Текст книги "Детектив с Лысой Горы"

Автор книги: Александр Прокопович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава вторая
Джентльмен в поисках десятки

Если вы хотите много зарабатывать – вы просто должны много работать

Из воспоминаний наследника лорда Ротшильда

Я купил себе новый стол. У Шуры Бондаря. Может быть, кому-то он покажется несколько грубо сработанным, но меня устраивает. Судя же по той сумме, которую с меня содрал Бондарь, стол этот должен продержаться в рабочем состоянии самое малое до второго пришествия. В ансамбле же с новой табличкой на дверях он должен внушать уважение к детективу Алексу. Ко мне, стало быть. Эту ответственную функцию ему уже удалось реализовать целых два раза. В первом случае речь шла о гордости супруги начальника городской пожарной охраны госпожи Баскеровой. Гордость была около двадцати сантиметров в длину и обладала редким кремовым окрасом. Отличительной чертой этого пигмея собачьего племени был на редкость противный тембр лая. Если, конечно, у лая это называется тембром. Однажды утром, когда хозяйка уродца проснулась оттого, что ей надоело спать, а не оттого, что уши сворачиваются в трубочку от рева четвероногого друга, она поняла, что ее гордость пропала. Трудно сказать, почему она обратилась именно ко мне, думаю, потому, что я был единственным, кто одновременно и мог помочь, и жил достаточно далеко, чтобы ни разу не слышать воя собаки четы Баскеровых. Выполнить заказ было нетрудно. Нужно быть женой главного пожарного города, чтобы не знать, куда попадают пропавшие псы. Не секрет, что Пак всегда готов приготовить что-нибудь из халявного мяса, ну так ведь его заведение так и называется – «Быстрая еда». Не на Сенном же рынке ему мясо покупать, в самом деле. Там за него деньги платить надо. Лично я думаю так: прежде чем что-то приготовить, Паку приходится очень быстро за этим чем-то бегать – экономия по-корейски. Песик Баскеровых был не настолько быстр, чтобы убежать от повара-корейца. И пускай я пришел за ним слишком поздно и лаять он уже никогда не будет, но я ведь его нашел? По крайней мере, госпожа Баскерова эту голову узнала, я это сразу понял по ее цвету лица, и шуму, который она произвела, оседая на пол. Благодаря Алисе и Гансу я даже получил гонорар. Баскерова достаточно быстро поняла, что это просто плата за выход из нашего гостеприимного дома. Ганс в данном случае играл роль двери, которая открывалась только в случае получения детективом Алексом требуемой суммы. Наш ансамбль был отлично сыгран, правда мне эта сыгранность обошлась в десять процентов от гонорара. С другой стороны, без Алисы, а точнее, без ее цепного Ганса я и вовсе ничего бы не получил.

Второй случай был менее экстремальным, обошлось без отрезанных голов. Найти девчонку, сбежавшую из родительского дома, мне удалось достаточно быстро и практически без приключений. Ее даже не успели вывезти из города. Благодаря Киселю, местному авторитету, в помощниках у которого мне довелось проработать не один год, всё, что мне нужно было сделать, – это оказаться вовремя в правильном месте с деньгами и правильными словами. Деньги были не мои, а разговаривать я умею. Единственным риском было то, что торговцы живым товаром могли отказаться слушать. На этот случай я взял взаймы у Алисы Ганса, а у Киселя – мужика с доброй кличкой Мишутка. Я думаю, настоящий мишка, ну, который косолапый, уступает этому в размерах. В результате благодарные родители окропили мой стол вначале слезами счастья, а затем и гонораром, который тут же был уменьшен бдительной Алисой, со словами:

– Мы ведь теперь компаньоны?

Долю Киселя я вычленил сам. Думаю, половина суммы не могла обидеть даже нашего Мориарти местного разлива. Словом, деньги в моей заначке еще значились, в качестве постояльца и с некоторых пор компаньона я был любим хозяйкой, что означало безнаказанный доступ к ее кухне, а голод духовный я удовлетворял с помощью поселившегося у нас в доме Григоряна, который частенько сиживал у меня вечерами со своей безразмерной кружкой пива. Еще иногда мне удавалось прорываться в библиотеку Алисы. Стоит признать, что госпожа Копачевская все легче и легче соглашалась на вторжения в свои тайные владения. Кисель же, как-то зайдя в гости и, узнав, чем я зарабатываю на хлеб насущный, выразился емко и точно: «джентльмен в поисках десятки». Хотя нет, не точно, я ровно в два раза круче – ведь Алиса получает от меня двадцать золотых в месяц.

Глава третья
Ночная прогулка

Заставлять человека не спать по ночам может либо садист, либо инструкция.

Из признания ночного сторожа

В эту ночь меня никто не сталкивал с постели – некому было, – но около пяти я снова проснулся. Уж не знаю почему, но первым делом я глянул в окно. Небо было затянуто тучами, и поэтому женский силуэт я заметил только потому, что подсознательно был уверен: Алиса снова мечтает под окнами. В этот раз она, вероятно, решила не ограничиваться скромной прогулкой, и, постояв несколько секунд, все убыстряя шаг, двинулась в сторону Крещатика. Нет, я далек от мысли, что с такой женщиной, как Алиса, может что-то случится, да и прогулки по ночам я обычно предпринимаю исключительно по хорошо оплаченному делу, но… Но просто я подумал: а если утром окажется, что с ней что-то стряслось? Мне будет как-то не по себе. Чтобы мне, любимому, было по себе? Нет! Через сорок секунд, потраченных на одевание, я бежал по Прорезной, уродуя стены домов своей колышущейся тенью.

Алиса двигалась со скоростью сорвавшегося с оси колеса, в голове не укладывалось, как такие маленькие ножки могут семенить с такой частотой. Шум моего дыхания вероятно уже доносился до всех, имеющих уши, в радиусе километра, а Алиса, не сбавляя темпа и не давая к себе приблизиться, уже добежала до Крещатика. На углу она остановилась, повертела головой и решительно свернула за угол. В этот момент я почувствовал себя последним идиотом. У девушки – свидание, а я гоняюсь за ней со старательностью то ли оскорбленного супруга, то ли полоумного отца. Прикинув направление движения моей хозяюшки, я срезал угол путем преодоления двух заборов и оказался где-то метрах в пятидесяти перед Алисой. Но нет, видно, любовничек поджидал пылкую женщину несколько раньше: никаких признаков появления этой самой женщины в поле зрения не наблюдалось… Будем считать – размялся; давно я так не бегал. Но какова Алиса! Я даже позавидовал тому неизвестному счастливцу, к которому женщины бегают с такой скоростью. Я успел пройти лишь несколько шагов по направлению к Прорезной по печально известной четной стороне Крещатика, где порядочная девушка должна появляться лишь в сопровождении мужчины, когда до моих ушей донесся всплеск, затем еще один… По Крещатику, по самой его средине, бежит речушка шириной метра три и глубиной метра полтора-два. Как ее только ни называют, но сути это не меняет: всё, что вытекает из домов по обе стороны от Крещатика, рано или поздно заканчивает свой путь в этой речке-вонючке, чтобы затем на ее волнах попасть в Днепр.

Я все-таки человек опытный: всплески, которые я услышал, могли означать только одно – кто-то то ли плыл, то ли барахтался в… Меня аж передернуло – лучше не думать, в чем.

Штаны придется выбросить. Вместе с рубашкой. Очень сильно хотелось сделать то же самое с тем существом, которое я удерживал на вытянутой руке, дабы еще больше не запачкаться и чтобы коготки этой бестии не расцарапали мне лицо. Не так давно я не по своей воле обзавелся шрамом и считал, что дальнейшее работа над моим имиджем – излишня. Бестию еще каких-то полчаса назад звали Алисой Копачевской, и мне очень хотелось верить, что после того, как я ее хорошенько выдержу под холодным душем (как будто у меня есть другой), с ней снова можно будет разговаривать.

Однако светало, а предстать перед земляками в таком виде в компании с полуобнаженной Алисой в мои планы не входило. Не хватало только на патруль напороться: наши гвардейцы с перепугу творят такие чудеса храбрости, что лучше от них держаться подальше. Окончательно попрощавшись с рубашкой и плюнув на возможные раны, я скрутил Алису и закинул ее на плечо. Жаль, что она не весит раза в два больше, то-то было бы весело ее тащить. К моему удивлению, Алиса, оказавшись в плотном контакте с моим плечом, почти сразу притихла. Ближе к дому, я даже обеспокоился – жива ли. Не знаю, что ее заставило влезть в ручей, но в здравом уме Алиса бы это не сделала, даже если бы всё дно его было усеяно золотыми рублями… Впрочем, быть может, тут я и переборщил, золото способно и не на такие чудеса. Ломиться к Алисе я не стал, решив обойтись собственным душем. Благо, бочка с водой была полна и всё, что мне оставалось сделать, это раздеть Алису, положить ее в ванну и открыть кран. Вдруг я сообразил, что из стадии неприятно-непонятной ситуация плавно переходит в неожиданно-шокирующую. Я и раньше полагал, что у Алисы хорошие пропорции, но действительность превзошла все ожидания. Впрочем, восхищение быстро исчезало под натиском гусиной кожи. Синюю дрожащую Алису я обернул в свою старую фланелевую рубаху и уложил в кровать. По крайней мере, мне удалось избавиться от запаха. Помывшись сам и пристраиваясь рядом с Алисой, я искренне понадеялся, что утром окажется, что все это был только сон.

Глава четвертая
Читать подано

Есть только то, о чем написано в газетах

Из «Учебника желтой журналистики»

Момент «девять утра» я проспал. Видно мои кости так устали, что даже забыли поныть как следует. Я бы проспал и полдень, если бы настойчивый стук в мои двери не был действительно настойчивым. Это Ганс старался быть деликатным. Если бы не его деликатность, мне пришлось бы ставить новую дверь

– Алекс! – В его глазах была смесь тревоги, подозрения и надежды. – Алекс, ты случайно не знаешь, где Алиса Сергеевна? Может, она тебе говорила чего?

Первое, что я чуть было не ляпнул: «Ничего она мне не говорила!», но взгляд, устремленный мне за спину и ладошка легшая на мое плечо заставили меня придержать язык.

– Ганс, как мило, что ты обо мне волнуешься, – кокетливо улыбаясь, Алиса продефилировала мимо потерявшего способность говорить детектива Алекса и, ухватившись за бицепс Ганса, проследовала из моих апартаментов.

Взгляд Ганса не сулил ничего хорошего, по-видимому, он считал, что завлечь хозяйку в свою квартиру я мог, лишь проделав какой-то особенно грязный трюк. Надо признать, что моя рубашка, накинутая на плечи Алисы, будучи единственной составляющей ее утреннего туалета, включая обувь, делала версию Ганса вполне убедительной. Вероятно, он не верил, что я могу добиться благосклонности Алисы честным путем. Я, впрочем, тоже.

– Алекс?

Ну конечно, давно ко мне никто не заходил, я не успел сделать вдох и выдох между закрыванием и открыванием дверей. Григорян, жалея протеза, пришкандыбал ко мне засветло.

– Пошли!

– Что значит «пошли»? Приходят тут разные и командуют, а я, кстати, давненько не на службе!

– Пошли, Полина и Адам зовут!

Это уже было интересно. Уже, примерно месяц Полина и Адам занимались исключительно превращением привезенного с собой золота в еду и питье. Такая специфическая алхимия. И вот – зовут!

Оказалось, звали не только меня. Кроме Алисы, которая успела переодеться в один из своих костюмов в стиле «это тело не для тебя», в гостиной собрались люди серьезные, знакомством с которыми мог похвастаться не каждый.

Глеб Темнов сидел в шикарном кресле из карельской березы. Не знал, что в доме есть такое. Темнов, или, как его называли за глаза, Темный, держал Сенной рынок. Держал так крепко, что территория базара стала самым безопасным местом в городе. Бандиты плевались, но рынок обходили стороной. В конце концов, это выгодно всем: знать, что есть место, где тебя не тронут.

Шура Бондарь и доктор Лейзерович занимали старенький диванчик у окна. Шура, несмотря на его фамилию, занимается далеко не только бочками. Все, что можно сделать из дерева, делается у него. Мой стол – тоже. Цены у него такие же крепкие, как и его изделия. Ну а доктор Лейзерович – единственный лекарь в городе, который может похвастаться целой клиникой.

Рядом с ними на табуретке восседал господин Петров. Петрова я вообще видел во второй раз в жизни. Он – один из немногих, кто водит караваны без сопровождения гвардии и, кстати, в два раза быстрее. Ходят слухи, что именно через него попадает в город рапасит – бесценный наркотик, изготавливаемый где-то на севере. Граммом его можно оплатить услуги небольшой армии. Глаза у меня разбежались: люди, собравшиеся в гостиной Адама, кормили, поили, одевали и обували город. Знал я далеко не всех из присутствующих, но судя по всему, все они относились к той породе людей, которые вставают в шесть утра, чтобы заниматься своими делами до ночи, и собрать их простым «пошли» у Григоряна явно не получилось бы. Однако же вот они, здесь!

Увидев меня, Адам забрался на стремянку, которая, видимо, должна была заменить ему трибуну, и своим удивительным басом разом заставил всех умолкнуть:

– Мы начинаем! Сегодня я хочу вам представить наш проект. Это то, что решительно изменит вашу жизнь!

Не дав нам осмыслить суть проекта по решительному изменению наших жизней, Адам зацепил кипу бумаг, лежавших на столе, и одним движением разбросал их по всей комнате, чем, по-видимому, остался весьма доволен. Единственным, кто смог оценить его жест, по-видимому, был Григорян, который в абсолютной тишине (если не считать шелеста опадающей бумаги) вдруг начал хлопать в ладоши. Один из листов бумаги упал рядом со мной и не достался тянувшемуся за ним Миллеру.

У меня реакция оказалась лучше, чем у нашего пивного короля. Кстати, пиво у него отвратительное, хотя и дешевое. Мы с Григоряном предпочитаем брать у Княжевича… Ух ты, а вон и Княжевич сидит! Не думал, что Миллер с Княжевичем могут оказаться в одном месте – и при этом обойдется без кровопролития.

А лист бумаги оказался презанятным. Он чем-то напомнил мне книги. Те же своеобразные буквы, сейчас, как же они называются? – печатные, точно. Их же не пишут, их печатают, вот они так и называются. Ну, вот до меня дошло. Адам, что, сделал печатный станок? Вот чем старый хрыч Григорян занимался последние две недели – и даже слова мне не сказал!

Адам и протиснувшийся к нему Григорян явно наслаждались достигнутым эффектом. Толпа серьезно занятых людей пялилась в листки, силясь понять, что же все это означает.

– Это газета, – Адам не дал перенапрячься нашим извилинам. – И с этого дня каждую неделю, а со временем – и каждый день, вы будете получать по одному такому листку. И теперь вы сможете знать всё о том, что делается в нашем городе.

– Мы и так знаем, что делается в нашем городе! – голос подал Глеб Темный. По тому, как он сказал «в нашем», стало ясно, что если для кого этот город и свой, то только не для Адама, но тот его, казалось, не слышал:

– А вы почитайте, почитайте, и вы поймете, что вы захотите платить, чтобы получать каждый новый номер газеты.

Ага, вот теперь и мне все стало ясно: золотой запас Адама подходит к концу и он решил вернуться к своей по-Ту-сторонней профессии. Только теперь он хочет совместить в одном лице издателя и журналиста.

– А что, хорошая вещь, – это господин Петров дочитал. – Как раз для меня и моих людей: возвращаешься с маршрута, ничего же не знаешь, а так – взял в руки, почитал и в курсе всех событий, молодец Адам!

Адам зарделся, набрал в легкие воздух, но ответить не успел – Темный, как обычно, уловил самую суть:

– Какой твой интерес, Адам?

Хорошо, что дальнейшие рассуждения Адама не слышал Яковлев. За такие словосочетания, как «четвертая власть» и «общественное мнение», печатал бы Адам свою газету в Печерском дворце, причем в подвальной его части. Впрочем, собравшимся было глубоко плевать на эту часть выступления нашего газетного магната. Выгода у Адама была простая – присутствующим по одному экземпляру он клятвенно обещал доставлять безвозмездно, за остальные просил денег. Не знаю, заплатят ли ему хоть копейку, а вот то, что обещанное возьмут, можно даже не сомневаться. Эти брать умеют. Вон Миллер под шумок три штуки заныкал.

Народ, переговариваясь, разбиваясь на трио и дуэты, потянулся к выходу. Толпа из охранников и слуг, собравшаяся перед нашим подъездом. начала постепенно рассасываться.

Рассосался и я – к своему столу, – решив честно прочесть продукт Григоряна и Адама. Не знаю, где они брали информацию, но это было интересно:

Корона снаряжает караван в Москву.

Кисель потерял двух бойцов, которые увлеклись сбором дани в районе красных фонарей.

На Левом берегу обосновался новый клан троллей.

В субботу не будет шабаша.

Рыбаки выловили пятиметровую щуку.

Каракайка – город ведьм – брошен своими жителями.

Гвардия объявила награду тому, кто найдет отпрыска племянника нашего монарха…

О как! Даже про племянника монарха они знали, не иначе записали в информаторы Яковлева. А вообще, странно: племянники монархов бесследно не пропадают. Но пускай о нем дядя волнуется. Куда больше меня беспокоило ночные прогулки и купания Алисы. Если бы я не проснулся тогда, она бы так же мило улыбалась мне сегодня – или через пару дней какие-нибудь родственники из Конотопа явились бы делить наследство?

– Алекс!

Алиса, Ганс, Григорян – вот список моих гостей за сегодняшнее утро. Неужели, скромный труженик розыскной деятельности заслуживает большего?

Вероятно, заслуживает. Иначе Алиса не стояла бы в дверях, причем не одна – рядом с ней возвышался один из присутствовавших на только что закончившемся собрании господ

– Познакомьтесь – детектив Алекс.

Я вежливо, как учила мама, кивнул головой.

– Господин Корнев.

Корнев попытался кивнуть в ответ, для чего скособочился даже больше, чем это было обусловлено изрядной кривизной его позвоночника.

– Господин Корнев мой коллега, владелец доходного дома на Малой Подвальной. У них там небольшая проблема, и я решила, что ты можешь помочь…

Отчего не помочь? Хотя… У меня моментально появились большие сомнения по поводу величины проблемы. Такие типы, как Корнев, небольшие проблемы решают, собственноручно откручивая им их небольшие головы с хрупких шей.

– Я к вашим услугам, господин Корнев!

Корнев посмотрел на Алису, та – на меня и, догадавшись, что, пока она не выйдет, разговор так и будет стоять в дверях, не решаясь войти, внезапно вспомнила про совершенно неотложное дело на третьем этаже и, не сумев справиться с раздувающимися ноздрями, покинула нас. Когда затих стук ее каблучков, я положил перед собой лист бумаги и карандаш:

– Рассказывайте про вашу небольшую проблему!

– Видите ли, Алекс, я до конца не уверен, но мне кажется, что по крайней мере один из моих жильцов – вампир.

Глава пятая
Вампиры бывают разные

Только вдумайтесь, чему им приходится противостоять! Их сжигают заживо, их обрекают спать в гробах – вы пробовали выспаться в гробу? В лицо постоянно суют не крест, так чеснок, а в сердце – вдумайтесь, в сердце – пытаются вбить кусок древесины. Так чего же мы ждем от них – гонимых и пытаемых?

Из выступления перед судом присяжных адвоката графа Дракулы

Вампиры – это на самом деле не бог весть какие страшные создания. Ими нынче даже детишек не пугают. У них нет вырастающих в удобный момент клыков, кошачьих зрачков и массы других полезных способностей, которые, если верить легендам, всё равно не помогали им выжить. Реальные вампиры – такие же люди. как мы, за одним исключением – им все время нужно подкачивать энергию. Как известно, природа всегда гармонична и потому, лишенные возможности хранить и генерировать энергию, вампиры умеют ее красть у окружающих. Сразу определимся. Никто не знает, что это за энергия и как происходит сам процесс. Известно, что лишенный этой энергии человек или зверь достаточно быстро умирает. Известно, что человеку, а вернее сказать человекоподобным, легче удается использовать энергию себе подобных.

Лет пятьдесят назад великие и ужасные обитатели Лысой горы уничтожили в Киеве несколько семей вампиров, а на Левом берегу – целую колонию. С тех пор нравы смягчились, и легальный клан вампиров контролирует значительную часть производства мяса, чему горожане могут только радоваться. Выжить за городской чертой дело весьма проблематичное, с этим справляются лишь вампиры да еще хорошо вооруженные и организованные фермеры. До того, как «кровопийцы» взялись за поставку говядины, мясо на столе средняя семья видела не чаще, чем раз в месяц. Но жить в городе вампирам запрещено. Поговаривают, что поводом для уничтожения вампиров и введения драконовских мер по отношению к ним стала смерть одной ведьмы. Вампир высосал ее досуха. Верится с трудом: что же, она спокойно ждала, покуда он закончит свое черное дело? Понятно, почему Корнев пришел ко мне. Если бы о его проблеме узнала гвардия или, хуже того, ведьмы – от его дома не оставили бы мокрого места. И от самого Корнева тоже. Когда наши власть имущие чувствуют угрозу хотя бы комариного укуса, их реакция поистине устрашающа. При папе нынешнего монарха, после того, как одного из королевских советников только заподозрили в вампиризме (у кого-то там сил не хватило ублажить трех девиц за одну ночь, кто виноват – конечно же, вампир, который выкачал все силы…), сожгли родимого вместе с городской думой, не побрезговали. С тех пор у нас нет ни думы, ни вампиров. Вот – появился, наконец. Может, и дума возродится?

– Все началось с болезни моей дочери.

Надо же. Общаясь с такими типами, как Корнев, не сразу поверишь, что у них могут быть дети. Собака, кошка, любовница – да, но дети…

– Девочка просто таяла на глазах. Мы пригласили нашего светилу – Лейзеровича, тот велел перевезти ее к нему в клинику. Надо сказать, что через неделю, она полностью пришла в себя. Потом та же история повторилась в семье Климовых. У них тоже дочь – и все повторилось… За исключением одной детали: их дочь так и не поправилась. Я не сразу узнал об этом. Вчера же заболел старший Климов – Петр Сергеевич. Он за день так сдал, что боюсь, не протянет и недели.

Милосердие Корнева просто-таки брало за душу.

– Два вопроса. Почему вы решили, что это – вампир. Может быть, это зараза какая-нибудь, помните эпидемию оранжевого лишая? Тогда тоже все началось с одной семьи. Вампиру нет резона так себя вести – рано или поздно его выследят. Обычно они «берут» понемногу. Вы же знаете, в легальном клане постоянно живут обычные люди, причем без всякого принуждения. Грузчик на Сенном рынке больше рискует умереть от переутомления, чем они – от последствий вампиризма.

– Да, но так было не всегда, – Корнев снял очки и явил миру пронзительно-синие глаза, которые так старательно прятал за толстыми стеклами. – И старейшины клана никогда не станут легальными. Они не пойдут на поклон ни к Короне, ни к Хозяйке

– Вас по имени-отчеству как?

– Юрий Павлович, а что?

– Да неудобно мне вас господином кликать, а по фамилии тоже как-то язык не поворачивается… Могу кличку вам придумать – так вы обидитесь. Юрий Павлович, чего именно вы хотите от меня? Чтобы я пошел и неким странным образом распознал упыря в одном из ваших жильцов, а потом ремешком выпорол расшалившегося старейшину клана вампиров?

Юрий Павлович явно темнил, так ведь и я его не заставлял ко мне приходить. А если хочешь, чтобы я с тобой работал, так будь любезен – карты на стол. Вред, который может нанести клиент, не предоставив всю имеющуюся информацию, весомее любой трудности, которая может поджидать в расследовании. Ну, и что тут прикажешь делать? Иголки под ногти загонять? Ты же уже пришел, значит, петух уже хорошенько прожарен и его клюв неделю как торчит в твоей пятой точке. Нет, тонуть будем медленно и с достоинством, да еще и детектива с собой на дно потянем…

– Алекс, а как вас по имени отчеству?

– Меня по имени отчеству Детектив Алекс, слушаю вас очень внимательно

– Меня Лейзерович предупреждал… Я когда дочку привез, первое, что он спросил: мол, не в клане ли она побывала. Я тогда решил, что глупости все это. Но с семьей переехал в другой дом… У меня два дома. А свою квартиру сдал Климовым. Детектив Алекс, Алиса рассказывала, что у вас весьма близкие отношения с Хозяйкой, я вот и подумал, что вы разбираетесь в подобных делах.

Корнев замолчал. Только что он вручил себя мне со всеми потрохами. Того, что он сказал достаточно, чтобы в лучшем случае повесили только его. Семью обычно в таких случаях изгоняют из города. А за городом жизнь совсем другая, там детективов нет.

– Откуда, Юрий Павлович, вы про старейшин знаете? Только – правду!

Корнев снова взялся за очки и принялся вертеть их в руках, как будто точно не знал, какой именно стороной их нужно держать, чтобы водрузить на законное место:

– Климовы съехали. Я им сказал, что, видно, для них это место плохое. Они и уехали. Не знаю, спасет ли это Петра, но та квартира теперь пуста. А сегодня пропала моя дочь. И вот что я нашел у себя в офисе. – Корнев положил на стол раковину. Точнее, то, что было очень похоже на раковину. – Вы послушаете?

не уверен, что это было правильно, но я согласился. Раковину нужно поднести к уху и слушать как обычную безделушку, которую привозят караванщики с Черного моря. Голос, раздавшийся у меня в ухе, был совершенно лишен эмоций, но текст был подобран достаточно удачно, чтобы сомнений по поводу угрозы не возникало:

– Твоя дочь у меня. Квартира должна быть заселена в течение дня. Дочь будет цела. Если будешь говорить с гвардией или ведьмами – дочь кончится.

Кончиться может еда. Пиво может кончиться. Золото, в конце концов. Люди – не кончаются, люди – умирают. А если попытаться отбросить эмоции, то получается так – в течение одного дня надо вычислить, кто из жильцов дома вампир, подселить кого-то в злосчастную квартиру, чтобы тварь не запаниковала и не наделала глупостей и, собственно, провести ликвидацию. При этом помощи просить не моги, ибо вампир у нас не простой, а старейшина. Старейшины они такие, они вон – ракушками с голосом пользуются, мало ли чего они еще умеют…

От дела нужно было отказываться. Было бы последней глупостью прямо сейчас не послать Ганса за гвардейцами… Но это означало бы признание того, что единственным методом борьбы с убийцей является убийство массовое. Я не могу не признать эффективность подобной методики, но лично мне ближе действия в несколько более утонченном стиле.