Текст книги "Принцесса на алмазах. Белая гвардия-2"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ни в малейшей степени, – сказал Мазур.

– Я так и думал, – одобрительно кивнул Михаил Петрович. – В конце концов, очаровательная девушка, а вы, насколько мне известно, в монашеских наклонностях не замечены, что молодому неженатому мужику вполне простительно. Это прекрасно, что нет ни малейшего дискомфорта – женщины такие вещи чувствуют тонко, а ваша девушка весьма неглупа… Теперь вопрос посложнее. Как вы сами считаете, что вы для нее – мимолетный каприз? Или она настроена на долгие отношения? – он усмехнулся. – Я прекрасно понимаю: не родился еще тот мужчина, который поймет женщину, но какие-то свои соображения и впечатления у вас ведь должны быть? Подумайте старательно.

Мазур подумал старательно. Пожал плечами:

– Ни о чем не берусь говорить с полной уверенностью… Однако… Пару раз она определенно намекала, что нуждается в сильном мужском плече… Чуть ли не открытым текстом…

– Это хорошо, – одобрительно кивнул Михаил Петрович. – Очень хорошо. Все же умная девушка… Подводя итоги, от вас требуется одно: ревностно выполнять все прежние обязанности, – он улыбнулся Мазуру. – Тем более что некоторые из них отнюдь не обременительны, наоборот… Собственно говоря, это все, о чем я хотел с вами поговорить. Вот что еще… У вас есть какие-нибудь вопросы, которые вы чертовски хотели бы задать кому-то из руководства, но считаете это неудобным? Если есть, предлагаю все высказать. Терпеть не могу, когда остаются хоть малейшие недоговоренности… Итак?

Мазур подумал и решился:

– Михаил Петрович, а нельзя ли убрать от нас товарища Панкратова?

– Нельзя, – развел руками Михаил Петрович. – Не в моих силах. Коли уж в другом месте решили, что его присутствие здесь необходимо, ничего не попишешь, придется терпеть. Он что, так сильно вас достает?

– Не то чтобы очень… – сказал Мазур. – Но все же…

– Терпите. Христос терпел и нам велел… – он улыбнулся, самую чуточку понизил голос. – Я о вас наслышан, товарищ Самарин… Неужели вы, с вашим-то опытом и хваткой, не придумали ничего, чтобы нейтрализовать некую досадную помеху? Ну, разумеется, с соблюдением всех приличий, мягко и деликатно, чисто дипломатическими методами… А?

– Есть кое-какие наметки… – сказал Лаврик с самым невинным видом. – Именно что мягко и деликатно…

– Вот и реализуйте, – сказал Михаил Петрович. – Но непременно мягко и деликатно, без малейшего скандала… У вас вопрос?

– Да, – сказал Лаврик. – По некоторой информации, Папа собирался нами просто воспользоваться на короткое время, чтобы легко надавить на французов – а потом выставить. Что, если и в новых условиях произойдет то же самое?

– А вам не кажется, что это бесполезный и бессмысленный вопрос? – мягко спросил Михаил Петрович. – Я понимаю, жаль будет, если все труды окажутся потраченными впустую, но повлиять на ситуацию мы не в состоянии… хотя следует попытаться это сделать. Именно что в новых условиях. Вам в первую очередь над этим и работать, Константин Кимович. Учитывая некую великолепную коллекцию, которую вы позаимствовали на память в резиденции Папы. Я читал ваши докладные. Вы совершенно правы касаемо иных методов ее использования, считайте, что получили санкцию… Что-нибудь еще?

– Об Акинфиевых ничего не слышно? – спросил Лаврик.

– Ни слуху, ни духу. Некоторые полагают, что они все же не покидали страну. И я им склонен верить, поскольку эти люди не раз оказывались правы в своих выкладках, а вот ошибались крайне редко, кое-кто не ошибался ни разу – на лице у него появилась нешуточная озабоченность. – Вот кстати, об Акинфиевых, я чуть не упустил один немаловажный момент… Уж если вы, Константин Кимович, смогли в свое время запечатлеть на пленку кое-какие предосудительные забавы Натали с Татьяной, то же самое могла сделать и Татьяна, у нее было гораздо больше времени и возможностей, чем у вас. Если такие пленки есть – а вероятность огромная – то их обнародование будет означать для будущей королевы и полную политическую смерть, и потерю трона. Ей простят многое, едва ли не все – кроме забав с лицами своего пола. Вы прекрасно знаете, как здесь к этому относятся. Поэтому крепко подумайте, возможно ли как-то нейтрализовать воздействие на умы этих пленок, если они существуют и вдруг появятся. Вы просто обязаны что-то придумать.

– Будем думать, – сказал Лаврик невозмутимо.

– Вот теперь, кажется, действительно все, – сказал Михаил Петрович. – Работайте со всем прилежанием – что тут еще скажешь? И вы не подведите, Кирилл Степанович, коли уж так вышло, что именно вам досталась главная роль в событиях…

Ох, как не понравились Мазуру эти взгляд и интонация. Он в который раз тоскливо подумал: ну неужели и впрямь оставят здесь военным атташе… и фаворитом будущей королевы? – Черт, и ведь не поссоришься с ней демонстративно, не порвешь – прямо сказано, что в этом случае семь шкур спустят…

…О визите высоких гостей ему сообщил сам посол, в последнее время откровенно взиравший на Мазура снизу вверх и чуть ли не по стойке «смирно» становившийся (явно кто-то калибра Михаила Петровича, если не он сам, с послом душевно побеседовал). Откровенно благоухая свежепринятым алкоголем, посол чуть ли не за локоть втащил его в свой кабинет, усадил за собственный стол, заверил, что горничная с напитками явится по первому звонку (показав, где кнопочка) и улетучился едва ли не на цыпочках.

Делегация явилась и в самом деле представительная: полковники Лавута и Очеренго, да вдобавок генерал Кимолу, командир гвардейского полка. Четвертым, единственным в делегации штатским, оказался доктор Катуми, один из местных олигархов, далеко не последний человек в руководстве Промышленно-Торговой Ассоциации. Серьезный подбор: гвардия, жандармерия, военная полиция плюс один из заправил ПТА. Все вместе – серьезная сила, способная если не крутить-вертеть всей страной, то влиять на очень и очень многое. К тому же – одна компания, как говорил Лаврик, спевшаяся, теплая, повязанная массой общих интересов, так что ссориться с ними никак не следует, даже фавориту будущей королевы.

Мазур со всем радушием встретил их на середине кабинета, предложил сесть, осведомился, не хотят ли гости выпить. Как и следовало ожидать, гости согласились моментально и без всякого жеманства. На ощупь Мазур нашел и надавил кнопочку – и в кабинет едва ли не моментально впорхнула с заставленным бутылками подносом очаровательная блондинка Верочка, объект лютой ненависти супруги посла (на что, шушукались посольские, были все основания). Мазур уже неплохо ознакомился со здешними сплетнями, благо их не держали при себе, а щедро делились со свежим человеком. Согласно тем же сплетням, как ни билась супружница посла, как ни пыталась убрать Верочку куда-нибудь на кухню, ничего не выходило, поскольку верх взяла большая политика: очень уж Верочка услаждала взор иных высокопоставленных визитеров. Ходили слухи, что она побывала даже в гостях у Папы и парочки генералов – а значит, как цинично прокомментировал эти слухи Лаврик, девочка, стопудово, не развратничает, а работает.

Вот и сейчас на нее откровенно пялились масляными взглядами господа военные, люди непосредственные – только доктор Катуми, как человек с положением, не какой-нибудь гвардейский вертопрах, старательно смотрел мимо красотки, как будто ее и не было (хотя, по данным Лаврика, в другой обстановке был к красивым блондинкам гораздо более внимательным).

Выпили по первой. Выждав дипломатически некоторое время, Мазур вежливо осведомился:

– Чем обязан, господа, столь неожиданному, но безусловно приятному визиту?

Скоро и в самом деле хоть в дипломаты пиши, подумал он с иронией. В кабинете посла коньяки гоняешь с местными хозяевами жизни, и все такое прочее…

Один только доктор Катуми склонен был к высокой дипломатии – а потому пока что промолчал, придав лицу некое многозначительное выражение. Остальные, Мазур отлично знал, были в общем, мужики простые и к китайским церемониям не склонные.

Как он и рассчитывал, Лавута охотно ответил:

– Господин полковник, я не дипломат, да и вы тоже, так что давайте уж прямо… Мы вам бесконечно благодарны за то, что вы приютили и охраняли мадемуазель Натали в эти трудные дни, но ей пора, так сказать, возвращаться домой. Ситуация стабильная, а главное – кампания начинается.

– Референдум?

– И он в том числе, – кивнул Кимолу. Поморщился, как от зубной боли. – Вы, может быть, еще не знаете, но на нас крепенько надавили эти чертовы либералы из ООН…

– Знаю, – сказал Мазур. – В страну с гордым видом возвращаются оппозиционеры с Мукузели во главе…

– Вот именно, – сказал Кимолу. – Эти господа, я имею в виду чиновников из ООН, как зашоренные лошади: механически подходят ко всем подряд с одной и той же меркой, совершенно пренебрегая местной спецификой и традициями. Да, в самом скором времени нагрянет эта орава, которую придется, увы, терпеть…

Зло перекосив рот, он уставился в пространство с нехорошей мечтательностью – без сомнения, представляя в цветах и красках, как бы лично с оппозицией пообщался бы, будь у него развязаны руки.

– Да, эти чиновники… – сочувственно сказал Мазур.

– И ведь они тоже сюда нагрянут немаленькой компанией, – сказал Кимолу. – Так что придется соблюдать приличия… – и улыбнулся еще мечтательнее: – Ну, какое-то время…

Доктор Катуми наконец-то начал свою партию:

– Да, придется продемонстрировать, что некоторые перегибы… гм, прежних времен ушли в прошлое, и отныне мы намерены всемерно развивать в стране демократию. Мадемуазель Натали непременно нужно выступить перед армией, народом, провести пресс-конференции и прочие мероприятия, то есть демократически провести свою кампанию…

– Но с референдумом, я надеюсь, все будет в порядке? – спросил Мазур.

– Несомненно, – усмехнулся Лавуту. – Комиссию по его проведению по решению парламента вновь возглавляем мы с Очеренго и полковник Мтанга…

– Нашелся? – вырвалось у Мазура.

Лавуту усмехнулся:

– Если можно так выразиться… Полковник несколько дней был болен, но сегодня приступил к своим обязанностям.

Мазур подумал: ну, в таком случае, дело в шляпе. И думать нечего, референдум они снова провернут за недельку, Натали получит, есть такие подозрения, девяносто девять с какими-то десятыми голосов.

– Господа, – сказал он спокойно. – Ну, разумеется, мадемуазель Натали может в любой момент покинуть посольство, она же не пленница. Вы хотите, чтобы она уехала прямо сейчас? Есть только одна загвоздка: ей совершенно нечего надеть, с этим нужно что-то придумать. Когда после известных печальных событий бедняжке пришлось бежать из резиденции, было не до одежды…

– Я об этом подумал, – кивнул доктор Кату ми. – Особенная спешка, собственно, и не нужна. Как вы смотрите на такой вариант: завтра с утра мои люди доставят в посольство платья, горничных, парикмахершу, косметолога? И когда мадемуазель Натали вновь обретет приличествующий ее положению облик, она покинет посольство не украдкой – к чему ей прятаться? Она выйдет отсюда торжественно, под телекамерами и объективами фотоаппаратов, при скопище репортеров, дружески поблагодарит господина посла за все, что он для нее сделал… Мои консультанты считают, что это будет очень трогательная и милая сцена, которая произведет большое впечатление на зрителей и читателей, особенно женщин. У меня есть толковый режиссер, он уже составил подробное описание этой сцены…

А что, идеальный вариант, подумал Мазур. Да и посол будет рад лишний раз покрасоваться перед камерами, нужно будет только присмотреть, чтобы не нажрался с утра и выглядел импозантнее некуда, для нас это тоже плюс…

– Прекрасная идея, – кивнул Мазур. – Как говорят американцы, хорошее шоу, – он усмехнулся. – А главное, вполне в рамках демократической кампании, не так ли?

– Безусловно, – скупо улыбнулся доктор Катуми.

Лавута сказал с ненаигранной озабоченностью:

– Разумеется, господин полковник, вам следует с завтрашнего дня приступить к своим обязанностям. Потерь среди ваших людей нет?

– Ни одного, – сказал Мазур. – Мы ушли совершенно без потерь.

– Я высоко ценю ваш профессионализм… Вы сами понимаете: мадемуазель Натали нуждается в самой надежной охране. Наши враги – к сожалению, так пока что и не найденные – могут попытаться нанести очередной удар. Если вашей группе что-то необходимо – машины, обмундирование, оружие – можно обсудить это прямо сейчас.

– Да, безусловно, – кивнул Мазур. – Нам многое пришлось бросить тогда в резиденции… – он наполнил бокалы. – Ну что же, за успех нашего предприятия, господа?

– За успех! – с искренним воодушевлением воскликнул Лавута.

…Прильнувшая к плечу Мазура Принцесса пошевелилась и спросила не без некоторой тревоги: – Ты меня не бросишь?

Бросишь ее, как же, семь шкур спустят…

Мазур ответил самым убедительным тоном:

– И не подумаю. Долго нам еще быть скованными одной цепью, связанными одной целью…

– Я не об этом, – сказала Принцeсса. – Я и так понимаю, что у тебя приказ оставаться здесь, сколько удастся – ну понятно, вы, русские, страшно хотите сюда влезть… Между прочим, не имею ничего против. Получится неплохой противовес французам, пока что никакого противовеса нет, они монополисты, а это чуточку напрягает…

– Начинаешь мыслить по-государственному? – фыркнул Мазур. – Стратегически?

– Самое время, – серьезно ответила Принцесса. – Пора уже сейчас… Так вот, я не про службу говорю, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ты можешь еще сто лет оставаться на службе, но, тем не менее, меня бросить…

– Успокойся, – сказал Мазур. – Не брошу. – И добавил чистую правду: – Ты самая красивая девушка в Африке, какую я только видел. А помотало меня по Африке немало…

И тут ему в голову пришел кое-какой коварный план. Бросать ее в том смысле, какой она имеет в виду, настрого запрещено приказом, но ведь может сыскаться серьезный повод? Учитывая, что она в некоторых областях жизни девочка легкомысленная и ветреная…

– Не брошу, – повторил Мазур. – При одном-единственном условии. Я человек ревнивый, слово офицера, ты и не представляешь, насколько. И если я только узнаю, что ты… Честно предупреждаю: отношения моментально станут насквозь служебными и таковыми останутся навсегда…

– Я постараюсь хранить тебе верность, – серьезно сказала принцесса, – Хотя, честно признаюсь, это для меня будет ново и необычно. Но я буду стараться, честное слово…

Настроение у Мазура упало. Прижимаясь к нему еще теснее, закинув ему на шею точеную руку, Принцесса протянула мечтательно:

– Я тебя сделаю генералом. И еще графом. Я уже просмотрела дядин список претендентов на титулы с его подробными примечаниями. Герцогом не получится, за герцогские титулы крепко держится тесная компания генералов и олигархов, а вот вписать еще одного графа мне наверняка удастся… Конечно, ты будешь африканский генерал и африканский граф, но королевство получится вполне легитимным и признанным мировым сообществом… – Она с живейшим интересом поинтересовалась: – Ты женат?

«О господи, только не это! – мысленно взвыл про себя Мазур. – Только этого не хватало для полного счастья! А ведь Родина может и приказать, тем, в высоких кабинетах, эта идея, что тут долго гадать, весьма даже понравится… Вот это влип так влип. Принц-консорт, якорь мне в задницу…»

Поколебавшись, не соврать ли, он все же с мысленным тяжким вздохом признался:

– Нет.

– А дома у тебя осталась… какая-нибудь большая и чистая любовь?

– Нет, – мрачно сказал он.

– Как удачно все складывается, – лукаво усмехнулась Принцесса. – Сильный, обаятельный, надежный, холостой генерал и граф…

Мазур в который раз горестно вздохнул про себя. Скверно складывались дела: в лучшем случае – военный атташе, а в худшем…

Глава шестая
Разговоры запросто

Примерно в полдень во дворце объявился Флорисьен – здоровенный чернокожий красавчик, один из ближайших помощников Мтанги, несмотря на молодость, дослужившийся до майора. Уж у него-то, конечно, спецпропуск во дворец был…

Оказалось, с Мазуром хочет поговорить Мтанга – где-то на нейтральной территории, по крайне важному делу, и крайне желательно поехать туда в штатском.

Следовало, конечно, ехать – Мтанга с пустяками лезть не будет, особенно в такую пору – но как быть со служебными обязанностями?

Все прошло, как и было задумано: с утречка в посольство нагрянули два микроавтобуса, один с платьями и прочими причиндалами, другой с горничными-парикмахершами. Как и следовало ожидать, платье Натали выбирала не менее часа – и еще примерно столько же над ней трудились парикмахерша с косметологом. Однако, признал Мазур, дело стоило потраченного времени – она вновь была ослепительна в бордовом вечернем платье до пят, но с длинным разрезом, с затейливой прической, при драгоценностях и ленте Звезды Свободы через плечо, скрепленной на крутом бедре этой самой звездой. Сияя тысячеваттной улыбкой, она попозировала многочисленным операторам и фотографам, стоя на крыльце посольства под ручку с послом (трезвым, пыжившимся от гордости), потом поцеловала его в щеку и величаво направилась к поджидавшему за воротами лимузину – одному из трех черных бронированных «мерседесов» Папы, они все три там стояли. Плотно окруженная оравой в камуфляже, с обычной здешней картинностью державшей автоматы стволами вверх: Мазур со своей командой в полном составе и Леон со всеми до одного своими ореликами. Начинались рабочие будни…

Она обосновалась в Лунном Дворце в пригороде – пожалуй что, лучшей здешней резиденции Папы. Большой особняк, и в самом деле заслуживавший титулования дворца, возведенный в стиле века шестнадцатого на манер тогдашних французских, обширный ухоженный парк, несколько домиков поменьше для прислуги и охраны, тоже в том же стиле. Даже караульная будка у ворот – крохотная копия какого-нибудь замка Шамбор (из тех времен, когда Ришелье заставил-таки дворян, вплоть до самых знатных, срыть стены вокруг своих резиденций, и они перестали быть укреплениями, а «замки» отныне строились как красивые особняки). Парочка фонтанов, мощеные дорожки, небольшое искусственное озерцо…

Выслушав Флорисьена, Мазур кое-что прикинул в уме. Собственно говоря, он нес исключительно личную охрану Принцессы, а она сегодня не собиралась покидать замок, так что, пожалуй, можно у нее и отпроситься. Благо с обычной охраной обстоит наилучшим образом: замок обнесен стеной в полтора человеческих роста (кирпичей ушло столько, что в Союзе, пожалуй, можно было построить небольшой микрорайон, но тут на такое смотрели проще, с внутренней стороны утыканной острыми шипами стены, на полметра ниже гребня, тщательно натянута спираль Бруно, гребень утыкан всевозможными датчиками, поместье так и кишит военными часовыми и, как выражаются поляки, тайняками в цивильном, кое-где даже устроено несколько пулеметных гнезд, базуки в хозяйстве найдутся, да вдобавок в одном из мини-дворцов, учитывая сложную обстановку, размещена рота десантников. Одним словом, взять штурмом поместье трудновато – тут потребовалась бы пара батальонов пехоты и серьезная бронетехника, а перемещение подобных воинских соединений отслеживается тщательно, в случае чего моментально поднимут элитный парашютный батальон, боевые вертолеты и еще много чего: после смерти Папы все ответственные лица стали чуточку нервными и бдительными до крайности… Отпроситься удалось без малейших хлопот – наоборот, Принцесса этим рандеву крайне заинтересовалась и велела передать ей все до словечка (практически в тех же выражениях, что и Лаврик). Так что Мазур вскоре, переодевшись в штатское, шагал рядом с Флорисьеном к воротам, меж двух рядов аккуратно подстриженных местных пышных кустов, мимо торчавших там и сям многочисленных охранников. Косясь на них, в который уж раз подумал: во всем этом есть одно слабое место, прекрасно известное специалистам – достаточно одного-единственного перекупленного охранника, который выстрелит Принцессе в спину. Печальных примеров – предостаточно. И всякому понимающему человеку прекрасно известно: если не вычислить гада заранее агентурными методами, предотвратить ничего нельзя. Как это, к чему далеко ходить за примерами, случилось с Индирой Ганди (Радживу повезло больше, его некий декадент пытался просто-напросто огреть по голове прикладом)…

Вот он фонтан, с чашей из розового камня, украшенной бронзовыми с позолотой фигурами наиболее почитаемых персон из местной мифологии наподобие Лунного Бегемота. Вся эта благодать была возведена французами лет восемнадцать назад для тогдашнего Отца Нации – который, на свое несчастье, кое-кому нахальному и влиятельному показался, как в той песне поется, не отцом, а сукою, а потому как-то неудачно отравился мидиями в апельсиновом соусе. Правда, и преемник продержался не особенно долго – пришел Папа и сел прочно…

Ехали минут двадцать, пока не прибыли в смутно знакомый Мазуру квартал – не так уж и далеко от центра города, дома не роскошные, шикарных особняков нет, но нет и бедняцких лачуг – тут обитает народец средней и мелкой зажиточности, не олигархи, но и никак не пролетарии. Кафе «Шантеклер», куда Флорисьен его пригласил, в том же стиле – не люксовый ресторан, но и не рядовое бистро. Поначалу отстал оглядываться, высматривая Мташу среди посетителей за столиками – но Флорисьен показал ему на дверь возле стойки бармена и направился туда первым. Не повернул налево, откуда доносился кухонный шум и плыли вкусные запахи, а стал подниматься на второй этаж по неширокой лестнице (возле которой торчал мрачный хмырь в штатском, с рожей, не нуждавшейся во вдумчивой расшифровке) – впрочем, завидев их, он молча посторонился и дал дорогу без вопросов.

Второй этаж напоминал скорее коридор недорогого отеля или учреждения средней руки: недлинный, без малейших архитектурных излишеств, по обе стороны, правда, все до одной без номеров, табличек и прочих опознавательных знаков. Проходя мимо первой справа, Мазур явственно расслышал звуки, сопутствующие работе неслабой стационарной радиоаппаратуры. Теперь не оставалось никаких сомнении, что это заведение – одна из замаскированных «точек» Мтанги.

Флорисьен распахнул перед ним третью слева дверь:

– Прошу вас, мон колонель.

Сам он остался снаружи, очевидно, выполняя полученный заранее приказ. Дверь, снаружи казавшаяся легкомысленно-хлипкой, с обратной стороны оказалась покрыта толстенной обивкой, а в полуметре от нее – еще одна, обитая с обеих сторон. Простенько и со вкусом – уж здесь через замочную скважину ничего не подслушаешь…

Никаких изысков – невысокий круглый стол возле «уголка» с простой обивкой, несколько стульев, в другом углу прислонен к стене германский автомат без ремня.

Мтанга живо поднялся с диванчика:

– Как я рад, что вы живы, полковник! Да вдобавок спасли Принцессу!

Пожалуй, его искренняя радость была неподдельной – ну еще бы, Принцесса была его якорем, случись с ней что, и жизнь полковника на нашей грешной земле стократ осложнилась бы – да и сколько ему осталось бы этой жизни…

Он тоже нисколечко не лицедействовал – полковник был для них крайне полезен… Мтанга выглядел изрядно осунувшимся, но держался бодро. Мазур уселся. Полковник проворно налил джина в два высоких стакана, насыпал ледяных кубиков. Мазур усмехнулся про себя: какое-то время он, как и многие другие, в отличие от него, здешние, полагал Мтангу полным и законченным трезвенником. Потом только оказалось, что это сам Мтанга по каким-то своим соображениям распустил слух, что является совершеннейшим абстинентом – а на деле, в узком кругу доверенных лиц, выпить был очень даже не дурак (и, оценив по достоинству подаренную ему Мазуром «Столичную» из посольских запасов, недвусмысленно дал понять, что хотел бы получать такие подарочки регулярно. Мазур охотно пошел ему навстречу – в конце концов, не от себя отрывал, не из собственных запасов, коих у него и не было).

– Второй подземный ход? – поинтересовался Мазур.

– Ну конечно, – ухмыльнулся Мтанга. – Как говорят у нас в деревне, умный баконга никогда не делает в норе только один выход…

Баконга, насколько помнил Мазур – нечто вроде здешнего барсука. Он хотел задать следующий вопрос, но Мтанга опередил:

– Ваши люди так и не наткнулись на след Акинфиевых?

– Нет, – сказал Мазур. – Им в эти дни было трудновато работать…

– Как и мне, – понятливо кивнул Мтанга. На его лице обозначился хищный оскал: – Ах, как задушевно я поговорил бы с этой парочкой, особенно с девкой…

Мазур усмехнулся:

– Я тоже рад вас видеть, полковник, – сказал Мазур.

– А вам не кажется, что папаша гораздо более интересен в плане информации?

– Ну, разумеется, – сказал Мтанга. – Я имею в виду, что в первую очередь отдал бы девку своим мальчикам, чтобы развлеклись как следует. За то, что она сделала, с сучонки стоит кожу живьем содрать. Хотя резидент конечно же, папаша, тут вы правы. Чутье мне подсказывает, что – очень давний. Не боевик, конечно – его положение давало идеальные возможности для сбора информации, он столько лет вращался в высшем свете, член самых престижных клубов и все такое… Ну, а потом его все же подпрягли на акцию – и, глядя с профессиональной точки зрения, холодно и отстраненно, акция была проведена крайне искусно. Впервые в жизни я так пролетел…

– Честно говоря, я тоже, – сказал Мазур. – Мы все… Очаровательная юная особа, безобидная, как цветок на лугу, да вдобавок выдавшая банду злодеев с гранатометами… У нас считают, что она давненько в этом веселом ремесле, к которому, надо полагать, приохотил родной папенька – очень уж хладнокровно и ловко она все проделала…

– Вот и я того же мнения, – мрачно кивнул Мтанга. – Как вы думаете, они еще в стране?

– Совершенно не берусь судить, – пожал плечами Мазур.

– Морской порт и оба аэропорта открыты только сегодня, – вслух принялся рассуждать Мтанга. – И уже, конечно, набиты моими агентами – ну, мало ли, вдруг попытаются, изменив внешность и с поддельными документами… Железнодорожное сообщение с соседями тоже все эти дни было прервано. Так что этими путями они покинуть страну никак не могли.

– Мало ли путей нелегальных? – пожал плечами Мазур. – Быстроходный катер, причаливший к берегу где-нибудь подальше от города, в глухом месте. Легкий самолетик, на бреющем полете ушедший за границу… И в том, и в другом случае попросту не хватило бы людей и техники, чтобы тому помешать, верно?

– Верно, – поморщился Мтанга. – И все же… Вы верите в околонго… в чутье?

– Пожалуй, – кивнул Мазур. – Это есть. Иногда здорово выручало.

– Вот видите. А я не просто верю… Дедушка у меня был колдун, не из слабых. Я, к сожалению, оказался в свое время неподходящим для того, чтобы перенять умение – иначе наверняка бы сейчас здесь не сидел – но все же наследственность… Что-то такое иногда чуешь… Это Африка, полковник… Я чую, что они в городе – но вот отыскать их не смог бы и дедушка, не умел он таких вещей… а может, и умел, но помалкивал, хороший колдун никогда не бывает откровенен даже с ближайшей родней… Чую, и все тут! – он стукнул себя кулаком по колену. – Или вам это кажется смешным?

– Ничуть, – серьезно сказал Мазур. – Я в жизни повидал многое, не укладывающееся в материалистическую картину мира, в том числе и колдунов, самых настоящих, не шарлатанов… Правда, не в Африке, но это не меняет сути… Кроме того… Помимо вашего чутья, здесь присутствуют и чисто логические выкладки: на кого бы он ни работал, его хозяева вряд ли собираются сворачивать свою деятельность. Я бы на их месте не стал в нынешней ситуации выводить из страны агента, так давно здесь живущего, с такими связями. Оставил бы здесь, хотя это, конечно, довольно рискованно. Вы, как профессионал, с этим согласитесь?

– Пожалуй, – подумав, сказал Мтанга. – К тому же никто не знал все эти дни, жив я или убит… Меня только одно смущает. Как я уже говорил, Акинфиев безусловно не боевик и не тот шпион, что лезет в чужие сейфы или фотографирует секретные бумаги. Это элита, политическая разведка, сбор информации в высших кругах общества. Он должен был этим заниматься много, много лет – а значит, кое-какие навыки и умения у него попросту не поставлены. Подобный агент просто не умеет в случае опасности быстро и надежно найти укрытие, где его заведомо не станут искать – или станут, но в последнюю очередь. Вот вы, я так подозреваю, при нужде в два счета растворились бы в городских трущобах, в портовом притоне, дешевом борделе, всяких таких местах? Не правда ли?

Мазур усмехнулся:

– Не сочтите за похвальбу, но смог бы легко…

– Не сочту, – серьезно сказал Мтанга. – Я бы тоже смог… вот и сейчас, сами видите, отсиделся в не самом респектабельном, но приличном кабачке, куда охотники в случае чего полезли бы в последнюю очередь. Было еще некоторое количество мест… В общем, мы с вами умеем прятаться, вас учило государство, а меня – жизнь. Акинфиев наверняка не умеет так прятаться – и тем не менее, они будто в воздухе растаяли…

– Вы, кажется, забыли главное, – сказал Мазур. – Несомненно, он работает на крайне серьезных людей. Люди, которые разработали и успешно провели такую операцию, наверняка заранее позаботились о надежном укрытии для ценных агентов…

– Черт, действительно… – Мтанга улыбнулся чуть смущенно. – Знаете, я и не подумал – наверняка оттого, что до сих пор в силу инерции его воспринимаю как респектабельного антиквара, светского льва… Очень уж долго я его наблюдал в этой роли, трудно вот так сразу перестроиться. Я болван, а?

– Ну что вы, – сказал Мазур. – Мне до сих пор трудно сжиться с мыслью, что милая, хрупкая, очаровательная девушка оказалась вдруг способна так холодно, ловко, мастерски… Оба мы хороши.

– Я их, конечно, буду искать изо всех сил, – сказал Мтанга. – Это, в конце концов, дело чести… Жаль, что у меня куча других хлопот. Час назад приземлился «Боинг», из этих, громадных. Там штук двадцать прилизанных типов, комиссия ЮНЕСКО, вдобавок орава репортеров, а главное – одиннадцать эмигрантов, включая Мукузели, – он усмехнулся. – Есть еще шестеро, которые себя за границей объявили политическими эмигрантами, но они, конечно, благоразумно остались там – на каждого есть чисто уголовное дело, казнокрадство и прочие шалости с финансами, дела не «шитые», настолько чистые, что и европейская юстиция не придерется. – Он вздохнул. – Самое печальное: мне придется оторвать от серьезных дел кучу людей, чтобы охранять каждого из одиннадцати со всем прилежанием. Вы ведь понимаете, какую провокацию нам могут устроить, шлепнув кого-нибудь из них?

– Да уж, – кивнул Мазур. – Народец такой, которого не особенно и жалко, исключая, может быть, Мукузели, а шум можно поднять изрядный…

– Охрана Натали поставлена хорошо?

– Лучше некуда, – сказал Мазур. – Пока во дворце, она в полной безопасности. Но как только начнет выезжать, а ей нельзя не появляться на публике, мне уже втолковали… Тут-то и могут приключиться сюрпризы… Некоторые места, которые она посетит, известны заранее – взять хотя бы завтрашнюю пресс-конференцию… Ничего, из кожи вон вылезем…