Текст книги "Путь Акогаре. Том 3 (СИ)"
Автор книги: Александр Адамович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Сказания. «Повесть о Богомоле».
Мы вернулись.
Тварь высосала все силы.
Под копытами лошадей болото, землю всё ещё вымачивает лёгкая морось, хоть ливень и миновал. Я подошёл к слугам, те помогли снять доспехи, дали сменную одежду. Кивнул в благодарность и ринулся к баням – ничего другого сейчас не хотелось.
– Вернулся, Хоккори?
Сенши Мунэтоси – отец моего “владыки”, грузный мужчина в летах, разменявший уже восьмой десяток, но не теряющий жизненного запала. Он отошёл от дел клана в уединение с природой, взяв имя Ёсюин. “Отошёл” Мунэтоси очень формально, ведь в отличии от привычного для других домов “уединения” главным удовольствием для старика стало бесконечное сидение в банях, по его словам: “Моё тело забыло, что нужно умирать!”. Когда ты лишь подумаешь о том, что нужно искупаться, можешь быть уверен – бывший глава Сенши уже прогревает кости.
– Да, – ответил спокойно, погружаясь к нему в чан.
– И как прошло?
– Тяжело.
– Малой тебя на легкие задания не отправляет! Хе-хе-хе!
– Господин сейчас в замке?
– Не-а. Шляется где-то, видать... С женщинами, даю слово!
– Ему такое нравится, – заключил я.
– Юнцу жениться скоро, а тут!... – сокрушался старец, – Как он будет род продолжать?
– Мунэори-сан умный владыка, его пристрастия не застилают глаза, когда доходит до дела.
– Может, так оно и есть. Не мне уже его судьбу решать.
– Собрались умирать? – улыбнулся я.
– А то ты не понимаешь, – на миг на лице старика мелькнула былая серьёзность, но Ёсюин сразу вернулся к образу.
Он про Нобунагу, и его радикализм – Великий Объединитель не приемлет нейтралитета, который занял дом Сенши. Если ещё грубее – Мунэтоси уверен, что их вырежут подобно боевым монахам и синоби.
Не далеко от правды.
Ёсюин с виду наивный старик, который и мотылька не обидит, сейчас не скажешь, что он самолично вёл дом Сенши до прихода Мунэори.
– Вы уж точно выглядите моложе моего, – заключил я, – Хорошо сохранились.
– Не утомительно по заданиям бегать? – намекнул на возраст.
– Вы и сами знаете, – вернул колкость.
– Эх!... А помню, когда ты только к нам пришёл...
Занимательная то вышла история.
Стоит начать с того, что Сенши всегда были непоколебимы в своём нейтралитете – это меня и заманило в стены охотников на демонов. Но наняться самураем было задачей не из простых, ведь только я появился у врат замка – вышел хозяин. Мои намерения были отчеканены на лице – Мунэтоси, на тот момент глава Сенши, увидел это, а я пал перед ним ниц. Подойдя, он прошептал на ухо совсем непонятную загадку, которая сначала показалась больше шуткой, нежели испытанием. Не сумев дать ответа я ушёл, пообещав вернуться. В поисках ответа минул год, и я, поняв мудрённый замысел Мунэтоси, вернулся и не успели мы вновь пересектись взглядам, как господин с улыбкой выдал: “Ты принят”.
– А вдруг я неправильный ответ нашёл?
– Ты так и не понял, Хоккори.
– ?...
– На эту загадку каждый ответ был правильным. Или “правильного” не было вовсе. Суть в испытании.
– ...
– Ладно, давай о другом. Как думаешь с Нобунагой выйдет договориться?
– Полагаюсь на господина Мунэори.
– Его раздражает наш нейтралитет – поддержки хочет, видишь ли. А коли не станем...
– ...
– Тебя это хоть немного волнует?
– Моя задача – служить, если будет – умру.
Я лукавлю. И он об этом знает. И я знаю, что он знает.
Этот немой договор между нами существует очень давно. Иногда старика пробирает на откровенность, но я ни разу не поддался на его уловку.
– Как скажешь, – Ёсюин рассмеялся, а потом отвлёкся на шум снаружи, – Приехал, сынуля!
Сенши Мунэори – мой господин.
Телом он удался в своего отца: широкие плечи, крепкая статура, большой рост; лик другой: злее – брови вразлёт, чертами лица тот напоминал скалистые горы империи Мин. Юнец грамотно пользуется страхом, что дарит своим видом – противники могут отказаться от битвы, а мертвецы и вовсе кинуться наутёк от пронзающего взгляда Мунэори. Парень смотрел одним глазом.
Второй ему вышиб родной отец. Это сегодня он отдыхающий в банях “Ёсюин”, а раньше Мунэтоси был правителем жёсткой руки, не постыдившийся во время одной из тренировок лишить сына глаза. Вот так и ходит Мунэори с цубой от катаны вместо повязки на глазу.
Я слышал ещё одну историю об отцовстве бывшего главы Сенши. Когда Мунэори был совсем юн, необрит в самураи, он с отцом и младшим братом пошли на рыбалку. Во время игры брат Мунэори зацепился ногой за водоросли под водой и начал тонуть, тогда отец сказал старшему: “Спаси его”, – когда сам легко обмахивался веером, сидя на берегу. Мунэори не мешкая прыгнул в воду – спасти младшего брата было не трудно, но коварная водоросль обвилась и вокруг ног мальца, из-за чего тонуть начал уже он, видя только, как по ту сторону водной глади отдаляются две фигуры. То ли инстинкт, то ли чудо помогло Мунэори всплыть и догнать семью, отец, заметив старшего сына, выдал: “Пошевеливайся”.
Тиран воспитал идиота.
* * *
– Вы выглядите крайне обеспокоенными, Мунэори-сан, – на веранде распевались сверчки, под лёгким дуновением вечернего ветра колыхался огонёк свечи.
– ... – он едва заметно сжал кулаки, помрачнел, а затем спросил: – Потери?
– Четверть отряда ранеными.
– Рассказывай.
– Как я предполагал: в деле оказались замешаны разумные демоны. Из-за отсутствия подготовки и снаряжения мы попали в засаду, откуда выбрались с трудом.
Атмосфера накалилась до предела. По сути, я только что вывалил на своего “господина” – как он считает, факты его некомпетентности.
Когда я узнал про задание сразу вспомнил о похожих случаях, и не преминул рассказать об этом, предложив подготовиться. Необходимо было собрать комплект особых благовоний Акушу – не самое дешёвое, но и не очень дорогое снаряжение, начинает невыносимо вонять, когда в округе оказывается демон.
Опытный владыка только отмахнулся, сказав, что я брежу, а такие траты казне ни к чему.
В голос я добавил злости и обиды, парень должен думать, что меня понимает. Мол старый вояка обижен, и стоит за своих подчинённых горой.
Действительно же... Неприятно, когда хороших кадров убивают попусту, но тут и этого не было – за годы я много видел, чтобы не злиться на идиотов, тем более без причины.
– Ты меня обвиняешь?
– Только следую вашему приказу, – склонил голову, нельзя наглеть больше, чем согласны вытерпеть от “Бывалого воина”.
– ...Но на этот раз вы справились.
– Ребята себя хорошо проявили, – после атаки на гордость всегда должна идти лесть.
– Я отдал тебе лучших своих людей.
– Правда, – “остываю” и с “благодарностью” кланяюсь.
После того, как Мунэтоси принял меня на службу я прошёл путь от мальчика на побегушках у каждого мало-мальски опытного воина, к члену личного отряда господина: тем, кого отправляют на опаснейшие миссии. При власти Мунэнори дела обрели новый свет и уже мне выдали личный отряд, состоявший из приближённых к даймё лиц.
Слуги поднесли подогретое саке.
Наблюдаю за действиями парня – если возьмёт, возьму и я. Своеобразный знак “вежливости” и “уважения”.
Мальчишка любит довольствоваться женским вниманием, только изредка притрагиваясь к алкоголю и табаку. Но он не спешит, так что, видимо, не в этот раз.
– Тебе нравится служить мне, Хоккори?
– Да, – такие ответы доведены до автоматизма.
– И разница в возрасте тебя не смущает?
– Я считаю вас человеком, постигшим мудрость в ранних годах.
– Ты служил моему отцу, потом мне – неужели твой план: пережить всех глав Сенши? В чём секрет долголетия?
– Вам этого знать не хочется, поверьте на слово.
– Я и сам помню, как ты говорил: “Как ручьи впадают в речку, так и Пути Стойкости и Мудрости льются в Вечную жизнь”.
– Я был пьян, – пожимаю плечами.
...
– Как там звали твоего буддийского наставника? Дхарма?
– Именно.
Видимо решил напоследок чего-то от меня добиться.
– Я помню как ваша секта ходила по деревнями, выпрашивая пожитки и работая за битый грош.
– Покровитель говорил, что так мы становимся ближе к просветлению.
– Деревенские не были рады вашему аскетизму.
– И вы по началу тоже.
– Секта людей бродячей внешности не внушает доверия... – с долей пренебрежения дополнил: – Монахи не отличаются честолюбием.
Я был буддийским монахом до прихода к дому Сенши.
Незамысловатый путь бродяги не внушал мне доверия: побираться у крестьян и работать на полях за всю ту же еду не то, чего я жаждал. Но Дхарма владел очередным секретом на пути к бессмертию – последним. Поэтому пришлось долго ждать, подобно богомолу на ветви бамбука, и нанести один, чёткий удар по древним знаниям буддистов.
– Мне не нравится обсуждать прошлое, – пора заканчивать с откровенностью: – Можно нескромный вопрос?
Мунэори кивнул.
– Вы не часто расспрашиваете своих слуг о их прошлом. Что-то случилось?
– Нобунага отправил гонца, – отчеканил парень, – “Последнее предупреждение”.
– И что мы будем делать?
– Я останусь в этом замке до последнего, вместе с отцом, а ты – можешь брать отряд и уходить.
– Извините, не могу, – могу. Именно так и сделаю.
– Должен.
– ...
– Не сопротивляйся, Хоккори. Отныне ты больше не слуга.
Наконец-то.
– ...Ты ведь только этого и ждал? – на его привычно хмуром лице проскользнула тень усмешки, – Вошёл к нам в доверие, пробился к чину командира и теперь сохранишь подопечных, наблюдая как тлеет твой бывший дом.
– Это только догадки, – возвращаю усмешку. Он всё-таки что-то да понял.
– Я уже уведомил борцов покидать замок. “Бесчестно не умереть вслед за господином”, – сказали они мне.
– Они самураи, их так воспитали.
– А ты? Не самурай?
В ответ усмехаюсь.
Мы друг друга поняли.
– Да уж. Можешь идти, – даёт отмашку.
...
– Помолись, Сенши-но Хоккори, – напоследок, не оборачиваясь, попрощался бывший господин, – И уходи с миром.
* * *
Я откланялся, и вернулся в свои покои.
Пора уходить. Достаю свёрток с регалиями – подарок неба и моря, прячу их в походную сумку.
Помолиться, значит...
– Мои глаза будут видеть только лучшее в людях...
Можно было бы уйти сейчас, но проще оказаться в гуще боя, чем с репутацией труса собирать свой отряд по окрестным землям.
Вскоре послышались первые выстрелы из аркебузы.
Образы Просветлённых не дрогнули.
– Сердце – прощать худших...
Замок содрогнулся от ударов об стены, посыпался потолок.
– Душа – никогда не терять надежду...
Накренившись, статуя Хатимана с грохотом упала на сёдзи.
– Таков мой обет.
Просьба услышана, Мунэори-сан.
Я спокойно вышел в проделанную дыру.
По звуку можно предположить, что Нобунага использует так называемых “Черепах”, штурмуя стены замка, прикрывая их аркебузным залпом. Если предположить, что закостенелые слуги дома Сенши ослушаются Мунэори и останутся с ним до конца – Ода получит сопротивление.
Вялое и недолгое – зато с честью.
Ну а нам хватит, чтобы не слишком торопясь уйти.
– Вот и вы, Хоккори-сан! – подбежав к заднему выходу из крепости, услышал голоса подчинённых, – Мунэори-доно велел бежать, но мы...
– Тихо, – прервал я властным жестом, – Больше никакого “Мунэори-доно”.
– Некоторые загнанные в угол слуги совершили сэпп...
– Я не просил доклада.
– Но как же, Хоккори-сан?...
– Мы уходим.
– Где твоя честь, Хоккори!? – выкрикнул один из старших самураев – Ёритомо.
– Пожалуйста, – оборачиваясь к успевшему подхватить огонь замку, киваю, – я не буду упрашивать.
– Как быстро ты возомнил себя главнее всех!
– Не трать моё время.
– Ты должен был первым броситься в огонь! За господина Мунэори!
– Нет, не должен. Меня отпустили – вас тоже. Повторю в последний раз: хочешь – уходи, силой не держу.
Воздух застыл в ожидании всплеска.
Я лишь лениво положил руку на цуку.
...
...
...
Он презрительно плюнул на землю между нами и вернулся в пылающую крепость.
– Идём.
Ещё десяток человек решили последовать примеру самурая: кто-то с нерешительностью, кто-то со страхом, кто-то с таким же презрением в глазах.
– А нам что вы прикажете, Хоккори-сан? – наивно спросили молодые, недавно обритые юноши.
– Служить. Пойти за мной и вместе возродить дело дома.
На том и сошлись.
Увидев валящий со стороны конюшен дым, я приказал уходить на своих двоих – притаиться в лесу, а когда облава закончится собраться в развалинах на юге от чащи. Там мы обсудим что делать дальше.
* * *
Я знал к чему всё идёт: знал, что замок Сенши будет разрушен; знал, что остатки клана достанутся мне.
И ждал.
Держался в сторонке и исполнял приказы, пока история не сделает всё сама.
Старик понял давно, его мой нейтралитет полностью устроил, парень, кажется, всё-таки догадался, но только сейчас.
Не чувствую ни радости ни грусти.
Случилось то, что должно было, то, чего я ждал.
Пожалел бы старика, но ему, чтобы сам Ёсюин не говорил, оставалось недолго.
Парень... Не справился. Может к годам шестидесяти он бы поумнел, но так...
Время учит смирению.
Не стоит жалеть о том, кем человек мог стать, не стоит жалеть о том, кем он был.
Он есть, и только сейчас.
* * *
Как и было оговорено, мы собрались у заброшенной хижины на окраине леса. Я окинул взглядом остатки борцов: здоровые и хромые, старые и молодые – здесь собрались те, кто ещё верит в возрождение клана Сенши и те, кто верит лично в меня.
Со временем все они станут идти за моей фигурой.
Ну а пока...
На их лицах отчаяние: они утратили всё – остались без господина. Согласно уставам кодекса, мы должны были дружно совершить цуйфуку – умереть вслед за владыкой; уверен, многие в замке Сенши так и закончили, но среди сбежавших со мной нет людей живущих честью – такие мне и нужны.
Люди, верные идее, желающие жить, и не чтущие догматы общества – те, кто станут командирами, идеологами, и свитой новой идеи.
А честь...
К демонам честь.
Да и хвалённой самурайской доблести в обществе давно нет. Сколько бы я всматривался в прожитые годы – мало в них того, что чтут воины в “Бусидо”.
В своеобразном лагере стоит тихий, пожёванный отчаянием, шум.
Остаётся дать им надежду, смысл продолжать жить.
– Я хочу вам кое-что показать.
– ?... – самураи молча повернули головы.
Под лёгкое мерцание костра я вынул из-под доспеха яшмовую подвеску, обнажил висящий на поясе меч и положил на пенёк зеркало. Все заинтересованно подошли, разглядывая артефакты, старшие воины изумлённо округлили глаза:
– Хоккори.. ты...
– Откуда?...
Перед нами лежали три священные сокровища Императора Поднебесной: Зеркало Мафуцу, Меч Кусанаги и Ясакани-но Магатама – во время великой битвы при Данноурэ бабушка юного императора выбросила их в воду, дабы регалии не достались победителю морского сражения; кто же знал, что их вынесет на берег вместе со мной...
– Только того и ждал, чтобы наш клан пал, и ты мог заявить о своей "божественной" власти... – сказал один из борцов, Рюу, с явным пренебрежением.
– Ты помнишь, что я сказал Ёритомо?
Его напор поутих.
– Это чувство изъедает, Хоккори! Думаешь, нам льстит доля ронина?
– Ты мог остаться с господином Мунэори до конца. Тем более, кто тебе сказал, что вас ждёт доля ронинов.
– ... – Рюу недовольно сжал кулаки и топнул ногой, притихнув.
– Этого, – обвожу руками регалии, – не видел даже господин. Вы доверились мне, покидая замок, и я ответил тем же. Вместе мы начнём новую страницу в истории дома Сенши.
– Эти глупости можешь внушать молодым! – снова воскликнул бунтарь, – История знает таких как ты – рвущихся к власти, а следом утопающих в утехах!
Этот парень, Рюу Кё, не был в моём отряде, он слишком слаб для воина высшего ранга, но язык у него длинный, сеющий раздор; кроме Рюу решились сбежать лишь мои личные приближённые и новички, то бишь те, кто не стал бы сомневаться.
– Ты поведёшь Сенши в бездну!
– Откуда тебе, разгильдяю коих поискать нужно, знать? – подал голос второй самурай – Киёмори. Прослуживший дому Сенши пять десятков лет. По совместительству – самый доверенный из моих людей, – Мы множество раз шли бок-о-бок с Хоккори-самой на встречу смерти, пока ты осушал запасы саке в ближайшем кабаке. И ты смеешь упрекать господина?
Он преклонил колено, и склонил голову, произнося традиционную клятву верности:
– Я никогда не буду хуже других на Пути Воина. Я буду всегда служить своему господину. Я буду всегда почитать своих предков. Я буду служить людям с состраданием и ради их блага.
За ним повторили и другие.
Наконец, сдался последний – Рюу. Такие как он чаще всего безвольны, не способны решить ничего сами, а если загнать их в угол, как сейчас, начинают обвинять и метаться.
Легко.
Это было слишком легко.
Глава 7. «Голоса».
Это было тринадцатого дня второй луны года Тигра, последнего года эпохи Хэйан. Два дома сошлись при заливе Данноура. Нас было заметно меньше, каких-то пять сотен кораблей, а гэнцев, червей из Минамото, три тысячи. Три. Я знал что умру. Но умру за честь дома Тайра. Тогда Томомори, мой верный друг, вышел на нос корабля и объявил: “Победить совсем или быть совсем разбитыми зависит от сегодняшнего дня. Слушайте же все вы! Идите вперёд на врага, пока не остановит смерть! Не смейте отступать, чтобы вернуться живыми! Соедините сердца ваши в одно, соедините силы ваши вместе! Захватите Ёсицунэ и не останавливайтесь, пока не будет так!”, – но далеко не Ëсицунэ был моей целью. Да, он ведёт войско врага, но противнее был Сигэёси – предатель, перешедший к этому самому Ëсицунэ. Он пошёл да сдал наш план. Испугался.
Град стрел.
Бой принят.
“Ты принесёшь мне их головы, Хоккори, – сказал холодно Томомори, – Лишь ты один в силах”. Слова звучали как прощание – в ответ я лишь кивнул, и, сбросив шлем с броневыми рукавами, дождался момента дабы перепрыгнуть на корабль к Ëсицунэ, где должен был ошиваться Сигэёси, и принести им смерть. Задержать, конечно, пытались. Кроме верных псов гэнцев я встретился с неким Аки, обладающим силой тридцати воинов, но куда ему – во мне целое войско.
Увидел фигуры.
Они.
Сигэёси подох, моля о пощаде; Ëсицунэ побрыкался, но в аду первый второго долго не ждал. А я, по молодости идиот, расслабился и пошёл обратно, чем поплатился – Аки, сумевший оттянуть свою кончину, обнял меня, прыгнув в воду.
Очнулся уже после битвы, на берегу моря, где-то очень далеко от Данноуры. А рядом лежали регалии: подвеска, меч и зеркальце. Бабушка вместе со своим внуком – юным императором, которых мы держали у себя в плену, бросилась в воду, прижав к груди воспитанника; между ними – священные регалии.
– Иначе как подарком судьбы это не назовёшь, Хоккори-сэнсэй, – дослушав байку, хекнул Норайо.
– Может подарок, может кара.
Я очень долго думал после той битвы. Для обычного человека неприлично долго. Вопрос: “Почему я?”, – не давал покоя. Ну вот как юный воин может продолжать жить, когда под нож пустили его господина, друзей, слуг, невесту – растоптали всё за что он воевал? Никак, правильно. Так я стал искать для себя альтернативы, цепляться за жизнь и, в конечном итоге, пришёл к аскезе, другими словами – духовным практикам; к идее плана, что начал зреть уже тогда.
Сейчас мы с Норайо двигались к рыбацкой деревне близ этой самой Данноуры. Души дома Тайра нужно проведывать каждый год и не потому что они “взбунтуются”, мы не в сказке живём, а потому что надо. Во мне их кровь, они умерли, а я, вон, до сих пор бренную землю топчу.
Отдавать ежегодное уважение – меньшее, что могу сделать.
– А дальше в столицу? – спросил Журавль.
– В столицу, – выдохнул я.
– ... – он замялся, – А вам не?..
– Страшно?
– ... – Нора кивнул.
– Нет. Не страшно. И почему должно быть, по твоему?
– Ну, вот так заявится в Эдо, маршем из мертвецом... – ему прямо тяжело подбирать слова.
– Я еду повидаться с другом. Показать ему свои достижения.
– Пф. “Другом”, – было мне ответом.
Как бы не бурчал Норайо, но с Токугавой Иэясу у нас хорошие отношения. Я вложил немало сил в это дело и бывший сёгун, старейшина рода, считает меня другом и верным союзником. Тут я нарушаю девиз дома Сенши – “Люди нам не враги” – помогая взять верх при Сэгикахаре, здесь начинаю подбирать весь послевоенный сброд, там провожу благодетельные акции для обездоленных – всем видом провозглашая себя плечом, на которое можно положится.
Марш мертвецов, Шествие, устраивается не для того, чтобы испугать сёгунат и правящую верхушку, скорее наоборот – показать, что давно висящая в воздухе проблема демонической угрозы решена. Мертвец подчинён. Являясь в Эдо верхом на уродцах я не оставлю в этом сомнений.
Напрашивается вопрос: “А что странник?”.
Ничего.
Все его потуги в сторону поиска документов и игры с наследником дома Шитай не кидают тени на мою репутацию. Я уж позаботился, чтобы так называемый “захват” был грамотно обставлен со стороны бумаг: отчёт сёгунату составлен холодно, с фактами, которые одновременно и нас делают правыми, и забивают клин в репутацию Шитай. Добавить ещё, что в народ мы пустили парочку других слухов – получаем идеально отыгранный спектакль. Слово “спектакль” подходит не совсем, ведь откровенной лжи в моих отчётах не было. Шитай заслужили свою участь.
Убрать наследников, старших братьев мальчишки-Согии, пока те в ссоре с отцом скитались по миру не составило труда – их бы и так не искали; а стать регентом младшего – ход, как по мне, блестящий, ведь даже сейчас ко мне претензий не будет – “спаситель рода”, как никак. Вот где действительно вопрос был недоработан, так это в самом младшем сыне Шитай – всё-таки надо было заняться его воспитанием, промывкой мозгов, лично, дабы не случилось того, что случилось.
Так или иначе на претензии бессмертного с дружком ответить, конечно, придётся; как и переехать, наконец, из родового поместья. Благо, у Сенши скоро закончиться строительство собственного родового замка.
– Вы меня раньше никогда не брали меня с собой, Хоккори-сэнсэй, – сбил с мысли Нора, – А тут и историю поведали, и лично показать хотите... – с удивлённым тоном, он выдохнул клубок табачного дыма, – Особенные деньки пошли.
Норайо потерял Рэна. Для него эти “особенные деньки” далеко не радостные, кётай скуривает уже ёкай-пойми-какой свёрток табака, но оно его что-то не успокаивает. Собственно, поэтому я его и взял. А то они там в резиденции бы с ума сошли, на пару с Йуруши, павшего монаха оплакивать. Так хоть отвлечётся, погуляет. Что на счёт меня: да, жаль парня, верный был малый, но Карп на то и Карп, чтобы плыть против течения, выбрав вместо тактического отступления смерть – не пойми зачем.
Его никто не толкал.
Странник топорно, но чётко, объявил нам войну. Войну, которая никому сейчас не нужна и проявляется только в том, что мы друг другу время от времени пакостим. Вот, например, как было с архивом – я поселил туда подчинённое проклятие, а он ненадолго, но таки застрял, главное – застрял безрезультатно. Убил впустую время. Хотя, спорно. Там точно произошло что-то неладное, как минимум, интересное. Но что, именно я, вероятнее всего, никогда не узнаю.
Истинно другое – мне придётся пойти на попятную и проглотить обиду за смерть Рэна, попытку выкрасть наши тайны вороном, Согией, Тэгами; позабыть о войне кланов Рейкон и Сенши, если говорить проще. Даже не забыть, а удачно использовать как факт в переговорах, и если они пройдут хорошо, то Согия поступится своей обидой за смерть семьи, получит обратно поместье и шанс возродить род, а я “забуду” о том, что они у меня под носом чудили. А время уже нас всех рассудит. Приходится отодвигать свою гордость, дабы сохранить мир в стране. Как никак, у нас со странником цели схожи, поэтому найти общий язык мы должны, забыв о стычках в прошлом. Я-то смогу мудро придержать обиду, а сможет ли мальчишка? Вопрос хороший.
* * *
– Наивно было думать, что мы просто прогуляемся, – ухмыльнулся я, наблюдая за тем, как Нора осваивает новый способ тренировки духа.
– Я в вас не сомневался, Хоккори-сэнсэй... – тяжело выдохнул он, сбрасывая со лба капли пота.
Тренировка проста – нужно острием катаны набивать монетку столько раз, сколько скажет Господин, а Господин велел заниматься пока не прозвучит слово: “Стоп”.
– Я в тебе тоже, – скосив в его сторону ленивый взгляд, кивнул я.
Очередное звено.
Чтобы обеспечить людей настоящей защитой от мертвецов – властью над ними, мне необходимы посредники, готовые взять на себя ответственность за безопасность народа; оные: группа кланов, с которыми у нас, Сенши, хорошие отношения. Этой реформой я планирую установить почти полную власть над рынком борьбы с демонами, так как только у "наших" будет самая эффективная техника.
Сначала нужно научить Нору азам, ни о каком Подчинении пока речи даже не идёт. У той же Йуруши всё получилось почти сразу. А тут.. состоявшемуся воину крайне сложно перестраивать стиль боя, пытаясь набить монетку остриём меча более сотни – нескольких сотен, раз.
Норайо сдался, и не дожидаясь “Стоп”, ударил по монетке так, что та, вонзившись в шишку, едва ли не загнула молодую ель.
– ... Журавль кинул в меня взглядом, ожидая сначала похвалы, а следом хоть какой-нибудь реакции.
– Я ведь не сказал “Стоп”.
– А у меня сотни раз закончились.. фу-у-ух...
– “Закончились”?
– Дальше только тысячи.
– Неплохо.
– Когда я смогу стрелять молниями? – прикурил он, сбрасывая напряжение.
На что я лишь недовольно цокнул.
У него вообще слабая предрасположенность к Подчинению стихии. Душа каждого человека неразрывно связана с Сейкацу, именно из её негативных "выбросов" рождаются разномастные демоны, тогда как от светлых пускают корни священные деревья. Однако не каждый способен ощущать эту связь и управлять ею. “Ощутить связь” – первый шаг моих людей к освоению родовой техники. Тот же странник, к слову, вполне себе повелевает погодой, как и я молниями, только его техника использует светлую часть души. Янь. Моя же – тёмную. Инь.
И явно не просто так. Он не человек, это я понял, соприкоснувшись с его душой в ту ночь. Не демон.
Тогда?..
Ками?
История получается складная. Представим душу человека в виде сосуда, где бултыхается как Инь так и Янь. У демона же “душа”, если к ним это вообще применимо, чисто чёрная, тогда у существ божественных должна быть чисто светлой, верно? По уму да. Тогда почему странник не объявил себя Богом, коптящим небо на бренной земле?
Не понимаю его логики.
Тем не менее, тёмное начало в душе я подчинил себе полностью. И если Инь в сосуде преобладает – я его волю подавляю. Работает на демонах и одержимых; у последних от Янь остается маленькое зёрнышко – вот они и сдаются. Я это к тому, что у скитальца попросту нет тёмного начала. Да, какие-то пятна он нажил, но в сути их заложено не было. Точно ками. Живой, пьющий, бессмертный ками.
Вот с кем я имею дело.
Забавно.
– Бухта Данноура, – буркнул себе под нос Норайо.
– Да, – выдохнул я, глянув вдаль.
Здесь пал дом Тайра.
Прошло уже слишком много лет, чтобы я испытывал что-то кроме глубокого почтения к предкам. Да, по началу были и гнев и боль и тоска и печаль, но это чувства слабых – их надо укрощать.
Не позорить своего имени.
– Я слыхал здесь вкусных крабов подают, – подал голос Журавль.
– С лицами павших воинов на панцире. Есть такая байка.
– Какими ещё лицами?
– Ну, павших воинов дома Тайра.
– Это правда?
– Нет, конечно. Но узоры на крабах лица и вправду напоминают.
А вот легенды о сотнях кроваво красных огоньков, появляющихся над дланью моря каждые несколько лет, вопящих голосах и лязге металла отчасти правдивы. Поэтому людей в рыбацкой деревне живёт мало, выживают за счёт богатого покровителя местного храма.
Меня, если быть точным.
* * *
Потерялся Нора.
Хм, он ведь стоял здесь, рядом, смотря на бухту, но не успел я на миг задуматься и вот – исчез. Норайо мне, конечно, давно не слуга и не должен постоянно находиться рядом в ожидании приказов, но вот так брать и теряться? Некрасиво.
Ладно. О чём это я. Потерялся.
Нора всё это время шёл пешком, а я был на лошади, так-то на ней и остался, а вот пеший спутник бесследно, буквально бесследно, скрылся. Игра? Месть за тренировку? Про нападение даже не думаю, врагов я бы учуял, демонов тем более.
Было решено двинуться в деревню. А там, как ни странно, тоже пусто. Не успел я заподозрить неладное, как услышал ритмичное: “ХОП-ХЭЙ! ХОП-ХЭЙ! ХОП-ХОП! ХЭЙ-ХЭЙ!”, – движущиеся куда-то в лес. Точно. Праздник Огня. Сейчас все крестьяне собираются на гуляния, таща упряжки с сухими ветками, дровами, хворостом – всем, что можно поджечь и вокруг чего можно поплясать.
Я повёл лошадь следом – Норайо вполне мог затеряться где-то на фестивале.
– ХОП-ХЭЙ! ХОП-ХЭЙ!
– ХОП! ХОП! ХЭЙ! ХЭЙ!
Под ритмичный топот ног они прибыли на относительно голую от деревьев поляну, где уже стояло несколько человек, одетых в белое и держащих в руках факела на длинной бамбуковой палке; завидев телегу они хором прокричали:
– КАГУЦУТИ – БЕРЕГИ! КАГУЦУТИ – СОГРЕВАЙ!
Весь фестиваль под эгидой Бога Огня, конечно же.
Танцы да пламя.
Женщины стали широким кругом, а внутри – ближе к теплу – мужчины, обнявшись, стали вести хоровод, продолжая оттаптывать ритм. Неподалёку послышались барабаны.
– СВЯЩЕННО ТВОË ПЛАМЯ, КАГУЦУТИ!
– ОТ МОРОЗНЫХ НОЧЕЙ, ОТ ХОЛОДНЫХ ДНЕЙ!
– СОГРЕВАЙ НАС, МИЛОСТИВЫЙ, СОГРЕВАЙ!
Следом вся братия взялась за руки, образовав один большой хоровод, который и продлился к утру. Нору я таки нашёл, здесь же, в компании жрецов в белых одеяниях.
– Никогда не поверите, Хоккори-сэнсэй, что со мной приключилось! – разлился оправданиями синоби.
– Ну? – приподнял я бровь, – Удивляй.
– Я всего-то отошёл по малой нужде, а тут вдали тропы послышалось это их “ХОП-ХЭЙ!”, – оглянутся не успел, а я и сам уже вместе с ними: “ХЭЙ-ХЭЙ!”.
– И?..
– И вот как-то так... – скорчил он виноватую рожу, при этом явно ухмыляясь, – Могу принять хоть сотню ваших плетей, Хоккори-сэнсэй!
– Просто признай, что поддался на бесплатную выпивку.
– ...
– На тебе, – подбросил монетку, – Пока не признаешь.
– Признаю!
* * *
– Хоккори-сан, – отвесил поклон настоятель храма, – Рад видеть вас в добром здравии.
– Взаимно, Сайгё-сама, – ответный поклон от меня, хотя скорее уважительный кивок; разница в положении, как никак, огромная.
– Пройдемте, сейчас нам принесут чай, – не разгибаясь, он указал рукой вглубь помещения.
В храме тускло горели свечи с благовониями, окаймляя бронзовый лик Просветлённого.
Сайгё сначала просто интересовался здоровьем, делами, не перегибая палки, конечно, спрашивал о малыше Ичиро и его непутёвой матери, огорчился новости про смерть Рэна – так первых полчаса нашей беседы и прошло. Норайо тихо потягивал то чай, то трубку, в нужных местах поддакивая мне, а я, из чистой вежливости, интересовался делами храма в ответ.
– Этот ваш китайский чай, Хоккори-сан, очень просто испортить неправильной заваркой, – посетовал монах.
– Но вы, как я полагаю, не испортили.
– Сейчас узнаем, – подливая напитка уже из второго чайника, немного игриво сказал Сайгё.
Шэн Пуэр из провинции Юньнань.
