Текст книги "Золотая жаба Меровингов (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Annotation
Небольшой футуристичееский детектив с элементами экстремальной политики и субкультур
1. Поэтический путь к популярности
2. Несколько этюдов о религии и сатанизме
3. Политология в стиле субкультуры фурри
4. Недетские игры с жидким водородом
5. Философские беседы на бомбе 1/7 килотонны ТЭ
6. Бесчеловечные эксперименты над бытием
7. Никаких трагедий. Скорее уж комедия
8. Утро последнего дня весны. Телемост
9. …По прозвищу «Хексенхаммер»
10. Башня троллей на границе урбанизации
11. Ландшафт после боя. Много работы
1. Поэтический путь к популярности
День первый. 28 мая.
Переговорщик в антитеррористическом бюро военной жандармерии – это не должность, не профессия, и даже не призвание. Это приговор судьбы. У переговорщика нет четкого графика, нет точного алгоритма, и нет надежд на долгую счастливую жизнь. При очень удачном стечении обстоятельств можно прожить долго, но вот счастливо – черта с два. Семейная жизнь исключена по определению. Никакая нормальная женщина не свяжет свою единственную и неповторимую жизнь с мужчиной, работа которого – быть в шаге от террориста, захватившего заложников. И никакой нормальный переговорщик не свяжет свою (опять же) единственную и неповторимую жизнь с ненормальной женщиной, которая мечтает о герое, ходящем в шаге от смерти. Нет уж, на фиг! Переговорщику и на работе хватает психопатов, чтобы еще любоваться на такое чудо у себя дома! Итак, семья исключается. А одинокая счастливая жизнь – удел интравертов, людей, погруженных в себя. Переговорщик же никак не может быть интравертом. Он экстраверт, открытый и коммуникабельный, рубаха-парень, внушающий симпатию даже террористу. Так что не получается счастья. Не получается даже удовлетворенности от работы. Потому что если переговорщик спас жизни заложников, то это, как бы, само собой разумеется, а если по какой-то причине не спас, или спас не всех – то он, в глазах общественности, палач. Да! Таковы взгляды бюргеров. Не террорист виноват (что с него взять?), а переговорщик, который должен спасать (деньги же за это получает), а не спас (сволочь!).
Вот примерено о чем думал 38-летний майор Отто Турофф, сидя в салоне темно-синего микроавтобуса с эмблемой спецслужбы GIGN, мчащегося по улицам Страсбурга к точке инцидента – подземному супермаркету у станции метро Ротонда. Остальная публика в салоне представляла собой «городскую пехоту спецназа». Парни в броне и шлемах, как средневековые рыцари, только штурмовые винтовки современные «AUG-FAL». Толку, правда, от всего этого в конкретной ситуации чуть меньше, чем ни хрена…
…Приехали. Красота! Чистенький почти игрушечный антикварный микрорайон крайне аккуратно обметан желтой ленточкой, и вокруг – оцепление. На единственном проезде: блок-пост, оперативно созданный из лотков уличных торговцев всякой мелкой чепухой. Выходим из машины. И что мы видим?
Во-первых, тут спец-комиссар Пьер Журбен. Это плохо. Журбена зовут только если все непонятно. Если заложников захватил не какой-нибудь алжирский урод-мусульманин, не какой-нибудь влюбленный придурок, мечтающий воздействовать на свою ненаглядную, и не какой-нибудь обычный параноик, которого инопланетяне облучают торсионными волнами. Нет! Если пригласили Журбена, то, значит, как пишется в учебных пособиях: «заложники захвачены лицами с неясными или трудно объяснимыми мотивами». Ладно. Журбен еще полбеды. Но, во-вторых, тут еще полдюжины долбанных репортеров с телекамерами. Слетелись уже, как мухи на говно.
– Салют, Пьер, – сказал Отто Туроф, пожимая руку спец-комиссару.
– Ну, здравствуй, – ответил Журбен, – ты в курсе уже про манекенщиц?
– Про каких еще, в жопу, манекенщиц?
– А, из какого-то журнала. Эти, в супермаркете… – тут Журбен махнул рукой в сторону широких ступенек, уходящих вниз под сводчатой диагональной аркой, – …Как обычно устроили в последнюю неделю мая дефиле мод на лето, и пригласили этих, с большими сиськами, тонкой талией, длинными ногами, и мордашками, как у куклы Барби.
– Ясно, – Отто кивнул, – а сколько там народу примерно?
– До хрена, – лаконично ответил Пьер Журбен.
– Тоже ясно. А террористов сколько?
– Известно про одного. И по психотипу он реально одиночка. Поэт-проповедник.
– Снова ясно. А с чем он пришел поэтизировать и проповедовать?
– Ну, судя по изображению с видеокамер, у него что-то вроде пояса шахида, но очень мощного, и пусковой элемент взрывателя – размыкающиеся провода. Он их держит в руках обычным способом. Хрен знает, сработает это или нет, но… Ты понимаешь?
– Понимаю, – Отто еще раз кивнул, – а репортеров кто допустил к блок-посту?
– Никто. Как их отгонишь, если они не заступают за ленточку?
– Да, действительно. Но, как я пройду, если эти придурки перегородили мне проход? Может, ты шуганешь их?
– Извини, Отто, – тут Жубер развел руками, – я ничего не могу сделать. Мэр обещал, что ничего не будет скрывать от прессы. Дело в том, что по новому Уставу города-резидента общеевропейских парламентских и судебных институций, муниципалитет Страсбурга не может ограничивать деятельность свободной прессы. 19 мая Устав вступил в силу, и…
– …Жопа, – договорил майор Турофф.
– Отто, ты уж скажи им что-нибудь, ладно? Только без хамства, а то начальство…
– Я буду вежлив и артистичен, – пообещал майор-переговорщик, и незаметным быстрым движением выдернул из стаканчика на одном из брошенных лотков леденец – чупа-чупс. Палочка, а на ней шарик в белой обертке с рисунком – ярко-синим цветочком.
Спец-комиссар все же, уловил это движение, и осведомился:
– На фиг тебе леденец?
– Надо, – лаконично сообщил майор и, держа чупа-чупс в кулаке, отломал палочку.
– Ты что-то задумал, – с опаской констатировал Журбен.
– Да, задумал, – с этими словами, Отто Турофф двинулся к цепочке репортеров, которые перегораживали проход к полицейской машине, подогнанной к спуску в супермаркет. В соответствие со стандартным сценарием таких событий, раздались перебивающие друг друга возгласы:
– Майор, что вам известно о террористах?
– …Как вы намерены действовать?
– …Сколько заложников в супермаркете?
– …Чего требуют террористы?
– …Каковы шансы?
– Стоп-стоп-стоп! – Турофф широко улыбнулся и поднял руки над головой, – Все строго последовательно. Итак, что нам известно о террористах? Прежде всего – наличие очень мощной бомбы. Вы, конечно, спросите, что такое очень мощная? Представляет ли она угрозу для тех, кто находится здесь, снаружи?..
…Как и следовало ожидать, после такого замечания, среди репортеров возникла легкая растерянность, и Турофф успел выбрать жертву: молодого, но полноватого парня с чуть заметными красными прожилками на коже цвета «кровь с молоком». Могло показаться, будто парень здоров, как бык, однако форма этих прожилок указывала на органическую склонность к резким скачкам кровяного давления в случае стресса… Очень кстати.
– Я поясню на вашем примере, – сказал майор, становясь перед выбранным репортером.
– На моем примере? – удивился тот.
– Да. Просто для иллюстрации. Вы не против?
– Конечно, я не против! Это немного необычно, и интересно, наверное.
– О! – Турофф снова улыбнулся, – Я постараюсь, чтоб было интересно. Итак! Возьмем известный инцидент в Нанте, в цветочной галерее. Казалось бы, мощность взрывного устройства у неадекватного радикала была всего полфунта в тротиловом эквиваленте, однако!.. Однако, при взрыве ударная волна выбила панорамное стекло, и его длинный осколок, острый как самурайский меч, попал в лицо жертве, и с легкостью срезал часть черепа с левой стороны, вот так! Часть мозга вывалилась, а левый глаз покатился…
…Артистично произнося этот монолог, Отто двигал руками перед лицом репортера, ускоряя темп, а в финале будто рубанул ладонью, и…
…По асфальту, в сторону спуска в супермаркет, покатился вывалившийся глаз…
…Репортер, от легкого стресса покачнулся, схватившись за лицо…
…Остальные телевизионщики с визгом подпрыгнули…
…А майор, крикнув: «сейчас я его подберу!», метнулся вслед за катящимся глазом.
…Точнее, за точно брошенным чупа-чупсом без палочки.
…Банзай!!! Препятствие в виде цепочки журналистов преодолено. Визг за спиной уже прекращается, уступая место недоуменной ругани, но это не относится к делу.
Два молодых лейтенанта, стоявшие около полицейской машины, посмотрели на Отто с искренним восторгом ценителей таких фокусов.
– Здорово вы поимели этих шакалов, мсье майор!
– Ловкость рук, парни, и никакого мошенничества. А теперь объясните, что такое наш сегодняшний клиент?
– Эх… – вздохнул первый лейтенант, – …Похоже, это хитрый психопат. Мы уже успели пробить по базе. Жан-Жак Ансетти, 49 лет, белый, безработный, и сочиняет какую-то подолбень, которая кажется ему стихами, диктуемыми с неба богом Ассаргадоном.
– Так зовут бога, – пояснил второй лейтенант.
– Имя не хуже других, – заметил Отто Турофф, – и что дальше?
– Дальше, – продолжил первый, – эти стихи на хрен никому не нужны, а Ансетти очень обидно, поскольку стихи гениальные. Поэтому, он захватил заложников и требует себе ровно десять часов прямого эфира на Первом национальном канале, чтобы сделать там поэтический нон-стоп. После этого он обещает отпустить заложников и сдаться.
– Ясно, лейтенант. А вы сообщили в департамент, что требование легко исполнимое?
– Мы сообщили, но там нам ответили: ни хрена оно не исполнимое. Мол, национальный канал не может целый день транслировать всякую херню.
– Это такие плохие стихи? – полюбопытствовал майор.
– Вот, взгляните, – второй лейтенант протянул ему планшетник, – это блог Жан-Жака в социальной сети «MyLife». Называется «LogosOfUniversumTeosAssargadon».
– Хм…– буркнул Турофф и прочел.
Мои слова молнии
Рушащиеся из бездны
Дна лишенной вовеки
Опрокинутого неба
Как стрелы дня истины
Истинно-воздвигнутые…
…Читать дальше не имело смысла, картина очевидная, и майор констатировал:
– Не Гомер, конечно. Но не хуже, чем сериалы, talk-show, дурацкие новости, реклама всякого говна, и прочее, что крутят по TF-1. Могли бы и эти стихи транслировать.
– В департаменте сказали… – напомнил первый лейтенант.
– Да, – перебил Отто, – я понял. А связь с этим поэтом есть?
– Есть, – первый лейтенант кивнул, – он у нас висит на линии с мобильного телефона.
– Ясно. И что вы успели ему сказать?
– Ну, все по инструкции. Мол, ваши предложения рассматриваются, и надо подождать некоторое время, пока телевизионщики ищут возможность для такой трансляции.
– Дело дрянь, – спокойно сказал майор, – в любую секунду этот Ассаргадон может дать команду с неба: «давай, раздвинь контакты», и мы будем выгребать из этого говняного супермаркета несколько тонн фарша слабой прожарки.
– Не приведи бог, – прошептал второй лейтенант, и перекрестился.
– Отставить, – отозвался Турофф, – никакой бог, кроме Ассаргадона тут не поможет. И потому, выведите на большой экран картинки торгового зала с телекамер, и дайте мне поговорить с этим клиентом.
– Сейчас, месье майор, – сказал первый лейтенант, и через минуту Турофф уже держал в руках телефон, глядя при этом на четыре картинки торгового зала.
Выглядело все не очень-то позитивно. Публика числом примерно полтораста единиц, в невыносимом ужасе жалась к стенам и витринам. На полу прямо посредине зала в позе медитирующего йога сидел патлатый мужчина в синих шароварах и золотистой рубахе навыпуск. И, что существенно: весь пол зала был засыпан осколками стекла. Наверняка «клиент» специально бил витрины и раскидывал осколки. Вот только зачем? Ладно, по разговору будет понятно (решил Отто) и начал общение.
– Жан-Жак, вы на связи?
– Я всегда на связи, – послышался дребезжащий, – а кто осмелился меня беспокоить?
– Меня зовут Отто, я работаю на правительство и меня назначили контактным лицом.
– Тьфу! – брезгливо произнес «клиент», – контактное лицо! Как вам не стыдно служить уродливому идолу правительства, и отворачиваться от сияния истины?
– Что поделаешь, так у меня жизнь сложилась, – печальным тоном ответил майор.
– Проявите волю, и задумайтесь об этом, – повелительно заявил Жан-Жак Ансетти.
– Да, я этим займусь, – согласился Турофф, и после паузы спросил, – я думаю, что мне гораздо легче будет задуматься об этом, если я окажусь рядом с вами.
– Ты лукавишь, – строго произнес «клиент», – но, да сбудется сказанное. Иди сюда, как положено неофиту, в том виде, как ты был рожден, ты понимаешь меня?
– Мне будет проще, если вы поясните это условие, Жан-Жак.
– До чего же ты глуп, Отто. Я объясняю: ты должен войти голый и босой. Я жду!
– Хорошо, а можно ли мне взять палмтоп-коммуникатор?
– Я тебе разрешаю, – милостиво сказал «клиент», – но не заставляй меня ждать.
– Да, я уже раздеваюсь и иду, – подтвердил майор, поняв теперь, с какой целью по полу рассыпаны стекла.
Оба лейтенанта полиции, и водитель машины, с изумлением глядели, как Отто Турофф раздевается догола и, вынув из кармана куртки свой коммуникатор, идет к ступенькам, спускающимся к стеклянным дверям супермаркета. Этим троим наблюдателям сейчас казалось, что майор движется, как барашек на заклание. Но сам Турофф наоборот уже чувствовал, что выигрывает. Ему удалось главное: навязать «клиенту» ролевую игру, и теперь оставалось аккуратно отработать начатый спектакль…
…И не наступить на эти проклятые осколки стекол.
– Боишься боли? – ехидно спросил «клиент», глядя на осторожные движения майора.
– Я боюсь поранить ноги. Ведь тогда я не смогу бегать по утрам, а для меня это метод самодисциплины.
– Неплохой метод, Отто. Все, ближе не подходи. Садись.
– Ладно, – сказал майор, и осторожно присел на каменный пол, выбрав место, где голая задница не окажется на каком-нибудь остром осколке.
– Теперь отвечай: когда телевизионщики начнут трансляцию?
– Телевизионщики, – ответил майор, – здорово перепуганы. Они боятся, что не выполнят норматив просмотров, и трансляция не будет зачтена.
– Объясни, что это за норматив! – потребовал «клиент».
– Это обычный профессиональный норматив. Передача TF-1 считается состоявшейся в случае, если зафиксировано сто тысяч просмотров, не меньше. Для такой поэтической передачи, которая заранее не объявлялась, число просмотров может оказаться меньше, поскольку зрители не настроились на это.
– Очень плохо, если будет меньше! – забеспокоился Ансетти, – Это никуда не годится! Ассаргадон требует, чтобы о нем узнали 666 раз по 666 человек, для начала. Это число записано в священных книгах, значит, так и должно быть.
– Одну минуту, Жан-Жак, я сосчитаю.
«Клиент» кивнул в знак разрешения, и майор медленно начал на своем коммуникаторе неспешно возводить 666 в квадрат, одновременно боковым зрением оценивая взрывную экипировку Ансетти. И, к тому моменту, как на экране появилось число 443556, Отто уяснил следующее. Под рубашкой у «клиента» надета десантная жилетка-разгрузка, все карманы которой набиты прямоугольными брусками, похожими по форме на блоки ВВ, используемые в горно-взрывных работах. В ладонях «клиента», сложенных перед собой, будто для медитации – вероятно, медные пластинки, и от них тянутся два провода под рубашку. Жилетка действительно похожа на мощный вариант «пояса шахида». Не менее двадцати фунтов взрывчатки… Поэт хренов.
– Не отвлекайся, – строго сказал «поэт», – ты посчитал?
– Да, – ответил Отто и сообщил результат.
– Правильно, – тоном школьного учителя, заключил «клиент», – теперь скажи это число телевизионщикам. И пусть они за десять часов обеспечат столько зрителей.
– Насколько я знаю, – заметил майор, – для таких задач телевизионщиками разработан комбинированный метод, для объявлений правительства о чрезвычайных ситуациях.
– Ну-ка объясни, что это за метод?
– Это объявление по TV с просьбой зайти на определенный интернет-сайт. Такой метод применяют, например, для оповещения о путях спасения при стихийных бедствиях.
– Да! – обрадовался Ансетти, – У меня есть блог LogosOfUniversumTeosAssargadon на MyLife.com. Пусть TV обеспечит там 443556, не меньше! Сейчас ты проверишь на нем текущее значение счетчика посещений, и оно должно стать больше на это число. Когда результат будет достигнут, я отпущу заложников и отдам тебе мою рабочую жилетку!
…
Началась следующая фаза работы переговорщика. Когда с террористом достигнут тот предельный компромисс, дальше которого сдвинуться нереально, требуется уговорить большое начальство принять эти условия. Отто Турофф обоснованно подозревал, что с объявлением по TV возникнут проблемы. И точно. Начальство (мсье Батист Леггорн, бригадный генерал, начальник спец-департамента жандармерии) настаивало на обмане:
вообще не давать объявлений, а просто накрутить счетчик сайта с помощью сетевых роботов (известный метод имитации высокой посещаемости сайта). Турофф прекрасно понимал, что «клиент» легко найдет здесь в торговом зале, телевизор или компьютер с подключением к скоростной сети, и непременно посмотрит TF-1, чтобы увидеть свое объявление. Начальство же требовало, чтобы майор отговорил «клиента» от подобной проверки. Тогда майор пошел на жесткий вариант: он выразительно пожал плечами и передал коммуникатор «клиенту». Ансетти с удовольствием сообщил начальнику спец-департамента жандармерии, что тот «просто липкая грязь под копытами небесного коня Ассаргадона», и если в 18-часовых новостях TF-1 не будет нужного объявления, то…
…Никто не хотел проверять. Объявление вышло по Первому каналу, а роботы помогли реальным сетевым юзерам накрутить полмиллиона хостов на блоге Жан-Жака Ансетти. В течение этого время гениальный поэт развлекал майора-переговорщика и заложников помпезными экспромтами о Великом Боге Ассаргадоне, который скачет на волшебном огнедышащем коне из опрокинутой бездны неба. А затем (по достижению условленного числа хостов) поэт объявил: «Ассаргдон доволен». Теперь следовало работать предельно аккуратно. Отто Турофф, продумывая каждое движение, принял у Ансетти эстафету держания контактов от взрывателя чертовой жилетки. Дальше, поэт вылез из рубашки и жилетки, как краб из панциря при линьке, а Отто в результате остался сидеть голый на полу среди битого стекла, сжимая в ладонях две медные пластинки. Террористическая жилетка вместе с золотистой рубашкой, будто большая тряпичная кукла, лежала перед ним. А Жан-Жак Ансетти, оставшись лишь в снежно-белой футболке с кривоватым сиреневым рисунком на груди (видимо, знаком Ассаргадона), двинулся к лестнице. Его походка была гордой, и на ходу он продолжал декламировать стихи-экспромты.
2. Несколько этюдов о религии и сатанизме
Едва террорист покинул супермаркет, как все завертелось.
Вбежало, топоча коваными ботинками, стадо спецназовцев в доспехах.
Команда прикрытия.
Саперная команда.
Эвакуационная бригада.
Криминалистическая группа.
Кто-то догадался притащить майору-переговорщику одежду и обувь.
Теперь, передав саперам эстафету со злополучной жилеткой, можно было одеться и, с чувством выполненного долга, уходить из порядком разгромленного супермаркета.
По дороге кто-то сказал, что в зале находились 167 заложников. Турофф воспринял это сообщение без эмоций. Какая разница, сколько их там было? Мысли сейчас о другом. Психованный воспеватель бога Ассаргадона не похож на субъекта, способного создать взрывной агрегат такого класса. Саперы уже шепнули, что в жилетке содержалось две гирлянды из фунтовых гексогеновых шашек, собранных в боевые цепи с фирменными детонаторами, и подключенных к источнику электротока – «стартеру». Грамотно, но не снаряжено поражающими элементами (гайками либо гвоздями), вопреки обычаю всех террористов – «бомберов». Похоже, поэта интересовала только мощность взрыва, а не смертоносный эффект (конечно, эффекта бы хватило и так – но все-таки странно)...
…Странно. Майор Турофф сидел в полицейской машине внутри желтого ограждения, слушал краем уха всякую болтовню, и думал над этой странностью террориста, когда подошел спец-комиссар Пьер Журбен и поинтересовался:
– Отто, тебе все это не кажется каким-то ненастоящим?
– Что именно? – отозвался майор.
– Поэт-террорист, – пояснил Журбен, – он же не сам это смастерил. Он даже лампочку в люстре не сумел смог бы поменять самостоятельно. Значит, у него есть сообщник.
– Угу, – буркнул Турофф, – давай сообщим журналистам про законспирированную секту адептов Ассаргадона, направленную против христианских корней Европы. Это отлично впишется в PR январского закона Евросоюза «О защите европейской цивилизации».
– Шутишь? – недовольно проворчал спец-комиссар.
– Угу. Весь наш Евросоюз, это затянувшаяся шутка, причем несмешная.
– Отто! – с упреком произнес Журбен, – ты же сам в январе хвалил закон Ван-дер-Бима, причем правильно хвалил. Всего за сто дней мы, практически, искоренили исламский экстремизм. Или ты забыл, как нам мешала работать всякая гнилая толерантность?
– Пьер, я ничего не забыл. Но я не боюсь признать, что тогда, в январе, я ошибался.
Тут, один из двух лейтенантов, прислушивавшихся к разговору, решил встрять.
– Но, майор, почему вы говорите, будто ошибались? Ведь, хорошо, что из ЕС вышибли тряпкоголовую сволочь с их муллами и джихадом!
– Видишь ли, парень, – лениво откликнулся Турофф, – в этой жизни все имеет цену. Ты устраняешь какую-то проблему, значит, ты создаешь какую-то другую. Вот, например, Муссолини почти сто лет назад искоренил мафию. Классно! Аплодисменты! Но взамен мафии он насадил своих штурмовиков-легионеров. Хороша цена, как, по-твоему?
– Это плохой пример! – возразил второй лейтенант, – ведь Муссолини был фашист!
– А это кто, по-твоему? – спросил майор, и лениво махнул рукой в сторону блок-поста в желтом периметре. Там, в стаю телерепортеров уже затесался католический священник какого-то высокого ранга (судя по припаркованному рядом престижному автомобилю с нарисованной на борту эмблемой в виде «апостольских ключей»).
– Это? Но, это же патер.
– Угу, – майор кивнул. Лейтенант недоуменно поморгал глазами, и спросил:
– А к чему вы говорили про Муссолини и легионеров-фашистов?
– Стресс у меня, вот к чему. Выпить у тебя есть? Не смотри так на спец-комиссара, он в данный момент закроет глаза на некоторые вольности с алкоголем на работе.
– Закрою, – подтвердил Журбен.
– Да, мсье, конечно есть! – обрадовался лейтенант, и протянул Туроффу фляжку.
Тот поблагодарил кивком, отвинтил крышку, и сделал глоток. Во фляжке был бренди. Нормально. Под настроение. Турофф глотнул еще, и подумал, что правильно ушел от обсуждения закона «О защите европейской цивилизации». Бесполезно объяснять этим мальчишкам, что замена «мультикультурализма и толерантности» на «возвращение к христианским корням Европы», это не «победа над ползучим исламизмом» как сейчас выражаются доминантные парламентарии и TV-ведущие, а явная капитуляция перед исламизмом, как принципом. По сути сделали шаг в сторону халифата. Не исламского, конечно, а христианского, и это разница, но большая ли? Пока – большая. Но: «еще не вечер», как говорили пираты – охотники за галеонами. Можно было сейчас напомнить лейтенантам о конкордате Римско-Католической церкви с Муссолини и с Гитлером в борьбе против «безбожного марксизма» смысла никакого. Они не поймут. Пока. Они сейчас в доктринальной эйфории. Вот победили исламизм. Теперь победим сатанизм, восстановим правильную мораль-культуру, и жизнь у нас станет шоколадная. Угу…
Так что не стал Турофф ничего объяснять лейтенантам про патера, а сделал еще глоток бренди, закрутил обратно крышку, и вернул фляжку второму лейтенанту.
– Спасибо, парень.
– Не вопрос, мсье! Вы так круто отработали этого сатаниста.
– Не очень круто, – ответил майор, – и не сатаниста, а ассаргадониста.
– Все-таки, это был сатанист, – заметил первый лейтенант, – я уже глянул по Интернет библейскую энциклопедию. Так вот: Ассаргадон был ассирийский король, который в ветхозаветные времена правил Вавилоном. Ясно, что сатанист.
– Кстати, это существенно! – сказал спец-комиссар Журбен, – Сейчас надо будет что-то говорить прессе, и не случайно патер приехал. Церковь же в курсе этого, про Вавилон.
– Церковь, конечно, в курсе про Вавилон, – согласился Турофф, – но давай, Пьер, ты это сделаешь без меня. Можешь рассказать им про адскую сатану с гекосогеном, получить благословение, потискать журналисток, там вроде, есть две-три не очень страшные...
– Отто! – укоризненно перебил Журбен, – Без тебя обойтись никак невозможно!
– Еще как можно, – возразил майор, – тем более, я же выпил. Вдруг ляпну что-нибудь?
– Не ляпнешь. Для тебя два глотка бренди, это вообще ничего, я–то тебя знаю.
– Еще, Пьер, ты знаешь, как я не люблю вот это, особенно с участием духовных лиц.
– Извини, Отто, но сверху намекнули… Ты понимаешь?
– Ясно. Какой хоть ранг у этого субъекта?
– У какого субъекта?
– Пьер, ты меня отлично понял. Итак: какой у него ранг?
– Викарий, – пробурчал спец-комиссар, которому явно это тоже не очень нравилось…
…Но пришлось участвовать в спектакле. Можно было бы послать к черту, и ему, Отто Туроффу, ничего бы не было. Но Журбен получил бы минус в анкету за недостаточную политкорректность специального оперативного состава. Журбена жалко. У него большая семья, расходы всякие. Ему нужно повышение. «Ладно, – подумал Отто, – а по мне, хоть викарий, хоть ***рий. Приду домой на полчаса позже. Все равно никто не ждет».
Оказалось, что католический поп даже упростил это дело (если можно назвать «делом» общение с прессой). Поп (по сути – после введения закона Ван дер Бима) официальный правительственный чиновник в духовной сфере, позиционировал себя, как центральную фигуру уличной пресс-конференции. Ведь пресечение теракта знаменовало очередную победу церкви над сатанизмом. От майора-переговорщика в этих условиях требовалось только делать решительное лицо и отвечать в стиле:
«Да, мсье викарий».
«Нет, мсье викарий».
«Не могу знать, мсье викарий, этого нет в инструкции».
Точнее, викарий хотел услышать от него нечто более развернутое, однако, после трех упомянутых ответов, понял, что каши с майором не сваришь, и решил: и так сойдет.
Так что, через полчаса майор Турофф был свободен. Группа обеспечения предлагала подвезти его до дома, но он сказал: «На хрена мне домой», и от него тактично отстали. Пожелав коллегам счастливого дня, майор двинулся пешком по одной из улиц старого города, не думая о том, куда идет. Впервые в жизни ему было тошно после абсолютно успешной отработки освобождения заложников. БУДТО БЫ абсолютно успешной. Два обстоятельства существенно омрачали настроение.
Первое – объективное. Отто Турофф, прокручивая в голове свое общение с Ансетти, все больше склонялся к мысли, что дурацкий захват заложников этим параноидным поэтом Ассаргадона представлял собой прикрытие для подготовки другого теракта. Ну, а если в прикрытии задействован заряд 20 фунтов гексогена и захват полтораста заложников, то основной теракт… Даже фантазировать не хочется, что это может быть.
Второе – субъективное. Сегодняшнее влезание «корней европейской культуры» (т.е., по закону Ван дер Бима – христианской церкви) в полицейскую спецоперацию, стало уже перебором для Отто. Теперь он задумался: «если закон Ван дер Бима действует лишь с января, а духовные отцы уже так загребли своей наглостью, то чего ждать дальше?».
Можно было обдумать дальше любую из этих линий, но Отто Туроффа уже несколько достала слежка. Или, скажем так, нечто очень похожее на слежку. Точнее, некто, очень похожий на агента, неграмотно ведущего наружное наблюдение. Условно «агент» была девушка лет 25, белой расы, среднего роста, спортивно-любительского телосложения, волосы темные, глаза сине-зеленые, лицо овальное, нос курносый, подбородок мягкой скругленной конфигурации, без особых примет. Обувь и одежда: кроссовки, пестрый свободный спортивно-прогулочный костюм, на поясе – пушистая черно-белая сумочка. В принципе, ничего броского, удачный выбор для слежки, но техника работы никуда не годится. Незнакомка постоянно держалась в двух метрах справа и на два шага позади «объекта», как привязанная на невидимой нитке. Тут любой растяпа заметит. Это было настолько странно, что майор даже подумал «уж не заразился ли я паранойей от поэта ассаргадониста?» и, для ясности поставил ряд тестов. Он убыстрял и замедлял шаг. Он петлял, переходил каналы, сидел на набережной, вставал и снова петлял. Но странная девушка все время держалась слева и чуть позади. Это уже перебор, реально...
Отто резко затормозил, сделав полукруговое обходящее движение «полтора шага», и девушка чуть не врезалась в него.
– В шпионов играешь, юниорка?
– Нет, Отто, я просто гуляю, как и ты. Ведь улицы города принадлежат всем, верно?
– Да, – согласился он, – закон не запрещает ходить параллельным курсом с кем угодно, соблюдая дистанцию приватности. Но ты вот о чем подумай. Я могу сейчас пройти по некому маршруту около мили, и мы будем в брошенный мусульманский квартал. Там безлюдно с середины апреля. Я не советую тебе оказываться там вдвоем с незнакомым сомнительным мужчиной. Там кричи – не кричи, никто не услышит. Получится у тебя альтернатива: быть сначала изнасилованной, а затем убитой, или же наоборот, сначала убитой, а затем изнасилованной. Я доходчиво обрисовал картину?
– Спасибо, – она чуть грустно улыбнулась, – Но, как мало позитива в твоем мире, Отто. Правда, у меня не хватает фантазии представить тебя за этим занятием, особенно, если говорить о втором варианте. В первом-то радости мало, наверное, а уж во втором…
– Слушай, юниорка, а, между прочим, откуда ты знаешь мое имя?
– Из TV, – ответила она, – но, не буду врать. Я немного посмотрела на тебя в бинокль.
Майор покивал головой и поинтересовался:
– Ну, и что дальше? Ты что, раньше никогда не видела голых мужиков?
– Голые мужики, – сообщила она, – это привлекательно, если с хорошей фигурой. У тебя хорошая фигура, кстати. Но меня больше зацепило, как ты общался с попом.
– Хм… У тебя что, жучок там где-то был спрятан?
– Нет, – она повертела головой, – я не слышала текста. Я чисто визуально. Знаешь, такой азарт! Жаль, не с кем было поспорить на банку пива, стошнит тебя или нет.
– Слушай, засранка, – ласково, произнес он, – кто ты, и какого хрена тебе от меня надо?
– Если тебе правда стало интересно, – сказала она, – то я Лоис Грюн, редактор колонки «политика» в сетевом журнале «Werelynx».
– Хм... Werelynx, это как Werewolf, только когда превращаются не в волка, а в рысь?
– В общих чертах, так, – подтвердила она.
– Хм… Сетевой журнал «Werelynx»… Фурри, что ли?
Тут Лоис молча кивнула, и майор Турофф напряг мозг, старясь вспомнить все, что ему доводилось читать о субкультуре фурри. Название происходит от английского «furry» (пушистый), а субкультура появилась в 1980-х, в США, как сеть Фан-клубов пушистых зооморфных персонажей из мультиков. Едва возникнув, эта субкультура стремительно разрослась, и не только по числу участников, но и по глубине своей философии. Как ни странно, рисованные существа из мультфильмов для детей привели к совсем недетским выводам в этике и микро-политике. Кто-то задался вопросом: о чем и как думали бы эти пушистые существа, если бы жили реально? Что, если это и есть путь к гармонии? Быть может, люди слишком увлеклось попытками не быть похожими на животных, и стали калечить себя ради этой явно надуманной, паразитной цели? Не пора ли восстановить ментальную связь с живой природой, приняв на себя отчасти образ какого-либо зверя (реального или мифического)? Может быть, тогда мы объективно взглянем на себя со стороны, и ужаснемся тому, как безобразно мы обращаемся с нашей средой обитания, с нашими соседями и друзьями, с нашими любимыми, и с нашей собственной жизнью? Может быть, тогда мы решимся заменить дегенеративный моральный лозунг «давайте очистимся от зверя в человеке» на разумный и естественный для нас лозунг «давайте научимся быть немного зверями». Фурри манифестировали нечто совсем иное, чем все прошлые субкультуры: культ «животного в человеке как мы это понимаем». Конечно, субкультуру фурри проклинали все консервативные идеологии и мировые религии – за моральный нигилизм, за первобытный коммунизм, за сексуальный промискуитет, и за намерение искать себе счастье по-своему, независимо от чьих-то доктрин, требований, социально-статусных пирамид и имущественных цензов…
