, уходящий под углом вниз, в недра горы. Теперь вагонетки здесь не ездили, а штольня вместе с башней и запрудой, стала поляной для небольшой тусовки «ролевиков», объявивших себя троллями. Причем троллями в ОБОИХ СМЫСЛАХ: и классическими горными троллями, и постмодернистскими сетевыми троллями.
Майор Турофф ранее знал о сетевом троллинге только понаслышке, в общих чертах, но теперь новые друзья (точнее подружки) решили познакомить его с темой поближе. Так майор попал в одну из комнат Башни, в компанию молодого (лет 30), но авторитетного тролля по имени Унгабул. Предложив гостю отличный кофе, поданный, правда, в очень уродливой кривой глиняной чашке домашнего обжига, Унгабул повел такую речь.
– Я вижу, Отто, ты думаешь, будто мы, тролли, занимаемся фигней. Ссорим юзеров на сетевых конференциях. А мы на самом деле выполняем благородную миссию.
– Это какую? – полюбопытствовал Турофф.
– Это по обстоятельствам, – ответил Унгабул, – вот, взять тебя, Отто. Ты за три дня спас полторы тысячи хуманов. Я суммирую тех, что на Ротонде, тех, что на микрорайоне в радиусе будущего водородного взрыва, и тех, что были в аэропорту на автобусах. Мне кажется, это тянет на Орден Почетного Легиона.
– Вряд ли, – лаконично сказал майор.
– Ну, – Унгабул пожал плечами, – это только мое мнение. Может, я неправ. Однако, по любому, всякое быдло не вправе поливать тебя дерьмом на сетеконфах. Если быдло не понимает этой глубокой этической истины, то оно подлежит тотальному троллингу.
– Хм… А меня так сильно поливают дерьмом?
– Сам посмотри, – предложил Унгабул, и развернул в его сторону один из двух плоских мониторов, установленных на столе.
Там отображалась текущая конференция на крупнейшем франко-германском форуме «Актуальная политология». Тема конференции была: «как остановить волну террора». Фигура майора Туроффа занимала существенное место в обсуждении. Все участники указывали свою конфессию, и можно было отметить, что большинство там католики, несколько меньше лютеран и кальвинистов, и немало «гуманистов, поддерживающих христианство». В общем, состав участников выглядел идейно выдержанным, так что наблюдалось полное единодушие по большинству вопросов. Но вопрос о том, в какой степени и по какой причине известный майор-переговорщик Турофф идет на поводу у экстремистов анти-христианской и даже сатанистской направленности, выглядел для участников неоднозначным. Одни полагали, что Турофф просто идеологически плохо ориентирован (известно же, что по анкете он агностик). Другие считали, что он трусит перед террористами. Третьи подозревали майора в тайном сочувствии сатанистам. Эти третьи указывали, что в течение трехдневной одиссеи Туроффа, убиты были только те террористы, которые выступали за христианство (в смысле «Ангелы Чистилища») …
…Так что, Турофф увидел себя в зеркале европейски-ортодоксальной блогосферы, как идейно-чуждую белую ворону, склонную к трусости и предательству. Было чертовски обидно, и уже не в первый раз возникло желание сказать «adieu» Евросоюзу, отвалить в Канаду, в какой-нибудь симпатичный небольшой город провинции Квебек, где люди не озабочены сбережением «христианских корней цивилизации», а просто ведут себя, как правило, по-человечески, и считают цивилизованностью именно это, а не катехизис.
Тем временем, на поле конференции появился тролль Унгабул, надевший виртуальную личину простого рабочего из автосервиса, католика по имени Мариус Шмидт. Согласно выбранной личине, он хотел разобраться: а что вообще происходит?
С этой целью, для начала, он спросил: почему байкерский клуб «Ангелы Чистилища» объявлен террористами? Они же наши, христианские, и сам Папа Римский их одобрил.
Как водится, нашлись желающие просветить простого рабочего, «человека из народа». Мариусу объяснили, что христианская концепция данного байкерского клуба, никак не означает вседозволенности, и уж конечно не дает права на произвол и убийства.
Мариус удивился: разве сжечь еретика или ведьму, это убийство? Сказано же в библии: «ворожею не оставляй в живых». Специально же закон принимали о корнях Европы.
Этим простым ходом тролль сразу добился спора между Настоящими христианами (у которых правила библии не вызывали сомнений) и «Гуманистами, поддерживающими христианство» (считавшими, что в современном мире нельзя сжигать еретиков и ведьм).
Пока лидеры сетевой конференции пытались погасить рождающийся конфликт, тролль (Мариус) сделал следующий заброс, сообщив, что ему непонятно, как сейчас выявлять еретиков. Вот, в Интернете пишут, что на Втором Ватиканском соборе Папа разрешил лютеранам и кальвинистам верить, как они хотят, значит, они не еретики, так?
Это изложение энциклики Иоанна XXIII «об экуменизме» в вульгарной интерпретации «рабочего автосервиса» тут же поссорило присутствующих католиков и протестантов. Мариус (тролль) изобразил искреннее смущение: он, мол, совсем не хотел сказать, что протестанты – еретики. Наоборот, они добрые христиане, раз Папа им разрешил. А вот восточные ортодоксы, греки всякие, они ведь уже тысячу лет под анафемой. Никто эту анафему не отменял. Кто-то же говорил, что греки не случайно уже 20 лет мутят воду анархизмом. Может, все дело в том, что они еретики? Но тогда и разговор с ними…
…Внезапно (как на зло), на конференции появился православный грек (и Турофф, по некоторым признакам заподозрил, что грек – аватара того же тролля). Появление грека с православными амбициями «сына истинно-предвечной церкви» вызвали эффект ведра бензина, выплеснутого на тлеющие угли религиозного спора. Те католики и протестанты, которые не успели втянуться в обмен ударами между собой, обрели общего врага. Они набросились на грека, припомнив восточной ортодоксии поддержку коммунистов в ходе Холодной войны, и поддержку сербских боевиков в период распада Югославии. Грек не остался в долгу, припомнив протестантам гитлеровскую «Единую церковь германского народа», а католикам – встречу Папы Бенедикта ХVI с Саудовским королем, исламистом-ваххабитом, родичем Бен-Ладена, и финансистом мирового исламского терроризма. На помощь греку пришел болгарин (тоже восточно-ортодоксальный) и заметил, что эта ситуация с Папой Бенедиктом и Бен-Ладеном дело прошлое, но, что Густав Валлрад по прозвищу «Хексенхаммер» (ныне покойный лидер «Ангелов Чистилища»), был ранее в исламской команде «Kembara» – это позор для Папы Римского и для всех католиков.
Между тем, спор протестантов и католиков был дополнительно разожжен откуда-то взявшимся чехом, который припомнил католикам вероломное сожжение Яна Гуса, а в следующем раунде некий доброхот, французский гуманист назвал всех «братьями», и призвал «успокоиться и не доводить дело до сетевой Варфоломеевской ночи». Весьма кстати упомянутая Варфоломеевская ночь вызвала на конференции «четкий холивар» (иначе говоря, цель элитного троллинга была достигнута – высший балл засчитан).
Молодой но уже авторитетный тролль Унгабул выразил свое удовлетворение громким утробным ревом, и гулким хлопаньем ладонями по своей макушке, а затем спросил:
– Ну, Отто, как тебе?
– Сильно сыграно, – признал майор, – а скажи, рабочая четверка: грек, болгарин, чех, и французский гуманист – твои аватары?
– Нет, мои – только болгарин и французский гуманист. Грек и чех посторонние. Просто, случайно они подыграли. Добрые самаритяне, хе-хе.
– Хм… Занятно. Только знаешь, Унгабул, я не понимаю: зачем все это?
– Так, я же тебе заранее сказал: мы выполняем благородную миссию.
– Хм… По-твоему, публично перессорить сотню мудаков, это благородная миссия?
– Конечно! – подтвердил тролль, – Пусть лучше эти куклы грызутся между собой, чем поливают дерьмом достойных хуманов вроде тебя. И практически хорошо, чтобы куклы грызлись между собой. Ведь, если куклы разобщены, то они протоплазма, тупая и безопасная для нормальных сапиенсов. А вот если куклы сливаются в единую толпу, то хреново.
– Хм… А по какому принципу ты различаешь сапиенсов и кукол?
– Отто, а по какому принципу ты различаешь шоколад и говно?
– Это смешная шутка, Унгабул, но это не объяснение, правда?
Тролль задумчиво наклонил голову направо, и почесал пятерней левое ухо.
– Тебя пробило на философию, Отто?
– Угу, – откликнулся майор, – у меня три веселых денька выдалось, и четвертый денек обещает быть еще веселее. При таком раскладе даже хомяка пробьет на философию.
– Ну, ладно, – согласился тролль, и снова налил по изрядной порции кофе в уродливые самодельные глиняные чашки, – тогда начнем с того, в чем отличие моих чашек от тех чашек, из которых ты пьешь обычно.
– В чем отличие? – переспросил Турофф, крутя чашку в руке, – Хм… Я полагаю, что в философском смысле не важно, что работа грубая, и форма далека от геометрического идеала, каким бы этот идеал не был. Дело в чем-то другом. Ручная работа, не так ли?
– Ручная работа, – подтвердил Унгабул, – я так развлекаюсь. Но дело не совсем в этом.
– Не совсем в этом?.. Хм… Может, дело в том, что каждая твоя чашка уникальна?
– Не просто уникальна, – поправил тролль, – а заведомо, неотвратимо уникальна, ведь я никогда не делаю много чашек сразу. Это незачем. Обычно я делаю одну. Реже – две.
– …И, – подхватил майор, – получаются близняшки?
– Да, – тролль подмигнул ему, – тогда получаются чашки-близняшки, но и они разные. Примерно как дети-близняшки. Сходство бывает значительное, но индивидуальность несомненна даже в этом случае. А возьми теперь чашки, выходящие с конвейера. Или кукол Барби, выходящих с конвейера, и попадающих на полки в супермаркете.
Майор поднял правую ладонь, показывая, что уже понял принцип.
– Унгабул, ты намекаешь, что типичные обыватели неиндивидуальны. Но тогда у тебя получается противоречие. Ты же только что говорил, что любые дети, даже близняшки, непременно индивидуальны, они отличаются один от другого.
– Дети – да, – подтвердил тролль, – но не взрослые. Ведь Система с большой буквы «С» обтесывает людей, приводя их к стандарту. К «dress-code». К хождению строем. К той стандартной рекламе, которая будет управлять их потребительским поведением. К той стандартной агитации, которая будет управлять их политическим поведением. И к той стандартной схеме секс-брак-воспроизводство, которая даст Системе новое поколение будущих кукол, которых нетрудно лишить индивидуальности. Прикинь: для Системы натуральный биологический человек – это неотесанный зверь, недоделанный робот. В мировых религиях человек-робот – это идеал, с которого стесано животное начало. Ты чувствуешь, Отто? Система опасается сапиенса, обладающего натуральным звериным креативом, оригинальным жизненным импульсом. Система не может управлять им. Это главный признак, по которому сапиенсы могут опознать своего коллегу-сапиенса.
Унгабул замолчал и начал не торопясь пить кофе из своей индивидуальной чашки. Отто Турофф тоже сделал глоток и поинтересовался:
