Текст книги "Раджниш Ошо"

Автор книги: Александр Грицанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

История религиозности вне истории Церкви. Ошо излагал собственную версию истории религии как духовного течения, введенного людьми в рамки жестких более-менее иерархических организаций. И начинал он эти описания с легендарной фигуры Адинатхи – первого из 24 Мастеров джайнизма, – жившего, по преданиям, на 2,5 тысячи лет ранее Будды Гаутамы.

По мысли Ошо, «Адинатха первым совершил качественный скачок – избавился от Бога. Это сделал не Будда... Но Будда сделал еще один шаг вперед... Адинатха избавился от Бога, но не смог заменить Его медитацией. Он, напротив, призывал к аскетичности, воздержанности, самоистязаниям – постам, наготе, скромному питанию. Он говорил, что вечером нельзя есть и пить, и вообще питаться можно только определенными продуктами. Он пришел к чудесному философскому выводу, но для него этот вывод остался, похоже, чистой философией, а не медитацией.

Отказываясь от понятия Бога, ты лишаешься всех обрядов. Некому поклоняться, некому молиться, нужна замена. И Адинатха заменил все это аскетизмом, потому что центром религии стал человек, а человеку нужно очищаться. По его мнению, очищение означало отрешенность от мира, отстраненность от собственного тела. И это все испортило. Он пришел к важнейшему умозаключению, но для него оно осталось сугубо философской концепцией.

Адинатха избавился от Бога, но не смог заполнить освободившееся пространство. Будда заполнил его медитацией. Адинатха создал религию без Бога, а Будда – медитативную религию.

Медитация – вот вклад Будды. Смысл не в том, чтобы терзать свое тело. Смысл в том, чтобы стать безмолвным, расслабленным, безмятежным. Это внутреннее путешествие к сердцевине собственного сознания, а центр человеческого сознания – это центр бытия.

За 25 столетий прежде революционная идея Адинатхи о религии без Бога затерялась в пустошах аскетичности и самоистязания. Затем то же самое случилось с идеей Будды о медитации – мысль о том внутреннем, что никто, кроме тебя, не в силах увидеть, и только ты знаешь, где оно, только ты понимаешь, идешь вперед или нет, – эта мысль затерялась в иной пустыне: среди камней организованной религии.

Религия утверждает, что нельзя доверять одной личности независимо от того, медитирует она или нет. Нужно сообщество, нужны учителя, нужны монастыри – чтобы те, кто пребывает на высших уровнях сознания, могли наблюдать за остальными и помогать им. Стало важно, чтобы религии не оказались в руках одного человека. У религий должно быть строгое устройство, а принадлежать они должны тем, кто достиг вершин медитации.

В первое время это оправдывалось. Еще при жизни Будды многие достигли самоосознания, просветления. Но когда ушел Будда и эти люди, те самые организации, которые призваны были помогать людям медитировать, попали в руки духовенства. Вместо того чтобы помогать медитировать, священники выдумали обряды поклонения образу Будды. Будда стал очередным Богом. Адинатха избавился от Бога, сам Будда никогда не говорил, что Бог существует, – но духовенство не может существовать без Бога. Если не Бог-Создатель, то хотя бы Будда, возвышенный до ранга Бога. И людям остается только поклоняться Будде, верить в него, следовать его принципам, жить в согласии с его доктриной. Будда растворился в организации, стал пародией на самого себя, все позабыли о главном – о медитации.

Я стараюсь создать нерелигиозную религию. Мы видели, что происходит с теми религиями, которые помещают в центре Бога. Мы знаем, что случилось с революционной идеей Адинатхи, религией без Бога. Мы видели, что произошло с буддизмом – организованной религией без Бога.

Но я добиваюсь большего: отбросить не только Бога, но и саму религию. Оставим только медитацию – так мы не забудем главного. Ее нечем заменить. Бога нет, религии нет – а под религией я понимаю организованную доктрину, символы веры, ритуалы и духовенство.

Я хотел бы, чтобы религия была сугубо индивидуальной, все организованные религии, как с Богом, так и без Него, заводили человечество в тупик. И единственной причиной этого была организованность, потому что у любого института есть свои идеалы, которым мешает медитация. Это явления скорее политические, чем духовные. Институты идут путем власти и тянутся к власти. Каждый христианский священник мечтает когда-нибудь стать хотя бы епископом, а то и кардиналом, если не самим Папой. Это новая иерархия, новая бюрократия – но все молчат, потому что дело касается духовности. Да будь ты епископом, будь Папой, кем угодно! Никто не возражает, лишь бы ты не мешал жить другим. Это просто абстрактное звание.

Но я намерен полностью уничтожить духовенство. Оно есть в религиях, где признают Бога, есть и в религиях, где Бога не признают. А теперь нам пора избавиться и от Бога, и от религии, тогда и духовенство не сможет существовать, а человек станет совершенно свободным. Он будет сам отвечать за свой духовный рост.

Я чувствую, что чем больше людей будут отвечать за себя, тем труднее придется священникам. Если ты несчастен, сам виноват. Если тебе плохо – ты сам за это в ответе. Не умеешь расслабляться? Это твоя ответственность. Страдаешь? Ты сам тому причиной. Нет Бога, нет священников, к которым можно сбегать, чтобы выпросить какой-то особый обряд. Ты остаешься наедине с отсутствием счастья – и предпримешь что-то сам, потому что никто не хочет быть несчастным.

Духовенство потчует вас опиумом, оно постоянно дает вам надежду: Не бойся, это просто испытание твоей веры, твоего доверия. Если тебе удастся вынести несчастья и страдания тихо и спокойно, то после смерти на том свете тебя ждет великая награда.Если бы не попы, каждому пришлось бы понять, что он сам за все в ответе – и никто другой. И само понимание того, что ты несешь ответственность за свои невзгоды, распахивает перед тобой дверь. Ты начинаешь искать средства и пути, ты ищешь счастье.

Это и есть медитация. Это то, что противоположно тоске, страданиям, мукам и страхам. Это состояние мирного, блаженного цветения Вселенной – такого безмолвного и вечного, что ничего лучше нельзя и вообразить. Ничего лучше и нет» [«А»].

Медитация вместо Церкви. Согласно Ошо, в истории религиозной духовности было три качественных скачка.

Адинатха отбросил идею Бога, поскольку понял, что для человека это тяжкое бремя. Вместо того чтобы помогать человеку, Бог стал для него обузой. Но Адинатха не знал, чем заменить Бога. В трудные минуты жизни, в часы мучений человеку нужно что-то особое. Прежде он молился Богу, но Бога отняли, молитву отняли. Что делать теперь? Но в джайнизме нет медитации.

Будда сделал еще один шаг вперед: он понял, что если нет Бога, то нужно заполнить чем-то образовавшуюся пустоту, иначе она поглотит человека. И он заполнил пустое пространство медитацией. Однако он не понимал – возможно, и не мог понимать, ведь мы понимаем только то, что есть, – что не нужно никакой организации и священников. Религия должна исчезнуть, как и Бог. Но Будде можно простить, он вообще об этом не задумывался, а в прошлом ничего подобного не случалось. Он не мог учиться на чужих ошибках.

Но подлинная проблема кроется в духовенстве. Бог – выдумка попов. Можешь даже Бога отбросить, но попы все равно отыщут лазейки, придумают новые ритуалы, поставят новых божков.

Но я пытаюсь оставить вас наедине с медитацией, чтобы между вами и Вселенной не осталось никаких посредников. Пребывая вне медитации, ты отгораживаешь себя от всего мира, и это причиняет страдания...

Медитация – это стирание всех границ, всех мыслей, чувств и ощущений, которые стеной отгораживают человека от Вселенной. Но когда стена рушится, ты оказываешься внезапно в согласии со всем миром. И не просто в согласии – ты сам становишься целым миром!..

Адинатха отбросил Бога, но не отбросил организацию, а та придумала взамен Бога обряды. Глядя на джайнизм, превратившийся в ритуализм, Будда отказался от Бога, отбросил все церемонии и настаивал только на медитации. Но он не подумал, что священники, которые извратили джайнизм, могут сделать то же самое и с медитацией. И это случилось.

Они сделали Богом самого Будду. Они, конечно, говорят о медитации, но буддисты, по существу, просто поклоняются Будде. Они ходят в храмы – а там вместо статуи Христа или Кришны возвышается статуя Будды. Бога не было, и создать ритуалы было трудно. Вокруг медитации церемоний не создашь. И потому они вылепили статую и начали твердить то, что твердят все религии: Верьте в Будду, положитесь на Будду – и будете спасены.

Обе революции захлебнулись, и потому мне очень хочется, чтобы то, что я делаю, не было утрачено... Я не хочу, чтобы кто-то или что-то разделяло личность и Вселенную – ни молитвы, ни священники...

Вы тут, каждый человек уже тут, а перед нами – вся Вселенная. Остается просто замолчать и прислушаться. Не нужно никаких религий, никаких представлений о Боге, никаких священников, никакой организации.

Я целиком и полностью доверяю личности. До сих пор никто еще не доверял ей так сильно. Все прочее можно отбросить, и остается только состояние медитации, а оно означает просто внутреннее безмолвие. Слово медитациязвучит громоздко, наукообразно. Лучше называть это просто, по-детски: тишина.И в этой тишине Вселенная являет тебе все свои чудеса.

Когда она растет, ты растешь. И наступает миг, когда ты достигаешь вершины потенциально возможного. Называйте это состоянием Будды просветлением, бхагватта, благодатью, как угодно. Это не имеет названия, так что сгодится любое слово» [«А»].

ГЛАВА 9
НЕОДНОЗНАЧНЫЕ ПРАКТИКИ ОБЩИНЫ [404]

У радости нет причины, у радости не может быть причины.

Если у радости есть причина, это вообще не радость; радость может быть только беспричинной, необусловленной. Есть причина у болезни, но у здоровья?.. Здоровье естественно.

Спросите доктора: «Почему я здоров?» – он не ответит.

Он может ответить на вопрос: «Почему я болен?» – ибо у болезни есть причина. Он может диагностировать эту причину, определить, почему вы больны, но никто не может найти причину, по которой человек здоров.

Здоровье естественно, здоровье – это то, как должно быть.

Болезнь – это то, как не должно быть. Болезнь означает, что что-то не так. Когда все в порядке, человек здоров. Когда все сонастроено, человек здоров, тут нет никакой причины.

Р. Ошо

Доверие просто означает, что что бы ни случилось, мы с этим, радостно, не неохотно, не не желая (иначе вы все упустите), но с танцем, с песней, со смехом, с любовью; все, что случается, случается для лучшего.

Бытие не может быть неправильным. Если оно не выполняет наши желания, это просто означает, что наши желания неправильны.

Р. Ошо

Асоциальность и ее результаты.Ошо неоднократно подчеркивал, что общественные практики современного мира абсолютно аморальны, его ученики зафиксировали следующее: «Если ты не доверяешь себе, тогда никакое другое доверие невозможно... Общество разрушает твое доверие от самых корней... оно учит всем видам доверия – доверию родителям, доверию Церкви, доверию государству, доверию Богу и так далее до бесконечности. Но основа доверия совершенно разрушена.

Это общество основано на верованиях. Вся его структура состоит в самовнушении. Вся его структура основана на том, чтобы создавать роботов и механизмы, а не людей. Ему нужны зависимые люди – зависимые до такой степени, чтобы им постоянно было нужно, чтобы их тиранили, чтобы они сами себе искали тиранов... Эту Землю, эту прекрасную Землю мы превратили в огромную тюрьму. Кучка одержимых властью людей низвела остальное человечество до толпы... Например, говорить ребенку, что Бог существует, это вздор – не потому что Бога не существует, но потому что ребенок еще не испытал жажды, желания, стремления. Он еще не готов идти на поиски истины, предельной истины жизни... Если он обращен, прежде чем в нем возникла жажда искать, исследовать и знать, вся его жизнь будет прожита фальшиво, он будет жить во лжи.

Да, он будет говорить о Боге, потому что ему сказали, что Бог есть.... Ему сказали, и он принял; это был вопрос выживания.

Если детям позволить оставаться свободными, кто знает? Они могут никогда не вступить в конгрегацию, к которой принадлежали родители, они могут никогда не прийти в Церковь – католическую, протестантскую или вообще какую бы то ни было. Кто знает, что случится, если они станут разумными сами по себе? Тогда они выйдут из-под вашего контроля. А это общество идет глубже в политику, чтобы контролировать каждого, чтобы захватить душу каждого.

Мое усилие в том, чтобы создать бунтарей, а начало бунта – доверие к себе. У истинного человека нет никаких идеалов. Он живет от мгновения к мгновению; он всегда живет так, как чувствует в мгновении».

Как сообщалось в критических публикациях прессы времен основания центра в Пуне, некоторые посетители коммуны, созданной Ошо, возвращались с рассказами о сексуальных оргиях и употреблении в его общинах наркотиков. Некоторые же исследователи считают, что к практикам Ошо вряд ли применимо слово «оргии», так как Раджниш подчеркнуто не разделяет разнообразные проявления жизни на положительные и отрицательные: подобно многим индуистским культам в доктрине Ошо понятия «добро» и «зло» размыты.

Необходимо подчеркнуть, что междоусобная борьба за власть и влияние в общине-коммуне Ошо (особенно во время пребывания в США) велась не на жизнь, а на смерть. Вот один из сюжетов: «Это было начало мести Шилы /уже упоминавшейся Шилы Сильвермэн. – Авт./нам за то, что мы существовали. Ее ревность вышла за все разумные пределы, потому что мы были близко к Ошо. Мы, по очереди, обеспечивали положение, при котором у Шилы не было никакой возможности войти в дом без нашего ведома.

Она присылала своих рабочих, чтобы они поменяли замок, а Вивек /бывшая фаворитка Ошо, уже упоминавшаяся Кристина Вулф. – Авт./посылала Ашиша в магазин инструментов, чтобы он украл (другого пути не было) засов и приделал его с обратной стороны к двери, на которой был новый замок. Это спасло жизнь Вивек, когда Шила послала четырех человек из своей банды с хлороформом и шприцем с ядом в комнату Вивек.

Рафия, друг Вивек, был отослан с ранчо «в командировку» в ту ночь, и попытка убийства провалилась только потому, что они не могли войти в дом. Мы узнали об этом заговоре только позже, когда Шила уехала и некоторые из ее банды допрашивались в ФБР.

В июне 1984 мне позвонила Шила. Ее голос был очень возбужденным, как у человека, который только что выиграл в лотерею, и она орала так громко, что мне пришлось держать трубку в полуметре от уха. «Нам повезло. Нам повезло!» – пронзительно кричала она.

Думая, что случилось что-то важное, я спросила что, и она ответила, что у Девараджа, Девагита и Ашу, которая была стоматологической медсестрой, нашли болезнь глаз, конъюнктивит.

«И это доказывает, – продолжала она, – что они презренные, грязные свиньи и им нельзя позволить заботиться об Ошо». Я положила трубку, думая: «О мой Бог, у нее поехала крыша».

Следующим шагом она хотела, чтобы Пуджа пошла и проверила глаза Ошо. Пуджу... никто не любил и ей никто не доверял. Что-то было в ее смуглом одутловатом лице и в том, как ее глаза – просто щелки – были всегда скрыты за темными очками. Я сказала Ошо, что Шила хочет, чтобы Пуджа проверила его, и он ответил, что так как болезнь не лечится и больные просто изолируются, тогда какой смысл?

Шила настаивала, чтобы все в доме пошли и проверили глаза, так что мы все, кроме Нирупы, которая осталась, чтобы заботиться об Ошо, пошли в медицинский центр. И вы не поверите, у нас у всех была эта болезнь. Вивек, Девараджа, Девагита и меня поместили в одну комнату, и потом в нее пришли двенадцать человек Шилы, включая Савиту, женщину, которую я встретила в Англии и которая занималась счетами.

Инквизиция, которая затем последовала, была такой безобразной, что в тот день я решила, что если Ошо умрет прежде меня, я точно покончу жизнь самоубийством. У каждого в комнате нашлось что-то неприятное, чтобы сказать, как будто низкие мысли долго варились и теперь у них была возможность выплеснуть их на нас.

Савита продолжала повторять, что любовь тяжела и не всегда прекрасна, и они нападали на нас за нашу неспособность по-настоящему заботиться об Ошо. Они говорили об Ошо так, как будто он на самом деле не знает, что он делает, и нужен кто-то, кто будет думать за него. Хотя у нас не было симптомов болезни, мы не считали, что мы можем спорить с врачами.

На следующий день у Ошо началась зубная боль, и он попросил, чтобы к нему пришли Радж, Гит и Ашу. Шила попыталась прислать своего собственного доктора и дантиста, но Ошо отказался, он сказал, что ему нужны его люди независимо от риска. Так что трио возвратилось в дом Ошо, где они были полностью продезинфицированы и допущены к лечению Ошо.

Вся коммуна была проверена на «мнимую болезнь», как ее назвал Ошо, и обнаружили, что она есть у всех.

Медицинский центр был переполнен людьми, и никого не осталось, чтобы заботиться о коммуне.

В конце концов, доктор поговорил со специалистом по глазным болезням и выяснил, что то, что было видно при осмотре – маленькие пятнышки на роговице, это обычно для тех, кто, как мы, живет в сухом пыльном климате. Через три дня нам разрешили вернуться в дом.

Поднимаясь по дороге, я ужаснулась, увидев, что все наши вещи разбросаны по лужайке и дорожке. Команда уборщиков по приказу Шилы прошлась через дом и выбросила все как зараженное.

Нас обрызгали алкого другая инквизиция, и в этот раз был приготовлен магнитофон, чтобы у Шилы был подробный отчет о том, что было сказано.

Это было уже слишком, и Вивек пошла в комнату Ошо, чтобы сказать ему, что происходит. Когда она вернулась от него с сообщением, чтобы они прекратили всю эту чушь и расходились по домам, никто этому не поверил.

Это было все равно что пытаться отозвать охотничьих собак, когда они уже почуяли берлогу.

Они сказали, что Вивек врет, и тогда мы все встали и ушли, оставив остальных сидеть там, а Патипада, одна из команды Шилы, стояла на руках и коленях и выкрикивала оскорбления в магнитофон, потому что там больше не было никого, на кого можно было кричать.

На следующий день в комнате Ошо было собрание для некоторых из нас, включая Савиту, Шилу и некоторых ее последователей.

Он сказал, что раз мы не можем научиться жить в гармонии, он покинет свое тело 6 июля.

Достаточно ссор происходит и вне коммуны, без внутрикоммунной борьбы. Он говорил о злоупотреблениях властью. Несколькими днями позже Ошо продиктовал список из двадцати одного человека, людей, живущих в коммуне, достигших просветления.

Это действительно вызвало волнение! И если этого волнения было недостаточно, то вскоре вышли списки трех комитетов (сансадов), состоящих из Самбудд, Махасатв и Бодисатв.

Эти люди должны были заботиться о коммуне, если что– нибудь случится с ним. Шилы не было ни в одном из этих списков, и никого из ее дружков тоже. Делая это, Ошо отрезал все возможности Шиле стать его наследником. У нее больше не было власти» [404].

О смысле сакрального брака. Ошо любил рассказывать слушателям одну буддийскую историю.

В одном городе, откуда ни возьмись, появилась вдруг прекрасная девушка. Никто не знал, кто она и откуда пришла. Но девушка была так красива, очаровательна, обворожительна, что никто не забивал себе голову подобными вопросами. Жители городка собрались на совет, потому что все юноши – а их там было не меньше трех сотен – мечтали жениться на этой девушке.

Девушка сказала: «Послушайте, вас триста, а я одна. Но выйти замуж можно только за одного. Давайте так условимся. Завтра в это же время вы должны рассказать мне сутру о лотосе Будды. Даю вам сутки. Кто сможет ее повторить, за того я и выйду».

Юноши в спешке разбежались по домам. Позабыв о еде и сне, они всю ночь напролет вызубривали сутру. Десятерым удалось запомнить ее от начала до конца. Наутро все снова собрались на площади. Девушка слушала, а десять юношей поочередно декламировали сутру.

И девушка сказала: «Замечательно, но вас десятеро, а я одна. Поступим так: кто сумеет разъяснить смысл сутры о лотосе, за того я выйду. Я опять дам вам ровно сутки. Поймите меня правильно: помнить сутру – это очень хорошо, но, кто знает, вдруг вы повторяете слова, не понимая их смысла?»

Времени было в обрез, всего одна ночь, а сутра о лотосе очень большая. Но когда человек теряет голову от любви, он становится способным на все. Юноши разошлись по домам, а наутро вперед вышли трое. И все трое правильно пояснили смысл сутры.

Тогда девушка сказала: «Вас стало меньше, но я все равно не могу выйти замуж сразу за троих. Было триста, осталось трое, но мне нужен только один. Давайте не пожалеем еще двадцати четырех часов. Я выйду за того, кто не просто понял смысл сутры, но и постиг ее душой. Вы все правильно объяснили, но это логические выводы. Это, конечно, лучше, чем просто повторять слова, вы все-таки вникаете в содержание, но понимаете его умом. А теперь я хотела бы видеть медитативное постижение, духовное переживание. Я хочу видеть, как лотос проникает в вашу личность, как вы сливаетесь с ним и обретаете его черты. Я хочу ощутить это. Увидимся завтра».

Наутро явился только один юноша, и он действительно постиг сутру всей душой. Девушка привела его к своему дому за чертой города. Юноша никогда прежде не видел такого дома – тот был чудесен, словно его перенесли сюда из царства грез. У ворот стояли родители девушки. Они обняли юношу и сказали, что счастливы его видеть.

Девушка вошла в дом и о чем-то пошепталась с родителями. Затем родители снова вышли на крыльцо и сказали: «Входи. Она ждет тебя. Ее комната вон там». Он вошел в дом, открыл дверь, но там никого не было. Дверь вела не в комнату, а в прекрасный сад. Юноша огляделся – может быть, девушка спряталась среди деревьев? Да, должно быть, она проходила тут, ведь на тропинке остались следы. И юноша пошел по этим следам. Он прошел добрую милю – сад кончился, и теперь парень оказался на берегу чудесной реки. Но там девушки тоже не оказалось. Следы исчезли. На песке лежала лишь пара туфелек – золотых туфелек его любимой.

Юноша ничего не понимал. Что происходит? Он оглянулся назад – но там не было ни сада, ни домика, ни родителей. Все исчезло. Он повернулся было к реке – но и река исчезла, и песок, и золотые туфельки. Осталась лишь пустота, в которой зазвучал громкий смех.

И юноша тоже рассмеялся. Он понял, на чем женился.

Эта притча прекрасна. Юноша женился на пустоте, он взял в жены ничто. Это тот самый брак, которого извечно искали все великие святые. Так становятся невестами Христовыми... Но все исчезает – тропинка, сад, дом, девушка, даже следы на песке. Все исчезает. Остается только смех – смех, исходящий из самого чрева Вселенной [«А»].

Мир пропитан сакральностью [«ВТ»]. Когда Будда стал просветленным, то первое, что он сказал своим ученикам:

– Я должен пойти к Яшодхаре и поговорить с ней.

Ананда был очень смущен. Он сказал:

– Что заставило вас вернуться во дворец и разговаривать с вашей женой? Вы же оставили ее, прошло уже двенадцать лет!

И Ананда был немного смущен еще тем, что Будда думает о своей жене? Потому что как будды могут думать о своих женах? Будды не могут думать об этом.

Когда все разошлись, Ананда сказал Будде:

– Это же не хорошо. Что подумают люди?

Будда сказал:

– Что подумают люди? Я хочу выразить ей свою благодарность, и я хочу поблагодарить ее за все хорошее, что она для меня сделала. Я хочу поделиться с ней тем, что со мной произошло, я обязан это сделать. Я пойду к ней.

Он вернулся. Он вошел во дворец. Он увидел свою жену. Конечно, Яшодхара чуть не сошла с ума – этот человек исчез однажды ночью, даже не простившись с ней. Она сказала Будде:

–  Почему ты не мог довериться мне? Ты должен был сказать мне, и я не стала бы мешать тебе. Почему ты не смог довериться мне хотя бы настолько?

И она стала плакать. Двенадцать лет гнева! Этот человек исчез как вор среди ночи, внезапно, без единого намека.

Будда извинился и сказал:

– Это произошло из-за непонимания. Я был невежественным, я не осознавал. Но сейчас я осознаю и знаю, вот почему я вернулся обратно. Ты мне очень помогла. Забудем о старом, сейчас не время думать о прошедшем. Посмотри на меня. Произошло что-то важное. Я пришел домой. Я чувствую, что моя первая обязанность, это прийти и поделиться своим опытом с тобой.

Гнев утих, ярость ушла, Яшодхара посмотрела на него сквозь слезы. Да, этот человек очень изменился. Это не тот человек, которого она знала. Это был совершенно другой человек; он предстал подобно яркому лучу света. Она почти видела ауру, свет вокруг него. И он был таким умиротворенным и таким тихим: он почти совсем исчез. Его присутствие было трудноуловимым. И тогда, несмотря на все, она забыла обо всех своих намерениях, она припала к его ногам и попросила инициации.

Ошо учил: «Когда вы понимаете, то появляется сострадание. Вот почему я не советую моим санньясинам покидать свои семьи. Будьте в них».

Рабиндранат Тагор написал поэму об этом случае – когда Будда вернулся: «Только скажи мне одно, – сказала она. – Ты достиг чего-то – я вижу, что ты достиг чего-то, что бы это ни было, хотя я не знаю, что это, – просто скажи мне одно, разве нельзя было достигнуть того же здесь в этом доме?».

И Будда не мог сказать нет. Можно было достичь этого здесь в этом доме, теперь он знал... потому что это не имело ничего общего с лесом или с городом, с семьей или с ашрамом.

Это не имело ничего общего ни с каким местом; это имеет отношение к вашей глубочайшей сути. Это возможно везде».

О вегетарианстве [«АС»].Ошо подчеркивал, что он не разрешает невегетарианскую пищу в ашраме по причинам, не имеющим ничего общего с религией, это – чистая эстетика: «Я не тот, кто думает, что если вы принимаете невегетарианскую пищу, вы не станете просветленными. Иисус стал просветленным, Мухаммед стал просветленным, Рамакришна стал просветленным. Тут нет никаких проблем. Вы можете принимать невегетарианскую пищу и можете стать просветленным, так что тут нет никаких религиозных проблем. Для меня проблема имеет эстетический характер.

Из-за того, что Иисус продолжал питаться мясом, у меня есть чувство, что у него не было большого эстетического чувства. И не то, чтобы он был не религиозен, – он совершенно религиозен, как и Будда, но что-то в нем утрачивается. Рамакришна продолжал есть рыбу. Это просто не эстетично, это выглядит немного уродливо.

Просветление не является ставкой, но ставкой является ваша поэзия, ваше чувство прекрасного, ваша человечность является ставкой, – но не ваша сверхчеловечность. Вот почему это не разрешается в моем ашраме и не будет разрешено. Это – вопрос красоты.

Если вы это понимаете, многое для вас прояснится. Спиртное здесь может быть разрешено, но мясо нет, так как спиртное – это вегетарианское, фруктовый сок, ферментированный, но фруктовый сок. И иногда быть немного пьяным – значит дать возможность возникнуть великой поэзии. Это возможно, это может быть разрешено.

Но мясо нельзя разрешить, это просто уродливо. Просто подумайте, что вы убиваете животное, чтобы съесть, – даже сама идея не эстетична.

Я не против этого из-за того, что животное убивают: ведь то, что является сущностью животного, будет жить, ее нельзя убить, а то, что не является сущностью, убьете вы его или нет, умрет. Так что это не имеет значения, дело не в этом.

Вопрос не в том, что вы убили животное, а убийство плохо, нет, вопрос в том, что вы просто убили животное, чтобы съесть. В то время как доступна прекрасная вегетарианская пища. Если вегетарианская пища недоступна, то это другое дело, но это доступно. Тогда зачем? Зачем тогда разрушать тело? И если вы можете убить животное, почему тогда вы не людоед? Что плохого в том, чтобы убить человека? Человеческое мясо будет для вас более подходящим. Почему бы не начать есть людей? Это – тоже вопрос эстетики.

И животные – наши братья и сестры, так как человек произошел от них, они – наша семья. Убить человека – значит убить развитое животное, а убить животное – значит просто убить кого-то, кто еще не развился. Это одно и то же. Убьете ли вы первоклассника или вы убьете студента, тут нет большой разницы.

Животные движутся к людям, а люди когда-то были животными. Это – просто вопрос эстетики».